"Города Северо-восточной Руси XIV-XV веков" - читать интересную книгу автора (Сахаров Анатолий Михайлович)

4. ГОРОДА ПОВОЛЖЬЯ

На северо-западной окраине Ростово-Суздальской земли находился Углич, впервые упомянутый в летописи под 1149 г. Этот город до монголо-татарского нашествия, по мнению М. Н. Тихомирова, большого значения не имел. После батыева нашествия, подвергшего Углич, как и другие города, разорению, Углич восстановился и в течение всего XIV и XV столетий являлся окраиной великого Московского княжества. В удел старших сыновей великого князя Углич никогда не входил, зато использовался как место ссылки политических противников. Это особенно выявилось в годы феодальной войны, когда и Василий Васильевич, и Шемяка, захватывая власть, отсылали друг друга в Углич.

Углич XIV–XV вв. вряд ли можно считать захудалым сородком. В Угличском уезде развилось в это время землевладение, там были вотчины Троице-Сергиева монастыря и других феодалов. Через город шла зимняя дорога из Москвы на Белоозеро, а оживление волжского водного пути также усиливало значение Углича. В событиях напряженной борьбы Москвы с Тверью, а потом феодальной войны Углич приобрел значение важного стратегического пункта. Получив Углич, Шемяка в нарушение обычных иммунитетных прав монастырских владений оговорил, что освобождения монастырских крестьян от строительства городских укреплений не будет. Все эти факторы должны были способствовать росту города. Если отбросить явно баснословные и сильно преувеличенные рассказы Ф. Кисселя о славе и процветании древнего Углича и опираться только на материалы существующих источников, то все же некоторые признаки роста Углича обнаружить можно. Так, обращает на себя внимание сумма дани с Углича для уплаты «выхода» в Орду, установленная договорной грамотой великого князя Василия Димитриевича с владевшим Угличем князем Владимиром Андреевичем. С Углича должны были платить 105 рублей, в то время как с Ярославля шло всего 76 рублей. Это, конечно, значительно меньше, чем дань с Нижнего Новгорода, определенная в полторы тысячи рублей, но все-таки свидетельствует, правда очень косвенно, о развитии города и уезда. Позднее мы в грамотах несколько раз встречаем упоминания об угличском посаде и о размерах города к концу XV в. можем судить по летописному сообщению о пожаре 1491 г.: «… згоре град Угличь весь, и на посаде погоре и за Волгою дворов более пятисот, а церквей сгорело 20». Известие о том, что город располагался по обоим берегам Волги и имел крепость, мы находим и у Герберштейна. Пятьсот дворов — это не очень крупный, но и не маленький город для XV в. Во всяком случае на протяжении XIV–XV вв. Углич вырос и уже не был незначительным городом, как в первой половине XIII в.

Как и во всех феодальных городах, в Угличе был торг. Князь Андрей Васильевич в своей грамоте Троице-Сергиеву монастырю специально устанавливал право беспошлинной торговли для монастырских крестьян, которые «из тех деревень ис Кашинского ездят в мою отчину на Углич торговати». На угличском посаде находился двор Троице-Сергиева монастыря, прикрытый иммунитетными правами. Через город шли монастырские лодьи с рыбой с Белоозера. Вокруг Углича находились земли, принадлежавшие княжескому хозяйству, и в городе находился посельский князь.

Ничего неизвестно об угличском ремесле XIV–XV вв. но и общие данные о масштабах города и развитие городского строительства не позволяют представить Углич без ремесел. В литературе имеются даже указания на каменное строительство в Угличе при князе Андрее Васильевиче Горяе во второй половине XV в., а каменное строительство требовало достаточно высокого для того времени уровня ремесленного производства.

С середины XIV в. в летописях и актах несколько раз упоминается Устюжна, «тянувшая» к Угличу и в середине XV в. отмеченная в перечнях московских владений. Устюжна подвергалась нападениям новгородцев. Сведений о развитии Устюжны как городского центра в XIV–XV вв. нет.

В XIV в. Молога была центром небольшого удельного княжества, выделившегося в 1321 г. из Ярославского княжества, в 1408 г. распавшегося на три части. В церковном отношении Молога входила в состав огромной Ростовской епархии. При перечислении состава войска, участвовавшего в 1386 г. в московском походе на Новгород, моложская рать упомянута отдельно, что подтверждает существование в это время отдельного княжества с центром в Мологе. В 1371 г. тверской князь Михаил Александрович, возвращаясь от Костромы, «взя город Мологу и огнем пожже». Под 1408 г. в связи с похоронами моложского князя Федора Михайловича упомянута в летописи соборная церковь в Мологе. Еще раз о Мологе говорится под 1446 г., когда сторонники московского князя во время феодальной войны пошли «из Мологи по Заволжью, по Тверскому рубежу и по Литовскому». Суммируя все эти данные, мы можем заключить, что Молога была окраинным, порубежным городом Московской Руси. Считать Мологу того времени развитым городом нет оснований. Укрепления Мологи, видимо, были сожжены в 1371 г. В списке русских городов конца XIV — начала XV в. Молога уже не упоминается. Подъем города, видимо, наступил позже, когда в конце XV в. Иван III перенес в Мологу большой торг из Холопья городка и Молога стала значительным торговым центром на Волге. Герберштейн уже отметил, что «при устье р. Мологи расположены город и крепость того же имени» и что «в этом месте бывает самый многолюдный базар изо всех существующих во владении московского государя».

Холопий городок находился к северо-западу от города Мологи в 50 верстах на реке Молога. По мнению М. Н. Тихомирова, в списке городов конца XIV–XV вв. Холопий городок обозначен под именем «На Молозе Городец».

История Холопья городка весьма неопределенна. В духовной грамоте Ивана III упоминается о совершенном им переносе ярмарки из Холопья городка в Мологу. Герберштейн писал о том, что при нем громадный торг был в Мологе, а «в двух милях» от нее «стоит только церковь Холопьего города» и «можно видеть разрушенную теперь крепость». Существует еще рассказ Т. А. Каменевича-Рвовского, возникший в конце XVII в. В этом рассказе, видимо, собраны сохранившиеся к тому времени предания о ярмарке на Холопьем городке, причем, согласно рассказу Каменевича-Рвовского, эта ярмарка была еще до Василия Темного; на ярмарке торговали купцы из разных стран, и одних торговых пошлин собирали будто бы до 180 пудов серебра в год. Сведения Каменевича-Рвовского явно фантастичны, но в них все-таки отразился реальный исторический факт существования ярмарки в Холопьем городке. О происхождении Холопья городка в литературе высказаны разные догадки, но за отсутствием твердых данных вопрос не может быть решен. Н. М. Карамзин относил существование ярмарки еще ко времени Ивана Калиты. М. Н. Бережков высказал предположение о том, что перенос ярмарки Иваном III был вызван его стремлением сосредоточить взимание торговых пошлин в своих руках и запретить торговлю в моложских селах потомков ярославских и моложских князей, чьи удельные права ликвидировались московской великокняжеской властью. Соображение это, связывающее мероприятия Ивана III в отношении Холопья городка с процессом централизации Русского государства, весьма правдоподобно. Но если эта крупнейшая ярмарка так легко переменила свое место по указу из Москвы, то это свидетельствует о том, что ярмарка никак не была связана с местной экономикой и сам Холопий городок был лишь удобным местом для торговли привозными товарами, подобно тому, как многие другие крупные ярмарки обосновывались под стенами монастырей, как, например, Макарьевская ярмарка, с которой, кстати, и сравнивал Герберштейн ярмарку Холопья городка. Поэтому факт существования крупной ярмарки в Холопьем городке еще не может указывать на экономическое развитие Хологья городка, который сам по себе заметного значения не имел. Летописи никогда не упоминают о Холопьем городке.

В этот же период возник Рыбинск — тогда еще Рыбная слобода, которая уже в XIV–XV вв. выступает промысловым центром. По мнению К. Д. Головщикова, близость крупных торгов в Холопьем городке, а затем в Мологе помогла развитию Рыбной слободы. Судя по имеющимся данным, Рыбная слобода в XIV–XV вв. не была центром феодального владения. Неизвестно, имела ли она укрепления. Возможно, что по типу своему она приближалась к новгородским «рядкам».

В начале второй половины XIV в. князь Роман Васильевич Ярославский, получивший небольшой удел к северу от Ярославля по Шексне, «поставил во имя свое» Романов городок. В списке русских городов конца XIV — начала XV в. Романов городок не упоминается, а грамоты ростов» ских архиепископов Трифона и Вассиана в 1462 и 1463 гг. говорят о «Романовской слободке». Но в духовной грамоте Василия Васильевича 1462 г. и летописных сообщениях об этой духовной мы встречаем название «Романов городок», причем выясняется, что к этому времени он был уже «куплей» великой княгини, которую она передала своему сыну князю Юрию Васильевичу. Позднее Романов городок оказался во владении Андрея Васильевича. В 1468 г. там были сооружены деревянные укрепления. Возможно, что с этого времени начался некоторый подъем Романова городка. В Судебнике 1497 г. Романов уже назван в числе административно-судебных центров Русского государства. Видимо, в XIV–XV вв. Романов проходил начальные стадии развития города.

К числу древнейших городов Северо-Восточной Руси принадлежит Ярославль. Он основан в первой половине XI в. Ярославом Мудрым. По мнению М. Н. Тихомирова, возникновение Ярославля, имевшее целью охрану пути от Волги к Ростову, произошло еще до 1015 г… Ярославль развивался в районе, благоприятном для земледелия и промыслов и находившемся на важных путях по Волге и Которосли. В первой половине XIII в. это был уже значительный город.

Тяжело пострадавший от нашествия Батыя, Ярославль восстановился и продолжал расти, несмотря на ряд опустошений города в XIV–XV вв.: в 1332 г. он был разрушен и сожжен Иваном Калитой и Ахмылом, в 1364 и 1419 гг. Ярославль сильно пострадал от эпидемии, в 1371 г. город взяли новгородцы, в 1432 г., начиная феодальную войну, князья Димитрий и Василий Юрьевичи «пограбиша Ярославль». Прямых указаний на строительство в городе совсем немного — под 1302 г. есть сообщение о строительстве церкви св. Михаила и под 1463 г. о сооружении каменной гробницы ярославских князей. Но видное политическое значение города в событиях XIV–XV вв. заставляет думать о его более или менее значительном развитии. Уже в первые годы после татарского нашествия Ярославль наряду с Ростовом выступает во главе борьбы против завоевателей. Сохранилось предание о наиболее раннем в Северо-Восточной Руси восстании против татар, происшедшем в Ярославле 3 июля 1257 г… Затем в 1262 г. в Ярославле было крупное восстание, как и в других северовосточных городах.

В последующем летописи говорят о Ярославле реже и меньше. В XIV в., в особенности, видимо, после разгрома города Калитой при помощи татар, Ярославское княжество попало в полную зависимость от Москвы. К тому же оно заметно ослабевало, дробясь на мелкие уделы. Ярославские князья находились в подчинении Москвы, исправно выполняли волю московских князей, посылали свою рать для участия в походах к Новгороду Великому и к Новгороду Нижнему. Вновь усилилось значение Ярославля в обстановке феодальной войны второй четверти XV в., и это вполне понятно, так как Поволжье являлось объектом напряженной борьбы. Не случайно еще по дороге в Галич со злополучной великокняжеской свадьбы Юрьевичи прежде всего «пограбиша Ярославль», нанеся удар этому городу, ставшему важным стратегическим пунктом для Москвы. Впоследствии не раз Василий Васильевич базировался в своих военных действиях на Ярославль, а Шемяка пытался взять этот город. Вскоре после окончания феодальной войны Ярославское княжество перестало существовать, когда в 1453 г. последний ярославский князь Александр Федорович Брюхатый променял свое княжество на вотчины в Московском княжестве.

При всем этом трудно, однако, сказать, насколько значительным было развитие Ярославля в XIV–XV вв. По сведениям Д. Корсакова, в XV в. новые слободы ярославских горожан возникали за пределами городского вала.

Остатки этого вала обнаружены при археологических работах в Ярославле, производившихся Н. Н. Ворониным в 1940 г. Однако общие итоги раскопок оказались неутешительными. «Слой монгольской поры XIII–XIV вв. на вскрытом участке около собора очень беден и не дает сколько-нибудь выразительной картины жизни города в это время». Археологи обнаружили лишь единичные обломки гончарной посуды. Конечно, эти раскопки, произведенные на узком участке в центре города, еще недостаточны, чтобы судить в целом о городе, тем более, что посад Ярославля развивался за пределы городского вала, хотя несомненно и то, что ущерб, нанесенный монголо-татарским нашествием, не мог не сказаться отрицательно на экономическом состоянии Ярославля. Сооружение храмов и начало каменного строительства в XV в. здесь, как и в других городах, есть верное косвенное свидетельство подъема ремесленного производства. Был Ярославль и торговым центром. Еще грамота Василия Явидовича, относящаяся ко времени Ивана Калиты, освобождала монастырские владения в городе от уплаты торговых пошлин и запрещала ставить монастырских гостей перед княжеским наместником. В документах московско-крымских отношений первых лет XVI в. упоминаются ярославские купцы, ведшие торговлю с далекой Кафой. В Ярославле XIV–XV вв. сохранились местные художественные традиции, связывавшие ярославское искусство этого времени с периодом его расцвета в первой половине XIII в. Выдающимся памятником ярославского искусства является украшенное миниатюрами «Федоровское евангелие», выполненное в 1321–1327 гг..

В XIV–XV вв. большое значение приобрела Кострома. Впервые она упоминается в летописи под 1213 г., но, судя по некоторым данным, основание Костромы может быть отнесено к 1152 г. и связывается с деятельностью Юрия Долгорукого. Однако в XII в. Кострома, по-видимому, не получила еще сколько-нибудь значительного развития. В 1213 г. она стала уже центром удельного княжества, а позднее входила в состав владений великого княжения Владимирского. Росту Костромы в XIV–XV вв. весьма способствовало ее выгодное географическое положение. Через Кострому проходили важные сухопутные и водные пути, связывавшие от Дмитрова — Переяславля — Ростова центральные районы Северо-Восточной Руси с Волгой и с Заволжьем — Галичем, Чухломой; по р. Костроме и далее по Сухоне шел путь в Двинскую землю, этим же путем пользовались новгородские «ушкуйники», выходя через Кострому на Волгу. Через Кострому шло одно из главных направлений новгородской торговли. В договорной грамоте с великим князем Ярославом Ярославичем в 1270 г. Новгород уславливался «про купче новгородъекые, что в Костроме и по иным городам», чтобы их, «исправив, пусти в Новгород с товаром». Особенно важное значение путь через Кострому на север приобрел к концу XIV в. для Москвы в связи с борьбой за Двинскую землю. Двинская уставная грамота Василия Димитриевича 1397 т. предусматривала льготный провоз товаров через Кострому в Двину. По Волге шел путь в соперничавшее с Москвой Тверское княжество. В районе Костромы образовались крупные земельные владения, эксплуатировались соляные, рыбные и другие промыслы. Московские князья в XIV в. приобретали земельные владения в районе Костромы. В 1313 г возник Ипатьевский монастырь в Костроме.

По некоторым косвенным данным можно судить о значительном для XIV–XV вв. росте города. По мнению местного историка Скворцова, к середине XIV в. было завершено создание системы городских укреплений при впадении р. Костромы в Волгу. Летопись сообщает о том, что на защиту города в 1375 г. от набега новгородцев вышло «много боле 5 тысяч» горожан. Описание того же набега свидетельствует о том, что Кострома была тогда богатым городом. Не имея возможности взять награбленные богатства с собой, ушкуйники утопили множество их в Волге, взяв с собой лишь драгоценности. Нападение на Кострому непосредственно затрагивало интересы Москвы, в результате чего произошел конфликт московского князя с Новгородом. Кострома привлекала внимание богатого купечества. Великий князь Димитрий Иванович выдал специальную льготную грамоту купцу Евсею, переселявшемуся из Торжка в Кострому.

О размерах города может говорить сообщение летописи о пожаре 1413 г. Уничтожившем тридцать церквей. Еще ранее имеетсясвидетельство о том, что в Костроме было несколько посадов. К сожалению, нет никаких прямых сведений о развитии ремесленного производства в Костроме XIV–XV вв., но есть все основания предполагать его существование в этом значительном городе, который «Сказание о Мамаевом побоище» упоминает в числе самых крупных русских городов того времени среди Москвы, Переяславля, Владимира и Ростова.

В1272 г. Костромской князь Василий Ярославович стал великимкнязем, он жил в Костроме до своей смерти в 1276 г., заняв также и Новгородский стол. В это времяКострома стала важным центром политической жизни Северо-Восточной Руси. Здесь происходили, в частности, княжеские съезды.

В событиях XIV–XV вв. Костроме принадлежало видное место. Не случайно, что с самого начала борьбы Москвы и Твери за политическое первенство в Северо-Восточной Руси обе стороны старались завладеть Костромой. Московский князь Юрий Данилович, отправляясь в 1304 г. в Орду для решения спора, послал в Кострому своего брата Бориса, рассчитывая, очевидно, прервать в Костроме связь Твери по Волге с Ордой. В Костроме Борис был схвачен тверскими боярами и уведен в Тверь, сам Юрий прошел в Орду другим путем. Однако попытка тверских бояр закрепить город за Тверью привела к восстанию горожан, в результате которого тверские бояре были убиты. Сообщение о восстании 1304 г. в Костроме особенно ценно своимуказаниемна вече, что говорит о развитой городской жизни.

В 1317 г. У Костромы собрались войска к Юрию и Кавгадыю для борьбы с Тверью, туда же подожел Михаил Ярославович Тверской и после переговоров уступил Юрию великое княжение. Повторная попытка захвата Костромы была предпринята Тверью в момент резкого обострения борьбы за великое княжение в 1371 г. В 1329 г. Кострома в составе великого княжения Владимирского перешла под власть московского князя Ивана Даниловича Калиты. Она играла важную роль для Москвы в борьбе с татарскими нашествиями. Иногда Кострома, как например, в 1318 г., непосредственно подвергалась вторжению татар, шедших снизу по Волге. В 1360 г. туда собирались русские князья для переговоров с послами Орды с целью ликвидации конфликта, возникшего из-за нападения новгородцев на татар. Но основная роль Костромы в борьбе с татарами была другой. Расположенная в глубинном тыловом районе и связанная хорошими путями сообщения с различными частями Северо-Восточной Руси, Кострома была центром собирания русских сил в момент вторжения татарских полчищ. Костромская рать участвовала в Куликовской битве 1380 г. На Кострому спешно уезжали Димитрий Донской в 1382 г. во время нападения Тохтамыша и Василий Димитриевич в 1408 г. при приближении Едигея. После вторжения Едигея были предприняты дополнительные меры для усиления обороны Костромы со стороны Волги: в 1410 г. была построена крепость Плес, в 1416 г., очевидно, после пожара 1413 г., была построена заново деревянная крепость в Костроме. Кострома являлась сборным пунктом войск великого князя не только в борьбе с татарами, но и в подавлении сопротивления противников государственной централизации. В 1414 г. там собирались ярославские, ростовские и другие отряды, шедшие против попытавшихся отделиться от Москвы нижегородских князей. Стратегическое значение Костромы было большим во всех этих событиях.

События последующих лет были для Костромы весьма тяжелыми. Несколько лет подряд случались неурожаи, затем прошла через Кострому страшная эпидемия, опустошившая, как и в 1365 г., город и уезд (1420–1423 гг.). Летопись особо отметила дороговизну на костромском рынке. В 1423 г. оков ржи стоил в Москве рубль, а в Костроме — два рубля. В 1429 г. Кострома подверглась нападению татар. Во второй четверти XV в. Кострома оказалась на одном из главных направлений, по которым проходила феодальная война. Обе стороны неоднократно захватывали Кострому, прилагая заметные усилия к тому, чтобы завладеть этим важным поволжским городом. Значение Костромы для великокняжеской власти было подчеркнуто еще раз тем, что по завещанию Василия Васильевича в 1462 г. Кострома вошла в состав владений старшего сына нового великого князя Ивана III.

В юго-западной, наиболее населенной части Костромского уезда находилась Нерехта. Впервые она упомянута под 1213 г. В районе Нерехты находились соляные варницы, принадлежавшие в XV в. Троице-Сергиеву монастырю и зеликому князю. По-видимому, Нерехта была центром торговли солью. Имеется сообщение о том, что во второй половине XIV в. во вновь созданном близ Нерехты монастыре была устроена специальная гостиница, где игумен «з братьею и приходящими гостьми хлебствующе». Но ясных указаний на существование в Нерехте городского поселения нет. Характерно то, что грамоты XV в. постоянно упоминают Нерехту не как город, а как волость. Можно думать, что Нерехта в XV в. была еще небольшим промыслово-торговым пунктом.

Как отмечалось выше, в 1410 г. для защиты Костромы снизу по Волге была срублена крепость Плес (Плесо) по повелению великого князя Василия Димитриевича. Эта крепость, расположенная на высоком холме на правом берегу Волги, имела обычный для городов того времени тип дерево-земляных укреплений и охватывала небольшую площадь — около 700–800 метров в поперечнике. По-видимому, в Плесе было постоянное население, так как летопись упоминает Плес в числе мест, пораженных эпидемией 1419 г… В 1429 г. Плес был разорен и пленен татарской ратью, но продолжал затем свое существование. Он упомянут в «Хождении» Афанасия Никитина. Данных о существовании посада в Плесе XV в. нет.

К северу от Нижнего Новгорода на левом берегу Волги находился Городец(Радилов), впервые упомянутый в летописи под 1172 г. Однако, по мнению А. С. Гациского, уже в XI в. на месте этого города существовало одно из древнейших русских поселений в Нижегородском Поволжье. А. Н. Насонов отнес возникновение Городца как города к 1164 г., связывая его с первым походом Андрея Боголюбского на Булгар, когда Городец приобрел роль военной базы против болгар и охранял подступы к Верхней Волге от нападений снизу. С происхождением древнего Городца связана легенда «о граде Китеже». В. Л. Комарович в специальном исследовании установил тождество легендарного «малого Китежа» с историческим Городцом. Характерно, что легенда связывает строительство Городца с деятельностью Юрия Долгорукого, что отразило сохранившуюся в народе память о князе-градостроителе.

Судя по отсутствию в летописи упоминаний о Городце в конце XII — первой половине XIII в., можно думать с незначительном развитии города в то время. В 1237 г. он был разрушен татарами, но после этого, уже во второй половине XIII столетия, значение Городца начинает усиливаться. Подъему Городца способствовало не только его положение на волжском пути, но также и наличие в его районе природных богатств. Источники упоминают о «Соли на Городце» и о «городецких варницах». Путь в далекие татарские страны лежал через Городец, там окончил свою жизнь возвращавшийся из трудной поездки к хану Александр Ярославич Невский в 1263 г. В 1304 г. в Городце был погребен скончавшийся великий князь Андрей Александрович, владевший им и Нижним Новгородом с 1279 г… Когда в середине XIV в. оформилось великое Суздальско-Нижегородское княжество, Городец сразу приобрел в нем значение важнейшего центра. Не раз во время междоусобиц нижегородских князей он становился опорой противников тех, кому доставался Нижний Новгород, как например, во время борьбы между Димитрием и Борисом Константиновичами.

Относительно развития самого Городца у нас имеется очень мало сведений. Сохранились остатки укреплений Городца — вал полукружием длиной около 2-х верст, имевший высоту со стенкой оврага в 14 сажен и ширину в 3 сажени. Неизвестно, было ли в Городце каменное строительство. Соборная церковь Михаила Архангела, уничтоженная пожаром 1368 г., была в том же году восстановлена князем Борисом Константиновичем. В летописи упоминается городской монастырь св. Лазаря, но, видимо, существовали там и другие монастыри, так как в рассказе о гибели города в момент вторжения одного из отрядов Едигея в 1408 г. летописец упоминает во множественном числе о сожжении всех монастырей и церквей, не называя поименно. Нет никаких сведений о городецком ремесле, хотя существование его в таком княжеском центре несомненно. Есть зато прямое указание на взимание в Городце торговых пошлин мыта и тамги, причем доходы от них были, видимо, немалыми, если Городец вместе с Угличем должны были платить в счет ордынского «выхода» почти 600 рублей.

Отметим, наконец, значение Городца в культурной жизни Руси XIV–XV вв. Именно оттуда был знаменитый старец Прохор, работавший вместе с Андреем Рублевым на росписи Благовещенского собора в Москве в 1405 г.

К Городцу «тянул» небольшой городок Юрьевец Повольский на Волге, упомянутый в списке городов конца xiv в. О внутреннем развитии Юрьевца источники сведений не дают.

При слиянии Оки и Волги на восточной окраине Северо-Восточной Руси в XIV–XV вв. вырос один из самых значительных ее городских центров — Нижний Новгород. Он был основан в 1221 г. (по сообщению Нижегородской летописи — в 1212 г.) князем Юрием Всеволодовичем на месте древнейших мордовских, а затем и русских поселений. Возникший как сторожевой форпост Ростово-Суздальской земли против нападений с востока, этот город в XIV–XV вв. приобрел исключительно большое значение, что было обусловлено рядом обстоятельств. Положение города на главном водном пути в Орду, удобная система водных и сухопутных дорог, связывавших его с различными районами Северо-Восточной Руси, быстрое заселение и хозяйственное освоение близлежащего района способствовали быстрому росту Нижнего Новгорода. По Оке и Волге сходились к Нижнему Новгороду наиболее оживленные и важные пути из всех северо-восточных земель и далее шли в Орду и страны Востока. О постоянном движении по этим путям свидетельствует, например, распространение эпидемии 1364 г., пришедшей «из Низу от Бездежа в Новогород Нижний, а оттоле на Коломну».

О развитии и росте города мы можем судить на основании некоторых сообщений письменных источников. Нижний Новгород был разгромлен Батыем во время второго похода 1239 г. Во второй половине XIII в. город, видимо, еще не играл значительной роли, но в XIV в. рост его прослеживается по ряду признаков. В 1328–1330 гг. там возник крупный Печерский монастырь. Уже в 1350 г. Нижний Новгород стал центром Суздальско-Нижегородского княжества, оттеснив в политическом отношении древний Суздаль на второй план. В том же году князь Константин Васильевич Суздальский заложил в Нижнем Новгороде каменный Спасо-Преображенский собор, разрушив для этой цели ранее существовавшую здесь старую и ветхую каменную же церковь. В новый собор торжественно перенесли из Суздаля княжескую святыню — икону Спаса, а в 1359 г. Нижний Новгород стал центром епископии. Таким образом, уже в середине XIV в. Нижний Новгород приобрел значение крупного политического центра, в связи с чем стали происходить заметные изменения и во внешнем облике города. Помимо каменного строительства, производившегося и ранее середины XIV в., нужно отметить внимание местных князей к созданию системы оборонительных сооружений. В 1363 г., во время распрей между князьями, князь Борис Константинович «заложи город сыпати», т. е., по-видимому, усиливал или создавал заново обычные дерево-земляные укрепления. В «Нижегородском летописце» имеется известие о том, что уже в 1365 г. «князь Борис Константинович в Нижнем Новгороде повеле ров копать, где быть каменной городовой стене и башням». Если это сообщение достоверно, то получается, что замысел строительства каменных укреплений и попытка приступить к его осуществлению возникли в Нижнем Новгороде даже раньше, чем в Москве. Но другое сообщение о начале строительства каменного кремля в Нижнем Новгороде относит его к 1372 г… «Нижегородский летописец» сообщает, далее, что в 1374 г. князь Димитрий Константинович «повеле делать каменную стену и зачаты Димитровские ворота». Несколько противоречащие друг другу сообщения летописей не дают возможности точно установить ясную историю строительства каменных укреплений в Нижнем Новгороде в XIV в. Новейшие исследователи нижегородского кремля отмечают, что «трудно сказать, в какой мере был выполнен план строительства князей Бориса и Димитрия, но есть основания считать, что стены существующего кремля XVI в. покоятся на остатках сооружения XIV в., повторяя его план по крайней мере в нагорной части». Во всяком случае в древнейшем списке русских городов, помещенном в Археографическом списке Новгородской первой летописи младшего извода и возникшем, по исследованию М. Н. Тихомирова, в конце XIV в., Нижний Новгород не обозначен как каменный город. Прибавление к «Нижнему Новгороду» слова «камен» встречаем лишь в Ермолинской летописи конца XV в… Вряд ли можно игнорировать такие особенности «Списка», возникшего как специальный перечень укрепленных пунктов на Руси и потому с особой точностью фиксировавшего характер укреплений. Вероятнее предположить, что строительство каменного кремля в XIV в. не было завершено, только богатые московские князья могли в XIV в. осуществить постройку каменных стен, и только Москва с ее передовым уровнем развития ремесленного производства могла обеспечить такое строительство. Hg то что в Нижнем Новгороде по крайней мере было приступлено к такому строительству, свидетельствует о значительном росте города в XIV в. В XV в. существовали два укрепленных центра в Нижнем Новгороде — «Старый» и «Новый» города.

Вообще же каменное строительство получило в Нижнем Новгороде заметное развитие. В 1359 г. была построена каменная церковь Михаила Архангела, в 1371 г. — каменная церковь Николы на Бечеве.

Несмотря на опустошения, произведенные пожарами 1359 и 1363 гг., набегами новгородских ушкуйников в 1366, 1375, 1409 и других годах, эпидемией 1364 г., нападением Арапши после поражения на Пьяне в 1377 г., когда «люди горожане новогородьстии разбежашося в судах по Волге к Городьцу», город продолжал расти. О его масштабах дает некоторое представление большое количество церквей, уничтоженных пожаром 1377 г., когда «град весь и церкви и монастыри пожгоша; изгорело церквей в граде 32». Только в одной слободе на р. Оке во время оползня 1392 г. было засыпано сто пятьдесят дворов. Летописи упоминают о наличии в городе двух посадов в XV в. — верхнего и нижнего.

Некоторые данные позволяют судить о развитии Нижнего Новгорода как центра ремесленного производства. Наличие в городе княжеского стола и епископии заставляет предположить о существовании оружейного и ювелирного дела. Производство, монет в Нижнем Новгороде отмечено источниками. В 1378 г. во время татарского вторжения «у святого Спаса иконы пожгоша и двери выжгоша, иже чюдно беша устроены дивно медью золоченою». Вероятно, в городе имелось меднолитейное производство, находившееся на высоком техническом и художественном уровне. Должно было получить развитие в Нижнем Новгороде строительство речных судов. Среди нижегородских ремесленников были также мастера иконописи, — известны нижегородские иконы середины XIV в… Мастерами книжного дела было сделано харатейное Евангелие 1404 г..

Из некоторых сообщений летописи видно значение Нижнего Новгорода, как торгового центра. Не случайно город был объектом многократных набегов новгородских ушкуйников, привлекая их своими богатствами. В 1366 г. ушкуйники «избиша татар и армен в Новегороде множество, гостей сущих татарских, такоже и Новогородцких и жены и дети их избиша, и товар их безчисленно пограбиша, и суды их вся изсекоша, и паузкы, и кербаты, и лодьи, и учаиы, и мишаны, и бафхты, и струги…». Это сообщение позволяет нам представить оживленный торговый город на Волге XIV в., где к берегу пристают десятки судов из разных стран, где продают и покупают товары русские, татарские и армянские купцы. О пребывании в Нижнем Новгороде купцов из восточных стран мы не раз встречаем упоминания на страницах летописи. Нижний Новгород был своеобразными торговыми воротами Руси XIV–XV вв., через которые шел главный путь торговых связей с другими странами в тяжкие столетия монгольского ига. Об исключительном торговом значении Нижнего Новгорода для Северо-Восточной Руси свидетельствует и забота московских князей об обеспечении безопасности нижегородской торговли. Набег ушкуйников вызвал серьезный конфликт Москвы с Новгородом, которому Димитрий Иванович предъявил обвинение «почто естя ходили грабити и бити моих гостей?». Такой же конфликт произошел и в 1386 г. — «про то, что они взяли разбоем Кострому и Новгород Нижний».

В Нижнем Новгороде выросло крупное местное купечество. Один из его представителей хорошо известен — Тарас Петров, самый богатый купец в Нижнем Новгороде, «съехавший» после разорения его вотчин Арапшой в Москву.

Об экономическом развитии Нижнего Новгорода может свидетельствовать и высокая сумма «старого долга» для выплаты «выхода», зафиксированная в докончании 1401–1402 гг. — 3 500 рублей.

Летопись сообщает также о хлебной торговле в городе; во время голода 1412 г. там были самые высокие цены на рожь.

Выдающееся значение Нижнего Новгорода привлекало немалое внимание соперников, боровшихся за главенство в русских землях. Еще в начальный период борьбы Москвы и Твери тверские князья попытались захватить город. Но в 1305 г. это привело к восстанию нижегородцев, собравшихся вечем. В 1311 г. попытка тверского князя захватить Нижний Новгород была пресечена митрополитом Петром, отказавшимся благословить поход. Московские князья проявляли большой интерес к этому городу. В 1328 г. татары изъяли Нижний Новгород и Городец из отчинных владений московских князей, стремясь к ослаблению последних, но до 1340 г, городом фактически владел сын Ивана Калиты — Семен, которого смерть отца и застала в Нижнем Новгороде. С 1341 г. при поддержке Орды образовалось Суздальско-Нижегородское «великое княжение», которое в 50-х гг. значительно усилилось, чему, несомненно, способствовал и подъем Нижнего Новгорода. В связи с этим суздальские князья предприняли попытку даже захватить великое княжение. Но Москва энергично старалась подчинить Нижний Новгород своему влиянию. В 1363 г. митрополит Алексей подчинил Нижний Новгород в церковном отношении непосредственно себе, а затем его посланец Сергий Радонежский прибег по указанию митрополита и великого князя даже к крайней мере — закрытию церквей в городе, чтобы заставить князя Бориса Константиновича пойти на уступки московскому князю. На некоторое время Нижний Новгород стал центром привлечения враждебных Москве элементов: «Тогда вси князи ехаша в Новгород Нижний к князю Димитрию Константиновичу, скорбяше о княжениях». В результате решительных действий Москвы эта попытка была ликвидирована, в 1363 г. нижегородский князь сам уступил великое княжение Димитрию Ивановичу, «кланяяся и покаряяся и прося мира», а в дальнейшем Димитрий Иванович московский закрепил свое влияние в Нижегородском княжестве своим браком с дочерью Димитрия Константиновича нижегородского в 1366 г. Затем в Нижний Новгород отправился митрополит Алексей, остававшийся там в момент нападения Ольгерда на Москву 1370 г… Московская рать неоднократно отправлялась в нижегородские пределы для обороны от нападения татар, а в 1373 г. из Нижнего Новгорода привел войска Владимир Андреевич Серпуховский к Димитрию Московскому на берег Оки, где охранялись московские границы во время нападения татар на рязанские земли. Однако суздальско-нижегородские князья не оставляли своих замыслов и использовали затруднения Москвы. Хотя нижегородская рать участвовала в Куликовской битве, в 1381 г. Димитрий Константинович вошел в соглашение с Тохтамышем. Его сыновья ходили вместе с Тохтамышем на Москву и сыграли там предательскую роль по отношению к москвичам. Татары не тронули тогда Нижегородское княжество. В 1388 г. князья Василий и Семен Димитриевичи при помощи Москвы безуспешно пытались осадить город, чтобы согнать князя Бориса Константиновича. В 1392 г. Василию Димитриевичу удалось получить ярлык на Нижний Новгород. Нижегородские бояре, перед тем поклявшиеся быть верными своему князю, при приближении московских войск перешли на сторону Москвы, что и дало летописцу повод сравнить старшего нижегородского боярина Василия Румянца с древним Блудом. В последующем развернулась длительная борьба нижегородских князей, пытавшихся при поддержке Орды вернуть себе утраченный стол, что приводило к неоднократным нападениям на город, иногда с помощью татар (1399, 1403, 1414 гг.). В 1409 г. город был совершенно опустошен одним из отрядов Едигея. Новое обострение борьбы произошло в период феодальной войны второй четверти XV в., когда противники государственной централизации сделали попытку восстановить Суздальско-Нижегородское княжество на правах великого. В 1445 г. Нижний Новгород вновь подвергся татарскому нападению, когда Улу-Мухаммеду не удалось взять «нового города», где «затворишася воеводы великого князя», которые затем не выдержали осады, «понеже изнемогоша с голоду», а «град же сжегши». Улу-Мухаммед на некоторое время обосновался в Нижнем Новгороде. С победой Москвы Нижний Новгород окончательно стал «отчиной» великого князя.

Нижний Новгород был и крупным культурным центром Северо-Восточной Руси XIV–XV вв. В 1377 г. здесь монах Лаврентий составил для Димитрия Константиновича свою знаменитую летопись, здесь переписывались книги и создавались новые, развивались зодчество и живопись. Сюда проникали византийские образцы иконописи, как например, присланная в 1381 г. Дионисием с греком Михаилом философом из Царьграда копия иконы Спаса. В Печерском монастыре жил «книжный и чудный инок», «философ» Павел Высокий.

По уровню своего развития Нижний Новгород может быть поставлен в круг наиболее выдающихся северо-восточных русских городов XIV–XV вв., и связано это с той исключительной ролью, которую приобрел этот город для всей Северо-Восточной Руси в условиях борьбы против монголо-татарского ига и за объединение русских земель вокруг Москвы.

«Пригород» Нижнего Новгорода — Курмыш на р. Суре был основан князем Борисом Константиновичем в 1372 г. О развитии Курмыша сведений в источниках нет.

В развитии городов Поволжья можно заметить некоторые особенности. Если центральные города Северо-Восточной Руси были значительными центрами еще до татарского нашествия, то города Поволжья впервые переживают подъем именно в XIV–XV вв., причем этот подъем нарастает в общем направлении к востоку, по течению Волги, и достигает наиболее значительных размеров на восточной окраине Северо-Восточной Руси — в Нижнем Новгороде. Рост городов Поволжья следует поставить в прямую связь с увеличением значения волжского пути для северовосточных русских земель в XIV–XV вв. В условиях монголо-татарского ига Волга приобрела исключительно важное значение и в торговом, и в военном отношениях. Углич и Молога играли еще небольшую роль, являясь выходами на волжский путь для незначительной части русских земель; большее значение имел в этом отношении Ярославль. Кострома уже связывала с Волгой как новгородские, так и центральные русские земли, кроме того, она играла большую роль в связях центра с богатым промыслами Заволжьем; наконец, Нижний Новгород приобрел первостепенное значение для всех северных русских земель в торговом и военном отношениях и потому стал не только самым крупным городом Поволжья, но и вошел в число самых крупных русских городов того времени вообще, Развитие городов Поволжья опиралось, конечно, как и всюду, на подъем местной феодальной округи, но при этом оно в значительной степени было ускорено ростом их торгового и военного значения в новых исторических условиях, возникших после монголо-татарского нашествия. В этом смысле развитие городов Поволжья было связано не только с местной экономикой, но и с общим экономическим подъемом русских земель в XIV–XV вв.