"Тревоги Тиффани Тротт" - читать интересную книгу автора (Вульф Изабель)Продолжение августа– Пять недель! – сказала я Лиззи. Мы сидели у меня на кухне в субботу после моего грустного свидания с вдовым брокером. – Если бы я знала о его жене, я бы никогда не согласилась с ним встретиться. Он мог бы написать об этом в письме. Как он может искать кого-то, ведь прошло только пять недель? – Расчет, расчет, Тиффани, оставшееся от поминок,[37] ну и так далее, – сказала Лиззи, закуривая очередную сигарету «Мальборо лайт». – Во всяком случае, не понимаю, почему ты так удивлена. Мужчины – бессердечные животные, когда приходит Смерть с косой. Помнишь Джима Брауна? О да. Джим Браун, наш заведующий пансионом при школе, который в открытую охотился за женой номер два, пока жена номер один медленно угасала в местном хосписе. Не прошло и месяца после ее смерти, как он снова женился; объявление о его помолвке появилось в том же номере школьного журнала, что и некролог первой жене. – Мужчины иначе относятся к смерти, – произнесла Лиззи экспансивно. – Как только первая жена протянет ноги, они тут же скачут в брачное агентство…В то время как мы, женщины, горюем годами. – Десятилетиями, – сказала я. – Вспомни свою мать – она недолго оставалась одна, не так ли? Лиззи бросила на меня испепеляющий взгляд, и я прикусила язык. Есть темы, которых лучше не касаться в разговоре с Лиззи, и второе замужество ее матери – одна из них. Я встречала ее отчима несколько раз – он довольно привлекательный, довольно мягкий, довольно предупредительный, немножко как… – Мартин – он меня достал, – сказала Лиззи. – Я попросила его покрасить гараж, но он все тянет. Постоянно твердит, что ему не хочется. Что он слишком устает. Но я сказала: «Дорогой, я тоже выматываюсь, целый день обслуживая двоих детей и этот дом». А он мне отвечает: «Но девочки в школе, и миссис Бартон приходит каждый день. С чего бы тебе уставать». И еще: «Я имею в виду, ты не уставала бы, даже если бы работала». Я считаю, это настоящий удар ниже пояса, Тиффани, потому что я, конечно, не работаю, я актриса, и он знает, как я переживала, когда не получила роль в «Несчастном случае». – Но ведь это была роль без слов, – напомнила я. – Ты сама мне сказала, что не собираешься быть трупом. – Да, но знаешь, это все равно работа, я собиралась попробовать, и, если бы это удалось, может быть, у меня что-то еще наклюнулось. Во всяком случае, я сказала ему: «Черт возьми, Мартин, не будь таким несправедливым. Ты абсолютно не прав». Господи, мужчины – это животные, Тиффани. Не понимаю, почему ты так упорно стремишься заполучить кого-нибудь из них. Мне Мартин всегда очень нравился. Он не из тех, кто возбуждает интерес, он просто спокойный, приятный и добрый. Лиззи так повезло. Он увидел ее десять лет назад в «Женщине, не имеющей значения», когда она работала в репертуарной труппе в Уортинге, и послал ей букет цветов за кулисы. Я полагаю, он не смог справиться с нахлынувшим чувством. Точно так же, как Довольно Утешный, как… где это я? Ах да. Лиззи, в Уортинге. Во всяком случае, она затрепетала от радости, он осыпал ее подарками, и, конечно, тогда у него было намного больше волос на голове. Я в самом деле терпеть не могу, когда она наезжает на него, что случается в последнее время довольно часто. Но, конечно, я ничего такого не сказала, а просто постаралась переменить тему. – Ни один из «Встреч за столом» мне не позвонил, – сказала я. – Прошло уже три дня после вечеринки для одиноких – и никакого проблеска. Огромный круглый ноль. Я иду ко дну, как свинцовый шар. И тут, как ни странно, зазвонил телефон. – Здравствуйте, Тиффани, с вами говорит Мэри Энн из «Встреч за столом». Один из наших посетителей просил ваш телефон. Ур-р-а! Поразительный успех. Кто бы это мог быть? Великолепный Пирс? Сомнительно – после его дезертирства к элегантной брюнетке. Подвыпивший Терри? Господи, надеюсь, что не он. – Кто же это? – спросила я. – Это Пол, – сказала она. – Кто? – Пол, владелец имения. Он сидел за вашим столом во время первой части обеда. – В самом деле? Я оживила в памяти отварного лосося и чечевицу, но не могла вспомнить никого по имени Пол, чтобы спасти свою жизнь. Я мысленно перенеслась в загородный клуб «Далвич». Ничего. Пол с собственным имением абсолютно ничем себя не обнаружил. Но черт возьми! Мужчина есть мужчина, так что я сказала Мэри Энн, что можно дать ему мой телефон. И в этот же день, попозже, он позвонил. – Итак, скажите мне, Пол, мы с вами действительно разговаривали? – спросила я. – Да, – сказал он немного неуверенно, как мне показалось. – Мы разговаривали. – Затем добавил: – Мы также танцевали. – Танцевали? – Три раза. О, надо же. – Это забавно, – сказала я, – потому что у меня в памяти абсолютно ничего не сохранилось. Надеюсь, вы не обидитесь на меня, – добавила я. – Ну, там было довольно много народу, – сказал он дипломатично. – Да, и я помню, что разговаривала с разными мужчинами, но что касается вас, у меня в памяти пробел, – настаивала я. – У меня, наверно, ранняя стадия болезни Альцгеймера – как, вы сказали, вас зовут? К моему изумлению, он предложил пообедать вместе на этой неделе. Я согласилась. – Это будет как свидание по объявлению, – обратила я его внимание. – Ну, я как-нибудь вас узнаю, – ответил он. – Но вы на всякий случай завяжите узелок на память и запишите в ежедневнике, чтобы не забыть о нашей встрече. Удар в мои ворота. Он предложил встретиться в Шеперд-Маркет, в «Буден Блан», – это один из моих любимых ресторанов. И когда меня подвели к его столику, он показался мне смутно знакомым – высокий, хорошо сложенный, с карими глазами и сильными мускулистыми руками. Что до меня, то мне такие руки очень нравятся. Их я обычно замечаю в первую очередь – после волос и глаз. Они могут либо привлечь меня, либо оттолкнуть. У Довольно Успешного были красивые руки – большие, мужественные, с квадратными ладонями. У Филлипа довольно привлекательные, сильные руки, а вот у Алекса просто ужасные – с очень узкими, длинными, как у обезьяны, ладонями, с тонкими, женственными пальцами. Каждую неделю он делал маникюр. Мне его руки не нравились. Фактически они стали поворотным пунктом. Но мне понравились руки Пола, так что это был добрый знак. И теперь я его вспомнила – он сидел справа и болтал с приятной рыжеволосой девушкой, пока я разговаривала с Пирсом. И позже, когда Пирс дезертировал от меня и перед тем как я встретила Джонатана де Бовуара, Пол приглашал меня на танец. Но я витала в облаках. – Все возвращается на круги своя, – сказала я. – У вас есть имение, вы живете в Патни, вы играете на пианино и в настольный теннис. – Верно, – сказал он. Между тем официант принял наш заказ. – Вы живете в Айлингтоне, сочиняете слоганы, любите теннис и интересуетесь пластической хирургией. Я начала испытывать к нему теплые чувства. У него был сдержанный юмор, и он страстно любил играть на пианино. Он мог сыграть всего Шопена – ничего себе! У него был «Стейнвей» – фантастика! – Он не новый, – сказал он скромно, приглушенным голосом, поскольку его рот был набит копченым утиным мясом и салатом из одуванчиков со свежими карамелизованными фигами и пармезаном. – Но этот инструмент ценят очень высоко, – подчеркнула я, с аппетитом поглощая листья салата, гарнированные гренками, грецкими орехами и паштетом из печени. Он сглотнул и затем сказал: – Я высоко ценю вас. Господи! – Мне действительно жаль, что у меня такая скверная память, – сказала я. – Наверно, дырка в мозгах или действительно началась болезнь Альцгеймера. – Вы бы не шутили насчет болезни Альцгеймера, – сказал Пол с неожиданной серьезностью. – Мой отец умер от нее. – О господи, мне очень жаль, – сказала я, чуть не подавившись. – Это ужасная болезнь. Сколько ему было лет, когда он заболел? – Пятьдесят один. – Пятьдесят один! О, надо же. Какой молодой. Бедняга. И тут я вспомнила, что болезнь Альцгеймера может передаваться по наследству. Ах! Я взглянула на Пола. Ему было сорок три. Если я выйду за него, то может случиться так, что к 2005 году мне придется усаживать его на скамеечку в ванной и, нацепив большой бейдж, говорить: «Привет! Меня зовут Тиффани, я твоя жена!» Может, он уже болен? Я решила провести небольшой тест. – Сколько пунктов в списке Кохеля?[38] – спросила я как бы между прочим, когда нам принесли десерт. – Шестьсот двадцать пять. – Неверно! Шестьсот двадцать шесть. Он явно на ранней стадии слабоумия. – Сколько ноктюрнов написал Шопен? – Девятнадцать. Это что, «Мастермайнд»?[39] – Когда была Каллоденская битва?[40] – В 1746 году. – Как звучит седьмая заповедь? – «Не возжелай жены ближнего своего». Совсем неплохо. И даже очень хорошо. – А кто разгадал тайну дезооксирибонуклеиновой кислоты? – Крик и Ватсон, разумеется. Вы хотите, чтобы я назвал год? – Нет, не нужно, – сказала я. – А, м-м, какой квадратный корень из четырехсот девяносто семи? – Не знаю, – сказал он с неожиданной и, пожалуй, излишней горячностью. Что это он так рассердился? – удивилась я. Кажется, я и в самом деле вызываю у него раздражение. Не знаю почему, но и он вызывал у меня раздражение, я почувствовала это именно тогда, когда принесли заказанного им нежного кролика под красным перечным соусом. Возможно, я не смогу полюбить человека, который ест кролика, подумала я, доедая тонко нарезанную говядину. Мы жевали молча несколько минут, а затем, когда я безрезультатно старалась думать о чем-нибудь, вернее, ни о чем, произошла забавная вещь: на нашем столе вдруг появилась бутылка «Боллинджера». – Господи, как мило, это вы заказали? – спросила я. – Э-э, нет. Вообще-то нет. – Откуда же она взялась? – спросила я. – Я и правда не знаю, – сказал Пол. – Это от джентльмена вон в том углу, – сказал официант с таким французским акцентом, что я подумала, будто он только что приехал из Пенье. – Какой человек, в каком углу? – спросил Пол. – Вон тот. Там. Я обернулась. В самом дальнем углу зала с низким потолком и стенами, отделанными деревянными панелями, за маленьким столиком сидел прекрасно одетый мужчина, уткнувшийся в кроссворд. Облако бабочек-махаонов вдруг закружилось у меня в животе. Довольно Успешный. Обедает один. Вообще-то он выглядел довольно грустным и одиноким. Он, возможно, был здесь все то время, пока я обедала с Полом. Вдруг он поднял голову, заметил, что я смотрю на него, и улыбнулся мне как-то странно, немножко печально. Затем он снова занялся своим десертом. – Вы знаете этого человека? – спросил Пол с подозрением, поворачивая голову, чтобы рассмотреть получше. – Вообще-то нет, – сказала я, вынимая записку из ведерка со льдом. – Но я встречалась с ним. Один раз. Я быстро прочитала записку, опасаясь, что лицо у меня красное, как бокал бургундского. «Т.Т. Я действительно сожалею о том, что произошло. Мне следовало бы принять Ваш отрицательный ответ. Но этим подношением я просто хочу показать Вам, что не обиделся, хотя на самом деле я обиделся, и очень сильно. А также потому, что, как мне кажется, от Вашей беседы с Вашим спутником остался пшик. Готов поспорить, что он не пьет пиво. Д. У.» – Разве нормальные люди так поступают? – сказал Пол, явно уязвленный неожиданным вторжением Довольно Успешного. – Возможно, – ответила я, когда официант наполнил наши бокалы. Я нацарапала маленькую записку: «Спасибо большое. Это гадко, но мило» – и попросила официанта передать ее. – Вы так думаете? – спросила я Пола. – Да, – ответил он, тем не менее выпив шампанское. Мы заканчивали ужин в молчании – он, очевидно, таким образом заедал вечер, который, и я это чувствовала, был безнадежно испорчен. Бабочки все еще порхали, из-за чего я практически не могла есть. И я чувствовала, что глаза Довольно Успешного прожигают мне спину. Настырный человек, укравший у меня этот вечер. Он явно любит провоцировать. И все-таки я чувствовала, что меня тянет к нему как магнитом. Спустя несколько минут я обернулась. Он в этот момент оплачивал счет. Затем он сложил газету и удалился. Я хотела сбежать за ним по ступеням. Я хотела бежать за ним по улице, как собачка. Я хотела взять его за руку. Я хотела… Ох, возьми себя в руки, Тротт, сказала я себе сердито, стараясь сосредоточиться на том, что говорил Пол. По крайней мере, Довольно Успешный не разрушил начало прекрасной дружбы. Мы оба – и я сама, и Пол – не слишком хорошо провели время. Я поняла это по тому, что, когда принесли счет, он сказал: – Ладно, давайте каждый заплатит за себя. – Конечно, – сказала я, хотя про себя кипела от злости, потому что ведь он меня пригласил – он что, забыл? Очередное доказательство его умственной деградации. Я была права, нужно быть осторожной. – Рада буду встретиться с вами снова, – сказала я. – Возможно, мы увидимся с вами на следующей «Встрече за столом»? – Да, – сказал он. – Возможно. До свидания. Какой странный вечер. По пути домой, сидя в автобусе номер 731, я составила вопросник для парней, с которыми буду встречаться, озаглавленный: «Страдаете ли вы или кто-нибудь из членов вашей семьи следующими, возможно наследственными, заболеваниями?» Затем я написала в столбик: «болезнь Альцгеймера, диабет, врожденный порок сердца, волчья пасть, выворотность пальцев ног, дерматиты и любой вид рака – отметьте галочкой». Хоть какая-то защита. Осторожность не помешает. А потом я погрузилась в грезы о Довольно Успешном, о том, как этот человек меня волнует и как досадно, что он женат. Когда я пришла домой, зазвонил телефон. Довольно Успешный делает еще одну попытку! Какая жалость. Черт. Это Пол. Теперь-то какого рожна ему нужно? – Тиффани? – Мои поздравления! – ответила я. – Вы умудрились запомнить мое имя. На самом деле я этого не сказала. Я просто ответила: – Да. – Мне позвонили из ресторана. Вы забыли там плащ. |
||
|