"Рожденная свободной" - читать интересную книгу автора (Адамсон Джой)

Глава вторая ЭЛЬСА ВСТРЕЧАЕТ ДИКИХ ЖИВОТНЫХ

От Джорджа я узнала, что все время, пока я была в Найроби, Эльса нервничала и ни на минуту не расставалась с ним. Ходила за ним как тень, сидела под его письменным столом, когда он работал, ночью спала в его постели. Каждый вечер он выводил ее на прогулку, но в тот день, когда я должна была вернуться, Эльса отказалась гулять. Она села посреди дороги, собираясь ждать меня, и ни за что не хотела уходить. Неужели знала, что я приеду? Если это так, на каком же инстинкте было основано ее предчувствие? Трудно, а то и вовсе невозможно объяснить такие вещи.

Эльса встретила меня восторженно, но мне было больно глядеть, как она всюду ищет своих сестер. Много дней она звала их, вглядываясь в буш, и неотступно ходила за нами, точно боялась, что и мы ее бросим. Чтобы успокоить Эльсу, мы разрешили ей пожить в доме. Львенок спал с нами на кровати, и мы нередко просыпались оттого, что он лизал нас своим шершавым языком.

При первой возможности мы захватили Эльсу с собой в сафари, чтобы отвлечь от поисков и переживаний. К счастью, сафари пришлось ей по вкусу. Как и мы, она отлично чувствовала себя в походе.

Грузовик, на который мы укладывали свою постель и другие мягкие вещи, вполне устраивал Эльсу. Лежать ей было очень удобно, и она видела все, что делалось кругом.

Мы разбили лагерь на крутых берегах Васо-Ньиро, среди зарослей зонтичной акации и пальмы дум. В засушливую пору обмелевшая река лениво несет свои воды к болоту Лориан, образуя в пути несколько стремнин и множество глубоких заводей, изобилующих рыбой.

Недалеко от лагеря подымались каменистые гряды. Эльса рыскала по расщелинам и скалам, потом взбиралась на какой-нибудь утес, с которого открывался вид на буш. Вечером лучи заходящего солнца окрашивали весь край в теплые тона, и Эльса сливалась с рыжими скалами.

Это было лучшее время дня. Спадал зной. Природа и люди облегченно вздыхали. Пурпурные тени вытягивались, сгущались, солнце наконец пряталось, и сумрак сглаживал все складки. Смолкал последний зов какой-то птицы, и во всем мире воцарялось безмолвие. Все ожидали с затаенным дыханием, когда наступит ночь и проснется буш. И вот протяжный вой гиены, будто сигнал к началу охоты.

Мне запомнился один вечер. Я привязала Эльсу к дереву возле палатки и сидела рядом, прислушиваясь к вечерним звукам, а она принялась за ужин. Пати, уютно свернувшись у меня на коленях, поскрипывала зубами. Значит, довольна жизнью. На берегу стрекотала цикада. Восходящая луна смотрелась в морщинистое зеркало потока. Высоко в бархатном небе искрились звезды. Мне всегда казалось, что в нашей провинции звезды вдвое крупнее, чем где-либо. Внезапно послышался гул, точно вдали летел самолет. Это шли к реке слоны. К счастью, ветер был в нашу сторону, так что они не могли нас учуять. Вскоре гул прекратился.

И вдруг совсем явственно — львиное рыканье. Сперва вдалеке, затем все ближе, ближе. Как поведет себя Эльса? А Эльса равнодушно отнеслась к голосу родича. Она отрывала зубами куски мяса и старательно пережевывала их, потом легла на спину кверху лапами и задремала. Хохотали гиены, тявкали шакалы, звучал великолепный львиный хор…

Стояли очень жаркие дни, и большую часть времени Эльса проводила в воде. Когда солнце и здесь добиралось до нее, она пряталась в камыши на откосе и время от времени шлепалась в речку. Зная, что в Васа-Ньиро много крокодилов, мы побаивались за Эльсу, но на нее никто ни разу не напал.

Она постоянно затевала какие-нибудь озорные игры и требовала, чтобы мы в них участвовали. Чуть зазеваешься — и она вмиг обрызгает водой, а то вдруг выскочит из реки и вся мокрая затеет с нами возню на песке, не щадя фотоаппаратов, биноклей, ружей. Особым приемом Эльса шутя валила нас наземь. Ловкий удар лапой по ногам — и ты уже растянулся на песке!

Она очень следила за своими когтями. Точила их о стволы с самой грубой корой, оставляя на ней глубокие борозды.[4]

Выстрелы ее не пугали. Она быстро усвоила, что «бум!» означает мертвую птицу, и очень любила отыскивать и приносить дичь, особенно цесарок. Но птичье мясо ела редко, а перья вовсе в рот не брала. Первая птица всегда принадлежала ей, и она гордо таскала добычу. А если надоест нести, положит птицу на землю у моих ног и смотрит на меня, точно говоря: «Помоги, пожалуйста, понеси немного!» И трусила потом следом за мной, не сводя глаз с добычи в моей руке.

А вот турачи, напоминающие европейских куропаток, ее ничуть не привлекали.

Если попадался слоновий помет, Эльса непременно каталась в нем, даже втирала лапами в шкуру эти «сухие духи». Помет носорогов и многих других травоядных ей тоже нравился, но не так, как слоновий. Мы пытались понять, в чем тут дело. Инстинктивное желание заглушить собственный запах, чтобы обмануть животных, на которых обычно охотятся львы? Привычка домашних собак и кошек кататься в помете, несомненно, пережиток того же инстинкта. Пометом плотоядных Эльса никогда не «мазалась». Свои собственные надобности она отправляла в сторонке от звериных троп, по которым мы обычно ходили.

Как-то раз, заслышав в зарослях слона, Эльса со всех ног кинулась туда. Слон сердито затрубил, потом вдруг послышалось кудахтанье цесарок. Мы заволновались. Чем все это кончится? Слон почти сразу успокоился, зато цесарки были просто вне себя. Через минуту из кустов выскочила Эльса, а за нею стая сердитых птиц, которые явно решили нагнать на нее страху. Только она захочет присесть, как цесарки обступают ее со всех сторон и поднимают такой гвалт, что поневоле затрусишь дальше. Лишь увидев нас, дерзкие птицы оставили Эльсу в покое.

В другой раз во время прогулки Эльса внезапно остановилась перед кустами занзеверии. Потом подпрыгнула в воздух и поспешно отступила, глядя на нас так, словно хотела сказать: «Почему вы не поступаете как я?»

Тут мы заметили среди острых листьев свернувшуюся в клубок большущую змею! И, конечно, поблагодарили Эльсу за то, что она нас вовремя предостерегла.

Когда мы вернулись из сафари в Исиоло, начался период дождей. Повсюду лужи, ручьи… Эльса ликовала. Она с упоением шлепала по воде, высоко подпрыгивала и приближалась к нам, чтобы обрызгать чудесной грязью! Это было уже чересчур! Пора дать понять Эльсе, что она теперь уже слишком взрослая для таких выходок… Мы вооружились прутиком и сделали ей внушение. Она усвоила урок, и в дальнейшем нам редко приходилось пользоваться прутиком, хотя на всякий случай мы носили его с собой. Эльса научилась понимать слово «нельзя», оно сдерживало ее, даже когда поблизости бродили соблазнительные антилопы.

Трогательно было видеть, как львица разрывается между охотничьим инстинктом и желанием угодить нам. Пока что она была точно пес: все, что движется, надо преследовать, но инстинкт, повелевающий убивать, еще не развился в ней. Конечно, мы следили за тем, чтобы мясо, которое ей давали, не связывалось в ее представлении с видом живых коз. Гуляя с нами, Эльса встречала много диких животных, но преследовала их лишь потехи ради. Потом она быстро возвращалась к нам и тихо мяукала, рассказывая об увлекательной погоне.

Каких только животных не было по соседству с нашим домом! Много лет мы наблюдали за стадом водяных козлов и антилоп импала. Среди наших «знакомых» было и около полусотни жирафов. Эльса каждый день встречала их, и они ее хорошо знали. Жирафы разрешали ей подкрадываться — подпустят на несколько метров и преспокойно уходят. Семейство ушастых лис привыкло к ней настолько, что мы могли спокойно пройти в двух-трех шагах от норы этих робких зверушек, а лисята продолжали кувыркаться в песке у входа.

А как весело было Эльсе с мангустами![5] Эти зверьки, размером не больше ласки селятся в заброшенных термитниках, построенных из очень прочного материала и представляющих собой идеальное убежище. Термитник подымается на несколько метров и весь пронизан ходами, в которых хорошо отсиживаться в полуденный зной. Под вечер потешные маленькие мангусты покидают свою крепость и выходят искать ягоды и червяков. А когда стемнеет, возвращаются домой. Вот в это время мы и проходили обычно мимо термитника. Эльса садилась возле него, словно замыслив правильную осаду крепости, и подолгу увлеченно смотрела, как эти комичные зверьки то вдруг выглянут из хода, то, тревожно свистнув, снова исчезнут.

Но если Эльса любила подразнить мангустов, то бабуины не прочь были поизводить ее. Они облюбовали неприступную для леопардов крутую скалу неподалеку от нашего дома и ночевали там в тесных расщелинах. Бабуины отправлялись в свою «спальню» перед самым закатом, и тогда вся скала становилась крапчатой. Из надежного укрытия они всячески поносили Эльсу, и та ничего не могла поделать.

Когда Эльса впервые встретилась лицом к лицу со слоном, мы немало переволновались. Ведь у нее не было матери, которая могла бы научить ее остерегаться этих великанов. Слоны считают львов опаснейшими врагами своих слонят и порой безжалостно расправляются с ними.

Это случилось утром. Нуру, как обычно, повел Эльсу на прогулку. Вдруг он примчался домой запыхавшись и сообщил, что Эльса «играет со слоном». Схватив винтовки, мы пошли за ним и увидели большого старого слона, который завтракал, уткнув голову в куст. В это время Эльса, подкравшись сзади, шутя шлепнула его по задней ноге. Ответом на эту дерзость был оскорбленный рев. Слон попятился, вышел из зарослей и ринулся в атаку. Эльса легко увернулась и опять стала подкрадываться к нему. Как ни потешно было глядеть на все это, мы перепугались. Не пришлось бы пустить в ход оружие…

К счастью, игра наскучила обоим довольно скоро. Слон вернулся к своему завтраку, а Эльса легла спать тут же рядом.

В последующие месяцы она не упускала ни одного случая поиграть на слоновьих нервах. А случаев было много. Наступило то время года, когда в наши края наведывались стада по нескольку сот голов. Исполины отлично разбирались в топографии Исиоло и всякий раз находили те огороды, где кукуруза и брюссельская капуста особенно удались. Но в остальном, несмотря на близость африканских лачуг и оживленное движение на дорогах, они вели себя смирно, не причиняя людям особых хлопот.

Наш дом стоял километрах в пяти от самого Исиоло среди отличных пастбищ, поэтому слоны баловали нас своим вниманием. Их любимым местом было заброшенное стрельбище рядом с нами. Вот почему в разгар «слоновьего сезона» мы соблюдали осторожность во время прогулок. А теперь нужно было думать не только о себе, но и об Эльсе, и мы удвоили бдительность.

Однажды в полдень Нуру и Эльса привели за собой целое стадо слонов. Мы приметили их из окна столовой и попытались привлечь к себе внимание Эльсы, но она уже отвернулась, собираясь идти им навстречу. Потом вдруг присела, с удивлением наблюдая, как два десятка слонов, повернув к стрельбищу, идут в затылок друг другу. Привлеченные запахом, слоны длинной цепочкой выбирались из кустарника, где притаилась львица. Эльса пропустила их мимо себя и медленно пошла следом, вытянув голову и хвост в одну прямую линию. Вдруг замыкающий, огромный самец, мотнул головой и затрубил. Но боевой клич не испугал Эльсу, она продолжала идти за слонами. Мы решили проследить за ними. Они мелькали среди зарослей, но не было слышно ни рева, ни треска ломаемых сучьев — ничего, что говорило бы о стычке. Все-таки мы волновались до тех пор, пока наш львенок не вернулся домой, утратив наконец интерес к своей затее.

Но не все слоны, с которыми встречалась Эльса, вели себя миролюбиво. Как-то раз со стрельбища донесся страшный шум и топот. Прибежав туда, мы увидели, как Эльса мчится по склону, преследуя слоновье стадо. Один самец все же атаковал ее, но львица оказалась слишком проворной. Слон прекратил погоню и вернулся к стаду.

Немало веселых минут доставляли Эльсе жирафы. Во время одной нашей прогулки она приметила стадо и, дрожа от возбуждения, стала тихонько подбираться к нему. Жирафы смотрели на нее невозмутимо. Эльса взглянула на них, затем на нас, словно желая сказать: «Ну, что вы тут стали, как столбы, мешаете охотиться!» Потом рассердилась и с разбегу повалила меня на землю.

А в тот же день вечером мы забрели прямо в гущу слоновьего стада. Быстро смеркалось, но мы еще различали контуры огромных животных. Для меня всегда было загадкой, как эти великаны могут так бесшумно пробираться через буш. Не успеешь оглянуться, как ты уже в окружении! Так и на этот раз. Они отрезали нам все пути к отступлению. Куда ни глянь — слон. Мы старались как-нибудь отвлечь Эльсу, время было совсем не подходящее для забав. Но едва она их заметила, удержать ее оказалось невозможно. Эльса кинулась в гущу стада, слоны затрубили. Сердце у меня сжалось от страха, потому что в темном буше мы никак не могли выйти из окружения. Наконец удалось найти лазейку, и мы вернулись домой — без Эльсы. Она пришла гораздо позже, очень довольная своими приключениями, и не могла понять, почему я вне себя от тревоги.

Дорожка, ведущая к нашему дому, была окаймлена живой изгородью из эвфорбии, которую животные обычно не трогают. Ветви этого кустарника содержат едкий млечный сок. Если он попадет в глаза, получается болезненное, долго не проходящее воспаление. Звери далеко обходили нашу изгородь, одни лишь слоны с удовольствием лакомились сочными ветвями, и после их ночных трапез оставались огромные пролысины. Однажды, кормя Эльсу, я услышала, как за кустами топают слоны. Пять великанов увлеченно уписывали изгородь, которая нас разделяла!

Дополнительное разнообразие в жизнь Эльсы внес поселившийся по соседству носорог. Как-то вечером мы возвращались с прогулки, было уже совсем темно. Вдруг она бросилась за домики наших рабочих, поднялся страшный шум. Подбежав, мы увидели, что Эльса стоит лицом к лицу с носорогом. После короткого замешательства носорог сердито фыркнул и помчался прочь. Эльса за ним по пятам.

На следующий день Эльса, Нуру и я опять вышли к вечеру на обычную прогулку и задержались дотемна. Вдруг Нуру схватил меня за плечо, потому что я чуть не наскочила на носорога, который наблюдал за нами из-за куста. Я отпрянула и обратилась в бегство. К счастью, Эльса его не заметила. Она решила, что я с ней играю, и кинулась за мной вслед. Счастливо отделались. Ведь носороги — коварные создания, они нападают на все, включая грузовики и поезда! А на следующий день Эльса отыгралась. Она километра три гоняла носорога по долине. Нуру честно старался не отставать от нее.

В конце концов носорогу надоели эти проказы, и он переселился в более спокойное место.

Мы выработали для Эльсы твердый распорядок дня. С утра, пока еще было прохладно, ходили на стрельбище полюбоваться грандиозными антилопами импала, послушать птичий хор. Как только рассветало, Нуру вел Эльсу на прогулку в буш. Энергия распирала львицу, она гонялась за всем на свете, даже за собственным хвостом.

С началом дневного зноя они прятались в тень под какое-нибудь дерево. Эльса спала. Нуру читал Коран и пил чай. Для защиты от диких зверей Нуру всегда носил с собой ружье, но он строго соблюдал наше наставление: сперва покричать, потом стрелять. Он очень привязался к Эльсе и ревностно о ней пекся.

Потом они возвращались домой, и мы принимали дежурство. Сперва Эльса выпивала молоко, затем шла с нами на прогулку. Она лазила по деревьям, точила когти, ловила упоительные запахи, подкрадывалась к газелям Гранта или жирафовым антилопам, которые охотно играли с нею в прятки. Очень любила Эльса возиться с черепахами, она катала их, словно мяч. Но больше всего она любила играть с нами. Ей хотелось, чтобы мы, ее «прайд», непременно участвовали во всех ее проделках и забавах.

Вечером с наступлением темноты мы приводили Эльсу домой, на ее площадку, где она получала ужин — сырое мясо, чаще всего баранину или козлятину. Ребра и хрящи тоже входили в ее меню. Я держала в руках кость, а она грызла ее так, что на лбу у нее перекатывались тугие желваки. Потом я извлекала из костей мозг, а Эльса, стоя на задних лапах, облизывала мои пальцы. Пати сидела на подоконнике и спокойно смотрела на нас. Она ведь знала, что скоро придет ее черед завладеть хозяйкой. Я лягу спать, и она займет свое место у меня на шее.

Но до тех пор оставалось еще несколько часов, которые я проводила с Эльсой — играла с нею, рисовала ее, иногда читала. Это были часы нашей самой задушевной близости. Мне кажется, именно в это время, когда Эльса, сытая, довольная, дремала, посасывая мой большой палец, в ней крепла любовь к нам. Только в лунные ночи она вела себя беспокойно, металась взад и вперед вдоль изгороди, ловя трепещущими ноздрями таинственные ночные запахи. Когда Эльса нервничала, ее лапы становились влажными. Часто было достаточно потрогать их, чтобы узнать ее настроение.[6]