"Врата Галактики" - читать интересную книгу автора (Ахманов Михаил)

Глава 4 Тхар. Легат Федерации

В одну из встреч, случившихся после прогулки в сосновой рощице, Анте спросил:

– Что Судья Справедливости делает на Тхаре?

Марк задумался. Проще было бы отшутиться или замять вопрос, сказав, что Судья выполняет свой долг, а на Тхаре, Земле или иной планете, это уж не столь существенно. Но в словах Бранича скрывался некий подтекст, как если бы спрашивал он об одном, а имел в виду другое. Марк понял это, не прибегая к эмпатии, – улыбка Анте была лукавой, а в глазах посверкивали огоньки. Он, несомненно, знал, что Судей на всю Федерацию не больше дюжины, и обитают они, за исключением Марка Вальдеса, в Солнечной системе. Что казалось вполне естественным: штаб-квартиру Коллегии Несогласных разместили на Земле, так как она была центром, равноудаленным от окраин – то есть от секторальных границ, где случались столкновения с другими расами. Это облегчало полеты в зону любого конфликта.

Марк мог бы сказать, что он урожденный тхар, а тхары – особое племя, преданное своей планете. Но и это было бы неправдой – ведь тысячи тхаров служили в Звездном Флоте, в Дипломатическом Корпусе, в наемниках лоона эо, а кое-кто, подобно Павлу, сыну Ксении, переселялся в материнский мир. Истина же состояла в том, что на Тхаре – или на Рооне, или на Эзате – было желательно иметь Судью, и Марк Вальдес, потомок фаата, годился для этой роли лучше всех. Войны Провала заняли сто тридцать лет и завершились разгромом пришельцев – разгромом, но не миром; с Четвертой Войны прошел уже век без малого, и казалось, что Мирам Окраины никто не угрожает. Никто, кроме дроми, но эта опасность была понятной, а значит, поддающейся учету в планах обороны. Фаата же были неизвестным фактором. Они не пытались больше пересечь Провал, атаковать системы Молота или другие пограничные районы, но это не стоило считать знаком миролюбия. Их активность в черной бездне меж Рукавами Галактики не прекращалась; то один патрульный корабль, то другой погибал в поле коррозионных мин или от другого странного оружия, не имевшего земных аналогов. И никто не ведал, чем диктовались такие демарши – то ли стремлением защититься, то ли попыткой взять реванш.

– Здесь опасное место, – произнес Марк. – Мы живем на краю Провала точно на океанском берегу, а это сулит всякие неожиданности. Вспомните, Анте, земную историю: в Америке были великие царства, страна майя, империи инков и ацтеков, но однажды из-за океана явились люди на кораблях, в броне, с пушками и мушкетами. Пришли и уничтожили прежних владык. Царства их пали, сельва поглотила города, святыни были разрушены, а земли достались пришельцам.

– Простите, Марк, вы не ответили на мой вопрос, – сказал Бранич. – Мы не ацтеки, а фаата – не конкистадоры с пушками, и тут я не усматриваю аналогий. Место здесь опасное, согласен, но есть Сторожевая эскадра, есть патрули и базы на Гондване и Ваале. Кто бы ни пересек океан, наши святыни им не порушить.

Марк покачал головой.

– На Фронтире война, мы сражаемся с дроми у Бетельгейзе, у Новой Эллады, у сектора лоона эо… Мы пытались с ними договориться – вы, очевидно, помните о советнике Петерсе?.. – да, мы пытались, но с нулевым, даже трагическим результатом. Война будет тяжелой и продлится еще долго… я думаю, не один десяток лет… Знают ли об этом фаата? Бог ведает, бог или Владыки Пустоты… Но нельзя допустить их нападения на Федерацию. Удар в спину – это страшно, Анте! Поэтому я здесь.

– Но Сторожевая эскадра… – начал Бранич.

– Эскадра, не флотилия и не флот! В ней фрегаты и корветы, а крейсера – на Фронтире. Эскадра не защитит от серьезного противника.

Бранич высоко поднял брови.

– А вы? Что можете сделать вы?

– Вступить в переговоры. Это мой долг. Я – Судья Справедливости.

– Разве с фаата можно договориться? Или вы рассчитываете…

Анте не закончил мысль, но Марк понял, о чем речь. Он усмехнулся, потер шрамик на месте импланта и произнес:

– На это тоже. Есть свидетельства, что Коркоран, наш общий предок, владел даром перцептации, так же как мой отец и мы с сестрой. Причины? Ну, это вопрос деликатный, и я бы, Анте, не хотел затрагивать подробности… тем более что вам, вероятно, они известны. – Бранич повел рукой, молчаливо подтверждая, что знает о событиях на крейсере «Жаворонок». – Мы с вами и остальные потомки Коркорана – фаата трори, – продолжал Марк, – то есть результат межвидового скрещивания, и статус таких созданий невысок. Но те из нас, кто способен общаться ментально, те, с точки зрения фаата, относятся к избранным, к высшей касте, к владыкам судеб и миров. Я бы побеседовал на эту тему, если сюда заявится их флот… – Он снова улыбнулся. – Думаю, не без успеха, если учесть мой опыт дипломата и Судьи.

– Возможно. – Бранич задумался, плотно сжав губы, затем повторил: – Возможно! Фаата неизмеримо ближе к нам, чем дроми, и мысль договориться с ними мне импонирует. Дроми заложники своей физиологии, их тягу к захвату чужих миров подстегивают демография и голод. Фаата – гуманоиды, и причины космической экспансии у них другие. Страх вырождения расы, ужас нового Затмения, память о прежних катастрофах… Их можно понять и протянуть им руку помощи, даже породниться с ними. – Он искоса взглянул на Марка и добавил: – Если они тут появятся, вам, конечно, стоит с ними говорить. Nulla salus bello est…[27] Но вы правы насчет Сторожевой эскадры. Одна эскадра – это неубедительно. Лучше, если за вашей спиной будет целый флот – скажем, два десятка крейсеров с аннигиляторами.

– Не думаю, что так получится, – сказал Марк. – Откуда им взяться? Все крейсера на Фронтире.

– Вот еще одна причина, чтобы быстро закончить эту войну, – молвил Анте Бранич.

Вспомнив о дочери, об Эстебане и Диего, Марк склонил голову. Было так отрадно представлять, что война иссякла, что дроми вернулись на свои планеты, и во Вселенной – или хотя бы в одном из Рукавов Галактики – воцарился мир. Он мог бы посетить Файтарла-Ата и встретиться с Патриархами, что правят Империей Дроми, – возможно, среди них нашлись бы такие существа, как Старший-с-Пятном, что пришел к нему на Голой Пустоши… Конечно, обмен эмоциями не заменит словесного общения, но если найти переводчика-дроми с Данвейта, можно было бы поговорить… Хотя разговор получился бы странный, вроде беседы слепого с глухим, подумал Марк. Как рассказать о любви, что связывает женщину с мужчиной? Как описать ту радость, что приносят дети? И как объяснить, что люди не убивают собственных потомков?

Вздохнув, он произнес:

– Есть сотня причин, чтобы покончить с войной, но наши желания не всегда совпадают с реальностью. Так было, так есть и так будет. Против этого не может возразить даже Коллегия Несогласных.

Коллегию основали сорок лет назад, в 2312 году. Ее название не означало, что основатели не согласны с каждым действием властей, с политикой Федерации, с заселением новых миров или, к примеру, смешением рас и народов и заменой сотен наречий единым языком. Нет, они не являлись ретроградами, что не приемлют все и вся, а были людьми вполне разумными; кое-кто даже рассматривал их как провозвестников нового вселенского порядка и если не гениев, то несомненных талантов. Во всяком случае, Капур, Быстров и Ульман остались в памяти человечества, а их имена были вписаны в Золотую Книгу, куда попадает не всякий знаменитый человек. Ибо знаменитых тысячи, а пророков – единицы.

Поводом к созданию Коллегии стал драматический эпизод, случившийся в 2308 году, когда война с дроми только разгоралась. Событие века, как сочли лет через двадцать, но в начале было трудно оценить его масштабы и предсказать последствия. Мнения в Совете Федерации разделились: одни утверждали, что война сведется к пограничным стычкам и сама собой иссякнет, другие – что победа будет быстрой и бесспорной и приведет к взаимовыгодному договору, а третьи стояли на том, что в этой войне нужны не победа и договор, а истребление врага. Полное и безжалостное! Они ссылались на мнение ксенологов, специалистов по инопланетным расам, считавших, что никакой договор не остановит экспансию дроми, так как в ее основе лежит физиология, стремительный темп воспроизводства потомства. Отсюда вытекало, что их нельзя связать каким-то договором, а можно только уничтожить, причем под корень; если выживет сотая часть популяции, status quo восстановится через пару веков.

Кроме этих мнений, существовала еще и позиция меньшинства, так называемой группы советника Петерса, питавшей надежду на переговоры при участии лоона эо. В конце концов, в буферной зоне между Империей и Федерацией были годные к обитанию миры, и если уступить их дроми, то ситуацию, пусть временно, удастся разрешить. Затем, говорили пацифисты, нужно найти общие точки контакта, что позволит не разгореться в будущем войне, – иными словами, убедить Патриархов, что распространение их расы должно быть ограничено. Миролюбцам возражали, указывая на то, что с ликвидацией буферной зоны враг нависнет над планетами Фронтира, а популяция дроми резко возрастет. Доводы были резонными, однако Петерс упорствовал, полагаясь на собственный дар убеждения и посредничество лоона эо.

Их дипломатическая миссия, укомплектованная сервами, располагалась на Луне, куда и направились сторонники Петерса. Лоона эо избегали войн и никогда не экспортировали оружия, однако чужие войны не были помехой для их торговых караванов. Такие контакты с дроми продолжались, и сервам удалось договориться о рандеву землян с Патриархом правящего клана – то есть одной из семейных триб, занятых администрированием. Кроме того, сервы послали бейри[28] с Данвейта, безоружное судно с мирными дроми, которые согласились взять на себя роль переводчиков. В условленный час бейри и земной лайнер с Петерсом и его людьми появились в точке встречи и спустя недолгое время были сожжены вражеским дредноутом. Уцелел один человек, пилот, чинивший спаскапсулу; в ней его и подобрали.

Как положено, военные эксперты и ксенологи занялись реставрацией событий, отвечавших, по их мнению, двум возможным вариантам: либо Патриарх, с которым было условлено о встрече, подготовил ловушку, либо зонг-эр-зонг другого клана, боевого или правящего, узнав о намеченных переговорах, счел их нежелательными и решил вмешаться. Высказывалась и третья точка зрения, совсем уж экзотическая. Договор, переговоры, дипломатический иммунитет – все это были земные понятия, доступные другим гуманоидам и, разумеется, лоона эо, но не дроми. Их Патриарх мог думать, что сервы ищут его милости и с этой целью делают подарок – вражеский корабль с экипажем и персоной высокого статуса. Не исключалось, что советник Петерс в самом деле повысил свой ранг и представился через дроми-переводчиков зонг-эр-зонгом, то есть Старшим-над-Большими и прародителем земного человечества. Понятия же дроми и людей вполне совпадали в том, что лидеров нужно уничтожать в первую очередь.

Возможно, эта трагедия осталась бы без последствий – кроме тех, какими могут одарить коварного врага соображения мести и боевые аннигиляторы. Но получилось иначе. Гибель Петерса и его соратников привела не только к внешней силовой реакции, что являлось прерогативой Флота, но и к неким внутренним подвижкам – не в политике Федерации и тем более не во мнении людей о зеленокожих жабах, а скорее в более широком взгляде на проблему. Проблема, безусловно, существовала. Контакты с технологическими расами, с фаата и дроми, хапторами и кни’лина, были отнюдь не похожи на мечты о Великом Кольце и не стали, как думалось, праздником разума и вселенского братства. С фаата пришлось вести упорную борьбу, за ними в той же позиции оказались дроми, а отношения с хапторами и кни’лина точнее всего определял старинный термин «холодная война». Где-то затаились избегавшие прямых контактов метаморфы, чьи эмиссары никого не обошли вниманием и, вероятно, добрались не только до Земли, Фартайла-Ата и остальных миров Рукава Ориона, но и проникли за Провал, в другую ветвь Галактики. Лоона эо, при всем их миролюбии, отнюдь не стремились к интенсивному культурному обмену, ограничивались деловыми связями в области торговли и не допускали людей в свои астроиды. Были еще сильмарри, странные существа, кочующие от звезды к звезде на своих кораблях, подобных кучам грязи, – странные, чуждые жителям планет и абсолютно неконтактные. Границ секторов они не признавали, что вело иногда к ожесточенным конфликтам. В сотнях парсеков от Земли, в направлении южного галактического полюса, обитали лльяно, закрытая раса, не допускавшая к себе землян, как, впрочем, любых чужаков за исключением лоона эо, хотя предмет торговли или иного интереса между ними не был установлен. Имелись также и другие существа, способные к межзвездным перелетам, но никто не жаждал подружиться с братьями по разуму или как минимум признать их в качестве разумных тварей. Кроме того, повсюду, в каждой обитаемой системе, бродили жутковатые легенды о даскинах, могущественном древнем племени, владевшем некогда Галактикой. Они исчезли миллионы лет назад, но кто-то, возможно, остался – кто-то, кого со страхом называли Владыкой Пустоты, незримым наблюдателем, который может покарать неправедных и возомнивших. Вариантов этого мифа бытовало множество, но все сходились в том, что кара будет незатейливой: виновных просто сотрут в порошок.

Кроме звезд, планет, туманностей, потоков частиц и пустых пространств, Галактика, несомненно, обладала тем, что на Земле называли ноосферой, то есть информационным полем, порожденным чувствами и мыслями разумных созданий, воображением, речью и письменными знаками либо их эквивалентом – если, в силу биологических причин, эти земные понятия были неприменимы. Вряд ли существовал барометр, отражающий климат этой вселенской ноосферы, но если бы такой прибор изобрели, его стрелка колебалась бы между неприятием, недоверием, отвращением и откровенной ненавистью. В этом и состояла проблема. О ее причинах можно было многое сказать, но в данный конкретный момент важнее казались последствия – расовый эгоцентризм и взаимная вражда. Этот кризис тянулся столетиями, если не дольше, внушая мысль, что ничего необычного в том нет и нет никакого кризиса, а есть некий modus vivendi,[29] естественное состояние Галактики.

Но Ульман, Капур и Быстров так не считали. Быстров был философом, Ульман – математиком, а Капур – ксенологом, специалистом по инопланетным расам; их альянс сложился в одном из филиалов Звездной Академии, где они преподавали. Плодом их совместых усилий стала теория, гласившая, что у галактических народов, несмотря на различия психики и биологии, есть общие ценности, понятные всем, а значит, имеется база для договоренностей и мирных контактов. Вопрос о ценностях оставался открытым, их список еще предстояло уточнить, и Капур прозорливо отмечал, что термин «жизнь» в этот перечень не входит. Для землян, кни’лина и лоона эо жизнь, конечно, была наивысшим сокровищем, но хапторы не слишком ее ценили, а дроми относились с полным равнодушием к факту своего существования – как и сервы, если считать их отдельной разумной расой. Что думали о категории «жизнь» сильмарри и лльяно, скрывал туман неведения, но вряд ли смерть, событие неотвратимое, пугала их с такой же силой, как гуманоидов. Даже среди фаата жизнь и смерть воспринимались по-разному – уже от того, что одни жили тысячелетие, а другие – считаные годы.

Хотя в теории Ульмана, Капура и Быстрова были лакуны и неясные места, она все же могла послужить руководством к действию. Так, из нее вытекало более широкое понятие о справедливости, в поле которой попадали не одни земляне и их собратья-гуманоиды, но все галактические расы, независимо от их развития и технологического уровня. Справедливость достигалась через особый механизм разрешения конфликтов, которые считались не частной акцией спорящих сторон, а многогранным событием, касавшимся всей галактической ноосферы – причем не только в данный момент, но также в грядущем.

Важный вывод, но не единственный и не самый шокирующий! Ульман, Капур и Быстров были решительно не согласны с тем, что люди всегда и во всем правы; они утверждали, что это лишь проявление земного эгоцентризма и ксенофобии. Несогласие по этому пункту стало названием Коллегии, учрежденной ими, как сказано выше, в 2312 году. К этому времени у них появились единомышленники, люди гораздо более серьезные, чем в погибшей группе Петерса, – среди них были парламентарии, ряд крупных писателей и ученых, администраторы нескольких планет Фронтира и даже адмирал, командующий Флотом Обороны Солнечной системы. Таким образом, статус Коллегии Несогласных сразу был высок, и, определившись со своими функциями, она органично вписалась в политическую систему Федерации. Ее считали противовесом Флоту и Совету, союзом людей, способных оценить проблемы не с точки зрения землян, а с более общей, надчеловеческой, позиции, иногда оригинальной, странной и даже неприемлемой на первый взгляд, но, как было доказано на опыте, весьма продуктивной.

Для практических целей Коллегии пришлось создать структуру, осуществлявшую межзвездный арбитраж. В этой сфере прерогативы Судей Справедливости – так называли арбитров – были очень широки: право вето, право доступа к секретной информации, право расследовать любые факты, используя все силы и средства, какими могли снабдить их Федерация, Флот и власти обитаемых миров. Решения Судей, кроме права вето, не считались обязательными; их поддерживал не механизм принуждения, а логика вердикта и авторитет Коллегии. Доверие к этим приговорам возникло не сразу, но с течением лет Судьи добились признания лоона эо, а затем кни’лина и хапторов. Споры с двумя последними народами часто касались приоритетных прав на новооткрытые миры, источники энергии и залежи сырья на астероидах; возникали и другие конфликты, связанные с нарушением границ, торговлей, космическим мусором, маневрами сражавшихся с дроми земных кораблей, а также с несоблюдением местных традиций. Кни’лина, особенно клан Похарас, не хотели, чтобы на судах, посещавших их планеты, хранились спиртные напитки и продукты из животного белка; алкоголь был для них ядом, а к мясной и рыбной пище они испытывали отвращение. У хапторов имелись свои капризы: высокомерный нрав, обидчивость и нежелание общаться с роботами любого класса и степени разумности.

Причин для конфликтов хватало, но далеко не всегда они разрешались в пользу Федерации. Судьи были беспристрастны; их вердикты обсуждали, снабжали комментариями, изучали, как спустя годы отзовется тот или иной приговор, и пока этот анализ не выявил ошибок. Случались и неудачи – к примеру, с попыткой расширения Коллегии за счет инопланетных партнеров. Она обладала авторитетом и признанным статусом, но оказалось, что, кроме людей, никто не стремится к трудам на благо справедливости, хотя не прочь вкусить ее плоды. Другой нерешенной проблемой были дроми. Их Империя оставалась вне сферы деятельность Судей, не реагировала на призывы к разуму, и это означало продолжение войны. Возможно, то был особый случай; дроми могли понимать справедливость иначе, чем гуманоиды.

В остальном Коллегии сопутствовал успех. Хоть не имелось еще галактических кодексов и признанного всеми права, хоть среди звезд еще не властвовал Закон, но были прецеденты – первый вздох Фемиды, то, с чего начинается правосудие. Был способ, пусть пока несовершенный, гасить противоречия, не давая им вспыхнуть пламенем войны. Был, наконец, союз людей, ценивших истину и справедливость выше интересов расы.

Противоборство между человечеством и дроми явно было не последней межзвездной войной. Как показало грядущее, даже не предпоследней.

Но Судей призывали все чаще.

– Что Судья Справедливости делает на Тхаре? – спросил Бранич.

Начался зеленый месяц, день был теплым, двенадцать градусов выше нуля, так что они расположились в яблоневом саду за домом. Помня о скудости тхарского лета, Марк поставил за скамейкой пару тепловых экранов. Ему было жарковато, зато гость чувствовал себя комфортнее, даже сбросил куртку, оставшись в легком свитере.

– Об этом я уже говорил, – произнес Марк, подумав, что вопрос задан неспроста. Анте Бранич был из тех людей, которые помнят все ответы и зря не переспрашивают.

– Да, говорили. – Гость окинул задумчивым взглядом цветущие яблони. – Вы находитесь тут, чтобы предотвратить удар в спину Федерации, если пожалуют фаата. Но ведь не только по этой причине?

– Конечно. Временами меня посылают на Фронтир и в буферные зоны. В Коллегии не так много бывших офицеров, и я считаюсь специалистом по вооруженным столкновениям. Точнее, по ликвидации их последствий. Кроме того, – произнес Марк, – я родился на Тхаре, и эта планета – мой дом.

– Серьезные поводы и важные дела, я понимаю. – Бранич усмехнулся. – Но не такие серьезные и важные, как можно было бы представить. Aquila non captat muscas![30] Вам, брат, по плечу более великие свершения!

– Что вы имеете в виду, Анте? – спросил Марк. Внезапно у него возникло ощущение, что разговор приблизился к некой решительной фазе, что странный родич с Земли сейчас сообщит ему что-то тайное, скрываемое до сей поры завесой улыбок и слов. Это чувство было сильным и острым.

Взгляд Бранича все еще скользил по ветвям деревьев, усыпанным белыми цветами. Яблони-модификанты цвели обильнее и дольше земных аналогов, почти треть зеленого месяца. Ветер, налетавший с Пустоши, кружил невесомые лепестки, и казалось, что в воздухе бушует беззвучная метель.

– Нет блага в войне, и потому самая главная и великая цель – покончить с нею, – молвил Анте. – Прошлый раз вы сказали, Марк, что наши желания не всегда совпадают с реальностью… Но если бы представилась возможность завершить войну одним ударом?.. И если бы это зависело от вас?.. Каким было бы ваше решение?

Марк нахмурился, подумав, что в вопросе Бранича скрыта ловушка или неожиданный подвох.

– Смотря по тому, о каком ударе речь. Я не руководствуюсь лозунгом иезуитов.[31]

Гость согласно склонил голову.

– Да, разумеется, Марк. Теперь позвольте, я расскажу вам нечто интересное. Проведен глубокий рейд в сектор дроми – не первая попытка, но прежде корабли не возвращались. Этот вернулся… фрегат «Заря Ваала», если не ошибаюсь. Корабль достиг вражеской метрополии, системы Файтарла-Ата, и произвел… хм-м… назовем это рекогносцировкой. С дальней дистанции, не приближаясь к обитаемым мирам и не привлекая лишнего внимания… Кое-что удалось уточнить.

– Например? – спросил Марк, слушавший с большим удивлением. Рейд наверняка был секретным, и Анте Браничу вроде бы не полагалось знать о тайных операциях Флота.

– Кроме Файтарла-Ата, материнского мира дроми, там есть еще пара планет, занятых промышленными кланами. Есть астероидные пояса и гигант, подобный нашему Юпитеру, – возможно, на его спутниках и на астероидах ведутся разработки. Руда, минеральное сырье и все такое… На периферии системы – порты, энергостанции и боевые сателлиты. Немного. На «Заре» насчитали семь.

– Часть этих данных известна, – произнес Марк, поднимаясь и отодвигая экран со своей стороны. – Часть известна, а остальное поддается прогнозу на тактическом компьютере. Пока, Анте, я не вижу ничего интересного.

– Ах да, конечно! – Бранич изобразил смущение. – Главного-то я ведь не сказал! Этот гигант, похожий на Юпитер… Представьте, на нем тоже есть Красное Пятно.[32]

Марк вздрогнул. Люди летали в Дальний Космос два с половиной столетия, а Ближний, то есть Солнечная система, казался знакомым и обжитым, как палисадник, куда выходят дверь и окна дома. Землю окружали шлейфы заатмосферных станций, на Луне, Венере и Марсе были возведены города, Меркурий сделался неиссякаемым источником энергии, Плутон – огромным астродромом, на спутниках Юпитера, Сатурна, Урана и Нептуна велось активное строительство, а в недрах сотен астероидов трудились роботы, прокладывали шахты, добывали руду и выплавляли металл. Над кольцами Сатурна плавал диск шестикилометрового диаметра, база отдыха и развлечений, Посольские Купола[33] на Луне ждали инопланетных гостей, в облаке Оорта, среди застывших кометных ядер, прятались станции раннего оповещения, и даже фотосферу Солнца навещали зонды-автоматы, окруженные защитной оболочкой. В околосолнечном пространстве не было мест, недосягаемых для людей или хотя бы их приборов, – не было за единственным исключением: ни один аппарат не смог приблизиться к Красному Пятну.

– Это любопытно, очень любопытно, – пробормотал Марк, совладав с удивлением. – Помнится мне, что такие образования на планетах-гигантах находили неоднократно, но проникнуть в эти устья не сумели… Да, именно устье! Так назвали Пятно планетологи с «Коперника»!

– Две тысячи восемьдесят восьмой год, год Вторжения, первая экспедиция к Пятну, – подхватил Анте, демонстрируя отличную эрудицию. – С «Коперника» запускали зонды, но смогли лишь в общих чертах определить структуру феномена. Через семнадцать лет космобатискаф «Наутилус» достиг твердого ядра Юпитера, затем Ариадес сконструировал модули, способные плавать в его атмосфере, и мы получили массу информации. О тайфунах, чудовищных вихрях и циркулярных потоках, о металлическом водороде и газах при давлении в миллионы атмосфер, о скачках гравитации, приливных атмосферных волнах и эффекте Монроза… О чем угодно, только не о Пятне!

– По гипотезе того же Монроза… – нахмурившись, произнес Марк, и Бранич энергично закивал.

– Да, да! Монроз и его ученики считали, что Пятно не природная аномалия, а результат астроинженерной деятельности даскинов. Устья на Юпитере и других подобных планетах являются, по их мнению, вратами транспортной сети, сооруженной Древними. Тоннели в подпространстве, червоточины в изнанке Мироздания или что-то в этаком роде… – Анте приподнял пластину маски, склонился к уху Марка и, понизив голос, добавил: – Только это уже не гипотеза, брат, это реальность. Ни один земной корабль не проник в Пятно и ни одна машина всех известных рас, но информация получена. Не в результате прямого эксперимента, а другим путем.

– Каким? – спросил Марк, все больше хмурясь и не спуская глаз с собеседника.

– От сервов из дипмиссии. А слово сервов – слово лоона эо! – заявил Анте. Глаза родича горели воодушевлением, и пристальный взгляд Марка его определенно не смущал.

– Значит, от сервов и лоона эо… Полагаю, возникла мысль добраться до Файтарла-Ата, спустившись в устье на Юпитере, – промолвил Марк. – Я прав?

– Именно так! – подтвердил Бранич.

– Хм-м… Это операция очень серьезного уровня и высшей степени секретности… – Марк запрокинул голову, уставился в небеса и заговорил неторопливо, будто бы размышляя про себя: – Кто может знать о подобном замысле? Возможно, та персона, что общалась с сервами, видный сотрудник Дипломатического Корпуса или посланец Совета… Еще парламентарии, трое или четверо – те, кто курирует Флот… Разумеется, военные из группы стратегического планирования, адмирал Чен Ши и его помощник Норрис… – Он перевел взгляд на Анте. – Простите мое любопытство, но кто вы такой? Может быть, не мой кузен из Браничей, а этот самый Норрис? Или Шибуми, наш дипломатический посланник на Луне? Я, кстати, с ними лично не знаком, но на Шибуми вы не похожи, у него в роду японцы. А вот Норрис…

Бранич захохотал – да так, что пластина воздушной маски заходила ходуном.

– Клянусь Великой Пустотой, я не Норрис и не Шибуми! Я Анте Бранич, ваш родственник! Ваш кузен, законный потомок адмирала Коркорана по линии младшей дочери! – Он перевел дух и уже спокойнее заметил: – Если верить старинным снимкам и видеозаписям, я даже похож на прапрадедушку. А вот про вас и Ксению этого не скажешь! Я могу перечислись всех своих предков, начиная с Любови Коркоран, которая вышла за Леонида Смирнова и родила дочь Веру, а Вера, познакомившись с Петром Браничем, согласилась стать его…

– Заглуши реактор, кузен, – буркнул Марк, вспомнив боевое прошлое. – Заглуши реактор и включай продувку дюз. Колись, словом! Кто ты есть на самом деле и зачем пожаловал? И откуда у тебя ментальный блок?

– Ну, если ты настаиваешь… – Гость поднялся, приложил ладонь к груди и отчеканил: – Анте Бранич, легат Федерации! Послан на Тхар для встречи с Марком Вальдесом, Судьей Справедливости! Что до ментального блока, то каждый легат снабжен защитным имплантом. Мало ли с кем придется контактировать… – Его тон внезапно изменился, став уже не торжественным, а вкрадчивым, интимным. – Это официальная сторона, – произнес Анте, – но существует еще личный интерес. Я хотел с тобой познакомиться. С тобой, с Ксенией, с вашими близкими… Поверь, для меня это так же важно, как основная миссия. Я вызвался сам. В противном случае прислали бы кого-то из моих коллег.

Они перешли на «ты» так естественно и просто, что ни тот, ни другой не заметил этой возникшей близости, новых связей, что протянулись между ними. Подобное бывает, когда два человека, вдруг оказавшись на грани ссоры, стараются ее избежать и рады, что это получилось. Иного быть не могло – ведь они оба являлись мастерами по разрешению конфликтов.

Марк, однако, сказал:

– Ты водил меня за нос, братец. Юлил, прощупывал, искал подходы… Мог бы сразу признаться, кто ты есть.

– Поиск подходов – моя профессия, – заметил Анте, пожимая плечами. – Прости, если нанес тебе обиду. Но легат, посланник Совета, должен кое-что узнать о человеке, с которым намечается контакт. Нрав, темперамент, скрытые мотивы поведения, все то, чему нет места в файлах… Тем более что ты Судья. В вашей Коллегии, знаешь ли, встречаются очень странные типы.

– Это правда, – согласился Марк. – Только странный человек может решить дело в пользу кни’лина или, скажем, хапторов. Ну, ладно. Так о чем мы толковали? О Красном Пятне на Юпитере?

– И на гигантской планете в системе Файтарла-Ата, – добавил Бранич, вновь усаживаясь на скамейку. – Ты верно понял ситуацию. Если бы мы сумели провести флотилию или хотя бы эскадру через подпространственный тоннель даскинов, с войной было бы покончено. На Файтарла-Ата – правящие Кланы, мозг Империи… Один стремительный удар, и враги повержены! Оставшись без руководства, их боевые флоты рассыплются или как минимум будут не способны к координированным действиям. Воцарится хаос, и тогда с одними Патриархами мы договоримся, а других, несогласных, уничтожим… Думаю, это потребует года или двух.

– Мысль впечатляющая, но нереальная, – с сомнением промолвил Марк. – Конечно, их общество подобно пирамиде, и если снести верхушку, рухнет вся конструкция. Дроми есть дроми, инициатива им неведома, их жизнь определяют приказы Старших… В этой части, Анте, ты не ошибся. Но транспортная сеть даскинов закрыта для нас, и если бы даже мы смогли в нее попасть, это не приведет к желаемому результату. Файтарла-Ата – целый мир, обширный и густонаселенный. Захватить его так же непросто, как Землю, и тут не эскадра нужна, не флотилия, а…

– К чему захватывать? – перебил его Бранич. – План не включает десантной операции.

– План? – Лоб Марка прорезали морщины. – Значит, уже есть план?

– Разумеется. Подготовлен той самой стратегической группой, которую ты упоминал. Чен Ши, Норрисом и их офицерами.

– Вот как! И этот план не включает десант… Что же тогда?

– Глобальную санацию планеты. Три-четыре корабля крейсерского класса справятся с этой задачей.

Справятся, молча согласился Марк, а вслух сказал:

– В таком случае мы уничтожим их молодь. Я имею в виду халлаха.

– Ты знаешь о дроми больше меня, – раздалось в ответ. – И знаешь, что халлаха не похожи на детей. Наших детей, или кни’лина, хапторов и других гуманоидных рас. Сравнивать бессмысленно.

– Может быть. Пусть они не дети, но все же потомки дроми, не совсем разумные и абсолютно беспомощные. В варварские времена люди топили котят и щенков – совали их в мешок вместе с тяжелым камнем и бросали в воду. Сжечь халлаха – то же самое.

Бранич поморщился.

– Не преувеличивай, мой дорогой. Но, чтобы совесть тебя не мучила, могу заверить, что на Файтарла-Ата нет бассейнов размножения, а значит, и молоди. Дроми как-никак цивилизованная раса и понимают преимущества искусственной среды. Либо взяли пример с астроидов лоона эо… Так что их инкубаторы в космосе, летают на орбитальных станциях. И пусть летают! Уничтожать их ни к чему.

– Откуда эта информация? – спросил Марк. – С «Зари Ваала»?

– Да. К планете они не приближались, но кое-что удалось разглядеть. Они запускали автоматы-разведчики… эти… как их зовут на Флоте…

– «Филины»,[34] – подсказал Марк.

Наступило молчание. В саду бушевала вьюга, белые ароматные лепестки кружились в воздухе, падали на землю, скамью и плечи людей, собирались кучками у яблоневых стволов и стен веранды. Наблюдая за их бесконечным хороводом, Марк представлял планету после залпа аннигиляторов: выжженная почва, раскаленный пар на месте океанов и морей, глубокие кратеры, спекшийся песок и огненные реки лавы… Должно быть, Браничу тоже виделись картины подобного Апокалипсиса; он потер висок, вздохнул и пробормотал:

– Dura necessitas…[35] Каждый бьется за свое… они – за чаны с головастиками, мы – за алтари и очаги… На латыни это будет «pro aris et focis»… Подходящее название для операции!

Но в голове Марка бродили другие мысли.

– Совет послал тебя, чтобы согласовать этот план со мной? – спросил он. – Но почему? Наша Коллегия на Земле, и там есть другие Судьи Справедливости. Если верна информация с «Зари Ваала», никто из нас не наложит вето. Ты прав, уничтожение Файтарла-Ата – жестокая необходимость… Но, возможно, это меньшее из зол, ожидающих в будущем нас и дроми.

– Проблема не в Судьях и не в вашем праве вето, а в артефакте даскинов, – сообщил Бранич. – Эта их транспортная сеть… как-то нужно в ней оказаться и найти дорогу к дроми, а не в центр Галактики или на ее окраину. Необходим проводник. Но с этим делом можно справиться, если помогут наши друзья с Куллата.

– Лоона эо?

– Да. Они пришлют корабль и проводника.

– Серва?

– Нет, трла, мужчину своей расы. Только живой лоона эо откроет нам дорогу в устье. Как, мы не знаем, но сервы из Посольских Куполов уверены, что такое возможно.

– Ни живыми, ни мертвыми лоона эо не покидают своих астроидов, – промолвил Марк. – И наши войны их не касаются. Они не помогают никому.

– Ты с ними встречался?

– Только с сервами, несколько раз, при недоразумениях из-за пошлин и запрещенных товаров. – Марк нахмурился, припоминая самые туманные места своей семейной хроники. Потом промолвил: – Насколько мне известно, никто не видел лоона эо, кроме моего отца. Ему пришлось служить на корабле, где была их женщина… женщина-изгой, виновная в каком-то преступлении… Кажется, ее звали Занту.

Анте Бранич взглянул на него, странно взглянул, искоса и будто ожидая, что Марк сейчас откроет секрет, хранимый Вальдесами целое столетие. Профессиональная привычка, мелькнуло у Марка в голове. Вне всякого сомнения, легаты отличались редким любопытством.

– О чем еще рассказывал тебе отец? Или, может быть, мать? – осторожно поинтересовался Бранич, но Марку не хотелось вдаваться в фамильные тайны. Он молчал, и Анте, выждав пару минут, произнес: – Возможно, ты слышал от адмирала Вальдеса, что кровные связи у лоона эо очень сильны и крепки. Почтение к родителям и более далеким предкам, любовь к потомству и к тем, кого, по аналогии, будем считать братьями и сестрами… Члену такой семейной группы, узкой группы, в терминах ксенологов, лоона эо ни в чем не откажет. Как говорилось в древности, луну достанет с неба.

– И что же?

– Мы нашли такую личность, молодого мужчину из астроида Анат, сына той самой Занту. Он готов помочь, но при известных условиях. Желает путешествовать вместе с братом. – Тут Анте уставился на Марка, выдержал паузу и негромко произнес: – Ты ведь понимаешь, что ни один человек во всей вселенной не имеет братьев среди лоона эо. Ни один, кроме тебя и Ксении.

Знает, в волнении подумал Марк, знает про Занту! Отец, а тем более мать избегали этой темы, но друг отца Кро Лайтвотер, дядюшка Кро, гостивший на Тхаре в давние времена, кое-что рассказывал. Точнее, намекал, ибо история была по всем параметрам невероятная и, помимо того, касалась личных дел Вальдеса-старшего. Дела же эти выглядели странно. При всей непохожести обитавших в Галактике рас, слияние гамет[36] считалось непременным условием продления рода, как у гуманоидов, так и у дроми, сильмарри и остальных экзотов. Только у лоона эо с их четырьмя полами этот процесс шел иначе, и, за отсутствием лучших терминов, биологи Земли назвали его ментальной контаминацией. Это означало, что женская яйцеклетка пробуждается слитным мысленным сигналом трех других полов, без телесного контакта и, разумеется, без органов, необходимых для соития. Если вдуматься, подобный способ являлся самым естественным у природных телепатов, походивших на людей лишь внешне. Но дядюшка Кро утверждал, что ментальный дар встречается не только у лоона эо, и семья Вальдесов тому подтверждение. Вероятно, Кро Лайтвотеру хотелось подготовить Марка к чудесам, которые могут случиться через много, много лет, и этого он добился. Не чудо ли – родич среди лоона эо! Марк, однако, не испытал большого потрясения; помнились ему намеки Кро, да и сам он был уже не юношей, а зрелым человеком. Если что и удивляло, так информированность Бранича.

– Откуда ты об этом знаешь, братец? – промолвил Марк. – Легату многое доступно, не меньше, чем Судье, но ни в одном архиве нет подобных сведений. Я проверял. Нет даже у Секретной Службы!

Анте прищурился, но глаз не отвел.

– Устная традиция, мой дорогой, os magna sonaturum! Не все попадает в архивы, зато сохраняется в памяти. Твой отец служил наемником почти пять лет, а Данвейт – не Великая Пустота. Люди, люди, всюду люди, а вдобавок еще и сервы… Были у твоего отца соратники, а у матери – подружки, и хоть прошел уже век без малого, на Данвейте о Вальдесах помнят. Устраивает ответ?

– Хм-м… Ну предположим.

– Тогда приступим к формальностям. – Бранич стремительно поднялся, одернул свитер и расправил плечи. – Марк Вальдес, Судья Справедливости! Согласны ли вы исполнить миссию, о которой я поведал вам от имени и по поручению Совета?

– Да, – произнес Марк, тоже вставая. – Согласен.

– Вы принимаете эту миссию по собственной воле, как свободный гражданин Федерации?

– Да.

– Готовы ли вы хранить в тайне все обстоятельства порученного дела? Не разглашать их никому и никогда, включая ваших близких?

– Готов. Судьи не отличаются болтливостью.

– От имени Совета благодарю за содействие, – отчеканил Анте и опустился на скамью. – Я, мой дорогой, отдал бы лет десять жизни, чтобы совершить такое странствие. Да еще с лоона эо! Героический подвиг, можно сказать! Погрузиться в Красное Пятно, попасть в тоннель даскинов… Какие чудеса там ждут, какие откроются тайны?.. – Взгляд Бранича сделался мечтательным, затем он вздохнул и с сожалением пожал плечами: – Но у меня нет брата в астроиде Анат. Увы! Ни брата, ни сестры…

– Да ты романтик! – молвил Марк. – Это не помеха ли в твоей профессии?

– Помеха, – признался Бранич. – Как правило, занятия легата не очень романтичны, довольно скучны и напрочь лишены героизма. Не то что у некоторых.

Анте вытянул ноги, откинулся на спинку скамьи и устремил взор в небеса. Хитрит! – мелькнула мысль у Марка. Похоже, не все еще сказал, оставил что-то напоследок! Что?..

– Есть дополнительная информация? – спросил он нейтральным тоном.

– Так, мелочь, небольшой сюрприз… Но, возможно, это тебя обрадует.

Марк приподнял брови, дожидаясь продолжения. Анте, однако, не торопился – перевел взгляд с небес на цветущие яблони, глубоко вздохнул, наслаждаясь их ароматом, и подрегулировал маску. Потом произнес:

– Мы договорились через сервов, что лоона эо пришлют корабль и проводника. Твоего родича! Ты полетишь с ним, а вслед за вами отправится эскадра. Лучшая эскадра Флота Фронтира! С лучшим командиром, героем из героев!

– Это кто же такой? – Марк с подозрением уставился на Бранича.

– Еще один твой родственник – коммодор Тревельян-Красногорцев. Муж Ксении!

– Бывший, – уточнил Марк с кислым видом.

– Хоть и бывший, а все же имеет отношение к вашему семейству и сыновьям твоей сестры. Встретитесь, поговорите, вспомните былое… Или ты не рад?

– Просто счастлив, – буркнул Марк. – Как говорится на Флоте, радости полный гальюн. – Он поднялся и хлопнул Анте по плечу. – Пойдем-ка, братец, в дом. Вечер скоро. Холодает!