"Последний гетман" - читать интересную книгу автора (Савеличев Аркадий)

V

Кирилл догадывался, что у брата с Государыней все было обговорено о его дальнейшей судьбе. Он уже кое-чему научился, об Англицких островах и о Монсе не спрашивал. Знай раскланивался со всей изящностью, потрясая новехоньким светлым париком. Кто б узнал недавнего пастушонка! Старший брат был доволен, подзатыльниками уже не угощал. Елизавета смеялась:

– Гляди-ка, истый царедворец!

Что-то даже вроде ревности у Алексея появилось. Попивая венгерское, шутил:

– Чего доброго, вместо меня в фавор пойдет! Кирилл снова был допущен ко двору, Елизавета пристально на него посматривала, что-то соображая.

– Надо ему к Фридриху прокатиться, – наконец высказала свое соображение.

– Диплома-ат… хоть куда! – поехидничал старший брат.

– Полюбезнее, полюбезнее, – осадила Елизавета. – А ну как дальше тебя пойдет? Если ученье будет впрок. Разговор такой не впервые происходил. Вроде бы ясный для всех, а вроде и недоговоренный. Елизавета трудно свои мысли в единую косицу собирала, но раз уж собрала – круто царской гребенкой зашпилила:

– Отправляй. Неча ему тут паркеты отирать.

Речь шла о заграничных университетах. Догадывался Кирилл, что и покруче у брата с Государыней было завязано, да что-то не могли поделить – то ли расставанье, то ли будущую встречу. Брат Кирилла кивком за двери выслал, а на другой день с утра Ададурова призвал. Делая все обстоятельно и продуманно. Одно сказал:

– Мы с Государыней порешили: по письменной инструкции тебе за границей жить. Пользы для.

Был март 1743 года. Личный надзор поручался Григорию Теплову, который уже бывал в тамошних университетах. Мало того, в соседнем кабинете Ададуров, ставший секретарем у камергера Разумовского, писал и письменную инструкцию – «дабы учением наградить пренебреженное ныне время». Имелось в виду, чтоб не было никакой поблажки Кириллу. Ну, чтоб и куратор дело свое знал. О трех пунктах была инструкция:

«I) Во-первых, крайнее попечение иметь о истинном и совершенном страхе Божием, во всем поступать благочинно и благопристойно и веру православную греческого исповедания, в которой выродились и воспитаны, непоколебимо и нерушимо содержать, удерживая себя от всех предерзостей праздности, невоздержания и прочих, честному и добронравному человеку неприличных поступков и пристрастий.

II) В рассуждение же ваших молодых лет, так же и для других важных обстоятельств, изобрел я за потребность до вас до данного впредь от меня определения поручить в смотрение и предводительство Академии наук адъюнкту Григорию Теплову. Чего ради через сие наикратчайше вас увещевать; к нему, как определенному над вами смотрителю, с надлежащим почтением во всем быть послушну…

III) А понеже главное и единое токмо намерение

при сем вашем отправлении в чужестранные государства состоит в том, чтобы вы себя к вящей службе Ея Императорского Величества, по состоянию вашему, способным учились и фамилии бы вашей собою и своими поступками принесли честь и порадование…

Алексей Разумовский».

Фамилия фамилией, но учреждалось строжайшее инкогнито, чтобы ж тени не бросить на русскую императрицу: в Европе-то шла война. А Разумовские уже, через послов и разных царедворцев, были хорошо известны. Слава богу, в лицо их мало кто знал. Кирилл Григорьевич отправлялся в Германию и Францию под именем Ивана Ивановича Обидовского. На сей счет куратору Теплову, помимо всего, была дана особая инструкция, содержания которой не знал и сам Кирилл.

В исходе марта, по последнему санному пути, Обидовский отбыл в Европу, чтобы воочию порассуждать об Англицких островах…