Глава 8 РОДСТВЕННИКИ

Море наступало с ленцой и небрежением, как идет в атаку иной дворянин — расстегнув на груди рубаху и зажав в зубах травинку. Волны набегали на берег и откатывались назад, слизывая песок — расслабленно, словно в истоме. Не очень ш-ш-ш и хотелось, говорили они. В другой ш-ш-ш раз. Море в свете зари казалось черным и густым, как сантагское вино.

У самой кромки прибоя, на возвышенности, торчало сухое дерево, похожее на рыболовный крючок.

«Или не дерево?»

Лота не знала. Она оторвала взгляд от окна, провела рукой по проему. На пальцах осталась кирпичная пыль. Не красная. Скорее — цвета старой охры. В остальном ладонь была совершенно чистой. Никакая грязь в проеме не задерживалась. Еще одна загадка Рассветного окна…

Не считая, конечно, вида на неизвестный берег неведомой страны.

Лота достала платок и вытерла пальцы. В левом плече серебристо дрожало, словно задели натянутую струну. Там, куда пришелся удар Жана.

«Не хочу об этом думать».

Прошло два дня. Рана еще слишком свежая. Конечно, на Малиганах заживает как на собаках, но все равно. Регенерация — это очень индивидуально. Как и ночное зрение. Некоторые из семьи умудрялись отращивать утраченные руки и ноги, кто-то восстановил выжженные палачом глаза. Джорджи, прозванный Малышом, в возрасте двенадцати лет потерял половину головы. Свалился в расщелину, бродя по заброшенному ярусу Логова. Когда его нашли, он был жив и здоров.

На удивление. Хотя лучше бы умер.

С тех самых пор — дурачок Малиган. В сочетании с Талантом — совершенно неуправляемое создание. Рядом с Джорджи любой металл превращался в живое существо. Канделябр мог укусить, меч выползти из ножен и скрыться под столом. Как вели себя пистолеты или монеты, лучше было не вспоминать.

Для семьи это был удар. Джорджи считался надеждой клана.

В отличие, скажем, от Ришье.

«Или от тебя самой?»

Лота вновь посмотрела в окно. Вишневые волны накатывались на берег; одиноко торчало дерево, похожее на крючок.

Случай с Жаном что-то изменил в ней. Так пробивается бурный поток через плотину и течет дальше — уже широко и свободно. Лота чувствовала, что в любой момент может превратиться — и сделает это мягко, на все четыре лапы. То, что раньше требовало невероятного напряжения душевных сил (разозлите меня кто-нибудь, пожалуйста!), стало вдруг не сложнее утреннего одевания. Достаточно просто захотеть.

«Ну, хоть на этом спасибо Красавчику».

Каждый из детей Древней крови обладает Талантом. Лота не исключение.

«А как же Ришье?»

Не знаю.

И никто не знает. Разве что… Маран Древоточец? Повитуха хаоса, как называют дядю в клане, упорно молчит по поводу Ришье Малигана…

Лота смотрела в окно. За спиной была темнота Логова, гулкое эхо портальной Стрелки, а за окном — рассвет.

Когда-то Ришье часами простаивал здесь.

Рассвет на морском берегу в неведомой стране. Рассвет, словно нарисованный на дощечке вишневого дерева и покрытый лаком… Не очень ш-ш-ш и хотелось, говорили волны. В другой ш-ш-ш раз. Сухое дерево у кромки прибоя…

«Никто ведь так и не решился шагнуть в этот портал?» — подумала Лота.

«По крайней мере, никто не вернулся оттуда, чтобы рассказать».

— Как же ты себя ненавидишь, — сказала Лота.

— Я? — Красавчик удивился. Свет фонаря падал ему на лицо. — О нет, миледи… Ошибаетесь. Я вполне научился себя терпеть.

Выглядел вампир неважно. Вместо обычной бледности — болезненная желтизна. Правая рука забинтована до локтя и подвешена на перевязи. На белых бинтах — темные пятна. Раны от серебра так просто не затягиваются.

Лота помолчала. Огляделась — вокруг тьма. Опять тьма. Жизнь в Логове кого угодно приучит к пещерному существованию.

«Только не меня, будь, хаос, милостив. Боже, как я устала».

Она перевела взгляд на Красавчика. Даже смотреть на него было больно.

— Зачем ты это сделал? Красавчик поднял брови.

— Что именно, миледи?

— Я говорю про Жана.

— Ах да, конечно, — сказал он с горькой издевкой, — убийство разрешенного вампира считается преступлением. Я совсем забыл.

Лота вскипела.

— Не делай вид, что не понимаешь!

— Я понимаю, миледи.

Они не виделись четыре дня. За это время Лота успела десять раз вспомнить и хорошее, и плохое. «Выкинь его из головы, девочка!» Но я должна разобраться… «Должна?»

— Тогда почему?

Красавчик пожал плечами. Камень-Сердце! Как можно быть одновременно таким притягательным и таким отталкивающим?

— Вам надо быть осторожнее, — сказал вампир медленно. Он сделал шаг и посмотрел Лоте в глаза — в упор, близко-близко. Зрачки его мерцали…

Это было странно. И завораживающе.

— Что… что ты имеешь в виду?

Внезапно взгляд Красавчика изменился. Стал холодным и пустым, как у голема.

— Что случи…

— У меня хороший слух, миледи, — перебил ее вампир. Лота растерялась. Словно открыла дверь в теплый летний день, а оттуда хлестнул ледяной ветер с дождем. — Сейчас я слышу, что ваше сердце бьется чаще, грудь вздымается и кровь шумит в висках. Возможно, я груб и бестактен… но миледи чувствует желание?

У Лоты от возмущения задрожало внутри. Даже в раненом плече отдалось. Так бы и треснула этому… глупому, насмешливому… идиотскому идиоту! «Миледи чувствует желание?» Да уж конечно. Миледи чувствует бешенство!

— Ты — проклятый гнилушка!

На мгновение Красавчик замер. Потом поклонился:

— Такая прямота делает вам честь. Высказывание вполне в духе лорда Элжерона.

«Ах ты!»

— Вернее, лорда Марана, — сказали за спиной Лоты. — Половинчик, ты совсем вскружил голову моей племяннице! Лота, милая, не правда ли, Половинчик на редкость обаятелен? Даже я заслушался.

Голос был знакомый.

— Маран?

— Можешь звать меня дядей, девочка. Не люблю я эти церемонии.

Древоточец шагнул из темноты — огромный, как башня; ухмыльнулся. Получается, Маран хаос знает сколько времени стоял рядом, а она не замечала! С ее паршивым ночным зрением — неудивительно. Но — Красавчик?… Предатель! Лота повернулась к дворецкому:

— Ты знал?

— Конечно. Я же вампир.

Древоточец расхохотался:

— Не правда ли, редкостный мерзавец? Мне повезло, что я нашел его первым. Такой талант не должен пропадать в безвестности…

Элжерон занял место во главе стола, рядом встал Корт, сложив руки на груди. Лорд Молния, как его называют в Уре, небольшого роста и не слишком умен, но зато выполнит любой приказ дяди и умрет, если потребуется. Смешной Малиган. Можно подумать, Талант Корта — верность. Уж на что бесполезная вещь. Скорость гораздо лучше. Даже из такого, казалось бы, невыгодного положения Молния достанет пистолеты раньше, чем Лота успеет моргнуть. Раньше, чем кто-либо в зале шевельнется. Раньше, чем…

Не самый бесполезный Талант.

Корт убил Свена Куотеррана, Мартина по прозвищу Два Отца, и Бренна Слотера. Каждый из них стоил десяти.

Неплохо для Малигана, родившегося уже после завершения Войны кланов.

Лота поприветствовала его улыбкой. Корт кивнул. Скосил глаза на Элжерона и снова посмотрел на нее. Подмигнул. Выше нос, поняла Лота.

Элжерон молча отодвинул карту. Был дядя в простом синем камзоле без отделки. Правый рукав темнее, чем левый. Лота отвела взгляд. Дядя не любил, когда на его изуродованную конечность обращали внимание.

— Лота, — сказал Мокрая Рука.

— Дядя?

— Пожалуйста, называй меня Элжерон.

В воздухе явственно чувствовался запах моря. Не очень хороший признак. Когда дядя собирался воспользоваться своими ментальными способностями, он не надевал впитывающую повязку. Она ему мешала.

Каждый из детей Древней крови обладает Талантом. Маран — повелитель марионеток. Любых, хоть сколько-нибудь напоминающих человека… Еще Маран может управлять големом, независимо от того, кто его хозяин. И даже не одним, а несколькими сразу. После «ухода» Марана из «куклы» там остаются следы — червоточины, словно поработали термиты. Поэтому Древоточец. По слухам, человеком Маран тоже может повелевать. Правда, Лота считала это всего лишь болтовней. Удел Древоточца — неживое, неодушевленное. Безмысленное.

Элжерон — другое дело. Талант Мокрой Руки опасен для тех, кто обладает разумом.

— Хорошо, дя… Элжерон.

Маран за ее спиной шумно прочистил горло.

Лота оглянулась. Гигант прислонился к стене, сложив руки на груди. На девушку он демонстративно не смотрел. Лицо Марана, в оспинах, с мощной челюстью, казалось свирепым, но спокойным. Такой задумчивый людоед.

— Маран, — позвал Мокрая Рука. — Иди и сядь. Мне надоело, что ты торчишь, как столб. У нас, между прочим, серьезный разговор.

Древоточец хмыкнул, но с места не сдвинулся.

— Я не шучу, Маран.

— Ладно. — Древоточец оторвался от стены и прошествовал мимо Лоты. Ее обдало запахом теплого дерева, горячей были и чего-то неуловимого, свойственного только Марану. Какие-то пряности?

Помнится, в детстве Лота обожала Древоточца — как, впрочем, почти все дети клана. Смеялась над грубоватыми шутками, играла в игры и любила слушать рассказы — а знал Маран много. И еще больше, как считала Лота теперь, выдумывал на ходу…

Все изменилось, кажется… да, после того, как она обрела Талант.

Стала взрослой.

— Может, тогда и девочке предложишь сесть? — сказал Маран насмешливо. Стул под ним немилосердно заскрипел. — Раз уж ты сегодня такой гостеприимный…

Некоторое время Элжерон молча смотрел на Лоту, словно забыл, кто это такая.

— Конечно, — произнес он наконец. — Садись, Лота. Извини меня. — Сожаления в его голосе не было ни на йоту. — Спасибо, — поблагодарила Лота.

— Ты слышала что-нибудь о Ришье?

Лота некоторое время собиралась с мыслями. С чего вдруг Мокрая Рука вспомнил о блудном племяннике? От Ришье уже четыре года — никаких вестей.

— Нет, — сказала она осторожно.

Мокрая Рука кивнул:

— Я примерно так себе и представлял. — Элжерон прикрыл глаза здоровой ладонью, выдержал паузу. — Ришье тебе доверяет?

«Хороший вопрос».

— Ришье — Малиган.

Маран расхохотался:

— Хороший ответ, девочка! Что, Мокрая Рука, утерли тебе нос?

Не похоже, чтобы на Элжерона слова Древоточца произвели впечатление. Старший Малиган терпеливо ждал. Глаза у него по-прежнему были закрыты.

— Вряд ли Ришье мне доверяет, — сказала Лота. — Если он вообще доверяет хоть кому-нибудь из клана. После того, как с ним обошлись…

— Понятно. — Элжерон убрал ладонь, посмотрел на девушку. — Что ж… Пришло время все исправить.

«Что?!»

Лота постаралась незаметно выдохнуть. Проклятое сердце вдруг стало громким, как барабан.

Элжерон говорил совершенно обыденно, словно и не было всего, что случилось четыре года назад. Не было истории с Джайраксом Слотером, после которой Гэвин превратился в Сушеного Гэвина. Не было трусливого молчания Малиганов. Не было Ришье, который требовал справедливости. Требовал суда Древней крови над Джайраксом…

Не было скандала, когда Ришье, мальчишка, орал на Элжерона при всем клане.

Не было изгнания.

— …твой брат возвращается и получает защиту семьи. Со Слотерами я договорюсь.

«Внимание!»

— Не понимаю, — сказала Лота, — При чем тут Слотеры? Это дело нашей семьи… — Она замолчала, увидев лицо Элжерона. — Я что-то пропустила?

Маран и Мокрая Рука обменялись взглядами.

— Ришье убил Бренна Слотера, — сказал Маран. «А!»

Лота постаралась скрыть потрясение.

— Разве это сделал не лорд Молния?

— Корт?

— Нет, сэр. — Корт улыбнулся. — Не помню, чтобы я такое делал.

— Я так и думал, — сказал Элжерон. Старший Малиган усмехнулся — зрелище настолько непривычное, что Лота едва не открыла рот. — А ты думала: я тиран и сволочь? Не отвечай, я знаю… Правильно думаешь, между прочим. Я действительно тиран и сволочь, а Ришье за свою выходку заслужил… Впрочем, неважно. Изгнание — он еще легко отделался, можешь мне поверить. Потому что я, Маран и Корт его прикрыли.

— Но… раз Слотеры не знают…Не было изгнания. Не было смерти Бренна Слотера.

Элжерон тяжело вздохнул. Что-то вроде: как с вами трудно.

— Скажем так: сейчас это не совсем тайна. Или, вернее, для Слотеров это уже совсем не тайна, Лота.

— Мы его сдали, — сказал Древоточец.

— Хватит говорить глупости, Маран! — Элжерон поморщился. Посмотрел на Лоту. — Твоему брату угрожает кровная месть самого влиятельного из кланов. Понимаешь?

— Понимаю.

— Чтобы наш клан встал на защиту Ришье, мне придется пойти на некоторые уступки. — Мокрая Рука говорил тихо, словно волна накатывалась на песок. — А Слотеры — еще те хищники. Мы многим рискуем, понимаешь?

Пауза.

— Нам с братом придется заплатить, — произнесла Лота медленно, начиная понимать. Да уж, бескорыстие здесь не в чести. — Ришье придется что-то сделать. А я должна его убедить. Верно? Для этого я вам понадобилась. Вы ничего не делаете просто так.

— Конечно нет. — Маран смотрел понимающе. — Ты ведь и не думала, девочка, что это будет даром? Ты гораздо умнее.

Лота оглядела старших Малиганов. Огромный, шумный Маран и среднего роста, плотный, седоватый Элжерон. Глава клана и его шут. Разные и в то же время чем-то очень похожие…

— Думаете, он согласится? — сказала Лота.

— Конечно. — Маран усмехнулся. — Тебе, правда, придется постараться. Наш дорогой Ришье упрям, почти… почти как ты.

Лота отмахнулась. Не до шуток.

— Он нуждается в защите клана. Я это понимаю. Ты это понимаешь. — Элжерон помолчал. — И Ришье понимает, я уверен. Твой брат, конечно, глупец — в определенном смысле… Но в уме ему не откажешь.

Что нужно сделать?

Элжерон покачал головой:

— Об этом позже. Впрочем… вы должны кое-что для меня найти. Некий ценный приз.

— Мы? То есть я и Ришье?

— Не только. Я не собираюсь делать из вас самоубийц. Еще Кларисса…

Лота фыркнула.

— Ну да, а что делать? — спокойно произнес Элжерон. — Не всем же быть такими умными, как ты. Скажи спасибо, что я с вами Джорджа не отправляю… Так: Кларисса, Фер.

Лота не верила ушам.

Считается, что Фер — сын Марана. «Сомневаюсь, — подумала Лота, — что отпрыск дает много поводов для отцовской гордости».

— Почему Фер?

— Лорд Ослиная Задница не вылазит из своих подземелий, — насмешливо пояснил Древоточец. — Выводит редкую породу блох, которым по вкусу Древняя кровь. Представляешь, моя прелесть, какие это должны быть монстры?

«Пожирают друг друга и женятся на сестрах, — подумала Лота. — Все мы такие».

— Помолчи, Маран, — сказал Элжерон. — Фера мало кто знает в лицо. Он — ученый. Книжник. Кладезь ценнейших знаний. И он совершенно незаменим в том деле, которое вам предстоит… Ты что-то хочешь сказать, Лота?

«Да, хаос!»

В другое время она бы сдержалась. Но не сегодня. Что ни говори, а семейное логово Малиганов дурно влияет на характер.

— Интересно получается, — заметила Лота язвительно. — Фер — зануда, который лет двадцать не выходил из Логова. Что он вообще может знать о внешнем мире? Кларисса — откровенная дура. Я — только-только освоила оборотничество. Ришье — ну, вы сами знаете, как у него с Талантом. — И с такой компанией начинать поиски? Да нас какой-нибудь Герд Слотер в бараний рог свернет — и будет прав!

— Рад, что у тебя нет иллюзий, — сказал Элжерон. — Потому что тебе придется возглавить эту компанию.

Лота почувствовала головокружение.

— Мне?

— Тебе, тебе.

— Но… как же Ришье?

— Ришье — безответственный, упрямый и самоуверенный авантюрист!

Даже Маран промолчал.

— Я очень надеюсь, Лота, что твой брат изменился. — Элжерон смотрел в упор. Глаза зеленоватые, прозрачные, как морская вода. — Но, к сожалению, люди редко меняются к

лучшему. А Выродки…

Лота вздрогнула. — …Выродки, — продолжал дядя, словно не замечая ее реакции, — не меняются никогда. Они только оттачивают до блеска собственные пороки. Делают их преувеличенными. Иногда это доходит до смешного. Чаще же — до страшного.

Зрачки Элжерона — словно наколоты булавкой. — У нас, видишь ли, намного больше времени, чтобы стать монстрами.

Глаза Элжерона сделались глубокими, как провалы. И тут пришла волна.

На языке вдруг стало горько и солоно, в нос ударил запах моря. Лота почувствовала, как ее хватает и тащит куда-то невероятная сила. Зеленое.

Зеленое.

ЗЕЛЕНОЕ.

Талант Мокрой Руки опасен для тех, кто обладает разумом.

…купол с росписью. Полустертые черные фигуры…

…молодой человек с орлиным носом, в доспехах и с мечом — Элжерон. Его противник — человек-тигр… Пирог, блюдо изначально сладкое, зачем-то пересолили. -.стоит на задних лапах, морда запрокинута…

…через его голову проходит стилизованное изображение морской волны.

Ужин был изумительно плох. Лота попыталась проглотить несколько кусочков…

Так мастер обозначил Талант Мокрой Руки.

Мне сказами, для вас нужно готовить по особому рецепту…

ЗЕЛЕНОЕ.

Лота очнулась. На языке был вкус пересоленного пирога Элис Харди.

Лоте стало смешно.

«Маран, сукин ты сын. Ты знал!»

Элжерон выглядел озадаченным, Корт обеспокоенным (спасибо, Корт!), Маран…

Древоточец напоминал кота, сожравшего сметану.

— Ну что, Мокрая Рука, доволен? — спросил он со смешком. — Девочка-то наша не так проста.

«Морская соль. Как легко, — поняла Лота. — Теперь я знаю секрет Элжерона. Попробуй прочитай мои мысли, дядя. Покопайся в памяти. Заставь меня подчиниться. Не можешь?»

Мокрая Рука помедлил. В глазах было сомнение. — Что ж, пора решать, — сказал он наконец. — Корт? Лорд Молния улыбнулся. — Согласен.

— Древоточец? — Она подходит. — Маран чуть ли не спал на ходу. Элжерон посмотрел на Лоту.

— Хорошо. Теперь ты старшая в этом деле. Свяжись с Ришье… в общем, сама знаешь. Вы начинаете поиски. Как и откуда — это вы определите с Фером. Он же расскажет, что именно искать. Так. С этим решили. Для силовой поддержки с вами пойдет Корт…

Лота вскинула брови.

Дядя отпускает свою Молнию? Серьезное дело предстоит.

— Конечно, он подчиняется тебе, — пояснил Маран, заметив ее колебания. — Ты старшая, Лота. Можешь приказать Молнии выпить море. Или сплясать. Или убить кого-нибудь. Это у него лучше всего выходит.

— За меня не беспокойся, — сказал Корт. Подмигнул. Лоте вдруг стало легко и просто.

— Еще с вами будет Половинчик. «Что-о?»

— Ну уж нет! Ни за что и никогда!

Элжерон поднял руку. Искалеченную. С потемневшего рукава капала вода. Черная перчатка была надета на маленькую, как у ребенка, кисть. Лота замолчала.

— Половинчик, — сказал дядя (капля сорвалась и разбилась о лужицу на столе: бульк), — пойдет с тобой, Лота. И ваши отношения меня не волнуют. Половинчику дали задание — он его выполнил. Могла бы сказать ему спасибо, кстати… Ты сейчас намного лучше владеешь Талантом, правильно, Лота?

Правильно.

Талант Мокрой Руки опасен для тех, кто обладает разумом.

Попробуй заставь меня подчиниться!

Элжерон прекрасно справляется и без помощи Таланта.

— Спасибо, — сказала Лота, когда они вышли в коридор. Маран хмыкнул. Посмотрел на девушку сверху вниз, почесал нос.

— Пожалуйста, — сказал он. — Если что — я рядом. Древоточец возвышался над ней, как башня. Пахло от него необыкновенно приятно. Деревом, кожей… и корицей. Конечно, корицей.

— Маран, — позвала его Лота.

— Да, девочка.

— Насчет Красавчика…

— Хочешь спросить, откуда он такой взялся? — сказал Маран. Посмотрел на Лоту. — Я не знаю.

Откровенность дяди обезоруживала. Лота прикусила губу. «Даже не поторговался, надо же, а?»

— Половинчик служит Элжерону — не мне. Запомни это, девочка… И будь очень, очень осторожной.

— Но ты же его нашел? Маран вздохнул. Мол, извини.

— Но что-то ты знаешь? Это очень важно. — Лота улыбнулась, — Ну, пожалуйста.

— Ладно. — Он снова вздохнул. — Поделюсь догадками, Красавчик был разрублен пополам. Такое вполне можно проделать тяжелым палашом или пехотным двуручником. Но Красавчик не умер. Почему? Не знаю, Лота. Какое-нибудь особое заклинание «последнего удара» или обычный, очень мощный «берсерк»? Впрочем, это уже мелочи…

Важно другое — Красавчика попытались спасти. Любой ценой. Видимо, он был кому-то очень нужен… или очень дорог. Обычная магия помочь не могла, обращаться к помощи церквей… этот путь не для всех. И тогда этот «кто-то» нашел вампира без скрижалей. Красавчик умер, но остался жить.

Я не слишком сентиментален, Лота. Но надеюсь, это — изощренная месть.

Я даже боюсь думать, что это сделано из лучших побуждений.

У дверей комнаты ждал Красавчик. При виде Лоты он склонил голову, выпрямился.

Лота подошла и с размаху закатила вампиру пощечину. Звук был сухой и резкий — как выстрел.

— Что пообещал тебе Элжерон? — спросила Лота напрямик.

— Память, — ответил Яким. Вампир не выглядел удивленным. В глазах мерцали странные огоньки. — Он вернет мне воспоминания о том, что было до второго рождения. Лица, которые я вижу во снах, обретут имена. Запахи получат названия. Цвета обретут смысл. Как думаешь, хорошая цена за девяносто девять лет службы?

— Девяносто девять лет рабства, Красавчик!

— Службы, миледи. За рабство не принято платить.