"Шепот фиалок" - читать интересную книгу автора (Мэдл Линда)27Дни после смерти тети Шарлотты слились в бесконечную череду тоскливых воспоминаний и слез. Несмотря на предсмертные указания тети Шарлотты – она возражала против траура, – на дверь все же повесили венок, и Дориан по примеру Дэвиса носила на рукаве траурную повязку. Это было нарушением правил, обязывающих леди носить во время траура только черные платья, но так хотела тетя Шарлотта. – Черное тебе не идет, Дориан, – однажды сказала она. – Я даже с небес хочу видеть тебя красивой. Не понимаю, что за честь для умерших, если их близкие отвратительно выглядят? Слабая улыбка промелькнула на губах Дориан. Тете всегда хотелось видеть вокруг красивых и счастливых людей. Приготовления к похоронам, ответы на письма и визиты с соболезнованиями занимали все время Дориан. И она как-то справлялась с этим и даже была благодарна за то, что необходимые хлопоты отвлекали ее от горьких мыслей. Вечерами, совершенно измученная, она падала в постель и забывалась тяжелым сном. Николаса она увидела однажды, в церкви на похоронах. Он приехал с дядей Джорджем… всего лишь как один из множества скорбящих людей, которые знали тетю Шарлотту и Франца. Дориан понимала, что Николас занимается делом Гэвина, и не сомневалась, что он доведет это дело до конца. – Вот оно! Все описано в газетах! – воскликнул как-то за завтраком Дэвис, через несколько недель после смерти тети Шарлотты. Дориан взяла протянутые ей братом газеты, пробежала заголовки. Пресса была в восторге от этой истории и смаковала подробности. Гэвина обвинили в измене, а Николаса называли героем. Он должен быть доволен, думала Дориан. И она радовалась за него – насколько вообще могла радоваться в таком подавленном состоянии. Статьи подробно рассказывали, как капитан Деррингтон смыл позорное пятно предательства со своего имени. Его приглашали в адмиралтейство и принимали в домах старых друзей, где он не был уже больше двух лет. Дориан вспомнился капитан Кенвик. Теперь он подавится своими беспочвенными обвинениями. – Ох, боже мой! Простите, пожалуйста! – Сюзанна прижала ладонь ко рту, выскочила из-за стола и опрометью бросилась в коридор. Дориан хотела было последовать за ней. – Не нужно, мисс Дориан. Заканчивайте завтрак, – сказала горничная, помогавшая ей накрыть на стол. – Я сама пригляжу за миссис Сент-Джон. Дэвис проводил жену встревоженным взглядом. Дориан не знала, известно ли ему о ребенке – или Сюзанна еще не успела обрадовать его. – Миссис Сент-Джон. – Дэвис словно пробовал обращение на вкус. – А знаешь, Сюзанна ни капельки не возражает, что теперь она не леди Сюзанна, а всего лишь миссис Сент-Джон. Дориан молча кивнула, с отвращением уставившись в тарелку. Как же повезло Сюзанне – она знает, что ее любимый отвечает ей любовью, и плод их взаимной любви скоро уже увидит свет. Дэвис выглядел весьма смущенным, когда заговорил: – Я должен тебе сказать… Сюзанна сообщила мне несколько дней назад, но я все никак не мог свыкнуться с этой мыслью… В общем, мы с тобой скоро станем отцом. Дориан прыснула со смеху, а ведь она еще ни разу не смеялась со дня смерти тети Шарлотты. – Что здесь смешного, Дориан? – обиделся Дэвис и швырнул на стол салфетку. – Все очень серьезно. Ну оговорился я. Хотел сказать – ты станешь тетей, а я – отцом. Улыбка исчезла с лица Дориан. – Ты рад? – немного грустно спросила она. Дэвис долго смотрел на сестру. Его взгляд был задумчивым и мягким. – Да, очень. Я всем сердцем люблю Сюзанну, и мне чертовски повезло, что она согласилась стать моей женой. И еще… по-моему, это прекрасно, что на место одной жизни, которую мы потеряли, приходит новая. Дориан проглотила слезы. – Да-да, – шепнула она, – я тебя понимаю. – Если родится девочка, мы с Сюзанной хотели бы назвать ее Шарлоттой, – добавил Дэвис. – Как ты считаешь? – Я была бы очень рада. – Дориан тронул такой сентиментальный жест со стороны брата. – Думаю, тетя Шарлотта тоже была бы рада. После завтрака Дориан прошла в кабинет тети Шарлотты. Целый месяц она здесь ни к чему не притрагивалась. Сначала ей была невыносима сама мысль о том, чтобы нарушить привычный порядок среди вещей тети; ну а после похорон слишком много времени отнимали приезжавшие с соболезнованиями гости. Теперь же, остановившись посреди комнаты и глядя на стопки нот и многочисленные папки, Дориан начала прикидывать, что из всего этого нужно отдать друзьям тети, таким же любителям музыки, а что оставить в наследство дочери Дэвиса, тетиной тезке. Незадолго до смерти тетя высказала ей кое-какие пожелания, но Дориан никак не могла решиться их исполнить. Ей казалось, чем дольше она оттягивает время, тем дольше тетя остается с ними. Что ж, жизнь продолжается. Настала пора смириться с этим и двигаться дальше. Без тети Шарлотты. Без Николаса. Неделю спустя Дориан, сидя за письменным столом, составляла письмо к издателю, еще при жизни тети Шарлотты согласившемуся выпустить собрание произведений Франца Шамьера. В дверь кабинета постучали, и на пороге возник Бартон. Дворецкий не успел даже открыть рот для доклада, как у него за спиной появился Николас. – Мисс Дориан, к вам гость. Его милость граф Сикум. Дориан нахмурилась. Бартон обязан был спросить у нее, принимает ли она гостей. Но, судя по замешательству на лице дворецкого, Николас просто запретил ему предупреждать Дориан. – Благодарю, Бартон. – Дориан поднялась из-за стола. Волнение охватило ее, как это часто бывало в присутствии Николаса. Казалось, он заполняет собой всю комнату – такой высокий, широкоплечий… и невероятно элегантный. Что-то в нем изменилось, отметила про себя Дориан. Он прижимал к себе локтем красную папку, но дело было не в этом. На руке у него не было черного с золотом траурного кольца. – Подать чай, мисс Дориан? – спросил Бартон. – Не нужно, – отозвалась Дориан. – Лорд Сикум не задержится. – Это было бы неплохо, Бартон. – Николас прошел к письменному столу. – Слушаюсь, милорд. – Бартон поклонился и исчез в коридоре. Дориан возмущенно уставилась ему вслед. С каких это пор их дворецкий исполняет приказания гостей, а не хозяев? К сожалению, ее взгляд не достиг цели. Бартон уже отправился за чаем. Дориан повернулась к Николасу. – Я не вижу кольца. Николас положил папку на стол, прижал ладонью. – Я ездил в Линкольншир, – сказал он, не поднимая головы. – Предпринял своего рода паломничество. Тихий вздох сорвался с губ Дориан. Она так старалась сохранять хладнокровие и не позволить Николасу вновь тронуть ее душу… Но, несмотря на все усилия, сердце у нее заныло. – Я отправился на шлюпке туда, где мы часто плавали с Гэвином, Элеонор и Джонатаном. И бросил кольцо в море в память о Джонатане. – Как… трогательно. – Дориан с трудом сдержала слезы. Николас вдруг вскинул голову и впился взглядом в лицо Дориан. – Я привез обратно рукопись Шамьера. – Да, я вижу. – Дориан опустила глаза на папку. – Очень любезно с вашей стороны, милорд, привезти ее лично. – Таков был наш уговор. – Николас развязал тесемки и откинул кожаный верх. – Я обратился к лучшему лондонскому мастеру-реставратору и попросил сделать все возможное, чтобы вернуть листку первоначальный вид. Он кивнул на папку и отступил в сторону. Дориан наклонилась над столом. Как ей ни хотелось увидеть полностью партитуру «Шепота фиалок», она не могла избавиться от острого ощущения близости Николаса. Ей пришлось напрячься, чтобы сосредоточить внимание на листочке. – Прекрасно! – воскликнула она. Три части письма были склеены так тщательно, что места разрывов оказались почти незаметны. – Ох, если бы его могла увидеть тетя Шарлотта… – Я подумал о том же. – Николас смотрел на листок поверх ее плеча. Дориан на миг прикрыла глаза. Боже, как ей хотелось снова оказаться в кольце его рук! В первые часы после смерти тети Шарлотты лишь в объятиях Николаса она находила утешение. Вместо того чтобы прислать кого-нибудь из горничных, Бартон собственноручно принес поднос с чаем. Дориан и Николас молчали, пока дворецкий расставлял на маленьком столике чайные принадлежности. Накрыв стол, Бартон с улыбкой поклонился. – Если позволите, милорд, мне бы хотелось передать вам поздравления всех наших слуг. Разумеется, мы никогда не верили слухам, но нам всем очень приятно знать, что честь вашей семьи восстановлена и ваши заслуги перед короной признаны официально. – Благодарю, Бартон. Передайте всем мою благодарность за добрые слова, – ответил Николас, тронутый таким отношением. – Непременно, милорд. – Бартон ушел, оставив дверь в кабинет открытой, но у Дориан создалось впечатление, что прислуга тактично исчезла из этой части дома. – Позвольте предложить вам чаю, милорд? – Дориан с трудом заставила себя отойти от Николаса. – Вообще-то я не за этим пришел… – после долгой паузы произнес Николас. – Я хотел вернуть папку, исполнив таким образом часть нашего соглашения… и я хотел предложить тебе еще кое-что, Дориан. Дориан стиснула губы и принялась сосредоточенно разливать чай. – Каждый из нас достиг своей цели, верно, Николас? Что же можно еще предложить? – Я надеюсь, что на этом наши отношения не закончатся. – Николас сунул руку в карман жилета. – Не так давно я уже предлагал тебе это кольцо. Помнишь? Дориан в замешательстве моргнула, увидев на его ладони фамильный сапфир Сикумов. – Помню. – И ты сказала мне, что оно должно принадлежать женщине, которую я полюблю по-настоящему. Несмотря на охватившее ее волнение, Дориан удалось сохранить на лице спокойствие. – И? – Не помню, упоминал я в тот вечер, что никому никогда не предлагал этого кольца? – Даже Элеонор? – вырвалось у Дориан. Она прекрасно понимала, что в ней говорит ревность, но ничего не могла с собой поделать. – В то время, когда я собирался сделать предложение Элеонор, кольцо мне не принадлежало. Я не дарил ей никаких колец, а уж тем более этот сапфир. Ты единственная, кому я когда-либо предлагал фамильную драгоценность Сикумов. – Николас, я понимаю, что ты человек чести… но уверяю тебя – для подобного жеста нет никаких причин. Николас подавил тяжелый вздох. Как бы ему сейчас помогла хоть малая толика присущего Францу Шамьеру романтизма, поэтическая струнка человека искусства… Тогда его предложение руки и сердца заставило бы Дориан позабыть их давнишнее соглашение. Набрав побольше воздуха в легкие, Николас решил сразу перейти к сути: – Ты сама сказала, что кольцо должна носить женщина, которую я полюблю по-настоящему. Я нашел эту женщину. И предлагаю ей кольцо. Дориан распахнула глаза, откинувшись на спинку дивана. Николас понял, что своим напором испугал ее. Он присел на краешек дивана рядом с Дориан, голос его зазвучал тише, проникновеннее: – Ты и есть моя истинная любовь, Дориан. Вот что я пытаюсь тебе объяснить. Ее взгляд упал на руку Николаса, но кольцо так и осталось лежать в его ладони. – Николас… – Нет, погоди. Видимо, я должен кое о чем напомнить. Это недостойно джентльмена, я понимаю, и все же… я во второй раз предлагаю тебе это кольцо. И в третий раз прошу тебя выйти за меня замуж. В глазах Дориан промелькнуло сомнение. – В первый раз ты отказала мне, заявив, что фамильная драгоценность, как и мое сердце, должны принадлежать только моей истинной любви. – Д-да. – Во второй раз – помнишь, в Флоратон-Корте – ты обвинила меня в издевке над твоими идеалами любви и брака. Так что сегодня… мне остается лишь молить небеса, что все твои отговорки исчерпаны. – Я… – Радость моя, только не говори, что не любишь меня, потому что перед дуэлью в Баттерси ты утверждала обратное. Не забыла? Я помню каждое слово. – Правда? Я в этом сомневалась. – Почти торжественная серьезность ее взгляда была непонятна Николасу. – Тогда остается другой вопрос – любишь ли ты меня? – Мне казалось, я только что об этом сказал. – Николас вздохнул. Как же непросто даются слова любви. Но для Дориан они важны – значит, нужно постараться объяснить ей. Без помощи театральных жестов. – Я полюбил тебя в тот самый миг, когда увидел дрожащее перышко на твоей шляпке. На аукционе, во время наших торгов. Дориан фыркнула. – Глупости. Ты меня совершенно не знал. – Я увидел достаточно, чтобы понять, что с тобой стоит познакомиться. К счастью, ты облегчила мне задачу. – Николас улыбнулся. – А окончательно ты завладела моим сердцем, когда оплакивала неудачное сватовство брата. Помнишь, в Торп-Холле, под столом, а? – Но это же было сто лет назад! Ты тогда еще не предлагал мне фамильное кольцо. – Верно, радость моя. Но это ведь ты отрицала мою любовь к тебе, а не я. – Николас взял ее ладонь. – Впрочем, я и сам не нашел нужных слов, чтобы выразить свои чувства. Дориан не отняла руки. Воодушевленный, Николас переплел ее пальцы со своими. – Я много раз хотел сказать, как сильно я люблю тебя, Дориан. Но ведь я не поэт и не музыкант. Я не могу подарить тебе мелодию. – Я этого и не жду от тебя, Николас, – шепнула Дориан. – Я отдала тебе свое сердце и хочу, чтобы ты отдал мне свое. – Оно принадлежит тебе, радость моя. – Одним быстрым движением Николас надел ей на палец кольцо. – И это тоже. Он притянул Дориан к себе, и их губы слились в жадном, долгом поцелуе. Задыхаясь, она откинула голову назад, но Николас не выпустил ее из объятий, осыпая поцелуями подбородок, шею, обнаженную шелковую кожу в вырезе платья, ложбинку груди… где его губы наткнулись на золотую цепочку. – Что это? Дориан чуть отстранилась и вытащила из лифа всю цепочку. – Обручальное кольцо. Николас недоуменно нахмурился. Она все же носила обручальное кольцо, если не на пальце, то на груди! – Да вы просто сентиментальная маленькая обманщица, миледи. – Боюсь, что так, – призналась Дориан, стыдливо взмахнув пушистыми темными ресницами. – Ты знаешь, когда я в тебя влюбился. Теперь твоя очередь. Когда ты полюбила меня? Дориан залилась краской, вскинув на него изумленный взгляд. – Разве ты не знаешь? Я думала, ты сразу это понял. Может, и понял. Но он должен был услышать эти слова из уст Дориан. – Когда? – Когда ты поцеловал меня на музыкальном вечере. – Дориан отвела глаза. – Я почувствовала, что ты способен соблазнить меня. И точно знаю, что и ты это понял. – Верно, понял. – Николас вновь прижал ее к себе. Произносить слова любви оказалось гораздо легче, чем он думал раньше. – А еще я понял, что соблазнение станет лишь началом. |
||
|