Станислав Шульга

   Диспетчер атаки

   Вычитка: Stan

   Аннотация

   Недалекое будущее. Земля.

   Интернет уступил место ВИРТУАЛЬНОМУ МИРУ НОВОГО ПОКОЛЕНИЯ - Cyber Globe.

   Неограниченные возможности для пользователей?

   Трижды неограниченные возможности - для ХАКЕРОВ!

   Не помогают НИКАКИЕ средства защиты от несанкционированного доступа - ни мобильные сети Магистрали, ни даже адаптеры прямого подключения к мозгу..

   Наступает время ГЕЙТКИПЕРОВ - "киберсамураев".

   Они обладают УНИКАЛЬНЫМИ НАВЫКАМИ работы в виртуале.

   За хорошую цену они готовы раскрыть ЛЮБОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ, совершенное в Cyber Globe.

   За отдельную плату они схлестнутся и ДРУГ с ДРУГОМ!

   Поклонники техно-фантастики!

   Не пропустите!

   (c) С. Шульга, 2005

   (c) ООО "Издательство ACT", 2005

Оглавление

Диспетчер атаки

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

МЕДНЫЙ ГВОЗДЬ

КОНУС ТИШИНЫ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ПОЗДНИЙ НОЯБРЬ 2.0.1.2

ДЕКОДЕР

   КОНУС ТИШИНЫ

   "Попытки размотать этот клубок ниток на отдельные причинно-следственные связи во многих случаях заканчивались неудачами. Объективно существующая реальность подвижна и изменчива, и те, кто пытался создавать логически завершенные и выверенные картины мира, рано или поздно запутывались во вновь возникающих петлях, замкнутых циклах и разомкнутых цепях бесконечной длины. Следствия становились причинами, и тогда охотник и добыча менялись местами, и уже подчас, сами того не замечая, ловцы последовательностей начинали строить вокруг себя защиту. Защиту, дававшую им возможность спрятаться от новых парадоксов, необъяснимых событий, фактов, которые упорно не хотели умещаться в те рамки, в которые их хотели запихнуть. Начав с крестового похода за истиной, эти создатели заканчивали в удаленных от торных дорог скитах, на разный лад повторяя одну и ту же фразу: "Я знаю, что я ничего не знаю".

   Виртуальная реальность, которую многие считают неким переломным явлением в деле постижения основ этого мира, не является тем инструментом, который приведет человека к каким-то эпохальным открытиям. Те, кто забывает об этом, рискуют оказаться в тупике из "законов" и "фактов", построенном собственными руками. Те, кто помнит об этом, получают в распоряжение мощный инструмент, позволяющий жить в мире и гармонии с окружающими и самим собой.

   Создание завершенной картины мира невозможно. Истина не есть абсолют, достигнув который, один раз можно сказать, что это и есть корень причин. Подобно буддистской мандале из разноцветного песка, которую монахи разрушают сразу после того, как закончена работа, об открытой сегодня истине стоит забыть, когда солнце взойдет на следующее утро.

   Чтобы снова начать строить круги из песка.

   И снова разрушать их, когда работа будет закончена".

   "Протокол цикла"

   В его левой руке были четки. Связка черных матовых шариков, нанизанных на шелковую нить, которые он перебирал указательным и большим пальцами. Некоторые шарики он тщательно перекатывал между пальцами, другие быстро пропускал. На нем не было халата муллы и бороды. Ближайшая мечеть находилась в двух тысячах километров от этого места. Старый медитативный инструмент в его левой руке был манипулятором, позволявшим раздевать и одевать реальность. Четки были соединены через радиоканал с затененными очками, совмещавшими в себе функции обычных "стекол" для оптического доступа в виртуальность и микрокамеры с десятком спецфильтров. Фильтры давали возможность просматривать весь волновой спектр окружающего пространства. Все это оборудование обменивалось данными с мощным аналитическим сервером в режиме реального времени. Картинка, которую видел владелец четок, дополнялась подробной информацией обо всем, что находилось в поле зрения наблюдателя.

   Он кого-то искал в большом зале "Допельгангера". Насколько длинной была его дорога сюда, можно было только догадываться. Четки в руке привели его на перевалочный пункт магистралыциков под Брно ранним осенним утром. Сейчас здесь было мало народа, несколько десятков кочевников, которые завтракали перед очередным броском на Магистраль, параллельно общаясь с соседями по столу или с кем-то по ту сторону стекла.

   Четки в руке остановились. Он переключил режим. Сканирование зала пошло в инфракрасном диапазоне с отсевом всех биологических составляющих объектов. "Танец костей". Зал наполнился скелетами, орудующих нелепыми вилками и ложками над пустыми тарелками. Сервер измерял параметры черепных коробок и сопоставлял их со своей базой данных. Любой грим, любой термоформный муляж, надевавшийся на лицо, последствия любой пластической операции легко "снимались" таким сканированием. Можно было подделать цвет глаз или форму ушей, прикрепить себе горб на спину или прилепить пару накладных грудей. Две минуты анализа данных ставили все на свои места.

   На нем были темно-синие джинсы, безрукавка цвета хаки со множеством карманов, какие носят журналисты, ведущие репортажи из горячих точек, и большая сумка на левом плече. Безрукавка была надета на толстый серый свитер от Hugo Boss с отстегивающимся капюшоном. Свитер был прошит полимерными нитями, выполнявшими одновременно две функции: поддерживали заданную температуру и укрепляли структуру ткани, превращая свитер в бронежилет, способный выдержать очередь из автоматического оружия. На длинном лице с массивными чертами, подчеркнутыми глубокими морщинами, особенно выделялся крупный нос с горбинкой, который делал профессиональные "стекла" небольшими и хрупкими. В пришедшем было два метра неплохой физической формы.

   Он еще раз оглядел зал, на несколько мгновений задержав взгляд на группе из трех парней, изучавших меню и косо посматривавших на него, после чего уверенно двинул в глубь зала. Раскачивающейся походкой он подошел к столику, за которым сидел молодой человек в черно-синей клубной куртке, надетой на красную клетчатую фланелевую рубашку. Полноватое лицо, рыжие редкие волосы с уже четко проступившей лысиной, усы, на которых прилипли крошки. На тарелке перед ним была половинка двойного гамбургера с белым соевым соусом в густом салатном окружении. Гамбургер был аккуратно разрезан пополам. Другую половину парень жевал, неподвижно уставившись в одну точку. Капля белого соуса стекала с левой ладони.

   - Не занято?

   Парень оторвал взгляд от точки на противоположном сиденье и повернул голову. Он ждал этого вопроса. По выражению лица было видно, что вторую часть гамбургера он доест без особого аппетита. Он заметил, что запачкал левую руку, положил половинку гамбургера в тарелку и неловко выдернул чистую салфетку из подставки на столе.

   - Присаживайтесь, Виктор Федорович.

   Тот, кого назвали Виктор Федорович, поставил сумку на пол и сел напротив. "Стекла" переместились на лысину, окруженную проседью.

   - Давно не виделись, Славик.

   - Давно... - Славик продолжал держать скомканную салфетку в руке.

   - Наверное, жарко в этом противогазе сидеть? - Виктор Федорович ткнул указательным пальцем в усы.

   - Нет, не очень. А вы что, никогда не носили эту штуку?

   - Как-то не к месту. Да и все равно эта хреновина не сильно помогает... - Виктор Федорович помахал рукой официантке. - Да ты кушай... - Славик взял половинку гамбургера и принялся медленно жевать, отвернувшись лицом к окну.

   Официантка приняла заказ на бурито с курицей и два стакана томатного сока.

   - Ну, так как живешь-то, Слава?

   Тот отодвинул тарелку с недоеденным гарниром и взял чашку с остывшим чаем. На автомате размешивая две ложки сахара, он рассматривал стоянку за окном.

   - Может, обойдемся без всего этого?

   - Можно и без этого. Чего делать-то будем?

   Славик натянуто хихикнул, но не ответил. Он охватил чашку ладонями, как будто хотел согреть руки. Виктор Федорович надел четки на правую руку и затянул черный ремешок, закрепив их на запястье.

   Принесли бурито и два стакана томатного сока.

   - Ну, так как, надумал? Делать что-то надо, потому как достал ты всех по самое не могу. Вообще на что ты надеялся, когда начинал бомбить кластеры юго-восточных гейткипе-ров? На то, что тебе этот презерватив с усами поможет? Или вот те вот ребята с двумя извилинами на троих?

   - Нет...

   - А что?

   - Ничего...

   - Да, ничего. - Виктор Федорович взялся за бутерброд. - На что ты вообще надеялся? Наверное, повелся на эти старые сказки... Хакер проводит серию быстрых операций, делает пластическую операцию, меняет форму лобных костей, зубы, цвет волос. Потом едет куда-нибудь подальше, за море-окиян и начинает жить другой жизнью. Лет через сорок рассказывает внукам, какой он в молодости был крутой...

   - Может, хватит?

   - Да, банально звучит, обидно это слышать, но это ведь так. - Последнюю фразу Виктор Федорович проговорил с набитым бурито ртом. - Обидно, что ты повел себя, как последний дурак с улицы.

   - Что предлагаете вы?

   Виктор Федорович дожевал кусок бутерброда и отпил большой глоток из первого стакана сока.

   - Есть вариант. Конечно, на определенных условиях.

   - На каких еще условиях?

   - Ты проходишь у нас процедуру полного киберклонирования и сходишь с Магистрали. Насовсем. - Еще один большой глоток и первый стакан стал пустым. - И после этого можешь идти на все четыре стороны. Со всеми деньгами, которые ты успел заработать, катаясь по Магистрали. Или у тебя есть возможность вернуться обратно, в клан...

   - Что?!

   Славик продолжал сжимать чашку. Потому он поставил чашку на стол, глубоко вздохнул, схватился за вилку и нож, тут же положил их на место и откинулся на спинку стула, спрятав непослушные руки в карманы куртки. Виктор Федорович взялся за второй стакан сока.

   - Что тебя, собственно, так расстроило?

   - То, что вы предлагаете... Это ставит крест на всем, на всем... После киберклонирования мне никто мало-мальски серьезной работы не поручит.

   - Да, это так. Но кроме этой профессии, есть еще много других, хороших и нужных. Ты парень молодой, способный. - На последнем слове было сделано ударение. - В твоем возрасте не стыдно начинать сначала. Вернешься в университет, получишь диплом, найдешь себе хорошую работу. Будешь жить спокойной жизнью и вспоминать о всем, что случилось за последние три года, с чувством глубокого раскаяния. Тем более условия тебе предлагаются более чем гуманные.

   - Я... Мне надо закончить эту операцию, закончить. И... и я уйду, я клянусь, я завяжу с этим делом, но мне нужны эти деньги!.. - Он резко наклонился в сторону Ковецкого.

   - Ты думаешь, что ты говоришь? У тебя, видать, крыша действительно того, сильно съехала. Ты регулярно срываешь сделки фондового отдела юго-восточного консорциума. Каждый час они по твоей милости теряют семизначные цифры. И у тебя сейчас хватает наглости просить закрывать глаза на твои проделки? Тут не пенсионный фонд, Слава, и никто не занимается благотворительностью. Предложенные условия не меняются и не оговариваются.

   - Ну... ну, после... после последней операции... Я закончу дело и готов буду вернуться в клан и отработать, чтобы возместить ущерб.

   - Что возместить? Несколько десятков миллионов? Нет, это не разговор. Больше никаких операций. Условия ты слышал. Согласишься - и у тебя не будет осложнений ни с одним гейткиперским кланом. И если ты вернешься, то никто не вспомнит о том, что было.

   Слава выпрямился и скрестил руки на груди.

   - Мне не подходят эти условия.

   Виктор Федорович развел в стороны руки.

   - Может, у тебя есть возможности возместить нанесенный ущерб?

   - Нет, таких возможностей у меня нет.

   - Тогда что ты предлагаешь?

   - Ничего. Будем считать, что этого разговора не было. Я вас не видел и вы мне ничего не предлагали.

   - Это детство. Ты меня видел и ты слышал условия. Ты знаешь, Слава, что многие операции проваливались из-за недостаточной проработки возможных вариантов?

   - Да, дядя Витя, знаю.

   - Ни хрена ты не знаешь, дурак. Вместо меня могла прийти бригада "мясников", проехаться по твоим мозгам тяжелой псионикой. Сделать тебе траву вместо мозгов. Или еще проще - сотрясение мозга в результате дэтэпэ. С таким повреждением, с которым ты не то что работать, нормально на своих двоих не сможешь перемещаться. - Слава осклабился. - И не надо кривиться, молодой человек. Те три лба, которые изучают меню уже минут двадцать, конечно, неплохо. Для тех операций, на которые тебя нанимал Толстый, они вполне сгодятся. Но ты же прыгнул выше. И без его ведома. И тут они тебе мало помогут.

   - Угрожаете? Или делаете комплимент? Мол, деми-лич снизошел до того, что пришел уговаривать простого хакера сойти с Магистрали. Я польщен.

   - Не ерничай. Когда ты пришел к нам три года назад, ты был маленьким и испуганным мальчиком, который не знал, как разобраться с проблемой "я и большой мир вокруг". Тогда ты не был таким гордым и самостоятельным, как сейчас. От тебя приходилось прятать острые предметы, чтобы ты ненароком не порезал себе вены. Твоя башка была полна той чуши, которую гонят каждый день по Сети, в теленовостях и на музыкальных каналах. Тебе помогли, выгребли мусор из твоей головы, рассказали много новых и интересных вещей. И что мы имеем сейчас? Ты стал работать против нас. Ты наносишь реальные убытки, к тебе приходят с предложением уладить дело. Тебе отпускают все грехи и предлагают вернуться, а ты еще выкобениваешься. Мы здесь обсуждаем деловое предложение. Сделку, парень.

   - Сделку... сделку... - Славик замялся. - Да, когда-то вы мне помогли. Но прошло время, и я стал тем, кем я стал. Да, может быть, сейчас я работаю против вас... Но это бизнес, ничего личного. Ничего личного, я закончу дело и уйду. Мне нужны эти деньги. Нужны, чтобы стать тем, кем я хочу стать! И кем вы никогда не дали бы мне стать!

   - Тебе предлагали работу, место в клане, участие в серьезных проектах. Возможностей для самореализации было более чем достаточно.

   - Я хочу делать то, что я хочу. Понятно?! Никакой ваш проект не дал бы мне реализоваться. Поэтому я ушел, и поэтому мне и сейчас начхать на ваши предложения. Любая корпорация ограничивает личностную свободу, любая! Я не хочу быть частью чего-то, я личность!

   - Все немного не так, как ты себе представляешь.

   - Что не так?!.

   - Ты сейчас находишься там же, где и был три года назад. В том же самом тупике.

   - Что?..

   - В том же самом тупике. Почти. То есть на самом деле все еще хуже, чем в прошлый раз. И ты пойми, тебе предлагается не только возможность рассчитаться с тем долгом, который у тебя есть перед юго-восточными. Возможность возвратиться в клан и избежать того, что тебя ждет впереди.

   - Чего такого вы можете помочь мне избежать?

   - Я видел то, что ты делаешь помимо хакерских операций. Все эти так называемые творческие поиски на ниве кибер-арта. Кластеры для местных шоу-каналов, индивидуальные апартаменты в Си-Джее для любителей оригинальности и тому подобные вещи. Все это сопровождается баловством с метатаранолом, биочипами-термитниками и перекрестным подключением к несущим плоскостям Си-Джея. Если ты будешь продолжать в том же духе, то тебя ждет клиника. Через полгода, в лучшем случае через год.

   - Ах вот в чем дело... Вы... - Славик прищурился. - Я знаю, я знаю все эти ваши штучки. Прессинг, давление, игры в слова. Запугать, ублажить, кнут и пряник. Не выйдет, уважаемый. Да, три года назад вы дали мне многое, отрицать бессмысленно. Все те навыки, вся эта подготовка. Но прошло время, и я изменился, когда это было не моим, но теперь... теперь все не так. Не выйдет... Я...

   - Послушай, парень, все, что у тебя было и есть, - это то мясо, которое досталось тебе в наследство от папы с мамой. Хорошая наследственность, рефлексы, здоровая нервная система. Но одной хорошей наследственности мало. С тех пор как ты научился тыкать кнопки на пульте управления телевизором, ты превратился в пылесос, собирающий весь окружающий мусор. Когда ты пришел к нам, ты был коллекцией банальностей, сводкой новостей с общественного канала, твое "я" было набором стереотипов не первой свежести. Сейчас в твоей башке та же каша. Может, даже еще хуже. И ты понапихал туда столько кремния, что он у тебя из ушей лезет. Ты практикуешь даталифтинг такой интенсивности, что долго не протянешь.

   - Я вас не понимаю и понимать не хочу. Я сейчас делаю то, что мне хочется делать. То, что мне приходится работать против вас, - это временное, уверяю. Мне просто нужны деньги...

   Ковецкий допил сок и поставил стакан на стол.

   - Это бессмысленный разговор. Да или нет?

   - Нет.

   - Тогда будем играть по-другому.

   - Вы же не начнете играть прямо здесь?

   - Эта передышка мало что дает тебе, и ты это прекрасно знаешь. И это будет уже немного другое развитие событий.

   - Это мы еще посмотрим. Вы меня еще не знаете.

   Славик встал из-за стола. Задев стул у соседнего столика, он почти выбежал наружу. Трое лбов встали из-за стола и пошли за ним.

   Ковецкий вытащил из внутреннего кармана мобильный телефон.

   Номер ответил, когда он вышел на свежий воздух.

   - Тамила? Да... Образец с тобой? Передавай ему привет... И остальным тоже. Да, ты была права... Да, встречаемся в восьмом кемпинге под Братиславой... Туда подкинут свои. Да, если твои орлы выедут сейчас, то к полуночи как раз успеют...

   Парковка бортов, приходивших с Магистрали, располагалась на самом отшибе широкой площадки около тридцатиэтажной деловой "свечки" и въезда в подземный комплекс небоскреба. Там начинались еще восемь этажей гаражей и мастерских, резервная электростанция и компьютерные комплексы, обслуживавшие внутреннюю сеть.

   Борт с отметкой "D-67" медленно подкатил к паркингу с восточного выхода. Группа водителей с Магистрали, стоявшая рядом с воротами, дружно замахала руками. На левом крыле супервана латиницей было написано "Obrazez". Белые буквы в стиле поздней готики ярко светились на черном полированном борту супервана. "Ирокез" точно вписался на свободное место и из него выбрался долговязый бородатый мужчина. И шевелюра и борода были отмечены густой проседью. Он достал из салона черную кожаную куртку и захлопнул дверь. Раскачивающейся походкой и немного сутулясь он подошел к магистралыцикам.

   - Кого ждем?

   - Тебя, Васильич, ждем, - сказал низкий моложавый блондин. - Тамила сказала, что как ты подкатишь, так прямо к ней в офис и идти.

   - А больше она ничего не сказала? Привет, мужики...

   - Не, больше ничего. А что?

   - Да ничего, выдернула с вахты, пять часов зад парил, пока сюда доехал. В чем дело-то?

   - Да есть повод... Идем, - сказал блондин.

   От группы отделился еще один гейткипер. Вся троица дружно двинулась в сторону центрального входа в офисный центр.

   - ...Третью неделю атакуют операционный терминал наших торговцев ценными бумагами. Одиночка, но работающий под Толстым. Кромсал защиту кластера, как электровеник, и очень профессионально выводил из строя все двадцать рабочих брокерских мест. Ну а потом, сам знаешь, два дня сисадмины кластер чинят, ставят новые линии защиты, дальше приглашают комиссию из наблюдательного совета, чтобы те все проверили и пустили брокеров к работе. Еще два-три дня выпадают. Одна атака и весь бэк-офис неделю курит в глубокую затягу. Как починят-проверят, он тут как тут. И опять по новой.

   - Ну и что, хорошо работает?

   - Хорошо. Я бы его нанял, чтобы он на нас работал.

   Группа магистралыциков влилась в поток офисных работников. Короткие приветствия, мимоходные пожатия рук, кивки. Утреннее шуршание серо-белой толпы. Стеклянные двери парадного входа так и оставались открытыми, и шесть лифтов работали на полную. Дроиды-уборщики, красные полусферы с логотипами на полированных боках, стояли на стреме в дальнем углу холла, ожидая часа, когда по холлу начнут перебежками перемещаться опоздавшие.

   - ...В прошлую среду его вычислили наши аналитики и поначалу планировали его помять по-простому. Отпрессовать на трассе и сжечь "железо". Пока репы чесали, он в четвертый раз кластер поломал. Тамила была вне себя.

   - Еще бы.

   - У фондовиков серьезная сделка срывается. У них на руках фьючерсный контракт на пакет акций. Фьючерс дает право сбросить акции по цене процентов на тридцать ниже номинала. Но минимум уже прошел, сейчас акции ползут наверх. Парень этот явно работает на того, кто очень не хочет, чтобы мы купили эти акции по цене ниже номинала. Еще две-три недели, и курс опять станет стабильным. Тогда этот фьючерс можно будет в рамку на стене повесить до лучших времен.

   - Значит, сначала вы его должны были просто помять. Так? А теперь, я так понял, что-то опять переигралось?

   - Правильно понял. Тамила сняла нас прямо с трассы.

   - А что за парень?

   - Сейчас будет брифинг, и тебе там все популярно расскажут.

   Лифт остановился на одиннадцатом этаже. Магистральщики оказались в холле, размещавшемся посередине широкого коридора со множеством дверей. Мягкое напольное покрытие цвета морской волны, светло-серые двери с матовыми номерами на них, кулеры с холодной и горячей водой, поставленные через равные расстояния, и клумбы с зеленью, подключенные к автоматической системе полива.

   Лифты продолжали выгружать из себя приехавших на работу офисных трудяг, которые, посматривая на часы, спешили на свои места, распахивая на ходу плащи и полупальто, что-то обсуждая на ходу, вчерашний вечер и сегодняшнее утро. Каждый из них подходил к стойке приемной, и прокатывал темно-синюю пластиковую карту с логотипом "GK", оставляя свой след в локальной компьютерной сети.

   Магистралыцики, похлопывая себя по кожаным курткам, доставали портмоне, в которых держали все нужное: права, деньги, пластиковые карточки и в том числе темно-синюю карточку с логотипом GK. Для всех остальных, кто пришел сегодня в офис, эта отметка была необходимым условием для начала работы. Отметившись "на стойке", гейткипер как бы давал знать всем остальным в здании и вне его, что он уже на месте и искать его нужно именно здесь. Для магистральщиков это была скорее формальность. Основным местом их работы была дорога, и месторасположение в девять утра и в шесть вечера могло иметь разницу в тысячу километров.

   За широким полукругом ресепшена в окружении сидели две секретарши, молодые девчонки - блондинка и брюнетка. Брюнетка работала за компьютером, набивая на клавиатуре какой-то документ, попутно отвечая на входящие видео- и звуковые сообщения, идущие со второго монитора. Она широко улыбнулась подошедшим и спросила, к кому они пришли. Блондинка носила широкие "стекла" и сидела в удобном кресле, в пол-оборота к стойке, делая в воздухе широкие пассы руками, даже не поприветствовав магистральщиков. Она просто их не видела, поскольку в данный момент находилась в "приемном шлюзе" локального кластера Сети, распределяя входящую и исходящую деловую информацию. Она была трафикером, человеком, распределяющим корреспонденцию для трех сотен людей, работавших на этом и трех других этажах.

   - Мы пришли к Тамиле Маратовне, - сказал Васильич. Вместо ответа брюнетка кивнула направо. Пришедшие обернулись.

   Сухопарая маленькая женщина с крашенными в каштановый цвет волосами, в возрасте где-то за пятьдесят бодрым шагом шла через коридор. Одетая в бордового цвета плащ, светло-сиреневый шарф и большие старомодные очки. Судя по величине глаз, смотревших из-за линз, у женщины была сильная близорукость. Тамила Маратовна, не останавливаясь около стойки ресепшена, провела свою карточку через разъем, спрятала ее в не менее старомодной, чем очки, кожаной сумке и кивнула магистральщикам.

   - Привет, мальчики. Идемте.

   Они прошли за ней через весь коридор до самого конца, где Тамила резким жестом открыла дверь с номером 4004. За дверью оказался большой зал уже заполненного народом офиса. Зал состоял из двух частей. Одна была поделена на кубики, другая отделялась от нее стеклянной стеной, в которой размещался отдельный кабинет.

   Тамила на ходу скинула плащ на одно из кресел, стоявших в кабинете.

   - Заходите, мальчики.

   Она обошла широкий серый стол и нажала на несколько кнопок на браслете на левой руке. Стеклянные стены офиса подернулись поволокой. По впаянным в структуру стекла микронитям изхаметотона пошло тепло, меняющее цвет этого полимера. С той стороны стекло становилось непрозрачным, но изнутри офиса можно было наблюдать, что происходит снаружи. Второй слой защиты - такие же тонкие нити, но уже из сплава на основе меди, создавали колпак, который не давал электромагнитным волнам ни проникать внутрь помещения, ни выходить за его пределы.

   - Тебя уже просветили? - обратилась она к Образцову.

   - Так, в очень общих чертах.

   - Тогда, если что, будешь переспрашивать.

   Магистральщики расселись вокруг длинного овального стола. Темно-серая гладкая поверхность отразила черные рукава кожаных курток. Во время обычной планерки здесь могло поместиться человек двадцать.

   - Операционный кластер отдела торговли ценными бумагами атакует хакер с ником Тенсинг. В своей весовой категории мальчик один из лучших. В европейскую десятку входит давно и твердо. Сейчас работает с крышей Толстого. У них краткосрочный контракт, который папа продлевает каждые три месяца. То есть пока Тенсинг не входит в его постоянную обойму. Толстый консервативен, молодых да ранних не жалует, долго присматривается, прежде чем делает окончательное предложение. На данный момент Тенсинг может рассматриваться как вольный стрелок, не имеющий твердых позиций в хакерском клане [Module9]. Это первое. Его атаки на кластер наших фондовиков не совпадают с профилем Толстого. Рынок ценных бумаг не входит в сферу его интересов. Из этого мы делаем вывод, что Тенсинг работает на кого-то еще.

   - Толстый в курсе?

   - С ним уже связывались. Предварительное прощупывание показало, что он не в курсе игр, которые Тенсинг ведет на стороне. Эту карту мы пока не играли, держим в рукаве. Касательно второго фронта, на котором резвится наш мальчик, то главная версия тут наш фьючерс на продажу акций "South Telecom". В свое время кто-то из руководства сглупил и выкинул на рынок фьючерсный контракт на пакет их акций. То есть мы сейчас можем сбросить пакет по тысяча восемьсот за штуку при нынешней цене тысяча двести. После чего сразу же прикупить те же акции за нынешнюю цену.

   - Тысяча двести?

   - Да, тысяча двести. Если провернуть эту сделку сейчас, то результирующий пакет, который мы получим, будет не два с половиной, как сейчас, а пять-шесть процентов.

   - Но цена на акции растет.

   - Да, время идет, и чем дальше оно идет, тем цена становится ближе к той, которая зафиксирована во фьючерсе. Через две-три недели, когда, по прогнозам, акции доползут до номинала, смысл сделки пропадет сам собой.

   Зазвонил терминал внутренней связи. Тамила, не включая изображения и не поворачивая головы, спросила: Кто? - Ярослав Гаврилович. - Скажи, что меня нет и буду не скоро. - Он будет просить перезванивать на мобильный канал. - Пусть перезванивает... - Она нажала несколько кнопок на браслете левой руки. - Люда, если будет звонить Ковецкий, соединяй сразу. - Виктор Федорович? - Да.

   - Почему не пробовали перекинуть контракт другому консорциуму? На другой отдел фондовиков.

   - Смысл? Тогда он стал бы атаковать другой кластер. Цель простая - дотянуть до того, когда акции поднимутся до номинала и реализация фьючерса не будет иметь смысла. Тогда Тенсинг и отойдет от дела. Пока вырисовывается такой сценарий. В связи с этим решили действовать быстро и грубо. Владик, этот засранец достал уже всех по самое не могу.

   - Он не просто засранец, он талантливый засранец. Я посмотрел протоколы его атак... С делом все ясно, вопрос один. Ну и почему мы тут сидим, а не едем учить его уму-разуму? - вставил моложавый блондин.

   Тамила скрестила пальцы рук и повернулась к блондину.

   - Вчера вечером... ночью, в полвторого мне позвонили из центральноевропейского консорциума. Из головного офиса.

   - Он и им успел насолить?

   - Нет, но он имеет к ним прямое отношение. Три года назад он прошел курс подготовки у наших бустеров. Базовый курс, основы техник. В каком-то смысле он наш человек.

   Моложавый блондин тихонько присвистнул.

   Тамила вскочила из-за стола и прошлась по кабинету. Подойдя к стеклу, она минуты две молча смотрела на свой отдел.

   - В чем там дело, пока еще не совсем ясно. Тумос обещал уточнить все детали в следующие три-четыре дня. Но к операции уже сейчас подключаются коллеги из центральноев-ропейского консорциума. Более того, руководство операцией берет на себя один из топ-менеджеров.

   - Кто?

   - Виктор Ковецкий.

   Моложавый блондин присвистнул во второй раз, но немного тише, чем в первый. Тамила опять быстро пробежалась вокруг стола и села на свое место.

   - Вот поэтому, ребята, я вас и вызвала. Последний раз Ковецкий работал на Магистрали лет семь назад, и тогда он работал в нашем консорциуме. Он прислал список тех, с кем хотел бы делать эту операцию на Магистрали. Костя, - моложавый блондин кивнул, - за тобой координация действий фронтальных бортов и упреждающие маневры. Леня, ты берешь на себя тыл. А вы, господин Образцов, лично будете возить Ковецкого.

   Васильич улыбнулся и склонил голову.

   - Да, сразу, чтобы не забыть. Я дала команду смонтировать оборудование для обслуживания десятитерабитного канала на твоем "ирокезе", так что не удивляйся, если увидишь что-то новое на своей машине.

   - Спасибо, Тамила, что предупредила.

   - Да не за что, всегда рада.

   Панель на столе подала тонкий сигнал.

   - О, как раз вовремя. Сейчас у нас будет Ковецкий с Тенсингом в прямом эфире из-под Брно. Кто его знает, если у него получится разговор, то, может быть, и не придется никуда ехать.

   Эрика Мортон выходила в числе последних. Она делала так почти всегда. Толкотня в узком салоне самолета всегда раздражала ее. Лучше было переждать минут десять и потом, когда в салоне оставались самые нерасторопные, не спеша снять свою ручную кладь с верхней полки и, сказав стюардессам стандартное "спасибо", выйти в переход.

   Зал прилета пустовал. Некоторые пассажиры из ее рейса все еще находились в этом "предбаннике", проверяя ручную кладь и подключая свои личные терминалы, которые работали в урезанном формате в течение полета. Она обошла группу американцев, которые громко обсуждали не слишком опрятный вид зала прилета, и остановилась недалеко от входа серебристой бегущей дорожки. Один из янки, видимо, слегка перебравший виски во время полета, широко улыбнулся ей и что-то бегло сказал своим друзьям. Она не обратила внимания на эту улыбку, вытащила левую руку из кармана своего длинного черного кожаного плаща и поправила прядь своих красных волос. Рукав плаща задрался, обнажив элегантный браслет. Американцы переглянусь и перестали шептаться. Скорее всего они видели последнюю модель CG-терминала Avalon-Real только в журналах. Модель еще распространялась среди постоянных клиентов "Амати" и до массового выброса на рынок оставалось еще недели три. Янки посмотрели, как девушка в черном плаще становится на бегущую дорожку, и возвратились к своей беседе.

   Бесшумная лента уходила в глубь туннеля с бледными стенами. Лента медленно шла вниз, чтобы потом, пройдя плоский участок, опять пойти вверх, вынося к колодцу багажного отделения, который в хаотичном порядке пересекали несколько стеклянных труб с такими же движущимися лентами. Эрика прошла мимо группы китайцев, которые, судя по растерянным интонациям, не могли найти нужную трубу. Обычная история с теми, кто прибывал на старый терминал аэропорта "Шарль де Голль" в первый раз - отыскать вход на ту ленту, который выводил к заветному чемодану и наконец позволял облегченно вздохнуть по поводу того, что в полете ничего не пропало. Вершина архитектурной мысли своего времени сбивала людей с толку вне зависимости от национальности и вероисповедания.

   Ее большая сумка лежала особняком на черной полосе транспортера. Привычным движением забросив ее на плечо, Эрика направилась к выходу.

   У выхода толклись таксисты-арабы. Их тарифы вряд ли бы смутили ее, но она на дух не переносила этих профессиональных извозчиков, нахальных и жадных. Как и везде. Конечно, проще забросить сумку в багажник, авансом сунуть сотню евро этому коренастому тунисцу, упасть на заднее сиденье и без лишних хлопот доехать до дверей гостиницы. Но сегодня Эрика никуда не спешила. Сегодня был один из тех вечеров, когда никто не знает, где ты, никто не ждет от тебя обещанного и никто не смотрит тебе вслед. Встреча будет завтра. И нет большого смысла в том, чтобы добраться до гостиницы за двадцать минут или за час. Сегодня время не имело значения. Она активировала блокировку входящих сообщений на ручном терминале, оставив только номера Олафа, Маргарет и матери, и просмотрела ложный лог личной GPS-системы. В данный момент для всех остальных она находилась где-то посередине Европы, но никак не в Париже,

   Китайцы таки нашли выход и теперь тоже, как и она, ждали челнок, который должен был довезти кого до второго терминала аэропорта, кого до станции RER, линии скоростных поездов, которые шли в ядро города.

   Когда она выходила из челнока, уже почти совсем стемнело. Несмотря на то что ноябрь уже заканчивался, было тепло. Недавно здесь прошел дождь и влажная черная брусчатка, ведшая к зданию станции, тускло блестела.

   Она купила один билет на RER и десяток "картье" для проезда по внутренним линиям метро.

   Садясь в подъехавший вагон, Эрика словила себя на мысли, что так до сих пор и не поняла, где начинается этот город. Большой Париж вобрал в себя пятую часть населения страны, и теперь здесь суетилось больше двадцати миллионов человек. Он разрастался не кругами, а как бы в длину, на запад и на восток, с каждым годом вбирая в себя новые пригороды и отстраивая новые жилые комплексы с замкнутой инфраструктурой, в которых человек мог жить, не покидая пределы здания годами. Город рос, но его ядро оставалось неизменным уже лет сто. Редкие небоскребы лишь подчеркивали общий ландшафт, состоявший из домов, построенных в прошлом и позапрошлом веках. Скоростные поезда RER соединяли пригороды с ядром и друг с другом, каждый день перевозя в своих вагонах миллионы обитателей города. По большому счету основная их часть ехала транзитом из жилых пригородов в деловые, и на станциях, где можно было пересесть на обычное метро, чаще всего сходили туристы, желавшие посетить заповедник с самой большой концентрацией архитектурных достопримечательностей. Центр с завидной стойкостью хранил свою целостность. В отличие от других городов, навсегда испорченных десятками стеклянных башен деловых центров, жизнь в старом Париже оставалась законсервированной и сохраняла былой ритм и содержание.

   На остановке "Ле Бурже" в вагон зашли музыканты. Веселая компания уличных сайсерферов со стареньким голопроектором, который почему-то не работал. Что, впрочем, мало их смущало. Пока один из них возился с этим видавшим виды аппаратом, остальные играли традиционный французский шансон вперемежку с какими-то восточноевропейскими городскими песнями и старыми рокерскими хитами. В перерывах между номерами один из них, широко улыбаясь, говорил что-то на местном диалекте, обращаясь к пассажирам, коих было совсем немного. Усталого вида клерк, сидевший напротив Эрики, читал какую-то деловую газету и тихо усмехался очередной реплике фронтмена этой уличной команды. Они были веселы, молоды и, судя по всему, мало отягощены заботами по управлению своими материальными и нематериальными активами. Поезд пропускал одну остановку за другой, огни за окнами превратились в яркую бесконечную ленту, а голопроектор так и не работал. Они поочередно отыграли акустическую вариацию Smoke on a Water, "Калинку" и что-то из репертуара Пиаф, не переставая веселиться и отпускать шутки. Эрику разморило.

   * * *

   Avalon-Real на ее руке начал пульсировать, сигнализируя о вызове по обычной мобильной связи. Она отдернула рукав плаща и приложила CG-терминал к уху. Это был Олаф.

   - Да, я уже в городе. Да, встречаемся завтра.

   Она встряхнулась и посмотрела в окно. Справа по ходу вагона светился холм Монмартра, увенчанный романскими куполами базилики Сакре-Кер, RER подъезжал к станции пересадки.

   Вокзал "Гаре де Норд" встретил ее вечерней суетой пассажиров, спешащих сменить направление движения. Здесь, на этой многоярусной развязке, переплетались маршруты RER'a, поездов дальнего следования и нескольких линий старого парижского метро. Следуя разноцветным указателям, Эрика вышла на платформу четвертой линии и села в подошедший поезд.

   Проехав два коротких перегона, она вышла на "Страсбург-сен-Дениз". Вместе с ней из вагона вышли молодые люди, юноша и девушка, судя по пухлым желто-синим курткам, неместные, туристы-дикари. Юноша тут же надел виртуальные "стекла", что-то переключил на ручном пульте управления и, явно следуя навигационной программе Си-Джея, с уверенностью направился к одному из выходов. Гид-навигатор, указывавший правильный выход из метро, действительно был неплохой штукой, в особенности для тех, кто ездил здесь первую неделю. Старое парижское метро, этот термитник, отделанный белой квадратной плиткой, однообразный в своем беспорядочном нагромождении коридоров, разукрашенных рекламными щитами и автоматическими аппаратами по продаже газет и напитков, мог запутать кого угодно. Виртуальное "отражение" метро в Си-Джее, в котором работали виртуальные лоцманы, говорившие на двухстах пятидесяти живых языках, давало возможность выбраться из него там, где нужно, а не там, где получалось. Поэтому туристов вроде этой пары можно было без труда распознать по отрешенному взгляду за оправами "стекол" или пялящихся в ручные CG-терминалы. Эрика обогнала их, безошибочно зная куда идти. Пробежав клетчато-белыми коридорами по давно знакомому маршруту, она вышла на короткий эскалатор, поднявший ее на Севастопольский бульвар.

   Она постоянно останавливалась в этой гостинице. Маленькая гостиница, каких сотни в этом городе. При желании можно было остановиться где-нибудь в более приличном месте, но Эрика любила такие вот скромные, неприметные отели.

   Негра-вахтера, старого и нудного, имевшего к тому же привычку решать личные дела по мобильному телефону в присутствии ожидающих клиентов, она знала. В первый раз, когда она поселялась здесь, он наорал на нее и не хотел отдавать ключ от номера. На этот раз он читал "Пари-матч" и, не поднимая глаз, положил на стойку ключ. Наверное, он увидел ее, когда она подходила к гостинице. Номер был забронирован и проплачен на три дня вперед. Комната 102.

   Пожелав негру по-английски хороших снов, Эрика поднялась наверх.

   Ведущий с пачкой картонных карточек, с заготовленными вопросами в одной руке и микрофоном в другой бегал по аудитории, в которой сидели около сотни человек и еще двое на вращающихся креслах на сцене. В одном сидела дама в возрасте и в брючном костюме индивидуального пошива, в другом - ее дочка в грубых армейских ботинках, широких штанах защитного цвета и черной футболке, какие носят солдаты срочной службы, и, судя по выпирающим из-под футболки соскам, бюстгальтера на барышне не было. Зато нижняя губа была проколота в четырех местах. Темой ток-шоу была извечная непримиримость поколений, мама дочки не любила пирсинг. Ведущий сделал еще один бодрый пробег по аудитории и объявил выход еще одного участника обсуждения - транз-звезды второго эшелона. Транз, сутулый и оттого похожий на знак вопроса, вышел на публику с высоко поднятыми руками, которые до локтей были обмотаны тонкими цветными проводами, некая модификация старой, как весь авангард, хипповской фенечки, с той лишь разницей, что транзовские провода несли больше функциональной нагрузки - они были основным инструментом его работы. Создание и управление образом в виртуальной "банке" на танцполе осуществлялось с помощью мышц предплечья, передававших сигнал на датчики, фиксировавшие изменения формы мышц, и дальше, на декодеры, конвертировавшие эти изменения в электрические сигналы. Для ди-джея-транза пирсинг был необходимостью, а не украшением.

   Славик налил в стакан еще немного водки и переключил канал.

   Терминал Кибернетического Глобуса, настроенный на сорок восемь общественных каналов, был единственным источником освещения в комнате мотеля, в котором он остановился. Славик полулежал в глубоком кресле, закутавшись в длинный махровый халат желто-черных оттенков, рядом на столике стояла начатая пол-литровая бутылка "Московской" и пакет апельсинового сока. Микроклимат в комнате он настроил под себя, стандартные режимы "умных" кондиционеров от LG ему не слишком нравились. Немного холода и тепла в пропорциях один к трем. Единственным дискомфортным моментом был противный скрип синтетического кресла.

   Впрочем, все это были мелочи по сравнению с теми услугами, которые предоставлял мотельный комплекс "Non-Wired-4" приезжающим сюда. Внешне ничем не отличающийся от таких же двух-трехэтажных комплексов, мотель под Брно, располагавшийся около развязки трасс Е-50 и Е-461, имел ряд существенных отличий от других придорожных заведений. Даже обычные видеокамеры отсутствовали, не говоря уже о камерах полного волнового спектра. Стены здания были прошиты "латунью", экранирующим покрытием, защищавшим от проникновения любых внешних излучений.

   Этот комплекс не был зарегистрирован в Си-Джее и не имел образа в виртуальном пространстве. Как следствие отсутствия большинства технологических атрибутов, обеспечивающих безопасность приезжающих, охрана этого комплекса была вдвое больше, чем обычно, и на порядок лучше в качественном отношении. Мотельный комплекс не был обычным постоялым двором. Это был так называемый кейдж, изолированный от всеобщей кабельной обмотанности и оцифрованности оазис, две трети контингента которого составляли магистралыцики всех расцветок. Нейтральная территория, на которой запрещалась любая драка между противоборствующими группировками. Ведение слежки сильно затруднялось из-за отсутствия в коммуникациях здания одних технологий и чрезмерного присутствия других. Приехав сюда, магистральщик мог расслабиться. Естественно, за соответствующую оплату. И не только деньгами. Искушение разобраться с конкурентом, ночующим за другой стенкой, сдерживалось не столько охраной, сколько тем, что один раз нарушивший правила отморозок больше никогда не имел бы возможности остановиться не только в "Non-Wired-4", но и во всех остальных кейджах, от киевского Лежбища до лиссабонского "Ninia". Вне зависимости оттого, кем ты был, хакером-одиночкой или интерполовским кибером-оперативником. Безопасность и покой были главным товаром этого заведения.

   Входная дверь открылась. В коридоре послышались шаги. Стука в дверь не было. Она вошла и зажгла свет в комнате.

   Красный облегающий комбинезон и длинные белые волосы. Шлем черного цвета. Ее любимые оттенки. Она принесла с собой съемный багажник, крепившийся вместо второго сиденья на последних моделях "судзуки". Багажник опустился рядом с креслом. Славик поглядел на нее рассеянно улыбающимся взглядом.

   - При-ивет... Как дела?

   - Нормально. - Она положила шлем рядом с бутылкой водки. - Что случилось?

   - А... - Славик налил в водку сок и лениво перемешал ее пластмассовой трубочкой. - Иди в душ, потом расскажу.

   - Ты выглядишь как свинья.

   - Ка-атя, не катайся по мозгам... - На экране замелькали картинки.

   Катя встала, тряхнула волосами и начала распаковывать багажник.

   - Ты напился.

   - Пока еще нет, - благодушно ответил Славик.

   Катя вытащила из багажника полотенце и бело-голубой халат. Прожужжала расстегивающаяся молния комбинезона. Славик оторвался от экрана.

   - Отвернись.

   - Что появилось, чего я не видел? - сказал он, наблюдая, как комбинезон оседает на серо-синий ковролин.

   Катя кинула комбинезон на кресло.

   - Я сейчас вернусь, и ты расскажешь, почему ты в таком виде.

   - А ты сейчас в таком виде...

   Она ничего не ответила. Последним в багажник упал съемный термоформ и длинные белые волосы. Настоящие ее волосы тоже были белыми, термоформ повторял контуры ее настоящего лица.

   Маскировка, обманывающая два раза.

   Шлепки босых ног по коридору, хлопок двери, звук льющейся воды. Он поудобнее устроился в кресле.

   Тонкие стеклянные очки на худом лице и длинное черное платье, дергающееся в такт выверенным движениям, которые расписал сценарист и выдрессировал режиссер. Ведущая стояла в центре полукруга, образованного двенадцатью стойками, за которыми стояли участники викторины, непохожие друг на друга, такие разные, и разнообразие это, достигнутое с помощью нескольких жестких отборочных фильтров, которые еженедельно пропускали через себя тысячи писем желающих заработать немного денег в вечернем шоу, было почти естественным. Это "почти" создавала мимика их лиц, выхваченные камерой моменты радости или разочарования. Солянка вопросов готовилась из вырезок школьной и университетской программ, статей из National Geographic или "Древа познания", сборников кратких биографий великих людей. Славик переложил стакан из одной руки в другую. Движение отозвалось легким покалыванием в области левой ягодицы. Он отсидел задницу. Ленивое ерзание в кресле, из-за которого он почти пропустил смысл восьмого вопроса. На последних этапах игры, в особенности когда речь шла о хороших суммах, качество вопросов менялось. Вроде бы все как всегда, из разряда "чего-то я помню, но не совсем уверен, что это так", но на самом деле для правильного ответа требовалось сложить паззл из кусков информации, лежащих слишком далеко друг от друга. Последний отборочный фильтр учитывал степень этого разноса. Ведущая посетовала на неудачу финалистки, повернулась к ней спиной и лихо подмигнула глазом в сторону зрителя.

   Защелка в ванной звонко лязгнула.

   Славик опять нажал кнопку на пульте и сделал звук тише. Катя вошла в комнату. Халат, плотно запахнутый на теле. Полотенце, перекинутое через правое плечо. Они встретились взглядом, но она ничего не сказала, вытащив из багажника фен. Шум фена заглушил звук, идущий из терминала. Демонстративно повернувшись спиной, Катя сушила волосы феном и вытирала их полотенцем. Славик долил себе в стакан еще водки и тупо уставился в экран. Сейчас с ней точно было бесполезно говорить, она все равно ничего не услышит.

   Наконец она выключила аппарат и повернулась к нему. "Почему она не оставила полотенце в ванной?" Реклама на канале закончилась, и он опять стал невпопад жать на кнопки.

   - Что произошло? - спросила она, запаковав фен в багажник и повернувшись к нему.

   - Ничего особенного, - сказал он с расстановкой. Катя уперла руки в боки.

   - Еще раз по-хорошему спрашиваю: что произошло?

   Он знал этот взгляд и это выражение лица. Упрямое желание знать во что бы то ни стало. Вопрос во всем: в замерзшем рисунке губ, в немигающих глазах. Вопрос, на который лучше дать ответ, и все равно, что будет сказано. Славик не любил этих глаз, когда они смотрели на него так. И этих плотно сжатых губ. Они и так были тонкими. Как и вся ее фигура тонкая от щиколоток до носа. Стройное тело, хрупкие черты лица. И большие глаза. Серые и большие, и когда она смеялась, они становились еще больше. Но сейчас от всего этого было ой как далеко.

   Она стояла и продолжала держать в руке мокрое полотенце.

   Ему стал надоедать этот разговор. Славик приподнялся в кресле.

   - Значит, так, завтра ты возьмешь билет на ближайший рейс до Лос-Анджелеса. На себя. И забронируешь билет на мое имя. На вторые наши имена, я надеюсь, ты поняла. По прилете обналичишь наш счет в Western Union и положишь деньги на счет в First Pacific Bank.

   Ответом был все тот же упрямый взгляд.

   - Да, да, конечно, как прикажете, только ты не ответил на вопрос. Ты можешь объяснить, что случилось?

   - Сначала скажи, что ты поняла, что нужно сделать. И что ты сделаешь это вне зависимости от того, что я расскажу.

   - Хорошо, я поняла. Я слушала и слушаю тебя очень внимательно.

   - Сегодня у меня была встреча с человеком из центральноевропейского консорциума GK. Он предложил киберклонирование в обмен на полное списание ущерба, который я нанес во время последней операции. Я отказался. Рейд в пятницу будет последним. После него нам надо сразу откатываться за Атлантику. Сразу, поняла? Слава богу, хоть паспорта успели купить... Поэтому завтра ты поедешь и сделаешь то, что я тебе сказал. Ты улетаешь завтра. Завтра, поняла? Второе - свяжись с Мирославом. Полагаться на людей Толстого я бы не стал. Нужен еще один эшелон поддержки.

   Он щелкнул пультом.

   По первому Карибскому каналу показывали передачу про человека, умеющего надувать воздушные шары глазами.

   Камера крупным планом показала человека, который надел очки для плавания. В одном из них вместо стекла был прикреплен резиновый шар. Потом человек зажал нос правой рукой и начал дышать, выдыхая через глазные веки, и вскоре вместо висящей на очках резиновой тряпки надулся красный шарик с логотипом Coca-Cola, который старик-кубинец, уже лет сорок зарабатывающий этим делом, ловко завязал свободной левой рукой, снял с очков и подарил сингапурским туристам, снимавшим представление на камеру. Репортершу из CNN.Travel.com, которая брала у него интервью, интересовало, что было изображено на шариках в то время, когда страной правил Кастро, на что кубинец ответил, что в то время на шариках изображались портреты Че.

   Катя продолжала молча смотреть на него. Он почти лежал в кресле, скрючившись в нем, как вопросительный знак. Ее лекции по поводу того, что сутулость ему не идет, были о стенку горохом. Когда они начинали встречаться со Славиком, эта сутулость почти не была видна. Конечно, Аполлоном его можно было назвать тоже с большой натяжкой: среднего роста блондин, с неширокими плечами и все время засунутыми в карманы руками. Но тогда он носил узкие джинсы и длинные пальто, выравнивавшие его фигуру. Но потом, когда они вышли на Магистраль и стали заниматься всем этим... Чем дальше, тем чаще он прятал руки в карманах, а голову втягивал в плечи. В широких мешковатых штанах и таких же куртках Славик становился похожим на огородное пугало. Маскировочный муляж, термоформная маска, которую он иногда носил в общественных местах, совсем ей не нравился. Эти жиденькие усики с вечно прилипающими к ним крошками раздражали ее. Странно, подчас ей казалось, что чем дальше, тем больше его лицо становилось похоже на эту маску, хотя он никогда не носил усов.

   Пауза затянулась. Она нарушила ее, задав вопрос:

   - Это все?

   Он дернулся и зло посмотрел на нее:

   - А что ты еще хотела услышать?!

   Катя взорвалась:

   - Если ты думаешь, что рассказал все, то можешь не продолжать! Для тебя все ясно и понятно! К тебе пришел кто-то, кого знал когда-то, и предложил сделку! Я не знаю ни то, кто этот человек, ни зачем ему нужен твой киберклон, ни почему я завтра должна бросить все и улетать отсюда! У меня тоже есть обязательства, мне тоже нужно утрясти дела. Тебе все равно, как я это сделаю, ты ничего не объясняешь и требуешь от меня, чтобы я слепо подчинилась! Отлично!

   Катя бросила полотенце на кресло и начала что-то искать в багажнике.

   - Ты должна улететь, - глухо сказал он.

   - Что я еще тебе должна?!

   - Не ори!

   С минуту в комнате стояла мертвая тишина.

   - Если последний рейд будет в пятницу, то нам не хватит денег на то, что мы планировали.

   - Нам хватит на обе лицензии. На дом в Окленде не хватит. Ничего, через год-полтора подзаработаем и купим. Может быть, даже не в Окленде... - Он откинулся в кресле, нервно сжимая пустой стакан.

   - Слава, я не понимаю, у тебя есть прикрытие, какие проблемы?

   - Ребята Толстого хороши для того, чтобы отбивать отморозков из конкурирующего хакерского клана, но не для того, чтобы воевать с гейткиперами!

   - Они отбивали и гейткиперов.

   - Да, но это было по мелочевке, пока я не взялся именно за это дело. Именно это дело. Не забывай, что они не в курсе того, что я прокручивал под их прикрытием. И что я должен Толстому. А если "папа" узнает о деталях...

   Ее лицо стало чуть мягче. Она всегда отходила от этих стычек быстрее его. Катя подняла полотенце, упавшее с кресла на пол.

   - Кто был этот человек?

   - Гейткипер. Бустер.

   - Бустер? - Она усмехнулась.

   Бустер, решающий дела на Магистрали, был так же уместен, как хакер на Северном полюсе.

   - Виктор Ковецкий. Ацтек. Второй деми-лич центральноевропейского консорциума GK.

   Смятое полотенце повисло на подлокотнике кресла. Она присела на край и положила руки на плотно сдвинутые колени.

   Затянутый серым бинтом рваных облаков горизонт с опускающимся солнцем. Желтые дыры двигателей на черном силуэте реактивного истребителя, вокруг которых колышется горячий воздух. Техники-координаторы в масках-шлемах, закрывающийся колпак. U.S. Forces break trough. Бегущая строка с короткими сообщениями. Курс NASDAQ, Nikkei, Dow Jones с треугольниками, красными, обозначающими, что курс пополз вниз, и зелеными, говорящими, что он идет вверх. Классический дизайн окна CNN. По каналу шел репортаж из Залива, оперативная съемка на одном из американских авианосцев и рассказ о подготовке очередного бомбово-гуманитарного налета на Южный Афганистан. Картинка сменилась сводкой погоды, которую вела кибернетическая Шэннон Стюарт, совместное дитя CNN и Sony, сделанное на старой гавайской студии. Быстрая очередь из фарренгейтов-цельсиев закончилась и на экране возникло интерактивное меню, выбор из сотни различных точек, ведших прямую трансляцию из зоны бомбежки, которую фиксировали несколько тысяч роботов-микрокамер, выброшенных в районе Герата на прошлой неделе и с которыми одинаково упорно боролись обе противоборствующие стороны, выкуривая нарушителей баланса информационной войны из тех щелей, в которые они забирались. В последние десять минут самый высокий рейтинг был у камеры № 412, в непосредственной близости от которой разорвалась осколочная мина. Ноги, обутые в высокие армейские ботинки, в штанах пустынной окраски. Торчащие из ног позвонки. Второй половины тела не было.

   Славик выбрал другую камеру.

   - Как тебя нашли?

   В стакан снова полилась водка и сок. Он думал отпить, но поставил его на столик.

   - С ресурсами, доступными такому гейткиперскому иерарху, как деми-лич, можно вычислить что угодно... Какая разница... - Он положил пульт на столик и развел руки в стороны, пытаясь придумать следующую фразу. Бессвязная жестикуляция закончилась тем, что в его руке вновь оказался стакан с "отверткой". - Какая разница?! Это не важно. Важно то, что пришел лич и что он хочет содрать с меня киберклон!.. Вот это важно. И это значит, что им еще что-то нужно... Виктор Федорович не такой человек, чтобы просто так приходить...

   - Ты его знаешь?

   - Я? Да, конечно... - Стакан перекочевал на столик. - Он был шефом бустеров, которые работали над нашим проектом. Можно сказать, что он мой учитель.

   - Ну хорошо, он предложил тебе киберклонирование, чего ты нажрался и собираешься делать отсюда ноги? Может быть, лучше согласиться на его условия, сделать то, что он просит, и спокойно уйти? Он же сказал, что спишет все.

   Он выскочил из кресла как ошпаренный.

   - Ты соображаешь, что ты говоришь?! Ты понимаешь, о чем ты? Это значит, что два года со мной никто работать не станет! Киберклон... Кому нужен хакер-человек, когда можно арендовать его копию втрое дешевле?! Почему ты иногда такая дура?!

   - Я не дура и не кричи, у меня голова от этих воплей уже болит! Ты и так собирался уходить из этого дела! Ты не будешь больше заниматься взломом, мы это обсуждали еще в самом начале. Или ты опять все переиграл?! Отдай ему то, что он хочет, и давай отсюда уедем, как люди... Мне надоело постоянно бегать и ночевать где придется, думать о том, чтобы тебя не взяли! Отдай ему то, что он хочет, и все, прекратим на этом.

   - Один хрен! Если в "Гаванях" узнают, что у меня появился киберклон, они перекроят весь контракт так, что не видать нам всего того, что мы планировали, как своих ушей! Ты что, этого не знаешь?! Я им буду уже не нужен, потому что они смогут запускать пространство без меня, без моих психических профилей. Ну я тебе рассказывал это и не раз!

   Катя перевела дыхание и опустила глаза, но ее руки опять уперлись в талию.

   - Я все прекрасно помню. Как отреагируют в "Гаванях" - это еще вопрос. Надо связаться с Роджером и обсудить с ним это. В крайнем случае он поможет переписать контракт так, чтобы ты получил процент, а не разовую выплату.

   - Не надо связываться с Роджером.

   Она опустила руки и села в кресло. Пояс халата немного расслабился, и он мог видеть, где начинается ее грудь. Опять сев в кресло, Славик взял пульт и стакан в руки.

   - Попробуй договориться с личем, чтобы выиграть время. Потом придумаем, как надуть менеджеров "Гаваней".

   Равнина с четкими силуэтами далеких гор. Два ряда автомобилей, двигающихся навстречу друг другу, одинакового серо-стального цвета, но разных классов и типов, от городских минивэнов до дальнобойных траков и рейсовых междугородных автобусов. Сорок марок Mercedes двигались навстречу друг другу посреди плоской бесконечности. Встретившись посередине, они перестроились в колонну и начали движение по замкнутой траектории. Сначала круг, потом восьмерки, потом одна из петель восьмерки стала уменьшаться и восьмерка стала опять кругом. Славик закрыл глаза, а когда открыл - на черном фоне сияло лого Mercedes. Реклама закончилась, и по экрану терминала опять пошли новости о наводнении в Красноярском крае. Грязно-желтая вода поверх крыш, на которых сидят по большей части люди пожилого возраста с пожитками, которые удалось вытянуть наверх. Некоторые из мужчин держали в руках ружья. Вечерело, и мародеры приходили по воде.

   Катя тоже смотрела на экран.

   - Переключи...

   - Хорошо... Договориться с личем, да? Ты знаешь, что я думаю? Я думаю, что лич пришел не для того, чтобы наказывать меня за проказы с кластером. Он пришел за треком. Ему, нет - им, им нужен кластер. И... договариваться с ними бесполезно. Ты не знаешь, кто они такие. Не такие, как мы... совсем не такие. Нельзя договориться с фонарным столбом, чтобы он не отбрасывал тень в летний полдень. Понимаешь? Нельзя!. Ты понимаешь меня?.. - Он сказал это почти шепотом.

   Катя встала с кресла и подсела к нему. Ее еще влажные руки обняли его за голову.

   - Да, маленький, я тебя понимаю. Что гейткиперы могут сделать с тобой? Убить?

   Он продолжал смотреть на экран.

   - Ничего ты не понимаешь, - сказал он и обнял ее.

   Он уткнулся ей в грудь и тяжело задышал, потом по его телу пробежала дрожь. Катя знала эту привычку и силой оторвала его от себя.

   - Ну что такое? Как ты себя ведешь? Напугал меня своими гейткиперами до полусмерти, а теперь хихикаешь?

   Он отдышался.

   - ...ха, хм... ага... Но Кать, насчет самолета - это не шутка. Надо улетать, чем дольше мы сидим здесь, тем больше у нас шансов облажаться. В Штатах у гейткиперов слабые позиции. По крайней мере на местных магистралях им развернуться не дают. Так что карету мне, карету. Милая, сделай то, что я просил, хорошо? Сделаешь?

   - Сделаю, сделаю. Хорошо.

   - Завтра же. Хорошо?

   - Хорошо, - совсем тихо сказала она.

   На экране мигал курсор. Логотип центральноевропейского консорциума GK вращался вокруг своей оси, а под ним светились поля, где можно было пробить логин и коды доступа к проводникам Кибернетического Глобуса, которые могли найти любую нужную информацию.

   "Везде они". Славик опять начал жать на кнопки. Остервенело, даже не всматриваясь в то, что показывают на экране.

   Катя не видела этого, взяла стакан и налила туда немного сока. Придерживая за полы халат, она перебралась на кровать рядом с креслом.

   - Дай сюда, ты всегда такую чушь смотришь.

   - Отстань...

   - Да, вместо того чтобы чем-то более полезным заниматься, ты часами валяешься и смотришь этот дурной ящик.

   - Слушай, может, ты перестанешь мне указывать, что я должен, а чего не должен делать?!

   Славик вскочил с кресла и отдал ей пульт.

   - Ты куда?

   - Отлить! Может, мне еще на это разрешения испрашивать?!

   Катя взяла пульт и стала серфить по каналам.

   Он вернулся то ли надутый, то ли серьезный. Эти резкие перемены настроения уже не были неожиданными, как раньше. Как-то она даже сильно обиделась на него в ответ, но поняла, что надо быть умнее и терпеливее. Его глупая выходка со взломом банкомата в Пильзене. Банкомат стоял на улице, а они сидели в кафе напротив. Он взломал его, пересек улицу и взял деньги. А через несколько минут в кафе зашли два полицейских. Она сказала ему тогда, что он глупый мальчишка, и он обиделся. Чем дальше, тем эти перепады становились чаще и скоротечнее. Когда он выходил на очередную операцию, Катя вообще предпочитала уезжать, мотивируя это тем, что у нее тоже есть дела. Те две-три недели, когда он проворачивал очередное дело на Магистрали, делали его еще более дерганым и невыносимым. Потом он неделю ходил как в воду опущенный и только его кластер, работа над проектом для "Гаваней", ослаблял это напряжение.

   - Ну ладно, не дуйся... Иди сюда. - Она положила пульт на теплое коричневое одеяло, лежавшее на кровати.

   Славик изменил выражение лица и как бы нехотя перебрался к ней.

   Они лежали на кровати, а монитор терминала переливался праздничными оттенками слайд-шоу музыкального канала TVM-Grammy+. У Кати тоже был стакан, но без водки, только сок. Она запахнула халат и надела толстые шерстяные носки.

   - Слав, а что было тогда у гейткиперских бустеров? Ты никогда особо не рассказывал о том, что там было.

   - А ты никогда особо не спрашивала.

   - Ты не любишь говорить на эту тему.

   - Это был кризисный период в моей жизни. О чем вспоминать? О своей слабости.

   - А личи? Что в них такого? Что-то вроде тайной полиции гейткиперов?

   - Чушь это все. Никакая они не тайная полиция.

   - А кто?

   - Да какая разница?

   - Слава, ты не боишься, что они сейчас вломятся и сделают все так, как им надо? Залепят мне лицо лентой, запрут в ванной, тебе введут катетер и скачают все, что им надо?

   - Я думаю, что ребята Толстого успеют продержаться... минут десять. - Они рассмеялись. - За это время я успею демонтировать адаптер у себя в затылке, а ты успеешь позвонить сестрам.

   - А если у нас будет всего пять минут и они накроют колпаком связь кепминга? - Она налила себе еще сока и не стала поправлять съехавшее плечико халатика.

   - Схемы нейроразъемов можно сжечь обычной электробритвой. А катетер штука запрещенная и возиться с ним ой как долго. Шум ребята Толстого успеют поднять такой, что здесь очень скоро будет еще много таких же ребят... - Он оголил ее второе плечо и принял у нее стакан. - Это крайние меры. Да и не сунутся джаки в кейдж. Им же дороже будет.

   - То есть беспокоиться нечего?

   Он поцеловал ее в оголенное плечо и поправил халат.

   - Беспокоится надо. Понимаешь, если операцией руководит деми-лич, то в деле задействованы серьезные ресурсы. Три-четыре десятка узлов, дюжина спутников, парочка эй-ай корпоративного класса, работающих на две трети номинала. Если на верхушке такой человек, то айсберг этот довольно большой. Если здесь лич, то дело точно не будет двигаться по обычному расписанию. У них всегда есть пара гадостей в запасе, причем гадостей вполне законных или таких, из-за которых виновники отделаются легким штрафом. Но с другой стороны, чтобы провернуть эти гадости, нужно очень постараться. Не все и не всегда им удается. Так что у нас есть шанс.

   - Ну хорошо, если ты так уверен. Хотя я не понимаю, что делать - плакать или смеяться?

   - Улетать отсюда, Катя, улетать. Начинать новую жизнь. А сейчас давай спать.

   Олаф Мортон был старшим братом ее матери, Кристины Мортон. В середине 80-х годов он покинул Штаты для того, чтобы получить образование в Старом Свете. Получив магистра экономики в Сорбонне, он устроился маркетологом в парижский офис малоизвестной тогда издательской компании Infogrames, которая в то время переходила в новый сегмент рынка: компьютерные игры на платформе PC. Через десять лет Infogrames, после длинного ряда поглощений своих ближайших конкурентов, стала одним из крупнейших издателей этих самых "игрушек", а Олаф, своевременно купивший акции родной компании, - обладателем суммы настолько круглой, что можно было смело начинать свое дело, не прося помощи из-за океана.

   Олаф Мортон имел за спиной больше десяти лет опыта в игровой индустрии, он также имел достаточно широкие связи и не менее широкий взгляд на то, что происходило с индустрией развлечений тогда. Игра на бирже с акциями издателей и репутация компетентного бизнес-аналитика и специалиста по играм вообще давали ему возможность безбедно существовать и содержать семью. Но главный прорыв был впереди.

   Первая волна европейского киберарта, начавшаяся в 2005-2007 годах, не застала его врасплох. Можно даже сказать, что он приложил к этому руку. Пока американские разработчики продолжали клепать бездумные клоны третьего DOOM'a, продукцию, рассчитанную на детей от пятнадцати до двадцати пяти, европейцы решили разработать новый сегмент рынка - аудиторию в возрасте от тридцати пяти до сорока. То, что планировалось как "небольшой" передел на рынке, стало прорывом в новую сферу. Игры переставали быть просто играми, индустрия переходила в новую, более зрелую фазу роста. В то время, почуяв куда дует ветер, Олаф продал несколько новых игровых концепций перспективным студиям разработчиков и, пользуясь своими связями, вывел их на крупных издателей. Платой за эти услуги была доля в бизнесе. Так он стал совладельцем нескольких новых студий, попутно организовав пару галерей нового формата.

   Потом был Сайберглоб и вторая волна киберарта и много еще разных интересных вещей. Дядя Олаф вел с виду тихую, но на самом деле весьма активную деловую жизнь, помогая, создавая, продавая и перепродавая все, что было связано с кибернетической ветвью современного искусства. Он был в курсе всего нового и мог дать квалифицированную консультацию относительно всего того старого, созданного в области виртуальных искусств, начиная с примитивных аркадных игр конца восьмидесятых и заканчивая последними интерактивными проектами во второй зоне Си-Джея. Олаф Мортон знал "что, где, когда и почем", а также знал "кто" и "у кого". Он был крепко стоящим на ногах владельцем нескольких модных галерей, через которые можно было приобрести новомодные образцы кибернетического искусства по сходной цене.

   Эрика иногда консультировалась у него. Случалось это не часто, поскольку дядя Олаф, несмотря на то что работал в сфере высоких технологий, почти не пользовался коммуникационными благами цивилизации. Отчасти это было связано с тем, что он не любил пользоваться открытыми каналами связи, а учиться пользоваться "серыми стволами" и программами-шифровальщиками он считал детством. Если кто-то хотел что-то узнать у Олафа, то для этого с Олафом нужно было встретиться лично, причем на его территории.

   Ситуация была парадоксальной, но тем не менее репутация торговца современным искусством от этого не страдала.

   На этот раз ей действительно нужен был совет. То, что попало ей в руки, было одновременно как непонятным, так и многообещающим. То, как это попало ей в руки, заслуживало отдельной истории. Эрика очень хотела понять, что это, и такой эксперт, как дядя Олаф, был просто незаменим.

   Она встала в восемь, хотя не в ее привычках было вставать в такое время. Но завтрак в этой гостинице начинали подавать в восемь, а близлежащие кафе начинали работать только в десять.

   Два круассана, черничный йогурт, кукурузные хлопья в молоке и чашка кофе. Более чем достаточно, чтобы дотянуть до обеда. Горничные косо посмотрели на нее, когда она взяла еще два йогурта. Потом выставят счет на пятнадцать евро, но это в порядке вещей. Эрика никогда не укладывалась в тот рацион, который входил в стоимость проживания. Вернувшись в номер, она закинула йогурты в холодильник и быстро собрала рюкзак, оделась и выскочила на улицу.

   Эрика вышла на Севастопольский бульвар и пошла в сторону Сены. Можно было нырнуть в метро и проехать пару остановок, но Олаф ждал ее к половине десятого.

   Город еще спал. Свежевымытые ночным дождем тротуары были пусты, редкие машины и мотоциклисты проезжали через перекрестки, не обращая внимания на светофоры. В воскресенье утром жизнь здесь начиналась не раньше десяти. Магазины были закрыты, некоторые на целый день. Наружные площадки небольших кафе были пусты. За оградами из низких заборчиков и клумб с цветами, вокруг небольших столиков в беспорядке стояли стулья. Следы ночных посиделок жителей близлежащих домов. Несильные порывы ветра теребили красные и зеленые тенты, натянутые над площадками, и сносили желтые листья, которые падали на них. Они падали на тротуар, и ветер продолжал нести их дальше, мешая с обрывками газет и бумаги. Только "Макдоналдс" на другой стороне бульвара был открыт, и двое одетых в униформу служащих убирали тротуар перед зданием.

   Она не спеша шла по бульвару, рассматривая витрины магазинчиков, цены в кафе на выносных меню и аккуратные клумбы на мансардах последних этажей. Бульвар рассекался небольшими улочками, соединявшими его с улицами Сен-Мартин и Сен-Дениз. Свернув с бульвара на такую улочку, беспечный турист оказывался в лабиринте из все тех же кафе и магазинчиков самого разного пошиба - от небольших бутиков с коллекциями от Диора прошлогодней давности до лавок, торгующих оккультными книгами. Особенно много было кафе, которые держали эмигранты-арабы. Крошечные закусочные, в которых было не больше трех столиков и в которых французская булка, набитая мясом и зеленью, стоила три с половиной евро. Арабы заламывали дикие цены на воду и пиво, зная, что ближайший мини-маркет лопух-турист не найдет и за два часа блужданий по кварталу. А блуждать турист мог долго. Крохотные улицы с невысокими домами шириной в два-три окна, один не похожий на другой, были обаятельно уютны и пестрили разнообразием ненавязчивых архитектурных форм, вывесок, все тех же клумб на мансардах. Взгляд цеплялся то за одно, то за другое и тянул все дальше вглубь, направо, налево, и беспечный турист только с третьего прохода по улочке догадывался, что вот уже полчаса ходит по кругу.

   На одном из перекрестков в проеме между домами появилось хитросплетение из труб, стекла и несущих конструкций. Эрика свернула налево, взяв курс на центр Помпиду.

   Традиционная архитектурно-техническая концепция предписывала прятать теплосети, коммуникации и несущие балки за стенами и отделкой. Здесь все было наоборот. Точнее, навыворот. Белый лес из труб разной толщины обволакивал стеклянный параллелепипед, наводил на мысль о том, что фасадно-отделочные работы здесь так и не закончились и что стеклянная кишка, в которую был загнан эскалатор, является всего лишь технологическим элементом, который должны убрать за ненадобностью после завершения отделочных работ. Эрика прошла по широкой серой площади мимо этого монстра, вынесенного на берег очередной новаторской волной в архитектуре, и опять углубилась в классический лабиринт крошечных улочек. Дом дяди Олафа был уже близко.

   Катя проснулась. Она посмотрела на часы, стоявшие на тумбочке рядом с кроватью. Был первый час ночи.

   Комнату заливал бледный свет. Терминал был заглушён, горел только монитор компьютера. Славик называл этот компьютер Рэксом. Это была одна из его привычек, тех милых странностей, которые вызывают улыбку и любопытство окружающих. Как средневековый рыцарь, называющий свой меч именем и относящийся к нему, как к одушевленному существу, Славик не расставался с этим компьютером никогда, таскал его всегда с собой. Там были главные архивы и все рабочие файлы. Там же обитали несколько его личных "эй-аев", программных модулей с элементами искусственного интеллекта. Но он разговаривал не с ними. Флюоресцирующий кабель шел от компьютера к главному разъему нейроадаптера, который размещался у основания затылка. Он работал.

   Катя закрыла глаза, но бледный свет проникал сквозь веки и шептание у стола не становилось тише.

   Слава сидел у монитора, накинув на согнутые плечи одеяло.

   Она перевернулась на другой бок, продолжая смотреть на его согнутую спину и часть того, что было на экране. Его кластер. Его виртуальное пространство. Дело, которому он отдал два последних года.

   Моток запутанных коридоров, наполненных знаками, смысл которых был утерян и найден не один раз. Не раз она посещала этот кластер, эту старую усадьбу, где перемешались все архитектурные стили последних трех столетий. Она не понимала многого, но он каждый раз пояснял ей цепь ассоциаций, и на какой-то момент логика очерчивала несимметричные очертания этих комнат. Но на следующем повороте коридора все разбивалось вдребезги. Логика выветривалась через камины, лишенные дымовых труб. На ее место приходила пугающая бессмысленность пустой покинутой квартиры, превращавшая этот лабиринт в запутанное чрево змеи, которая пожирает саму себя.

   Последние несколько месяцев Славик все чаще работал по ночам. В дни, свободные от операций, он мог так, как сегодня вечером, неподвижно лежать перед терминалом и часами смотреть тридцать каналов в минуту. А потом всю ночь работать, втискивая в эту вечно незавершенную композицию кластера все новые и новые элементы, куски реальности, выплеснувшиеся на него через терминал Си-Джея. Он почти забросил то, чем раньше занимался ежедневно, - психотренинги, практики, медитации, помогавшие ему найти нужную волну и настроиться на работу.

   Когда-то они вместе ходили на такие тренинги. Славик, тогда очень серьезный и важный среди парней группы. Он тогда закончил первую серьезную серию операций и обзавелся "чероки". На занятиях он был ироничен и иногда перехватывал инициативу у лидера группы. И часто многозначительно рассказывал о том, чему научился, будучи на "настоящей бустерской прокачке" у гейткиперов. Он был надменен, но с ней он переставал быть таким. Он был внимательным и нежным и очень любил говорить о том, что будет, когда он закончит то дело, которое задумал. Тогда Славик еще только обдумывал концепцию кластера. Но уже тогда Катя знала, что это будет что-то из ряда вон выходящее.

   Правда, тогда он тоже не любил, когда во время работы его прерывали, тем более смотрели из-за спины.

   Он на секунду замер. Наверное, она ворочалась слишком громко. Катя закрыла глаза и сжалась, думая о том, что тех, кто притворяется спящим, выдает подергивание век. Но в комнате было темно, и вряд ли он разглядит что-то в этой темноте. И наверное, сегодня не будет той истерики, которая была у него один раз, когда они вот так же вот ночевали вдвоем в кемпинге у главной трассы.

   Славик тихо подсел к ней на кровать и наклонился, поцеловав влоб. Теплое дыхание легко щекотало щеки, и она улыбнулась, не открывая глаз. Он поцеловал ее снова.

   Она ждала, что он сделает это в третий раз, и тогда она откроет глаза, и обнимет его голову, и будет ее целовать. Но ответом на ее ожидания был холод. Тепло ушло. Она открыла глаза и увидела, что он сидит на краю кровати, охватив голову руками. Она знала, что будет дальше. То, что, как она считала, было признаком нервного переутомления и той кочевой жизни, которую он вел. Его истерики делились на две части. Он мог быть агрессивен и криклив, в его голосе появлялся гневливый фальцет, и он говорил о том, что его никто не понимает и все только и хотят воспользоваться его талантом. Но это быстро проходило, надо было просто дать ему сбросить пар и вовремя отойти в тень. Такое бывало чаще, чем то, что собиралось случиться сейчас.

   Беззвучные слезы и сбивчивый шепот. Это могло продолжаться всю ночь, и наутро он прятал красные глаза за широкими черными очками, хранившимися в бардачке его джипа. Он плакал и дрожал, дергаясь на каждый звук. Что-то говорить в эти минуты было бесполезно. В такие минуты она думала о том, что все это когда-нибудь закончится, что эти трудности, которые всегда бывают в начале пути. Она просто обнимала его и гладила его мягкие русые волосы.

   Славик был незаурядным. Мог по трем нотам определить группу и год выпуска альбома, и ему было достаточно увидеть полминуты видеофильма или просто экранной графики компьютерной игры, чтобы определить, кто к этому приложил руку. Всем этим он остроумно жонглировал, складывал в оригинальные смысловые цепи, стягивал в клубки ассоциаций.

   Она очень гордилась тем, что он первой рассказал ей о том, что сделает. О его кластере. Кластер, который займет первую строчку в чарте Best 3D of Second Zone. Славик перестанет быть тем, кем он является сейчас, будет делать настоящее искусство, тратить время и силы. Поменяет местами полушария тем придуркам, которые делают всякую лажу в пространствах Шельфа.

   Но за все это надо платить. Хакинг на Магистрали, "серые дилеры", заказчики, которые норовят прокинуть, вечная опасность быть взятым за жабры киберами, постоянные переезды. Все, все это когда-нибудь кончится...

   Катя поднялась с кровати и надела халат, висевший на стуле. Она подошла к нему и обняла его голову, поставив левое колено на кровать. Мягкие темно-русые волосы с пробором посередине, четкий рисунок губ, серые глаза, полные слез. Катя чувствовала, как судорожно подергиваются его неширокие плечи с накинутым на них одеялом. Катя посмотрела ему в глаза, пытаясь успокоить взглядом, поскольку слова ему сейчас были не нужны. Его лицо бывало разным, очень подвижная, живая мимика, он быстро реагировал на все, что происходило, не скрывая своих эмоций. И мог имитировать кого угодно и что угодно. И для этого ему не нужен был никакой грим. Может быть, именно эта подвижность была тем, что заинтересовало ее в нем в тот самый первый раз, когда они встретились. Но сейчас его лицо было неподвижным и бледным в свете матрицы работающего ноутбука. Она опять обняла его, крепко, до хруста позвонков, прижав к себе.

   За окнами было тихо, только далекий гул проезжающих мимо кейджа редких машин вибрировал в тонких пластиковых стенах мотеля.

   Дядя Олаф жил на четвертом этаже здания на улице Храма. Эту квартиру, а точнее, весь этаж, он купил лет пятнадцать назад и поначалу собирался сделать в ней одну из своих галерей. Перепланировка, которую он провел почти тогда же, превратила четырехкомнатную квартиру в единый зал, но экспонатами и предметами продажи эта галерея так и не была заполнена. Вопрос о том, как использовать квартиру, повис в связи с разводом дяди Олафа со своей первой женой. Часть имущества отошла к ней, и поскольку более подходящего помещения под жилье у него не оказалось, дядя Олаф переделал галерею в квартиру. Дизайнеру-авангардисту был сделан заказ на концепцию "жилища для холостяка". Тот справился с задачей блестяще и с юмором. В зале не было ни одного закрытого угла. Все было выставлено напоказ, мебель размещена в нарочитом беспорядке, кухня, ютившаяся рядом с входной дверью, отличалась крайней простотой исполнения вкупе с системой полной автономности - для приготовления пищи достаточно было нажать пару кнопок на панели управления; более всего независимость и наплевательское отношение хозяина к приходящим в его жилище выражал его санузел - унитаз размещался рядом с ванной прямо посреди зала. Дядя Олаф даже изобрел способ быстрого выпроваживания нежеланных посетителей: налив крепкого кофе, он ждал, пока гостя припрет, и на вопрос "а нет ли у вас другого туалета?" отвечал, что "я живу один". Впрочем, для своих он включал режим оптического экранирования объекта. Система, которая обеспечивала подобный эффект, была одним из элементов общей пространственной системы апартаментов Олафа Мортона.

   За нарочитой простотой дизайна скрывалась цельная технократическая концепция апартаментов со "смещенным пространственным акцентом". Переводя на человеческий язык, квартира была напичкана аппаратурой, которая могла создать практически любой оптический эффект, связанный с изменением окружающего пространства, и воссоздать образ любого объекта природы или результата человеческой деятельности. За считанные секунды апартаменты могли оказаться открытой площадкой над водопадом Виктория, залом в Новоафонских пещерах, копенгагенским баром "Дублинец", наполниться абстрактными образами, совершающими не менее абстрактные трансформации, или прокуренным стрип-баром на тихоокеанском побережье где-нибудь в Северной Калифорнии.

   Реализация подобных эффектов в пределах виртуального пространства была делом обычным, но в реальном мире такие фокусы стоили больших денег. Системы проецирования сложных образов, самонастраивающаяся оптика, трансформирующиеся элементы обстановки, замаскированные в капитальных стенах, программируемые полимерные "блоки" и очень многие другие вещи, названия которых мало что говорили несведущему обывателю.

   Дядя Олаф разбирался во всем этом. Консультируя богатых чудаков, желавших сделать из своей усадьбы собственную вселенную, живущую по собственным законам, он испытывал новинки сезона в полевых условиях - в своей квартире. Каждый раз Эрика находила в его квартире что-то новое - проекционную систему на несимметричных многогранниках, нанококон с роем роботов, которые могли воспроизводить десять тысяч скульптур из всех исторических эпох, обои из полимеров на RIMM-памяти, меняющие раскраску в зависимости от эмоционального фона хозяев квартиры. Проще было перечислить те новинки из области дизайна интерьеров, которые не прошли через квартиру на улице Храма. Одно Эрика никак не могла для себя уяснить - почему она никогда не заставала в этих апартаментах монтажников, занимающихся очередным ремонтом.

   Она поднялась на четвертый этаж и нажала кнопку старомодного звонка, на самом деле служившей сенсором, настроенным на линии указательного и большого пальцев руки. Дверь открылась сама, и Эрика прошла в апартаменты. Дядя Олаф поприветствовал ее на шведском откуда-то из угла, в котором размешалась кухня. Эрика плохо говорила на языке матери, предпочитая английский. Дядя Олаф плохо говорил на английском. Прожив больше двадцати лет в Париже, он впитал истинно французскую неприязнь к языку "островитян", и если бы не необходимость общаться с деловыми партнерами, он бы вообще не пользовался им. Несмотря на то что свою русскую родню он видел довольно редко, дядя Олаф пытался поддерживать свой русский на уровне. Это был один из курьезных фактов из жизни семьи Мортонов, разъехавшейся по всему миру. Собираясь вместе, они общались на всех известных им языках сразу. Эрика выходила из этой ситуации просто. Обычно она активизировала переводчики со шведского, русского и французского.

   Олаф вышел из арки, разделявшей главный зал и кухню. На нем был двубортный светло-зеленый костюм, под которым была такая же светло-зеленая рубашка, застегнутая до последней пуговицы. Вокруг шеи был небрежно намотан белый шарф. Результат двадцатилетних попыток натурализоваться в местных условиях. Здесь эти шарфы носили через одного, невзирая на возраст, пол, социальный статус и погоду. Но отсутствие типичной скандинавской бороды и этот шарф все равно не делали из него парижанина. Причины были серьезные - темперамент дяди так и остался скандинавским.

   В руке Олафа было два стакана с грейпфрутовым соком, судя по всему, только что выжатым из натурального продукта.

   Первые пять минут они определялись с языком общения, рассказывали последние семейные новости, сетовали на жизнь и радовались встрече. Потом чокнулись стаканами с соком. Потом лицо дяди Олафа стало чуть серьезнее, а голос чуть ниже:

   - Хорошо, а теперь рассказывай, что у тебя стряслось?

   - Куда можно подрубиться?

   - На восьмой порт. Как всегда. Тут я ничего не менял. - Он посмотрел на часы.

   - Ты куда-то спешишь?

   - На эту встречу можно опоздать. Ты же знаешь французов.

   Эрика отдернула рукав плаща и активизировала передающий канал, закачав данные в локальную сеть дома через инфракрасный порт, вмонтированный в письменный стол. Посередине комнаты возникла проекция...

   ...В конце длинного, отделанного темно-бордовым коридора была дверь, массивная, из темного дуба, без ручки и замочной скважины. Чистая, моренная не меньше двух раз поверхность. Номер в отеле. Транзитная зона для командированных, любовных пар, переживающих переход от этапа романтического увлечения к более серьезным движениям, дилеров, совершающих "серые" сделки. Комнаты, в которых никто не живет больше недели. Посередине помещения стоял стол, на котором был телефон с диском вместо кнопочного циферблата, антиквариат темно-зеленого цвета с длинной царапиной, идущей по внешней стороне изогнутой трубки. Здесь кто-то был. Совсем недавно. И, видимо, собирался прийти снова. Рядом с телефоном был пустой стакан и россыпь таблеток разной формы и цвета. В углу стояла вешалка с висевшим на нем длинным кожаным пальто. Зеркало, рядом с которым стояла вешалка, ломало обыденность и простоту обстановки. Вместо ровной поверхности в полукруглую раму было вправлено то, что остается после того, когда камень попадает на водную гладь, - круги, расходящиеся от центра. В этой комнате не было дверей. Та дверь, которая привела сюда, потерялась среди симметричного рисунка обоев. Это была первая из тысяч загадок, которую содержал этот лабиринт. Камера сделала круг по комнате и направилась к зеркалу, подернутому рябью волн от попавшего в них камня...

   Минут через двадцать Эрика погасила проекцию.

   - Мне нужно знать, что это и кто это сделал.

   Олаф поставил стакан на стол, взял пульт управления и прокрутил демку до одной из комнат. Потом прошел несколько коридоров и остановился в большом холле.

   - Это очень похоже на "Усадьбу Вдовы".

   Он прошелся еще по нескольким комнатам.

   - Да, это "Усадьба". Правда, это модифицированная версия. Я видел более раннюю.

   - Что это такое?

   Олаф встал со стула и пошел в коридор. Вернулся он уже одетым в длинный плащ оливкового цвета и клетчатую кепку.

   - Пойдем, поговорим по дороге.

   Светло-зеленый костюм был надет неспроста. У Олафа была назначена встреча с одним из служащих Лувра. Точнее, с одной из служащих. Взаимовыгодные консультации по интересующим вопросам с перспективой перерасти в более тесные отношения. Эрика не стала расспрашивать его о деталях, ни о том, что они собирались обсуждать, ни о том, кто она. В первом она бы все равно ничего не поняла. Эрика была столь же далека от сферы интересов дяди, насколько он был далек от ее профессиональных дел. Второй вопрос ее волновал меньше всего. Французские подруги Олафа были так же непостоянны, как и местная мода.

   После недолгого совещания они решили пройтись пешком.

   Песочные башни Нотр-Дама возвышались левее. Правая башня была закована в серые леса. Архитектурный памятник в стиле ранней готики опять решили подлатать. Тысячи мелких деталей из песчаника, который безвестные парижские каменщики резали почти сотню лет, требовали регулярного ремонта. Песчаник не выдерживал натиска цивилизации, выбрасывающей в атмосферу десятки тысяч кубометров активных химических веществ, и через какое-то время светлый камень становился грязно-серым. Низкие мосты, соединявшие остров Ситё с остальной частью города, также постоянно ремонтировались. Они были сделаны из того же песчаника, что и собор, и требовали такого же постоянного ремонта.

   Сена, несущая свои мутно-желтые воды, почти не отражала домов, скучившихся на обоих берегах. Четырех-, пяти-, шестиэтажные дома с покатыми серо-черными крышами и балконами-садами плотно прижимались друг к другу, образуя мозаичную стену. Каждый из них имел свои неповторимые детали, выделяясь из общего ряда но, несмотря на это, все они несли какую-то общую сущность, не позволявшую этому пестрому ряду превратиться в беспорядочное безвкусное нагромождение разношерстных стилей. Каждый из них был оригинален и каждый из них дополнял общую картину, имевшую свой собственный смысл.

   Движение по набережной уплотнилось. Поток машин и мотоциклистов шел вдоль Сены, изредка поднимая волну гудков и свиста тормозов.

   Они шли вдоль набережной, и Олаф в очередной раз рассказывал ей историю застройки острова. И как в прошлый раз, эта история дополнялась новыми деталями, сохраняя общую канву, знакомую Эрике почти на память. Она знала, о чем будет говорить Олаф, когда они пройдут мимо моста Нотр-Дам и моста Сент-Мишель. И что когда впереди покажутся быки моста Порт-Нефа, дядя вспомнит о старом фильме "Любовники Нового Моста" и о том, что мост перекрывался на полгода, пока велись съемки этой мелодрамы. Здесь Сите становился похожим на корабль, острым носом разрезающий воду Сены. Порт-Неф отсекал жилую часть острова от небольшого парка, с десятком приютившихся деревьев и рядом лавочек. Да, да и вон там, у той ивы, Жюльетт Бинош, героиня фильма, рисовала эскиз, когда главный герой познакомился с ней.

   Ей нравились истории дяди Олафа, он был прекрасным рассказчиком. Спокойный низкий голос, строгая логика рассуждений, масса цифр, которые он помнил, отсутствие резкой категоричности, уместные шутки - она могла слушать его часами, все равно, о чем он говорил.

   Эрика знала эту милую привычку дяди пересказывать старые истории на новый лад, но сейчас, похоже, он просто уходил от разговора. Он очень редко терял нить беседы, и то, что он не хотел дальше рассказывать об этой "Усадьбе Вдовы", ее несколько озадачивало. Она не прерывала его, решив дождаться удобного момента, когда разговор можно будет вернуть в начальную колею.

   Когда они нырнули в темный проем одной из арок Лувра, в нос ударил кислый запах. Главный музей мира впитал в себя не только массу произведений искусства всех времен и народов, но и мочу, которую сливали здесь не слишком воспитанные парижане и гости столицы. Лувр, как и Нотр-Дам, был построен из песчаного камня, обладавшего хорошими абсорбирующими свойствами.

   Они вышли из арки и направились к стеклянной пирамиде, главному входу в музей.

   У пирамиды выстроилась очередь из туристов, постепенно пропадавших в большом зале музея, из которого можно было попасть в любое крыло.

   - Подожди меня здесь. Или, если хочешь, я познакомлю тебя с Жюльетт?

   - Я уже была здесь раз пять. Лучше здесь подожду.

   Он вернулся минут через двадцать, довольный и немного помолодевший.

   Эрика решила не церемониться:

   - Так что такое "Усадьба Вдовы"?

   Олаф поправил кепку и достал продолговатый серебряный цилиндр с сигарой Churchill-7. Эрика смотрела на Олафа хитро, как будто собиралась нашкодить. Как тогда, когда была маленькой и играла с любимым дядей в конструктор Lego и лото. Олаф помнил эти интонации. Некоторые вещи не меняются. Племянница выросла, перекрасила волосы в ярко-красный цвет, ее уши под самую завязку были увешаны кольцами. Она стала женщиной и одевалась как женщина. Но сейчас ее обычно бледное лицо зарумянилось. Ее распирало от любопытства. Дядя часто рассказывал ей в детстве сказки, и тогда она тоже так вот зарумянивалась, распираемая любопытством.

   - Старый дом в Сан-Диего. Прообразом кластера, который ты показала мне, была усадьба Сары Винчестер, вдовы изобретателя ружья "винчестер". - Он сказал это сухо, как автоответчик.

   - Это все? - Эрика обошла его слева и, прищурившись, посмотрела в глаза.

   - Нет, это довольно старая и жутковатая история, - также прищурившись, ответил он.

   - Я пролетела три тысячи километров, чтобы услышать от тебя что-то путное. И не только старую сказку про какую-то там вдову. Ты больше ничего не знаешь про этот кластер? - Ее физиономия выглядела разочарованной.

   - Знаю, но если я не расскажу про вдову, то вряд ли ты поймешь все остальное.

   Олаф достал газовую зажигалку Zippo. Выпустив два клуба дыма, он улыбнулся и спрятал зажигалку в карман.

   Они вышли на улицу Риволи. Слева за высокой оградой из чугунных решеток, одетых на каменные столбы и увенчанных вазами, были разбиты сады Тюильри. Ровные широкие аллеи с ухоженными, пока еще зелеными газонами и подстриженными деревьями были заполнены гуляющими людьми. Некоторые деревья уже почти лишились своей листвы, некоторые еще несли свой покров. Статуи с классическими героями и героинями стояли под ярким полуденным солнцем, которое играло с тенями на рельефах каменных изваяний. Правая сторона улицы была выгорожена длинным прямым рядом однотипных зданий, на первых этажах которых за высокими арками разместились десятки магазинов сувениров. Здесь можно было купить картинки с видами Парижа - Собор, Башня, Базилика, - стилизованные под импрессионизм, подарочные тарелки с теми же видами, столовые наборы, чашки, книги на шестнадцати языках и многое другое. Вся эта масса предметов имела смысл лишь при их покупке, сопровождавшейся чувством выполненного перед друзьями и родственниками долга.

   - Сара Винчестер жила в девятнадцатом веке и была богатой вдовой, которой досталось в наследство 20 миллионов долларов и бизнес, приносивший по тысяче в день. Которые, кстати, не облагались налогом до 1913 года. Для восьмидесятых годов прошлого века это была более чем значительная сумма. Ее дочь умерла в младенчестве, и она верила, что над семьей тяготеет проклятие. Ее муж, Вильям Винчестер, сколотил состояние на поставках оружия для северян в годы гражданской войны в Штатах. Он продавал ружье, которое потом так и осталось в памяти как "винчестер". Когда случились все эти несчастья с ее семьей, она тронулась рассудком и начала ходить к медиумам. Один из них и сказал, что над семьей тяготеет проклятие. Что духи убитых из этого ружья людей будут преследовать и ее. Единственный способ остаться в живых - это строить дом. Медиум сказал, что пока ты будешь строить дом, ты будешь жить...

   Слева по ходу острым золоченым наконечником замаячила колонна Луксора, вывезенная Наполеоном I из Египта. Они подходили к площади Воссоединения. Мимо промчалась полицейская машина с включенной сиреной.

   - Потом она перебралась на запад, в Сан-Диего, купила недостроенную усадьбу и начала строительство. Строительство продолжалось тридцать восемь лет, до самой ее смерти в 1922 году. Вначале у нее был какой-то план, но потом, позже, дом строили без всякого плана. Лишь бы строить. В результате возникла семиэтажная усадьба, в которой было сорок семь каминов, сорок спален, шесть кухонь, две бальные комнаты и еще бог знает сколько чего там настроили. Статистику эту можно продолжать долго, но интересно то, что никто толком не знает, сколько комнат в этом доме. Их много раз пытались пересчитывать, и притом каждый раз их число оказывалось другим. Последняя версия гласит, что их сто шестьдесят... Запутанные коридоры, которые заканчиваются тупиками. Двери, открывая которые, находишь глухие стены. Или, наоборот, обрывающиеся на нижние этажи. Светильники, расположенные один над другим. Камины, не имеющие дымовых труб. Лестницы, упирающиеся в потолок. Дом Сары Винчестер - это архитектурный парадокс, ловушка для приведений, стоившая пять с половиной миллионов долларов в ценах 1922 года. Результат совместной работы крупного состояния и больного рассудка. Великолепный лабиринт, отделанный золотом и серебром, в котором нельзя жить. Говорят, что дух вдовы все еще обитает в этом доме. Как и призраки тех, кто пришел за ней, чтобы отомстить за свою смерть. Такая вот история вдовы.

   - Жуть какая. Она действительно сошла с ума.

   - Я бы не стал определять это так. Не было бы преувеличением сказать, что большая часть создателей произведений искусств, писателей, философов выстраивали свои "усадьбы". В случае с Сарой мы имеем крайнюю патологию, которая видна невооруженным глазом. Любой обыватель скажет, что этот дом - плод больного воображения. На самом деле таких "феноменов" вокруг больше, чем хотелось. Однако далеко не каждый может разглядеть подобное. Когда, вместо того чтобы пойти к психиатру, человек садится и пишет книгу, то на свет рождается такой вот "культурный" уродец. Каждая строчка которого является диагнозом для того, кто это писал. Сара не была одинока в своем стремлении спастись от внутренних демонов не тем путем, которым следовало это делать. Но самое неприятное во всем этом даже не это.

   - А что?

   - То, что те, кто не видит этой изнанки, воспринимают это "произведение искусства" за чистую монету. Размышляют над рассуждениями, написанными шизофреником, думая, что читают великого философа. Слушают бредни какого-нибудь человеконенавистника в ток-шоу, которого считают борцом против глобализации. Смотрят спектакли, в которых играют закоренелые вуаеристы. Да много всего, сама присмотрись...

   - Ну и что? Люди всегда любили поглазеть на уродов. В каждом цирке есть карлики...

   - Цирк цирком, а хуже всего, что, например, вся мировая военная промышленность стоит, по сути, на двух архаичных столпах - на страхе перед чужаками и страхе потерять свою власть среди своих. В результате сотни тысяч людей в этом мире заняты изобретением и производством орудий убийства себе подобных. По большому счету они живут внутри такой вот усадьбы и большую часть времени не понимают, что существуют в лабиринте, сделанном из чужих фобий...

   Олаф говорил о французской литературе прошлого века, о том, что ее сделали сифилитики и шизофреники, что на весь девятнадцатый и двадцатый век в этой литературе было только два нормальных человека-Дюма и Сент-Экзюпери. Первый был прагматиком, догадавшимся сделать из нее конвейер, дававший неплохие деньги, а второй занимался настоящим мужским делом и писал в перерывах между полетами. И то и другое было правдой только отчасти, но Эрике нравилась его легкая ирония.

   Когда он начинал рассказывать эти истории, Эрика редко прерывала его. Ей нравились эти лекции на культурно-исторические темы.

   Они вышли на площадь. Стоянка туристических автобусов была наполнена группами фотографирующихся туристов. Сады Тюильри заканчивались здесь. Здесь же начинались Елисейские поля, тянувшиеся до площади Шарля де Голля, которую венчала Триумфальная арка. Эрика прищурилась. Широкий прямой проспект длился километров на десять, начинаясь в парках с множеством небольших театров и павильонов, далее пересекая самую респектабельную часть Елисейских полей, проходя под аркой и дальше, уходя в сторону от Булонского леса. Где-то там вдалеке, почти растворяясь в дымке, виднелся белый квадрат арки в районе Дефанс, куда благоразумные власти Парижа снесли деловой муравейник. Эрика никогда там не была и каждый раз, будучи в городе, собиралась съездить туда, чтобы посмотреть на офисное здание, выполненное по проекту очередного парижского безумца-авангардиста. Может быть, в этот раз...

   - Поехали в "Георг V"?

   Ковецкий пришел со стороны кемпинга, из темноты, которая все реже освещалась фарами проезжавших мимо автомобилей. Он забрался в машину и коротко приветствовал Образцова. Салон "ирокеза" стал еще меньше и черные кожаные кресла натужно заскрипели. Он тут же попросил Образцова установить контакт со штаб-квартирой юго-восточного консорциума.

   Приборная доска супервана пульсировала сине-зеленой россыпью огоньков-цифр и индикаторов. Свет в кабине был выключен. Суперван стоял на обочине трассы, в полукилометре до магистрального комплекса. Там все переливалось огнями, а здесь еще было видно черное небо с едва мерцающими звездами.

   В раме небольшого монитора универсального назначения - основной индикатор систем машины, сетевой терминал и бортовой персональный компьютер - появилось лицо женщины в больших старомодных очках. Судя по величине глаз, у нее была сильная дальнозоркость.

   - ...Тамила, мне не нужны оптимистические прогнозы. - Я передаю тебе то, что нарыли мои ребята за последние два часа. - Перешли мне это почтой, я сам почитаю... Сейчас мне нужна принципиальная договоренность с Толстым или его людьми. - Мы работаем над этим. - Ну и когда? - Ты до утра можешь потерпеть? И вообще это вы, мальчики, довели ситуацию до пожара... - Слушай, давай без "раньше надо было думать"... - Меньше шифроваться надо было. Вы ведь знали, что этот засранец прессует нас четыре недели подряд! А я узнаю о том, что три года назад его подготовкой занимались центральноевропейские гейткиперы. Вы его прокачивали, и я узнаю это не от тебя, а от своих подчиненных! А теперь вам нужна "принципиальная договоренность с Толстым". - Тамила, Тамила, ну ладно, облажались мы, бывает. Так когда? - Пока не знаю. Предварительно он согласился на наши условия. - Это хорошо. - Пока ничего хорошего. Он враз может все переиграть. Пока он не даст окончательной отмашки, сидите тихо. - Хорошо, будем сидеть тихо. - Это все, что ты хочешь мне сказать? - Радость ты моя, спасибо, красавица. - Витя, от меня комплименты уже лет десять отскакивают. Ты мне о другом скажи. - О чем, родная? - Почему все-таки дело довели до пожара? - Какая ты все-таки зануда, как тебя муж терпит... - Давай выкладывай. Если вы молчали столько времени, значит, никто не был против того, чтобы мы нейтрализовали его сразу. Парень мог закончить с черепно-мозговой травмой средней тяжести еще две недели назад. - Ну да, конечно... - И если ты выбрался из своего углового офиса на Магистраль, то... - То... - То произошло что-то из ряда вон выходящее. - Люблю умных женщин... - Да, да, спасибо за комплимент. Зачем вам этот хакер? - Он сделал кластер, который очень понравился всем нам и который мы хотели бы иметь в своем активе. - А зачем вам сам Тенсинг? - Он активатор пространства. Без него шкатулка работать не будет, не будет нелинейной динамики. Ты удовлетворена? - Ладно, иди спать... - И тебе того же...

   Ковецкий перевел монитор в режим приборной доски и откинулся в кресле. Образцов открыл глаза. Ковецкий порылся в сумке, что-то переложил в один из карманов безрукавки. Хайкорд отключил терминал связи и потянулся в кресле.

   - Что, Влад, тебе тоже объяснения нужны? - сказал Ковецкий, не прекращая рыться в сумке.

   Тот нагнулся к приборной доске и включил радио. Салон наполнился шумом эфира. Беспорядочное шипение, прерываемое музыкой спрятавшихся где-то в темноте станций FM-диапазона.

   - А ты как думаешь?

   - Ты был бы не ты, если бы не навел справки, пока ехал сюда.

   Образцов повернулся к Ковецкому.

   - Пока мы проводили совещание у Тамилы, наши техники смонтировали на моем борту оборудование приема-передачи на десять терабит. Естественно, что после такой модернизации машины, причем без предварительного согласования, мое любопытство взыграло.

   Они оба засмеялись. Хайкорд снова взялся за радио. Шипение в динамике утихло и на смену ему заиграло диско середины семидесятых.

   - Конечно, Витя, я навел кое-какие справки. В свое время хакер проходил курс предварительной подготовки у нас, но постоянный контракт подписан не был, поэтому парень ушел из клана. Подрабатывал на изготовлении кластеров для развлекательных программ в Шельфе. Подавал и подает надежды в сфере киберарта. Параллельно занимался и занимается традиционными хакерекими операциями. Сейчас он работает против нас. Парень решил заняться серьезным шоубизнесом и сделал виртуальное пространство, которое будет работать в пределах внутренней группы кластеров медиа-холдинга "Новая Гавань". Холдинг запускает несколько новых развлекательных проектов, и кластер Тенсинга будет одним из ключевых элементов в этом комплексе. Для того чтобы подстраховаться, он зашил в ткань кластера цепи, которые запускают динамику пространства только в случае обнаружения его психических профилей. Наш центральноевропейский консорциум очень заинтересован в том, чтобы получить этот кластер в свои активы. Это вкратце что я понял.

   - Теперь о том, чего ты не понял...

   - Конечно. Во-первых, если Тенсинг занимается шоу-бизнесом, то почему он продолжает заниматься взломами? Он мог бы неплохо зарабатывать и без этого.

   - Штаб-квартира "Новой Гавани" размещается в Штатах. Он собирается осесть в Штатах и делать шоу-бизнес там. А это страна адвокатов и полицейских. Плюнешь невзначай на чью-то личную собственность - будешь всю жизнь судебные издержки выплачивать. Чтобы начинать серьезный шоу-бизнес там, надо иметь хорошего адвоката, стать клиентом хорошей службы безопасности и купить хороший домик на Западном побережье, чтобы устраивать там вечеринки для нужных людей. Без этого всего его съедят с костями через полгода. Те деньги, которые ему платит Толстый за операции сейчас, могут покрыть расходы на первое время.

   Образцов покачал головой.

   - Тогда второй вопрос: а вы не пробовали договориться с холдингом? Просто купить права на этот кластер и все?

   - Они не хотят ничего продавать. Три недели вели с ними переговоры и все впустую.

   - Вы уже знали, что кластер создал Тенсинг?

   - Это выяснилось месяц назад, еще до того, как он начал прессовать кластер ваших фондовиков. Его последняя операция не была для нас неожиданностью, но Тумосу стоило больших усилий уговорить Ярцева не прижимать Тенсинга по обычной схеме.

   - То есть последние несколько недель, пока он не давал работать нашим брокерам на фондовых биржах, наши адвокаты вели переговоры с холдингом?

   - Да, когда стало ясно, что дела не будет, решили действовать по другому плану.

   - Предложить Тенсингу вернуться в клан вместе с тем кластером, который он сделал, и оставить холдинг с носом перед самым запуском новых программ?

   - Точно так.

   - Я видел ваш разговор. После него у меня возник третий прос: не проще было бы снять с него киберклон без этих душещипательных бесед? Неужели еще кто-то думал, что он поведется на эти предложения и вернется в корпорацию? Витя, он от нас ушел, и больше того - он начал против нас работать.

   Ковецкий утвердительно покачал головой.

   - Правильно говоришь, Влад. Если бы не было двойного прикрытия, под которым он работает, то так бы и сделали.

   - Двойного?

   - "Быки" Толстого, которые охраняют его, - это первый уровень защиты. Есть еще один.

   - Какой?

   - Симулякры.

   - Симулякры?

   - Технически продвинутые в сетевых делах антиглобалисты. Они считают кибернетическое пространство инструментом контроля личной свободы человека и стараются оставлять поменьше "следов" в пределах Си-Джея. Не регистрируются в первой зоне, стараются не появляться в местах с камерами и вообще в местах, где стоят камеры, работающие на "портретную" плоскость, а если появляются, то маскируются как партизаны Второй мировой. Не пользуются кредитками, не заходят в Си-Джей под официальным логином. Весьма искусны в деле стирания данных о себе из официальных баз данных. Предоставляют такие же услуги всем заинтересованным лицам. Второй эшелон, который прикрывает Тенсинга, - это симулякры. Кстати, большинство из них - женщины в возрасте от восемнадцати до сорока пяти лет. Такие себе новые амазонки.

   - А... знаю, довольно типичная шайка эзотериков-маргиналов. Студентки старших курсов социофака, политологии. Таких групп в каждом мало-мальски крупном универе как собак нерезаных.

   -Да, не так все просто, они связующее звено между Europe Anti-Global Coalition и хакерами восточного сектора Магистрали. EAGC - контора вполне пристойная, с криминальным элементом не связанная, прямой контакт с хакерами им не нужен, а работа у них есть, как у всех. Помимо всего прочего, симулякры работают координаторами операций хакерских кланов. У EAGC есть расширенный доступ к спутникам, обеспечивающим картинку "портретной" плоскости. Через эти спутники симулякры проводят координацию хакерских операций. Крыша Толстого - это первый эшелон, который предстоит убрать, чтобы взять парня без шума. А вот что делать с этими девочками, пока неясно. Кто ведет Тенсинга, мы не знаем.

   - Почему?

   - Про симулякров мало известно. Мы раньше не сталкивались с ними. Сейчас наши ведут переговоры, чтобы перекупить массив информации на симулякров у "северных хакеров" из [NNW]. Они больше всего нарыли на этих антиглобалистов. У них есть технологии организации их операций и большая часть ников. Реальных имен мало. По их данным, оперативное сопровождение операции типа той, что затевает Тенсинг, делают два-три человека. То есть, кроме его девочки, которая приехала два часа назад к нему в мотель, есть еще кто-то. Поэтому тупо тормознуть ее на трассе нельзя, полностью внешнего наблюдения это не снимет. Она сразу вызовет на место кучу местной полиции и тогда действительно будут проблемы. Нужно узнать не только кто она, но и тех, кто работает с ней в связке.

   - Кто бы спорил... То есть главная задача следующих двух дней - выяснить, кто она такая и кто работает вместе с ней... при почти полном отсутствии какой-либо информации.

   - Примерно так.

   - Ну... веселое дело.

   - Ладно, Влад, прорвемся.

   Ковецкий посмотрел на часы.

   - Слушай, может, пойдем перекусим? Кафе рядом.

   - Пошли.

   Она опять обняла его, крепко, до хруста позвонков, прижав к себе.

   За окнами было тихо, только далекий гул проезжающих мимо кейджа редких машин вибрировал в тонких пластиковых стенах мотеля...

   Звук был резкий и так же, как все, растаял посередине нигде. Наверное, это был рейсовый автобус. Львов - Прага или что-то в этом роде.

   Он схватил ее за талию и прижался к ней. Полы ее халата раздвинулись, и она почувствовала, как его мокрое от слез лицо коснулось ее живота. Он убрал руки с ее талии. На какое-то мгновение они блуждали где-то в пустоте, но потом она почувствовала, как его гладкие ладони коснулись ее голеней и не спеша пошли вверх, к внешней части бедер, поднимая и сминая полы халата. Он крепко сжал ее ягодицы, и она оторвала свои руки от его головы, положив руки на плечи. Одеяло полетело в другой конец комнаты. Его руки опять были на ее талии, но сейчас между его ладонями и ее кожей не было тонкой границы из бело-синего шелка. Ладони, касающиеся лица, ладони на изгибе талии. Встретившиеся губы и на мгновение остановившееся дыхание. Его правая рука начала гладить внутреннюю поверхность ее бедра. Но она оторвалась от его губ и, порывисто тряхнув волосами, оттолкнулась от него, чтобы потом со смехом опрокинуть поперек кровати. Оседлав его бедра, Катя начала расстегивать полы его клетчатой рубашки, а он запрокинул назад руки и, улыбаясь, смотрел на нее.

   Бледный сполох фар ближнего света полоснул по оконной раме, высветив длинные черные полосы на противоположной стене.

   Он резко поднялся, торопливо задернул шторы и почти сорвал с себя рубаху, отбросив ее туда же, где валялось смятое одеяло. Они поменялись местами. Теперь она лежала внизу, а он был сверху. Отведя ее руки назад и крепко схватив ее запястья, он наклонился к ней. Ложбинка между ключицей и шеей, предплечье, губами отводя полы халата в разные стороны, обнажая ее и целуя ее тело. Он был то резок, то медлителен, и когда ее руки снова стали свободны от его полушутливых оков, она сильно прижала его к себе. Его рука прошла по талии, остановилась на ягодице, опять сильно сжав ее упругую округлость, и двинулась дальше, к редким волоскам лобка. Катя ослабила хватку. Он не останавливался, мокрые пальцы отрывались от нее, сжимали ягодицу и опять возвращались обратно. Славик целовал ее в губы.

   В коридоре кто-то шумел. Кто-то возвращался из местного бара, громко разговаривая по-польски.

   Славик встревоженно оглянулся на дверь. Голоса стихли где-то в глубине коридора. Он встал, снял джинсы и повесил их на стул. Серые "боксеры" остались там же. Приподнявшись на локтях, Катя смотрела на то, что он делает. Соски ладно сложенной груди были все еще напряжены, и комната по-прежнему освещалась тусклым светом активной матрицы ноутбока. Славик подошел к кровати, встал на колени и резко подтянул Катю за бедра к краю. Живот, пупок, переход между талией и бедром с выступающей косточкой. Он не спешил сужать круги. Спираль скручивалась медленно, но она уже не помнила, как давно он начал этот делать. Гул трассы и редкие всполохи бело-желтых огней наполнили комнату, сливаясь с древним ритмом этой игры. Дважды она чувствовала, как теплая тяжесть разрывалась где-то внизу и как мышцы ее живота судорожно сжимались, прежде чем он вошел в нее, чтобы навсегда остановить время...

   Потом они лежали, глядя в потолок и тихо разговаривая. Спать не хотелось. Ее голова лежала на его левом плече, и когда она поворачивалась к нему, ее волосы легко щекотали его. Он рассеянно гладил ее живот и грудь, доходя до соска, и тогда она тихонько отодвигала его ладонь.

   - ...Хорошо, они большие люди в GK и редко сходят со своих небес на землю. Деми-лич вышел на Магистраль. Ну и что в этом такого?

   - Понимаешь... Деми-лич - это не просто место в иерархии. Это не дают за выслугу лет или за какие-то особые заслуги перед корпорацией. Чтобы получить этот ранг, нужно обладать определенными способностями. В каком-то смысле они уже не люди. То есть они, конечно, люди, но... Это трудно объяснить вот так, на пальцах.

   - Что ты имеешь в виду? Они что, трансгуматы или что-то в этом роде?

   - Нет, не совсем то. Они практикуют техники, которые дают им возможность управлять подсознанием. Не совсем так... Они умеют задействовать те ресурсы мозга, которые у подавляющего большинства людей не работают. То есть, конечно, подсознание работает у всех, но далеко не все могут контролировать его работу и управлять этим ресурсом. Они могут это делать. Распределять мощность, так сказать, между различными задачами. Деми-лич может разговаривать с тобой о чем-то, но это не значит, что он только разговаривает с тобой. Его башка обрабатывает еще несколько десятков задач. Про Юлия Цезаря слышала? О том, что он мог делать несколько дел одновременно? Ну так вот, это похоже на то, что делают они. Как многозадачная операционная система, под которой работают несколько приложений...

   Катя встала, надела халатик, но не стала завязывать пояс. Она подошла к столику, и налила себе в стакан немного сока. Катя присела на кровать и поджала под себя ноги.

   - Я все еще не понимаю, почему они не люди.

   - Ну хорошо, когда ты подрубаешься в Сайберглоб, ты как бы отключаешься от реальности, ты начинаешь жить там, все твое "я" уходит в виртуальность полностью. - Славик приподнялся на кровати. - Когда деми-лич подключается к Сети, он, распределяя мощности подсознания, может порождать несколько личностей, которые действуют независимо друг от друга. Сидя в своем офисе на сто первом этаже, гейткиперский деми-лич может присутствовать одновременно в нескольких местах в Сети, при этом оставаясь в реальном мире и действуя вполне осознанно.

   - Погоди... подобные вещи вытворял Дхарм. И не он один. Он принадлежал к одной из сект, кажется, она до сих пор действует, их называют шиваитами. По имени индийского божества с множеством рук. Про него говорили, что он мог одновременно контролировать борт на трассе, вести операцию в Си-Джее и анализировать несколько потоков оперативной информации для того, чтобы вовремя делать нужные маневры на трассе и в Сети. Но говорят, что в таком "разобранном" состоянии нельзя пребывать долго.

   - Шиваиты... Они и все остальные не умеют контролировать переход через экстремум из открытой фазы. Чересчур интенсивный информационный поток приводит к разрушению личности...

   - Что такое "открытая фаза"?

   - Термин, который используют гейткиперы для описания эволюции сознания.

   Катя иронично улыбнулась.

   - Исчерпывающее объяснение. Спасибо.

   - Кать, ну это слишком долго объяснять...

   - Ты каждый раз говоришь, что это долго объяснять, что это чересчур заумно. Мы куда-то спешим? Иногда ты сыплешь этими терминами, которые я не понимаю, а потом из тебя надо клещами вытягивать то, что ты имел в виду...

   - Ну... ну ладно. Но в это действительно тяжело въехать с первого раза. Гейткиперы считают, что информация, которая содержится в человеческой памяти, делится на две части: упорядоченный массив и неупорядоченный, хаотичный набор фактов. Первый представляет собой более или менее жесткую структуру, между элементами которой есть логические, ассоциативные и другие связи. Именно этот массив служит основой для принятия человеком решений. Они являются его личной картиной мира. Так как поток информации извне никогда не прекращается, то человек постоянно наращивает эту жесткую структуру, этот массив. Но не все факты могут найти в нем место, так как противоречат этой структуре. Постепенно они накапливаются и образуют второй массив. Который является хаосом. Пока понятно?

   - Да, я не такая дура, как ты иногда думаешь. Продолжай.

   - Рано или поздно устоявшаяся картина вступает в острое противоречие хаотичному массиву. Тогда происходит ее разрушение. Старая структура валится, рассыпается на отдельные куски. Начинается процесс построения новой картины из обломков старой и тех хаотичных фрагментов, которые накопились до этого момента. Эту фазу гейткиперы называют "открытой". Ее логичным завершением является построение новой, непротиворечивой для человека картины мира. Человек вновь имеет мировоззренческую основу для принятия решений. Эта фаза называется "закрытой". Но внешний информационный поток снова набрасывает новые факты и события, хаотичный массив снова начинает расти. Если он вырастает и снова становится в противоречие существующей картине мира, то цикл повторяется. Точка перехода между "открытой" и "закрытой" фазами называется "моментом истины". Из "закрытой" в "открытую" - "конусом тишины".

   - Интересная терминология... почему они так называются?

   - Образование новой картины мира переживается как откровение. Все вокруг становится на свои места. Момент истины.

   - А "конус тишины"?

   - Когда сверхзвуковой самолет обгоняет собственную звуковую волну, он оказывается в "конусе тишины". Полное молчание, ничего вокруг тебя нет, пустота. Старая картина разрушена, а новая еще не начинается выстраиваться.

   - Ясно...

   - Эта схема является основой большинства гейткиперских ментальных техник. Гейткиперы регулируют информационные потоки, переводя сознание из фазы в фазу, тем самым достигая новых уровней овладения сознанием и подсознанием. Если у обычного человека фазы могут длится годами, у гейткиперов они сжимаются до месяцев. У деми-личей скорость смены фаз достигает подчас нескольких минут. Шиваиты контролируют до десятка задач и делают это на протяжении нескольких часов, потом долго восстанавливаются. Если, конечно, у них не съезжает крыша и они не заваливаются в полный хаос. Гейткиперский деми-лич может контролировать три сотни параллельных потоков на протяжении двух-трех суток. Но их возможностям тоже есть предел. - Славик замолчал. - Ацтек мог руководить операцией, не выходя из своего офиса. Создать несколько своих проекций и контролировать все из штаб-квартиры... Но он вышел на трассу, чтобы руководить операцией из ближнего горизонта. Это значит, что для GK эта операция крайне важна. Это значит, Катюша, что они используют все возможности.

   - Ты говоришь очень пространно. Что конкретно они могут предпринять?

   - Самое простое - перехватить меня на трассе. Во время операции или по пути в аэропорт.

   - Парни Толстого прикроют тебя. И я тоже. Вместе с моими девочками. И не забывай, Мирослав тебе должен. А гейткиперов он не любит.

   - Пацаны Толстого сойдут с трассы, как только гейткиперы договорятся об отступных. На них надежды нет. Мирослав... Может быть, но это временное решение. Главная надежда только на тебя и твоих девочек. То, что они не взяли меня до сих пор, говорит о том, что они опасаются вас. Вы хорошо умеете прятаться. И пока они не смогли найти способ нейтрализовать тебя... До этих пор я в безопасности. Поэтому завтра ты должна улетать из Европы. Улетать как можно скорее. В Лос-Анджелесе у нас уже все подготовлено. Они найдут тебя через неделю, не раньше. За это время расклад поменяется. Охрана из "Гаваней" сможет прикрыть меня.

   - Значит, я лечу завтра?

   - Да, Катюша, ехать надо как можно быстрее.

   - Ты думаешь, за сутки они смогут узнать, кто я? Муляж, следы в Си-Джее стерты, все транзакции делались через левые карточки. Ты думаешь, что они смогут?

   - Не знаю. Пятьдесят на пятьдесят. Деми-лич может найти человека, зная его имя, за два-три часа.

   - Это невозможно. Да и не знают они моего имени.

   - Возможно. Твое имя - это вопрос времени.

   Стакан был пуст. Она покрутила его в руках и, не глядя на Славика, встала с кровати. Подойдя к окну, Катя отдернула штору, впустив в комнату рваный свет проносящихся мимо машин. Тени от оконной рамы и ее силуэта опять расчерчивали стены на черное и белое.

   - Ты можешь демонтировать разъем сейчас и мы вместе уедем.

   - Тогда мой долг перед Толстым увеличится на триста тысяч. Не забывай, что это сейчас он прикрытие. Через двое суток он станет проблемой, от которой тоже придется как-то избавляться. Операция в пятницу будет последней. Мне все равно надо ехать, а до ближайшего аэропорта не меньше двух часов езды. Так почему бы мне не провернуть еще одну операцию?

   - Может, ты и прав... Не знаю.

   В "Георг V" они не попали. Точнее, Эрика не захотела туда идти. Одно из самых старых кафе в Париже превратилось в музей и постепенно вырождалось как ресторан. Это относилось как к предлагаемому ассортименту, так и по составу публики, которая его посещала. Вместо этого они прошлись еще немного и оказались в местном "Макдоналдсе". Эрика заказала себе бигмаковское меню, а Олаф ограничился стаканом спрайта. Они поднялись на второй этаж и сели на высокие стулья у длинного стола, стоявшего прямо у окна, откуда хорошо была видна вся дневная суета Елисейских полей.

   - Все-таки что это за пространство? Я так и не поняла, подо что оно заточено. В нем совершенно нет динамики, чем его толкают? - Эрика вытерла салфеткой губы и приложилась к красному бумажному стаканчику с колой.

   - Изначально этот кластер был рабочим треком для "эй-ай" личностной схемы.

   Эрика покачала головой и сморщила недовольную гримасу.

   - В смысле? Извини, я не специалист в области искусственного интеллекта.

   - Рабочий трек - это диалоговая среда, в которую помещают искусственный интеллект, построенный на основе личностной схемы. На ранних этапах в рабочем треке закладываются основы "психики" искусственного интеллекта, структуры необходимых баз данных и наполнение этих баз. Оператор-человек, кукольник, пользуясь этим пространством, задает необходимое информационное окружение, формирующее "эй-ая", его эмоциональные и интеллектуальные характеристики. После этого "эй-ай" становится работоспособным и помещается в информационную среду, где он занимается непосредственно своими задачами. В периоды простоев в работе над основными проектами "эй-ай" проходит дальнейшую модернизацию, или "прокачку", как говорят профессионалы. Другими словами, рабочий трек - это своеобразная конюшня, дом, в котором существует искусственный интеллект, когда не ходит на работу.

   - Каких же "эй-аев" должен был прокачивать этот кластер? Каких-нибудь совсем чокнутых...

   - Трек создавался по заказу медиахолдинга "Новая Гавань". В сегменте рынка электронных развлечений это одна из лидирующих компаний на Западном побережье Штатов. Они являются первопроходцами на рынке мыльных опер, которые целиком и полностью делаются с участием виртуальных актеров. У них больше десятка таких проектов. Часть их кукольников корпят над внешним видом их цифровых "звезд", часть работают над характерами. Полтора года назад "Новая Гавань" планировала запуск еще нескольких проектов. Проекты позиционировались не как обычные шоу для домохозяек, а рассчитывались на довольно требовательную аудиторию интеллектуалов. Для этого "Новой Гавани" требовался рабочий трек, с помощью которого можно было получать яркие характеры. Шизофреники и параноики всегда считались интересными и яркими характерами. Так что в какой-то мере твое утверждение справедливо, "Усадьба Вдовы" должна была рождать чокнутых, за которыми было бы интересно наблюдать людям, чьи фобии и комплексы не превышают принятой в обществе нормы.

   - Ты сказал, что кластер изначально являлся рабочим треком. А что это сейчас?

   - Анонс новых проектов и раскрутка самого трека, который должен стать одновременно и клубом фанатов этих новых мыльных опер, делались с размахом. Но что-то сорвалось, и трек ушел от "Новой Гавани". Начало проектов перенесли на полгода, формат их изменился. Холдинг понес серьезные убытки.

   - Почему это случилось?

   - Судя по тому, что я знаю, в дело вмешались гейткиперы.

   - Перекупили кластер?

   - Не совсем так. Архитектура этого пространства была такой, что динамика и возможность организации активного диалога появлялись в нем только при запуске специальных программ-стартеров. Это распространенный способ защищать свою продукцию. Автор кластера создает такую программу, чаще всего основанную на его психических профилях, и передает ее компании уже после того, как деньги перечислены на его счет. Есть несколько способов обходить подобную защиту. Один из самых эффективных - сформировать кибернетический клон создателя кластера. Судя по тому, что я знаю, гейткиперы реализовали как раз этот вариант.

   - Я так понимаю, что "Новая Гавань" автоматически потеряла эксклюзивные права на этот кластер.

   - Да. Версия кластера, которая была доступна для осмотра, была практически готовой, рабочей. Ее можно было скачать и посмотреть без всяких ограничений. Получив в руки киберклон автора программы, гейткиперы обрели возможность запуска этого пространства. Таким образом "Новая Гавань" потеряла возможность создавать эксклюзивные характеры для своих мыльных опер..

   - "Новая Гавань" не пыталась договориться с GK?

   - Не знаю, но судя по тому, что они запустили новые проекты...

   - Даже если они пытались это делать, то у них ничего не получилось.

   - Именно так. Кластер канул в Лету. - Олаф сделал паузу. - Кстати, я не встречал упоминаний о нем с того времени до сегодняшнего дня. Ты так и не рассказала, где взяла эту, уже модифицированную, версию.

   Олаф вопросительно посмотрел на Эрику.

   - Рассказывай, где ты это купила.

   - Я купила это у одного человека в Праге.

   - Тебе не раз говорилось, что Прага - это город алхимиков и раввинов, которые делают големов. Там живут шарлатаны, выдающие желаемое за действительное.

   Эрика ответила ему упрямым и насмешливым взглядом.

   - Кто продал тебе это?

   - Это имеет значение?

   - Имеет. На текущий момент кластер контролируют гейткиперы. Ты уже имела отрицательный опыт общения с корпорацией. Учитывая то, что у тебя есть еще и определенные проблемы с кибернетическим кодексом, меня беспокоит вся эта ситуация с "Усадьбой". Зачем тебе понадобился этот кластер? Ты продолжаешь искать туннели?

   Эрика встала из-за стола.

   - Пойдем.

   - Куда?

   - Не знаю...

   Ковецкий и Образцов вышли из кафе. Ветра не было, но было зябко. Бабье лето закончилось, впереди были яркие солнечные дни и холодные ночи с заморозками на почве.

   - Витя, кто все-таки провис?

   Ковецкий застегнул безрукавку и включил терморегулятор на свитере.

   Конус тишины

   - Что ты имеешь в виду?

   - Тамила права, мы тушим пожар. Бегаем за хакером по Магистрали, а он со дня на день собирается дернуть туда, где достать его будет уже очень трудно.

   - Никто не провис. Ошибки не было. Кластер обнаружили слишком поздно.

   - Судя по официальным анонсам, "Новая Гавань" уже полгода рекламирует проект. Демонстрационная версия "Усадьбы" была доступна для обозрения еще в мае. Ваша служба мониторинга что, не интересуется новыми веяниями в цифровом шоу-бизнесе?

   - Интересуется. Анализ "Усадьбы" был сделан почти тогда же. Проблема в другом. Наша схема, в которой "Усадьба" будет работать, окончательно оформилась только в середине сентября. Пока выясняли, что к чему и кто сделал этот кластер, прошло еще недели три. Вот тебе и пожар.

   - Не проще бы было создать подобное пространство самим?

   Они пошли по направлению к "ирокезу", припаркованному в двухстах метрах отсюда. Шум и свет из широких окон кафе постепенно тух. Рукотворный свет угасал, уступая место ярким точкам звезд.

   - Ты сам хорошо знаешь, что на создание виртуального пространства такого масштаба уйдет год, а может, и больше. Даже если посадить за это дюжину классных архитекторов. И не факт, что мы получим то, что нужно. Тенсинг создал в своем роде уникальную вещь. Совет принял решение сразу и большинством голосов. "Усадьба" идеально соответствует тем требованиям, которые были изложены в новой стратегии. Упустить ее сейчас означает затормозить реализацию на пару лет. А два года для нынешнего времени - это большой срок. Если мы не сделаем этот насос сейчас, через пару лет финансовый поток может изменить русло. Качать будет нечего.

   - Кто бы спорил... Серьезная схема?

   - Да. Но дело не только в деньгах...

   Образцов вытащил из кармана брелок с пультом управления сигнализацией и снял охрану. Салон "ирокеза" сверкнул сине-зеленым сполохом искусственного света.

   - Витя?

   - Да.

   - Этот разговор в кафе... Ты ведь мог его загипнотизировать и вывести под белы ручки оттуда без всякого шума.

   Ковецкий остановился и засунул свои руки в карманы джинсов.

   - Нет, не мог. Психика у него, конечно, расшатана, но он еще способен мобилизовываться и гасить эти атаки. Если бы почувствовал такое давление, то разговор закончился бы сразу. Почему ты спрашиваешь?

   - Этот разговор... Ты предлагал ему вернуться в корпорацию. Ты действительно не исключал этого варианта?

   Тот вытащил руки из карманов и широким жестом развел их в стороны.

   - Мы пытались это сделать и раньше. Еще до того, как узнали, что он делает этот кластер.

   - Тогда... Тогда, несколько лет назад, он пришел к нам уже с очень плохими признаками стагнации. Мы вывели его из этого тупика и провели через один цикл. Открытая фаза, формирование новой жесткой компоненты сознания, наработка базовых навыков для проведения самостоятельных практик. Потом было плавное закрепление в закрытой фазе. И мы предложили ему работать в клане.

   Хайкорд вытащил ключи и открыл дверь супервана, но не полез в салон. Продолжая держать ключи в руках, он оперся на крышу машины. Ковецкий остановился.

   - Почему он отказался?

   - Крайняя эгоцентричность. - Ковецкий двинул в сторону "ирокеза". - Мы думали, что это несколько ослабится после прохождения через открытую фазу, но эта компонента оказалась слишком сильной. Может быть, это был основной просчет. Основы техник могли подождать, не надо было давать ему этот курс. Похоже, что он чересчур уверовал в свои силы. Он вернулся в университет, отучился там семестр и начал работать с белорусскими хакерскими кланами. Параллельно практиковал ментальные раскачки подсознания у Лайбаха. Вся эта алхимия с метатаранолом, хула-хупом-Бэ и резонансным даталифтингом. Он затачивал себя под вполне определенную хакерскую работу. Спутниковые системы передачи данных, наземная часть оборудования, вирусы-резаки. Вначале мы думали, что он собирается делать эту карьеру, но все оказалось не совсем так. Он уже тогда прицеливался к калифорнийским цифровым студиям. Шоу-бизнес, однако...

   - Вы пытались вернуть его?

   - Пытались, но он уже тогда сделал несколько операций по вживлению кремния. Зарабатывал деньги и делал операции. Потом его и вовсе списали со счетов.

   - Побочных эффектов после вашей работы с ним не было?

   Деми-лич сделал паузу и ответил вопросом:

   - Почему ты спрашиваешь?

   - Судя потому, что я видел, - эту "Усадьбу" делал шизофреник. Твой ученик. Парень пошел вразнос. Химия, кремний, не слишком квалифицированные гуру по методам ментальной прокачки довели его до глубокого тупика. Это шизофрения, и если им не заняться сейчас, он может закончить клиникой. Утренний разговор выглядел как попытка изменить что-то. Виктор, ты что-то хочешь изменить? Провести его через конус тишины и вывести на новый цикл?

   Ковецкий ничего не ответил. Хайкорд немного подождал и забрался в салон. Массивная фигура деми-лича немного помаячила за окнами, после чего Ковецкий сел на свое место, заставив кожаные сиденья натужно скрипнуть.

   - Ничего я не хочу. Он зашел довольно далеко со своими играми. Вылезет сам - хорошо. Нет - как будет, так и будет.

   Дверь резко захлопнулась.

   - Поехали.

   "За пять лет, которые предшествовали двухтысячному году, софтовики, занимавшиеся проблемой 2YK, перекачали на свои счета около пятисот миллиардов долларов. Даже если все аналитики, предвещавшие в своих прогнозах всевозможные беды в первых числах января, получили взятки за свои отчеты - вряд ли эта сумма стояла близко к выходящему финансовому потоку. Позже, в первых числах января, было отмечено, что, может быть, в силу того, что были затрачены такие средства, конец света был перенесен на неопределенный срок. Страх перед круглыми цифрами, компьютерная безграмотность большинства пользователей и принимающих решения, умение манипулировать техническими терминами и складывать из них логически выверенную картинку - все эти слагаемые и дали в результате тот "знаковый насос", который при минимуме затрат дал максимум прибыли. Наркобизнес, торговля оружием и порноиндустрия рядом не стояли с тем, что можно было провернуть, зная, как сделать нужный знак.

   Так или иначе построением подобных "знаковых насосов" занимаются многие крупные иерархии. Более всего в этом преуспели религиозные, политические и рекламные структуры, основа жизнедеятельности которых во многом зависит от удачно построенной и преподанной целевой аудитории идеологии. Самый значительный опыт в этом деле имеют, конечно же, религиозные структуры. Вследствие этого бытующее утверждение о том, что гейткиперские личи занимаются чем-то очень новым, не имеет под собой веских оснований. Но нельзя снимать со счетов, что именно они находятся в авангарде. В основе их лидерства в этой области лежат три кита: собственная сильная идеология, которая не является подчиненной по отношению ни к одной из мировых религий; широкий спектр новейших психотехник, ведущих свои корни от старых восточных практик и активно использующих Си-Джей, а также другие информационные технологии; и третий - упор исследовательской деятельности на области создания искусственного интеллекта, так называемых "гибридных" коммуникативных систем - "человек-компьютер", "человек-"эй-ай". "Эй-ай-эй-ай"...

   Василий Шидловский

   "Вводный курс знакового менеджмента"

   Образцов вел борт по третьему ряду, время от времени посматривая на Ковецкого. "Стекла" плотно сидели на массивном лице и четки ни на минуту не прекращали движения. В правом верхнем углу бортового монитора индикатор, показывавший входящий поток данных, который шел на борт, уже с час как стоял на одном и том же уровне. Через равные промежутки времени потоки входящей информации спадали почти до нуля. В то же время резко возрастал поток исходящего трафика. Деми-лич активизировал свои проекции, субличности, подключая все новые и новые ресурсы подсознания. Хайкорд насчитал почти три десятка пиков исходящего потока. Множа свои проекции, деми-лич запускал процесс параллельной обработки нескольких десятков потоков данных.

   Три глубоких выдоха. Ковецкий передвинул "стекла" на лысину и активизировал свой лэптоп.

   - Хэвен контрол, чего у вас? - Она покинула кемпинг десять минут назад, ни с кем на связь не выходила, никаких сообщений на вход не было, сейчас движется по Е-50 в сторону Праги. - Подвесить ничего не удалось? - Удалось. Но она стряхнула почти все. - Этого следовало ожидать. Что у нас с данными на нее? - Трехмерный портрет, детальный фоторобот уже готов. - Это все равно муляж. Форма черепа, костей, что с этим? - Пока ничего, перехват будет через двадцать минут, ребята уже на трассе. - Не забудьте про все остальное. Что-нибудь еще про нее выяснить удалось? - Практически ничего, кроме того, что она зарегистрировалась в отеле под именем Вероники Земановой. - Земанова? - Да, у вас есть что-то по ней? - Нет, это фамилия одной из чешских порнозвезд начала века. - Ага... - Хэвен контрол, как только появятся костные профили, сливайте сразу сюда.

   Ковецкий положил лэптоп на бардачок.

   - Васильич, давай двигать в сторону Праги. Она рвется туда.

   - Туда, куда же еще. Я так понял, что у нас на нее сейчас ничего нет.

   - Пока похвастаться нечем. Но это вопрос времени. Активизируй второй и третий каналы связи.

   - Нет проблем, только аккумулятор сядет в три раза быстрее.

   - Через два часа на нашей площадке поставят свежий.

   - Тогда вообще без проблем.

   Еще минут десять Ковецкий согласовывал с операторами корпоративных платформенных "эй-ай" график работы свободных вычислительных и передающих мощностей. Потом его "стекла" снова переместились на его нос, и пальцы снова стали быстро перебирать четки.

   Мотоцикл уходил по трассе в сторону большого города, петляя между фурами, микроавтобусами и легковыми автомобилями, из второго в третий ряд.

   "Какие-то новички". Черный гейткиперский суперван повторял траекторию ее прохода по трассе, как будто в прямом смысле слова был ее хвостом. Притормаживая и уходя вновь в отрыв, она сделала на мотоцикле еще несколько контрольных виражей, чтобы убедиться в том, что эти ребята действительно неопытные новички. Правда, эти виражи не прошли и ей даром. Три раза она подсекала один и тот же микроавтобус, пока наконец водитель не открыл окно и не покрыл ее смачным польским ругательством. Несколько позже, на въезде в город, она решила вернуть долг и отчебучила в адрес толстого усатого поляка трехэтажный русский мат.

   Катя въезжала в город по Ческобродской. Окончательно она оторвалась от них уже в городе, свернув на Новосаганской и дальше, к реке. На узких улочках маневренные качества вана-вездехода не шли ни в какое сравнение с легким мотоциклом. Поблуждав по старому городу, она нырнула в один из подземных торгово-развлекательных комплексов на Белогорской, располагавшихся ближе к окраине. Здесь Катя сдала мотоцикл "бимер" технику-охраннику, взяла свой съемный багажник, рюкзак и поднялась по пандусу на третий подземный этаж, где была камера хранения. До самолета оставалось больше десяти часов, надо было где-то убить время. Высовывать нос из этого комплекса не имело смысла. Если они действительно ее ищут, то лучше пересидеть это время здесь и не светиться лишний раз на улице. И вообще поменьше двигаться. Даже по этому магазину, напичканному камерами наблюдений. Надо было где-то упасть.

   80679933. Камера запросила карточку или наличные на выбор. Катя сунула в разъем мятую бумажку в десять евро и получила сдачу. "Будь проклят пластик". Она никогда не пользовалась карточками для расчета. Последние пять лет она делала это сознательно. До этого она просто не зарабатывала на свою жизнь сама. Единственную транзакцию с пластиком она провела, когда обналичивала родительский подарок - серебряную Visa, - который они сделали на ее восемнадцатилетие. Три тысячи евро. На эти деньги она модернизировала свой комп, купила подержанный "судзуки" и дорожный рюкзак от "Дольче-Габбано". Последний потянул на пятьсот евро, и Катя помнила, как отреагировал на него отец. Он весь вечер тихо бурчал себе под нос, что это пустая трата денег и что платить за лейбл на куске выделанной кожи такие деньги глупо.

   Ее родители были типичной семьей из самой середины среднего класса. Хорошо оплачиваемые офисные работники, бизнес-наемники, создававшие капитал своим хозяевам, имея за это зарплату, небольшой компенсационный пакет и осознание принадлежности к "большому делу". Деньги; которые они зарабатывали, создавая товар своих фирм, уходили на покупку других товаров, которые производили такие же рабочие лошадки из других фирм. Замкнутый круг, когда все заработанное уходило на операционные расходы семьи - еду, одежду, бытовую технику и коммунальные платежи. Вырваться из этого круга, приобрести что-то, что генерировало положительный денежный поток, удавалось единицам.

   Ее отец, человек умный, сильный и веселый, принадлежал к тем, кто мог найти выход из любой ситуации и промолчать о том, чего стоит ему это решение. "А-ля-гер ком а-ля-гер" - его любимая фраза. Он действительно ходил на работу как на войну, на которой главный враг не конкурент из другой компании, а твой сослуживец или начальник, а когда станет совсем горячо или надоест "по самое не балуйся", надо складывать в коробку из-под бумаги любимый старый степлер, чашку и искать другого хозяина. "Дай мне смирения принять вещи, которые я не могу изменить. Дай мне мужества изменить те вещи, которых я не могу принять. Убереги меня сегодня от неосторожности наступить на те пальцы, которые могут иметь отношение к той заднице, которую мне, может быть, придется поцеловать завтра".

   Когда Катя была маленькой, она мало понимала те вечерние разговоры, когда они с матерью вместе готовили ужин. Обсуждения офисных будней, тенденций в отрасли, конкурентов, корпоративной кадровой политики, перестановок в компании. Интриги, сплетни и скандалы. Кидалово, щемилово, разводилово. Когда папа говорил эти слова при Кате или младшем брате, мама просила его не ругаться при детях. Отец говорил не спеша и редко повышая голос, мать изредка взрывалась, но быстро успокаивалась и с улыбкой смотрела на отца, давая закончить ему начатую фразу. Иногда они засиживались допоздна, и чем старше становилась Катя, тем больше она понимала, о чем говорят ее родители. Об этом замкнутом круге, в котором с каждым годом становится все сложнее бежать так, чтобы успеть за всеми.

   * * *

   О чем они говорили, она поняла позже, когда, выпустившись из универа, устроилась в офис маленькой консалтинговой фирмы с очень амбициозным исполнительным директором, имевшим долю в бизнесе. Его настроение было непредсказуемо и, кажется, мало зависело от той ситуации, которая была вокруг. Он мог быть веселым и рассуждать о том, что Акиро Морита начинал с пяти сотен американских долларов, хотя при этом на тот момент не было даже намека на клиентов. Иногда он был злым и считал каждый лист бумаги, вылезший из принтера, срываясь на любом человеке, проходящем мимо, несмотря на то что за последнюю неделю удалось поднять на деньги трех жирных клиентов, и портфель заказов был обеспечен месяца на два вперед. Каждый месяц из компании кто-то увольнялся, и на его место приходил кто-то новый, но так же ненадолго, как и его предшественник. Шеф кричал о том, что мало кто выдерживает тот высокий ритм, который задается "у них в компании", но не видел того факта, что компания давно стала для некоторых всего лишь трамплином для прыжка на лучшее место.

   Каждый день Катя заставляла себя приходить в офис отрабатывать положенное и сбегала, как только часы пробивали шесть.

   И однажды до нее дошло, какая жизнь была у ее родителей там, откуда они приходили вечером домой. И мысль от того, что ей придется впрячься в такое же ярмо и жить по расписанию, доводила ее до ступора, подчас не давая нормально соображать и опасливо прислушиваться к поворотам ключа в двери кабинета директора. Вылазки на кластеры с вакансиями приносили больше тревоги, чем успокоения. Поиск работы по объявлению был сродни свиданию вслепую. Кто его знает, что будет там. Исполнительный хоть не лез под юбку и при всех своих недостатках искал работу с рвением первокурсника, не прошедшего через зимнюю сессию. Родители могли бы помочь найти что-то получше, но она завралась, рассказывая им, что все хорошо и дела идут как надо. Рассказать о том, что на работе у нее ничего не получается, было равносильно поставить двойку самой себе. Она иногда с завистью наблюдала за продавщицами в том супермаркете, где она каждую неделю закупала продукты. Знай себе товар раскладывают, на кассах сидят, зал после закрытия прибирают... Хотя везде были свои напряги. Кто знает, как вел себя вот этот нагловатого вида охранник с острым носом и вечно прищуренными глазами.

   Катя стала проводить время в "кофейнях" Шельфа, где общалась радикально настроенная молодежь, на разные лады хаявшая современную систему. Вначале она просто отводила душу в этих разговорах, но очень быстро поняла, что вся эта антисистемная тусовка делится на две части: тех, кто говорит, и тех, кто делает. Болтуны, цитировавшие Кропоткина, Че Гевару, Керуака, Тимоти Лири и Гибсона, в большинстве своем в реальном мире были мирными ребятами, тихо ненавидевшими то, что они делали большую часть светового дня, а по вечерам отрывались в спорах о лучшем способе переделать мир. Те, которые что-то делали, вели себя по-другому. В "кофейнях" они развлекались, издеваясь над теми, кто только говорил, и находили потенциальных кандидатов на пополнение своих рядов. Хакеры-классики, ломавшие сервера на заказ. Криптографы, писавшие оригинальный шифрующий софт для кодирования сообщений с помощью запрещенных алгоритмов. "Пластеры", занимавшиеся подделкой пластиковых карт. "Псы", занимавшиеся разработкой псионического программного обеспечения, сетевой защиты, действовавшей прямо на нервную систему. "Кукольники", писавшие экспертные системы с элементами "эй-ай". "Архитекторы", лепившие кластеры с "эксклюзивным" содержанием на заказ.

   Многие другие.

   Они тоже не любили порядок, но их нелюбовь выражалась в делах, за которые они получали деньги.

   Из всей этой пестрой братии Кате больше всего понравились симулякры. У них была довольно логичная идеология, четкая структура в рядах и более или менее легальный источник доходов. Они не занимались взломом и псионикой. Симулякры говорили, что Си-Джей - это способ тотального контроля, что виртуальное пространство создано для того, чтобы собирать информацию о людях и в нужный момент давить на нужные места. Чтобы быть независимым от системы, нужно уметь не оставлять следов в виртуальности. Меньше пользоваться незащищенными средствами связи, не использовать пластиковых карточек, избегать камер в общественных местах и так далее. Симулякры занимались консалтингом относительно того, как оставлять минимум следов, и создавали соответствующие приспособления и софт. И все это пользовалось достаточно широким спросом. У симулякров была довольно широкая сеть, и они работали в дружеском альянсе с [WolWes] одной из хакерских группировок, действовавших на Магистрали. Симулякры заметали за хакерами их "информационные следы", а те, в свою очередь, держали у себя на бортах сервера симулякров, обеспечивая безопасность их виртуальных пространств.

   Первые полгода Катя въезжала в тему и понемногу училась производить нужный для продажи продукт. Жизнь выровнялась. Днем она была добропорядочным членом общества, по ночам - давала консультации тем, кто не хотел, чтобы в Си-Джее осели данные на него.

   А однажды... Однажды ей позвонил Славик и ни с того ни с сего предложил встретиться.

   Следы, которые человек оставляет во времени, размазанные по серо-черным ноябрьским тротуарам, в колонках банковских счетов, в опросных листах уличных маркетологов, в сотнях документов, часах домашнего видео и в школьном фотоальбоме, на винтах служебных серверов почтовых систем. Во многом другом, о чем человек забывает и не придает значения до той поры, пока следствие запущенной им причины не пересечется с ним на каком-нибудь светофоре, и все, что останется, это ломать себе голову, "откуда это на меня свалилось". А до того момента кто-то тянет за собой длинную цепь следов, состоящую из разрозненных фрагментов потревоженной реальности, от кругов на воде в местном бассейне до скачков на фондовом рынке. И цепочка эта тесно переплетается с такими же цепочками, которые оставляют другие. Выложенные на фундаментальных координатах места и времени, эти пересекающиеся цепи дают текстуру жизни, сумму событий, поступков, всех тех, кто ходил рядом. И между фактом жизни одного человека можно из клубка спутанных следов вытянуть все, что наматывалось вокруг дюжины тех, кто был когда-то рядом.

   Информация не бывает лишней. Информации не бывает много. Старые постулаты, основанные на слепой вере в то, что все в этом мире имеет объяснимую рациональную основу, что события делятся на причины и следствия и что вся диалектика состоит в том, что следствие когда-нибудь станет причиной.

   Вся первая зона Си-Джея, треть Кибернетического Глобуса являлась динамической копией реальности. Копией, которая меняется вслед оригиналу. Графическая оболочка Си-Джея отображала большинство объектов реального мира размером более десяти сантиметров. Под этой "упаковкой" лежали десятки и сотни информационных слоев, "семантических плоскостей", и графическая оболочка обеспечивала тот понятный и удобный интерфейс, посредством которого можно было взаимодействовать с информационным пространством, существующим на технологиях "слепка реальности". "Портретная плоскость", фотографическая копия земной поверхности и всего, что двигается по ней.

   Частота обновления "портретной плоскости" зависела от географического региона и от плотности источников исходной информации, которые там размещены. "Портретная плоскость" формировалась на основе видео и другой информации, которая поступала из сотен тысяч обычных видеокамер и сенсоров, которые фиксировали полный волновой спектр.

   От видеокамеры в небольшом продуктовом магазине, который располагался посередине нигде, до телескопов спутниковой сети Snowy Owls.

   В центре какой-нибудь европейской столицы или в крупном аэропорту, где были установлены несколько тысяч камер полного волнового спектра, частота обновления картинки в Си-Джее была тридцать - сорок кадров в секунду. То же самое касалось и степени детализации информации об объектах - камеры полного спектра давали представление не только о внешнем виде объекта. Волновые характеристики давали представление о его внутренней структуре, температуре и далее по списку. Если же регион представлял собой участок африканской саванны, то единственным источником исходной информации тут был спутник, "сова", запущенная в рамках программы, которую осуществлял Серебряный Холм в рамках проекта развития глобального информационного пространства. Сеть "снежных сов" обеспечивала покрытие всей поверхности Земли. Частота обновления "портретной плоскости" в незаселенных зонах составляла один кадр в десять секунд, и тот, кто решил погулять по амазонской сельве с помощью ресурсов Кибернетического Глобуса, оказывался в мире, живущем по законам замедленного кино.

   "Портретная плоскость" была настоящим временем Си-Джея. Отражение этого момента времени. Отснятое и ставшее прошлым видео и волновики, а также вся сопутствующая информация из "семантических плоскостей" дайса складировались в глобальном хранилище - Депозитарии Серебряного Холма. Длинный ряд отпечатков реальности, растянутый по бесконечной временной координате с разрывами в одну секунду. Тысячи терабайт информации, закатанные на оптические и магнитные носители. Оперативная, первичная, зафиксированная в точно известный момент времени информация о состоянии окружающего мира. Но Депозитарий не был резиновым и тут был свой предел. Буфер Депозитария хранил оперативные снимки первой зоны Си-Джея не больше трех месяцев. Потом информация стиралась, и на место ее записывались новые дни. Оставляли только то, что имело значение, события политической, социально-экономической и культурной жизни, динамику изменений состояния ключевых энергетических объектов, предприятий, маршруты перемещения vip's и многое другое, что потом имело шанс быть использованным в чьих-то аналитических вкладках.

   Подобные Депозитарии имели все. Емкость и масштаб подобного хранилища оперативной информации были пропорциональны ресурсам и степени влияния того, кто мог содержать это хранилище. Вершину этого хит-парада составляли "терадомены", безразмерные по обеим координатам - времени и пространству - банки данных. В такое хранилище информация только входила. И ничего не уничтожалось.

   Васильич снова посмотрел на индикатор входящего трафика. Масштаб отображения поменялся, и тот поток данных, который шел на борт, возрос примерно на порядок. Хайкорд просмотрел лог, из которого можно было понять, с каким потоком данных сейчас работал Ковецкий.

   Это был Clipper-78, один из платформенных "эй-ай" корпоративного класса С-2, которые принадлежали центральноевропейскому консорциуму GK; на жаргоне сетевиков назывался "пылесосом". Безличностная схема искусственного интеллекта, гигантский калькулятор, на вход которого подавались сотни терабайт из Депозитария GK. Из которого нужно было вытянуть два-три метра ключевых данных, способных стать причинами для больших следствий. Сейчас два процента распараллеленных мощностей Clipper-78 работали над несколькими потоками задач.

   Clipper -78 работал с несколькими десятками фильтров. Скелетное и визуальное отображение внешности Тенсинга, второй отсеивал и фиксировал все женские лица, которые находились рядом с хакером. Получаемый фильтрат из фото Тенсинга и сопровождающих тысяч женских лиц служил входящими данными для многомерной матрицы данных, где каждое из лиц было тем небольшим комом снега, который порождал лавину новой информации. "Эй-ай" тянул из первой зоны Си-Джея и терадомена GK все, что могло быть связано с этими женщинами. Подробные, насколько это возможно, биографии подавались как по конвейеру в третий поток, где происходило определение того, насколько тесно переплеталась судьба и карьера хакера с этими женскими лицами.

   Дальше отфильтрованный поток данных обрабатывался "проекциями" Ацтека.

   Обрабатывался даже тогда, когда деми-лич общался с операторами стационарных центров и магистралыциками GK.

   Субличности Ацтека сокращали время поиска в несколько десятков раз. Поиск человека, а тем более человека, который сознательно оставляет минимум следов, мог затянуться на дни и даже недели. И дело было не в количестве вычислительных мощностей, а в алгоритме поиска. Субличности выгребали из терадомена все, что связано не только с тем, кого ищут, но и его родственниками в пятом колене, и с теми, с кем цель игралась в песочнице, когда ей было три года, моделируя динамику эволюции сознания. К этому прибавлялась информация по всем тем районам, где жил человек, и как менялся ассортимент в магазинах, в которых его мать покупала ребенку одежду, еду и игрушки. К этому коктейлю добавлялась вся информация по районным дискотекам и другим местам, куда любил заходить человек. Сотни причинно-следственных связей, которые сделали человека таким, каким он есть, и заставляли ходить по тем дорогам, по которым он ходил. Зная, кто он и что собой представляет, уже не так трудно понять, куда он пойдет дальше. Субличности деми-лича накладывали те закономерности, которые существуют в окружающем мире, и те внутренние мотивации, которые двигают человеком, сознательно или бессознательно. Потом все эти векторы складывались и получался ответ.

   * * *

   - Ближний край, говорит ди-эм-два. Объект? - Идет в прежнем направлении. Ведет себя спокойно, не дергается. - Сделайте так, чтобы она вас срисовала. - Понятно, ди-эм-два. - В городе дайте ей уйти, но только так, чтобы не очень просто. - Все ясно. - Дадите знать, когда она сорвется. Что с базой данных на симулякров от [NNW]? - Построение профилей психики на основе их никнеймов и перекрестный анализ открытых списков EAGC. Восемьдесят процентов покрытия. Немного не сработались с киберами, информация пришла пару часов назад. - Тщательнее, ребята. - Ты не боишься, что она начнет откат прямо сейчас? Штаты, юго-восток? - Не должна. - ...Под Ииглавой она свернула на Е-55. Идет по-прежнему на Прагу. - У вас что-то есть уже? Есть скелет, есть образцы голоса, есть немного характерных жестов, ну и всякая мелочь типа марки комбинезона, номера мотоцикла. - Очень хорошо, наконец-то есть с чем работать. Отправляйте прямо операторам "платформы". - Оп-три, конец связи.

   Катя поднялась на первый этаж. Прямо был выход из центра, налево светился логотип общественного терминала Кибернетического Глобуса. Провести шесть-восемь часов в ки-берячейке, войдя в Сайберглоб под анонимным логином, было хорошей идеей.

   Час аренды места стоил пять евро. Она заплатила вперед сразу сорок. Мягкое, самонастраивающееся кресло, удобно расположенные на подлокотниках кресла клавиатуры и манипуляторы. Катя плюхнулась в кресло и открыла контейнер, в котором лежали простенькие "стекла", выданные ей на входе в зал. Пристроив "стекла", Катя дала команду, ячейка затянулась матовой поверхностью, скрыв ее от чужих глаз. Полазив полчаса по знакомым кластерам, она пришла к выводу, что сейчас не имеет смысла разговаривать с кем-то из знакомых. Меньше чем через полдня она должна была пропасть, и пропасть навсегда. Говорить "гудбай" своим подружкам и знакомым означало светиться лишний раз. Впереди была новая жизнь, с чистого листа. Может быть, через год-полтора она позвонит всем и даже встретится где-нибудь на нейтральной территории. Потом, когда-нибудь.

   Идея повидать тех, кто был ей дорог, через камеры, обеспечивавшие картинку портретной плоскости, показалась ей интересной.

   Катя включила службу доступа к общественным камерам, транслировавшим в реальном времени, и нашла район кейджа, в котором был Славик. Легкое чувство тревоги не покидало ее. И хотя в самом кейдже не было ни одной камеры, которая позволила бы ей увидеть его, наблюдение за зданием со стороны немного успокаивало.

   Со Славиком они встречались, еще когда она была на четвертом курсе. Но потом он ушел с факультета. По потоку прошел слух, что его взяли к себе GK. Слух был верным, он действительно попал к джакам. Они расстались тихо, он просто перестал звонить.

   У них оказалось очень много общего. "Как мы раньше этого не замечали". На самом деле за то время, которое они были в разлуке, они поменялись настолько, что стали ближе друг к другу. Та же насмешка над системой, те же ощущения тревоги и жалости к самому себе, тот же путь наружу. Она нашла симулякров, а он смог сделать себе имя на хак-сцене и в среде набирающей силу второй волны киберарта. Яркие и запоминающиеся кластеры, которые делал Славик, завоевали несколько первых мест в местных чартах. Его приглашали крупные студии, но Славик с улыбкой отказывался от этих предложений, продолжая делать себе имя независимого художника, и все чаще посматривал в сторону настоящих денег. Голливуд.

   Позиции "Фабрики грез" чуть пошатнули прорыв новых европейских студий. Но это было в начале века. В чем в чем, а в грамотных маркетинговых схемах американцы соображали хорошо, больше чем в создании оригинального содержания. Мощная закачка финансовых ресурсов со стороны издателей компьютерных игр и столпов американского кинематографа вернула все на свои места. Париж и Лондон сдали свои позиции, и на Западное побережье Штатов высадился десант молодых львов из Старого Света. Ряды стареющих первопроходцев цифрового кино навроде Джона Гаеты пополнились молодой кровью.

   Славик сумел завести нужные знакомства и уже начал разрабатывать проект, который должен был вывести его в элиту мастеров цифры. Но для низкого старта нужны были деньги. На авиабилеты, на проживание в гостиницах, на содержание агентов, на консультации с юристами. На то, чтобы оттянуться в барах Санта-Моники. Такие деньги он никогда бы не заработал, даже если бы попал в "Правекс-банк" на позицию шефа операционных кластеров. Другие, намного большие деньги.

   Его решение работать на "реальных пацанов" было воспринято Катей в штыки, но он, как и всегда, был очень убедительным в своих расчетах и быстро показал ей три цифры. Сколько им нужно для старта, как долго он должен будет работать на "папу" Толстого и сколько они будут иметь потом. Скомкав салфетку и выбросив ее в мусорное ведро, он задал ей один вопрос: "Ты хочешь обратно?" Он спросил это грубо, почти срываясь на крик. Тогда Славик первый раз сорвался при ней.

   Катя не хотела обратно. Он пришел в ее жизнь, и жизнь стала другой. Просто другой. То, что ждало ее через год-два, было вообще другим измерением. Процент, который мог получить Славик за аренду кластера у крупного медиахолдинга за месяц, вдвое превышал те деньги, которые заработали ее отец и мать за последние пять лет. И это было только начало. Славику было только двадцать четыре. Он был талантлив, уверен в себе и полон новых идей. Кроме денег, новая жизнь обещала новое общество. Те, кого она рассматривала на обложках журналов и в новостях, могли оказаться совсем рядом. Это было банально, глупо, Катя всегда смеялась над этими полудетскими желаниями типа водить знакомства со знаменитостями, но когда это стало вдруг так близко - захватило дух. Она поняла, что все эти насмешки были только защитной реакцией, за которой пряталась самая обычная зависть. Зависть к тем, кто не суетится в офисе от зарплаты до зарплаты, а делает настоящие деньги, которые дают больше, чем просто комфорт. Дают свободу от условностей и правил, написанных малограмотными невеждами для того, чтобы другие играли в их игры.

   И еще она подумала о родителях. О том, что через какие-то год-два она вернется в город и придет к ним. Придет, чтобы отдать им долг. Сделать их жизнь мирной и спокойной. Мать перестанет в спешке накладывать по утрам макияж и ехать на работу, давясь в пробках и сутолоке метро. А вечером ехать обратно усталой и вымочаленной за день в толпе, пропахшей потом и дешевой парфюмерией. Отец сможет забыть о кредите за квартиру. И перестать ездить на десятилетнем "ниссане". Она купит им новую машину. Две, нет - три. Через два года Женька окончит школу, и она подарит ему новенький "ягуар". Они съедут с Поздняков и купят квартиру в какой-нибудь из монолитных "свечек" в центре города. Они переберутся на тридцатый этаж и...

   Катя приняла решение.

   В сравнении с общим входящим потоком данных несколько мегабайт оперативной информации, которую обрабатывал деми-лич, были каплей в море. Но этот небольшой массив данных полностью изменил структуру алгоритма поиска и поменял приоритетность задач. Через три с половиной минуты в структуре произошло еще одно качественное изменение, оставившее в покое проработку четырех тысяч пятисот двадцати женских физиономий, симпатичных и не очень. Изображение молодой женщины совпало с десятью кадрами, сделанными соответственно три недели, два месяца и полгода назад. Ночные клубы Кракова и Киева, места, в которых наличие "естественной" маскировки делало затруднительной работу обычных камер. Лазерные и голографические спецэффекты перекрашивали танцпол и зал в разные цвета с частотой два такта в секунду. Постоянно двигающаяся толпа, грим на лицах делали видеокамеры не более чем декорацией для инспектора, проверяющего зал раз в полгода на наличие в нем требуемого оборудования для обеспечения безопасности. В обычных клубах аппаратуру типа Long Wave не использовали, но иногда ее все же устанавливали. Если проверка обещала быть серьезнее, чем обычно. На мониторе Ковецкого широко улыбалось девичье лицо, острый точеный подбородок, широко поставленные серые глаза. Объемная модель ее фигуры и лица, собранная на основе снимков с дискотек и сегодняшней оперативной работы, теперь стала для субличностей Ацтека основным управляющим фильтром. Теперь деми-лич качал видеоряды, исходными точками которых были клубы, в которых Тенсинг и его подруга проводили те вечера. Камеры на центральных улицах города и милицейские съемки с машин, которые патрулировали эти районы в ту ночь. Три видеоряда завели поиск в тупик. Но два месяца назад они покинули киевский "Голливуд" в три часа ночи и сделали неосторожность, проехав по центральным улицам, дав отследить почти весь их маршрут. Улица Артема, Владимирская, Крест, бульвар Леси. В районе Печерского моста они разъехались и потерялись из виду. А через пятнадцать минут с безличной расчетной карты с шестнадцатизначным номером в небольшом частном отеле в районе улицы Бастионной, в три тридцать утра, была снята сумма. Больше в эту ночь и в этом районе никто не снимал комнат в частных гостиницах.

   Карта засветилась еще три десятка раз в разных местах. Главным образом мелкие покупки в больших магазинах. Одежда, иногда еда. Один раз - это было в одном из мегамаркетов Болсера, огромном стеклянном колодце - в букинистическом отделе на эту карту была приобретена раритетная DVD-версия отреставрированного путешествия, которое последние битники затеяли с "детьми цветов". Том Вулф, Кен Кизи, Grateful Dead в одном автобусе. LCD-шное безумие вперемежку с отвязными хеппенингами. Полубитники-полухиппи едут через все Штаты. Характерная покупка. Тот, кто брал подобные вещи, обычно знал, что покупал. Критерии поиска дополнились ключевыми элементами, касавшимися круга интересов. Это значительно сужало область поиска. Идеология битников и хиппи была почти позабыта, современные субкультуры вели свою родословную от хакерских мифов, киберпанков, фантазий братьев Вачовски, отцов культовой "Матрицы". Найти того, кто увлекался Керуаком и читал "Пик забвения", было проще, чем рыться в списках хакерских группировок.

   Ковецкий поднял архивы групп новостей, форумов и кластеров-кофеен, в которых обсуждали темы, связанные с битниками, борцами за чистоту окружающей среды и тотальным разрушающим контролем корпораций. Список сократился. Еще раз. От идентификации личности Ковецкого отделяла еще одна, максимум две итерации.

   Его план, нарисованный на салфетке, был прост. На доработку кластера ему нужно было еще год-полтора. Расходы на промоушн, личного адвоката и агента стоили бы ему около пятисот тысяч евро. Это были реальные деньги, если работать на Магистрали, выполняя задания Толстого в Восточной и Западной Европе. "Папа" Толстый давал принципиальное согласие, но единственным условием, которое не устраивало Славика, было то, что Толстый хотел видеть его в постоянном штате через эти полтора года. Он давал работу, смотрел на результат и мог сам разорвать контракт, но если Толстому хотелось иметь человека в своей команде, то принимал для этого все меры. И потом вырваться из его команды было уже нереально. Отступные он ставил слишком высокие. Но и те деньги, которые Славик должен был получить в первые полгода за аренду кластера, позволили бы ему заплатить долг. В самом крайнем случае Славик мог лечь на дно на Западном побережье. Сделать пластическую операцию, изменить форму черепа, выжечь отпечатки пальцев. Катя смогла бы сделать ему новую историю, купить документы и... В общем, план был прост, но имел несколько слабых мест. Катя попыталась намекнуть на то, что есть еще и кибернетическая полиция и что он уже в списках. Он опять взорвался упреками о том, что она сомневается в его таланте и может идти на все четыре стороны, если не хочет идти с ним. Этот скандал закончился еще более неожиданно, чем она себе представляла. У Славика была истерика, он плакал, просил у нее прощения и целовал ее колени, умоляя не уходить. Говорил о том, что ему было одиноко и что он не хочет ехать на Запад один. Катя простила его и на этот раз. А на следующий день они пошли покупать новое оборудование, среди которого главными пунктами были новенький джип "чероки" для Славика и мотоцикл для Кати.

   Новая работа означала перемену места жительства. Вернее было сказать, что на следующие полтора-два года у них вообще не было бы дома. Работа на Магистрали подразумевала постоянное перемещение. Магистральщики проводили большую часть своей жизни на своих бортах - джипах, суперванах, микроавтобусах, которые обычно и были их домом. В лучшем случае они ночевали в мотелях, кемпингах или кейджах. Жизнь кочевника.

   Катя провела несколько бесед с центровыми симулякрами и перешла в мобильную группу, работавшую в Восточной Европе. Самый серьезный разговор должен был состояться с родителями.

   Они восприняли ее решение спокойно. Может быть, потому, что знали то, что она пыталась скрывать от них. Может, потому, что она уже была действительно взрослой, и решение о том, как, где и с кем ей жить, дальше зависело только от нее. Отец был серьезен и немного ироничен. Он знал Славика и не раз высказывал мнение о том, что у "парня есть будущее". По правде говоря, эту фразу он произносил, когда рядом была мать. Наедине с Катей отец говорил немного по-другому. Время от времени отец по своим каналам наводил справки о том, как и чем занимается Славик, и том, как смотрят на симулякров официальные органы. И выкладывал свои выводы Кате. Последний разговор наедине был более жестким, чем обычно. Планы оказаться на Западном побережье с семизначной цифрой на счету он отвергал сразу, считая это глупыми юношескими мечтаниями. Перспектива работы на Магистрали рассматривалась им в контексте уголовного кибернетического кодекса. И тут он был прав по большинству пунктов. С выездом на Магистраль вероятность получить три года условно возрастала примерно на порядок. Вероятность получить "приличную работу" стремилась к нулю. Провал в резюме надо было объяснять, и если бы выяснилось, что претендент провел два года на Магистрали, интервью можно было считать законченным. "Ты слишком рано сжигаешь мосты". Это было последней его фразой в этом разговоре.

   В его словах была большая доля правды. И легкая зависть к тому, что сейчас собиралась сделать она.

   Ковецкий снял "стекла".

   - "Платформа", здесь ди-эм-два. - Здесь "платформа". - Цель: Екатерина Гармаш. Приступайте к голосовой отработке цели. Принимайте необходимые данные. - Понял, ди-эм-два.

   Ковецкий повернулся к Васильичу:

   - Едем в аэропорт.

   Круг знакомых, бытовые мелочи, привычки, соседские сплетни. Все, на чем стоит нехитрая вязь ежедневных разговоров, этой естественной каждодневной потребности узнать. Тетя Маша была одинокой вдовой, две дочки которой давно съехали из их шестнадцатиэтажки в спальном районе и воспитывали своих детей. Старшая - в Перми, младшая - в Барселоне. Тетя Маша не любила кошек и соседа с третьего этажа, хронического алкоголика, медленно, но верно пропивающего деньги, доставшиеся от продажи второй квартиры. Тетя Маша ежемесячно снимала дивиденды с акций "Пром-эксим" и любила смотреть новости с виртуальной версией Евгения Киселева, звезды телевидения конца прошлого века.

   С матерью Кати их связывала давняя соседская дружба, единство места и времени. Они знали друг друга лет с четырнадцати, когда тетя Маша, тогда еще Мася, приехала в новый дом и пошла в восьмой класс средней школы.

   Все эти детали, необходимые для поддержания пятиминутного разговора, операторы "платформы" восстановили по той открытой информации, по тем следам, которые составляли нехитрый жизненный путь вдовы. Неоднократные жалобы на соседа выудили из архива местного отделения милиции. Нелюбовь к кошкам - из того же отделения, но уже из жалобы соседки на тетю Машу. Список акционеров "Пром-эксим" и стандартные пакеты услуг вытянули из регионального клирингового центра. Вечно молодой Киселев мог появиться на экране ее терминала только при условии подписки на один из гейткиперских информационных каналов, корни школьной и дворовой дружбы восстановили по фотографиям из кластеров и сайтов двух одноклассников матери Екатерины и тети Маши. Подделка модуляции голоса и телефонного номера была делом еще более простой техники. Голос оператора, пропущенный через фильтр, мог быть опознан с помощью трубок типа Errikson-GHJ, в функции которых входила подобная услуга. Вероятность опознания пятьдесят на пятьдесят, но у Кати был другой аппарат.

   Оперативное голосовое сканирование, короткое, но ключевое звено в отработке "цели". Короткий разговор, позволявший провести идентификацию голоса и географическое расположение отвечающего.

   - Все, есть, мы ее засекли. Мегакомплекс в районе Белогорской. - Это не так далеко от аэропорта. Екатерина Гармаш, двадцати трех лет от роду, уроженка Харькова, ники... - Не отпускайте ее, но никакого ближнего наблюдения. Только спутники и местные камеры. Наложение ее профиля на базу симулякров уже сделали? - Да, возможно, с ней работают еще двое. Но никаких связей ников с реальными лицами мы пока не обнаружили. - Работайте над этим. Да, сделайте мне график возможных маршрутов отхода в западном и юго-восточном направлениях из той точки, в которой она находится сейчас. Рейсы, время отлета. Все. - Уже сделано. - Хорошо, ну и что мы имеем? - Она заказала билет на рейс LARG-554. Маршрут Прага - Париж - Нью-Йорк - Лос-Анджелес. Отлет через три часа. - Что с ее дублерами? Что-то есть? - Нет, ничего не прорубилось. - Ясно... Ладно, значит, так, два техника с малым джентльменским набором и два опера-"быка" в аэропорт. Выйти в городе, переодеться и добираться на такси. Никаких "ирокезов" в радиусе десяти километров. Точка сбора: южный терминал. - Принято. - Выдвигайтесь прямо сейчас. Саша, сделай билет на ее имя по маршруту Прага - Сингапур - Лос-Анджелес или что-то типа того. Короче, чтобы она улетала отсюда по большому кругу через юго-восток, желательно, чтобы стыковка рейсов была часов на пять-шесть и в транзитной зоне, где нет доступа к терминалам Си-Джея. - Ясно, ди-эм-два. - Да, и купи билет в бизнес-класс. - Принято.

   Ковецкий взял сумку с заднего сиденья.

   - От Толстого нет новостей?

   - Нет, молчит как рыба об лед.

   - Плохо. Если бы он дал добро на откат своим ребятам сегодня, нам не пришлось бы гоняться за парнем завтра.

   - Ты думаешь погасить ее в аэропорту?

   - Если она успеет передать его своей дублерше, то нам придется сажать в тень все спутники, дающие картинку на "портретную" плоскость. Очень не хотелось бы это делать. Слишком много возни.

   - Она уже могла передать вахту.

   - А вот это еще не факт. Ладно, давай воспринимать неприятности по мере их поступления.

   Размявшись после почти восьмичасового сидения в кресле, Катя пошла обратно в камеру хранения за вещами.

   Прежде чем выйти на уровень стоянки, она зашла в женский туалет, нашла пустую кабинку и закрылась там. Она сняла красный комбинезон и надела синие просторные джинсы, черный свитер, который был на два размера больше, новые кроссовки Reebok и куртку цвета хаки. Термоформ она решила не надевать. Ей надоела эта маскировка. Через четыре часа она сядет в самолет, а еще через день будет там, где ее никто не знает. Длинные волосы она перехватила вокруг головы широкой повязкой. Из багажника в сумку перекочевала ее косметика, фен, смена нижнего белья и другая необходимая мелочевка. В самом багажнике почти ничего не осталось. Немного поколебавшись, Катя засунула в него свой красный комбинезон. Нажав на кнопку слива воды, она вышла из туалета.

   На парковочном уровне было тихо. Пройдя мимо охранника, она отметила про себя, что утреннего сухопарого брюнета сменили.

   Подойдя к мотоциклу, Катя открыла багажник и вытащила из него шлем. Черный и блестящий, верно служивший ей все это время. Жаль, придется оставить все здесь: и "суд-зуки", и всю амуницию. Она положила его обратно в багажник. Отсутствие шлема на голове было достаточным основанием для того, чтобы дорожная полиция остановила ее и оштрафовала. Но сейчас ей хотелось проехаться так вот, не оглядываясь назад и не прислушиваясь к сигналам и сообщениям в эфире. Катя вытащила из сумки свой цифровой плейер. На цветном мониторе поплыли названия групп и альбомов. Она всегда гордилась своей коллекцией. Рок семидесятых и восьмидесятых, классика харда. На кристалле флэш-памяти было записано больше двух сотен альбомов. Катя нашла Iron Maiden, Live After Death, сборник восемьдесят пятого года, живые концертные записи, пик популярности команды.

   Мотоцикл вынес ее на трассу, ведущую к международному Пражскому аэропорту.

   Размеренная речь Черчилля, которой начинался альбом, сменилась дробью ударника и ритмичными переборами сологитар. Она вырулила на хайвей, когда хриплый голос Брюса Диккенсона прервал медленное вступление и все три гитариста дружно ударили по гитарным рифам.

   "Судзуки" петлял между машинами, переходя из ряда в ряд. Ветер бесшумно бил в лицо, и вокруг не было ничего, кроме дороги впереди нее и виртуозного двенадцатиаккорд-ного хард-рока, пулеметной очередью разрывавшего окружающее пространство. Ритм песни задавал ритм движению. Все остальное не имело значения. Ни сигналящие водители машин, ни то, что, может быть, где-то в этом ряду за ней идет гейткиперский суперван. Она обгонит его, потому что она едет за солнцем, на запад. Теперь только туда. Катя долго ждала этого момента. Два года жить мыслями о том, что одним утром или вечером, без разницы, они рванут в ближайший аэропорт и что Магистраль и все, что на ней было, останется позади. И все то, что было до Магистрали, тоже. И сейчас этот момент пришел. И все, что тревожило, уходило куда-то назад, оставалась только легкость от того, что решение принято и скоро, совсем скоро все будет по-другому.

   Впереди засветились огни аэропорта, и гул садящихся и взлетающих самолетов прорывался в финальные аккорды Aces High.

   Припарковав мотоцикл на стоянке, Катя хотела включить сигнализацию. Потом усмехнулась этой привычке, почти рефлексу. У нее был билет в один конец и поэтому ключ зажигания остался в мотоцикле.

   Мобильник зазвонил неожиданно.

   Звонила мамина соседка, тетя Маша с четвертого этажа, передала, что у матери проблемы с подключкой, и если Катя не сможет с ней соединиться, то пусть не волнуется. После того как тетя Маша исполнила свой соседский долг, она проинформировала Катю обо всех последних новостях на их площадке. При попытке перейти к верхнему этажу Катя мягко напомнила тете Маше, что скоро приедет и все посмотрит сама. Катя поблагодарила за информацию, отключила трубку и спрятала ее в сумку. Ей стало грустно. Может, и к лучшему, что у матери опять проблема с терминалом. Мать была единственной, кому она хотела сказать об отъезде, но... Она скажет родителям об этом потом, когда они уже будут там, на Западном побережье.

   Двигающийся людской поток. Хорошо организованная расписаниями взлетов и посадок толпа. Пассажиры с тележками, сумками и кейсами, персонал, передвигающийся на самокатах. Кто-то остановился посреди этой толпы. Она заметила это. Продолжая глядеть на экран, Катя отметила про себя, что этот кто-то смотрит прямо на нее. Отдав команду на выполнение операции, она подняла глаза.

   В его левой руке были четки. Связка черных матовых шариков, нанизанных на шелковую нить, которые он перебирал указательным и большим пальцами. Некоторые шарики он тщательно перекатывал между пальцами, другие быстро пропускал. На нем не было халата муллы и бороды. Ближайшая мечеть находилась в двух тысячах километров от этого места. Старый медитативный инструмент в его левой руке был манипулятором, позволявшим раздевать и одевать реальность.

   Ковецкий пересек толпу, подошел к бару и заказал два двойных "аэро". Коктейль "Для отлетающих", содержал натуральные экстракты, предназначенные для успокоения нервной и пищеварительной систем. После такой смеси временно глушился страх перед перелетами и позывы к рвоте на взлете.

   Он сел за ее столик и поставил перед ней стакан.

   Катя начала поспешно закрывать запущенные на компьютере приложения.

   - День добрый.

   - Кто вы такой?

   - Вы знаете, кто я такой.

   - Вы... Ковецкий?

   На массивном лице не дрогнул ни один мускул.

   - Вы - Ацтек?

   - Да, так меня тоже называют.

   Ковецкий вытащил из кармана куртки продолговатый конверт из плотной желтой бумаги и положил его на стол.

   - Здесь билет на рейс, отлетающий...

   - У меня уже есть билет.

   Ковецкий не обратил внимания на ее реплику. Он пододвинул конверт ближе и скрестил пальцы рук, оперев на них свой массивный подбородок.

   - Здесь билет на рейс, отлетающий в Лос-Анджелес через полтора часа. И деньги за то оборудование, которое стоит перед вами на столе. А также за все программное обеспечение, которое стоит на этом оборудовании. Перед тем как отдать это, вы включите компьютер и дадите отбой вашему дублеру на спутнике.

   Она посмотрела на конверт, на гейткипера, отпивающего коктейль из стакана, захлопнула экран и поднялась с места. Четыре шага спустя она услышала стук дна стакана о гладкую поверхность стола.

   - Не принимайте поспешных решений.

   Катя повернулась к нему. Он все так же сидел, упираясь подбородком в скрещенные пальцы рук.

   - Да? У меня есть билет на самолет и мой компьютер мне нравится.

   - Давайте не будем вести подобных разговоров и терять время.

   Она подошла ближе.

   - Что вам нужно?

   - Молчание в эфире на протяжении следующих двадцати четырех часов.

   - А если я откажусь?

   - Альтернатива простая. Вы можете провести это время в бизнес-классе А-400. Или в местном отделении кибернетической полиции, в котором будут потрошить содержимое вашего ноутбука, ваших дисков и вашего персонального кластера в Сайберглобе.

   - На каком же основании меня задержат?

   - Три-четыре фотографии в компании главы клана [Jacks] Фореста Камеранеззи будут вполне весомым основанием, чтобы задержать вас до выяснения обстоятельств на двое суток.

   Катя поправила сумку с ноутбуком, слезшую с плеча.

   - Очень хорошо, не надо будет далеко ходить, чтобы рассказать местным киберам, что вы собираетесь провернуть на Магистрали завтра.

   Ковецкий допил коктейль и поставил стакан на столик.

   - О чем вы хотите им рассказать?

   - О том, что вы собираетесь сделать. Кибернетическое клонирование личности без письменного согласия и проведения необходимых медицинских тестов. Статья двести восемьдесят восьмая Европейского кодекса. Срок от года до трех лет для всех принимавших участие в этом.

   Ковецкий не ответил и взял в руку пустой стакан. Его большие пальцы вращали стакан, и стеклянная поверхность странным образом переливалась в его руках. Эти переливы привлекли ее внимание, и Катя несколько секунд смотрела на игру разноцветных узоров. Что-то оторвало ее взгляд, и она посмотрела на деми-лича. Его глаза изменились. Катя не поняла, что произошло, но сейчас она почему-то глядела прямо в глаза Ацтека и взгляд этот не был взглядом одного человека. Как будто несколько человек поочередно начали говорить с ней, и этот разноголосый хор повторял какие-то фразы. Она не понимала точно, что ей говорят, но сделала три шага вперед. Голоса ушли. Катя почувствовала легкое головокружение. Ацтек наклонил голову и она наклонила ее вместе с ним. И какой-то частью себя испугалась того, что только что сделала.

   - Что... что вы делаете?

   Он перестал вращать стакан, расцепил пальцы рук и положил их перед собой на стол.

   - Пока ничего. Но вы легко внушаемы и сделать с вами можно почти все, что угодно. При желании. Не хотелось бы прибегать к гипнозу, но придется это сделать, если вы не перестанете упорствовать.

   Его низкий тембр голоса странным образом успокаивал. В нем не было угроз, давления, издевки, какая нередко бывала в интонациях тех, кто имел власть диктовать условия. Он просто ставил ее в известность о том, что "будет, если...", и о том, кто она такая и что собой представляет. Как школьный учитель или старший товарищ с большим, чем у тебя, жизненным опытом. Лич не пришел уговаривать и угрожать. Он пришел рассказать ей, что будет с ней в ближайшие сутки, расписание, которое в общих чертах уже определили за нее. Она подошла к столику и села.

   - Что вы хотите?

   - Молчание в эфире на следующие сутки.

   Катя поставила сумку на пол. Футляр с ноутбуком висел на левом плече и Катя сначала хотела оставить его там, но потом замешкалась и положила его на стол перед собой.

   - Я не об этом. Что вам нужно от Славы? Что вы хотите с ним сделать?

   - Вы сами знаете об этом. Снять киберклон, вполне легальная и безболезненная процедура.

   - Зачем?

   - Это второстепенные детали. Сейчас вы включите компьютер, дадите отбой своему дублеру на спутнике, дадите мне код доступа к вашему персональному кластеру, а потом отдадите компьютер и все внешние диски.

   Зал шумел объявлениями о взлетах и посадках, перемежающихся переливами мелодий, обозначающих окончание голосовых объявлений. Катя отправила несколько закрип-тованных сообщений "сестрам" и передала ноутбук Ковецкому.

   Сопротивляться было глупо. После того как она связалась с симулякрами, встречи с "реальными пацанами" перешли на регулярную основу, и Катя хорошо отличала серьезных ребят от балаболок, которые только и умели пальцы разворачивать. Несколько раз ей приходилось встречаться с действительно крупными игроками. Ковецкий был из той же когорты. Вершина айсберга. Она поежилась. Сколько сейчас его людей находится в аэропорту и сколько еще выполняет его команды, которые он, возможно, отдает прямо сейчас, проверяя содержимое ее машины. Ей показалось, что просторный зал ожидания вдруг опустел. На какое-то очень короткое мгновение стало тихо и осталось только клацание пальцев деми-лича по клавиатуре.

   "Боже мой, Славик, что же ты такое создал..." Минут десять Ковецкий проверял машину. Затем из одного из многочисленных карманов своей безрукавки он достал небольшой блокнот и ручку и написал на листке бумаге номер.

   - Через сутки позвоните сюда. Вам дадут новый код доступа к вашему личному кластеру. За это время желательно обойтись без глупостей.

   - У вас на любые глупости будет вариант. Лучший из всех, - зло сказала она.

   Ковецкий не ответил. Надев "стекла" и размотав четки, он подхватил футляр с компьютером, встал из-за столика и направился в сторону выхода из зала.

   "Какого черта?!."

   - Стойте!

   Ковецкий обернулся, переложил футляр из одной руки в другую и продолжил свой путь к выходу.

   Она догнала его и встала перед ним. Ковецкий едва успел остановиться, качнувшись всей своей массивной фигурой.

   - Вы не можете уйти вот так! Вы же!.. Вы же лишаете его всего, к чему он шел! Зачем так?! Зачем?!. Славик художник, вы наносите ему травму, от которой он не сможет оправиться! Он же хочет творить, а вы, вы... это все равно что поломать руки скульптору...

   Он обошел ее и снова направился к выходу. Катя опять обогнала его, но теперь, видя, что он не собирается останавливаться, начала пятиться назад.

   - Вы не можете сделать так! Это нечестно! Он два года делал этот проект, он жил им! Вы поступаете несправедливо!..

   Катя продолжала говорить, почти кричать, вызывая на себя вопросительные взгляды пассажиров и персонала. Половина из них вряд ли понимала смысл ее слов, но ее интонации и жесты были более чем красноречивы. Ковецкий не отвечал на этот поток эмоций, продолжая смотреть на нее спокойным взглядом. Видя это безразличие, она осеклась и прекратила кричать и размахивать руками. Ее голос стал насмешливым:

   - Вы ему завидуете, да? Он талантливее ваших архитекторов, они не могут сделать то, что сделал он. Ведь так? Потому что если бы они могли сделать то, что сделал он, вы бы не пришли бы к нему и не стали шантажировать его, делать разные заманчивые предложения и угрожать. Делать все, чтобы он отдал вам это. Да, GK умеет делать таланты, умеет развивать врожденные способности и клепать гениев на конвейере... Как бы не так, фигушки. Если бы вы могли... ну к чему это я? Вы этого не смогли, а пришли к нему и отобрали то, что уже сделано. И не надо рассказывать о том, что он нанес ущерб и может это компенсировать... Ничего, он сделает другой кластер. Лучше этого. А потом другой. Будут еще проекты и такие, что вы все там у себя от зависти сдохнете. Он создаст такой кластер, по сравнению с которым этот - ерунда, детские игрушки...

   - Он ничего больше не создаст. - Она не ожидала этой реплики, настроившись на длинный и безнадежный монолог.

   - Что?..

   - Он не создаст ничего нового. В лучшем случае что-то очень похожее на этот кластер. После чего вы будете очень долго ждать от него новых откровений.

   - Вы ничего не понимаете! Вы не можете понять его творчества и потому отрицаете его... То, что он создал это...

   Ковецкий прервал ее:

   - Он не создаст ничего нового, Екатерина.

   - Вы ему завидуете? Да, да, вы ему завидуете! Он был вашим учеником, и он оказался талантливее вас. И теперь вы ему завидуете и хотите отобрать то, что он создал. Он будет создавать и творить, он этим живет и это нельзя остановить. И вы еще увидите, на что он способен. Вы завидуете ему...

   Ковецкий резко остановился.

   - Все, что угодно, только не зависть. И творчество для него - это только средство, инструмент. Цель совсем иная. Найти нору поглубже и спрятаться там. Кластер ему нужен, чтобы получить деньги, возможность купить отдаленный домик где-нибудь на Западном побережье и спрятаться там. Он в тупике, и если вы это не понимаете, то тем хуже для вас.

   - Почему нора? Почему тупик? Вы не видели, как он работает, в том, что он делает, смысл его жизни, и вот так отнять... Почему вы так думаете?!

   - Потому, что у меня есть основания. У вас их нет.

   - Да неужели?.. Что вы вообще знаете о нем?

   - Феноменальная память, недюжинный интеллект. Но все, чем оперировали эти мозги, было коллекцией банальностей, мусором вчерашних вечерних новостей. Чушь, которая составляет девять десятых содержания кластеров в Шельфе. Он довольно быстро понял, что то, что ему преподавали, было таким же мусором, только более старым. Старые сказки типа давно переработанной теории поля или догм квантовой механики. Вокруг него был хаос, бардак, море информации, в котором нет ни одного берега. Он чувствовал это. Но не видел, за что можно уцепиться. Все его способности уходили на то, чтобы забивать баки девушкам и дразнить профессоров на лекциях, ставя их в тупик своими рассуждениями, которые они не могли опровергнуть. Университетский любимчик, звезда факультета. Но под маской шута был растерянный парень, не знавший, куда ему приткнуться в этой жизни. Таким он пришел к нам.

   - Вы дали ему смысл жизни?

   - Нет, он прошел ряд тренингов, больше ничего. Никто не пытался дать ему смысл жизни.

   - Но он ушел. Почему?

   - Дальнейший тренинг был возможен только после продления контракта и поступления на работу...

   - В клан, - едко уточнила она. Ковецкий пропустил это мимо ушей.

   - ...Он не стал этого делать, и мы расстались.

   - Теперь же вы мстите ему за то, что он не остался с вами тогда и достиг того, кем он является сейчас. Кем он стал без вас, без ваших тренингов, в одиночку.

   - Вы очень упрощаете ситуацию и видите не то, что нужно видеть. - Ковецкий сделал паузу. - Его приступы гнева, которые сменяются резкими подъемами настроения, слезы и тут же широкая улыбка на лице. Рассказы о том, что нас контролируют через Сеть, оболванивая глупыми шоу и ненужными новостями. Рассуждения о том, что он переиначит все это, что он покажет всем, на что он способен. Что хаос, который нас окружает, программируем и подконтролен определенным силам. При этом он работает допоздна и мало спит.

   - Откуда... откуда вы знаете это? Вы следили за нами?

   - Нет, таким он был, когда пришел к нам. У него была стагнация в закрытой фазе.

   - Что?..

   - Это внутренняя терминология. У старой школы психологов это называется шизофренией. Обострение вялотекущего процесса, с плавным переходом туда, откуда можно вытянуть только с помощью интенсивной химии и гипноза. Мания преследования, бегство от реальности, замыкание в себе и на себе. Он был таким. Судя по тому, что он сделал этот кластер, дело не изменилось к лучшему, как раз наоборот. Это тупик. И гораздо более глубокий, чем был до этого.

   - Вы хотите сказать, что он болен, сходит с ума?

   - Нет, он не сходит с ума. В этом нет ничего страшного. В подобных тупиках живут и заканчивают свою жизнь очень многие. Некоторые с успехом эксплуатируют свои комплексы и страхи, выставляя их на показ за умеренную плату. Становятся классиками при жизни, имеют толпы поклонников. В благоприятном сценарии Славика ждет примерно такое же будущее. Эксплуатация одной-двух тем, периодическое издание новых вариаций об одном и том же. В менее благоприятном он окажется в клинике и надолго. Иногда такая шизофрения заканчивается тяжелым аутизмом, глубокой замкнутостью в себе. А с такими людьми тяжело, очень тяжело.

   - Я его люблю.

   - А он вас?

   В его глазах не было иронии или злости. Он просто задал вопрос.

   - Он... Да, он тоже меня любит.

   - Хорошо, если так.

   - Вы сомневаетесь в этом?

   - Пока вы тот человек, который воспринимает его как центр мира, как безусловный талант. Вполне может случиться, что его любовь кончится с вашими первыми вопросами: а что же дальше, дорогой? Вы же ждете от него новых свершений, ведь так? А он не сможет ничего сделать, только повторит, что уже делал, когда и получит то, к чему стремится, - бомбоубежище, которое даст ему возможность спрятаться от зла, правящего миром. Он будет плевать в потолок где-нибудь на вилле в Малибу и рассуждать о мировом кризисе культуры, который организовали гейткиперы, масоны, транснациональные корпорации. Любые попытки подвигнуть его на новые свершения закончатся тем, что вы займете место во внешнем мире, который он ненавидит и которого боится. Подумайте об этом.

   - Я вас ненавижу.

   - Прощайте.

   Ковецкий обошел ее и через минуту исчез за стеклянными дверями выхода из аэропорта.

   Они нырнули в метро на станции "Георг V". Проехав одну остановку до площади Шарля де Голля, они пересели на вторую линию, шедшую на холм Монмартра. На станции "Пигаль" они перескочили на двенадцатую линию.

   Всю дорогу Эрика молчала. Теперь была ее очередь думать. Он прижал ее по полной, и дальше скорее всего должен был состояться разговор, никогда не заканчивавшийся ничем путным. Туннельные кластеры. Будучи рационалистом до мозга костей, Олаф не воспринимал никаких разговоров на мистические темы всерьез и в лучшем случае шутил. В худшем - начинался разговор, касавшийся самого больного места всей семьи - смерти Энджел, старшей сестры. И мать, и другая старшая сестра, Маргарет, давно смирились с этой потерей и воспринимали ее поиски как легкую форму помешательства. А она продолжала искать возможности.

   Продолжала, несмотря ни на что. Ни на резкие разговоры с отцом, Владимиром Карелиным, ни на открытые издевательства сводного брата Василия. Олаф занимал не менее твердую позицию, чем русская половина семьи. Правда, его доводы были более четкими, а упреки менее эмоциональными.

   Они выбрались на поверхность на станции "Ламарк".

   Вечерело. Играла музыка, вначале Эрика не поняла, откуда она исходит. Огромный главный купол базилики был похож на гулко звонящий колокол. В базилике Сакре-Кер начиналась служба.

   Толпы туристов становились гуще. Они стекались сюда со всех близлежащих улочек, приходили снизу, приезжали на фуникулере. Насмотревшись за день на картины местных художников, они приходили сюда, чтобы посмотреть на оригинал, с которого эти ремесленники копировали свои полотна. С холма были видны почти все основные символы города. Шпиль Нотр-Дама по левую сторону, стальной каркас Башни с вращающимся маяком по правую, остальные достопримечательности поменьше размещались между ними. Эрика видела город в разных ракурсах, как в реале, так и на официальном отражении города в Кибернетическом Глобусе. Длинные прямые проспекты и улицы, натянутые между площадями, рассекали город на геометрически правильные фигуры, треугольники и многоугольники. Квадратные поля садов Тюильри, Марсова поля и других зеленых участков плавно вписывались в общий ансамбль. Олаф раз десять рассказывал ей, почему город имеет такую планировку. "Город переформатировали в девятнадцатом веке, для того чтобы было проще дислоцировать войска и подавлять восстания". Это была цитата из какого-то учебника истории. Кроме нее, Эрика каждый раз вспоминала о домах, которые составляли эти улицы. Один непохожий на другой. Сочетание двух трудносовместимых вещей - жесткой планировки и разнообразия форм, которое укладывалось в эти расчерченные как по линейке фигуры, - по ее мнению, и было сутью этого города.

   Жесткость закона и свобода выражения в пределах отведенных тебе рамок.

   Достопримечательности постепенно таяли в темнеющем воздухе. Контуры зданий размывались, становясь единым целым, исколотым точками огней окон.

   Они пошли к лестнице, ведущей вниз с холма все к тем же бесчисленным кафешкам и магазинчикам сувениров. И те и другие сейчас переживали наплыв посетителей. Счастливчики, которые успели занять места в кафе, тараторили скорее об одном и том же, на сотне разных языков. Мелкие сувенирные лавки были забиты тем же товаром, что и магазины на Риволи, с той лишь разницей, что цена на этот товар была вдвое дешевле, чем там, и торговали там не белые европейцы, а арабы и алжирцы. За недостатком товарных площадей торговцы выносили товар наружу, делая улицы еще более узкими.

   Эрика и Олаф уже почти спустились до бульвара Клиши, когда услышали крик и звук битого стекла. Кто-то кричал еще минуты три, а потом звук утонул в гуле толпы и музыки, раздававшейся из кафе. Вряд ли это было ограбление магазина, скорее всего кто-то цапанул у ротозея-туриста дорогостоящий транслятор образов или цифровую камеру. Или еще что-то достаточно дорогое, что турист плохо держал в руках. Этот район никогда не был особенно безопасным, тем более поближе к бульвару Клиши.

   Они вышли на бульвар.

   Олаф прервал затянувшееся молчание:

   - Ты по-прежнему ищешь туннельные кластеры?

   - Да.

   За сорок лет своего существования Сеть породила множество мифов и сказок самого разного масштаба. От анекдотов, шутливых баек и страшилок до пафосных и мрачных легенд. Вечные поиски земли обетованной, Шамбалы, рая или ада, лучшего места, где лежат истоки всех причин и откуда можно изменить свою жизнь к лучшему, где обитают демоны и/или ангелы, входили по умолчанию в состав любого корпуса мифов. Сетевая субкультура не была исключением. Легенды о том, что в Си-Джее существуют кластеры с порталами, ведущими на "ту сторону", были многочисленны, противоречили здравому смыслу и физическим основам технологий, на которых основывались. Ее знакомство с этими мифами началось с "эффекта лавинообразного трафика" или, на сленге сетевиков, "терминала Максвелла". Данный эффект наблюдался при работе спутников-ретрансляторов, когда объем передаваемых данных резко возрастал, на порядок превышая общую пропускную способность ретранслирующего канала. При этом ретранслятор выходил из строя на несколько часов, после чего снова начинал работать. Сетевики считали, что "терминал Максвелла" связан с информационными прорывами из некоей сферы, пока лежащей за пределами понимания человека. В разных вариантах толкование принадлежности этой сферы представлялось по-разному. Параллельный или потусторонний мир, "информационный след" иноплянетян, ноосфера Вернадского - вариантов было масса. Как и неких фрагментов, которые ходили по Сети и были якобы выкачаны во время такого "лавинообразного трафика". Некоторые считали, что сфера содержит информационные портреты умерших людей, которых, при определенных условиях, можно "вернуть к жизни". Но если "лавинообразный трафик" пользователь мог только зафиксировать на своем носителе, то попавший в туннельные кластеры мог попасть на "ту сторону".

   - У кого ты купила доступ к пространству и демо-версию?

   - У Михаэля Паулуса.

   - Не знаю такого.

   - Он из молодых.

   - Это не имеет значения. Я уже тебе говорил. Туннельные кластеры - это современная модификация мифа о потустороннем мире. Правды в них не больше, чем в народных сказках или канонических религиозных текстах. Проходимцы вроде твоего Михаэля продают доступ к якобы сакральным сферам, программы для ускоренного достижения нирваны, формулы вызова демонов и тому подобные вещи. Меня удручает то, что ты увлекаешься подобными вещами. Тратишь кучу денег, времени и ресурсов на это.

   - Мы уже обсуждали это. Мы опять будем тратить время на общие разговоры. Лучше скажи мне, почему "Усадьба Вдовы" не может быть туннельным кластером?

   - Для того чтобы это обсуждать, я должен предположить, что туннельные кластеры существуют.

   - Сделай мне такое одолжение. О'кей?

   - О'кей. Уже сам факт того, что гейткиперы владеют этим кластером, является весомым доводом в пользу того, что мистикой тут и не пахнет. Они не играют во всякие непонятные игры с религиозной символикой или чем-то подобным. Они скорее являются конструкторами идеологий и взращивания определенных типов сознания. Именно они являются основателями так называемого "знакового менеджмента": создание и управление сложными информационными потоками. По сравнению с ними традиционные пиарщики и маркетологи - неандертальцы с каменными топорами. "Усадьба" является инструментом, который они используют для каких-либо своих целей, связанных со "знаковым менеджментом".

   - И какая же возможная цель?

   - Трудно сказать точно. Гейткиперы оперируют слишком большими объемами информации и слишком большими сроками... Я думал над этим. "Усадьба" является сложным символом, который можно интерпретировать в разных аспектах. Один из возможных вариантов толкования касается мировоззренческого кризиса нашей, Северо-Атлантической, цивилизации. Прогресс западной науки, который начался в период Просвещения и продолжается до сих пор, вызвал к жизни множество теорий, которые объясняют местоположение человека в мире, структуре человека, структуре мира. Некоторые из них изначально являлись "усадьбами". Многие стали "усадьбами" в процессе своей эволюции. Строя жизнь на основе этих представлений о мире, человек рискует загнать ее в тупик.

   - Например?

   - Та же классическая механика Ньютона. Безжизненный холодный мир, в котором нет места для живого человека. В котором тела связаны только силами тяготения, но никак не любви. Как ты думаешь, какие технологии могли возникнуть на основе этой теории мира и какие мысли могла рождать эта теория в голове других людей? И что за человек был этот "великий Исаак Ньютон", чья фантазия могла породить такую вот модель мироздания? Угрюмый нелюдимый отшельник, жутко религиозный и набожный, живший довольно обособленно от остальных.

   - Но ведь он же открыл законы, которые...

   - Все проходили в школе и верили, что это истина. Правильно, моя дорогая. В этом-то и суть. Ты не пытаешься осмыслить его мертвую механику с другой стороны. Ты продолжаешь жить внутри этой усадьбы, даже не осознавая этого. Но возвратимся к нашим рассуждениям. "Усадьба" как воплощение кризиса западной цивилизации. В ней можно найти фрагменты практически всех знаковых и идеологических систем, порожденных Западом, - от физических теорий до отрывков из популярных мыльных опер. Все эти знаковые системы являются генераторами сильного информационного шума, борьбу с которым ведут с начала века. В том числе и гейткиперы. Борьба эта идет с переменным успехом. Кризис информационного перенасыщения был частично решен с помощью Кибернетического Глобуса, но до развязки пока еще далеко.

   - Какую роль "Усадьба" может играть в разрешении этого кризиса?

   - Такой кластер может использоваться гейткиперами как полигон, на котором они отрабатывают модели сознания, которые смогут разрешить кризис. Оказавшись внутри этого лабиринта, человек, или "эй-ай", начинает искать выход, читая ребусы на стенах и блуждая по коридорам. Если ему сопутствует удача, находит этот выход. Они уже давно занимаются подобными экспериментами, я имею в виду отработку моделей личностного и группового поведения, а также моделирования социальных макропроцессов. Сама структура их корпорации настолько сильно отличается от традиционно западной культуры менеджмента, что заставляет предположить использование специальных разработок в этой области.

   Среди магазинов и кафешек все чаще стали появляться заведения с ярко-красными вывесками. После площади Пигаль с высоким недавно отремонтированным зданием "PLACE PIGGALE" обычные магазины сошли на нет. Потянулась череда секс-шопов и баров с "live-show", где при желании можно было найти любую экзотику в любой форме - от чистого незамутненного кремнием и химией реала до терминалов, где давали доступ к закрытым кластерам Области Героев, третьей зоны Си-Джея. Неоновый карнавал с всплесками виртуальных проекций на самые различные темы интимной жизни человека раскрашивал бульвар во все цвета радуги.

   - Как же быть с другими пространствами, в которые можно проникнуть через этот кластер? Михаэль говорил, что это возможно.

   -Допустим, что он не лжет. Вполне возможно, что в "Усадьбе" есть порталы, ведущие в другие пространства. Как ты можешь проверить, что это выходы в потусторонний мир? Другой вариант - в составе самого кластера есть вложенные пространства. "Матрица внутри матрицы". Шельф забит такими вот кластерами типа русских матрешек.

   - Это я и хочу проверить! Я должна пройти через "Усадьбу" и понять, так это или нет!

   - Кластер контролируют гейткиперы. Там не может быть никаких порталов на "ту сторону". Но внедряясь в пространство, ты так или иначе будешь работать на GK, давая им опытный материал, свои поведенческие реакции, которые они используют для своих нужд. Ты хочешь поработать на них? После всего того, что было? Извини, что касаюсь этой темы, но мне не нравится твоя настойчивость.

   - Я пока не могу понять, на чем основана твоя уверенность в том, что кластер контролирует GK.

   - Две причины. Первая - они увели его из-под носа "Новой Гавани" самым наглым образом. Не в их правилах поступать так грубо. "Новая Гавань", конечно, не Warner Brothers, но все равно наживать себе лишних врагов они не стремятся. Это значит, что они очень хотели завладеть кластером и у них не оставалось никакого другого выхода, кроме как отобрать его у почти владельца. Второе - операцией руководил один из гейткиперских деми-личей...

   - Деми-лич? Ну и что с этого? Деми-личи руководят всем, что делают GK. Да и откуда ты знаешь?

   - Косвенные, но достаточно убедительные признаки. Когда иерарх такого уровня начинает планомерные действия в пределах Си-Джея, это можно отследить по особым эффектам. Один из таких навыков профессионалы называют "мальстримом". Ты знаешь, что, когда задействуются серьезные вычислительные мощности, информационные потоки начинают стекаться в "точку обработки". Ее местоположение можно отследить по входящему и исходящему трафику информационных каналов. Экранировать такой поток данных довольно сложно, да и не всегда это видно невооруженным глазом. Подобная информационная активность есть всегда, корпоративные "эй-ай" постоянно создают такие "мальстримы". Но географически они обычно остаются на месте. Когда "мальстрим" перемещается, это значит, что потоки тянет на себя живой человек, или "эй-ай", размещенный на мобильном носителе...

   - Не пересказывай мне букварь.

   - За десять дней до того, как состоялась охота на Тенсинга, "мальстрим" затягивал на себя трафик очень высокой плотности. По некоторым оценкам, он вбирал в себя полтора процента от всех гейткиперских коммуникационно-вычислительных мощностей. За день до операции пик временами достигал двух-трех процентов. Задействовать такие ресурсы мог только кто-то из верхушки GK. Более того, точка перемещалась в пространстве. И это не был мобильный "эй-ай". Это был человек.

   - Ты знаешь, кто бы это мог быть?

   - Милая племянница, не знаю и знать не хочу! То, что я не сую нос в такие дела, сберегло мне лет десять спокойной жизни...

   - Тем не менее ты в курсе того, какие потоки затягивал в себя "мальстрим".

   - Мое любопытство иногда сильнее моего благоразумия. Дело касалось подающего надежды молодого художника, весьма перспективного, и я не мог пропустить это просто так... Сам факт говорит о том, что GК не могли позволить себе ошибиться и упустить кластер из рук, для них это было делом чрезвычайной важности. Я не могу себе представить ситуации, что после всего этого они упустили контроль за кластером или передали его в чужие руки. "Усадьба" является элементом какой-то стратегической схемы и в ней нет ничего, что может быть определено как случайность...

   Олаф остановился, глядя прямо перед собой. Объемная проекция большой красной мельницы заставила его замолкнуть. Он огляделся по сторонам, назад и, с легким упреком глядя на Эрику, спросил:

   - Какого черта мы делаем здесь? Куда ты меня затащила?

   Эрика засмеялась.

   - Ты хочешь сменить маршрут?

   - Да, и как можно скорее.

   - Метро рядом.

   - Нет уж, поехали на такси.

   Они взяли такси и через десять минут были на бульваре Хаусманна.

   Галерея Ла-Файет сияла как рождественская елка. Гирлянда из тысяч цветных лампочек, стилизованная под розу готического собора, висела на фасаде магазина, в котором держали торговые площадки практически все европейские дома мод. Эрика хотела зайти в магазин, но время подходило к половине восьмого, и охранник на входе остановил их мягкой улыбкой.

   Недалеко от входа в магазин, почти у самой бровки стоял торговец каштанами со своей жаровней. Старушка довольно бодрого вида с широким сиреневым шарфом вокруг шеи о чем-то говорила с ним, пока он насыпал каштаны в плотный бумажный кулек и пересчитывал сдачу. Эрика посмотрела на дядю. Он отрицательно покачал головой, и она купила у торговца один пакетик горячих каштанов и подошла к витрине магазина.

   Скучившаяся вокруг витрины толпа состояла в основном из родителей с детьми. Объяснялось это просто - вместо товара в каждой из витрин магазина разыгрывалась кукольная сценка. Причем куклы были самые настоящие, из ткани, ваты и дерева и работали на механике, видимой невооруженным глазом - нити, на которых они висели, были видны, и никто не пытался спрятать их с помощью хитроумных оптических и компьютерных средств.

   В одной из витрин разыгрывалась сценка из "Белоснежки и семи гномов". Первая часть кукольного представления показывала гномью гостиную, в которой Белоснежка ужинала вместе с гномами. Прошла смена блюд, и на последней тарелке, которую поставили перед Белоснежкой, было то самое яблоко. Сцена погрузилась во тьму, и второй акт показывал, как гномы тащат стеклянный гроб с Белоснежкой. Витрина стала бледно-голубой и музыка стала глуше и тревожнее. Они поставили ношу на холм, собрались вокруг, и сцена снова погрузилась во тьму.

   Эрика не стала смотреть дальше. Она знала, чем закончится эта сказка. Отойдя от витрины, Эрика стала жевать каштаны, которые ей продал уличный торговец.

   - А ты сам не задумывался о том, что гейткиперы ведут поиски порталов на "ту сторону"? Может быть, они используют кластер для своих мистических изысканий?

   - Если они действительно что-то ищут. В чем я сомневаюсь. Они слишком рациональны и насмешливы для этого. Да, они ведут полемику с религиозными адептами, но эти игры являются не более чем пиар-кампаниями или ответами на те реплики, которые идут со стороны церковных иерархов. С чего ты взяла, что гейткиперы заняты такими вещами, как мистические поиски?

   - Ты слышал о кластере "Долина Царей"?

   - Конечно. В особенности после того скандала. Закрытый кластер внутреннего гейткиперского сегмента Сети, который содержит кибернетические копии членов корпорации, отошедших в мир иной. Или как сейчас принято говорить - прекративших свое биологическое существование. Подобные сегменты имеют все крупные корпорации. Так сказать, аккумуляторы жизненного и делового опыта компании. Не вижу в этом ничего, что делало бы GK сектой нового толка, ищущей в Си-Джее выходы на "ту сторону".

   - Слухов много...

   - Возможно, ничего нельзя отрицать. С одной стороны, они могут тонко иронизировать над религиозными мифами, с другой - они давно оперируют понятиями "жизнь" и "смерть". И не только на словах. Кибернетическое клонирование, воссоздание ДНК из цифровых копий, виртуальные личности, "эй-аи", которые существуют в каркасах гумано-идоподобных роботов, нанотехнологии в медицине, многое другое. Все это постепенно стирает грань между жизнью и смертью отдельной личности. Сам по себе факт существования "Долины Царей" и подобных кластеров у других корпораций является святотатством с точки зрения христиан и мусульман. Буддисты смотрят на этот факт, как на досадную задержку на пути к истинной нирване и в целом тоже не слишком одобряют.

   - Интересно было бы посмотреть, чем занимаются гейткиперы в "Долине"...

   - Только ради всего святого, не пытайся войти в "Долину Царей", такие кластеры не просто охраняются. Гейткиперы отслеживают потенциальных хакеров, желающих взломать это пространство, и мобильная бригада с Магистрали приедет раньше, чем ты успеешь загрузить необходимое программное обеспечение. И чем меньше ты говоришь или думаешь про "Долину Царей", тем меньше шансов у тебя вляпаться во что-нибудь неприятное.

   - Да ладно тебе... Я не собираюсь ломать этот кластер. Никто из моих не полезет туда, разве что совсем обдолбанный гик. Но ведь ее не зря называют "Долиной Царей". Там есть храмы, святилища, там совершают ритуалы. Все это очень похоже на то, что GK медленно начинает становиться именно сектой. Ведь они никогда не были просто корпорацией, как Sony или Texaco. У них идеология - это не набор обычных лозунгов типа "Мы процветающая компания", там все серьезно. Может быть, они так взялись за этот кластер, потому что там действительно были туннели?

   - Мы опять занимаемся гаданием. Давай оперировать фактами, а не домыслами. Я не отрицаю того, что гейткиперы выдумали себе собственных богов и теперь тайком молятся им. Но и утверждать с уверенностью это я тоже не могу. Но есть способ узнать, что представляет собой этот кластер в действительности.

   - Какой?

   - Нужно спросить об этом создателя этого пространства. Это самый простой способ внести ясность. Все легенды о туннельных кластерах упираются в одну большую проблему - объяснение того, как в виртуальном пространстве возникает туннель на "ту сторону"? Если кластер создавался человеком, с помощью программного обеспечения на "железе", которое можно купить в любом магазине, то как в нем появляется портал? На каком этапе создания произошло вмешательство чего-то, что проделало дыру в кластере?

   - Михаэль говорит, что программер, создающий пространство, получает откровение, и оно направляет его силы и разум. Он создает порталы в пространстве, сам того не осознавая.

   - Это одно из самых распространенных объяснений. Я бы сказал, это объяснение имеет большую традицию. В конце концов все канонические тексты писались с помощью карандаша и бумаги или какой-либо доступной всем на то время технологии. Но пророк осознает, что на него снизошло откровение, и говорит об этом. Многие ли архитекторы признавались в том, что создают нечто, инспирированное высшими силами?

   - Были такие...

   - В этом все и дело. Если создатель кластера скажет тебе, что он творил под воздействием высших сил, то, может быть, имеет смысл попасть туда и найти в "Усадьбе" выход на ту сторону. То есть, как я уже сказал, ответ может дать тебе автор кластера. Быть может, у него были переживания, которых не было ранее, и его опыт можно назвать мистическим.

   - Ты знаешь, кто создал и где можно найти "Усадьбу"?

   - Вячеслав Доброхотов, также известный как Тенсинг. Весьма талантливый молодой человек.

   - Где его можно найти?

   - Не знаю. Сразу после операции, которую провели гейткиперы, он исчез. За прошедший год я слышал о нем много противоречивых слухов. По одной из версий, он подался в GK и растворился в рядах корпорации, приняв новое имя. Другие говорят, что он лег на дно где-то на Западном побережье Штатов, изменил внешность, форму черепа, опять же имя и продолжает заниматься творчеством. Пессимисты говорят, что он не пережил операции киберклонирования и сейчас находится в одном из немецких шелтеров без всяких надежд на возврат в реальный мир. Для снятия киберклона гейткиперы применили один из ускоренных алгоритмов, побочные эффекты которого плохо прогнозируемы. Слухов много, и все они противоречивы.

   - А как думаешь ты?

   - Я хорошо знал его работы, и если бы на рынке появилось что-то, напоминающее его стиль, я склонен верить в то, что он поменял внешность и живет на Западном побережье. Но ничего не появлялось. Может быть, он готовит серьезный проект, и мы вскоре о нем услышим. Хотя у него остались крупные долги в Европе. Он же был хакером-классиком, ломавшим корпоративные кластеры. Работал при этом на серьезных людей, которые, как и "Новая Гавань", понесли убытки. Даже если он жив, то будет прятаться долго и потом долго решать свои проблемы с этими ребятами. Найти его будет сложно.

   Массивный бело-синий корпус А-450, приклеенный к гармошке 38-го гейта, вбирал в себя последних пассажиров. Транзитная остановка закончилась, впереди был длинный перелет через Тихий океан.

   Катя шла по временному коридору. Прохладный аквариум аэропорта Чанги, в котором собрали, кажется, все кондиционеры этой части Земли, остался за спиной. Шесть часов в транзитной зоне. Она успела облазить все дьюти-фри шопы и посмотреть римейк "Ангелы Чарли-3" на большом экране в зале бизнес-класса. Она могла бы выйти наружу и проехаться с экскурсией по открытым районам Сингапура, но стопроцентная влажность и тридцатипятиградусная жара оставили неизгладимое впечатление в прошлые два посещения Города Льва.

   Куклообразные блондинки-стюардессы, стоявшие у входа в самолет, показали ей ее место в салоне бизнес-класса. Сидевший у окна белый англосакс с длинной физиономией улыбнулся более чем дружелюбно и сказал "хай". Она тоже сказала ему "хай". Расстояние между креслами было такое, что можно было спокойно, во всю длину, вытянуть ноги. Она положила сумку под сиденье и откинулась в кресле, оглядывая салон. Расстояние между сиденьями было не единственным преимуществом бизнес-класса. В спинке противоположного сиденья крепился универсальный комплект терминала Fly Suit, включавший в себя обычную мобильную связь, доступ к коммерческим кластерам, несколько развлекательных пространств пятого класса, в общем, весь тот минимальный пакет сервисов Си-Джея, который мог скрасить несколько часов пребывания в утробе трансокеанского лайнера.

   Посадка закончилась. Лайнер начал медленно выруливать на взлетную. Вырисовав замысловатую траекторию, А-450 остановился. На пяти международных языках прозвучало "пристегните ремни" и тихий шум двигателей сменился мощным ровным гулом. Когда-то она любила этот момент взлета, испытывая что-то вроде полуоргазма в тот момент, когда шасси отрывались от бетонки. Сегодня она или слишком устала, или была напряжена. Все прошло как-то обыденно, без обычной в таких случаях улыбки на лице и ощущения внутреннего восторга.

   Тишина повисла .в воздухе, перебиваемая короткими просьбами-репликами пассажиров и стюардесс. Катя еще раз оглядела салон и еще раз ее взгляд остановился на терминале Си-Джея. Она посмотрела на часы, вычисляя, сколько сейчас в Европе. Шесть-семь часов разницы. Лич, сукин сын. Расчет времени у них был точный, операция совпадет со временем ее полета. Но деми-лич не только рассчитал время. Он решил немного поиздеваться и дал ей возможность посмотреть на все это. Посмотреть. По сравнению с тем "железом", которое он утащил с собой, терминал в бизнес-классе был игрушкой.

   Она нажала на панель и перед ней развернулся плоский монитор, на котором уже светился интерфейс операционной системы Decada. Катя выделила прямоугольник на карте, в который вмещалась Германия и половина Польши. Геометрические параметры "чероки", на котором ездил Славик, она знала наизусть. За пять минут запрос на поиск объекта был готов.

   Экран замигал полосой с надписью Searching...

   Эрика заказала билет на утренний рейс в Лос-Анджелес. Она решила найти Тенсинга, и если следовало начинать искать, то скорее всего там, где прячется большинство таких, как он, - в мегаполисе, где полно глубоких нор. Из так и не разобранного мешка она достала походный сотовый набор и полночи провисела в Си-Джее, напрягая своих ребят на Западном побережье. Кто был должен ей, перед кем-то пришлось задолжать снова. Обычное дело, когда у тебя есть друзья и у твоих друзей есть друзья. После мобилизации людских ресурсов она зашла под левым логином в Депозитарий Европейской дорожной полиции и выудила записи того дня и места, когда Тенсинг попал в оборот. Такие же записи она вытащила из трех депозитариев. Взлом гейткиперского терадомена пришлось заказывать через Фетча, и дело скорее всего затягивалось больше чем на неделю. И еще дня два придется резать закриптованное сообщение на закрытой рабочей станции. Чтобы узнать, что там произошло на самом деле

   Звонок по внутреннему телефону застал ее врасплох. Таксист ждал внизу уже двадцать минут. Эрика запустила обработку записей на предмет выявления критических несоответствий на своем лэптопе и, взвалив мешок на плечо, вышла на улицу.

   Таксист заломил пятьдесят евро за то, чтобы доехать до аэропорта. Она ничего не сказала и сунула ему сорок, добавив еще пять евро мелочью по десять и пятьдесят центов. Таксист буркнул что-то невнятное относительно ночных тарифов и сел за баранку. Она открыла свой компьютер и надела "стекла".

   Параллельная обработка четырех записей выявила больше десятка несоответствий. Джаки прессовали Тенсинга упорно и долго, но последние двадцать минут записей были полны несовпадений и непоняток.

   Борт Тенсинга сошел с Магистрали на подъездах к Гамбургу. В сотне метров от него остановился гейткиперский борт. Запись ЕТР показывала человека, который вышел из машины и, судя по жестам, общался по мобильному телефону, потом спрятал его в куртку и скрылся в машине. Потом машина уехала, и еще через десять минут приехали несколько югославских джипов-внедорожников вместе с амбулаторией. На записи медицинской службы человек из гейткиперского борта не выходил и уехал почти сразу. Две другие записи показывали, как гейткипер провел последние пятнадцать минут внутри борта Тенсинга и уехал за несколько минут до приезда югов и амбулатории.

   Но самое интересное было не это. Эрика прозвонила рефлект человека, который выходил из гейткиперского борта, и пробила его по нескольким базам данных, которые время от времени пополняли ребята Фетча. Такой человек никогда не существовал. Это был эмулятор. Эрика закусила губу. Гейткиперы создавали такие личности, вылепливая их судьбы путем манипуляции с потоками информации, подделывая "следы", которые оставляет каждый человек, так или иначе пользующийся Си-Джеем. Покупки в магазинах, финансовые транзакции, бухгалтерские отчеты, официальные запросы в муниципальные службы, электронные письма и фотографии, идущие по каналам Кибернетического Глобуса. Они создавали этих эмуляторов годами. Чтобы потом, при необходимости, подставить такого голема под пристальный взгляд служб безопасности национального и корпоративного уровня и пустить ищеек по ложному следу.

   Олаф был прав. Такой ресурс, как эмулятор, был доступен гейткиперскому функционеру не ниже претора. Это и подделка сразу трех (а может, и более) записей из официальных депозитариев говорили в пользу того, что операцией руководил один из деми-личей. Только реальная запись из гейткиперского терадомена сможет поставить точки над "i".

   Такси подъехало к первому терминалу аэропорта "Шарля де Голля".

   Впереди ее ждал перелет через океан.

   - ...Витя, Толстый дал добро. Его ребята снимут сопровождение, когда нам будет это удобно. - В полчетвертого ночи? - Он сейчас в Филадельфии и там не полчетвертого ночи. А чем ты, собственно, недоволен? - Наш парень покинул кейдж и уже пять часов на полном ходу идет в северном направлении. - А вы? - А мы как дураки его догоняем. - Ты хочешь сказать, что у тебя что-то срывается? - Нет, но если бы Толстый отзвонился пораньше, мы бы накрыли его по выезде из кейджа. Теперь придется устраивать свалку на трассе. - Ребята Толстого могут сделать все без шума и пыли. - Да? Он в получасе от Берлина. Пока мы растолкуем им что к чему, они уже будут там. Пустой город, с хорошо работающими камерами на каждом углу. - Но он же не дурак, чтобы сворачивать с автобана на улицы города? - Да, будет лучше, если они остановятся на автобане в городе... Тут же съедется куча полицейских. Тамила, не учи меня жить. - Делай что хочешь, я свое дело сделала, какие претензии? - Никаких, спасибо за работу.

   - Какие у тебя будут соображения? - спросил Ковецкий у Образцова. - Куда бы ты поехал на его месте?

   - Или на Гамбург, или на Ганновер. Быстро выбираться из Берлина лучше всего по этим двум трассам. Иначе он рискует завязнуть в городских пробках.

   - А если он решит сделать взлом прямо в городе, а потом со спокойной душой выехать оттуда?

   - В городе нельзя включать автопилот, а ему работать надо. А искать парковку в Берлине бесполезно. Хорошо бы он один был, а так ему ее три борта где-то пристроить надо. Не, Вить, дилемма у него простая - или F-51 и на юго-запад, или Е-26 и на Гамбург.

   - Ладно, уговорил. Поехали. Разносим группы на выезды по обеим трассам, а мы потом будем догонять.

   - Здесь ди-эм-два. Внимание всем бортам. Просыпайтесь, ребята. - Эфир заворчал разноголосицей переклички. - Включение кластера через сорок минут. Еще раз пробежимся по последовательности. База-Восток? - Здесь база-Восток. - Чего мы ждем от гостя? - Схема простая. Сначала он заходит на коммуникационный сервер провайдера и отводит выходящий сигнал из нашего кластера. Причем отводит только наш пакет. Все остальные пакеты, идущие через провайдера, идут дальше по прежнему маршруту. Любые апелляции к провайдеру и объяснения займут часа два-три, за это время он успевает запустить ботов-резаков. Все три файерволла ложатся в течение часа. Дальше он получает доступ к системным файлам и рабочим файлам. Все. Сервак ложится наглухо. - Ясно, база-Восток. Вопросы есть? - Пятый раз уже слышим... - Ничего, чтоб как отче наш знали... Значит, так, "план А" состоит в том, чтобы выдавить его на обочину и сделать слив в каком-нибудь близлежащем кемпе. Попутно надо закачать ему в локалку пару крепких троянов. Состав троянского пакета - навигационный софт, меддиагностика, общий доступ к системе. Ближний край, как поняли? - Ближний край, поняли. Здесь возможны сложности. - Сложности всегда возможны. Тут тот случай, когда берут не умением, а числом, закачивайте столько, сколько успеете. Что-то он успеет выкурить, что-то нет. - Ясно. - Если парень будет упрямиться и не захочет съезжать на обочину, то начинаем "план Б". "Майские жуки", блокировка железа и управления. Так, ребята, два главных момента. Первый - адаптер его "штыря" должен остаться целым и невредимым. Если он сожжет кремний, то кина не будет. Второе - пока он на трассе, он не должен слазить со "штыря". База-Восток, если будет необходимо, поиграйте с ним в поддавки, пусть будет в он-лайне подольше. - База-Восток, все поняли. - Вопросы? - Что решили с его сопровождением? - Толстый согласился на наши условия, его борты откатываются при нашем первом сигнале. - А что с возможной заменой сопровождения? - Пока не ясно, но возможно, кто-то из югов. Фидлер, на тебе связь с "платформой". Как только парни Толстого откатятся от него, начинайте отслеживать движение югославских бортов в восточном секторе Магистрали. По последним сводкам, они сейчас работают на польских трассах. - Ясно, ди-эм-два. - Ну что еще? - Что с симулякрами? - С этими уладили. - Ближний край, задачу понял. - Дальний край, задачу понял. - Хорошо, ребята, десять-четыре, ждите отзвона.

   Шумные операционные залы с толпой нервных торговцев и полами, засыпанными к концу дня бумагой, начали отходить в прошлое с появлением виртуальных бирж типа Forex. Это было еще в конце прошлого века. Попытки возродить старую атмосферу были предприняты в первых виртуальных версиях Нью-Йоркской биржи, но от них тоже отказались. В результате возник стандарт, упрощать который дальше уже было некуда - что-то типа огромного кинотеатра со здоровым экраном, по которому ползла оперативная информация и в который упиралась безразмерная лестница амфитеатра с рядами рабочих мест торговцев ценными бумагами.

   Славик считал кластеры бирж самым скучным местом в первой зоне Си-Джея. Ничего более унылого, чем полупустой кинотеатр, по его мнению, быть не могло. Дело усугублялось еще и тем, что те редкие рефлекты торговцев, виртуальные тела, представлявшие свои реальные оригиналы, были похожи один на другой, как цыплята из инкубатора. Они сидели на своих креслах и скупо комментировали происходящее на экране, размахивая руками и что-то записывая на бумажках. Три-четыре вида пиджаков и дюжина рубашек - дизайнеры пакета CG Stock Market 2.3 мало напрягались при разработке текстур виртуальных тел для биржевых торговцев. Да, впрочем, тем это и не надо было. Конвульсии аватар были мало похожи на те действия, которые биржевики делали в реальности.

   Единственное, что было полезного в этом цирке без клоунов, - торговцы и сторонние наблюдатели могли видеть, кто в данный момент играет на рынке. Каждое из мест было зарезервировано под определенного маклера или фирму. Активизированные ячейки подстреливались и в них находились аватары торговцев. Серые и пустые ячейки показывали, что на данный момент игрок не присутствует на рынке.

   Поле экрана было разделено на две половины. Верхняя отображала кластер Си-Джея, полигональный графический движок, снабженный удобным интерфейсом, включавшим в себя разнообразные всплывающие меню и подсказки. Нижняя была консолью Memphis, сухой командной строкой операционной системы. "Профессионалы не смотрят на фасад. Профессионалы приходят через черный вход". Графические красивости виртуальности стояли на этой командной строке. Знающий ее мог делать не только то, что давал делать графический интерфейс, но и то, что нельзя - интерфейс всеми силами запрещал - пользователю делать.

   Интерфейс был цветаст, дружественен и менялся с каждым новым годом. Консоль была суха, не прощала ошибок и не менялась уже который десяток лет. Мигающий плоский курсор, ряд знаков, цифр и букв, которые складываются в длинную строку. Изменения в экране интерфейса были следствием черно-белых команд, идущих с консоли.

   Славик работал с клавы. Команды печатались в строке со скоростью двести знаков в минуту. Он знал эту песню наизусть. Как и дыры в системе провайдера, обеспечивавшего гейткиперам доступ в Си-Джей. Хотя они были не так уж и плохи. На ликвидацию проблемы у них уходило два-три часа, что было довольно неплохим результатом. У некоторых могло уйти полдня на то же самое.

   Он пробежался по похожим, как однояйцевые близнецы, кластерам Нью-Йоркской, Лондонской, Тихоокеанской и других бирж. Везде была одна и та же картина - серая дыра на месте, зарезервированном под гейткиперов юго-восточного консорциума. Он сделал то, что должен был сделать в первую очередь, и сделал это быстрее, чем обычно. Менее трех минут.

   Он оторвал пальцы от черного пластика, снял защитный колпак со "штыря" и подсоединил его к разъему на затылке. Первый раунд закончился. Сейчас начинался настоящий заезд, и двести знаков в минуту было уже очень мало для такого дела. Тут нужна была настоящая скорость. Тут нужен был консольный конвертер, напрямую переводивший сигналы нейронов в консольные команды.

   Славик посмотрел в зеркало заднего вида. "Быки" Толстого шли не отставая. Он надел "стекла" и щелкнул выключателем.

   Мир перед глазами раскололся на несколько неравных частей. К окну консоли и куску Си-Джея прибавилось зеркало заднего вида и рабочее окно взломщика. Эту программу он писал сам. Вначале программа строила модель защиты, посылая пакетные запросы на вход в систему. Почтовые сообщения, пакеты данных, вирусы, обычный спам, который система фильтровала. Постепенно на экране появлялось объемное изображение защиты кластера, многогранная модель, грани которой расцвечивались в разные цвета. Эта визуализация была абстракцией, которая имела мало общего с тем, что представляла собой система файерволлов кластера. Подобно тому, как индикатор копирования файлов или установки софта мало отражал истинную суть процесса. Но эта визуализация вкупе с его интуицией и командой им же разработанных ботов неплохо работала и давала свои результаты. Сейчас многогранник был пустым скелетом, совокупностью точек, соединенных между собой прямыми. Пришло время дорисовать все остальное. Он включил автопилот джипа.

   Катя увеличила изображение. Там, внизу, все было по-другому. Там, внизу, воздух резался на сотни частей стальными корпусами автомобилей и не было ничего, кроме рева двигателя твоего мотоцикла и гула проносящихся мимо соседей по трассе. Немая картинка со спутника фильтровала ощущение скорости. Оно оставалось за скобками, по сторону экрана. Она почувствовала себя глухой.

   - ...Он сбил роутинг, и выходящий сигнал нашего кластера уходит через левые спутники на глухой хост где-то в Восточном полушарии. Все как обычно. - Ясно. Здесь ди-эм-два, Фидлер, где цель? - Цель отстоялась около Темпельхува, свернула на внутигородскую ветвь Е26, развернулась и идет по Е-55 в северо-западном направлении. Третий ряд. Скорость около ста пятидесяти. Джипы Толстого идут рядом. - Здесь ди-эм-два. Ну все, покатили, ребята. Мы вас будем догонять.

   Три "ирокеза", шедших во втором ряду, перестроились в четвертый ряд.

   - Фидлер, что у нас с обстановкой на трассе? - Движение в норме километров на двести. Трасса Берлин - Гамбург чиста, как никогда. Никаких пробок. Даже намеков нет. - Ну дай бог и дальше так.

   Колонна "ирокезов" шла в четвертом ряду. Передовой борт время от времени сигналил другим любителям быстрой езды чтобы те уступили дорогу.

   - Ближний край, что у нас с видимостью? - Пока ни хрена не видно, ди-эм-два. - Ну так отзвоните, когда будет. - В эфире послышался смех. - Мы догоняем вас, через полчаса будем в непосредственной близости.

   Семейный трейлер грязно-бежевого цвета вел упрямый немец в клетчатой рубашке. Колонна из трех "ирокезов" обогнала бюргера по пятой полосе.

   - Ди-эм-два, здесь претор сектора. - Привет, Нильс. - Здравствуйте, Виктор. - Нильс делал ударение на втором слоге. - Виктор, дорожная полиция сказала, что прикроет глаза часа на два, но чтобы все было аккуратно. - Все будет аккуратно, Нильс. - Хорошо. Fifth Praetor is over.

   - База-Восток, здесь ди-эм-два. Что у вас? - Он в он-лайне. Судя по характеру бомбежки кластера, это не резаки, это он сам на прямом нейроакселе. "Эй-аи" так не работают. - Это хорошо. - Что хорошо? Если он будет продолжать делать это сам, то защита ляжет в два раза быстрее. - Отслеживайте скорость и характер атаки. Мне нужно, чтобы он был в он-лайне. Отзванивайте, когда он будет выходить. - Ясно, ди-эм-два.

   - Здесь ближний край, цель в пределах видимости. - Рассыпаетесь. Дистанция пятьдесят метров. Пока ничего не делайте.

   Три "ирокеза" выверенным маневром рассыпались по серой полосе автобана.

   - База-Восток, звоните "папе", чтобы он убирал своих "быков".

   Минуту спустя три черных джипа один за другим перестроились в третий и дальше, во второй ряд, снижая скорость.

   Борты Толстого уходили с головной трассы. Перейдя в первый ряд, они остановились у обочины рядом со столбами, державшими транспаранты с дорожными знаками. Он перестал подавать команды на консоль и положил руки на руль.

   "Свято место пусто не бывает".

   Но "ирокезы", которые шли за ними уже минут десять, не спешили занимать место "быков". "Игра в последний шанс". Лич давал время подумать. "Сукин сын". Сейчас можно дать знак, снизить скорость и отойти на обочину. И все, все закончится через два-три часа.

   Сначала ей показалось, что она потеряла группу. Она повторила запрос. Монитор выдал картинку. Да, это был его "чероки". Но уже без окружавших его трех корпусов черного цвета. Она стукнула кулаком по подлокотнику. Англосакс с длинной физиономией настороженно посмотрел на нее.

   "Ирокезы" все также шли, сохраняя дистанцию. Не приближаясь, но и не удаляясь.

   - База-Восток, что у вас? - Затих. - Уже неплохо...

   "Тянет время? Может, он все-таки договорится с ними?" Кто-то тянул кота за хвост. Или джаки, или Славик. А может... В проходе показалась стюардесса с тележкой. Пиво, Cola, Johnny Walker. Катя сделала ей знак. "Пятьдесят граммов со льдом". Стюардесса кивнула с улыбкой. Хотя если бы у них были какие-то варианты, они решили бы все до того, как выкатываться на трассу.

   Ковецкий достал из кармана мобильную трубку.

   - Думаешь, он позвонит?

   - Кто его знает.

   Защита кластера в виде модели объемного многоугольника застыла в окне программы взлома. Грани правильного додекаэдра были заполнены едва ли на одну пятую.

   "Ирокезы" шли, не подавая никаких сигналов. Борт Ковецкого он не заметил, но сукин сын явно был где-то здесь.

   "No guts, no glory".

   Славик вызвал еще одно окно. Четыре бота-резака и один бот-менеджер. Команда, которая уже имела порядочный опыт в этих делах. Он разморозил Локки и Одина, первого и второго номера в команде.

   Славик открыл окно и высунул руку с вытянутым средним пальцем.

   Командная строка опять ожила.

   Грани додекаэдра раскрашивались в разные цвета. В верхнем окне все оставалось без изменений. "Ирокезы" не сигналили и не приближались. Он активировал третьего резака. Вряд ли после этого они будут еще задавать вопросы.

   - Здесь база-Восток. Все пошло по новой.

   Славик ухватился за рычаг коробки передач, надавил на газ, переводя борт в четвертый ряд.

   - Это Фидлер. От него пошел исходящий сигнал. Три одинаковых пакета. - Куда? - Пока не знаем, неплохо закриптованный пакет. - "Платформа", здесь ди-эм-два. Все юговские борты в нашем и восточном секторе Магистрали на оперативное отслеживание... Ни хрена он не понял... Ближний край, е-два-е-четыре.

   Свалка на Магистрали, как и шахматная партия, начиналась с розыгрыша стандартных комбинаций. Дебют, потом миттельшпиль, эндшпиль. Три из гейткиперских борта резко приняли влево и вышли на пятую полосу, туда, где, по правилам, скорость передвижения должна была быть не меньше двухсотпятидесяти километров в час. Первый в колонне обогнал джип Славика и подрезал его, перейдя на четвертую полосу, третий также грубо обошел темно-синий "шевроле", шедший за джипом. Второй остался на пятой полосе и, нарушая правила, не стал повышать скорость, не давая джипу выйти из образовавшейся коробки. Цель была проста, как угол дома, - выдавить объект на низкоскоростные полосы вплоть до обочины.

   - Помните его немного.

   Второй борт начал медленное сближение. Борт вана слегка царапнул джип и отошел, потом опять и опять, все более настойчивее. Тертый грязный борт каждый раз оставлял на лакированной поверхности полосы царапин. Но джип не сместился ни на йоту.

   Автопилот отключился после первого удара. Славик перешел на ручное управление, не прерывая работы со взломщиком.

   Окружавшие группу машины начали освобождать пространство. Соседство с работающим хакером, которого прессуют три супервана, ничего хорошего не предвещало. Уловив просвет, Славик резко подал вправо и сделал попытку выйти из коробки. Гейткиперские узлы повторили маневр, опять замкнув джип в коробке. Ответом был резкий толчок джипа, но силы были явно не равны. Легкий "чероки" против трехосного "ирокеза", днище и ходовую часть которого специально укрепляли для таких дел. Сдвинуть суперван можно было либо рейсовым автобусом, либо прямой пальбой по стеклам, колесам или водителю.

   Шуршание за спиной. Катя обернулась и увидела, что стюардесса с тележкой катилась обратно. На приветливую улыбку она только качнула головой и повернулась обратно к монитору. "Ирокезы" разыгрывали стандартную партию. Это называлось "тиски" или просто "коробка". После предложения остановиться или прекратить атаку следовал направленный электромагнитный импульс в ту область, где могла находиться передающая антенна. Иногда вместе с передатчиком вырубались цепи управления. И тогда плохо было всем. Но вряд ли они будут разыгрывать этот сценарий.

   Двумя щелчкам она разбила монитор на две части. Общий план трассы, квадрат двадцать на двадцать и меньшее увеличение, километр на километр.

   - Здесь база-Восток. Он вывалился из он-лайна. - Черт... Продолжайте сканировать. Ближний край, попуститесь немного, ребята. Кончайте прессовать, но не выпускайте его. - Ближний край, поняли.

   Ковецкий встал с кресла, прошел в салон и вернулся оттуда с контейнером размером с двухсотграммовую банку растворимого кофе. Контейнер был темно-зеленого цвета, сдлин-ной кривой царапиной от крышки до дна.

   - Ты думаешь, время? - спросил Васильич, не отрываясь от управления.

   Вместо ответа Ковецкий передал ему "рукавицу". Он соединил разъем на контейнере с компьютером. Пальцы лича быстро пробежались по клавишам. Верхняя панель контейнера открылась и из нее выползло существо размером с половину спичечного коробка. У существа было пять лапок и некое подобие хитинового покрова. Ковецкий еще раз прошелся по клаве. Существо расправило хитиновый покров, из-под которого показались полупрозрачные крылья. Лич надел рукавицу.

   От майских жуков генетики оставили только эти крылья. Мутировавшие до неузнаваемости "жуки" имели семь лап, что противоречило всем законам живой природы, но было весьма функциональным с точки зрения перемещения по сложным поверхностям.

   - Ты знаешь, Витя, а по законам аэродинамики майские жуки не должны летать, - сказал Васильич, надевая перчатку на руку.

   Из контейнера появился второй "жук".

   - Да?

   - Да. А вот летают ведь... Проверь второго.

   Хайкорд нажал кнопку на рукавице. "Жук" приподнял крылья. Васильич поднял ладонь и покачал рукой, одновременно перебирая пальцами в воздухе. Робот поднялся в воздух и задвигал лапками.

   - Нормально.

   Ковецкий отрыл окно и впустил в кабину порыв ветра. Он прилепил "жуков" на стекло и прикрыл окно.

   - Вот так вот...

   Васильич перевел управление на автопилот.

   "Жук" пошел над крышами машин. Темно-красный "бумер", синяя "шкода", салатовая "Лада".

   - Идиотский цвет...

   "Жук" пошел на снижение. Серый асфальт с бесконечными белыми полосами. Широкий хромированный бампер с черной пластиковой полосой посередине. Скорость осталась позади. "Жук" прилепился к бамперу.

   - Ближний край, привлеките его внимание минут на пять.

   "Ирокез", шедший по пятому ряду, несильно, но настойчиво начал давить на левый борт "чероки".

   На мониторе Ковецкого всплыла объемная полупрозрачная модель джипа. Красными и желтыми линиями на ней были высвечены цепи управления. Пульсирующая точка медленно поползла в направлении к ближайшему каналу управления.

   Этот удар был сильным. Джип качнуло в сторону. Славик повернулся и посмотрел на гейткиперский борт. Сидевший на правом джак поднял левую ладонь и ткнул в нее средним пальцем правой руки. "Тормози". Славик оторвал руки от руля и скрутил в ответ не менее интернациональный жест. Ответом был еще один удар в левое крыло.

   Зеленая точка подползла к толстой красной линии. Ковецкий снял перчатку, опять взявшись за клаву. Изображение с камеры "жука". Толстая красная линия на схеме стала зеленой. "Жук" подсел на контур управления ходовой части.

   Ковецкий надел "стекла". Кабина "ирокеза" пропала, от сидевшего рядом Васильича остался только ехидный голос. Перед его глазами возникла голограмма, изображавшая управление автомобилем. Руль, приборная доска, рычаг коробки передач. Полная цифровая копия кабины "чероки" модели Desert Hawk.

   Ковецкий дернул руль вправо.

   Машину неожиданно вильнуло в сторону. "Что за черт?.." Славик выровнял управление и подумал, что надо быть собраннее.

   Заляпанное грязью днище автомобиля. Несущаяся под колеса трасса.

   - Что у тебя? -Ты уверен, что он перемонтировал кабеля связи? - Да, уверен, эйч-восемь... нет, левее, левее... Вот этот. - Ладно, поверим на слово. - Блин, не думаю, что это лучший вариант. - Давай попробуем.

   Краем глаза она уловила движение в левой части монитора. Ряд точек, идущих быстрее, чем все остальные. Она зуммировала по максимуму. Четыре тяжелых трака, идущих по пятому ряду. Всплывающее меню показало текущую скорость: 200,205, 208. Четыре "мегаладона", набирающих крейсерскую скорость.

   Синее пятно на черной поверхности. Дыра в защите.

   Многогранник рассыпался тысячей цветных осколков.

   - Здесь база-Восток. Первый файерволл благополучно лег. - Ди-эм-два, понял. Сколько у него ушло? - Минут пятнадцать. - Что с прогнозом? - Вторая и третья система посерьезнее, но если он будет продолжать в том же духе, ему хватит часа полтора. - Ди-эм-два, понял.

   Анонимный мейл, просто звонок или еще что-нибудь в этом роде. Джаки вряд ли успеют ее засечь: даже если кто-то и пасет этот самолет, им сейчас все равно не до этого. Но не может быть, чтобы он не заметил такую массу, идущую по трассе. Навигатор должен отреагировать. Если он, конечно, оставил все прежние настройки на месте.

   - Что? - Надо ближе. - Почему? - Сигнал слабый. - Ты еще пару раз так позвони, он сам тебе покажет, куда ему датчик лепить... А так? - Нет, давай выводить его на крышу. - Это еще минут десять. - Зато уж наверняка.

   В окне взломщика начал появляться другой многогранник. Точки, соединенные прямыми тонкими линиями. Он приподнял "стекла" и посмотрел налево. Гейткиперский борт шел параллельным курсом, не снижая скорости. Они продолжали держать его в коробке. Внезапно сработал сигнал бортовой навигационной системы. Это было предупреждение, что-то шло по пятому ряду, и это что-то скоро должно было быть здесь. Он вывел на "стекла" картинку со спутника.

   Трасса пропала. Лакированная поверхность корпуса матово отсвечивала. "Жук" полз наверх. Длинные полосы царапин по корпусу.

   - Ребята, вы его неплохо помяли.

   "Жук" переполз на крышу.

   - Это Фидлер. У нас проблемы. Колонна из четырех "мегаладонов". Движутся в пятом ряду. Дистанция пятнадцать километров. - Где они были раньше? - Съехали с второстепенной трассы в районе Виттстока. - Черт... Ди-эм-два, понял. Попробуй связаться с ними и обрисовать ситуацию. - Понял. - Ближний край, всем внимание. У нас будут гости.

   Четыре желтые точки на серой полосе автобана. Ковецкий увеличил изображение. Четыре дальнобойных трака типа "мегаладон", специально разработанные Volvo для скоростных трасс Европы. Альтернативная концепция дизайна, отошедшая от обычных кабин-кубиков, раскачивающихся на амортизаторах. Когда от них отстегивали прицепы, они становились похожи на танки без башен. Отказ от "прямоугольного" дизайна дал значительный выигрыш в аэродинамике и устойчивости, но по плохим трассам на таких машинах не ездили. Слишком низкий клиренс. "Мегаладоны" таскали срочные грузы между большими городами и тут у них не было конкурентов.

   - Он может рискнуть. - Да, может. Что у тебя? - Все, дальше уже некуда.

   "Жук" осел на цепи дальней связи, у самого основания, где кабель от бортового компа подсоединялся к антенне.

   - Пингуй.

   - Это Фидлер. Дальнобойщики сказали, что им насрать. - И такое бывает... Порядок, связь есть. Фидлер, сколько у нас до сближения? - Секунд восемьсот. - Будем пропускать. - Мы можем спихнуть его прямо сейчас... - Мы уже пробовали его спихивать. - Управление уже под нами, что тебе еще нужно? - Мне не нужна свалка под носом у дальнобойщиков. - Нажать две кнопки, взять управление под себя... - Куда я дену десяток машин, идущих в оставшихся трех рядах?!. Ты что, не видишь, что давить некуда!

   Она не отправила ничего. Даже если бы она что-то отправила, оно все равно пришло бы слишком поздно. Штормовое предупреждение для всех, идущих по автобану, срабатывало за несколько километров до приближения. Весь вопрос был в том, успеет ли он придумать что-нибудь. Или решиться на что-то.

   Ковецкий надел "стекла". Рулевое управление, приборная доска, экран бортового компьютера. Рычаг коробки передач. Прозрачный, неактивированный интерфейс. Две кнопки под пальцами левой руки.

   Приплюснутые силуэты "мегаладонов" промчались мимо них, уже включив предупреждающие огни и вовсю сигналя сиренами.

   - Все, я молчу, молчу... - Ди-эм, дальнобойщики прибыли. - Вижу. - Что делать?

   Она знала, что пятая полоса была резервом. Что водители траков заплатили за то, чтобы проехаться по ней на скорости триста двадцать километров в час. Что им не нравится, когда их тормозят на разгоне. Что они вполне могут брякнуть дорожникам. Что они вообще не любят всю эту братию, таскающую компы в трехосных суперванах.

   - Ди-эм?

   Ковецкий снял "стекла".

   - Ближний край, отходите.

   Борт, прижимавший "чероки" слева, прибавил газу и вышел из пятого ряда. Первый трак в колонне перестал шуметь сиренами. Джип Славика резко принял влево и втиснулся в промежуток между первым и вторым траком. Второй трак залился воем сирены.

   - Ешкин кот...

   "Мегаладоны" уходили по пятой полосе. Втесавшийся в их ряд джип вызвал бурную волну ругани, которую Ковецкий молча слушал, подключившись к шоферской волне. Гейт-киперские борты пристроились к хвосту этой колонны, продолжая следовать за целью.

   - Ближний край, отходите. - Но... - Отходите! - Ближний край, поняли.

   - Что будем делать? - спросил Васильич.

   - Догонять. Но чуть позже.

   Ковецкий взял свою сумку с заднего сиденья. Покопавшись в ее недрах, он достал походный "карман", рассчитанный на двадцать дисков. На блестящих поверхностях закатанной в поливинил алюминиевой фольги широким черным фломастером были сделаны надписи.

   - Хэвен контрол, Фидлер, здесь ди-эм-два. -Да, ди-эм. - Фидлер, мне нужна "шпага". Ориентировочное время закачки продукта сорок секунд. Подготовь расклад пятен на все протяжение трассы до Гамбурга. - Понял, что будем закачивать? - Сейчас примешь файл.

   Шесятьдесят лет освоения ближнего космоса имели свои далеко идущие последствия. Мобильная связь для домохозяек, служба быстрого оповещения для районов с сезонными торнадо, военные спутники слежения за террористами, шесть интернациональных орбитальных станций и две девочки, рожденные на гелиостационарной орбите. Побочным эффектом этой большой работы была куча мусора, вращавшаяся вокруг Земли. Рой искусственных спутников, размер которых колебался в широких пределах от диаметра теннисного мяча до небольшого семейного автофургона. Для большинства обитавших на поверхности этот факт мог быть поводом еще раз упомянуть об извечной человеческой привычке засорять окружающую среду. Для тех, кто на Земле имел серьезное передаточное оборудование, эти обломки научно-технического прогресса представляли собой поле самых широких возможностей.

   База данных, содержавшая параметры орбит этих объектов, в свое время была зашита в папки под грифом "секретно". Имея на руках мощный передатчик и зная эти параметры, можно было отправить сигнал практически в любую точку земной поверхности. Времена изменились. База "010" стала ходовым товаром. Отраженный от какого-нибудь обрывка обшивки или солнечной батареи сигнал возвращался на Землю пятном с заданным размером. Это называлось "шпатовой передачей сигнала" или просто "шпагой".

   Карман с дисками исчез в сумке Ковецкого. В его руках остался один диск, который он отдал Васильичу.

   На диске черным фломастером было небрежно написано два слова латиницей.

   Time Stop.

   Васильич вопросительно посмотрел на Ковецкого, но ничего не сказал.

   - Вставляй диск... - Здесь база-Восток. - Здесь ди-эм-два. - Он опять топчется по нашей защите. Что у вас там произошло? - Ничего особенного. Непредвиденные обстоятельства. - Какие-то изменения? - Нет, все идет по старому распорядку. Фидлер, сканируй шоферскую волну. Вряд ли дальнобойщики позволят ему долго отсиживаться в их колонне. - Здесь база-Восток. Он возобновил атаку. - Сколько у нас есть? - Не больше часа.

   - Через час он будет в Гамбурге.

   - Через час ему уже будет не нужен кремний в затылке.

   - Здесь "платформа". Есть новости. Мы просчитали югов. Это [Ниск]. - Мирослав? -Да, отморозки. - Плохие новости. - Плохие новости в том, что точка пересечения югов и Тенсинга будет через минут тридцать - тридцать пять. Они выкатываются на трассу Берлин - Гамбург через В-16. Если, конечно, мы что-нибудь не предпримем. - Дальний край, здесь ди-эм-два. Что у вас с перехватом? - Плохо. Они идут по второстепенной. Перехватить мы их сможем только на основной примерно в той же точке. - Черт... Фидлер, что с закачкой продукта в стек? - Еще совсем немного...

   Time Stop. Заказчиком этого нейрофага был Пентагон. Во времена второй афганской кампании американские военные заказали гейткиперским бустерам софт, который ускорял процедуру кибернетического клонирования до сорока минут. Цифровые копии должны были сниматься со смертельно раненных солдат. Вместе с цинковыми гробами, которые привозили самолеты транспортной авиации на базу в Сан-Диего, родственникам передавали диск с копией и генетический материал. Для восстановления "основы сознания" Пентагон основал специальный фонд.

   Rippers, британские спецназовцы, проводившие операции против IRA, Ирландской республиканской армии, использовали нейрофаг менее гуманным образом. Негласной традицией подразделения было то, что пленных они не брали. Все террористы уничтожались во время операции. F6 использовался для снятия информации с коры все еще теплых "повстанцев". Нейрофаг поставлялся с катетером, который подрубался к мозгу "цели". Первые версии нейрофага обеспечивали скорость сканирования от сорока минут до получаса. Это было в пятнадцать раз быстрее, чем обычная процедура. Более поздние версии, самой удачной из которых являлась революционная 5.16, довели время до семи минут. "Гробовщики" использовали варварский метод "съема", введение нейрокатетера в полевых условиях уже было равнозначно смерти. Более "цивилизованные" версии использовали интерфейс стандартного "штыря". Но это все равно не снимало проблемы побочных эффектов при процедуре ускоренного киберклонирования. Версия 5.16, названная Time Stop, оставляла те же шансы на выживание, что и все остальные, - пятьдесят на пятьдесят.

   - Здесь база-Восток. Все, ребята, третий файерволл лег. - Здесь ди-эм-два, понял. - Здесь Фидлер. Продукт в стеке, готов к передаче. Подготовлена цепь пятен. Вступаем в зону через полторы минуты. - Активизируй "жука" на стволе связи его "чероки". Закачка через второй канал. - Витя, если он поймет, в чем дело, он тут же слезет со "штыря". - Для того чтобы понять, у него будет минуты две. Вряд ли он сообразит так быстро. Фидлер, не забудь пустить за нейрофагом диагностический софт. Мне нужно знать, какое у него давление. - Понял, ди-эм-два. - Какие у него шансы? - Какие у всех. Пятьдесят на пятьдесят. Отслеживай его состояние. - Понял. - Здесь Фидлер. Count down. Ten, nine, eight...

   Вначале Славик подумал, что это глюкнул софт, но таких сбоев не могло быть по определению.

   Граница между консолью и графикой Си-Джея поплыла. Многоцветная палитра начала проваливаться в черно-белую половину экрана, сливаясь с буквами. Буквы стекали как капли по стеклу, так, как будто начался дождь. Сначала одна, потом другая - и все, за струями воды уже не видно реальности. Которая осталась там, снаружи. Но тут все было наоборот. Струи из белых букв текли наверх, смывая с монитора изображение кластера. Что-то было не так, что-то было совсем не так. Он поднял руку, чтобы выдернуть "штырь" из разъема, но рука поднималась медленно, слишком медленно. Он услышал, как отключился автопилот джипа. Грудь сдавило. Тяжелая, тупая, пульсирующая боль началась где-то в самой середине тела, поднялась выше и остановилась плотным комком, мешающим дышать.

   - У него повысилось давление. - Это нормально. - Сто восемьдесят на сто двадцать - это уже не нормально. - Это нормальный побочный эффект. Фидлер, что у нас с "жуками" на борту? - Сигнал нормальный. Закачка ровная. - Отлично. - Темно-зеленая полоса статуса закачки перевалила за половину. - Давай, давай... - Витя, давление не падает. - Понял тебя, товарисч шуруп...

   Ковецкий надел "стекла". Перед глазами опять появилась голограмма внутренностей кабины "чероки".

   - Я уже в седле. Что у него? - Все по-прежнему. Сто двадцать на сто восемьдесят. - Ну дай бог...

   Статус закачки приблизился к трем четвертым.

   Консоль разъела графику Си-Джея, превратившись в сплошное серое пятно. Славик увидел, что дорога впереди пропала. Осталась серая пустота, глухо бьющая внутри тела тяжелым неровным пульсом.

   - Витя, он теряет сознание. - Вижу... - Две клавиши под пальцами левой руки. Лич активизировал интерфейс управления. Голограмма перестала быть прозрачной.

   Машина резко вильнула вправо, Катя видела это. Потом ей показалось, что джип сбавил скорость. Она два раза щелкнула рукавицей. Да, зеленый индикатор скорости, появившийся на мониторе рядом с джипом, показывал снижение скорости. Машина перестроилась в третий ряд.

   - Все, он в отключке. - Давление? - У него приступ. - Фидлер, что с югами? - Минут двадцать. Может быть... - Мало... Они не успеют. - Даже если успеют, то вряд ли поймут, что делать. - Что будем мы делать? - Пока тормозить. Ближний край, обгоняйте его и уходите на пересечение с Е-67. Все, встретимся там. Ближний край, конец связи. - Конец связи, ди-эм-два.

   Джип перешел во второй ряд. "Ирокезы" догнали его, и ей на мгновение показалось, что сейчас они начнут ту игру, которую уже вели с ним. Но они обошли его и ушли дальше, а "чероки" ушел в первый ряд и притормозил на обочине.

   Индикатор статуса закачки остановился.

   - Где у тебя аптека?

   - Под твоим сиденьем.

   Ковецкий остановил "чероки".

   - Тормози.

   "Ирокез" Васильича остановился, не доехав до "чероки" полсотни метров.

   - Здесь все? - спросил лич, показывая на черный чемоданчик.

   - Да, не тяни...

   Ковецкий открыл кейс. Потертый "пульверизатор" для внутренних инъекций, ряды пластиковых ампул, наноустановка с набором катетеров. Ртутный градусник и два бинта. Он закрыл кейс и вышел из машины.

   Она видела, как одинокий "ирокез" притормозил невдалеке от остановившегося джипа. Из него вышел человек. Она увеличила изображение по максимуму.

   Ковецкий надел "стекла" и вставил микрофон в ухо.

   - Первый борт, как слышишь? - Нормально. Витя, у тебя есть минут пятнадцать, не больше. Если юги застукают нас здесь, мало не покажется.

   Лич посмотрел на поднимающееся солнце и быстрым шагом пошел к джипу.

   Она сделала запрос на сервер "депозитария" и получила запись со спутника за последние четыре минуты. Человек, поднимающий голову. Максимальный зум. Это был тот же человек, который нашел ее вчера в аэропорту. Катя свернула окно и перешла на камеру спутника.

   Лич не мог открыть дверь. Из черного ящика он достал что-то серебристое и, судя по всему, тяжелое. Боковое окно разлетелось вдребезги.

   - Витя, что у тебя? - Твои херовы отмычки...

   Ковецкий открыл правую дверь и залез в кабину. Желтая ампула утонула в затворе "пульверизатора". Лич отстегнул ремень безопасности и разорвал рубашку на груди Славика. Он отмерил четыре пальца ниже левой ключицы. Глухой треск, и желтая капсула мгновенно опустела.

   - Что у тебя? - Погоди, не так быстро...

   Катя выключила экран и закрыла глаза ладонями. Кто-то тряс ее за плечо, уже почти выкрикивая отрывистые фразы на английском.

   Боль ушла, став гулким эхом поезда, уходящего в темноту туннеля. Она уходила все дальше, отдавая место обрывкам воспоминаний, которые не были связаны между собой ни местом, ни временем. То, что случилось с тобой когда-то давно, приблизилось ко дню вчерашнему. На несколько мгновений окружающее наполнилось резкими звуками. Воздух резался на части корпусами проезжающих мимо них автомобилей. Магистраль. Лента Мебиуса, у которой нет ни конца ни края и всего одна сторона. Та, по которой едут туда и обратно. Он уцепился за этот образ, вокруг которого начали наматываться события последних трех дней, но вслед за ним неожиданно навалилась усталость и как долгожданное спасение пришел сон. Утренний сон-обманщик, который приходит иногда после сна ночного. И в этом утреннем сне время растягивается от плюс до минус бесконечности, тормозя время реальности. В этом сне можно прожить полжизни, чтобы потом, посмотрев на будильник, обнаружить, что прошло всего минут двадцать. И в этом сне не было ничего. Ничего, что могло бы заставить проснуться и вспомнить о том, что было вчера, позавчера или месяц назад.

   Потом темнота рассеялась и стала тепло-красной. Он открыл веки. Свет солнца, идущего к полудню, ударил в глаза, и он прищурился.

   Рубашка была разорвана. Одна из пуговиц висела на длинной тонкой нитке. Он оторвал ее и зачем-то положил во внутренний карман. Кто-то, сидевший рядом, говорил на чешском. Славик повернул голову и увидел человека со "стеклами" на массивном носу. Человек перебирал черные четки. Короткая пауза, и человек заговорил на русском:

   - Я вызвал "скорую". Да... да... хорошо... Ты говорил с ними?.. Ну они не пальцем деланные, понимают что к чему. Да, Мирослав неплохо говорит по-украински... Ну ладно, все, жди, я сейчас.

   Хакер поправил разорванную рубашку и приподнялся в кресле.

   Солнце било в глаза, белое, раздувшееся до краев горизонта. Ковецкий повернулся в его сторону:

   - Я вызвал "скорую".

   - Да, я слышал.

   Славик открыл бардачок и вытащил из него черные солнцезащитные очки.

   - Зачем?

   - Какое из "зачем" тебя интересует?

   - Зачем все это? - Славик указал на "пульверизатор", лежавший на коленях Ковецкого.

   - Скажем так, пополнять сводку новостей еще одним несчастным случаем не входило в наши планы.

   - Планы... Ваши планы... Ну... ну и что дальше?

   Ковецкий снял "стекла", отключил, и они переместились на лысину, окруженную проседью. Он открыл черный кейс и положил туда инъектор. Две защелки с облупившейся краской глухо щелкнули.

   - Завтра солнце тоже взойдет, парень.

   Раздался звонок мобильного.

   Ковецкий открыл дверь джипа и выбрался наружу. В кабину ворвался пыльный осенний ветер.

   Мобильный продолжал звонить, пытаясь перекричать многоголосый шум Магистрали.

   - Возьми, это тебя.