"Ведьмы из Эсткарпа" - читать интересную книгу автора (Нортон Андрэ)

II. ВЕРЛЕНСКИЕ СОБЫТИЯ

1. Свадьба с топором

Тусклое море серело внизу как лезвие топора, которое не заблестит, три не три его, или стальное зеркало, вдруг затуманившееся изнутри. Плоское небо сливалось с морем, и трудно было даже понять, где сходятся воздух с водою.

Лоис съежилась на узком выступе под стрельчатым окном. Она боялась высоты — эта крутая башня выступала из стены как раз над клыками злобных утесов, скалившихся в пене волн, — и это не нравилось ей. Но все же ее часто тянуло именно сюда, ведь отсюда, если глядеть в пустоту, которую даже птицы нарушали лишь изредка, можно было увидеть свободу.

Узкие ладони с длинными пальцами были прижаты к стене по обе стороны окна, и при желании она могла бы наклониться вперед на дюйм или два и заставить себя поглядеть на то, чего так боялась, как заставляла она себя делать многое, отчего ежилось тело и содрогался ум. Дочерью Фалка можно быть, лишь вырастив вокруг сердца панцирь из льда и железа, который не сокрушить ни побоями, ни унижениями. А возведением этой внутренней цитадели она и была занята большую часть своей короткой жизни.

В Верлене перебывало много женщин — у Фалка был хороший аппетит. И с детства Лоис холодным взором следила за их появлением и быстрым исчезновением, а потом размышляла. Ни одну из них не назвал он женой, ни одна не принесла ему потомства, к великому его огорчению, но к выгоде Лоис. Ведь Верлен не принадлежал Фалку по праву. Только единственная женитьба его на покойной матери Лоис и лишь до смерти самой Лоис давала ему право владеть Верденом и его богатыми доходами от грабежей и мародерства на море и на берегу. Родственники матери в Карстене тут же заявили бы права на Верлен в случае смерти девушки.

Но заполучи Фалк сына от одной из тех, кого волей или неволей он затаскивал в огромную баронскую кровать, — и по новым законам герцогства он мог потребовать не только регентства до совершеннолетия наследника. По старинному праву наследовалось все по матери, теперь же стали определять по отцу, и лишь когда наследника мужского пола не оказывалось, обращались к старым законам.

Тоненькой ниточкой власти и безопасности, огоньком надежды тешила себя Лоис: хорошо, если бы Фалка зарубили в одном из пограничных набегов… Ах, если бы это сделал мужчина из обесчещенных Фалком семей, тогда и она и Верлен сразу бы стали свободными! Потом они узнают, на что способна женщина! И что она не праздно проводила эти годы в затворе, как все считали.

Она слезла с выступа, пересекла комнату. От морской сырости здесь всегда было холодно и мрачно от постоянного отсутствия солнца. Но к сумраку и холоду она уже привыкла, они были неизменной частью ее жизни.

Лоис встала перед зеркалом, что висело за кроватью с задернутым пологом. Это было не дамское зеркальце, а граненый щит, отполированный до смутного блеска. Изображение он давал слегка искаженное. А стоять перед ним, глядеть на себя и не отводить глаз тоже было частью ее постоянных занятий.

Лоис была не велика ростом, но лишь этим походила на тех пышных женщин, что удовлетворяли потребности людей отца, и на роскошных — тех, что приберегал он для себя. Ее тело было худым и мальчишески стройным, и только небольшие припухлости, едва намекали, что она не юнец. Волосы, прядями ниспадавшие с плеч на грудь, были достаточно густыми, но столь блеклыми и бесцветными, что, кроме как на солнце, она казалась седою каргой. Ресницы и брови — такие же бледные, иначе говоря, полное отсутствие их, на вид делали ее лицо пустым и бездумным. Кожа туго обтягивала тонкие скулы, грудь была гладкой и блеклой. Даже узкие губы не розовели. Выросшая в темноте, она была бледной, но жизненной силы в ней доставало… — так умудренный опытом мечник выбирает легкий клинок, а неопытный — увесистый и грубый.

Вдруг она стиснула кулаки, руки ее на мгновение соприкоснулись, а потом упали вдоль бедер. Там, под рукавами, кулаки были сжаты и ногти почти вонзались в ладони… Лоис не обернулась к двери, даже не показала, что слышала стук задвижки. Она прекрасно знала теперь, насколько может выказывать открытую неприязнь к Фалку, и никогда не преступала дозволенного предела. Иногда в отчаянии ей казалось, что отец и не замечает этих признаков ее возмущения.

За спиной хлопнула дверь. Владыка Верлёна к любому препятствию относился так, словно штурмовал вражескую крепость. И он топал теперь к ней походкой человека, только что на острие меча принявшего ключи от униженного противника.

Если Лоис была бесцветною дочерью мглы, то Фалк был созданием пламенным и энергичным. Доброе тело его только начинало поддаваться последствиям грубых наклонностей, и он все еще был более чем просто красив и нес свою огненную голову с достоинством принца, только лицо его чуть обрюзгло. В Верлене любили своего господина; его умение искренне благодарить, пусть и недолго бывал он доволен, подкупало, а пороки… что же, такие пороки понимали и разделяли все его люди.

Лоис видела его в зеркале, бравого, яркого, рядом с ним она еще больше съеживалась и блекла. Но оборачиваться не стала.

— Приветствую вас, властитель Фалк, — сказала она безразличным тоном.

— Что значит властитель Фалк? Разве так разговаривают с отцом, девчонка? Стоит проверить, девица, есть ли у тебя в крови что-нибудь кроме льда!

Он положил ей на плечо руку и развернул, стиснув с такой силой, что синяку не пропасть за неделю. Она знала, отец сделал это нарочно, но не подала виду.

— Так, значит, прихожу я с вестью, от которой всякая нормальная девица запрыгает от восторга, а ты встречаешь меня этой своей пресной рыбьей мордой, — деланно пожаловался он. Но из глубины глаз его выглядывал отнюдь не отеческий смешок.

— Вы еще не огласили эту весть, господин мой.

Пальцы его впились в плечо еще глубже, словно желая найти и сломать кости.

— Ясно, не огласил! Но от подобной вести подпрыгнет сердце любой девушки. Со свадьбы в кроватку, милая моя, да-да и в кроватку!

Лоис изобразила непонимание, но с незнакомым еще ей страхом.

— Вы берете госпожу для Верлена, господин мой? Да обратится удача лицом к вам в этом случае.

Хватка его не ослабла, и он крепко тряхнул ее, с виду не злобно, игриво, но чтобы причинить ей боль.

— Может быть, ты и впрямь сухарь, а не девушка, но ты не глупа, и не пытайся обмануть меня. В твои годы пора уже быть настоящей женщиной. По крайней мере у тебя теперь будет повелитель, который займется этим. И я не советую тебе шутить с ним. Говорят, он предпочитает в постели сговорчивых!

Наконец настал он, тот миг, которого она долго боялась, и все-таки вовремя не сумела скрыть свои чувства.

— Для свадьбы требуется согласие… — она умолкла, стыдясь явной оплошности.

Он захохотал, услышав вырвавшийся у нее протест. Рука его скользнула вверх по ее шее с силой, от которой она невольно охнула. А потом, словно тряпичную куклу, он повернул ее к зеркалу и, не снимая руки, стал сечь ее словами, как он надеялся, более горькими для нее, чем простое битье.

— Посмотри на эту кислятину, которую ты называешь лицом. Неужели ты думаешь, что мужчина может поцеловать его с открытыми глазами, не пожелав себе оказаться в другом месте. Радуйся, девка, что кроме твоего лица и этих костей, которые ты называешь телом, у тебя есть еще кое-что привлекательное для жениха. Ты дашь согласие любому, кто пожелает тебя. И радуйся, что у тебя есть отец, который устроит сделку повыгоднее. Лучше встала бы ты на колени, на свои негнущиеся колени, да благодарила бы своего Бога, что Фалк приглядывает за своей собственностью.

Слова его громыхали, и в зеркале она уже ничего не видела, разве что какие-то туманные тени, порожденные ее собственным воображением. Какому же мерзавцу из собственной свиты кинет он ее… конечно же, не без выгоды для себя.

— Сам Карстен… — под возбуждением Фалка крылось удивление. — Представь себе, сам Карстен, а эта недопеченная булка еще квакает что-то о согласии. Ты, должно быть, и вправду глупа! — И он отпустил ее, подтолкнув, так что она врезалась в зеркало, загремевшее о стену. Она изогнулась и устояла на ногах, а потом обернулась лицом к отцу.

— Сам герцог, — она не верила своим ушам, — зачем правителю герцогства дочь берегового барона, пусть даже мать ее была из древней и гордой семьи.

— Да герцог! — Фалк, подпрыгнув, сел на кровати, скрестив перед собой ноги. — И ты говоришь о фортуне! Да, какая-то добрая фея присутствовала при твоем рождении, девочка. Герольд Карстена въехал сегодня и предложил свадьбу с топором.

— Почему?

Фалк перестал качать ногами. Теперь он больше не усмехался, его лицо стало строгим.

— Причин, словно щетины в спине кабана.

Подняв руки, он принялся загибать пальцы на одной руке указательным пальцем другой.

— Первое: герцог, при всем своем нынешнем могуществе был предводителем наемников, когда ухватил власть в Карстене, и я сомневаюсь, что он может точно назвать имя даже собственной матери, не говоря уже об отце. Он раздавил возмутившихся, тех, кто пытался свергнуть его. Но с тех пор минуло уже с полдюжины лет, и ему надоело разъезжать в броне и выкуривать мятежников из замков. Раз герцогство завоевано, теперь он хочет понаслаждаться вволю властью. А взять жену из тех, кто боролся с ним, значит предложить мир. Пусть Верлен и не самое богатое владение в Карстене, кровь его властелинов благородна… Разве не это мне твердили, когда я сватался к твоей матери. А я все-таки не из белых щитов, я — младший сын Фартома с северных гор. — Губы его искривились от неприятных воспоминаний. — И как наследница Верлена ты весьма привлекательна для него.

Лоис рассмеялась.

— Но разве я единственная благородная девица на выданье во всем Карстене?

— Верно. И ему было бы нетрудно найти жену получше тебя. Но как я уже говорил, драгоценнейшая из дочерей, у тебя есть и другие достоинства. Верлен — береговое владение со столетними привилегиями, а устремления герцога теперь носят мирный характер, он устал размахивать мечом. Что бы ты сказала, Лоис, если бы мы здесь построили гавань для торговли с севером?

— А что будут делать сулкары, если эта гавань появится? Те, кто клянется Сулом, ревностны к своим владениям.

— Те, кто клянется Сулом, быть может, скоро перестанут клясться вообще, — ответил он со спокойной уверенностью, несущей в себе нотку убежденности, — у них беспокойные соседи, которые становятся все беспокойнее. А что такое Эсткарп, у которого они ищут помощи, — пустая скорлупа, разъеденная колдовством. Всего лишь толчок, и эта страна рухнет в грязную пыль, в которой она должна была упокоиться еще много лет назад.

— Значит, учитывая мое происхождение и возможность постройки порта, лорд Ивьен предлагает свадьбу, — настаивала она, не в силах поверить в истинность этих слов. — Но как может этот могущественный господин посылать сюда топор для венчания? Я — девица и веду уединенную жизнь вдали от Карса, но даже я слыхала о некой Олдис, которая приказывает, а все люди герцога повинуются ей…

Олдис у Ивьена остается, будет и еще с полсотни таких, как она, и это не твое дело, девочка. Роди ему сына — если только в твоей жидкой крови может зародиться мужчина, — в чем я, увы, сомневаюсь! Дай ему сына и сиди тогда гордо за его высоким столом, но не вздумай мяукать, что ждешь от него большего, чем простая любезность. Радуйся оказанной тебе чести, и если сумеешь быть мудрой, то когда-нибудь рассчитаешься с Олдис и прочими. Говорят, что Ивьен нетерпелив и ничего не прощает.

Фалк скользнул вниз с ее высокой кровати и встал, готовясь уйти. Но прежде, отстегнув небольшой ключик с цепочки на поясе, бросил его ей.

— С твоим призрачным лицом, девочка, тебе нельзя идти на свадьбу неприбранной. Я пришлю к тебе Беттрис, она разбирается в тряпках и поможет выбрать, что нужно. Например, вуаль для лица — тебе она просто необходима! И следи, чтобы Беттрис не прихватила себе больше, чем сумеет унести в двух руках.

Лоис столь нетерпеливо подхватила ключ, что он рассмеялся:

— Значит, что-то женское в тебе есть, раз побрякушки ты любишь, как все. Но шторм-другой возместят нам все, что вы обе уволочете.

Он вышел, оставив дверь широко открытой. Закрывая ее, Лоис с вожделением сжимала ключ в руке. Месяцы, годы мечтала она об этом кусочке металла. А теперь отец сам отдал ей ключ, и никто не спросит ее, что, собственно, нужно ей в сокровищнице Верлена.

Право грабить и обирать попавших в кораблекрушение на море и берегу… Замок Верлена вырос на скалах между двумя коварными мысами, и море приносило баронам обильный урожай. А уставленная полками кладовая была настоящей сокровищницей, и двери ее открывались лишь по распоряжению властителя. Фалк должен поверить, что пределом ее мечтаний во всем сватовстве Ивьена является возможность порыться в сокровищнице. Компании Беттрис она не опасалась. Нынешняя наложница Фалка была жадна в той же мере, в какой и прекрасна. Она не станет следить за Лоис, она воспользуется представившейся возможностью обогатиться. Лоис переложила ключ из правой руки в левую, и тонкая улыбка, наконец, коснулась ее бледных губ. Вот удивился бы Фалк, узнав, что нужно ей из всех сокровищ Верлена. И что непроницаемые для него стены скрывают… Взгляд ее на мгновение упал на полированный щит, что служил ей зеркалом.

В дверь торопливо постучали. Лоис улыбнулась вновь и не без удовлетворения. Беттрис не медлила с исполнением распоряжений Фалка. Что же, по крайней мере она не решается ворваться к дочери своего любовника без приглашения.

— Господин Фалк… — начала было стоявшая снаружи девушка, настолько же пышная и женственная, насколько мужествен был сам Фалк.

Лоис показала ей ключ.

— Он у меня. — Она не стала обращаться к этой девице ни по имени, ни по титулу, только поглядела на округлые плечи, выпиравшие из платья, что обтягивало прочие роскошные округлости, выставленные той на обозрение. Позади Беттрис стояли двое слуг, держа сундук за ручки по сторонам. Лоис подняла брови, та нервно улыбнулась.

— Господин Фалк повелел подобрать вам платье для свадьбы, госпожа. Он сказал, чтобы вы не скромничали.

— Наш господин благороден, — без выражения произнесла Лоис, — идем!

Женщины не пошли большим залом и внешними палатами — сокровищница располагалась в подножии замковой башни, где были личные апартаменты членов семьи. Лоис радовалась этому, она старалась держаться подальше от той жизни, что кипела в замке. И когда они дошли до двери, которая открывалась заветным ключом, Лоис обрадованно заметила, что лишь Беттрис осмелилась последовать за нею внутрь. Слуги втолкнули сундучок за ними и вышли.

Три шара на потолке освещали ящики, коробки, тюки и мешки. Беттрис разгладила платье на бедрах, жестом вовсю расторговавшейся купчихи. Темные глаза ее метались от полки к полке, и, укладывая ключ в кошелек, Лоис подлила масла в огонь:

— Я думаю, что господин Фалк не станет возражать, если вы выберете что-то и для себя. Он сам сказал это мне. Но советую ограничить свои потребности и аппетиты.

Пухлые руки от бедер взметнулись к полной полуприкрытой груди. Наискосок через комнату Лоис прошла к столу, что разделял помещение, и приподняла крышку стоявшего на нем бочонка. И даже она удивленно притихла, увидев, что он скрывает. Она и не подозревала, что прибрежный грабеж так обогатил Верлен. Из кучи цепей и ожерелий они выудила большую брошь, усыпанную красными камнями, совершенно не в ее вкусе, но, на ее взгляд, вполне подходившую к пышным прелестям своей компаньонки.

— Что-нибудь в таком духе, — она протянула вещицу девице.

Руки Беттрис поднялись было к броши, но тут же с опаской отдернулись. Кончик языка высунулся меж влажных губ, жадный взор метался от броши к Лоис и обратно. Преодолевая отвращение, наследница приложила массивную брошь к глубокому вырезу платья Беттрис, подавив желание отдернуть руку от мягкого тела.

— Она тебе к лицу, возьми! — в голосе Лоис против ее желания прозвучал приказ. Но женщина была уже на крючке. Не отводя взгляда от драгоценностей, она приблизилась к столу, и Лоис могла теперь какое-то время заняться своими делами.

Что искать она знала, но где? Медленно проходила она между полками. Кое на каких вещах остались пятна соли, раз или два она ощутила незнакомый экзотический запах. Отгородившись ящиками от Беттрис, она попробовала открыть один из сундуков, показавшийся ей многообещающим.

Хрупкая внешность Лоис была обманчива, не только ум и чувства тренировала она, но и тело. Крышка была тяжелой, но она справилась с нею. И по запаху масла, по блеклым тряпкам сверху поняла, что не ошиблась. Девушка запустила руки глубоко в тряпки, рискуя испачкаться в масле и выдать себя, и достала кольчугу. Примерила — оказалась велика. Может, для ее хрупких плеч подходящего и не найти.

Она попробовала еще раз. Вторая, третья кольчуги — должно быть, оружейник вез их на продажу. И только на самом дне оказалась нужная кольчуга. Не иначе ее сработали для юного сына какого-то властелина — ей она была почти впору. Остальные кольчуги полетели обратно в сундук, а свою добычу она свернула.

Беттрис все еще не могла оторваться от бочонка с драгоценностями, и Лоис не сомневалась, что не одна вещица уже припрятана под одеждой. Но это давало ей надежду на успех — почти не таясь она отнесла свою добычу в сундук и укрыла кусками бархата и шелка, а сверху шапкой положила меха.

Чтобы потешить Беттрис и отвести подозрения, Лоис выбрала и себе кое-что из драгоценностей, а потом приказала слугам отнести сундук в свою палату. Она опасалась, не захочет ли Беттрис посмотреть, что она выбрала. Но подкуп сработал, и женщина страстно хотела лишь одного — поскорее в одиночестве рассмотреть то, что удалось припрятать.

Торопливо, подгоняемая осторожностью и привычкой тщательно планировать свои действия, Лоис принялась за дело. Поспешно подобранная ткань, пакеты с тесьмой и вышивками полетели на постель. Стоя на коленях, она опустошила ящик, где лежал ее гардероб. Некоторые вещи она добыла уже очень давно. С тщательностью, не как дорогие ткани, подбирала она приданое, с которым собиралась покинуть замок, в кошеле, за спиной, в седельных сумках.

Кольчуга, кожаный подкольчужник, оружие, шлем, золотые торговые знаки, горстка драгоценностей. Все это она вновь забросала одеждой, расправила, как домовитая хозяйка. Лоис даже запыхалась, но едва она защелкнула ящик и принялась расправлять и разглаживать ткани на постели, как за дверями послышалась тяжелая поступь — Фалк шел за своим ключом.

Непонятно зачем она подхватила вуаль, окаймленную серебряной нитью, — паутинку, усеянную росой, — и набросила на голову и плечи, прекрасно понимая, что вещь совсем не идет ей. Однако удовлетворенная, она теперь не боялась колкостей отца и с этой мыслью вновь заглянула в полированный щит.