"Озерный мальчик" - читать интересную книгу автора (Вежинов Павел)

3

Главное, чем гордился Радослав Радев, — это своим замечательным домом. Теперь люди все реже употребляют это слово. Обычно говорят «квартира». Но это не одно и то же. В действительности они жили в квартире одного из лучших домов столицы. А Радослав считал, что у него есть свой дом, поскольку именно он построил его, пусть и не своими руками. В нем, как говорил сам Радев, жили только начальники, один другого выше. Но каким же образом он очутился среди них? По очень простой причине. Начальники не для того начальники, чтобы заниматься пустяками. Черную работу за них кто-то должен делать. И потому им, естественно, понадобился Радослав Радев — на их взгляд, необыкновенно практичный человек и юрист, превосходно знающий законы, особенно те, которые требовалось обойти. У него были широкие связи с разного рода учреждениями и ведомствами, от которых зависело строительство подобающих им апартаментов. Кое-кто из них, однако, считал, что, выполняя ответственные поручения, он проявляет излишнее нахальство. Мнение не совсем справедливое, поскольку он был человек, в общем, приличный и знал меру, хотя и умел добиваться своего, а для этого необходима исключительная настойчивость.

Дело заключалось в том, что для постройки красивого, облицованного белым камнем здания нужно было снести один невзрачный домишко. К несчастью, домишко когда-то принадлежал довольно крупному прогрессивному общественному деятелю прошлого века. Правда, потомки этого достойного человека оказались людьми не столь почтенными и состоятельными. Сыновья и внуки его превратились в обыкновенных покорных слуг старого строя. Только в последнем и единственном оставшемся в живых представителе славного рода словно бы загорелось что-то от священного огня, который всю жизнь сжигал его деда. Он мог просто попросить, чтобы ему дали хорошую квартиру, но он пожелал, о чем и заявил в подобающей форме, передать дом в дар государству, если его превратят в музей.

А дом был завален до потолка старыми книгами, рукописями, собранными за десятки лет архивными материалами, которых никто до сих пор серьезно не изучал. Вообще он представлял собой некий странный, чудом уцелевший осколок старого времени, которого не коснулось ни одно из бурных событий века. Две влиятельные культурные организации высказались в поддержку идеи о создании в нем музея. Известный архитектор выступил в печати, подчеркнув, что нельзя безответственно сносить старые дома, даже если они не являются памятниками архитектуры. История, такая, как она есть, — это не только учебник и исторические труды, иначе она перестает быть живой историей. История — это и вещи, на которых лежит ее печать, и дома, и даже целые улицы. Народ, легкомысленно уничтожающий ее следы, лишается своей истории.

Практичных людей подобные проблемы мало волновали, но архитектор был, безусловно, прав, и опровергнуть его было не легко. Вот каких сильных противников предстояло победить Радославу Радеву. Некоторые более осмотрительные сочли, что битву не выиграть, а потому не стоит портить себе репутацию участием в этом деле. Но от такого чертовски заманчивого местечка трудно было отказаться. И после долгих размышлений решили, что глупо не рискнуть. Впрочем, какой тут риск, если всю ответственность несет Радослав Радев.

И Радослав Радев с неслыханной яростью и ожесточением бросился в бой за свой столь современный идеал — величественное каменное здание на месте старой хибары, полной плесени и замшелых воспоминаний. И где-то за белым фасадом его собственный дом — такой, каким он был по проекту, — с двумя уборными и узорчатым кафелем. С встроенными шкафами из полученного на складе дуба. Стоило приложить усилия. Любой другой сдался бы, оступил перед лицом бесчисленных и, казалось, непреодолимых препятствий. Но Радослав не пал духом. Ведь он боролся за себя, за священное право на свой дом. Другие же отстаивали принципы, защищали законы. А он был абсолютно уверен, что никто не может долго бороться за принципы. И скромный юрисконсульт не только не отступил, а с каждым днем приобретал все большую силу и власть, становился все значительнее, величественнее и могущественнее. Беготня от одного начальника к другому, долгие часы, проведенные в их кабинетах, представлялись ему достаточным основанием, чтобы причислить себя к ним. С начальственным видом он ходил по организациям и ведомствам, не нуждаясь в помощи настоящих начальников. Ему вполне хватало их отраженного света.

И в конце концов Радослав Радев одержал победу. Он сумел доказать во всех инстанциях, что старинный дом не представляет никакой ценности как памятник архитектуры, что он, как бородавка, уродует лицо нового, социалистического города. Что сам общественный деятель — честь и слава ему за его патриотические дела — после освобождения Болгарии от османского ига стал одним из руководителей консервативной партии, а следует ли нам открывать дома-музеи всяких буржуазных деятелей и консерваторов? Когда разрешение на постройку дома было подписано, Радослав Радев объявил жене:

— Это величайшая победа в моей жизни!

— Молчи уж лучше! — тихо сказала жена. Выясняя правду, нельзя не сказать несколько слов и о ней. Ее звали Лора, считалось, что в молодости она походила на жившую в начале нашего века знаменитую красавицу. Лора родилась в семье высокопоставленных столичных чиновников, обедневших после революции. У нее была одна-единственная страсть — театр. Ее попытки стать актрисой, увы, не увенчались успехом. Конечно, ей давали маленькие роли, большей частью без слов, но постепенно фамильная черта — гордость — взяла верх, и Лора ушла со сцены, навсегда оставшись за безобразной преградой кулис. Из плохой актрисы она превратилась в прекрасного помощника режиссера одного из столичных театров. И отдалась этому новому делу с истинным рвением. За многие годы она не пропустила ни одного спектакля. Однажды она серьезно заболела гриппом, но и тогда продолжала ходить в театр. Она сидела в директорской ложе, сотрясаясь от озноба и непреодолимой страсти к театру. Она не сводила глаз со сцены, точно каждый спектакль был для нее новым, точно она видела его впервые. Она знала наизусть все пьесы, шедшие в театре, даже самые слабые. Но она дорисовывала их в своем воображении, наполняя подлинными человеческими переживаниями и поступками.

Только один спектакль она не могла смотреть — «Нору» Ибсена. Забившись в темный угол за кулисами, она слушала текст и плакала почти навзрыд. Никакими силами нельзя было ее успокоить. Домой она возвращалась совершенно расстроенная, на такси. Обычно его вызывал и платил шоферу старый суфлер, который так же, как и она, пережил в своей тесной суфлерской будке все человеческие радости и страдания.

— Почему же я должен молчать? — удивленно взглянул на нее Радослав. — Я что, неправду сказал?

— Ты одержал победу над стариком, — сказала она. — И это тебе не простится, вот увидишь.

— Дура! — крикнул сердито Радослав. — Вместо того чтобы поцеловать мне руку за то, что благодаря мне у тебя будет прекрасный дом… У тебя и у твоего сына.

Ничего не ответив, Лора вышла из комнаты. Напрасно некоторые считали ее его рабой. Она была независимой и более сильной, чем он, сломить ее было нелегко. Самолюбие не позволяло ей признаваться в своих ошибках даже самой себе. И она никогда бы не созналась, что обманулась в муже, что не разглядела за импозантной внешностью пустого человека. Она искренне верила, будто сразу угадала, что он из себя представляет. Но нет, она обманулась в нем.