"Крыса из нержавеющей стали" - читать интересную книгу автора (Гаррисон Гарри)

Глава 1

Когда дверь офиса внезапно открылась, я понял, что игра окончена. Это было выгодное дельце, но ему пришел конец.

Я встретил входившего полицейского, сидя в кресле, изображая на лице счастливую улыбку. Он шел тяжелой походкой с обычным для всех них угрюмым выражением лица и тем же самым отсутствием юмора.

Еще до того, как он открыл рот, я уже знал, что он скажет.

– Джеймс Боливар ди Гриз, я арестую вас по обвинению…

Я ждал слово «обвинение», именно это слово Когда он произнес его, я нажал кнопку, соединенную с зарядом черного пороха в патроне.

Заряд взорвался, освободив защелку, и трехтонный сейф рухнул на голову полицейского. Он сделал из него кашу. Когда осело облако штукатурки, я увидел только одну слабо шевелившуюся руку. Она подергивалась до тех пор, пока не зафиксировала указующий перст, направленный на меня. Его голос был слегка приглушен сейфом и звучал раздраженно отрывисто.

Он бубнил:

– …по обвинению в нелегальном въезде, краже, подлоге…

Он долбил и долбил монотонно, это был бесконечный список, но я уже все это слышал раньше.

Я переложил все деньги из ящиков письменного стола в кейс. Список закончился новым обвинением, и мне послышались нотки обиды в его голосе.

– Ко всему прочему вам добавляется обвинение в нападении на полицейского робота. Это бессмысленно, так как мой мозг и гортань бронированы, а в моей средней секции…

«Что я знаю точно, Джорж, так это то, что маленький двусторонний передатчик расположен у тебя на макушке, а мне так не хотелось бы, чтобы в данный момент ты обратился бы к друзьям».

Один хороший пинок отодвинул потайную панель в стене: открылся доступ к ступеням. Когда я обходил груду штукатурки на полу, пальцы робота рванулись к моей ноге, но я ждал этого, и ему не хватило пары дюймов. В своей жизни я не раз встречался с полицейскими роботами и отлично знал, что они практически неразрушимы. Вы можете бить их сверху, взрывать снизу, а они тащатся за вами, подтягивают себя, если остался целым хотя бы один палец, и непрерывно изливают на вас целые ушаты сахариновой морали. Вот это сейчас и делалось. Он разобрал всю мою преступную жизнь и цену моего долга обществу и тому подобное. Я слышал эхо его голоса в лестничном пролете даже когда достиг подвала.

Сейчас на счету была каждая секунда.

У меня было около трех минут до того, как они сядут мне на хвост, и не более одной минуты и восьми секунд, чтобы прокинуть здание. Еще один пинок, и открылся проход в комнату без таблички и номера. Ни один из роботов и не взглянул, как я спускался вниз. Я бы страшно удивился, если бы это было не так. Все они были устаревшего М-типа, со слаборазвитым мозгом, пригодные только для простой однообразной работы. Им было абсолютно все равно, зачем они сдирают наклейки с заполненных консервных банок, и что находится на другом конце конвейера, который доставлял эти банки через стену.

Они не подняли взгляды даже тогда, когда я открыл Дверь Которая Никогда Не Открывалась, ведущую за стену. Я не стал ее запирать, так как сейчас всякие секреты уже не имели смысла.

Двигаясь вдоль грохочущего конвейера, я прошел через грубую дыру, которая была пробита мною в стене правительственных складов. Я и конвейер сам установил, и дыру сделал, конечно, нелегально.

В склад вела еще одна дверь. Автопогрузчик деловито накладывал банки на ленту конвейера, выгребая их из огромного контейнера. Этот со своими минимозгами не тянул даже на робота. Я обошел его и помчался вниз по проходу. Звуки моей подпольной деятельности замирали за моей спиной. Я улыбнулся от приятных воспоминаний.

Это был один из моих чудесных маленьких рэкетов. За небольшую сумму я арендовал склад, который примыкал к правительственным складам. Простая дырка в стене и я получил доступ к целому ассортименту разнообразных товаров, которые, как мне было известно, в таких больших складах не трогались месяцами, а то и годами. Не трогались, разумеется, пока меня не было.

После пробития дыры и установки конвейера все остальное было делом техники.

Я нанял роботов сдирать старые наклейки и лепить новые, которые я отпечатал.

Торговал я совершенно легально. Мой ассортимент был наилучшим, а цены, естественно, очень низкие. Я мог позволить себе продавать дешевле конкурентов и получать тем не менее значительную прибыль.

Местные оптовики быстро поняли свою выгоду, и я имел заказы на месяц вперед.

Это была отличная операция, и она могла бы еще длиться долго.

Я быстро подавил в себе этот поток мыслей. Одним из основных правил моего бизнеса было, что если операция закончена, значит – ЗАКОНЧЕНА! Искушение потянуть еще денек или получить еще по одному чеку могло быть губительным. Ах, как хорошо я это знал! Я знал также, что это наилучший способ познакомиться с полицией.

«Поворачиваться и убираться, а на другой день за то же самое приняться!» – это мой девиз, и девиз отличный.

Всякие мечтания и фантазии не для меня.

Я выбросил из головы все мысли, когда достиг конца прохода. Снаружи сейчас была тьма полицейских, и я должен был действовать быстро и безошибочно. Быстрый взгляд налево и направо. Никого. Два шага вперед, нажимаю на кнопку лифта. Я установил на этом лифте приборчик, который показал, что им пользуются не чаще одного раза в месяц.

Он явился через три секунды пустой.

Я влетел в него, одновременно нажимая кнопку «крыша». Подъем, казалось, никогда не кончится, но это только казалось.

Он длился точно четырнадцать секунд.

Начиналась наиболее опасная часть дела. Мой 0,75-калибровый был у меня в руке, он «позаботится» об одном полицейском, но не более.

Дверь открылась, и я вздохнул с облегчением. Никого не было. Их, видимо, столько согнали к входам, что не осталось никого, чтобы послать на крышу.

На открытом воздухе сразу стали слышны звуки сирен чудесные звуки. Такой шум могла создавать только по меньшей мере половина всех полицейских сил страны. Я, как истинный артист, преисполнился гордости.

Доска лежала позади подъемника, там, где я ее оставил. Она немного выцвела, но была еще довольно крепкая. Понадобилось несколько секунд, чтобы установить ее на парапет и перекинуть к следующему зданию.

Да, это был самый опасный участок пути. Скорость тут была не нужна. Я осторожно ступил на край доски, кейс прижал к груди и старался удерживать центр тяжести над доской. Я сделал один шаг вперед. До земли лететь тысячу футов. Если не смотреть вниз, можно пройти.

Все. Теперь надо поднажать. Хорошо, если они не заметят сразу эту доску на парапете. Десять быстрых шагов и передо мной дверь на лестницу. Она открылась легко, конечно, не случайно, так как я тщательно смазал петли. Войдя внутрь, я закрыл засов и сделал противный, глубокий вдох. Это было еще не все, но худшая часть, где я подвергался максимальному риску, была позади. Еще две минуты и они никогда не найдут Джеймса Боливара ди Гриза по кличке Скользкий Джим.

Лестницей на крышу, грязной и плохо освещенной, никто не пользовался. Неделю назад я тщательно проверил ее. Аппаратов для подслушивания и тайного наблюдения на ней не было. Пыль лежала нетронутой, за исключением моих собственных отпечатков. Была надежда, что аппаратов нет и сейчас. Оправданный риск в таком деле всегда имеет место.

Прощай, Джеймс ди Гриз, вес девяносто восемь килограмм, возраст около сорока пяти, округлый животик, мощные челюсти типичный бизнесмен, чей портрет вместе с отпечатками пальцев известен полицейским тысяч планет. В первую очередь долой отпечатки. Когда надеваешь их, они словно вторая кожа. Несколько капель растворителя, и они слезают, словно пара прозрачных перчаток.

Теперь очередь одежды, а затем и целого пояса, тщательно укрепленного вокруг поясницы и содержащего двадцать килограмм свинца, смешанного с термитом.

Пригоршня отбеливателя из бутылки и мои волосы и брови приобрели естественный коричневый цвет. Вставлены подушки за щеки и расширители в ноздри. Затем пошли в ход контактные линзы голубого цвета. Я стоял, в чем мать родила, и чувствовал, что будто родился заново.

Это было недалеко от истины. Я стал новым человеком на двадцать килограмм легче, на десять лет моложе и с совершенно другой внешностью. В большом кейсе лежал полный комплект одежды и темные очки, которые можно было использовать вместо контактных линз. Все деньги были аккуратно уложены в коробку.

Когда я выпрямился, то и вправду почувствовал, как будто сбросил десять лет. Тут все дело в весе. Я не замечал пояса, пока его не снял, а сейчас чуть не подпрыгивал на каждом шагу.

Термит должен уничтожить все улики.

Я свалил все в кучу и запалил. Бутылки, одежда, сумка, ботинки и все остальное вспыхнуло и сгорело в ослепительном пламени. Полиция, может быть, отыщет щепотку цемента, да микроанализ даст пару молекул, но это будет все, что они смогут найти. Пламя горевшего термита еще отбрасывало вокруг меня тени, когда я спустился на три пролета к сто двенадцатому этажу.

Удача пока не покидала меня. Когда я открыл дверь, на этом этаже никого не было. Минутой позже скоростной лифт, подобрав по пути несколько других бизнесменов, доставил меня в вестибюль.

На улицу вела единственная дверь, над которой была установлена портативная телевизионная камера. Но не было заметно никаких попыток остановить входивших и выходивших из здания людей. Большинство из них даже не замечали камеры и небольшой группы копов около нее. Я направился туда.

На мгновение я оказался в поле зрения этого холодного стеклянного глаза.

Ничего не случилось значит, я был чист.

Эта камера должна была иметь связь с главным компьютером полицейского управления. Если бы мое описание хотя бы в основном сошлось, было бы мгновенно дано указание этим роботам, и я не успел бы и шагу ступить. Мы не можем состязаться в скорости с комбинацией компьютер-робот, так как ее реакция измеряется микросекундами, но мы можем перехитрить ее, что я и проделал снова.

Я взял такси через десять кварталов отсюда. Отъехав на значительное расстояние, я взял второе, но только в третьем почувствовал себя в безопасности и направился к космопорту. Звуки сирен позади меня становились все слабее, и только один случайный полицейский кар промчался навстречу.

Они устроили страшную суету вокруг такого пустякового воровства, но так всегда бывает в этих сверхцивилизованных мирах. Преступление это сейчас такая редкость, что полицейские действительно «землю роют», когда что-то нащупают. Я не мог порицать их за откровенное служебное рвение. Я искренне считал, что они должны быть мне благодарны за то небольшое удовольствие, которым я нарушил однообразную тупость их жизни.