"На острие" - читать интересную книгу автора (Ридпат Майкл)

23

Из окна «Гранд-отеля» открывался отличный вид на гавань, старый город и королевский дворец. Особенно великолепен он был летом, но и в ясный зимний полдень оставался по-прежнему прекрасным. Однако в семь вечера, в дождь, когда гигантские, едва успевшие растаять капли падали с неба, никакого вида не существовало. В роскошном, но в то же время по-шведски элегантном помещении бара было тепло. Кальдер обежал взглядом посетителей. Тессы нет.

Его вовсе не удивило то, что у нее было же столь же мало желания говорить с ним, как и у него с ней. Но он все же надеялся, что она придет, хотя бы с целью выяснить, что ему известно. Полет, пусть даже в самом дешевом классе, из аэропорта Станстед был слишком долгим и дорогим путешествием ради простой выпивки. Кальдер прикончил джин с тоником и, поймав взгляд официанта, заказал еще один. К его столику подошла женщина с мышиного цвета волосами и очками на носу.

– Я могу получить то же, что и ты?

– Тесса? Я тебя не узнал.

На ней был темно-синий деловой костюм, скорее скрывавший, а не подчеркивавший достоинства ее фигуры. Цвет волос Тессы, так же как и ее макияж, претерпели радикальные изменения, а контактные линзы исчезли. Безвольный подбородок, правда, остался на месте, а если посмотреть на нее внимательнее, то можно было понять, что она собой представляет. Тем не менее однажды ей удалось обвести его вокруг пальца.

– Значит, ты тоже ушла из «Блумфилд-Вайс»?

– Верно.

– Более высокое жалованье? Гарантированные бонусы?

– Ты сказал, что обратишься в полицию, – наклонившись вперед, сказала она. – В связи с чем?

– А ты как полагаешь?

– Не надо со мной играть, – произнесла Тесса с металлом в голосе. – Либо ты мне говоришь, либо я ухожу.

– Я думаю, что год назад Джастин Карр-Джонс убил Дженнифер Тан, но готов поверить, что ты к этому не имеешь отношения.

– Боже! По-моему, ты полностью утратил контроль над своими фантазиями.

Ему показалась, что девица почувствовала облегчение, а ее тревога исчезла.

– Неужели ты считаешь, что я могу обратиться в полицию по какому-то иному вопросу?

– Миновал год. У тебя нет никаких доказательств. Я не настаивала на своем иске к тебе. Ничего из твоей затеи не получится.

– Ты уверена?

Тесса некоторое время продолжала смотреть ему в глаза, но металл в ее взгляде исчез. Она пробурчала нечто невнятное и поднесла бокал к губам.

– Что? Я не расслышал.

– Я сказала, что прошу прошения за то, что тогда сделала, – сказала она с придыханием. – Это, наверное, худший поступок в моей жизни.

Кальдера признание Тессы несказанно изумило, но желания спорить с ней у него почему-то не возникло.

– А как насчет Карр-Джонса? Что произошло между вами?

– Это случилось год назад и стало моим прошлым. Я об этом забыла… или стараюсь забыть.

– Год не такой уж и большой срок.

– Мне нечего тебе сказать, – покачала головой она.

– Брось, Тесса. Ты извинилась за то, как поступила со мной. Хорошо. Я принимаю твое извинение. Все забыто. Мне нужна не ты, а Карр-Джонс. Он наверняка сделал нечто такое, что тебя потрясло. Итак, почему ты ушла?

Тесса прикусила нижнюю губу и подняла глаза на Кальдера. Ее самоуверенность исчезла. Немного помолчав, она ответила:

– Я считала, что смогу справиться с Джастином. Мы с ним успешно работали в Токио, у меня все получалось и в Лондоне. Ему нравилось третировать меня как дурочку-блондинку, но я-то знала, что вовсе не дура. Он это тоже знал, но ни за что не хотел признавать. Джастин совершенно не понимает женщин или, вернее, отношений между мужчинами и женщинами. Я извлекала из этого пользу. Он полагал, будто понимает меня, и свято верил, что я совершаю удачные сделки лишь благодаря тому, что оказываю клиентам сексуальные услуги. Он никак не желал взять в толк, что я действительно хорошо знаю свою работу. Но он давал мне хорошие бонусы, и я считала, что манипулирую им больше, чем он мной.

Операции Джастина иногда проходили на грани фола, однако он считал – и был, видимо, прав, – что это один из ключей к успеху. В операциях подобного рода он мне доверял. Ничего незаконного, но некоторые могли посчитать наши действия неэтичными.

– Как, например, обвинение меня в изнасиловании? – спросил Кальдер.

– Да. Я с самого начала считала, что это неправильно, но тем не менее пошла на провокацию. Одним словом, примерно такие действия.

– Продолжай.

– Джен ни в чем не сумела разобраться. Она не понимала Джастина и считала, что с ним надо сражаться. Странно, что такая умная девушка повела себя так тупо. Джастин по отношению к ней вел себя просто ужасно. Он знал, как ее унизить, как убить в ней чувство уверенности. Джен не имела понятия, что следует делать.

– И тебе ее не было жаль?

– Если честно, нет. Особенно тогда. Она была святее папы в своих воззрениях на то, как коллеги должны относиться к женщинам. Я же считала, что женщина может прекрасно преуспеть, если сумеет приспособиться к окружению. Такие, как Джен, считают, что окружение должно приспосабливаться к женщинам. Но мир устроен по-иному. Ему следовало бы измениться, но этого не происходит.

– И затем она погибла.

– Да, Джастин сделал ее жизнь невыносимой, и она покончила с собой… – Тесса ощупью достала из сумочки сигарету и закурила. Кальдеру показалось, что ее руки слегка трясутся. Она сделала пару медленных, глубоких затяжек, словно пыталась выиграть время, для того чтобы снова взять себя в руки. – Это помогло мне осознать, что я делала все не так. Что из того, что мой бонус за тот год составил полмиллиона долларов? Джен вела игру не по правилам Джастина, и ее наказали. Она потеряла жизнь. В подобные игры я играть не желала.

– Ты не ощущала своей вины?

– В каком-то смысле да, ощущала. Непосредственно ей во вред я ничего не сделала, но подставила тебя, чтобы Джастину было легче ее дискредитировать. После того как Джен умерла, я не могла прийти в себя. Я должна была полностью изменить свой стиль работы, что означало смену места службы. Поэтому я ушла.

– Ты ждешь, что я поверю, будто ты стала совсем другой женщиной? – спросил Кальдер с изрядной дозой цинизма в голосе.

– Ты можешь верить во что тебе заблагорассудится, – ответила Тесса. – Это меня совершенно не трогает. Но по правилам Джастина я больше не играю. Возможно, я зарабатываю чуть меньше, но свою работу по-прежнему делаю хорошо. И что самое главное – могу жить собственной жизнью.

– Хмм… – Кальдер не был ни в чем уверен, но волосы и очки говорили о том, что произошедшие в ней изменения подлинны, что это вовсе не маска на один вечер. – Но почему Карр-Джонс и ему подобные ведут себя таким образом? Да, он сумел доказать, что способен раздавить Джен, но зачем ему это понадобилось?

– Он ненавидит женщин, особенно умных.

– И ты знаешь почему?

– Возможно. Он привык разговаривать со мной ночами, когда бывал в подпитии. Джастин ненавидит мать. Когда он рос, она постоянно крутила романы и до сих пор никак не успокоится. Его отец – железнодорожный служащий в Уэллсе. Ты это знаешь?

– Нет.

– Как бы то ни было, но она втаптывала его в грязь. Водила шашни на глазах сына и мужа. Думаю, что Джастин унаследовал свою безжалостность от матушки. Так же как и ум.

– Похоже, они вполне стоят друг друга.

– Возможно, – кивнула Тесса.

– У него есть какие-нибудь подружки?

– Насколько я знаю, нет. Но ему нравится секс. Я думаю, что он предпочитает за него платить. Тебя интересует, почему я к нему так прилипла?

– Подобный вопрос у меня, надо признаться, возникал.

– Все очень просто. Джастин блестяще работает. Он восходящая звезда, и я считала, что он прихватит меня с собой. В то время я не осознавала, что цена этому может оказаться слишком высокой.

Кальдер вдруг ощутил, что начинает испытывать к Тессе сочувствие. По крайней мере девушка стала задавать себе трудные вопросы. В «Блумфилд-Вайс» работало множество людей, которые никогда не достигали этой фазы.

– Ты слышала о том, что случилось с Перумалем?

– Да, слышала.

– Думаю, несчастного случая не было. Мне кажется, это имеет отношение к смерти Джен.

– И каким же образом ты пришел к подобному заключению? – не скрывая своего скептицизма, спросила Тесса.

Кальдер рассказал о визите индуса в Норфолк, а также передал ей слова Сэнди Уотерхаус о том, что у Джен якобы был какой-то план отомстить Карр-Джонсу и что план этот имел отношение к хеджевому фонду «Тетон». Он сказал, что текст предсмертного сообщения мог быть составлен не самой Джен, а ее убийцей – человеком, услуги которого оплатил Карр-Джонс.

Тесса слушала Кальдера очень внимательно. Когда он закончил, она сказала:

– Но у тебя же нет никаких доказательств.

– Нет, – согласился Кальдер. – Но может быть, тебе что-то известно о проблемах, которые могли возникнуть у Карр-Джонса с фондом «Тетон»?

– Джастин никогда не вел дел с этим фондом напрямую. С «Тетоном» работал только Перумаль. Каким-то образом он ухитрился заполучить эту позицию.

– О'кей. Поговорим в таком случае о Перумале. Были ли у него какие-нибудь разногласия с фондом? Споры? Дискуссии? Один словом, нечто такое, что могло вызвать подозрения.

Тесса докурила сигарету и обвела взглядом посетителей. Пианист наигрывал какую-то мелодию из репертуара Синатры.

– Да, – сказала она наконец. – Думаю, что нечто подобное имело место.

– Расскажи.

Тесса взглянула на него, явно не зная, как поступить, затем заговорила:

– Ты помнишь, как за год до этого «Тетон» играл на понижение с государственными облигациями Италии?

– Естественно, помню. Я тоже это делал и, прежде чем бросить затею, пару раз оказался в минусе. Пресса обвинила Мартеля в том, что он вынудил Италию выйти из зоны евро.

– Значит, так. Мартель и «Блумфилд-Вайс» провели крупную операцию с деривативами. Это были так называемые облигации ИГЛОО. Операция была очень рискованная. В том случае, если бы «Тетон» провел ее как надо, навар мог оказаться огромным. А если нет, произошла бы катастрофа. Перумаль разрулил ситуацию.

– Как получилось, что я ничего об этом не знал? – спросил Кальдер. – Я же занимался тем, что работал против него.

– Перестань, Зеро. С каких это пор наша группа сообщала твоей, чем мы занимаемся?

– Да, думаю, ты права.

– Как бы то ни было, рынок работал против Мартеля, по крайней мере первоначально. Мартель лишь стал играть крупнее. Мы в качестве вознаграждения должны были получить десятки миллионов. Но когда дело дошло до ежемесячной переоценки, то облигации ИГЛОО оценили. Ты знаешь как?

– Нет, не знаю.

– В девяносто восемь с половиной. А это означало, что потери фонда «Тетон» составили всего полтора процента.

– Ты считаешь, что цифра должна была быть ниже?

– Да. Примерно на тридцать пунктов.

– И кто проводил ревальвацию?

– Перумаль.

– И какие потери означали эти тридцать процентов?

– Если я не ошиблась в расчетах, примерно триста миллионов долларов.

– Три сотни миллионов! – Кальдер немного помолчал, переваривая информацию. – Если кто-то узнал, что группа деривативов помогла клиенту скрыть такие гигантские потери, «Блумфилд-Вайс» захлебнулся бы в дерьме, а карьере Карр-Джонса пришел бы конец. Как ты считаешь, он знал, что проделал Перумаль?

– Возможно, – ответила Тесса. – Но это было вовсе не очевидно. Структура облигаций ИГЛОО дьявольски сложна, и я уверена, что ни один из членов группы в нее не вникал. Мне, однако, было любопытно, и я проделала свой расчет, как говорят, на обрывке газеты. У меня получилось тридцать пунктов. Расчеты были непростые, и я могла ошибиться. Так что тридцать пунктов – всего лишь оценка. Но я не сомневаюсь, что цифра была значительно больше, чем те полтора процента, которые Перумаль запихнул в систему.

– А сам Карр-Джонс мог сделать перерасчет?

– О да, – кивнула Тесса.

– Не мог ли он приказать Перумалю вставить эти цифры?

– Мне это неизвестно, – немного подумав, ответила Тесса. – Может быть, он так и сделал. Но скорее всего он заметил это несоответствие позже и, заметив, не захотел задавать вопросы. Такое поведение для него более типично.

– А как ты думаешь, не могла ли узнать об этом Джен?

– Не знаю, каким образом… – задумчиво произнесла Тесса. – Она ушла из группы до того, как мы приступили к этой операции. Если, конечно…

– Если, конечно, – что?

– Если ей не сказал об этом Перумаль.

– Но с какой стати он мог это сделать?

– Не знаю. За пару дней до гибели Джен я услышала нечто очень странное. Час был поздний, и торговый зал был почти пуст. Перумаль, сидя за своим столом, говорил с кем-то по мобильнику. Он был возбужден. Настолько возбужден, что не заметил, как я прохожу мимо него. Я слышала, как он сказал: «Джен, умоляю, не делай этого. Я очень сожалею, что сказал это тебе». Затем, увидев меня, он выключил телефон, не закончив разговора.

– Чего, по твоему мнению, он умолял ее не делать?

– Как ты понимаешь, в то время меня снедало любопытство. После того, как несколько дней спустя Джен прыгнула из окна, я решила, что он умолял ее не делать этого. Или просил отозвать иск. Но и то и другое уже тогда казалось мне странным. Почему он вообще стал с ней говорить? Перумаль и Джен были достаточно дружны в рабочее время, но особой близости между ними не было. Не могу представить, что Перумаль был тем человеком, к которому обратилась бы Джен, замышляя самоубийство. А фраза «Я очень сожалею, что сказал это тебе» вообще не имела смысла.

– До данного момента, – произнес Кальдер. – Если Джен каким-то образом вынудила Перумаля признаться в его калькуляции и решила использовать эту информацию против Карр-Джонса, то Перумаля ожидали неприятности, и очень серьезные. Опасаясь страшных для себя последствий, он запаниковал и стал пытаться уговорить ее забыть все то, что он ей сказал.

– Это было так же опасно и для Джастина. Как ты заметил, откройся все – и ему пришел бы конец.

– Может быть, Джен требовала, чтобы он согласился с ее иском?

– Если она так поступила, то это была большая глупость, – сказала Тесса.

– Потому-то теперь она мертва?

– Именно.

Официант спросил, не желают ли они повторить, но Кальдер не слышал вопроса. Его мозг работал в бешеном ритме.

– Перумаль, естественно, смог уловить связь, – сказал он. – Именно поэтому смерть Джен вызвала у него подозрения.

– И поэтому он отправился к тебе.

– Но почему он ждал целый год? И почему его убили сейчас?

– Возможно, потому, что он сейчас решил обратиться в полицию в связи со своими подозрениями, – высказала предположение Тесса.

– Или попытался шантажировать самого Карр-Джонса.

Неудивительно, что Перумаль, по словам его жены, сильно нервничал. Но почему он ничего не сказал, когда приезжал в Норфолк? Глупец. Если бы он это сделал, то мог остаться в живых.

– Боже, – передернув плечами, сказала Тесса. – Как же я рада, что ушла оттуда!

– Ты слышала когда-нибудь о Михайло Бодинчуке? – спросил Кальдер. – Или о семействе Зеллер-Монтанез?

– Нет. А я должна была о них слышать?

– Это инвесторы фонда «Тетон». Они могут быть нечисты на руку.

– Ничего о них не знаю, – покачала головой Тесса и, нахмурившись, продолжила: – Может быть, твое воображение разыгралось не так сильно, как я предполагала. И это меня беспокоит.

– Так и должно быть. Карр-Джонс, убив двоих, вышел сухим из воды.

– Да… И что же ты намерен предпринять?

– Обращусь в полицию. Или в УФУ.[8]

– О… – протянула Тесса, поерзав на стуле.

– Ты ведь согласишься с ними поговорить?

– Не уверена, Зеро.

– Но почему нет? – Подняв на нее взгляд, Кальдер сразу понял причину отказа. В ее глазах он увидел страх. – Перестань, Тесса. Ты просто обязана с ними встретиться.

– Ничего я не обязана. Как ты сказал, умерли два человека, и у меня нет ни малейшего желания стать третьей. Или четвертой, – добавила она, со значением посмотрев на Кальдера. – Я ухитрилась уйти из «Блумфилд-Вайс», не сделав Джастина своим врагом. И не хочу превращать его во врага сейчас. Особенно сейчас.

– Что?

– Ты все слышал. Я не стану разговаривать с полицией. И ни с кем другим – тоже, – твердо заявила Тесса.

– Но как в таком случае прикажешь понимать твои слова о том, что ты изменилась? Тебе предоставляется возможность компенсировать зло, которое ты причи…

– Послушай. Я рада поделиться с тобой всем, что мне известно. Я перед тобой в долгу. Ты можешь делать с этой информацией что угодно. Лично я надеюсь, что ты сможешь прижать мерзавца. Но я не могу позволить себе все поставить на карту, выступив против Джастина. Джен это сделала. Перумаль это сделал. Я этого делать не стану.

– Но это же трусость, Тесса!

Она раздавила сигарету в пепельнице и поднялась со стула.

– Ты, если тебе так нравится, можешь рисковать жизнью. Можешь даже позволить себя убить. Я же этого делать не намерена. Спасибо за выпивку, Зеро. – С этими словами она вышла из бара.