"Эскимо с Хоккайдо" - читать интересную книгу автора (Адамсон Айзек)

12

Швейцар изучал мой паспорт, катая во рту зубочистку. Он посмотрел на меня и посветил фонариком мне в лицо. Я невольно сощурился, пытаясь сохранить позитивный настрой. Возвращаться в «Краденого котенка» мне вовсе не хотелось, но что поделаешь? Необходимо поговорить с Ольгой. Нужно выяснить, кто такой Сайта и что произошло в ту ночь, когда умер Ёси. Еще я хотел узнать, кто ждал тогда Ольгу в машине и какое отношение этот таинственный персонаж имеет к истории в целом.

Швейцар опустил фонарь, вытащил здоровенную рацию и заговорил в нее. Послышались электрические щелчки. Страж убрал рацию и улыбнулся мне:

— Тётто маттэ, о'кей?

Я согласился подождать. В прошлый раз я с ходу прошел вовнутрь, но учитывая темпы, с какими происходят перемены в Кабуки-тё, за это время здесь мог появиться новый хозяин, который превратил заведение в диско-караоке для геев. Я мог проникнуть сквозь любую дверь благодаря секретной технике взлома словами, которой обучило меня семейство комедиантов-ракуго,85 жившее в изгнании на острове Садо. Однако это прием небезопасный, его нельзя пускать в ход по пустякам.

Второй малый вывалился из клуба, словно только что из постели. Оглядел меня, зевая и протирая глаза.

— Удостоверение есть? — спросил он.

— Ваш друг с зубочисткой его забрал.

Голова парня дернулась так, что чуть не слетела. Он взял мой паспорту Зубочистки и долго изучал, прижимая рацию к щеке, словно подушку. Ограниченный радиус действия, низкое качество звука, здоровенная, годится только для переговоров. Либо Соня еще старомоднее меня, либо ретротехника входит в моду.

— О'кей, — апатично произнес он, возвращая мне паспорт. — Добро пожаловать и так далее.

Все те же немолодые гуляки, что и два вечера назад, сидели за столиками и с мрачным видом пили. Я огляделся в поисках моего приятеля Санты. Даже если он снял красный спортивный костюм, побрякушки все равно будут на нем. Для таких парней оставить дома толстую золотую цепочку — все равно что забыть собственные гениталии. Каким-то образом то и другое у них в голове перепуталось.

«Нет, Вирджиния, — сказал я себе, в последний раз окидывая комнату взглядом. — Санта-Клауса не существует.86 Здесь и сегодня — его нет».

Облюбованное мной местечко в углу уже заняли, так что мне пришлось сесть впереди, так близко, что сценический прожектор заливал светом мой столик. Танцоры проходили один за другим, дергались и тряслись свои три минуты на публике. Две тайские девицы, накачавшиеся наркотиками по самые жабры, продемонстрировали ленивую пародию на лесбийскую любовь под диско-версию старой баллады энка.87

Следующей выступала моя знакомая Таби. Она добросовестно отрабатывала под джангл-версию песни «Одноглазые дарума». Дарума — традиционные куклы удачи. Один глаз куклы раскрашивают, задумывая желание, а второй — когда желание сбывается. Певец страдал: мол, в его жизни все Дарума остаются одноглазыми.

Ольга не показывалась. Странное дело, за все эти годы я видел ее на сцене от силы два раза и так к этому и не привык. Большой футон посреди маленькой комнаты — вот где было наше с ней место, и эти воспоминания прилипли ко мне на всю жизнь, хотя со временем отступили на второй план. Даже приятные воспоминания порой стираются, уходят, как старые друзья, с которыми непонятно почему разводит нас жизнь.

Но в последние дни я видел Ольгу совсем в другом свете. Попытался вообразить ее подругой Ёси. Никакого воображения не хватало, и я решил, что для пущей убедительности нужно опять с ней встретиться. И вот пожалуйста — Ольги нет. Оставалось только допить пиво «Кирин» и слинять.

Я растягивал последний глоток, и тут снова появилась Таби в свободном белом юката88 с вышитым на спине гладким черным котом, чьи когти впились в логотип «Краденого котенка». Кроме достославного банного халата на ней ничего не было, и она шла прямиком ко мне.

— Хотите представление только для вас? — спросила она.

— Спасибо, но я пришел повидать Оль — Калико. Она здесь?

Таби быстро оглянулась на дверь, маленькое тельце под юката напряглось.

— Хотите представление только для вас. — Это уже не было вопросом.


Я прошел за Таби мимо сцены, прочь из зала и дальше по узкому коридору. Мы миновали дверь в гримерную и углубились во тьму. Приостановившись у запасного выхода, Таби оглянулась на меня и распахнула видавшую виды дверь слева. Я шагнул внутрь, и Таби проскользнула следом, бесшумно прикрыв дверь.

Темно, хоть глаз выколи. Девушка взяла меня за руку и повела в темноте на середину комнаты. Там она остановилась. Щелчок — и комната окрасилась нелепо-розовым светом. Голые стены, вся обстановка состоит из сломанного тренажера, покрытого драным винилом, и перевернутой пластиковой банки из-под краски в углу. Этому помещению срочно требовался феншуй.

Девушка осторожно развернула меня и направила к тренажеру. Отступила на шаг и поглядела сверху вниз:

— Ольга уехала.

— Куда?

— Не знаю. Сказала, ей нужно уехать. Она знала, что вы придете. Попросила меня кое-что вам дать. Подарок на прощание.

Лоб ее чуть заметно нахмурился. Таби развязала пояс юкаты, халат распахнулся, обнажив грудь и гладкий живот. Какой бы подарок ни ожидал меня, я решил не отказываться. В конце концов, я же гость, а в Японии отказываться от подарков категорически не принято.

Она полезла под халат. Мелькнула улыбка — немного пугающая в этом розовом освещении, словно в ярмарочном балагане.

— Вот оно! — прочирикала Таби и уронила мне в ладонь кусочек холодного металла. Отступив на шаг, она снова задрапировала халат.

Ключ.

— Что это?

— Ключ. — Она снова нахмурилась.

— От чего?

— Ольга сказала, вы поймете.

— Я не понимаю.

— Она сказала, вы сперва не поймете, но потом сообразите. Сказала, вам надо вспомнить ночь, когда вы познакомились.

— Она что-нибудь еще говорила?

Таби покачала головой.

Прищурившись, я внимательнее изучил ключ. На нем стоял номер — 910 — и это все. Маловато, чтобы строить догадки. Я предпочел спросить о том, ради чего явился:

— Что произошло в ту ночь, когда умер Ёси?

— Не знаю, — ответила Таби. — Он умер. Она уехала. Я отдала вам подарок, и с меня хватит.

— Расскажите мне об этом Санте.

— Мне пора на сцену. — Девушка развернулась и пошла к двери.

Я спрыгнул со скамьи и преградил ей путь.

— Ёси был здесь в ту ночь, когда умер, — сказал я. — Санта отвез его в гостиницу, Ольга должна была подъехать позже. Но что-то пошло не так. Я начинаю подозревать, что Ёси убили.

И только услышав собственные слова, я понял, что могу оказаться прав.

— Вы даже не знали Ёси, — возразила Таби. — Какое вам дело?

— Лично не знал, — ответил я, — и мне все равно, помер Ёси от передозировки, зарезали его или на него с неба свалилась мультяшная наковальня. Но у меня есть долг перед читателями «Молодежи Азии». Они имеют право знать истину.

— Понятия не имею, что случилось с Ёси. — Девушка закатила глаза. — Я знаю, что перед уходом Ёси говорил с Ольгой. В гримерной. Я слышала, как он назвал имя Кидзугути. Сказал: Кидзугути ждет большой сюрприз. Что-то про новый альбом. Я мало что разобрала. Вдруг Ольга очень расстроилась. Заплакала. Просила его не ездить с Сантой. Он сказал: все будет хорошо, не надо переживать. Потом он уехал. Санта обещал вернуться за Ольгой, но не вернулся. Больше я ничего не знаю. А теперь мне надо в зал, а то меня искать будут.

— Ольга еще в Токио?

— Оставьте вы это, — чуть ли не с материнской заботливостью посоветовала она. Взялась за дверную ручку, потянула, но я придержал дверь. Скривившись, Таби отступила, снова полезла в халат и достала цепочку с брелком. Кто бы мог подумать, что в юкате столько карманов! Она предъявила мне небольшую красную кнопку на брелке.

— Не хочу неприятностей, — тихо, но твердо сказала она.

Очевидно, это была сигнальная кнопка: если нажать, явятся вышибалы и вышибут клиента, пожелавшего больше, чем ему причитается. Я видел тихую усталую мольбу во взгляде Таби и догадывался, с какими ублюдками ей приходится иметь дело каждый вечер.

— Виноват, — сказал я. — Я тоже не хочу неприятностей, вот только они ко мне так и липнут. Спасибо за ключ.

Я отпустил дверь и заставил себя улыбнуться.

— Выдерните рубашку из штанов и растрепите волосы, а потом идите платить, — фыркнула она. — Хорошо бы вы еще пыхтели погромче.

Таби проскользнула мимо меня, распахнула дверь и выскочила из комнаты. По-видимому, она даже не заметила, что рубашка у меня и так не на месте, да и прическа давно не та, что с утра. На всякий случай я расстегнул пару пуговиц и взъерошил волосы. Громкое пыхтение далось мне без труда.

Когда я выбрался в темный коридор, Таби уже и след простыл. Вместо нее путь в зал мне преграждали две массивные фигуры.

Вперед выступил Соня.

— Тридцать пять тысяч йен, — потребовал он.

Астрономическая сумма ошеломила меня. Как быть? Если не торговаться, они что-нибудь заподозрят, но если я заспорю, как бы ребята не обозлились.

— Вас не предупредили, что пузырь лопнул? — спросил я. Похоже, их не предупредили. Вряд ли громилы потеют над «Никкей Уикли».

— А ты потешный, — снизошел Соня. — Кэндзи, есть у нас скидка для забавников?

— Была, — Зубочистка скривил рот. — Но он дело говорит: пузырь лопнул.

Соня пожал плечами — извини, мол, — и протянул руку за деньгами. Зубочистка кивнул.

Я полез в бумажник и вытащил пачку банкнот. Только я начал мысленно переводить йены в доллары, как заработал первый удар в живот.

На том вся математика из меня и вылетела. Соня разворачивался для второго удара, но я успел в последний момент отступить, и он с грохотом врезал ногой по стене.

Зубочистка снова надвинулся на меня, схватил за шиворот. Я перехватил его запястье и хорошенько повернул против часовой стрелки. Я мог бы сделать с ним что угодно, но фантазия не работала. Бойцовский блок.

Соня махнул кулаком в мою сторону — самый снисходительный человек не назвал бы это ударом, — и я свободной рукой переправил этот взмах Зубочистке в лицо.

Когда кулак Сони врезался ему в щеку, Зубочистка заблеял, и я довернул его запястье, чтоб жизнь малиной не казалась. Он мог бы разнообразить картину, если б вспомнил, что у него есть вторая рука, но от боли парень перестал соображать.

Затягивать схватку было бы ненужной жестокостью — все равно что вставить десятиминутное соло на барабане посреди лирической партии. Пора довести дело до логического завершения.

Я выпустил руку Зубочистки. На миг по его лицу расползлось тупое облегчение, но тут я вырубил его плечевым блоком. Он грохнулся на пол с таким стуком, что у меня чуточку защемила совесть.

Однажды в Тайпее на моих глазах обманутый муж и мастер кунг-фу вырубил лучшего в Китае гобоиста легким щелчком по носу. С другой стороны, у него был черт знает какой дан, пояс чернее черного. Пожалуй, если б он меньше времени проводил в додзё89 и больше — с супругой, не пришлось бы ему драться с гобоистами.

Я пустил в ход не столь экзотичный, но вполне эффективный прием. Сделал ложный выпад левой и уложил Соню добрым старым американским апперкотом точно в то место, где скула сходится с черепом.

Мой противник осел, я ухватил его за отворот куртки и аккуратно опустил на пол рядом с Зубочисткой. Удивительно, какими симпатичными становятся громилы, когда сон смывает с них злобу и гнев. Этот парень выглядел невинным младенцем в колыбели, никаких у него тревог и забот. Вот бы сфотографировать и послать карточку его мамаше!

Вдруг рация на бедре Сони ожила, заверещала.

— Нэбосукэ! Нэбосукэ! — взывала она. — Нэбо-сукэ, черт тебя побери!

Я подобрал рацию. Из главного зала гремела, разносясь по коридору, песня Мэрайи Кэри.90

— Да? — отозвался я.

— Держите его не выпускайте! — проскрежетал голос в рации. — Скоро приеду буду через десять минут уже в пути.

Рация затихла. Я сунул ее обратно в кобуру на бедре Сони. Поразмыслив с минуту, я решил себя не держать, поскольку догадывался, кто сюда едет. Мне он подарков не вез.