"Потоки времени" - читать интересную книгу автора (Кинг Джордж Роберт)

Глава 7

Карн увидел Толарию, стоя на носу очень необычного, большого, золотого и хорошо оснащенного судна. Остров казался темной полоской суши, поднимающейся над морем. Небо и вода дышали жизнью, сверкая в дневном свете, но кусок земли на горизонте был столь же мертвым и унылым, как высохшее пятно крови. Карн вздрогнул, вспомнив ту ужасную ночь среди бушующих пожаров, упавших стен и разломов времени.

Царапины, оставленные тогда на его теле, были тщательно отполированы. За те десять лет, что прошли с момента разрушения Толарии, в его организм вносились и другие усовершенствования. Мастер Малзра полностью заменил пальцевой механизм, разработанный в свое время Джойрой, перепроектировал замок и устройство сцепления, которое держало череп Карна на месте таким образом, чтобы враги не могли в него проникнуть так легко, как в свое время убийца в комнате Джойры. Малзра также попытался частично перестроить соединения по всему телу серебряного человека для увеличения скорости его передвижения. Внешне Карн казался совсем новым существом.

Но в душе он чувствовал себя очень старым. Виной тому были его чувства, хранящие в черепной коробке, в темной мощной матрице, грустные воспоминания о его первых друзьях. Он думал о Тефери, молодом и блестящем маге, но чаще вспоминал о Джойре, лучшем и самом выдающемся изобретателе Малзры, единственном верном друге Карна. Каждый божий день после той страшной ночи он мучил себя воспоминаниями о своей подруге и скорбел о ней.

– О чем задумался? – неожиданно раздался добродушный голос за плечом серебряного человека.

Это был Баррин. Он щурился, глядя на яркое море и небо, пряди его седых волос отливали серебром, в глазах отражалась темная полоса суши отдаленной Толарии.

– Ты стоишь здесь все утро.

Карн грустно посмотрел на приближающийся остров:

– Я вспоминал потерянных друзей. Голос Баррина смягчился:

– Это трудное возвращение для всех нас. Мы слишком долго ждали.

– Это место наполнено призраками, – заметил Карн. Он чувствовал на себе пристальный взгляд Баррина, но не решался обернуться.

– Ты никогда не перестанешь меня удивлять, Карн, – с укором произнес мастер магии. – Машина, которая повсюду видит призраков.

– Но разве вы не вспоминаете потерянных учеников, потерянных друзей?

Баррин тяжело вздохнул:

– О да, Я помню их, и мне будет больно и грустно возвратиться туда, где они погибли. Я нес эту печаль целых десять лет. Но нельзя жить прошлым. Новые цветы взошли на старых лугах. Новые лица сменили лица призраков.

– Я все еще скорблю по моим друзьям, – ответил Карн. – Это незаживающая рана. Для меня с того дня ничего не изменилось.

– Возможно, что-то нужно сделать. Печаль причиняет боль, которую трудно излечить. Людей лечит время. А что делать с твоей скорбью? Нельзя нести в себе эту боль вечно, – раздумывал Баррин вслух. – Мы придумаем какое-нибудь средство, чтобы излечить твою боль навсегда.

Наконец Карн обернулся. Баррин стоял на палубе золотого судна» везущего на Толарию новых учеников и преподавателей. Окрашенные золотом леера сверкали в морском сиянии, а белые паруса бодро несли судно к острову. У руля стоял Малзра, старый и молодой одновременно. Даже название корабля напоминало ту трагическую историю – «Новая Толария». Последние восемь лет судно служило и лабораторией, и залом, где проводились занятия, общежитием и домом для всех последователей Малзры.

«Гениальность людей заключается в том, что они могут забыть старое и построить новое. Плоть всегда была покорна. Серебро – нет».

– Как я могу забыть эту боль и остаться самим собой?

Джойра стояла на краю своего мира. Позади нее лежала Толария, опустошенная взрывом машины времени мастера Малзры. Перед ней простиралось бескрайнее море. Она чувствовала себя в ловушке между ними. Тайное убежище, бывшее когда-то местом любовных свиданий, стало теперь ее домом. Это была маленькая, но сухая и чистая пещера, заставленная мебелью, книгами и тем, что удалось спасти из академии.

Большая часть старой школы так и лежала в руинах. Развалины, оставшиеся стоять, опасно накренились. Упавшие стены стали могилой для мертвых. Многие из тех, кто когда-то жил в общежитии, оказались в нем же и похороненными.

Самой Джойре пришлось копать три дня, чтобы вылезти из своего тайного убежища, где она находилась, когда начался весь этот ад. Следующие три дня она провела, откапывая немногих оставшихся в живых. Она и еще восемь молодых учеников, живучих, осторожных и проворных, ушли из пахнущего смертью места в тайную пещеру Джойры. Они, конечно, возвращались назад к развалинам, хоронили мертвых, искали инструменты и продукты, чтобы выжить. Эти вылазки оказывались совсем не безопасными. В первый же поход группа потеряла четырех человек, которые попали в разломы времени и были разорваны на части. Джойра и оставшиеся четверо научились избегать таких страшных мест.

Области с быстрым током времени, где неделя могла пройти за день, были темны и сухи, их флора увяла. Такие места получали дневную порцию солнечного света и дождевой воды раз в неделю, и потому стали прохладными пустынями. Чем темнее и суше была зона, тем быстрее в ней шло время, и тем большей была разница между этим временным потоком и временем в остальной части острова.

Другие зоны превратились в яркие и влажные болота. Это были области с медленным током времени, где день, возможно, длился неделю. В таких областях солнце светило очень ярко, а дождь шел недолго, но проливной и с видимым постоянством. В большинстве медленновременных областей все живое очень трудно приспосабливалось к новым климатическим условиям. Такие места были затоплены до границ я заполонены полусгнившими в воде деревьями. Уцелевшие толарийцы обнаружили и такие зоны, где время настолько замедлилось, что огонь от первоначального взрыва все еще полыхал оранжевой завесой.

Экстраординарные временные изменения оказались непреодолимым барьером для Джойры и ее товарищей. Попадание человека в подобную ловушку означало смерть: кровь закипала, кожа трескалась, сосуды и ткани разрывались. Такова была судьба тех, кто умер первым. Оставшиеся в живых стали осторожнее и старались избегать коварных разломов времени. Они осмеливались входить только в более умеренные временные завихрения, но обнаружили, что в них было легко войти, но трудно выйти.

Напротив, при вхождении в медленновременную область они отмечали ощущения, сравнимые с продвижением человека по быстро застывающему цементу. Переход из медленного времени в быстрое заканчивался головокружением, а иногда и потерей сознания.

Один из спасшихся учеников некоторое время пребывал в предельно быстровременной зоне, необъяснимым образом соединившейся с медленновременной зоной по соседству. Из такой «нормализованной» зоны вышел старик по имени Дарроб. Ему было всего двенадцать лет в тот момент, когда раздался взрыв, но пятью годами позже он превратился в седого сумасшедшего старика.

Было только одно истинное преимущество, которое Джойра и ее товарищи обнаружили в этих временных сдвигах, – медленная вода. Инертность воды противостояла временным изменениям, сохраняя скорость времени той области, из которой она текла, помогая привыкнуть к новому темпу. У такой воды были свойства сохранения и замедления. Она замедляла процессы старения организма. Джойра понятия не имела, каким образом вода приобретала эти чудесные свойства, но испытала их на себе. Именно благодаря тому, что она пила воду из родника в медленновременной зоне, Джойра оставалась молодой девушкой, которой на вид можно было дать не больше двадцати двух лет.

Несмотря на этот омолаживающий напиток, смерть преследовала оставшихся в живых на Толарии. На шестой год они потеряли еще одного товарища. Охотясь на змей, пятнадцатилетний мальчик упал с утеса и сломал шею. Его унесло в море, пока товарищи плыли к нему на помощь. Двумя годами позже пара восемнадцатилетних влюбленных совершила самоубийство, после чего остались только Джойра, старый Дарроб и еще одна молодая женщина. Но и она вскоре умерла от какой-то внутренней болезни. Ее прахом удобрили розовые кустарники, которые покойная терпеливо выращивала, подрезала и поливала. Через два года после ее смерти розы одичали, разросшись по близлежащим валунам ароматным покрывалом.

Старый Дарроб тоже умер. Три месяца назад его свалил сердечный приступ. Джойра похоронила старика у плиты песчаника, где тот любил лежать, словно большая серебряная ящерица, впитывающая солнечный свет. Годы, проведенные в тусклых глубинах быстровременной зоны, научили его любить солнце. Он был последним товарищем Джойры и, несмотря на свое сумасшествие, последним связующим звеном с реальностью. Начиная со дня смерти Дарроба Джойра чувствовала, что ее собственная душа дичает подобно колючей розе.

Да, она осталась одна, хотя, признаться, она всегда была одна. Те девять человек, что жили с ней, были компаньонами, но не друзьями, не близкими друзьями. Единственный истинный друг, который у нее когда-либо был, – это Карн, хотя он и не был человеком. Джойра часто задавалась вопросом, что она в жизни делала неправильно. Возможно, ее забрали из ее племени слишком молодой. Среди Гиту девочка не становилась женщиной, пока не проходила обряда поиска видения. Джойра так и не прошла этот обряд. Ей двадцать восемь хронологических лет, выглядит она на двадцать два, но душа ее все еще остается глупой и испуганной душой ребенка. Этот ребенок когда-то сделал один отчаянный прыжок во взрослую жизнь, открыл свое нежное сердце другому человеку. Доверившись любви, нельзя быть обманутым. Но оказалось, что можно. Так часто бывает. Любимый превратился в монстра. Джойра всегда будет одна. Ее жизнь не была счастливой, но она, по крайней мере, не погибла. Она жила.

Остров теперь принадлежал ей. Начиная с момента взрыва ее желание сбежать с этой проклятой земли сменилось безумной решимостью защитить остров от захватчиков. Сначала она решила, что эта новая мания каким-то чудесным образом перешла к ней в наследство от Малзры. Недуг Малзры имел характерные симптомы: опасение и страх перед захватчиками и разрушителями. Теперь Джойра видела это в ином свете. Она стала защитницей острова, его ангелом-хранителем, превратившись в женщину-призрака, постоянно наблюдающую с западного побережья, не приближаются ли враги. Джойра делала стрелы, как учил ее Керрик, непрерывно разрабатывала и строила различные механизмы для защиты своей земли.

И вот теперь она увидела золотое парусное судно, уверенно приближающееся к восточной части острова. Джойра не забыла свою мечту о родственной душе, плывущей к ней на корабле вроде этого, но то была лишь фантазия ребенка, которая некстати припомнилась в этот волнующий момент. Над любовью смеялись, смеются и всегда будут смеяться.

Девушка с волнением наблюдала за судном еще некоторое время, а затем, захватив из своей пещеры лук и стрелы, направилась в сторону прибывающих. Джойра понимала, что слишком слаба и не будет достойным противником. Но это и не нужно. Естественной обороноспособности острова будет вполне достаточно.

Баррин вдыхал соленый аромат восточного залива, вспоминая запахи пальм и скошенной травы. Он не почувствовал в воздухе смрада смерти или разложения и остался доволен. Возможно, время излечило все раны, возможно, Толария простила или, по крайней мере, забыла своего разрушителя.

Баррин поглядел на Урзу, который стоял у руля золотой «Новой Толарии». Она стала его плавучей лабораторией, передвижным домом, недосягаемым для любого правительства. С того момента как переоборудованное и переименованное судно отчалило от дока, Урза, несомненно, стал мастером. Капитан Малзра, как прозвали его ученики, превратился в ловкого рулевого. Когда-то, в течение трех тысячелетий своей жизни, Урза научился управлять кораблем. Еще удивительнее было то, что искусство Урзы в преподавании судовождения сравнялось с его талантом в обучении созданию механизмов. Он не давал слишком много инструкций, но демонстрировал все на своем примере и этим вдохновлял молодых ученых. Им нужно было только понаблюдать за тем, как мастер ставит парусное оснащение, и они все как один загорались идеей сделать все так же хорошо и быстро, как он.

Конечно, никто не мог сравниться в силе, проворстве и скорости с бессмертным, Мироходцем, обладающим телом из чистой энергии.

Когда «Новая Толария» обогнула скалистый берег и направилась в бухту залива, Урза взялся за руль, а его молодая команда заняла свои посты с непринужденной покорностью. Они напряженно всматривались в землю, лежащую впереди. Баррин тоже пристально смотрел на свой бывший дом.

Восточные причалы остались в значительной степени неповрежденными, хотя тернистые сорняки проросли сквозь прогнившие доски. Два судна, напоминавшие о прежней Толарии, лежали на боку в бухте, медленно покачиваясь в набегающих волнах. Было видно, что их палубные надстройки обожжены, а днища, покрытые водорослями и мелкими моллюсками, скорее походили на камень, нежели на древесину.

На противоположном краю залива виднелась зловещая темная топь, ее поверхность булькала, как если бы вода в ней кипела. «Трещина во времени», – понял Баррин. Урза описывал подобные явления после возвращения из одной из своих разведывательных экспедиций на другие планеты. Он много говорил о физике подобных дыр, но не мог с уверенностью ответить ни на один из накопившихся важных вопросов. Что случится со смертной плотью, которая рискнет войти или выйти из такой дыры? Единственный ответ Урзы на подобные вопросы был таков: «Мы выясним это, когда смертная плоть напрямую столкнется с подобным явлением». Баррин лично удостоверился в том, что ученикам показали, как распознавать временные аномалии, и предупредили, какие опасности их могут ожидать. Он даже изобрел иллюзорные модели и волшебные симуляторы, чтобы подготовить исследователей, но все, что он мог предложить, оставалось лишь гипотезой. Эксперименты с живой плотью все же были неизбежны.

Урза умело управлял судном. Так как трещин во времени и других опасностей в заливе удалось избежать, он легко направил «Новую Толарию» в бухту, выкрикивая распоряжения, пока все паруса один за другим не были спущены. Судно, больше неподвластное ветру, медленно продвигалось к причалу. Скорость его снижалась. Урза склонился над штурвалом, а ученики в нетерпении сгрудились у правого борта, испытывая сильное желание первыми спрыгнуть на причал и пришвартовать судно. Две девушки опередили остальных, за ними последовали трое молодых людей. Их смеющиеся товарищи швырнули им толстые канаты, которые те быстро накинули на кнехты. Большое судно последний раз дернулось и остановилось, крепко удерживаемое швартовыми.

Спустили трап, и через минуту на берегу оказалось еще несколько учеников, а за ними последовали и все остальные, двигавшиеся организованно, пятью группами. Вели их старшие ученики, покинувшие когда-то школу на Толарии, – им было по двадцать с небольшим. Их группы составляли подростки, знавшие, с какой опасностью им предстоит столкнуться, и вызвавшиеся добровольцами. Эти отряды продвигались теперь вдоль берега легкими шагами завоевателей. Белые одежды прежней академии сменились прочными парусиновыми плащами с капюшонами, кожаными обмотками выше коленей и подкованными железом ботинками. В считанные секунды исследователи разбились на группы, получая распоряжения старших, и отправились на север, юг и запад.

Баррин напряженно наблюдал за происходящим. Если этот остров принадлежал Урзе и он чувствовал себя на нем в безопасности, почему он отправил на разведку детей? Прикосновение Урзы заставило его спину напрячься.

– Мы снова дома, Баррин, – сказал мастер с глубоким удовлетворением в голосе.

– Мы стоим у дверей и стучимся, – ответил Баррин. – Мы еще не вошли.

Урза долго изучал своего старинного помощника и друга.

– После всех твоих лекций, призывающих к откровенному признанию и исправлению моих страшных ошибок, к возвращению, как ты можешь критиковать меня сегодня?

– Они всего лишь дети, Урза, – начал Баррин.

– Они уже взрослые. Они полностью обучены. Они знают, чего ждать. Они знают даже то, что они рискуют, – размеренно произнес Урза.

– Они всего лишь дети. Не взрослые, не прототипы, не машины, – закончил Баррин.

– Я связан с ними, и, если что-нибудь случится, я мгновенно отреагирую и приду на помощь. – Подняв глаза, Урза сделал паузу. Казалось, он прислушивался к голосу неба. – На самом деле первая группа исследователей вызывает нас. Они обнаружили трещину времени. – Он потянулся и взял Баррина за руку со словами «мы идем».

Баррин почувствовал, как мир завертелся вокруг него и Урзы. Они перемещались.

После того как десять лет назад возникли осложнения с заклинанием Урзы (четыре каменные статуи, в которые Мастер превратил спасенных им на Толарии, потрескались в пути, и у них начались кровоизлияния при возвращении в живую субстанцию), он изобрел лучший способ для сохранения живой плоти во время путешествий в пространстве. Новое заклинание перевело Баррина из трехмерного состояния в двухмерное. В таком виде он был защищен от разных неприятностей – внезапного погружения в вакуум, плавления в вулканически высокой температуре, застывания в абсолютном холоде, – с которыми живые существа сталкиваются при перемещении, вероятно, в последний раз в жизни. Легкие Баррина не могли взорваться, потому что были плоскими, словно листы бумаги. Урза находился рядом, удерживая и увлекая мага туда, где он сможет воскреснуть. Наконец они вынырнули на свет. Двое ученых стояли посреди небольшого пространства, засыпанного песком. Недалеко, на земле, переходящей в травянистую трясину, стояли еще трое учеников, с удивлением озирающие острые края ущелья, воздух в котором был темным и плотным. Крошечные частицы пыли ловили и рассеивали солнечные лучи. За глубоким ущельем виднелся древний лес, в то время как на этой стороне росли только низкие, захудалые растения с бледными фиолетовыми цветами. Маленькие белые камни усыпали долину, в центре которой сидела на корточках предводительница одной из групп, сильная мускулистая блондинка. Около нее стоял молодой человек с длинными черными волосами. Они спокойно переговаривались, показывая на разверзшуюся трещину, издающую звук, напоминающий дыхание гиганта.

– Давайте посмотрим, что они нашли, – предложил Урза.

Он выпустил руку Баррина и начал спускаться вниз по склону. С каждым шагом клубы пыли поднимались из-под его ног, словно он шел по щиколотку в земле.

«Вот способ, – думал про себя Баррин, – которым я предпочел бы передвигаться, следуя за Урзой».

Ученые прошли мимо группы шепчущихся учеников, которые замолкали и провожали их взглядами, потеряв от удивления нить разговора. Урза и Баррин приблизились к предводительнице отряда и ее товарищу.

– Ты вызывала меня? – спросил Урза вместо приветствия.

Казалось, предводительница ловит каждое его слово.

– Да, капитан.

– Что вы нашли, предводительница Древа?

– Трещина времени, капитан, совсем такая, какую мастер Баррин описывал в своих докладах. – Глаза Древы расширились, она решительно смотрела на ученых. – Смею предположить, что это быстровременная трещина, – слишком очевидны темнота и недостаток воды. Мы провели несколько экспериментов. Я могу повторить их. Рехад? – обратилась она к молодому человеку, стоящему рядом, и через несколько секунд у нее в руках оказалась длинная покрытая листвой ветка, которую ее помощник принес из ближайшего леса. Несмотря на соответствующее правилам поведение, в момент передачи цветущей ветки стала заметна явная симпатия, возникшая между предводительницей и учеником.

Предводительница Древа вновь обернулась к капитану:

– Смотрите, что будет с листвой на конце этой ветки. Она подняла ветку и стала медленно раскачивать ею в воздухе над ущельем. Казалось, нечто невидимое захватило ее конец, она внезапно задергалась в руках Древы. Та изо всех сил старалась удержаться на ногах и не выпускала ветку. Листья быстро пожелтели, засохли и, оторвавшись, полетели вниз на дно ущелья, где, не успев приземлиться, превратились в пыль. Все увидели, как с облетевшей ветви стала отваливаться кора, дерево потемнело и потрескалось, превращаясь в подобие кривых когтей лесной ведьмы. Предводительница опустила ветку и положила ее рядом с двумя другими, такими же покореженными. Улыбка Урзы, едва заметная и непривычная, показывала его восхищение этими результатами.

– Превосходная работа. Использование зеленой ветки при исследовании трещины – интересное решение.

Предводительница зарделась.

– Спасибо, капитан Малзра. – проговорила она.

– Есть такие, кто сомневался относительно того, справитесь ли вы с задачей. – Урза взглянул на Баррина, таинственно улыбнувшись. – Но я был в вас уверен.

– Еще раз спасибо, капитан, – ответила Древа, – Я предлагаю продолжить исследование границ этой трещины времени и расставить предупреждающие знаки. Вероятно, эта временная аномалия появилась в результате взрыва, образовавшего это ущелье. Если есть одна граница, то должна быть и другая.

– Хорошо рассуждаешь, Древа, – проговорил Урза. – Продолжайте. Сообщите, если обнаружите что-нибудь еще. – Он повернулся к Баррину и, обняв его за плечи, направился к вершине ближайшего холма, в то время как предводительница приказала Рехаду и остальным ученикам собрать веток на краю леса.

– Мне кажется, они вполне справляются, можно даже сказать, хорошо справляются. Эти дети, о которых ты говорил.

Баррин смотрел на траву под ногами.

– Опасности здесь – наши с вами дела, а не их.

– Если они будут жить здесь с нами, строить будущее и учиться, они должны унаследовать все проблемы прошлого, – ответил Урза. – Это – ответственность каждого нового поколения. Чтобы понять, что произошло прежде, необходимо решить одну задачу: что оставить, а что отвергнуть.

Философские дебаты были прерваны криком. Ученые обернулись. Предводительница Древа стояла на краю леса, вытягивая что-то одной рукой и махая товарищам. Ученики побросали нарубленные ветки и побежали на крик. Урза и Баррин тоже бросились на помощь.

Издали казалось, что Древа тянет на себя дерево, уцепившись за большую ветку. Двое юношей и девушка подбежали к ней и стали помогать.

Баррин устремился к ним, предчувствуя недоброе. Зачем им так понадобилась эта ветка? И тут он все увидел.

То, что он издали принял за дерево, которое ученики с силой тянули за ветку, оказалось телом человека. Это был Рехад, стоящий у самой кромки леса. Одна его рука опиралась на крупный зеленый ствол, рядом с веткой, которую он собирался срубить.

Молодой человек был пойман в ловушку медленно-временной зоны. Его товарищи старались сделать все возможное, чтобы помочь ему выбраться из этого капкана. Они вытягивали его за руку из аномальной зоны.

– Стойте! – закричал Баррин, пытаясь быстро применить заклинание, но было слишком поздно.

Рука Рехада в ловушке времени стала бескровной, старания предводительницы и троих учеников оказались напрасными. В живых тканях уже произошли необратимые изменения, и мышцы, пересекавшие границу потока времени, разорвались. Как в страшном сне, Древа и ученики свалились кучей в траву, держа оторванную руку. Кровь медленно сочилась из поврежденного плеча.

Баррин и Урза подскочили прямо к временной трещине.

Лицо Рехада медленно исказилось от боли, когда первоначальный шок уступил место агонии. Урза приложил свою руку к границе медленного времени. Его пальцы дрожали, погружаясь в горячий, плотный воздух. Если бы в жилах Урзы текла кровь, с ним повторилась бы история Рехада, но мастер был средоточием энергии. Он почувствовал мощное энергетическое противодействие. Спиралевидные потоки закружились в структурах его тела, искажая реальность. Усилием воли Урза продолжал продвижение своей руки вперед и схватил наконец кровоточащее плечо раненого человека.

Рехад медленно поворачивался, широко открыв глаза, его рот был разинут в немом крике. Он инстинктивно отшатнулся назад от руки Урзы, но мастер, предвидя это, крепко схватил изуродованное плечо, с силой сжав его, пытаясь остановить кровь, затем с мрачной решимостью плавно потянул молодого человека к себе.

Позади Урзы предводительница Древа и ученики поднялись на ноги. Оторванная рука лежала на земле. Кровь Рехада обагрила их кожаные обмотки и парусиновые плащи. Два ученика нервно всхлипывали, а третий, онемев от испуга, застыл с гримасой ужаса на лице. Сама Древа стояла, горестно качая головой, плотно сжав губы. Глаза ее горели на побелевшем как полотно лице.

Баррин направился к ней.

Древа нагнулась, бережно подняла оторванную руку и протянула ее Урзе.

– Верните ее на место, капитан. Вы должны это сделать, – умоляла она.

Сжав зубы, Урза мягко отстранил ее. Он разворачивал тело Рехада так, чтобы его мозг и сердце вышли из аномальной зоны одновременно и настолько медленно, насколько возможно.

Пораженная, Древа отступила назад, силясь осознать случившееся. Затем она нежно поцеловала кисть оторванной руки, и с ее губ слетели тихие слова: «О Рехад, прости меня». Она положила руку на землю и внезапно, словно испуганный олень, бросилась в сторону.

– Предводительница Древа! – Баррин закричал, видя, как она устремляется к ущелью. – Вернитесь!

Но она уже не слышала его, проходя в этот момент порог, отделяющий обычный ход времени от быстротечного. Она упала на дно ущелья, и внезапный натиск энергетического потока навсегда погрузил ее в другое измерение. Кольца потока времени захлестнули тело и закружились вокруг него смертоносными волнами. Отразившись от земли, они дугообразно разрослись и достигли неба. Укачиваемое волнами тело Древы увяло: кожа истлела, плоть иссохла и сморщилась, показались кости.

Баррин бросился за ней вниз к травянистой трясине. На границе быстровременной трещины он остановился и заглянул вниз.

Древа была мертва, ее сухая, истлевшая кожа кишела паразитами. Баррин с отвращением отвернулся. Когда он наконец справился с тошнотой, от предводительницы остались только обрывки кожи и скелет.

Той ночью они собрались на борту «Новой Толарии». Урза планировал устроить банкет по случаю возвращения на остров. Соленая свинина тушились в больших чанах, на столах лежали куски пшеничного хлеба и горы свежих апельсинов.

Но настроение не было праздничным. В этот неудачный день остров жестоко покарал возвратившихся.

Перевязанный Рехад спал на нижней палубе. Вернуть ему оторванную руку не могли даже самые лучшие целители. Урза Мироходец и тот не в силах был помочь. Рука лежала в деревянном ящике в одной из медленновременных зон. Все надеялись, что когда-нибудь в будущем ее удастся имплантировать. Любимая женщина Рехада, предводительница Древа, осталась лежать в зоне чрезвычайно быстрого времени, возможно, ее скелет уже разнесли по всему ущелью крошечные мусорщики.

Эти два несчастных случая оказались первыми в цепи последовавших трагедий. Каждая исследовательская группа потеряла, по крайней мере, по одному человеку, а однажды целая команда была полностью уничтожена. Урза успел спасти еще двоих, попавшихся так же, как Рехад. Карн тоже вытащил из петли времени несчастную девушку, входившую в его группу, Урза и Карн имели большие преимущества перед людьми, так как их организмы противостояли сопротивлению временных изменений, хотя и для их внутренних систем это противодействие было очень напряженным.

По прибытии Урза надеялся устроить праздничный обед победителей в Старой Толарии. Но все обернулось иначе: команда «Новой Толарии» обедала в полной тишине. Темные мрачные воды залива бились о борт корабля. Лучи фонарей не могли пробиться к черному ночному небу.

Из темноты вышла женщина. Загорелая, остроглазая и загадочная, с темными волосами, зачесанными назад и закрепленными вокруг головы, одетая в лохмотья, она казалась олицетворением самого острова, чуждого, мрачного и негостеприимного. Взойдя по трапу, женщина поднялась на палубу, не обращая внимания на ошеломленную охрану.

Урза напрягся.

Баррин поднялся, не веря своим глазам, широко раскрыв от удивления рот.

Карн первым назвал имя незнакомки.

– Джойра! – вскричал он громоподобным голосом.

– Мастер Баррин. Мастер Малзра, – склонила голову женщина в знак приветствия, только усилив в команде чувство страха и враждебности. – Я не думала, что вы когда-нибудь вернетесь. Мне жаль, что вы вернулись. После сегодняшнего происшествия вам, вероятно, тоже жаль.