"Чужак в чужой стране" - читать интересную книгу автора (Хайнлайн Роберт Энсон)

Глава 22

В одном лимбе спиральной Галактики, неподалеку от звезды, известной как «Солнце», вспыхнула Новая. Ее сияние должно было достигнуть Марса через три полных (729) года или 1370 земных лет. Старшие мимоходом отметили, что молодежи полезно посмотреть на нее, и вернулись к обсуждению эстетических проблем эпоса о гибели Пятой Планеты.

Отлет «Победителя» они, можно сказать, проигнорировали. Внимание было приковано к птенцу-чужаку, отправленному на нем, и ни к чему больше — ожидание должно длиться, прежде чем станет плодотворным, чтобы грокнуть результат. Земляне, оставленные на Марсе, боролись с окружающей средой, смертельной для незащищенного человека, но менее тяжелой, чем в Свободном Штате Антарктики. Кто-то разъединялся из-за болезни под названием ностальгия. Старшие заботились о больной душе и отправляли ее туда, откуда она была родом, для дальнейшего исцеления. Если не считать этого, марсиане оставили землян в покое.

На Земле загоревшуюся звезду не заметили: местная астрономия ограничивалась скоростью света. Человек с Марса недолго пробыл в новостях. Лидер меньшинства Сената Федерации провозгласил «смелый новый подход» к проблемам рождаемости и недоедания в юго-восточной Азии и предложил начать с увеличения дотации для семей, имеющих пять детей и более. Миссис Перси Б.С.Саучек возбудила дело против округа Лос-Анджелеса по поводу смерти своего питомца, пуделя Пиддля, которая случилась во время пятидневного карантина. Синтия Дюшес заявила, что собирается заиметь Идеального Ребенка от донора, отобранного на научной основе, и равно совершенной матери, как только специалисты рассчитают момент зачатия, гарантирующий, что чудо-ребенок будет одинаково гениальным музыкантом, художником и государственным деятелем; и что она будет (с помощью гормональных препаратов) выкармливать его сама. Она дала интервью о психологической пользе естественного выкармливания и позволила журналистам (уступая настойчивым просьбам) сделать снимки, доказывающие, что у нее есть для этого все необходимое.

Верховный епископ Дигби назвал ее вавилонской блудницей и запретил фостеритам участвовать в этом как в качестве донора, так и в качестве суррогатной матери. Цитировалась Алиса Дуглас: «Несмотря на то, что я не знаю миссис Дюшес, я не могу не восхищаться ею. Ее смелый пример должен вдохновлять всех матерей».

Джубал Харшоу увидел ее фотографию в журнале, повесил ее на кухне, отметил, что долго она не продержится, и это его развеселило.

На этой неделе ему было не до веселья: мир подступил слишком близко к нему. Пресса прекратила беспокоить Майка, когда сенсация спала, но тысячи людей не забывали его. Дуглас пытался обеспечить Майку уединение: Спецслужба охраняла его забор, а машина Спецслужбы кружила в воздухе и окликала любую машину, которая пыталась приземлиться. Харшоу все это здорово бесило.

Телефонные звонки фильтровались на коммутаторе: там был короткий список тех, кого Джубал хотел слышать, а домашний аппарат он держал, в основном, в режиме «занято».

Но от почты некуда было деваться.

Харшоу сказал Джил, что Майку пора взрослеть и что он может начать с разборки своей почты. Это ему здорово поможет.

— И не беспокойте меня. С меня своей почты хватает.

Почты и в самом деле было более чем достаточно; Джил даже представить себе не могла, сколько всего присылали Человеку с Марса.

Чтобы не утонуть в бумаге, Джубал позвонил местному почтмейстеру (что не дало никаких результатов), а потом — Брэдли, который предложил фильтровать и почту. После этого почту Майка начали складывать в мешки по первому, второму, третьему и четвертому классу, а почту всех остальных — в отдельный, пятый, мешок. Почта второго и третьего класса без пересадки складывалась в винный погреб. Однажды его затопило, и Джубал велел Дюку использовать почту на затычки.

С четвертым классом были свои проблемы. Одна посылка взорвалась на местном почтамте, уничтожив извещения «до востребования» за несколько лет и вывеску «Обращайтесь в следующее окно». По счастью, почтмейстер ходил в это время за кофе, а его помощница, старая леди со слабыми почками, была в туалете. С тех пор Джубал решил проверять все посылки миноискателями.

Но это оказалось лишним: Майк мог увидеть «неправильность» посылки, не открывая ее. Почту четвертого класса оставляли у ворот; Майк просматривал ее на расстоянии, отправлял в никуда все опасное, а остальное Ларри подвозил на грузовике к дому.

Майк любил вскрывать пакеты, хотя содержимое могло его не интересовать. Далеко не все можно было отправить в овраг. Это касалось «продовольственных» подарков, так как Джубал не был уверен, что чутье Майка распространяется и на яды. Однажды Майк выпил ядовитый раствор, применяемый для фотографии, который Дюк оставил в холодильнике. Майк тогда сообщил, что у «ледяного чая» был странный вкус.

Джубал сказал Джил, что оставлять следует лишь то, за что не надо:

а) платить;

б) отдариваться;

в) благодарить в ответном письме или возвращать.

Бывали подарки, бывали образцы товаров. Джубал решил, что это представляет собой попытку использовать Человека с Марса для рекламы и не заслуживает благодарности.

Исключением были домашние животные; их Джубал посоветовал возвращать, если Джил не собирается ухаживать за ними, кормить и присматривать за тем, чтобы какая-нибудь скотина не упала в бассейн.

Почта первого класса изматывала больше всего. Разобрав кучу или около того, Джубал поделил ее на категории:

А. Письма всяческих попрошаек — в овраг.

Б. Письма с угрозами — оставлять без ответа. Последующие письма от тех же авторов — направлять в Спецслужбу.

В. Деловые, с «выгодными предложениями» — отправлять Дугласу.

Г. Письма от чокнутых — пропускать, пока не надоест, а остаток — в овраг.

Д. Дружеские письма — отвечать, если вложен конверт с обратным адресом и маркой, но подписывать их должна Джил. Джубал считал, что письма, подписанные Человеком с Марса, представляли коммерческую ценность сами по себе, и что многие пишут ему лишь для того, чтобы разжиться автографом.

Е. «Грязные» письма — передавать Джубалу (он побился об заклад, что в них не окажется ничего нового с литературной точки зрения), а потом — в овраг.

Ж. Предложения о браке и «менее официальные» предложения — оставлять на усмотрение Майка.

3. Письма от научных и учебных заведений — поступать так же, как и с категорией «Д». На повторные письма отвечать стереотипно, объясняя, что Человек с Марса слишком занят; если Джил почувствует, что отказ не подействует, передавать Джубалу.

И. Письма личных знакомых Майка, например, от экипажа «Победителя», Президента Соединенных Штатов и других, — пусть Майк отвечает, если ему хочется; упражнение в чистописании — хорошо, а упражнение в человеческом общении — еще лучше (а если ему понадобится совет, пусть спрашивает).

Эта метода сократила работу до нескольких ответов для Джил и до одного (иногда) для Майка. Джил обнаружила, что она в силах бегло прочитывать и классифицировать почту не более часа в день. Первые четыре категории все еще оставались очень большими; категория «Ж» была очень большой после репортажа из Дворца; затем поуменьшилась. Джубал предупредил Джил, что хотя Майк и должен отвечать только на письма от знакомых, почта, адресованная ему, ему и принадлежит.

На третье утро после установления этой системы Джил принесла Джубалу письмо категории «Ж». Леди и другие женщины (плюс испорченные мужчины), которые неустанно пополняли эту категорию, обычно прилагали свои фотографии, некоторые оставляли для додумывания весьма немного.

К этому письму прилагалась фотография, которая для воображения не оставляла ничего, а только стимулировала его.

— Посмотрите-ка на это, босс! — сказала Джил.

Джубал прочитал письмо.

— Надо сказать, она знает, чего хочет. А что говорит Майк?

— Он этого еще не видел.

Джубал взглянул на фото.

— Тип, который в дни моей молодости называли скелетом. Что ж, ее сексуальность вне сомнений, равно как и ее нахрапистость. Но зачем ты показываешь ее мне? Я видывал и получше.

— Что же мне делать?! Письмо само по себе гадкое… но эта отвратительная фотография… Порвать ее?

— А что на конверте?

— Только наш адрес и обратный.

— Прочти адрес.

— «Мистеру Валентайну Майклу Смиту, Человеку с…»

— А! Так оно адресовано не тебе?!

— Нет конечно, но…

— Давай разберемся. Ты Майку не мать и не нянька. Если Майк хочет читать что-то, адресованное ему, включая всякую чушь, он волен это делать.

— Он читает большинство таких писем. Но вы же не хотите, чтобы он увидел эту гадость! Он же невинен!

— Да ну? Напомни-ка, сколько человек он убил?

Джил выглядела несчастной.

— Если ты хочешь помочь ему, — продолжал Джубал, — постарайся убедить его, что местное общество не одобряет убийство. В противном случае он будет бросаться в глаза, когда выйдет в мир.

— Я не думаю, что он так уж хочет «выйти в мир».

— Я хочу выкинуть его из гнезда, как только он научится летать. Я не имею права изолировать его от мира, словно арестанта. Да что там, просто я не могу. Майк переживет меня на много лет. Но ты права: Майк невинен. Сестричка, ты когда-нибудь видела ту стерильную лабораторию в Нотр Дам?

— Я слышала о ней.

— Там содержатся самые здоровые в мире животные, но они не могут оставить лабораторию. Деточка, Майк должен познакомиться с «гадостью»… и выработать иммунитет. Когда-нибудь он встретит девицу, которая написала это, — или ее духовных сестер. Черт возьми! С его-то славой и взглядами он может провести всю свою жизнь, перескакивая из одной постели в другую. Ни ты, ни я не сможем помешать этому: решать предстоит Майку. Более того, я и не хочу мешать, хотя, по-моему, глупо гробить на это свою жизнь — одни и те же упражнения, снова и снова, я имею в виду. А что ты думаешь?

— Я… — Джил покраснела.

— Может, ты и не находишь их однообразными… в любом случае, это не мое дело. Но если ты не хочешь, чтобы Майк сделался профессиональным бабником, не перехватывай его почту. Такие вот письма будут держать его настороже. Пусть читает всю эту кучу, а ты ответь на его вопросы и попытайся не краснеть.

— Босс, ваша логика просто бесит!

— Вот-вот, нечего тебе возразить.

— Я порву эту фотографию, как только Майк посмотрит на нее!

— Не надо!

— Что? Она нужна вам?

— Боже упаси! Но Дюк коллекционирует такие фотографии. Если она не понадобится Майку, отдай ее Дюку.

— Дюк коллекционирует эту дрянь? А он показался мне таким милым.

— Он такой и есть.

— Но… я не понимаю.

Джубал глубоко вздохнул.

— Я мог бы объяснять тебе это целый день, но ты бы так и не поняла. Моя дорогая, у секса есть такие аспекты, которые, как правило, не обсуждаются между полами нашего народа. Иногда они грокаются интуитивно через пропасть, которая нас разделяет, но лишь исключительно одаренными людьми. А слова тут бесполезны. Так что просто поверь мне: Дюк — истинный рыцарь, и ему понравится эта фотография.

— Я не хочу сама отдавать ему эту фотографию… он может неправильно меня понять.

— Маменькина дочка. Есть в почте что-нибудь сенсационное?

— Нет. Серая масса, которая хочет, чтобы Майк что-нибудь субсидировал или рекламировал «Официальный поставщик Человека с Марса». Один тип выпросил пятилетнюю монополию, свободную от арендной платы, и хочет, чтобы Майк ее тоже финансировал.

— Я восхищаюсь простодушными ворами. Ответь ему, что у Майка нет никаких налоговых льгот. Сколько он хочет?

— Вы серьезно, босс?

— Нет, а то все жулики сбегутся сюда со своими семьями. Но ты подала мне идею для рассказа. Ко мне!!

Майк заинтересовался «гадкой» фотографией. Он грокнул (теоретически), что символизировали письмо и фото, и изучил фотографию с тем восторгом, с каким изучал бабочек. Он находил бабочек и женщин потрясающе интересными — весь мир приводил его в восторг, и он хотел вдохнуть его так глубоко, чтобы грокнуть во всей полноте.

Майк представлял механические биологические процессы, предлагаемые в таких письмах, но ему было интересно, почему аборигенам нужна его помощь для того, чтобы снести яйцо. Майк знал (без грокинга), что люди часто выполняют ритуал сближения; наподобие водной церемонии. Ему не терпелось грокнуть и это во всей полноте.

Но он не спешил, «спешку» он не мог грокнуть. Он был склонен к точному распределению времени, но с марсианским подходом; расчет времени достигался ожиданием. Он заметил, что его земным братьям не хватает его восприятия времени, отчего они порой вынуждены были ждать быстрее, чем приходилось ждать марсианам. Но он не был в претензии к землянам из-за этой их неуклюжести, он учился ждать быстрее, чтобы покрыть их недостаток. Иногда он ждал так умело, что сторонний человек решил бы, что несется сломя голову.

Майк принял эдикт Джил о том, что он не должен отвечать на эти братские предложения от женщин, но принял это как ожидание… возможно, столетие спустя оно окончится. В любом случае, сейчас было не время: ведь брат Джил всегда говорила правильно.

Майк согласился, когда Джил предложила отдать фотографию Дюку. Так было правильно. Майк уже видел коллекцию Дюка, просмотрел ее с интересом, пытаясь грокнуть, почему Дюк сказал: «Вот эта лицом не вышла, но посмотри на ножки, братец!» Майк почувствовал себя счастливым, когда его назвали «братом», но ноги были как ноги, ничего особенного. Его народ имел три ноги, в то время как земляне — только две… но не хромали при этом, добавил он про себя.

Что касается лица, то у Джубала было самое красивое лицо из всех, что Майк когда-либо видел, свое собственное. Едва ли можно сказать, что эти земные женщины из коллекции Дюка имели лицо. Все молодые женщины были на одно лицо… разве могло быть иначе?

Майк всегда без труда узнавал лицо Джил. Она была первой женщиной, кого он увидел, и первой женщиной — водным братом. Майк знал каждую пору ее носа, каждую зарождающуюся морщинку на ее лице, и восхвалял каждую из них в счастливом созерцании. Но хотя он и отличал Энн от Доркас, а Доркас от Мириам по лицам, это пришло не сразу. Майк различал девушек по размеру, расцветке и по голосу, так как голоса никогда не бывали одинаковы. Иногда бывало так, что все три девушки одновременно молчали, и тогда становилось ясно, что Энн была намного больше, Доркас маленькая, а Мириам больше, чем Доркас, но меньше, чем Энн. Тем не менее можно было не ошибиться насчет другой, если Энн и Доркас отсутствовали, так как у Мириам были волосы, называемые «красными», хотя когда так говорилось, имелся в виду совсем другой цвет.

Майк знал, что каждое английское слово имеет несколько значений. Это был факт, к которому следовало привыкнуть, как и к одинаковости лиц девушек… а после ожидания они уже не казались одинаковыми. Теперь Майк мог вызвать в памяти лицо Энн и сосчитать поры на ее носу так же легко, как и на носу Джил. По существу, даже яйцо было уникально само по себе, отличное от всех других яиц везде и всегда. Поэтому каждая девушка изначально имела свое собственное лицо, и не имело значения, насколько мала разница.

Майк отдал фотографию Дюку и обрадовался его радости. Майк ничем не обделял себя: он мог видеть фото в своем уме, особенно лицо, так как оно светилось необычным выражением прекрасной боли.

Он принял благодарности Дюка и счастливый вернулся к своей почте.

Майк не разделял досаду Джубала на лавину почты, он упивался и страховыми рекламами, и брачными предложениями. Его поход во Дворец открыл ему глаза на огромную многосторонность этого мира, и он решил, что непременно грокнет его во всей полноте. Это может занять века, и он должен взрослеть, взрослеть и взрослеть. Но он не торопился — он грокнул, что вечность и развитие — одно и то же.

Майк решил оставить «Британнику»: почта давала ему более яркие представления о мире. Он читал ее, грокал, что мог, а остальное откладывал на ночь, чтобы обдумать, пока все спят. Он начинал, как ему казалось, грокать «бизнес», «куплю» и «продажу» — совершенно немарсианские понятия. Энциклопедия не давала полного грокинга: в каждой статье были ссылки на другие и предполагалось, что читателю ведомы основные понятия. Это было не для Майка.

Как-то пришел пакет от Генерального Секретаря Джозефа Эдгертона Дугласа — чековая книжка и прочие бумаги. Брат Джубал попытался объяснить, что такое деньги и как ими пользоваться, но Майк так и не понял, хотя Джубал показывал ему, как выписать чек, давал ему деньги в обмен на чек, учил считать их.

И вдруг Майк грокнул деньги так полно и ослепляюще, что даже вздрогнул. Эти милые картинки и блестящие медальки не были «деньгами», они были лишь символами всеобъемлющей идеи, которая распространилась среди всех людей, по всему их миру. Эти вещицы не были деньгами, как деление воды у людей не всегда было возрастанием близости. Деньги были идеей, такой же абстрактной, как размышления Старших. Деньги были замечательным структурированным знаком для взвешенного, исцеляющего и возрастающего сближения.

Майк был поражен изумительной красотой денег.

Течение и обмен этих прекрасных портативных символов напоминали ему игры, которым обучали птенцов, чтобы обратить их к рассуждению и взрослению, но более всего привлекало то, что в каждом символе отражался целый мир. Потом Майк грокнул, что Старшие этого народа должны быть очень старыми, чтобы придумать такую красоту; он очень хотел встретиться с кем-нибудь из них.

Джубал поощрял его траты, и Майк делал это с застенчивым рвением невесты в первую брачную ночь. Джубал предложил Майку «купить подарки для друзей», а Джил вызвалась ему помочь и начала с того, что установила ограничение: один подарок на друга, причем общая сумма не должна превышать полной тройки. Майк же порывался истратить все.

Он узнал, как это трудно — тратить деньги. Было так много вещей, все чудесные и новые. Окруженный каталогами из «Маршал Филдз», «Гинзы», «Бомбея» и «Копенгагена» он буквально задыхался от разнообразия. Даже каталог «Сирс и Монтгомери» казался слишком большим.

Помогала Джил.

— Нет, Дюку не нужен трактор.

— Но ведь Дюк любит тракторы.

— У него уже есть один… или у Джубала, — это одно и то же. Может, ему понравится один из миленьких маленьких бельгийских одноколесных велосипедов — он мог бы разбирать и собирать его целый день. Но даже это слишком дорого. Майк, дорогой, подарок не обязательно должен быть дорогим — если ты не пытаешься заполучить девушку себе в жены, или что-нибудь в этом роде. Подарок должен показывать, что ты заметил чьи-то вкусы и уважаешь их. Нечто такое, что ему нравится, но он не может это купить.

— Как это?

— Это проблема. Подожди, я как раз вспомнила: кое-что было в утренней почте. — Она быстро вернулась. — Вот послушай: Афродита во плоти. Альбом женской красоты в великолепных стереоснимках. Величайшие художники камеры. Примечание: альбом не высылается по почте в следующие штаты… Хм… Пенсильвания тоже в этом списке… но мы найдем способ. Насколько я знаю вкусы Дюка, это ему понравится.

Альбом был доставлен патрульной машиной Спецслужбы… и следующая реклама хвасталась: «…наше издание было доставлено заказной бандеролью Человеку с Марса». Реклама эта польстила Майку и разозлила Джил.

Подарок для Джубала поставил Джил в тупик. Что можно купить человеку, у которого и без того есть все, что он хочет и что можно купить. «Три желания»? Фонтан, который не нашел Понс де Леон? Смазку для его древних костей или один золотой день молодости? Джубал имел кучу отреченных любимых вещей, так как пережил их, сейчас же могло случиться, что любимая вещь, которая переживет его, осиротеет (что еще хуже).

Они посоветовались с остальными.

— Черт возьми, — сказал им Дюк, — разве вы не знаете, что босс любит статуи?

— Правда? — спросила Джил. — Но здесь же нет ни одной скульптуры.

— Скульптуры, которые он любит, как правило, не продаются. Он говорит, что в наше время делают лишь грубые подделки, которым место на заднем дворе, поближе к выгребной яме, и что теперь любой идиот с холодной душой и астигматизмом называет себя скульптором.

Энн кивнула.

— Дюк прав. Ты сама увидишь, если взглянешь на альбомы в кабинете Джубала.

Энн принесла три альбома и натренированным глазом нашла страницы, на которых они открывались чаще.

— Хм-м… — сказала она. — Босс любит Родена. Майк, что бы ты выбрал, если бы мог купить что-нибудь из этого? Здесь есть одна прелестная… «Вечная Весна».

Майк взглянул на нее и перевернул страницу.

— Вот эту.

— Что? — Джил вздрогнула. — Майк, это ужасно. Я надеюсь, что умру задолго до того, как буду так выглядеть.

— Это красиво, — твердо сказал Майк.

— Майк! — запротестовала Джил. — У тебя извращенный вкус, даже хуже, чем у Дюка.

Обычно такой упрек, особенно от Джил, заставлял Майка умолкать (потом он ночь напролет размышлял, пытаясь грокнуть свою ошибку). Но на этот раз он был непреклонен. Эту фигуру он воспринимал как привет из дома. Она изображала земную женщину, но чувства, которые она внушала, были истинно марсианскими.

— Она красивая, — настаивал он. — У нее есть свое лицо. Я грокаю.

— Джил, — тихо сказала Энн, — Майк прав.

— Энн! Она же тебе наверняка не нравится.

— Она меня ужасает. Но альбом чаще всего раскрывали в трех местах, а эта страница открывалась чаще, чем все прочие. Джубал часто рассматривал «Кариатиду, упавшую под тяжестью камня», но это и есть любимая вещь Джубала.

— Я куплю ее, — решительно сказал Майк.

Энн позвонила в Парижский Музей Родена, и только французская любезность удержала ее собеседника от хохота. Продать одну из работ Мастера? Моя дорогая леди, они не только не продаются, но и не репродуцируются. Нет-нет-нет! Какая дикая идея!

Но для Человека с Марса возможны и невероятные вещи. Энн позвонила Брэдли; через два дня пришел ответ. В качестве подарка от французского правительства — но с условием, что подарок этот никогда не будет экспонироваться — Майк получал микроскопически точную, в натуральную величину копию «Той, что была Прекрасной Ольмиер».

Джил помогла выбрать подарки для девушек, но когда Майк спросил, что купить для нее самой, она настояла, чтобы он ничего не покупал.

Майк уже знал, что хотя водные братья всегда говорят правильно, иногда одни говорят правильнее, чем другие. Он посоветовался с Энн.

— Она сказала тебе так, соблюдая приличия, но ты все равно сделай ей подарок. Хм-м…

Энн выбрала такое, что поставило Майка в тупик — Джил и без того пахла так, как она должна пахнуть.

Когда подарок прибыл, его размеры и очевидная незначительность усилили его недоверие… а когда Энн брызнула этим на себя, прежде чем отдать Джил, Майк усомнился еще больше: запах был очень резким и совсем не походил на запах Джил.

Но Джил пришла от духов в совершенный восторг и настояла на немедленном поцелуе. В ее поцелуе он грокнул, что этот подарок был тем самым, чего она хотела, и что их близость от этого возросла.

Когда она подушилась на обед вечером, — он обнаружил, что каким-то непонятным образом запах Джил стал даже более приятным, чем обычно. Еще удивительнее было то, что Доркас тоже поцеловала его и прошептала:

— Майк… халатик, конечно, очень милый — но, может, ты когда-нибудь и мне подаришь духи?

Майк не мог грокнуть, почему Доркас захотелось духов: ведь она пахла не так, как Джил, так что эти духи не подошли бы для нее… а он не хотел, чтобы Доркас пахла так же, как Джил. Он хотел, чтобы она пахла как Доркас.

Вмешался Джубал:

— Прекрати прижиматься к мальчику, дай ему спокойно поесть! Доркас, ты и так воняешь, как помойная кошка, так что нечего вымогать у Майка эту смерделовку.

— Босс, займитесь лучше своим делом.

Это сбивало с толку — что Джил могла пахнуть еще больше как Джил… что Доркас хотела пахнуть, как Джил, хотя она хорошо пахла собой… а Джубал сказал, что Доркас пахнет, как кошка. У них была кошка, правда, не помойная, а общая; временами она заходила в дом и соизволяла принять пищу. Кошка и Майк грокнули друг друга; Майк нашел ее плотоядные мысли очень приятными и вполне марсианскими. Он обнаружил, что имя кошки (Фридрих Вильгельм Ницше) было не настоящим, но он об этом никому не сказал, потому что не мог произнести настоящее имя кошки: он мог слышать его только в своей голове. Кошка пахла совсем не так, как Доркас.

Раздача подарков стала настоящим праздником и помогла Майку понять истинное значение денег. Но он не забыл и о других вещах, которые ему не терпелось грокнуть. Джубал дважды втихую, чтобы Майк не заметил, отписывался от Сенатора Буна, не упоминая это.

При его понимании времени «следующее воскресенье» мало что значило. Но следующее приглашение было адресовано самому Майку: Верховный епископ Дигби подгонял Буна, и тот чувствовал, что Харшоу водит его за нос. Майк отдал его Джубалу.

— Ну и что? — проворчал Джубал. — Ты хочешь пойти? Ты не обязан. Мы вполне можем послать их к черту.

Утром следующего воскресенья вызвали такси с пилотом (Харшоу не доверял роботам), чтобы доставить Майка, Джил и Джубала в Храм Архангела Фостера Церкви Нового Откровения.