"Тревоги Тиффани Тротт" - читать интересную книгу автора (Вульф Изабель)

Июль

Я снова собираюсь дать маленькое объявление. Видите ли, теперь я начинаю понимать, в чем тут дело. Но больше никаких чудаковатых вечных студентов – спасибо большое! – теперь только избранные счастливчики. И должна сказать, мне больше нравятся телефонные объявления, когда не нужно отправлять письма из какого-нибудь анонимного почтового отделения и затем неделями ждать ответа. Вы просто набираете номер, слушаете записанное голосовое сообщение и отправляете свое собственное. Это прекрасно, потому что, давайте смотреть правде в глаза, голос намного важнее. Я хочу сказать, на бумаге мужчина может выглядеть фантастическим, но тогда «успешный профессионал, 44» может на самом деле оказаться «успефным поуфессионауом, соуок четыуе». И что тогда, а? Так что эти телефонные объявления – очень хорошая штука. Дорого, конечно. Но разве пятьдесят пенсов за минуту можно сравнить с моим будущим счастьем?

Как бы там ни было, прослушав – сколько? – сорок или пятьдесят объявлений из самых ранних на сегодня, я нашла одно, которое мне понравилось: «Предприимчивый, довольно успешный менеджер-директор, 41, шесть футов, стройный, веселый, лондонец, желает познакомиться для Д/О с незабываемой девушкой 20–30 лет, которая не прочь, чтобы ее побаловали – немножко или даже очень». Голос у него красивый – никакого неприятного превосходства, никакого явного просторечия. Ровный, без вкрадчивости. Обработанный, но не алмазом по стеклу. Прекрасно. Интересно, почему он до сих пор один? Во всяком случае, он может баловать меня так сильно, как ему понравится, а я, в свою очередь, его – с лихвой. Конечно, посылать ответ – прямо божье наказание. Я чувствовала себя немного смущенной и должна была сделать пару проб, но черт возьми! Мы здесь в одной лодке, так в чем же дело? Мы люди, которые слишком заняты, слишком динамичны, слишком успешны, слишком достойны, слишком желанны и слишком чертовски привлекательны, чтобы найти время прервать… м-м… свое одиночество. Так что мы просто осознали совершенно непонятное отсутствие партнера по жизни и обратились к маленькой уловке.

– Здра-а-вствуйте, – прошептала я в микрофон голосом, похожим на голос Фелисити Кендалиш, насколько мне удалось его изобразить, – меня зовут Тиффани Тротт. Конечно, я знаю, вы прослушали примерно семнадцать миллионов незабываемых девушек двадцати—тридцати лет, но вам они не нужны – вам нужна я! Почему? Потому что я веселая и деловая, я люблю шутки и мне тридцать семь, я не замужем и м-м… потеряла надежду – ха, ха, ха! Нет, серьезно… Я небольшого роста, блондинка, полная и довольно приятная. Хм… так что мы поладим. Это я, Тиффани, Тиффани Тротт. Так что позвоните мне поскорее. PS. Надеюсь, вы не любите гольф. PPS. Забавно, да?

Фу! Вот так. Надеюсь, он мне позвонит – предварительно приготовив большой ромбовидный бриллиант. Огромный продолговатый изумруд тоже будет неплохо, а еще лучше – аквамариновую глыбу. Да, согласно журналу «Новобрачные и обустройство дома» за этот месяц, аквамарин – самый модный камень. А между тем сегодня вечером ужин у Ангуса и Элисон. Думаю, я буду там единственной одинокой женщиной – как всегда. И как всегда, они пригласят какого-нибудь унылого отставного военного с сомнительной внешностью, с дурным запахом изо рта, который будет молчать весь вечер напролет. И, видя мои усилия сосредоточиться на разговоре с ним, Элисон и Ангус будут думать о том, как им повезло, что они женаты, и хвала Господу за съезд молодых консерваторов в Кройдене в 1982 году, а то они никогда бы не встретились и навсегда остались печальными одиночками, как бедняжка Тиффани.


Только все было совершенно не так. По нескольким причинам. Я оказалась не единственной одинокой женщиной – Кэтрин тоже пришла одна, слава богу. И тот, с кем меня познакомили, был очень-даже-ничего-и-почти-подходящий. Врач-терапевт, немножко за сорок. И он определенно не был унылым. О нет. Ему не надо было лезть за словом в карман.

Привет, думала я про себя, когда нас знакомили, а ты ничего. Чертовы смотрины, которые они затеяли для меня, лучше, чем обычная болотная жизнь.

Он флиртовал напропалую. Был очень оживлен. Он много хихикал. Он много пил. Хотя, как и я, вежливо отказался от домашнего сыра, предложенного Элисон, и от моченого арахиса. Выглядел он невероятно бодрым, и у него был приятный загар. Я старалась не слишком обращать внимание на его короткие усики и золотой браслет на левой руке, зато мне понравился его отлично сшитый бирюзовый шелковый жилет с вышивкой. Весьма необычно. Хотя на Кэтрин этот врач, кажется, не произвел впечатления. Она посмотрела на него, затем на меня и сделала большие глаза. Но лично мне он понравился.

Между тем Ангус и Элисон пригласили всех в столовую и посадили Кэтрин рядом с бухгалтером – вот тот действительно выглядел уныло, – а меня с врачом, который назвался Себастьяном. И мы принялись болтать, угощаясь макаронами, залитыми яйцами и посыпанными сыром. Он вежливо спросил меня о моих интересах. И когда я ответила, что люблю играть в теннис, он сказал:

– Что заставляет вас играть – одиночество? Мне это показалось ужасно забавным. Затем он продолжил разговор и сказал – как странно, подумала я, – о том, как великолепно выглядит Грэг Руседски и как ему нравится сидеть с той стороны корта, где Грэг принимает.

– А теперь жареная свинина с печеными яблоками, – объявила Элисон. – Или рулеты из голубого сыра, если кто-то на диете.

И вот потом, поскольку Абигайль (фамилию не помню) была беременна, – она весь вечер самодовольно оглаживала свой выпуклый живот, – разговор, естественно, зашел о детях.

– Вы надеетесь иметь детей? – спросил Себастьян, передавая мне блюдо с овощами под тертым сыром.

– Ну… да… да… – ответила я, передавая блюдо дальше. Мне вообще не хотелось обсуждать эту тему, если честно, но он, кажется, совсем не обратил на это внимания. Потом он спросил:

– Сколько вам лет?

В этот момент все вдруг навострили уши.

– Пятьдесят три, – пошутила я, чтобы скрыть досаду.

– Господи, никогда бы не подумал, – сказал он с лукавой усмешкой. – Думаю, вам только… ну… сорок.

И все засмеялись, кроме Кэтрин, которая ужаснулась. Но остальным это показалось очень смешным, особенно, на мой взгляд, Абигайль, которой было только двадцать девять. И пока я ковыряла вилкой в пустой тарелке, спрашивая себя, говорила ли я когда-нибудь, когда-нибудь в моей жизни что-то причиняющее боль, оскорбляющее и деморализующее человека, он продолжал, и продолжал, и продолжал о чертовых биологических часах.

– Мне надоело видеть женщин в тридцать с лишним и в сорок с хвостиком, которые приходят ко мне и выпрашивают направление на искусственное оплодотворение, потому что раньше, видите ли, у них не нашлось времени на детей, – сказал он и добавил, обращаясь ко мне: – Так что меня, Тиффани, не проведешь.

– О, я работаю над этим, – сказала я. – Я не собираюсь отчаиваться и очень надеюсь сама родить ребенка.

– Когда женщине больше тридцати пяти, это становится опасным, – сказал он, наливая себе еще один бокал болгарского каберне. – Возможно, вам нужно заморозить ваши яйцеклетки, Тиффани.

И он пустился в детальные разглагольствования о том, как женщины рождаются со всеми их яйцеклетками – сотнями яйцеклеток – и как с возрастом эти самые яйцеклетки начинают портиться и к тому времени, когда нам становится тридцать семь с лишком, мы практически бесплодны и почти гарантированно можем родить трехголового монстра – это если вообще забеременеем.

– Так что я предлагаю вам поспешить, – закончил он, – потому что даже если вы создадите семью, вам могут потребоваться годы, чтобы забеременеть в вашем возрасте.

– А как же Джейн Сеймур? – спросила я, беря кусок ватрушки с персиковым джемом. – Двойняшки в сорок четыре.

– Аннабела Голдсмит родила в сорок пять, – вставила Кэтрин.

– Да, – сказала я. – И Джерри Холл родила второго ребенка, когда ей был сорок один год. У них было все в полном порядке.

– Это другое дело, – сказал он. – Они богатые. Во всяком случае, они имели детей раньше – намного труднее в вашем возрасте родить в первый раз.

– Но Мадонне было тридцать восемь, когда она родила первого ребенка, – сказала Кэтрин, возмущенно фыркнув.

– А Ку Старк было сорок, – настаивала я, потому что, знаете, я всегда обращаю внимание в газетах на подобные истории. На самом деле это мама вырезала такие заметки и посылала мне – и теперь у меня целая коллекция вырезок в разделе «Позднее материнство» моей справочной картотеки.

– А еще одна женщина, Лиз Баттл, родила в шестьдесят, – решительно добавила Кэтрин, – так что у нас с Тиффани масса времени.

Но на Себастьяна, кажется, это не произвело впечатления.

– Знаете, – сказал он, отрезая кусок сыра, – все эти разговоры, что материнство в преклонном возрасте модно, – полная ерунда. Это все оттого, что женщины пытаются себя успокоить. Но дело в том, что дети не хотят иметь престарелых родителей. Это обременительно для них. Существует и еще одна проблема, – добавил он. – Если у женщины нет детей, она рискует заболеть раком молочной железы.

Иногда попадаются очень хорошие водители такси. Особенно водители маленьких машин. По дороге домой от Ангуса и Элисон – Господи, потратить на такси пятнадцать фунтов и даже время хорошо не провести! – я заметила, что водитель роется в «бардачке». Затем он передал назад пачку бумажных носовых платков.

– Спасибо, – сказала я тихо.

– Не унывайте, дорогуша, – сказал он, когда мы проехали «Энджел». – Может, все обойдется.

– Да, – сказала я, – конечно. В этом-то и проблема.

Местожительство. Местожительство. Местожительство. Где живет парень – это решающий фактор, потому что – я не знаю, почему так происходит, – с кем бы я ни встречалась, всегда дело заканчивается тем, что я езжу к нему, а не он ко мне. В Лондоне это не так-то просто, не правда ли? Марш-бросок через всю столицу в романтическом настроении. Взять хотя бы моего бывшего приятеля Фила Эндерера. Он жил в Уимблдоне![11] Не очень удобно для меня, но мне не хотелось жаловаться.

– О нет, я ничего не имею против путешествия через весь город, – обычно говорила я. – Это занимает всего лишь два дня на автобусе номер 93, и так много интересного можно увидеть по дороге.

И я не возмущалась тем, что он практически никогда не приезжал ко мне. Я входила в его положение: ему ведь необходимо, чтобы рядом был гольф-клуб, – и соглашалась с ним, что самый дальний конец Айлингтона может быть очень опасным местом.

А что касается Алекса, хотя он и жил в самом центре, в Фицровии, за Тоттнем-Корт-роуд, как-то так получалось, что я почти никогда не доходила до его квартиры. Обычно мы встречались у театра, или оперы, или возле Института современного искусства, или у Национальной галереи, или у церкви Св. Иоанна на Смит-сквер, или у «Сэдлерс-Уэллс»,[12] или у Джаз-кафе, или у Национального кинотеатра, или где-нибудь еще. Во всяком случае, я этот вопрос немного обмозговала и решила, что романтическая история никоим образом не расцветет, если у парня не будет одного из следующих почтовых индексов: N1, N4, N5, N16, W1, W2, WC2, SW1 или – в крайнем случае – SW3. Я очень надеюсь, что мой Предприимчивый, Довольно Успешный Менеджер-директор пройдет аттестацию по этому параметру. Вообще-то от него до сих пор ни слуху ни духу. Не думаю, что ему понравился мой ответ на его объявление. Лиззи он тоже не понравился.

– Ну зачем ты сказала о своем возрасте? – отчитывала она меня, когда мы занимались в ее маленьком гимнастическом зале. – Ты что, совсем рехнулась?

– Зато когда он обнаружит, сколько мне лет, я могу об этом не беспокоиться, – сказала я спокойно, перегибаясь на скамье и поднимая небольшой груз ногами. – Во всяком случае, нет ничего плохого в том, что мне тридцать семь. Тридцать семь – это прекрасно. Грете Скачи тридцать семь.

– Но ты не Грета Скачи, – сказала Лиззи, топая по беговой дорожке.

Что верно, то верно.

– Дэрил Ханна тоже тридцать семь, – сказала я. – И Ким Уайльд. И Кристин Скотт Томас.

– Не говори мне о Кристин Скотт Томас, – пропыхтела Лиззи, увеличивая скорость.

Господи, я совсем забыла, что, если бы не Кристин Скотт Томас, Лиззи сейчас была бы знаменитой актрисой. Фактически такой же знаменитой, как К. С. Томас. Но в 1986 году К. С. Томас перехватила у Лиззи роль в каком-то фильме класса Б, погубив ее карьеру.

– Ладно, мне нравится быть тридцатисемилетней, – сказала я. – Меня все устраивает в моем возрасте, кроме моих яйцеклеток, которые явно портятся, как сказал доктор-садист, с которым я познакомилась на прошлой неделе. Кроме этого, у меня все превосходно.

– Тиффани, у тебя далеко не все превосходно, пойми ты это, – сказала Лиззи, остановившись, чтобы закурить сигарету. – И пожалуйста, перестань говорить мужчинам, что ты коротышка и толстушка. Ты не коротышка и не толстушка.

– Да, но если я скажу, что я коротышка и толстушка, то при встрече со мной они почувствуют такое облегчение оттого, что их худшие опасения не оправдались, что у них сразу же поднимется обо мне мнение. Видишь, как здорово я придумала.

– Если ты скажешь, что ты маленькая и толстая, – произнесла она с расстановкой, – ты добьешься только одного: они вообще с тобой не встретятся. Думаю, этот Довольно Успешный не позвонит. Я полагаюсь на свой опыт.

Когда я пришла домой, зазвонил телефон.

– О, здравствуйте, это Тиффани? – сказал «Предприимчивый, Довольно Успешный Менеджер-директор, 41», чей голос я сразу же узнала.

– Да, это я, – ответила я радостно. – Здравствуйте!

– Спасибо большое, что вы ответили на мое объявление, – сказал он. – Приятно было вас услышать. Между прочим, вы номер шестнадцать миллионов девятьсот девяносто тысяч девятьсот девяносто девятый.

– О боже – какой разочаровывающий ответ.

– А на сколько телефонных объявлений вы ответили?

– На четыреста пятьдесят шесть.

– Понятно. Ну, думаю, очень разумно, что вы не переусердствовали. А чем вы занимаетесь?

– Я сочиняю рекламу.

– О, что-то вроде «Начни свой день с яйца» и «„Ауди" – движение к прогрессу», да?

– Да, примерно. «Возьми с собой „Пингвин"».

– «Не забудь взять, уходя из дома».

– «На работе, дома и везде».

– «Поднимает и разделяет».

– «После „Бадедас Бат" вы воскреснете».

– «Освежает, как ничто другое».

– «Просто. Но великолепно».

– «Просто гениально», – сказал он. – А теперь скажите, вы действительно маленькая и полная?

– На самом деле нет, – ответила я.

– Ну, очень жаль, потому что мне нравятся маленькие полные женщины.

– Не могла найти слов, чтобы описать себя высокой и стройной, – пояснила я. – А вы действительно «Довольно Успешный»?

– Да, полагаю, что так и есть.

– Ну, очень жаль, потому что я предпочитаю неудачников и бродяг.

Мы продолжали добродушно поддразнивать друг друга. Остроумный мужчина – фантастика! А лучше всего было то, что он воспринимал мои шутки.

В отличие от Фила Эндерера.

– Знаешь, в чем твоя проблема? – спросил как-то Филлип.

– Нет, – ответила я, ожидая, что он снова скажет, что у меня «низменный» вкус в одежде, или что я слишком много болтаю, или у меня семь пятниц на неделе. – В чем моя проблема? – спросила я раздраженно. – Скажи.

– У тебя нет чувства юмора…

– Так мы, полагаю, встретимся, – сказал Довольно Успешный после примерно двадцати минут веселой болтовни. – Вам нравится «Ритц»?

Любит ли рыба воду?

– Нравится.

– Хорошо. Я закажу столик на двоих… в четверг? В восемь?

– Потрясающе, – сказала я. – Увидимся там. Но, постойте, как я вас узнаю?

– У меня будет галстук от «Эрме», – сказал он. – А что на вас?

– Я надену контактные линзы.

– Хорошо. Тогда мы легко узнаем друг друга. Вот это да! Я буду обедать в «Ритце», возможно, с самым великолепным, успешным, обаятельным и очень веселым мужчиной, имеющим солидный счет в банке и умеющим выбирать галстуки. Разве не здорово ощутить себя выигравшей в лотерею?


В четверг вечером я приняла душ, надела элегантный льняной костюмчик от Альберта Феретти, который не надевала лет пять, но любила, и села в автобус номер 38 до Пиккадилли. Когда я прошла через вращающиеся двери «Ритца» во второй раз за последние две недели, стараясь не думать о прошлом свидании – и очень надеясь не встретить здесь снова Питера Фицхэррода, – я заметила довольно интересного мужчину, стоявшего у стойки администратора. Высокий, с вьющимися каштановыми волосами, приятными чертами лица и шоколадно-карими глазами, он не был красавцем по общепринятым меркам, но выглядел очень живым и энергичным. На нем был прекрасный костюм в темно-серую клетку, и, подойдя ближе, я заметила, что его галстук завязан так, чтобы можно было видеть фирменный знак. Он посмотрел на меня, поднял вопросительно брови, затем вдруг расплылся в широкой улыбке.

– Здравствуйте, Тиффани, – сказал он уверенно.

– Здравствуйте, Довольно Успешный, – ответила я.

– «Сногсшибательный эффект», – добавил он.

– Спасибо. «Помогает общению».

– Пойдемте обедать, – сказал он, вежливо взяв меня под руку и увлекая по розово-зеленому ковру через Палм-бар к ресторану.

Я тут же подумала, что этот мимолетный физический контакт несколько преждевременен, но решила не придавать этому значения. На самом деле мне даже понравилось. Это было приятно. Очевидно, Довольно Успешный в «Ритце» как у себя дома – кажется, все официанты его знали. Нам указали столик слева, возле большой позолоченной статуи Нептуна и Нереиды. Скатерть на нем была из тяжелого белого Дамаска, фарфор – бирюзово-голубой. В серебряной вазе стояли две садовые лилии, насыщая ароматом воздух. Как чудесно! Я посмотрела на других посетителей, мысленно представляя на их месте Ноэла Кауарда,[13] Нэнси Митфорд,[14] Ивлина Во[15] и Ага-хана.[16]

– Так много истории в этом зале, не так ли? – сказала я.

– О да, – ответил он. – Эдуард VII бывал здесь постоянно. Только подумать, он мог обедать за этим самым столом с Элис Кэппел.[17]

Довольно Успешный со знанием дела заказал вино. Он с улыбкой смотрел на меня, пока я внимательно читала в меню перечень hors d'oeuvres.[18] «Лосось, копченный над дымом дуба, – 17 фунтов». Может, мне заказать мозаичного девонского краба, или салат из дичи, жаренной на открытом огне, или сердцевину артишока с грибами и спаржей? Я не могла решить.

– Надеюсь, вы выберете что-нибудь калорийное, – сказал вдруг Довольно Успешный. – Мне нравятся полные женщины. Могу порекомендовать вам паштет из гусиной печенки, затем мясо жареного молодого барашка с большой порцией картофеля и на десерт двойной шоколадный мусс – с кремом, разумеется.

– Не уверена, что этого будет достаточно, – сказала я, хотя, по правде говоря, в животе у меня порхали бабочки, и я не знала, смогу ли я вообще что-нибудь проглотить.

Я находила его чертовски привлекательным. Он был очень консервативен и все же артистичен – сногсшибательная комбинация. Он рассказал мне о своей работе – издание отраслевых журналов – и о своем пристрастии играть на виолончели, чем он занимается каждое утро. Он также поведал мне о своем особняке в Сассексе и о роскошной квартире на Пиккадилли – не где-нибудь, а в Олбани,[19] по соседству с Аланом Кларком![20]

– Так что «Ритц» действительно ваше место обитания, – подытожила я, когда нам подали горячее.

– Да. А в «Фортнум энд Мейсон» я покупаю хлеб. Так удобно иметь под боком этот маленький магазинчик, – засмеялся он.

Я улыбнулась в ответ. Невероятно! Такой красивый, веселый, великодушный, стильный, по всем параметрам подходящий мужчина – и все еще не женат! Поразительно. Какая удача. Слава богу, что у меня хватило храбрости ответить на его объявление, подумала я, слушая тихое постукивание серебряных приборов. Это было очень благоразумно с моей стороны. С поразительной легкостью мы болтали обо всем на свете – о недавно вышедших книгах и о последних фильмах, о технике игры в теннис и путешествиях, о знаках Зодиака, о политиках и художниках, о любви, жизни и смерти. И конечно, о рекламе, которую он любит. У него были прямо-таки энциклопедические познания о слоганах и заголовках, включая один или два моих собственных. Мне было очень приятно. Вечер оказался изумительным. И затем, когда официанты убрали наши тарелки после горячего, Довольно Успешный снял салфетку с колен и посмотрел мне прямо в глаза. Я подумала, что он собирается сказать: «Мисс Тротт, напрасно я боролся с собой. Это не помогло. Мне не подавить свои чувства. Вы должны позволить мне сказать, как горячо я восхищаюсь вами и люблю!» Вместо этого он наклонился ко мне и сказал:

– А теперь, Тиффани, у меня есть для вас маленькое предложение.


Что же это у меня ничего не получается с мужчинами? Почему каждый раз они ставят меня в отвратное положение? В конце концов любая моя попытка оканчивается крахом. Разве я не готовила для них и не гладила им рубашки, включая те самые, с довольно сложными воротниками? Разве я не ухаживала за их садом и не поливала цветы в горшках? Разве я не посылала по почте их письма, не сортировала аптечные рецепты, не коллекционировала образцы ковров и портьерной ткани, когда им хотелось украсить свой дом? Разве я не переодевалась, когда они говорили, что им что-то не нравится в моей одежде, и не сбрасывала вес, когда они говорили, что я слишком толстая? Разве я… разве я не бежала рысью по идиотскому полю для гольфа с криком «Изумительный удар!», даже когда мяч явно направлялся в озеро? Так в чем же дело, черт возьми? Почему всегда жало в хвост? Взять, к примеру, Довольно Успешного. Я в «Ритце» погрузилась в любовь, мысленно слушая его свадебную речь и придумывая имена нашим детям (Хайди, Хильдегард, Лайсандер, Таркуин и Макс), когда Судьба со злобной предумышленностью снова чихнула в мою пепельницу.

– Итак, мне не хотелось бы шокировать вас, – сказал Довольно Успешный с серьезным видом. – Но я хочу сделать вам маленькое предложение. Именно вам.

– О, что же это за предложение? – спросила я беззаботно, вертя в руках десертную ложку и надеясь, что все, что он подразумевает, – это маленькое предложение о браке. «Предложение» – это всегда звучит так неопределенно и уклончиво, не так ли?

Он потрогал узел своего галстука.

– Видите ли, – начал он нерешительно, – мы с женой…

– Вашей женой?

– Да. – Он взглянул на меня. – Моей женой. Сердце у меня упало.

– Видите ли, она… Оливия. Так ее зовут. Мы с Оливией… – Он отпил глоток воды. Он явно делал над собой усилие. – Ну… мы не ладим. Мы всегда были несовместимы, – продолжал он. – Много лет мы создавали видимость брака, но в последнее время поняли, что это просто невыносимо. В этом никто не виноват, – добавил он быстро. – Я бы не хотел, чтобы вы так думали. Но наш брак… ну, просто это на самом деле немного фарс.

Мои надежды как взлетели стремительно вверх, так и рухнули вниз с той же скоростью. В таком случае он мог бы развестись, не так ли, и все было бы в порядке, а? И у меня был бы мужчина моей мечты с приятным голосом, в модном костюме, с изысканным галстуком и веселыми шутками.

– Тем не менее, – продолжал он, – нам крайне нежелательно разрывать паши отношения.

О, надо же.

– Почему?

– Потому что ее отец – мой главный инвестор. Он ссудил мне значительную сумму, когда я основал свою компанию пятнадцать лет назад.

– Понимаю.

– Тогда я был никто и ничто. Кроме идей, энергии и амбиций, у меня ничего не было. Он предоставил мне возможность добиться успеха. Иначе это было бы почти невозможно. И не было бы…

– Довольно Успешного, – подсказала я.

– Да, – сказал он, слегка пожав плечами, – не было бы. Вот почему у меня есть дом в Сассексе и фешенебельная квартира в городе. Вот почему на мне костюм «Сэвил-Роу»[21] и туфли ручной работы. Вот почему моя дочь учится в Бенендене.[22] Все потому, что отец Оливии заложил фундамент моего успеха в бизнесе.

– Но если компания процветает, вы могли бы просто вернуть ему долг? – осмелилась я спросить.

– Я вернул, – ответил он. – Конечно, я вернул. С процентами. Но это не так просто, как кажется, потому что, согласившись субсидировать меня, он поставил условие, что сделает это только в том случае, если я пообещаю заботиться об Оливии и никогда ее не оставлю. Он очень настаивал на этом, и я сказал, что это дело моей чести. И я сдержу слово. В любом случае, – продолжал он с легкой гримасой, – развод – такая неприятная вещь, особенно если есть дети. Я не хочу причинять боль моей дочери.

– Ну, а я считаю, что нарушение супружеской верности еще хуже. Мне не хотелось бы, чтобы этим причинили боль мне.

– И причина, почему я поместил это объявление, в том, что я, видите ли, довольно одинок и нуждаюсь в любви и хочу найти кого-то, о ком я мог бы заботиться и…

– …Баловать немножко или даже очень, – сказала я мрачно.

– Э-э, да. Да. Совершенно верно. Кого-то, с кем я мог бы шутить. И когда я разговаривал с вами по телефону, и сейчас, когда я познакомился с вами лично, вы мне очень понравились. Я понял, что вы как раз тот человек, с которым мне будет весело.

– Почему это вы решили, что я хочу с вами веселиться? – возмутилась я. – Мне не нужно никакого дурацкого веселья. Я хочу выйти замуж.

– Ну, боюсь, я не смогу предложить вам замужество. Во всяком случае, не такое, как вам хочется. Но у нас могли бы быть чудесные отношения, – добавил он с воодушевлением. – Хотя, конечно, это было бы на неполную занятость.

– На неполную занятость? О, понимаю, – сказала я, сгибая черенок десертной ложки. – Ну тогда, может, вы мне скажете, в чем это будет заключаться? Я имею в виду, на сколько дней в неделю я буду вам нужна? И будут ли у меня какие-нибудь профсоюзные права? Буду ли я иметь гарантированную пенсию и оплату по больничному и сможете ли вы обеспечить мне минимальную заработную плату? И если мы составим контракт, будет ли он действителен, если Британия подпишет Социальную главу?[23] Вы понимаете, я вынуждена думать о таких вещах.

– Не будьте такой злючкой, – сказал он, когда появился официант с десертом и сыром. – Почему вы решили, что я не женат?

– Потому что вы не сказали, что женаты, – ответила я и посмотрела на потолок, который казался затуманенным от слез, подступивших к моим глазам. – Почему бы вам просто не написать: «Обходительный бизнесмен, состоящий в давно покойном браке, желает познакомиться с полной девушкой для веселого времяпрепровождения абсолютно без всяких видов на будущее»? Во всяком случае, вы могли бы сказать мне это по телефону.

– Вы не спрашивали.

– Но вы должны были сказать. Мы разговаривали с вами достаточно долго.

– Ну ладно, я не сказал, потому что вы мне очень понравились и я боялся, что, если вы узнаете о моем положении, вы не согласитесь со мной встретиться.

– Вот это чертовски верно. Быть у кого-то на подхвате совершенно не входило в мои намерения.

– Я не понимаю, почему вы так шокированы, – сказал он с раздражением, намазывая сыр на хлеб. – Я ведь предлагаю вполне… цивилизованные отношения. И давайте смотреть правде в глаза, Тиффани, многие заключают такого рода соглашения.

– Возможно, многие, но не я.

У меня вдруг перехватило горло, к глазам снова подступили слезы. Я отвернулась от него, уставившись на интерьер времен Марии Антуанетты, на сверкающие зеркальные панели и золоченые канделябры. Затем я снова взглянула на него.

– Вы сказали, что делаете мне предложение. Я его не принимаю. Так что, боюсь, вам придется снова искать кого-нибудь. – Я положила салфетку на стол и поднялась. – А теперь, думаю, мне пора домой. До свидания. Большое спасибо за ужин.

Я прошла через бар, где стоял веселый гул и раздавался звон бокалов. Лицо у меня пылало от возмущения. Какой мерзавец, думала я, пересекая Пиккадилли. Кем он себя возомнил? И, что важнее, за кого он меня принял? Вот хам. Что за… Я помахала водителю автобуса и зашла в салон. Пусто. Хорошо. По крайней мере я могу всплакнуть, и никто на меня не будет пялиться.

– Не падайте духом, дорогуша, – сказал кондуктор, когда я села на переднее сиденье, прикрыв лицо рукой. – Возможно, все обойдется.

– Да, конечно, – пробормотала я, а тем временем огромная, горячая слеза упала мне на колено.

Вряд ли обойдется, думала я, в особенности если у меня войдет в привычку встречаться с мужчинами вроде Довольно Успешного. Как отвратительно! За кого он меня принял? Я порылась в сумочке и достала мобильник. Позвоню-ка Лиззи и расскажу, какой он ублюдок. Подружка на неполную занятость ему понадобилась! Мне необходимо было чье-то сочувствие. Я набрала ее номер.

– Очень сожалеем, но Лиззи и Мартина в данный момент нет дома, – объявил автоответчик. – Пожалуйста, оставьте сообщение… – господи, так театрально – можно подумать, что она на прослушивании для Королевской шекспировской компании, – … и мы перезвоним сразу же, как только сможем.

Черт. Я нажала на красную кнопку. Кому же мне позвонить? Я с кем-то должна поговорить. Салли. Вот кто может проявить сочувствие, если, конечно, она не в Нью-Йорке, Токио, Франкфурте, Вашингтоне или Париже. Дзинь-дзинь.

– Алло, – сказала Салли.

– Салли, это Тиффани, я только хотела тебе сказать…

– Тиффани! Как поживаешь?

– Вообще-то довольно скверно, потому что, знаешь, я только что была на свидании, на свидании по объявлению…

– Надо же, как здорово!

– Да, наверно, так и есть. Или, вернее, не так уж здорово, скорее глупо. Потому что, понимаешь, я встречалась с одним парнем, он предприимчивый, довольно успешный менеджер-директор…

– Да? Звучит неплохо. Что произошло? Автобус остановился на Шафтсбери-авеню, затем – динг-донг! – двинулся дальше.

– Ну, сначала все шло очень хорошо, – сказала я. – Он показался мне ужасно привлекательным, очень интересным и невероятно веселым…

– О, подожди, Тиффани, мне нужно схватить кое-какую информацию на небесах… – Ее голос вернулся через минуту. – Все в порядке, я только что проверила индекс Доу-Джонса.[24] Продолжай. Так что случилось?

Динг-донг!

– Ну, сначала все шло хорошо, – повторила я. – И он, кажется, заинтересовался мной, и я определенно заинтересовалась им, но потом…

– Что?

Проходите, пожалуйста, не задерживайтесь при входе! Динг-донг!

– Он сказал, что женат и ищет подружку на неполную занятость. Что ты об этом думаешь?

– Думаю, это ужасно, – произнесла пожилая женщина, сидевшая позади меня.

Я обернулась.

– Надеюсь, вы дали ему от ворот поворот, – сказала она.

– Да, конечно. Я была просто в шоке. Салли? Ты меня слушаешь?

– Да, – отозвалась она. – Как это ужасно! Просто отвратительно. Но разве в его объявлении не было сказано, что он женат?

– Нет. Не было сказано, что он женат, – ответила я уныло, когда автобус медленно тащился по Роузбери-авеню. – Он просто сказал, что ищет незабываемую девушку от двадцати до тридцати лет, чтобы «заботиться немножко и даже очень».

Позади меня кто-то загоготал. Что тут, черт возьми, смешного? Я снова обернулась и посмотрела на пассажиров.

– Но, Тиффани, ты должна была понять, – сказала Салли.

– Каким образом?

– Потому что предложение «заботиться» о женщине на самом деле означает, что ищут любовницу. Так же как «баловать» или ответ «на ваше усмотрение». Тебе следовало изучить этот код, если уж ты занялась этим.

– Ну, не знала я этого, – простонала я. – Я знала, что «без В/П» означает «без вредных привычек», я знала, что «с Ч/Ю» означает «с чувством юмора».

– А «для Д/О» означает «для длительных отношений», – добавила Салли. – А «без М/П» означает «без материальных проблем».

– Правда? Господи! Во всяком случае, я не знала, что кто-то, уже имеющий жену, может предложить «заботиться».

– Все это знают, – заметил без малейшего сочувствия сидевший напротив мужчина средних лет.

– Ну, а я нет, понятно? – сказала я ему. – Так или иначе, Салли… Салли, куда ты исчезла? Привет. Мне действительно очень, очень скверно. Довольно Успешный? Скорее Довольно Свинский.

– А как его по-настоящему зовут? – спросила она, когда автобус отъехал от «Энджела».

– Господи, не знаю. Я не спрашивала. Во всяком случае, каким бы ни было его настоящее имя, меня это не касается. Довольно Бессовестный…

– Довольно Пустоголовый, – сказала женщина, сидевшая за мной.

– Да.

– И Довольно Мерзкий, – заключила она.

– Вот именно. То есть, Салли, на кой черт он мне сдался?

– Не бери в голову, Тиффани, тебе просто не повезло, – сказала она. – Но я уверена, ты встретишь своего прекрасного принца. А к Лиззи на ланч в воскресенье ты собираешься?

– Да, – сказала я.

– Ну, тогда увидимся, – сказала она. – И выше нос!

Я засунула мобильник в сумку и вытащила газету. Поразгадываю-ка я кроссворд – это успокаивает нервы. Мерзавец. Негодяй. Пятнадцать по горизонтали: «Радующийся высокому полету». Девять букв, первая буква Ж. Нет, не могу. Я встала и позвонила в звонок. Когда я пробиралась на заднюю площадку автобуса, какой-то пожилой человек сделал мне знак рукой.

– Почему бы вам не обратиться в «Дейтлайн»? – сказал он громким шепотом. – Это безопаснее. По-моему, лично давать объявления довольно рискованно.

– Спасибо, я подумаю об этом. «Радующийся высокому полету». Я мысленно прикидывала и так и этак, когда шла от остановки по Окендон-стрит. О господи, опять на этом чертовом тротуаре велосипедисты!

– Вы же знаете, что тротуар для пешеходов! – крикнула я, когда мимо меня пронесся мальчишка, чуть не сбив меня с ног. Господи, какое у меня плохое настроение! По-настоящему скверное. Чертов Довольно Успешный. Чтоб его бесы в ад утащили! «Радующийся высокому полету», подумала я. Высокому полету… И тут до меня дошло – какая радость! – это же жаворонок!