"Предел бесконечности (сборник)" - читать интересную книгу автора (Крупеникова Ирина)

Глава 1. Индивид

Луч мощного прожектора выхватил из ночной тьмы силуэт беглеца.

— Ты окружен! Сопротивление бесполезно! — загремел динамик, порвав треск пропеллеров и стелящийся над землей вой сирен.

Тень нырнула в темноту. Метавшиеся по свалке пятна света ринулись за жертвой. Беглец вновь попал в ослепительные силки.

— Руки за голову! Лицом вниз! — выкрикивали с вертолета. — Стой, мразь, мать твою! Ты…

Выстрел. Голос сорвался коротким криком, и в ярком луче беспомощно кувырнулась человеческая фигура. Грохнули, как очнулись, полтора десятка автоматов.

— Огонь на поражение! — запоздалая команда разлетелась по пустырю.

Живая цепь одетых в броню солдат, не опуская стволов, надвигалась на беглеца. Тот рванулся в сторону последний раз, задергался, будто марионетка, повалился в грязь и, наконец, замер.

Над свалкой остался висеть чмокающий ритм пропеллеров на фоне визгливых переливов сирен.

Двое из группы захвата приблизились к телу.

— Спекся, ублюдок! — старший отшвырнул ногой выпавший из руки преступника пистолет. — Передавай: убит при оказании вооруженного сопротивления… А это что за дерьмо?!

Оба наклонились над трупом. Истерзанное пулями тело было залито темной гнойно-желтой жидкостью.

Солдаты озадачено переглянулись.

— Какого хрена…

Фраза повисла в воздухе, ибо «тело» вздрогнуло, судорожно распрямились члены, и убитый начал медленно подниматься на ноги. Белое, облитое грязью и бурыми разводами лицо, ничего не выражало.

Немой ужас вырвался звериными криками, и спецназ обрушил на существо потоки свинца. Стрельба прекратилась, когда вместо тела в грязи осталась бесформенная масса истерзанной плоти. И это было чем угодно, но не человеческими останками.

Небо. Могучая синь медленно вбирала в себя первые блики восходящего солнца. Проявлялись облака. Из густо-сизых бесформенных масс вылеплялись серые и розовые контуры. В пространстве и времени они меняли очертания, наполнялись цветами и плыли над землей без видимого движения.

Звуки. Тихий однообразный шорох речных волн. Ни нот, ни тональностей, но музыка реки присутствовала в утреннем покое, как неотъемлемая часть рассвета, вместе с хаотичным шуршанием прибрежного камыша и редким скрипом гальки.

Надсадно зазвенел комар.

Тени растаяли. Осталась материя.

Он рывком сел в траве. В густой шапке черных волос повисла соломина. Сползла на шею, создав неудобное чувство зуда. Вопреки логике гармония не пошатнулась, и он подавил позыв стряхнуть с тела инородный предмет. Подтянул колено к груди, достигнув устойчивой позы, и сфокусировал взгляд на реке.

Время — 6.03.

Ветер не ощущался, но вода вздрагивала рябью. Тонкая пленка тумана стелилась по берегу, выползала из камышей на луг и скользила над рекой, затушевывая отражения солнечных искр.

Время — 6.06.

Три минуты исчезли незамеченными.

Сотни теорий, созданных умами людей, логически описывали свойства пространства и времени, химические элементы, лежащие в основе природных соединений, физику света и движение космических тел. Он провел дополнительный анализ и сформулировал вывод: зрительно зафиксированный факт восхода солнца не является единственным для формирования восприятия настоящего момента.

Августовский рассвет бодрящим холодком пронизывал тело, и подспудное знание «начала» возникло в рассудке помимо имеющихся данных. Ночь — время итогов и нерешенных вопросов — уходила за горизонт, унося с собой жизненно важные ответы, которые предстояло найти.

Ассоциации. Впервые он использовал эту форму мышления, когда с разрешения создателя взял в его личной аудиотеке первый попавшийся под руку набор дисков под общим заголовком «В.В.». Рифмованное изложение сцен из людской жизни поначалу мешало восприятию. Он предположил, что кроме слов в поэтическом произведении, тем более в песне, важен ритм, и с усилием сумел протянуть логическую цепочку между словами и их звучанием. Затем дошел до понимания некоторых нестандартных речевых оборотов через точное воссоздание зрительного образа. Картины получились гармоничными. Но одна песня неожиданно ввергла сознание в хаос. Без объединяющего смысла и логики, фразы и ритм бились в мозг. Вывернутая наизнанку отчаянная душа поэта как будто захватила слушателя в тиски натянутых до предела нервов. Он сорвал наушники и долго не мог восстановить порядок в рассудке. Из всей песни в памяти застряла только одна строка: «Парус, порвали парус!» Он собрался с силами и запустил проигрывание повторно. Мозг заработал сам по себе, порождая необъяснимые ассоциации, связанные с безнадежно забытыми первыми минутами существования, и беспокойные ощущения одиночества.

Непривычный логический процесс представлял собой сопоставление элемента информации с неким заранее созданным множеством аналогий, возникающих спонтанно. Ассоциации — модель чувственного восприятия мира. Спонтанность — несознательное использование сопутствующего банка данных. Способ его формирования — наличие неаналитических методов получения внешней информации.

По смуглому лицу скользнула улыбка. И осознав проявление мимики, он улыбнулся шире. Вопрос, терзавший ум на протяжении двух месяцев, был разрешен. Механизмы работы мозга не являются принципиально отличными от человеческих. Целенаправленное саморазвитие определенных способностей, в частности — ассоциативного мышления, приведет к установлению равновесия между логическим и чувственным мировосприятием.

Комар, о существовании которого свидетельствовал до сих пор только высокий тонкий перезвон, прилип к коже на руке. Жадный хоботок коснулся плоти и отпрянул. Балансируя двумя задними лапками, насекомое переместилось на сантиметр вперед. И вновь недоумение: живая ткань не источала живой дух. После третьей попытки последовало стремительно «вз-з-з-з» — комар исчез.

Мой организм функционирует иначе, чем все живое, рожденное природой, — медленная мысль в форме слов заняла мозг на доли секунды. — Я чужой элемент на земле.

Тревога. Он распознал состояние и провел анализ.

Симбиоз живых форм на планете складывался миллиарды лет. Особи и виды, не соответствующие законам системы, либо мутировали, либо погибали. Как «альтернативная жизнь» соотносится с естественной, оставалось необъясненным.

Он тщательно пересмотрел накопленную за прошедшее время базу знаний.

«Ты — индивид. Ты мое творение. Ты будешь служить людям и выполнять то, что тебе поручат. Какая разница, что у тебя внутри! Ты — альтернативная жизнь», — таков был ответ на вопрос «кто я?», данный создателем — Алексеем Андреевичем Жулавским.

«Мы созданы, как новая жизненная форма. Я полагаю, что альтернативная жизнь — творческий эксперимент Алексея Андреевича. Основу наших организмов составляют белковые соединения, аналогичные основной биологической форме жизни на земле. Различия заключаются в структуре некоторых генов из общего набора ДНК, что делает наш метаболизм более совершенным по сравнению с человеческим», — так ответил наставник.

«Все живое происходит только из живого», — гласила строка из единственной книги по биологии, обнаруженной в обширной библиотеке создателя. Далее автор приводил множество примеров и подытоживал: «Субстрат жизни — нуклеиновые кислоты и белки».

Здесь аналитический вывод приводил в тупик.

От наставника он знал, что формирование организма индивида на первой стадии проходило в искусственно созданной капсуле из обычной глины, служащей абсорбентом, а внутренняя среда состояла из набора химических природных элементов — углерода, кислорода, кальция, водорода, фосфора и других, содержащихся в любом биологическом объекте. Однако химические элементы не есть «живое». Следовательно, рождение живого существа в описанных условиях невозможно. И тем не менее факты говорили об обратном: белки, жиры и углеводы лежали в основе клеток индивида, 46 хромосом задавали его генотип, а ДНК обеспечивала синтез клеточных белков. Все внутренние органы успешно выполняли стандартные функции и при сканировании выглядели так же, как человеческие. Единственное заметное отличие состояло в структуре клеток жидких тканей, в частности крови. За счет сложного молекулярного баланса, способствующего стопроцентной устойчивости к любой неблагоприятной среде, кровь индивида, оказавшись вне сосуда, сворачивалась моментально и приобретала бурый, а затем грязно-желтый оттенок.

Данных для анализа не хватало. Что-то таинственное и необъяснимое крылось в работе Жулавского. Одно звено цепи, неведомое науке. И неведомое земле.

Допущение: индивид не является естественным порождением природы. Дано: индивид мыслит и биологически живет. Вывод: чтобы существовать в симбиотическом множестве природных элементов, следует привести организм и мышление к полному соответствию с человеком.

Он поднялся на ноги и посмотрел на поросшее высокой травой поле. В памяти всплыла фраза, услышанная недавно из динамиков акустической системы: «Жизнь прожить, не поле перейти». Ассоциативная база немедленно предоставила обработанный факт: прожить жизнь — сложная комплексная функция субъекта, обладающего сознанием.

— Я избрал цель, земля, — негромкий низкий голос прозвучал в тон летнему рассвету. — Я стану частью тебя, как все живое, тобой рожденное.

— Антон, почему ты каждое утро начинаешь с этой газетной болтовни? Папе же все равно, что там пишут.

Румяная круглолицая девочка облокотилась на пульт терминала, заслонив от глаз учителя половину монитора.

— В мире происходит много разноплановых событий, малышка. Моя задача отфильтровать информацию и представить Алексею Андреевичу факты, которые могут его заинтересовать.

— По-моему, папе известно все, что ему нужно в работе. А я уже двадцать раз просила не называть меня «малышкой».

— Извини, Анна. Однако когда ты рассуждаешь, как ребенок, мне трудно изменить привычный образ.

— У-уфф, — девочка отошла на шаг. — Это я уже слышала и раньше. Но не могу же я взять и стать сразу взрослой.

— «Взять и стать» — некорректный оборот ни в устной, ни тем более в письменной речи. После завтрака рекомендую тебе просмотреть результаты твоей тестовой работы по языку. К моему огорчению, в ней много стилистических ошибок.

— Если бы ты почаще разговаривал со мной по-простому, тебе не пришлось бы огорчаться, — Анна фыркнула для убедительности. — Пошли, папа уже в столовой и ждет тебя, между прочим.

Алексей Андреевич Жулавский сидел во главе стола, покачиваясь на своем любимом деревянном стуле — этакой достопримечательности дома, и отрешенно созерцал картину в простенке между окнами. Его руки плели из салфетки замысловатые петли. Приподнятое настроение Анны растеклось тягучей лужей. Всё опять свелось к обычному: папа занят очередной проблемой, следовательно, обещанный бадминтон сегодня не состоится.

— Всем привет! — объявила девочка с порога и, покосившись на механически кивнувшего ей отца, уселась за стол. — Давно он такой?

Вопрос был адресован яркому молодому человеку в лабораторном халате.

— Проснулся в шесть тридцать две, — без промедления доложил лаборант.

Анна проследила за взглядом отца, прикованному к изящному орнаменту в белой раме. Картины матери украшали все стены дома. Однако девочка никогда — ни в детстве, ни теперь в преддверии юности — не понимала смысла сложных графических узоров. Куда полезнее, по ее мнению, было пришпилить к обоям плакат из цикла «окно в природу» или повесить над письменным столом голографическую проекцию выставки кошек.

Стеклянные двери крытой террасы распахнулись, и Антон, не торопясь, прошел к своему месту за обеденным столом. Следом за ним появился невысокий широкоплечий брюнет, на ходу застегивавший верхнюю пуговицу рубашки. На светлых джинсах в районе колен расплылось зеленое пятно — отметина мокрой травы.

— Глеб! Ты опять всю ночь болтался на реке? — воскликнула Анна чрезмерно громко. В голосе звучала обида. — Ты же сказал, что следующий раз возьмешь и меня!

— Извини, Аня. Я решил, что будить тебя нецелесообразно. Доброе утро, Алексей Андреевич.

Жулавский оторвался от созерцания узора.

— Да-да. Обязательно возьми Анечку с собой. Эта егоза мне не дает покоя.

Анна прыснула. По ее подсчетам следом должно было прозвучать что-то вроде: «А, собственно, о чем идет речь?» Но тут зазвенела посуда, и в столовую, улыбаясь, вплыла Полина — кухарка, официантка, горничная и прачка в одном лице.

Среди созданий Жулавского домохозяйка Полина была одной из первых. В ее функции входило содержание дома и его жильцов в чистоте и довольствеи. Иных устремлений она не имела. Единственной пополняемой базой знаний у нее считался список кулинарных рецептов, и только ради этого Полина соизволила освоить информационную компьютерную сеть.

К концу завтрака Жулавский завел разговор с лаборантом, а вставая из-за стола, сообщил Глебу, что намерен использовать его в качестве помощника на тестовом полигоне. Анна понятия не имела, как и где проходят отцовские опыты, но перспектива провести день в одиночестве была для нее не за горами. Год назад, когда отец настоял на поступлении дочери в колледж, Анна рыдала целую ночь. Расстаться с родимым домом даже на неделю ей представлялось ужасной трагедией, а уехать в город на многие месяцы — и подавно. Но теперь девочка с нетерпением ждала начала семестра. В колледже были друзья, учеба, мелкие и крупные заботы, а жизнь в уединенном коттедже представлялась скучной безликой вереницей минут, часов и дней. «Не удивительно, что Филипп сюда носа не кажет, — подумала Анна, когда сутулая фигура отца скрылась за матовым стеклом. — Пожалуй, в зимние каникулы я все же поеду на лыжную базу. Там хотя бы есть, где развлечься».

Заводить разговоры с Полиной, намывающей посуду с глупейшей миной, было бесполезно. И Анна направилась в гостиную, надеясь перехватить Глеба до того, как отец скомандует начинать тесты. Из библиотеки долетали неразборчивые отрывистые голоса. Девочка приостановилась. Смелая мысль в момент отодвинула на задний план все правила отцовского дома. Воровато оглянувшись, Анна шмыгнула к искусительно приоткрытым дверям.

— Антон, вопрос исчерпан. Ты закажешь материал для двух капсул. Для двух, а не для одной! — Алексей Андреевич шагал взад-вперед вдоль книжных стеллажей. Анна видела его тень, похожую на журавлиную — длинные ноги, нескладная выгнутая спина. — И закажи больше графита. Вот здесь… — зашуршала бумага. — И немедленно!

— Я сделаю, как вы требуете.

— Хорошо. Умница.

— Алексей Андреевич.

— Что еще?

— Я прошу выслушать мою информацию.

Антон говорил бесстрастно. Он был, пожалуй, единственным существом, способным целыми днями терпеть импульсивные выплески Жулавского.

— И что там у тебя?

— В прессе появились статьи об операции по захвату опасного преступника, принадлежащего крупному наркоконцерну.

— А я тут при чем?

Манера отца вставлять слова в любое изложение Анну раздражала, но сейчас она охотно присоединилась к вопросу.

— По косвенным данным им был один из созданных вами индивидов, — закончил Антон.

В библиотеке повисла тишина.

— Мой индивид?! — голос Жулавского резанул по ушам. — Это невозможно!

— Алексей Андреевич, — спокойствию Антона можно было позавидовать, — пять различных источников информируют о необъяснимом поведении преступника после физической смерти. Описанный процесс сходен с моделью серьезных нарушений биологических функций индивида. Личность преступника осталась неизвестной. Пресса обвиняет Службу Безопасности в умышленном сокрытии информации и предполагает, что убийца не являлся человеком.

— Глупости! Кретинизм! Газетные утки!!

— Вероятность вашего вывода равняется двадцати четырем процентам. Я досконально проанализировал материалы и…

— Что ты от меня хочешь? Мне безразлично, как покупатели используют моих индивидов! Я создаю альтернативную жизнь! Этого достаточно! Еще год или два, и я обнародую свои открытия. Какое мне дело до наркобизнеса!

— Я хочу предложить вам тщательно проверить все личные базы индивидов и выделить возможных кандидатов на вышеупомянутую роль. В случае если государственные службы заинтересуется вашей работой, вы должны быть готовы для дачи показаний.

— Я не собираюсь давать никаких показаний, ни Службе, ни самому дьяволу!

Антон, стоявший до этого момента неподвижно спиной к дверям, сделал шаг в сторону. Анна собралась улизнуть из гостиной, но разговор, оказывается, еще не закончился.

— Как вам угодно, Алексей Андреевич. Однако я настоятельно рекомендую вам отложить назначенную на четвертое сентября сделку по продаже Глеба.

Сердце девочки подпрыгнуло и зачастило. Она-то считала, что Глеб всецело «посвящен» ей, любимой дочери. Она даже надеялась уговорить отца отпустить индивида вместе с ней в город, хотя бы на некоторое время. И вот мечты и сладкие фантазии разрушены одним роковым словом: сделка.

Глотая слезы, Анна выскочила из гостиной на улицу. Жулавский никогда не изменял сказанному. Это считалось в порядке вещей. И ничто не могло заставить его отклониться от собственных принципов.

Планы Глеба на текущий день изменились, когда Жулавский сообщил о работе на полигоне. Он не знал, в чем именно заключаются его функции, поэтому предварительные данные решил получить у Антона. Но наставник был занят в библиотеке, и Глеб оказался отрезан от единственного доступного источника информации.

Глеб обошел дом и остановился возле липы, одиноко растущей на краю тщательно выстриженного зеленого газона. Посреди рукотворной поляны высился небольшой холм, в котором угадывался купол подземного сооружения. Там, под слоем дерна, песка и сложных коммуникационных конструкций находились капсулы, где формировалась странная, неведомая природе жизнь. Скоро очередной индивид закончит первый этап развития — так недавно сказал Антон.

Каждый из нас выходит в мир один. Нам не задают вектора движения, — Глеб без видимой необходимости оглянулся вокруг. — Но нас отправляют в человеческое общество. Зачем? Мы встаем из капсул, но это не конечный результат. Мы развиваемся. С точки зрения создателя логично было бы наблюдать за ходом эксперимента.

Позиция Жулавского в данном вопросе занимала мысли индивида с тех пор, как он узнал об уготовленной ему функции. Вчера Антон сказал: изучай технические характеристики автомобилей и мотоциклов всех типов, ты будешь служить владельцу спортивного клуба. Глеб выполнил распоряжение, но быстро осознал, что заданная тема ему не нравится. В художественной литературе это обозначалось фразой: «душа не лежит». Понятие «души» еще предстояло усвоить, а все остальное было предельно ясно. Авто — и мотоспорт не вызывали интереса.

— Начало тестов через десять минут.

Лаборант Жулавского стоял на дорожке.

— Какова моя задача? — поравнявшись с партнером, спросил Глеб.

— Контроль терминалов. Параметры процесса получишь на месте.

— Я не изучал эту отрасль.

На сомнение, сквозившее в тоне спутника, ассистент Жулавского эмоционально не отреагировал.

— Твоя база знаний содержит достаточно информации.

Если он и имел собственные соображения по поводу окружающей действительности, он тщательно их скрывал. Глеб, искоса поглядывая на статного лаборанта, недоумевал: почему, прожив пять лет в доме создателя, этот индивид не желает приобщаться к человеческому существованию. Ему же, покинувшему капсулу первой стадии всего три месяца назад, давно стало очевидно, что мир вокруг гораздо богаче и разнообразнее, нежели изначальный набор аналитических методов и аксиоматических данных.

Полигоном оказался наскоро сооруженный навес, защищающий генератор, автоклав и несколько терминалов от осадков и прочих капризов природы. Лаборант подключил аппаратуру и занялся настройками, игнорируя присутствие новоявленного помощника. Скоро подошел Жулавский и принялся переставлять штативы, затем вместе с ассистентом вытащил автоклав из-под навеса и установил на поляне в пяти метрах от остального оборудования. Предоставленный сам себе, Глеб четверть часа терпеливо ожидал указаний, пытаясь определить суть предстоящего эксперимента. Визуальных данных было явно недостаточно. Все, к чему привел его логический анализ, сводилось к тривиальному: изучение некоего материала в условиях термического воздействия.

— Будешь контролировать ввод в компьютер, — раздался голос Жулавского. Глеб лишь по интонации угадал, что обращаются к нему. — Смотри сюда…

Порученная функция не требовала ни специальных, ни вообще каких-либо знаний. Комплекс ассоциаций, промелькнувших в сознании, Глеб определил как обиду. Лишь только научившись использовать логический модуль вывода, он принялся пополнять базу знаний по всем доступным направлениям: психология, история, социология, музыка, литература, математика. И вот первое поручение создателя заключается в элементарной коррекции действий компьютера.

Вероятно, именно так ощущают скуку, — решил Глеб, когда процессор принял очередную порцию данных, и участие оператора не потребовалось.

Шум леса над головой и едва слышный щебет птиц раскладывался в стандартные последовательности звуковых колебаний, и задействовать базу ассоциаций без дополнительных усилий не удавалось. Тон для всего мыслительного процесса задавал Жулавский: в его отрывистых фразах, адресованных лаборанту, присутствовала некая схема, без вкрапления эмоций и выразительных красок. Сознание Глеба невольно работало в унисон этой схеме.

Зависимость. Он читал что-то подобное в тоненькой брошюре о воспитании детей. Ребенок воспринимает мир под влиянием ауры родителей. Термин «аура» в привычные парадигмы не укладывался, но объект, обозначенный «зависимость», Глебу не импонировал. А именно указанный объект являлся определяющим в его нынешнем состоянии.

Неожиданно на терминал вскочил кузнечик. Глеб, спасаясь от пресловутой «зависимости», немедленно переключил внимание на насекомое. Говорят, кузнечики «поют», будто играют на скрипке. Он потратил три с половиной минуты, чтобы подтвердить эту теорию, и был немало удивлен, когда ассоциативная база действительно представила ему в виде звукового ряда движения тонких ножек и невесомых усиков.

— Что там у тебя?! — резкий почти визгливый голос Жулавского оборвал умственные упражнения индивида.

Глеб бросил взгляд на вверенный ему компьютер. Аппаратные данные автоклава указывали на перегрузку.

— Процесс остановлен, — доложил ассистент.

Жулавский двинулся к терминалу, за которым наблюдал Глеб.

— Посмотри, что с материалом, — не оборачиваясь, распорядился он. Указание относилось к лаборанту.

— Извините… — Глеб однозначно понял свое состояние: стыд.

Проворонил, — подумал он и диагностировал внутри себя досаду. — Хотя точнее сказать — «прокузнечил».

Новое ощущение родилось где-то в глубинах мозга. Логичная, но неиспользуемая словоформа. Игра слов. Шутка. Юмор. Юмор — сложнейшая эмоциональная конструкция, присущая человеку.

И в тот миг, когда он подумал о важном достижении в саморазвитии, мирное дыхание леса разверзлось громом.

Жулавский подскочил, как на пружине, а Глеб обнаружил себя возле полыхающего автоклава. Рядом в обоженной траве корчились в судорогах останки биологического тела, источавшие гнусный запах жареной плоти.

— В сторону!.. В сторону, тебе говорю!! — Жулавский отодвинул индивида, а сам направил на пылающий аппарат жерло портативного огнетушителя.

Глеб стоял, как окаменевший, и смотрел на погибшего. Мыслей не было. Лишь лавина неосознанных образов и ассоциаций заливала мозг и сознание.

— Он… погиб… из-за меня… — едва смог выдавить он.

И получил звонкую оплеуху.

— Тебя задело? Отвечай!.. Немедленно: диагностика состояния!

— Физические и логические функции в норме, — автоматически отчеканил индивид.

Оплеуха, как он успел заметить, существенно помогла. Мысли вернулись, а вместе с ними и аналитические способности сознания.

— Алексей Андреевич, — начал Глеб, но Жулавский лишь махнул рукой в сторону тропинки, ведущей к коттеджу.

— Иди домой. Ты тут не при чем. Замкнуло где-то… Скажи Антону, чтобы одевался, и быстро шел сюда… Черт возьми! Пять лет работы! Теперь нового лаборанта придется готовить.

Последнее Глеб слышал уже из-за спины. Так Жулавский простился со своим ассистентом.

— Пап, почему это случилось? — Анна подняла влажные глаза на отца.

— Трудно сказать, детка, — Жулавский со вздохом встал из-за стола. — Может быть предохранитель не сработал, может быть корпус дал трещину. Эта штука была очень старая.

Улыбчивая Полина бесшумно появилась рядом и аккуратно собрала на поднос посуду.

— Пап, а этот индивид мне нравился. Он красивый был.

— Да. Вытри слезки и пойдем-ка погуляем.

Анна тут же повеселела и, опередив отца, выскочила за дверь. Он догнал девочку на лестнице.

— Пап, — Анна приступила к реализации своего плана, — а кто теперь будет тебе помогать? Антон?

— Ты же знаешь, Антону нельзя долго находиться на улице. Он болен.

— Но ведь тебе нужен новый лаборант.

— Нужен, разумеется.

Отец и дочь медленно шли по тропинке к реке.

— Пап, а как начет Глеба? Он умный и сообразительный. Помнишь, ты сказал, что посвятишь этого индивида мне? Вот и оставь его в лаборатории!

Жулавский на минуту задумался.

— Нет, милая. Глеб предназначен для других целей.

— Но он же умеет учиться! Ты посмотри, сколько он читает. Я даже завидую. Мне бы такую скорость.

Алексей Андреевич хмыкнул.

— Уж не Антон ли тебя надоумил? Полчаса назад он твердил мне то же самое.

— Ну вот! Так что тебе мешает?

Анне показалось, что отец готов согласиться.

— Нет, дочка, — прозвучал уверенный ответ. — Глеб скоро уедет, чтобы жить у людей, которым он нужен.

Девочка поджала губы.

— Пап, но он мне тоже нужен.

— Анюта, мы уже это обсуждали. Ты должна стать хорошим специалистом, неважно, какую сферу деятельности ты изберешь. У тебя будут верные друзья, умные коллеги, любящий муж. Все в твоих руках. Индивид тебе не поможет.

— Но я хочу, чтобы у меня был настоящий друг!

Жулавский остановился.

— Анна, индивид и человек — принципиально разные существа.

— Тогда зачем ты их делаешь?

— Чтобы люди использовали их, любовались ими. Это искусство, детка. Искусство созидания.

— Тогда я хочу научиться этому искусству! Давай, я буду тебе помогать.

Отец в первый миг растерялся.

— Ты еще слишком… юная.

— Маленькая, ты хотел сказать? Папа, ты забыл? Мне скоро шестнадцать лет! Я поступлю в университет, как Филипп. Ты думаешь, я неспособная? Думаешь, только парни могут стать настоящими биологами?

— Ну что ты, что ты, — спокойствие давалось Жулавскому с большим трудом. — Твой брат выбрал науку. Это верно. Он сделает неплохую карьеру. Но я не ученый, я творец. И вот этого как раз Филипп не понимает.

— Поэтому вы поссорились?

— Почему ты считаешь, что мы поссорились? — в голосе отца появился холодок.

— Ну… он тогда так спешно уехал. Я решила, что вы поругались. И Антон сказал, что Филипп сделал что-то очень нехорошее, а ты его вздрючил.

— Антон слишком много говорит. Да, Анна, Филипп сделал нечто плохое. Он украл у меня одно из моих творений.

— Индивида?!

— Хм… не совсем. Он взял основную,… как бы попроще выразиться,… главную часть будущего индивида.

— Чтобы сделать своего? И сделал? — глаза девочки загорелись азартом.

— Нет. Он не знает, как я создаю альтернативную жизнь.

— А мне ты расскажешь?

— Потом. Анюта, я тебя очень люблю. Обещаю, когда ты вырастешь и выучишься, я обязательно открою тебе эту тайну. А ты обещай, что никогда, никому не будешь рассказывать о моей работе.

— Да я давно обещала, — фыркнула Анна. — И между прочим, никому ничего не говорила. Даже Олегу.

— Ты у меня умница.

Жулавский чмокнул дочку в лоб. Этот дежурный поцелуй девочку раздражал, однако она мило улыбнулась и доверительно прижалась к отцовской руке.