"В Школе Магии Зарежья" - читать интересную книгу автора (Сияда Сенкия)

Часть 4. Кто, если не мы?

В это же время на пятачке, скрытом высоким голым кустарником и деревьями в саду, на который выходили окна бальной залы, в которой проходил Имперский бал-маскарад, последний из серии мероприятий, посвященных коронации ...

Ладмир мягко прокрался по занесенной снегом территории сада, застыл за спиной у человека, склонившегося над землей, словно журавец с бадьей над колодцем. И отпустил артефакт поисковика, крупный блекло-фиолетовый камень скользнул на цепочке под рубаху, холодя кожу. За ненадобностью. Он нашел того, кого искал. Унаследованное от вампиров зрение позволяло ночью видеть как днем, дыхание было редким, как и всегда в измененном состоянии. Воздух изредка косматился, выпирал, превращаясь от дыхания в пар, похожий на взъерошенных песёнков, но холода Ладмир практически не ощущал, хоть и был одет лишь в черный костюм и рубашку. Каждая частичка его тела была сродни живому железу.

Крупный плотный мужчина в тулупе из дубленой овчины, потертых равдуговых шароварах и мощных сапогах суетился над странным пятиугольником, размашисто нанесенным чем-то зеленым прямо на снег. На склоненной голове можно было разглядеть отросшие черные кудрявые волосы, крупные черты лица, напряженно сжатые губы и удлиненную бородку, черными спутанными кольцами подпрыгивающую на вороте одежды, когда незнакомец бормотал что-то себе под нос.

— Мазвий, — негромко позвал он его. В голосе чувствовалась горечь. Мужчина порывисто поднял голову.

— Ладмир, старый чертяка, — раздвинулись в улыбке его губы. Но черные глаза оставались настороженными и холодными как просыпанная сажа, вмерзшая в лед, ни одна морщинка возле век не проявила себя радушным лучиком. — Что-то ты совсем не рад меня видеть!

— Я полагал, ты мертв. Что ты здесь делаешь?

— А ты? — переспросил Мазвий.

— Я знаю, ты что-то задумал и подозреваю, что это как-то связано с Императором. Зачем тебе понадобился кридой?

Мазвий громогласно расхохотался, не ослабляя внимания и держа собеседника цепким взглядом.

— Умненький мальчик! А ты совсем не изменился — всегда любил лезть не в свое дело.

— Что это? — Ладмир кивнул на широкий пятиугольник.

— Неужто не догадываешься? — удивился Мазвий и сделал пару пассов волшебной палочкой. Зеленые линии замерцали мертвенным светом. — Это воронка пространственного телепорта.

— Но на территории дворца внутри охранного контура телепорты не действуют, — напряженно отозвался Ладмир, чувствуя, что правда, которую он сейчас услышит, ему не понравится.

— Да что могут ваши тщедушные архимаги против меня! О, демоны ведают, насколько тупы эти самовлюбленные болваны! Создать такую мощь, как контур и не озаботиться укрепить его слабое место — ворота! Тут-то мышка-телепортушка — ап! — и проскочит! Кто-то входит — а сила контура снисходит в упадок в этом месте, он там мягонький, рыхленький, как драконье дерьмецо. Ведь ты же еще помнишь, что это такое? — он засмеялся.

Ладмир попытался пропустить замечание мимо ушей, но мысли, встрепленные видением противника из прошлого, сложно стало удерживать в узде. Минувшее напомнило о себе — и будто даже сквозь века повеяло той дикой вонью, через которую пришлось отходить с одного из заданий, оказавшемся смертельно опасной ловушкой, выхода из которой не предвиделось, но на практике один все ж сыскался.

— Ты все равно тогда больше испачкался, — тихонько пробурчал параллельно удивляющийся собственной уязвленности вампир, Мазвий сбавил смех, стараясь расслышать реплику. — И что? Контур даже на воротах все равно остается контуром. Телепорт — телепортом. Один разбивается о другой. Подзабыл? Подрастерял сноровку? Я смотрю — одиночество не пошло для тебя на пользу.

Взгляд задетого Мазвия стал горящим, как разворошенные угли. Сейчас он очень походил на умалишенного и фактически орал, брызжа слюной:

— Для меня! Для меня нет ничего невозможного!! Это новый вид телепорта — со скачковым преобразователем, такой без проблем пронизывает любой контур. Если уж я сейчас как никогда близок к созданию Артефакта безграничной власти, то за пределом контура для меня не составит проблем создать телепорт хоть на другую сторону планеты!

«Ох, черт меня укуси! Опять эта дрянь всплыла!» — вампир мысленно поставил галочку рядом с одним из своих уже мелькавших неопределенных подозрений.

— И ты собрался похитить Императора с помощью телепорта? Вас ведь все равно отследят и найдут — дальность разовых телепортов ограничена и даже меньше, чем у направленных систем телепортов. И тебе это известно. — Ладмир хотел не только выяснить планы Мазвия, но, возможно и отговорить этого человека, которого знал так давно, от совершаемого безумия. Ведь именно из-за создания этого артефакта, требующего при своем сотворении применения запретной магии, много лет назад произошло столько зла! «Его бы голову — да в мирных целях...» — помечтал Ладмир.

— Ты ничего не знаешь, глупец! Все вы глупцы! Кругом глупцы!!! Для чего мне лишние проблемы и шумиха с похищением только что коронованного Императора? Мне вполне хватит его сынка, в котором течет кровь Императора, и прошедшего обряд коронации! Ну погорюют насчет него немного родители, да и утешатся. В конце концов, не такой уж я и бесчувственный — второго сына и дочь им как никак оставляю. А когда я наконец создам свой Артефакт — никакой Император и его архимагические псы мне будут не страшны.

И он самодовольно рассмеялся, готовясь произнести коронную, почти осязаемо порхающую в воздухе фразу «А сейчас ты умрешь!» и убить свидетеля, с которым он имел слабость поделиться своими планами и достижениями, невербальным заклинанием, уже клубящимся на кончике волшебной палочки. Но не успел. Заклинание улетело мимо вампира, начавшего движение чуть раньше и с нечеловеческой скоростью. Однако и для могущественного Мазвия, уже все подготовившего и вдруг понявшего, что его планы под угрозой, не составило труда за долю секунды привести в действие цепочку колдовства, где каждое предыдущее заклинание запускало последующее...

Воронка телепорта полыхнула зеленым, и в контуре света, излучаемого ее гранями, возникли и тут же исчезли две фигуры, стоявшие близко друг к другу, как одна. Мазвий шагнул в телепорт, который уже начал осыпаться и гаснуть. Ладмир с отчаянным кличем прыгнул ему на спину. Занесенный снегом сад опустел, лишь на пятачке, скрытом деревьями, еще какое-то время оставались зеленые крупинки, образующие смазанный пятиугольник, и которые понемногу белели, сливаясь со снежным покровом. В бальной зале, соседствующей с этим участком сада, сначала воцарилось затишье, а потом помещение заполнилось паническими криками и удивленными возгласами.

Ничего не поняла: только что вальсировала с принцем, подпрыгивая воробьем, когда он старался отомстить и тоже отдавить мне хотя бы один палец на ноге (я, вереща, что решительно не желаю иметь вместо ног расплющенные ласты, нагло висла на цесаревичьей шее и поджимала ножки). Потом в глазах на несколько секунд полыхнуло зеленым, а после на органы зрения навалилась тьма. Я аж перестала дышать, сперва подумав, что у меня зенки лопнули. Но боли не было, и разум осветила догадка, что просто в этом месте темно, как в саркофаге. Левую руку что-то удерживало над головой, аналогичной ногой тоже пошевелить не получалось. Я, почувствовав рядом чье-то дыхание, ужасно перепугалась, извлекла из декольте волшебную палочку и наколдовала огненный шар. Оказалось, что дышал по соседству со мной ни кто иной, как принц. Правую ногу и руку его, как и мои соответственно левые конечности, удерживали кандалы, вбитые в стену темной и мрачной небольшой пещеры. Было такое ощущение, что между нами по-братски поделили оковы, рассчитанные на одного пленника. Я сразу представила, что было бы, если бы кому-то достались только верхние, а кому-то обе нижних кандалы. Или крест накрест. Когда я зажгла свет, принц глянул по сторонам, вздрогнул и пробормотал:

— Что ж такое, все никак не могу привыкнуть к этой маске.

— Где мы? — поинтересовалась я, продолжая варьировать методы разделения кандалов на брудершафт, и глупо хихикая в особо несуразных моментах.

— Понятия не имею, — сознался принц.

— А разве это не было предусмотрено программой бала? — поинтересовалась я, начав волноваться. Принц одним красноречивым взглядом выразил все, что думает о моих умственных способностях, и смолчал. После чего свободной рукой стянул с себя маску. Я воздержалась от столь опрометчивого шага. После чего он переодел пилиритовый браслет на свободную руку.

— Какие будут предложения? — разрубила я тишину.

— Если ты насчет способов высвобождения из оков, то моих возможностей, — он потряс рукой с магическим атрибутом — браслетом, — конечно, хватит, чтобы справиться с железом, вот только я не думаю, что расплавленный или замороженный до хрупкости металл благотворно скажется на закованных в него конечностях, точнее на их дальнейшем наличии.

— Это да, — согласилась я. — А если...

Договорить я не успела. Массивная клепаная дверь в дальнем углу пещеры распахнулась, и внутрь ворвался крупный черноволосый бородач с большими навыкате черными глазами. Он удовлетворенно потирал руки, пока не увидал меня.

— Это еще что за черт?

Я не успела задуматься над степенью буквальности и фигуральности фразы, потому что заверещала:

— А-а-а! Это он — наш похититель! — и стала лягать принца свободной ногой, побуждая к расторопности. — Убей его! Убей!

Потом вспомнила про наличие собственной волшебной палочки и собралась по меньшей мере обездвижить негодяя хоть на какое-то время, но он колдовал гораздо быстрее вашей непокорной слуги — мои глаза против воли закрылись и сознание померкло.

Проснулась я в темной пещере. Слабый отголосок света проникал сюда сквозь толстые прутья решетки, перекрывающей узкую щель вверху двери. Его хватило на то, чтобы понять, что эта пещера — другая и рассмотреть, что теперь кандалов на мне положенное количество штук, а именно два соединенных меж собой короткой толстой цепью наручника и их аналог, соединяющий ноги. Передвигаться в такой экипировке можно было только муравьиными шагами или прыгая, словно на забеге в мешках. Вдобавок от ножных оков к вбитому в стену кольцу тянулась не очень длинная цепь, ограничивающая радиус моего передвижения, словно у мухи на нитке. Палочки я при себе (что логично) не обнаружила, маска с лица тоже исчезла, как и накидка с плеч — обокрали сонную. Попыталась рассмотреть, где находится конец вытянутой пещеры, но он терялся во мраке. Я вольготно села на пол, благо его вокруг было в избытке, и стала думать о своем незавидном положении. Через час думанья я сломала всю голову, но пришла только к одному выводу — похищали принца, а я здесь оказалась случайно. Ну, кому я могла понадобиться? То, что меня не убили сразу, хорошо, вот только дальнейшая туманность моей судьбы меня очень волновала.

В любом случае сидеть и ждать у моря погоды мне давно наскучило, и стала кричать, как заплутавший в лесу грибник, надеясь, что хоть кто-нибудь придет, если не на помощь, то хоть объяснить мне мои перспективы по жизни. Через пять минут и даже десять минут на мои крики никто не откликнулся. Я с горя попыталась разорвать цепи, издавая при этом натужные звуки, которые логичнее прозвучали бы из какой-нибудь укромной деревянной постройки с сердечком на двери. Затем попробовала протащить сквозь обхваты свои тонкие девичьи запястья. Тщетные надежды — зазора не было, будто их под меня ковали или же каким-либо образом подгоняли после пленения. После стала перебирать звенья цепи, надеясь разорвать одно из них и обрести свободу, но толстые, с мой палец, вытянутые кольца были непоколебимы. Перемычки между кандалами тоже слабины не выказали. Я в изнеможении привалилась спиной к стене, погремела цепями. Попробовала покричать, но на мои призывы к равенству и братству никто не отозвался. Я пала духом. В итоге последующий час апатично просидела на полу, воя надсаженным голосом все песни, которые только знала, и, стараясь попасть в такт, мелодично аккомпанировала сама себе грохотанием цепей. И тут в темном углу кто-то застонал. Я остановилась на полуслове и замерла, вслушиваясь в ту сторону и интенсивно покрываясь огуречными прындиками.

— Кто здесь? — настороженно спросила я у темноты, ожидая в общем-то какого-нибудь ответа, типа «Твоя смерть, а-ха-ха-ха!» или «Никого. — А кто тогда говорит? — Ты. Вот что значит раздвоение личности! Ну, здравствуй, милаша!».

Темнота издала слабый шорох, потом звяк, будто железом скрежетнули по камню, а затем раздался хриплый голос:

— Это я, Ладмир.

Я так удивилась и обрадовалась одновременно, что вскочила и без промедления побежала в темноту. Но забыла про цепи. Меня рвануло за ноги и, беспомощно взмахнув руками, как гребец на заплыве, я растянулась на полу.

— О-о-о, — проскрипела я, ощущая щекой холодный пол и не предпринимая попыток подвигаться. Чувство было таким, будто из меня попытались живьем выдрать позвоночник, и я могла поклясться, что стала на несколько вершков длиннее. — Что ты здесь делаешь, изверг?

— Хм, дай подумать... Наверное, я сижу здесь в плену, — прозвучал саркастический ответ.

— По бабам он собирался..., — сварливо передразнила я, с утиным покряхтыванием принимая сидячее положение. — Ты тоже прикован к стене, да? — уточнила я.

— Да как сказать, тут все много серьезнее. Такие оковы, как у тебя, я бы разорвал в пять минут. На мне некая конструкция в форме креста, отчего я даже свой нос рукой почесать не могу. Она из ужасно прочного материала, который я не могу ни погнуть, ни резко переломить. И все это зафиксировано к стене примерно таким же образом, как к ней пристегнуты сейчас твои ноги, только намного короче. Видишь ли, тот человек, у которого мы сейчас гостим, к огромному моему сожалению, знает про мои необычные способности, и все предусмотрел.

— А ты в курсе, что здесь происходит?

— Да. Мазвий, очень могущественный маг, похитил принца для создания Артефакта безграничной власти. Я пытался ему помешать, но он смог меня оглушить каким-то заклинанием — и вот я здесь.

— Артефакта? — прищурилась я. — Ты же говорил, что их уже никто не делает!

— Почему? Делают иногда... специальные маги по спецзаказам. Но это к делу не относится. Мазвик помешан на его создании еще со времен Артефактного комитета. Когда стало понятно, что создание столь мощного амулета требует применения запрещенной магии, группу по его созданию быстренько свернули, дальнейшие изыскания запретили, а все исследования засекретили. Но это детище Мазвия, и он сейчас хочет довести дело до конца.

— О-бал-деть! Так он тоже из вашего комитета, хвос ему вместо подушки! А что из себя представляет обряд?

За дверью что-то загремело, заскрипел отодвигаемый засов. Я зажмурилась от яркого источника света, который внес вместе с собой вошедший. Оказалось, что это был огромных размеров магический светляк. Проморгавшись, я удивленно воззрилась на него. Это был даже не невнятно оформленный светляк, а лентохвостая птица, реалистично машущая крыльями, правда, состоящая из света. Чернобородый, заметивший мое удивление, довольно прогрохотал:

— Что, нравится?

Я захлопнула челюсть и презрительно поджала губы:

— Подумаешь, да я лучше могу в сто раз. Вот вернете мне палочку, я, так уж и быть, покажу...

«...Покажу, как меня в кандалы заковывать! Мерзкое чернобородое ископаемое!!! Тьфу!» — плевался и бушевал внутренний голос.

— Ага. И не мечтай, девчонка, — небрежно бросил мне Мазвий и прошел к Ладмиру, которого я разглядела закованным в ту самую конструкцию, которую он мне описал. Я заскрипела зубами оттого, что злодей оказался не настолько глуп, как повествуют сказки.

— Ну как? Не жмут, оковы-то? — самодовольно осведомился он у Ладмира.

— Если хочешь убить, так убивай, — апатично отозвался Ладмир, отвернув голову в сторону.

— Э, э! — ожила я. — Ты за других-то не вылезай, я, между прочим, еще бы пожила!

— Ну что ты. Мы так давно не виделись. Как-никак старый знакомый. Я сделаю тебя свидетелем моего могущества. А уже потом убью. — Мазвий на мою реплику даже не ухом не дернул, наклонился и снял с шеи Ладмира целую гроздь разнообразных кулонов и амулетов, вытянувшихся на цепочках из-под рубахи, и с некоторым умилением добавил: — Прям как девица, честное слово. — Потом повертел в руках один из них — темно-фиолетовый камень и поводил им над вампиром, все так же глядящим в сторону. — Волшебные палочки ты, я гляжу, так до сих пор и не признаешь, да? Старая школа, — покачал головой Мазвий и направился к выходу. Однако, проходя мимо меня, притормозил. — Интересно, интересно. Это я, пожалуй, тоже заберу. Не возражаешь? — он наклонился надо мной, словно увлеченный садовод, собирающий урожай, и снял амулет из голубого металла. Пока я раздумывала, укусить мне его или нет, покуда его ладонь находится в непосредственной близости, и какие последствия я с этого поимею, Ладмир из своего дальнего угла задал вопрос:

— Мазвий, вот ответь мне, невеже, зачем тебе понадобился кридой? — и словно бы для убедительности прибавил. — Я-то ведь тебе сейчас все равно не смогу помешать.

Мазвий разогнулся и отошел на середину пещеры, а я от удивления упустила момент, выгодный для кусания. Так это он похитил кридоя?! Вот тронутый!!

— А ты не догадался? Для обряда, конечно! — охотно разъяснил Мазвий. Если что я за ним и успела подметить, так это то, что для злого гения мужик чересчур болтлив. Ну так и мы сильно любопытны! Значит, сработаемся!

— Но мне казалось, что для него нужен настоящий демон! Может, ты забыл, что кридои — полудемоны? — в безжизненном голосе Ладмира послышалось удивление. Я тоже затаила дыхание, надеясь, что сейчас планы чародея пойдут псу под хвост. Мазвий скривился:

— Да вызвал я было одного абсолютного демона, только эта зараза сбежала из созданной мной клетки, почти разорвала удерживающие его на грани с миром демонов путы, все тут порушила, да чуть меня не сожрала. Убивать окаянного было больно мешкотно, пришлось по-быстрому загонять обратно в его мир, пока нити до конца не порвались. В общем, зарекся я с демонами иметь дело. А потом вспомнил про кридоев, которые охраняли лабораторию — ну до чего они смирные, покладистые! — Я вспомнила одну такую огромную зубастую и слюнявую орясину и передернулась. — В общем — то, что нужно! Да и сходил проверить, там ли они еще. А заклинание я подправил, так что теперь полудемоны — самое оно — для создания Артефакта.

— Ты собираешься проводить обряд всего с одним правителем? — приподнял бровь Ладмир. — Не похоже на тебя. Или собираешься похищать еще кого-то?

— Я уже, — Мазвий растянул рот в безумной улыбке, — похитил! Самого таура Аэссиниэля!

Я, было, охнула, а потом закричала:

— Когда?! Неправда! Я сама слышала, что он заболел и находится у себя в резиденции, поэтому даже не прибыл на коронацию!

— Глупая! — расхохотался Мазвий, поворачиваясь ко мне. — Конечно, эльфы наврут что угодно, лишь бы не предавать огласке тот факт, что не смогли уберечь своего короля! Все еще надеются найти его и избежать позора. Да только.., — он прошел до самой двери и обернулся, прежде чем выйти: — не там ищут.

И только когда стих звук шагов удаляющегося от места нашего заточения Мазвия, я вспомнила, что не поинтересовалась насчет своей участи. О чем и высказала в виде стонов, стенаний и самых неприглядных предположений о своей дальнейшей судьбе невольному слушателю Ладмиру.

— Успокойся! — взвыл Ладмир. Я буквально почувствовала его желание заткнуть себе уши или мне рот и притихла, склоняясь все-таки к последней версии и не сильно доверяя крепости его оков. — Если сразу не убил, то пока ты в безопасности. Мазвий на моей памяти не такой человек, чтобы совершать опрометчивые поступки. Возможно, он думает, что ты дочь каких-нибудь влиятельных родителей, если, — голос стал язвительным, — была на балу и терлась настолько близко к принцу, что угодила вместе с ним в ловушку, которая была настроена на то, чтобы его одного затянуть в телепорт. И на всякий случай оставил высокопоставленную заложницу. Или... — он красноречиво помолчал, — только не впадай в истерику, это просто версия, желает, как бы это помягче... поразвлечься.

— Что? — простонала я, сползая по стенке на пол. — Какие дивные перспективы. Одна заманчивее другой! Пусть только пальцем меня тронет! Я... я... ему наглядно докажу, что видела, что охотники с убитыми секачами делают! А если все-таки ты прав насчет заложницы, то он меня просто убьет, — я всхлипнула, — как котенка потопит, когда узнает, что я без роду без племени!

— Может быть, будет проводить на тебе опыты, — продолжал сам с собой размышлять Ладмир. — Он любит эксперименты.

— Ой, мамочки-и-и! — зарыдала я взахлеб.

— А может выйти и так, что... — его голос вдруг стал просачиваться такой ядовитой, как «слеза» лищродита, злобой, что я невольно заинтересовалась и проревела:

— Что — что?

Опрашиваемый помолчал так, словно сбился с мысли, а потом заговорил мягче:

— Варя, послушай, — и деликатно кашлянул, — я тут, кстати, раз уж тут все так сейчас выходит, кое-что знаю и могу объяснить про твоих родителей. Наверное, сейчас, когда жизнь или смерть нас ждет — неясно, я просто обязан все тебе рассказать.

— Да что ты можешь знать! Дурак! — Еще горше зарыдала я. Все так сразу навалилось, да еще эти воспоминания! — И я тоже дура! Никто мне не верит! Но я видела, знаю! Моя деревня растворилась как дым, будто ее и не было.

Какое-то время я упивалась жалостью к себе.

— Она не растворилась, просто был нарушен временной континуум, что-то пошло не так из-за вмешательства пришельцев из прошлого, — негромко и как-то глухо сообщил Ладмир.

— Что? — я, думая, что ослышалась, отняла ладони от лица. — Откуда ты... Как ты... Что? — я начала повторяться.

— Пожалуйста, выслушай меня. Должен, забегая вперед, признаться, что имею непосредственное отношение к произошедшему с твоей деревней. Теперь предыстория. Или послеистория? В общем, неважно. Помнишь, когда мы беседовали с тобой на втором этаже подвала, я упомянул, что разыскал того, кто украл амулет из Хольего укреня с помощью поисковика? От тебя действительно шло большое излучение, большее, чем реально выдавал тот амулет. Я задумался об этом только тогда, когда сам же вскользь и упомянул. Словно искра в голове вспыхнула — а действительно, почему? Я решил разобраться в чем тут дело, кроме того, необходимо было узнать, что ты за человек, ведь теперь ты знала сверхсекретную информацию и если бы не внушила доверия, то я обязан был тебя устранить, извини за такие подробности. В общем, я пробрался в кабинет к вашему директору и нашел твое личное дело...

В другое время я бы не упустила случая его подколоть, но не сейчас. Я просто сидела, не шевелясь, и каждая мышца была напряжена, а дорожки от слез просыхали на щеках. Я была сбита с толку, напугана, заинтригована, если хотите, зла, какой становилась тогда, когда хотела уйти от детских воспоминаний, раздирающих когтями душу. Хотелось по-коровьи замычать, замотать головой по-коневьи и раскричаться выпью, чтобы заглушить звук его голоса ... Но еще больше хотелось наконец все услышать.

— ...Из него я выяснил, в какой Ступени ты проходила первичное обучение, откуда попала в Ступень, а также обстоятельства, при которых ты угодила в приют. Там было указано твое навязчивое психическое состояние и уверенность в том, что ты родом из никогда не существовавшей деревни. Педагоги решили, что это последствия пережитого шока, и гибкая детская психика просто пытается уберечь тебя от неприятных воспоминаний, и лечили от докучного психоза. Но здесь отмечено, что через полгода ты пошла на поправку и была признана вменяемой.

— Я просто научилась притворяться, — прошептала я, невидяще глядя перед собой, перед глазами всплывали картины из детства. Ладмир глубоко вдохнул.

— Это я виновен в том, что произошло. Я и Мазвий.

Это произошло во времена Квентина Пятого. Артефактный комитет цвел и разрастался пышным цветом, создавались все новые и новые направления исследований. Одним из таких только что открывшихся было «Регулирование и работа с материей времени». В это время как раз был создан Артефакт Сифовского, позволяющий на установленный срок возвращаться в прошлое. Во всяком случае, так думали о нем, когда создавали. И этим артефактом, не успевшим даже пройти испытание, воспользовался Мазвий. Как раз в тот день его застали за продолжением разработки Артефакта абсолютной власти, и ему за нарушение режима грозила тюрьма и лишение способности к магии, восприимчивости к ней. Сама понимаешь, для мага это хуже, чем смерть. Но и бросить свое почти завершенное творение на полпути он не мог. Поэтому решил бежать, но не абы куда, а во времени.

Он придумал ускользнуть по артефакту, только не в прошлое, где, заметив пропажу амулета Сифовского, существовала крошечная, но вероятность погони (если удастся отследить его перемещение и создать второй амулет), а в будущее.

Я, наверное, оказался не в то время и не в том месте. Кто знает, если бы я не вмешался, может быть, ничего и не произошло. Я попытался помешать ему воспользоваться артефактом. Но всего предусмотреть невозможно — в итоге схватки амулет все-таки был задействован, и нас обоих забросило в будущее. Там мы не успокоились. Я пытался вразумить Мазвия, но тщетно. Он был одним из самых талантливых ученых нашего комитета, но когда речь заходила о Артефакте всевластья — становился безумен и не хотел ничего слышать. Завязалась схватка.

Мы не замечали ничего вокруг.

Ни того, что в результате перемещения выпали из времени прямо посреди людной деревни. Артефакт был рассчитан на перенос в прошлое. Понимаешь, в чем загвоздка? В прошлом априори всегда существует и проекция перемещаемого, не его двойник, а он сам «прошлый». Амулет Сифовского перебрасывал своего активатора на место приблизительного нахождения его «прошлой» проекции в том времени. А при переброске в будущее такое место прибытия неизвестно! Вот нас и вынесло вампир знает куда!

И того не замечали, что в результате обмена заклинаниями разрушаем селение до основания.

И что-то произошло.

Я могу только предположить, что тогда сотворилось. Я долго думал и пришел к выводу, что тот амулет — артефакт Сифовского — в тот момент сработал как разделитель пространства. В результате прямого вмешательства в реальность будущего людей из прошлого временная ткань разорвалась. В итоге от настоящего мира — того, где твоя деревня цела и невредима, отпочковался этот, в котором она была стерта с лица земли задолго до ее возникновения. Нами, людьми из прошлого, понимаешь? Мы как бы перетащили за собой часть нашего времени — прошлого — и в нем стерли с лица земли поселение из будущего. Как результат — сбой нормальной функции времени. Хаос, понимаешь? Так влияет Артефакт Сифовского при переброске в будущее — он создает временной хаос. А время — как функция порядка и стабильности — не терпит хаос и упорядочивает само себя. Оно как бы лечит рану, которую ему наносят, когда грубо вырывают клоки.

Время и пространство взаимосвязаны теснее, чем что-либо еще в этом мире. И время влияет на пространство. И пространство — на время.

Так оно лечит себя, понимаешь? Разрывает пространство. Отпочковывает миры. Можно дать тысячу названий...

Нас забросило в этот мир будущего, и мы не смогли вернуться, потому что после произошедшего артефактом воспользоваться стало невозможно. Он утратил часть силы, сломался, если проще. Я был, мягко говоря, в огромном шоке. Вернулся в комитет, но на месте него уже была школа. Ладно хоть, удалось найти Труля, который выжил каким-то чудом, да еще и продолжал быть хранителем секретов Артефактного комитета, привратником, которому по должности был отдан амулет Лерина, продлевающий жизнь. Я, честно говоря, думал, что Мазвий погиб. До меня от проверенных людей доходили вполне определенные слухи. И я уже опрометчиво выкинул его из головы. Но, как оказывается, иногда слухи могут являться лишь результатом удачной инсценировки. Поэтому их всегда нужно перепроверять лично и на всякий случай самому еще раз вонзать кинжал в сердце врага. Он залег на дно, обживался и копил силы все это время.

Ладмир замолчал. Я долго оцепенело таращилась в темноту перед собой.

— А я? Что было со мной? Почему я не сгинула вместе со своей деревней в другое измерение? — просипела я и, прокашлявшись, чуть требовательнее добавила: — Ведь исчезли все ее жители, даже те, кто в этот момент был в отъезде или гостил в соседних деревнях! Да и вообще в соседних деревнях жили абсолютно чужие незнакомые люди, будто они никогда не роднились с жителями нашей.

— А я предполагаю, что артефакт Сифовского выстрелил частью своей силы в тебя, отчего ты и зацепилась за это новое, созданное им измерение. В тебе содержится кусок от его силы. И поэтому ты столь активно для человека воздействуешь на магический поисковик. И именно поэтому ты передвигаешься с немыслимой скоростью.

— Какой скоростью? Что ты несешь? Да я через пару кругов в спортзале хватаю ртом воздух и плетусь не быстрее улитки! — конечно, я утрировала, но в нашем классе были люди, бегающие намного быстрее меня.

— От кридоя не в силах убежать ни один нормальный человек, — невозмутимо рассказывал Ладмир, — будь он хоть десять раз спортсмен. А уж о том, чтобы обогнать и перегнать — вовсе молчу. Я когда увидел — чуть с потолка не свалился. Ты просто не отдаешь себе в этом отчета. Видимо во время сильной опасности что-то внутри тебя срабатывает инстинктивно. Ты как бы включаешь индивидуальный временной канал, где время течет быстрее, чем в окружающем мире. Я бы не стал утверждать всего этого, если бы не был до конца уверен. Сломанный Артефакт Сифовского хранился на третьем этаже лаборатории. Во время одной из наших ночных встреч я взял его с собой. Теоретически в тебе содержалась его часть, без которой он не работал, был неполным. Он лежал у меня в кармане. И что ты думаешь произошло, когда я, зажав его в руке, поднес достаточно близко к тебе? Правильно, поисковик фактически заорал мне благим матом о том, что рядом вдруг возник действующий Артефакт. И кроме того, в тот же вечер ты явила просто чудеса прыти, когда даже мне с моей реакцией еле удалось разглядеть — ты на самом деле отбежала от опасности с фантастической скоростью, а будто бы даже телепортировалась на пару саженей вперед.

Я смутно припомнила летящие к голове лыжи и себя вдалеке от Ладмира... который как-то подозрительно меня разглядывал! Гад! Не мог мне уже тогда обо всем рассказать! Вот если бы не цепи, я бы сейчас показала ему не только суперскорость, но и суперсилу, когда тузила кулаками! Суперскорость...

Я потрясенно молчала и смотрела в темноту перед собой. Голова была пустая, как колокол без языка. Чтобы такое осознать и тем более принять потребуется немало времени.

— Так ты что же, мне наврал? Тебе не шестьсот с лишним лет? — сообразила я.

— Я не врал, просто... малость недоговаривал. А насчет возраста я и сам путаюсь. Номинально — нет, но формально-то — да!

Я горестно вздохнула. Навалилась какая-то странная апатия и опустошенность.

— Почему ты не рассказал мне раньше? Скоро мы все равно умрем. Видимо, князь Ширмей заложил унылую традицию, и шастанье по проторенным им тайным лазам до добра не доводит...

— Послушай, — Ладмир, наоборот, судя по тону, собирался развивать какую-то бурную деятельность, — у тебя есть возможность спастись. Я имею одну очень чудную привычку носить с собой кучу всякого ненужного барахла. Например, амулеты, которые не понадобятся на задании, но на всякий случай они у меня с собой. Мазвий знает об этой моей черте и, хоть он отобрал все мои артефакты и даже проверил меня поисковиком на наличие припрятанных магических заначек, он не учел одного, — голос на время стал самодовольным, как у шулера, выигравшего в карты дом, — что сломанные артефакты в поисковике фонят не так, как целые. У меня в кармане находится Артефакт Сифовского. Вы с ним — одно целое, улавливаешь?

Ты можешь им воспользоваться, чтобы вернуться во времени и, возможно даже найти своих родных и исправить то, что мы с Мазвием натворили. Нужно только придумать, как мне его тебе передать, а то залезть в карман я не могу. И еще, это очень важно: я не знаю, как поведет себя артефакт, когда ты его задействуешь. Возможно, он снова разорвет пространство! Хотя, чисто теоретически, если использовать его во для путешествий в прошлое — такого происходить не должно. Он также может снова отстрелить часть силы, потому что нестабилен и даже не проходил никаких испытаний перед своим единственным использованием. Но лучше неизвестность во времени, чем смерть здесь. Я расскажу тебе, как им пользоваться. Лучше всего тебе будет надеть его на шею. После..., — Ладмир неразборчиво забормотал, но эхо пещерки хорошо распространяло все звуки и шорохи, — хотя ты же непосредственно часть, лучше будет... наверное, сработает... В общем, мысленно представь себе на сколько времени назад хочешь вернуться и представь временной интервал, который намереваешься пробыть в прошлом. После истечения интервала артефакт сам отправит тебя назад. Когда ты вернешься, здесь пройдет столько же времени, как и в твоем интервале. Но главное — ты не должна вмешиваться в ход событий, потому что это опять таки может привести к хаосу и разрыву измерения. Хотя, если ты обнаружишь свою семью, то лучше всего, наверное, будет так и поступить. Создашь себе свое измерение и заживешь счастливо.

Я спокойно выслушала сбивчивые указания.

— А как же ты?

— А что я? Я как-нибудь... Сам заварил эту кашу, сам и буду расхлебывать.

Никогда не слышала Ладмира столь печальным. Вот же глупый совестливый (ага! Ловко прикидывался беспардонным!) вампир! Если кто и виноват во всем, то это гадкий Мазвий! Превратить бы его во что-нибудь... и засунуть куда-нибудь... а потом обратно расколдовать... и гнусно посмеяться.

Я в порыве отчаяния запустила пальцы в шевелюру. Рука ткнулась во что-то тонкое, холодное. Я резко обхватила это двумя пальцами, а если могла бы, то и задушила в объятьях, прижала к груди и осыпала поцелуями. Шпильки!!! Живем!!!

— Я значит, должна позорно сбежать в другое измерение, в то время как в этом будет происходить хвос знает что? Мне, между прочим, тоже интересно во всем этом поучаствовать! Пусть у меня не осталось родных, но в этом мире живет куча людей, которые мне дороги и я сделаю все, что в моих силах, чтобы не допустить того, чтобы они жили под игом тирана, — заводясь, шипела я. — Запустить артефакт я всегда успею. Ну-ка давай, выкладывай, что из себя представляет этот обряд по созданию артефакта власти!

Ладмир ответил не сразу, но приставать с нудными поучениями не стал, видно, решил отложить до того момента, пока не придумает, как передать мне артефакт.

— Если не вдаваться в тонкости теории создания артефактов, то он по очереди убьет трех правителей — человеческого, эдельского — как две сути разных форм бытия и злую суть — демона — то бишь, ныне полудемона. Все это в строгой последовательности с чтением соответствующих каждому этапу заклинаний, формул и применением эликсиров. Их сила будет заключена в подходящий камень. Вот.

— Жуть какая. Надо ему помешать, — деловито заявила я и полезла за шпилькой. Опыта по взлому замков отмычками у меня не было, но я надеялась научиться на практике. Если время позволит. — И как скоро начнется все это безумие?

— Мы, наверное, провели без сознания несколько часов? Так что, скорее всего сейчас день. Я думаю, что Мазвий устроит его этой ночью. Обряды на крови лучше проводить в темное время суток. Мазвию все надо подготовить, да и принцу прийти в себя. Прежде чем Мазвий оглушил меня, он успел сообщить, что принц уже в кандалах и без сознания, согласно цепочке выстроенных им заклинаний.

— Хы! Хи-хи! — нервно выскочило из меня. — Так вот почему он так удивился! Мало того, что мы с принцем поделили на двоих кандалы, так еще и не заснули. Видимо его магия была не рассчитана на то, чтобы усыпить двоих, — я остановилась и вполне осмысленно заявила: — Мы с Акимархом не знали ни одного неопасного заклинания по взлому кандалов, поэтому увы — успели только поделиться друг с другом мнениями, что происходит что-то странное, когда пришел этот твой коварный злоумышленник-х, — конец речи я уже пропыхтела, сдувая упавшую на лицо прядь. Копания прямой шпилькой в отверстии замка ни к чему не привели, поэтому я ее художественно изогнула в нескольких местах и удвоила усилия.

— Эй, Варя, ты чем там занимаешься? — заинтересовался Ладмир. Уж не знаю, увидел ли он, или тихий скрежет шпильки по металлу привлек его внимание. — Уж не замок ли взламываешь?

— А хоть бы и так! — я истово делала шпилькой круговые движения, будто гоняла по арене блоху.

— А чем?

— Вот пристал! — рассердилась я. Проклятый замок все никак не открывался! Я так грозно посмотрела на свои оковы, что если бы они имели глаза, чтобы меня увидеть, и здесь не было бы темно, сами бы растворились, как ворота навстречу к дорогому гостю. — Чем, чем? Усилием мысли! А то вдруг ты забыл мне рассказать и об этой моей особенности? Шпилькой, конечно!

— Она у тебя одна? — последовал вопрос. Отчего-то меня стали так раздражать эти глупые вопросы! Вы видели девушку с длинными густыми волосами, чья прическа держалась бы на одной шпильке? Авторитетно заявляю: сложнее смастерить сие, чем проникнуть на коронацию, даже не зная о наличии тайного тоннеля.

— Да, — стиснув зубы, прорычала я. Каков вопрос — таков ответ.

— Просто если не одна, то ты могла бы попробовать докинуть ее до меня. И тогда вероятность того, что хоть одна долетит куда надо, и что хоть один из нас сможет освободиться, повышается. Я имею некий опыт, и мог бы попытаться вскрыть свой замок, а если я освобожу хотя бы одну руку — то считай, что мы оба свободны.

Я удивленно приподняла голову — а и действительно, почему я подумала, что смогу вскрыть замок лучше Ладмира? Правда, оковы у него больно мудреные, так и он, поди, не крестьянин сиволапый по профессии (точнее, ее издержкам). Я без разговоров извлекла заколки из шевелюры, локоны водопадом накрыли плечи, стало даже теплее. Оказалось их пять штук — шпилек, вместе с одной уже изломанной, которую я собиралась оставить себе, чтобы тоже не прекращать попытки взломать замки. Их вроде должно было быть больше, но возможно остальные выпали, когда я была без сознания, и Мазвий доставлял меня из того каземата в этот.

— Пять шпилек вместе с той, что я уже испохабила и изогнула насколько можно.

— Плюс одна говорящая заноза — неплохой улов, — попробовал пошутить Ладмир.

— Плюс твои клыки — еще лучше! Помочь выковырять? — ласково осведомилась я и показала темноте язык, надеясь, что угадала с направлением, и что вредный сокамерник смотрит на меня.

— Чем? Языком? Это самый твой бесполезный орган. Или за пальцы не побоишься? — Ладмир оставил за собой двусмысленное последнее слово и сразу перевел тему. — Ты помнишь, где я нахожусь?

— В темноте глазомер не очень помогает, — проворчала я, — тем более своим отсутствием.

— Тогда ориентируйся на слух, — предложил Ладмир. Я послушала небольшое эхо от его голоса и неуверенно кивнула:

— Пригнись.

Из темноты послышался смешок.

— Пожалуй, мне нужен щит, чтобы защититься от столь смертоносного снаряда.

Я мстительно запустила шпильку в ехидную темноту. Что-то слабо звякнуло.

— Я бы сказал, что это недолет, но это скорее улет не туда. Бери левее.

Я перебралась на корточки максимально далеко от стены и, чтобы сократить расстояние между собой и Ладмиром, царапая локти, легла животом как боец в неглубоком окопе. Темнота издала лишенный логики томный вздох. Но как ориентир сошел и он. Шпилька улетела немного левее, по крайней мере, я надеялась.

— Перелет, она вообще ударилась о стену, отскочила и упала далеко справа, — откомментировал Ладмир. Осталось две попытки. — Бросай чуть слабее и немного левее.

Я так и сделала.

— Полный улет, — по его тону я сказала бы, что Ладмир закатил глаза. — Я же сказал — чуть и немного!

— Не ори на меня! — взорвалась я. — Сам бы попробовал, раз такой умный! — я сменила голосок на елейный. — Даже если я вышвырну все шпильки в никуда, то у меня остается еще куча времени и обувь, которую я не пожалею на то, чтобы послать тебе точно в лоб! Ненавижу, когда говорят под руку!

— Бросай уже, меткая сайдачница, — миролюбиво отозвался Ладмир.

Я максимально сконцентрировалась на источнике звука и попробовала кинуть шпильку навесом, потому что иначе, как показал опыт, они от всего отскакивали, и затаила дыхание. Послышалась невнятная возня.

— Ну что, попала?

— Мы оба здорово попали, — спустя пару секунд затишья отозвался Ладмир. — Я буквально полпяди до нее ногой не дотягиваюсь.

Я потрясенно замолчала. Мы оба понимали — осталась одна шпилька — и два пути — рискнуть, и при этом была огромная вероятность потерять последнюю отмычку и остаться вообще без надежды на спасение, либо мне вскрывать замок самостоятельно, хотя в глубине души я уже расписалась в собственном бессилии по этому делу. И я решилась.

— Ладмир.

— Да.

— Я бросаю.

Он ничего не ответил. И я бросила, больше интуитивно, и доли секунды, пока она летела, показались мне вечностью. И ничего. Ни звяка, ни шорохов. Я облизала пересохшие губы:

— Что?

— Я... держу ее в руке, — раздался удивленный голос вампира. — Кто бы мог подумать, что ты такая меткая... прямо в полвершка от пальцев, а я схватил. Воистину, ты не перестаешь меня удивлять.

А я заплакала от облегчения.

Спустя пять минут томления осторожно поинтересовалась:

— Ну, как успехи?

Ответом мне была тишина и, спустя еще пять минут напряженного вслушивания, Ладмир поинтересовался у меня в самое ухо:

— Не желаешь взять на память?

Я вздрогнула, обернулась и опознала темный контур Ладмира за плечом, который протягивал мне абсолютно гладкую и ровную шпильку. Я подскочила и бросилась вампиру на шею, поначалу чуть не придушив его перемычкой между кандалами, визжа:

— Ты смог!!!

Как он смог все провернуть и подкрасться абсолютно бесшумно? Ни одна цепочка не звякнула! Ни один камушек под ногами не шелохнулся! Я впервые очень серьезно задумалась, со сколь опасным типом имею дело. Хорошо, что мы по одну сторону баррикады.

— Как ты ее умудрился так разогнуть? — я провела по гладкому прутику, не носившему следов сделанных мною перегибов.

— Вот так, — он вежливо отобрал у меня заколку и одной рукой за три секунды завернул из нее аккуратную улитку, потом разогнул, сложил похоже на сердечко, разогнул и снова передал мне в первозданном виде. Я восхищенно промолчала. — Правда, это все равно одна из тех шпилек, что улетели мимо. А последняя — вот она, — он жестом фокусника извлек из рукава перегнутую сложными зазубринами и зигзагами конструкцию. — Позвольте ваши ручки.

Я с готовностью предоставила ему свои конечности. Затем ножки. И вот, оковы оказались на земле, я потерла затекшие запястья и лодыжки.

— Уф, мне кажется, после такого я никогда больше не смогу без содрогания смотреть даже на самые красивые браслеты. Ну, — я доковыляла до двери. — Ни глазка, ни замочной скважины, что, прутья на решетке отмычками перепилим или как?

Ладмир отодвинул меня от двери вглубь пещеры:

— Посторонись, — потом деловито осмотрел и ощупал створку, прислушался, есть кто за ней. — Внушительная конструкция, наверное, придется в два захода, — с этими словами отодвинулся для разбега и на полной скорости на излете ударил дверь ногой. Она (дверь) скрипнула, хрустнула (хотя у меня бы в подобном случае хрустнула именно нога), а затем медленно однобоко вывалилась в коридор, где и упала с оглушительным грохотом. Я изумленно открыла рот. Со стороны это выглядело так изящно, будто это не вампир, а невесомое перышко пролетело, полого планируя на пол, и ткнулось в дверь. Ладмир гордо прошагал по остаткам поверженной двери и, остановившись в проеме, объяснился:

— Просто петли оказались трухлявые, не следит Мазвий за хозяйством.

Я вслед за ним проследовала в коридор, оглядывая косяк. Покрытые ржой втулки петель были словно срезаны ножом. Остаток переломившегося засова продолжал сиротливо сидеть в пазу на примыкающей к двери стене. Я, подтянув челюсть, снисходительно похлопала по Ладмировому плечу:

— Неплохо, неплохо. Пожалуй, возьму тебя в свои ученики. Куда теперь?

В обе стороны уходил тоннель из необработанного камня цвета мокрого речного песка. Неподалеку от опустевшего дверного проема на стене висел небольшой факел. Я оглядывала подходы в ожидании поспешающего Мазвия, его приспешников, стражников или надсмотрщиков каких — все-таки шума-то мы наделали как на каменоломне после сытного обеда. Да только никто к нам не торопился — то ли Мазвий не подыскал себе дураков в приспешники, то ли ему охране платить нечем было, то ли озаботиться не успел — свалились-то мы на его голову внезапно.

— А теперь, тебе туда, — он вынул из кармана и протянул на цепочке массивный льдисто-зеленый камень с плавающими внутри искорками. Я помотала головой и демонстративно спрятала руки за спину. Вампир набычился и нахмурился: — Варя, не спорь! Некогда мне с тобой нянькаться. А то мне придется применить силу!

Я изумленно раскрыла глаза, и, как всегда реагировали у нас в школе на подобный тон — машинально занесла руку для неприличного жеста, но делать его не пришлось — судя по предостерегающе сузившимся красным глазам, Ладмир неожиданно смог видеть будущее и обо всем догадался. Хотя мы оба все поняли, я сделала вид, что собиралась почесать нос, а потом спокойно втолковала:

— Если ты еще раз заикнешься об этом, то клянусь, тебе придется похлеще, чем Мазвию, когда я до него доберусь.

С этими самонадеянными речами я развернулась и попыталась вытолкнуть факел из держателя, но он лишь безрезультатно подпрыгивал в гнезде. Ладмир великодушно вынул факел из паза и, словно букет цветов, вручил мне. Я поняла, что установилось шаткое перемирие.

— Понятия не имею, где мы и куда нам надо попасть. Попробуем найти, где Мазвий держит в заключении таура и принца. Выбери направление.

— Туда, — я уверенно указала влево.

— Значит, решено, — пожал плечами Ладмир и демонстративно двинулся в противоположном курсе. Я засопела, но не стала с ним спорить, разделяться и ходить одной в незнакомом месте не привлекало. Хотя наподдать ему за вредность под поджарый зад, столь опрометчиво маячащий передо мной, хотелось до чрезвычайности, и наличие острых шпилек у моей обуви искушало еще больше! Прямо ноги чесались! Но я держалась и копила злость для Мазвия.

Блуждать пришлось довольно долго и со всеми предосторожностями по тишине и отбрасыванию бликов факелом. Но на уговоры Ладмира выбросить его куда подальше и не маяться дурью я не реагировала — отчасти я делала это ему назло, а во-вторых, чтобы иметь хоть какую-то самостоятельность и быть в курсе событий, дверей, мимо которых мы проходили. Ведь за исключением редких факелов в коридоре было темно, как в кротовьей норе. По камню, в котором был прорублен тоннель, каблуки цокали довольно глухо — хоть на этом спасибо.

Нам встречались развилки, ответвления, ведшие в огромные пещеры, двери, которые тоже прикрывали вход в меньшие по размерам пещерки. Большинство из них были пустыми, но в паре штук попадалась скудная меблировка. В некоторых гротах было влажно, а вдалеке капала вода и журчали негромкие ручейки. Окон нигде не было. Все это дико напомнило мне блуждание по лабиринту подвала, хотя здесь он был скорее нерукотворным и больше смахивал на множество самых разных по размеру карстовых пещер, соединенных между собой искусственными и естественными перемычками тоннелей.

Кончилось все тем, что на конце тоннеля, высеченного в каменном монолите, мы нашли просторную витую лестницу, уходящую в неизвестную темную высь. Лестница все не кончалась, но в одной из ее стен мы увидели выход на следующий этаж. И прежде чем подниматься еще выше решили обследовать его на предмет заключения принцев и королей. Где-то минут через пятнадцать блужданий набрели на огромную проходную пещеру. Она имела почти правильную круглую форму и была ярко освещена вдоль стен треногами с огнем. На ровном полу, покрытом тонким слоем пылеватого крошева или наноса, была начертана большая черная пентаграмма с витиеватыми бордовыми (очень похожими на... кровь?!) и зелеными вкраплениями линий, возле стен стояло несколько шкафов и массивный стол, заставленный колбами, мешками, свертками и разномастными емкостями. Я с интересом присмотрелась к символике на полу — ничего подобного в школе не проходили, хотя может быть мы не касались тем, помимо необходимых для будущей специальности. Необычная пентаграмма издавала слабые магические всполохи, словно ее недавно использовали и не завершили обряд до конца, или просто зарядили с неизвестной целью.

Я подошла к Ладмиру, который вертел в руках и рассматривал пузырьки со стола.

— Мне кажется, мы попали в рабочий кабинет Мазвия, — постановил Ладмир, отставляя в сторону очередную банку с неприятным темно-сизым содержимым.

— О, — сказала я и по-хозяйски открыла створки ближайшего ко мне шкафчика. Там оказались различные смеси и порошки.

— И нам лучше уйти отсюда до того, как он вернется, потому что в своем логове он держит кучу хитростей по ларцам, и однозначно будет мощнее, — договорил мысль Ладмир. Мне очень хотелось, если не законспектировать для себя состав основного магико-алхимический набора для злого гения (в жизни всякое бывает), то, по крайней мере, все внимательно изучить и сунуть нос в каждую склянку, но не признать правоты слов Ладмира я не могла (трезвый взгляд на вещи: в открытом бою мы почти не имели шанса победить столь опасного типа, нежели в подлом и неожиданном), поэтому с неохотой закрыла этот шкаф и перебралась к ящикам стола. В верхнем лежали какие-то бумаги, испещренные мелким заковыристым почерком. Почерк дотошно выводил многоверстовые магические формулы и плетения, только глянув на которые, я сразу отказалась от мысли стать злым гением и поспешила изучить содержимое следующего ящика. Увиденное исторгло из моего горла обрадованный возглас.

— Что тут? — подскочил откуда-то сбоку Ладмир, оставив в покое прибор непонятного назначения и такой же конструкции.

— Моя волшебная палочка и еще несколько неученических, — это Ладмиру хорошо — его способности всегда при нем, а вот я без своей палочки чувствовала себя как без рук. Я с радостью извлекла свою наглядную магическую зубочистку, потом задумчиво глянула на нее, повертела в руках, отшвырнула в сторону, залезла внутрь ящика и сменила ту на полноценную модель. Когда еще удастся? А здесь неплохая предпосылка для нарушения закона — спасение мира. Смешно даже думать о том, чтобы побороть Мазвия ученической палочкой. — Видимо, у него здесь стратегический запас. О! У него здесь еще и браслет принца припасен, за-абираем, — я нагло надела пилиритовый браслет на левую руку, так как привыкла колдовать правой.

— И два из моих амулетов, — Ладмир возмущенно выскреб из глубины ящика темно-фиолетовый и бордовый камни на цепочках. После чего принялся выдвигать прочие ящики стола, надеясь разыскать остальные свои артефакты. А я упоенно вертела в руках трофей и не знала, что мне делать с такой силой. До использования взрослых палочек учеников допускают только на практике пятого курса и те для этого подписывают специальный документ про ответственность. Поэтому вполне логично, что сейчас я чувствовала эйфорию от обладания чем-то недосягаемым для простых смертных и желала проверить мощь на практике. Я приметила на противоположном конце пещеры колченогую табуретку и решила слеветировать ее. С ученической палочкой левитация на столь далеком расстоянии была бы невозможна, но взрослый инструмент преобразовывал за одно заклинание минимум в десять раз большую силу.

Я облизнула пересохшие губы и, слыша за спиной бормотание Ладмира, мародерствующего в вещах Мазвия, прицелилась, привычным образом сплела и направила колдовство на объект. Но, пролетая над серединой пещеры, заклинание будто натолкнулось на преграду. Полыхнуло черным. Вспыхнули искры, в палочку срикошетила черно-зеленая молния. Меня мощной волной отбросило назад, прямо на Ладмира. Я, раскрыв глаза, сидела на полу и взирала, как клубится над засветившейся белым пентаграммой черно-серый непрозрачный туман. Палочка, будто голодная пиявка, прилипла к пальцам и без моей на то санкции бессердечно перекачивала силу из меня напрямую в пентаграмму. Я и не думала, что может так выволакивать — сил пошевелиться не было, тело словно не принадлежало мне в этот момент.

Ладмир выбрался из-под меня и поставил на ноги, но они не держали, поэтому он фактически держал меня на весу.

— Что происходит? — проорал он, пытаясь перекричать гулкий ветер, завывающий и накручивающий круги по кабинету. Все колбы попадали на пол и разбились, одна шаткая тренога с огнем даже опрокинулась и погасла. Я же не могла оторвать взгляда от темного тумана. И в этот момент в непроницаемой клочковатой мгле, медленно клубящейся над пентаграммой, вспыхнули два горящих угля глаз.

В ту же секунду ветер стих. А я почувствовала, что снова владею своим телом, которое сильно ослабло после такого, по-другому и не назовешь, магического изнасилования. В оглушающей тишине, на фоне капающей на пол жидкости, разлившейся по поверхности стола, раздалось чье-то негромкое хриплое рычание. У меня по спине забегали мурашки, но я все не могла отвести взгляда от того, кто находился сейчас внутри туманной мглы. Ладмир буквально остолбенел где-то сзади. Внутри тумана что-то шевельнулось, я разглядела кончики когтей, на секунду выглянувшие вместе с пятипалой черной мощной, как бревно, рукой. Потом заходила ходуном верхняя часть туманного столба, а еще через мгновение ОНО шагнуло вперед, выйдя за пределы столба и линий пентаграммы.

Голову существа венчали два огромных, как у горного барана, лилово-черных рога, характерными спиральками закручивающихся назад, отчего она казалась треугольной. Губ не было. Вместо рта были острые криво растущие во всех направлениях огромные клыки красного цвета, отчего возникало ощущение, что монстр только что кем-то позавтракал, причем весьма удачно, оттого и улыбается широко. Глаза меня ужаснули больше всего, если такое вообще возможно. В середине они горели, словно пламя, и постоянно меняли цвет с темно-красного на оранжевый, а вокруг к ним прямо по лицу радиально сходились каналы с густой, похожей на венозную кровь, субстанцией, которая копошилась, и, будто даже клубясь, вопреки логике вязко текла откуда-то изнутри кожи к глазам прямо по поверхности. Это напоминало две красные шевелящиеся звезды, и я не могла для себя решить — страшно мне или все-таки сперва противно. Вместо носа была двигающаяся выпуклость, такая, что казалось, будто в одном месте под кожей замуровали какого-то маленького зверька типа крота, и он слепо тычется мордой во все стороны, ища выход. Сильное тело с черной и чуть глянцевой, словно панцирь, шкурой, напоминало помесь богатыря со зверем. Огромные руки, шея толщиной с взрослое деревцо. Длинные мощные лапы-ноги, изогнутые как у животного и увенчанные темно-лиловыми когтями, царапающими пол, точно граблями — мерзлую землю. За спиной на уровне бедер покачивался плоский хвост, больше похожий на бобровый, усаженный с внешней стороны крепкими блестящими наростами шипов. На причинном месте очень густо росла черная длинная шерсть, переходящая на ноги, и там ничего страшного рассмотреть мне не удалось. Я подумала, что по сравнению с ним кридои выглядят милыми и безобидными, и, припомнив рассказ Мазвия, сразу догадалась, кто передо мной. Демон.

— Ой-ё-ё, — сипло прошептала я, глядя во все глаза на медленно приближающийся кошмар и отталкиваясь ногами, будто на лодке от берега, спиной вперед подальше от ужасного монстра.

Ладмир, которого я побеспокоила своими активными телодвижениями, пришел в себя. Он явно больше моего был привычен действовать в подобных ситуациях. Вампир схватил меня за руку, и мы без слов рванули в темный провал тоннеля. Оставалось надеяться, что полуторасаженный рост демона не позволит ему вести достойное преследование в низком для него тоннеле, но когда я успела напоследок дернуть головой, то заметила, что чересчур длинные руки и изогнутые по-звериному ноги имеют свое назначение. Чудовище бухнулось на четыре конечности и, со скрежетом оттолкнувшись от пола, поскакло за нами.

Я практически увидела, как на полу от его когтей остались глубокие борозды. Шпильки на ногах (моих, не демона) скорости не добавляли. К тому же в темноте я не видела, куда ставлю ноги, постоянно боялась обо что-нибудь запнуться и упасть, и вскоре оббила себе открытые пальцы об мелкие камушки. Грудь ходила ходуном, толкая воздух туда-обратно, словно сапог при растопке самовара. Ноги от невозможности сопоставлять движение с картинкой постоянно норовили замедлить ход, но голова понимала — остановишься, сожрут и не подавятся. Разумнее было довериться вампиру, отключив из инстинктов сейчас менее нужный, я и доверилась. Непонятно, как можно было спастись от того, кто упорно мчался за нами следом. Чьим-то благословением мы пока умудрялись сохранять хоть какую-то дистанцию от преследователя, еще более невероятным образом не заблудились и вылетели обратно к лестнице. Я почувствовала, что магический фон тела почти восстановился, и наугад метнула заклинание обездвиживания. Коленки на секунду опять подсогнулись. Непривычно много за один раз преобразовывала взрослая палочка, впрочем, я быстро приспосабливалась, в Ступени нас заочно учили работать с большими объемами энергий, просто требовалось время, чтобы вспомнить прежние навыки, или научиться использовать палочку не на всю мощь. Вот только времени-то и не было. Но то ли я не попала, то ли оно не подействовало, цокот рук и ног по ступеням не прервался и, надо признать, хорошо бодрил. Я с утроенной скоростью заработала каблуками.

Повороты, развилки, ощущаемые по своеобразным всплескам воздуха по лицу, стены коридоров проносились мимо с невероятной скоростью. Я слышала свое быстрое неровное дыхание и чувствовала на запястье сильную руку Ладмира, немилосердно тащившую меня вперед. Стук каблуков, стук сердца, перебор когтей за спиной слились в один аккомпанемент и казались чем-то вечным, словно я родилась и выросла вот так в беготне от демона, не имеющей ни начала, ни конца, по каким-то коридорам. И тут меня осенило. В голове всплыл вечно стоящий перед всяким сдающим экзамен студентом вопрос: Я — маг или так?

— Хмурио зит-та! — задыхаясь, выкрикнула я и одновременно, не оборачиваясь и чуть не вывернув себе руку, послала назад палочкой энергетический конус, расщепленный на конце. Полыхнуло нестерпимо ярким, особенно после кромешной темноты, белым светом. Ладмир по соседству резко зажмурился, хотя и находился спиной к источнику света. Сзади раздался низкий рев, скрежет камня и отрывистые звуки падения. На это я и надеялась. Для тварей, видящих в темноте, коей без сомнений являлся и демон, столь резкий переход от мглы к нестерпимо яркому свету был как скачок от сильного минуса в самый сильный плюс, что гарантировало временное ослепление и сбой ориентации в пространстве. Мы пробежали еще несколько шагов, а затем, медлить было нельзя, я с непонятно откуда взявшейся силой вырвала свою руку у промешкавшего Ладмира и резко, так, что юбки спиралью обернулись вокруг ног и волосы хлестнули по лицу, развернулась лицом к демону. Он, видимо, зацепил одним из рогов стену и на огромной скорости влетел в камень мордой, после чего еще кувыркнулся и рухнул всей тушей на пол. Надеясь, что неправильно быстрое чтение заклинания не скажется на результате, я оттараторила вербалику и недрогнувшей рукой разграничила проход между нами и вновь вскочившим демоном пространственной воздушной сеткой.

Я, замерев столбом, договаривала последнее слово и смотрела, как он в сильном прыжке направил на меня мощные когти рук. Если заклинание не сработает, то я умру прямо сейчас. За те мгновения, что происходили эти события, свет померк. Сзади больно рванули за волосы, потом поддернули за талию, я, отлетая, успела кожей ощутить шевеление воздуха: на месте, где секунду назад было мое лицо, сщелкнулись друг о друга когти. Сетка на то и сетка, что с дырами. Чудовище зашкрябало лапой, отпрянуло обратно и в бессильной злобе стало вновь пытаться добраться до такой близкой, но недосягаемой добычи. Я натужно зажгла маленький светлячок, так как на большой у меня сейчас сил все равно не было, посмотрела, как демон вновь налетел на гибкую сетку, и, смаргивая навернувшиеся слезы, хрипя, потыкала оттопыренным большим пальцем себе за спину.

— Чего? — не понял вампир.

— Корсет мне развяжи! — ненасытно дыша, выдохнула я. Ладмир немного отпрянул, будто ошарашено, и до того пораженно спросил:

— Что, прямо сейчас?! — что я даже нашла в себе силы досадливо прокашлять-простонать:

— Идиот! Дышать мне нечем! Ай, ну! — и увернулась от запоздало протянутой руки. К этому моменту я уже отдышалась, да и шнуровка от постоянного налегания на нее вроде бы несколько растянулась — сойдет и так. После чего по-деловому подняла взгляд на Ладмира:

— Надо уходить, долго сетка не продержится, он ее прорвет. Я бы его обездвижила, но боюсь, что сетка немедля порвется от заклинания, а подействует ли оно на этого демона — еще большой вопрос.

Ладмир, все-таки протянув настырную ладошку, убрал мне прядь волос с лица (в то же время якобы невзначай откидывая за спину и отшаркивая клок чего-то темно-русого и до боли — в прямом смысле этого слова — знакомого), кивнул и помог подняться. Нас преследовало невнятное рычание, и меня посетило такое ощущение, что оно носило осмысленный характер, словно слова неведомого языка. Демонического. А ведь в старых летописях что-то такое говорилось...

Еще через какое-то время послышался приглушенный цокот когтей об каменный пол. Я, не веря самой себе, остановилась, мне показалось, что звук стал затихать, будто стремительно удалялся, гораздо стремительнее, чем мы от его источника. Вернулась чуть назад, где из-за изгиба коридора должен был показаться покинутый нами демон, увеличила мощность светляка, и глаза у меня стали как у совы. Демон резво делал ноги обратно вглубь тоннеля. Я переглянулась с соседствовавшим Ладмиром.

— Зачем? — удивленно спросила я. Весь мой гениальный в своей простоте план — время от времени воздвигать позади себя сетки и препятствовать, таким образом, продвижению демона вслед за нами, в случае такового его нелогичного поведения летел к чертям.

— У меня две плохие версии: либо к нам идет еще какая-то напасть, которой испугался, — Ладмир ткнул большим пальцем в сторону невидимой сетки, — даже он. И я даже вообразить боюсь, что могло напугать демона, чтобы он удрал, а не попытался это неведомое нечто разорвать и съесть; и что таинственное «оно» непременно захочет сделать с нами. И вторая, не менее плохая — демон то ли знает какой-то обход по коридорам, то ли решил его во что бы то ни стало отыскать.

Я похолодела — из-за каждого угла ожидать неожиданного выпрыгивания демона с игривым криком «А вот и я!», это гораздо хуже, чем четкое знание его местонахождения, пусть даже за собственной спиной. Бесконтрольное шастанье демонов по тоннелям еще никого из их жертв до добра не доводило. И сетки, прикрывающие тылы, ставить нельзя — а ну как придется по этим самым тылам отступать, а мы запутаемся как мухи в паутине? Нам тогда останется только салфетки и столовые приборы поблизости положить, хотя такому едоку разве что вилы и лопату вместо ложки и вилки. Воображать же что-то более страховитое, чем демон, я не дерзнула.

— И одна хорошая, но малодушная версия — его что-то отвлекло. Или кто-то, — Ладмир многоговоряще замолчал.

— Ага. И навряд ли демон будет так щедр, что после того как закусит нашим невольным спасителем, забудет о нас. В общем, я делаю вывод — отсюда надо бежать и как можно скорее.

— Откуда именно? — Ладмир полез в карман. Я покачала головой: наивный, как дитя малое, чесслово.

— Да для начала хотя бы просто, — я направила два указательных пальца в пол, — отсюда.

Мы двинулись в прежнем направлении. Бежать пришлось медленнее, перед каждым поворотом сердце замирало, но напрасно оно это делало — никто, даже Мазвий, нам пока так и не встретился. Может быть, Мазвий и демон сейчас заняты друг другом (байки, там, травят, братски обнявшись)?

— Откуда он вообще взялся? — удивленно распалялся Ладмир, пока мы трусцой, схватившись за руки, мчались по коридорам. Я, словно воздушного змея на жесткой сцепке, буксировала перед собой светляка.

— Это все Мазвий твой безалаберный виноват, — пропыхтела я. — Не закрыл до конца пентаграмму. Являясь статичной и, следовательно, магически более сильной структурой, она перенаправила магию левитационного заклинания на полную активацию себя любимой, аки тривиальный паразит.

— А заклинание на левитацию кто вызвал? — масленым голоском, не предвещающим ничего хорошего, поинтересовался Ладмир. Я промолчала, но мы оба все поняли. — Выпороть бы тебя как следует, — Ладмир показал мне сложенный кулак.

— Должна же я была испробовать новую палочку! Я вообще не думала, что такой захват магии возможен! Откуда я могла знать, что это пентаграмма для вызова демонов? Мы такого и не проходили вовсе, — пробухтела я спустя какое-то время, — по крайней мере, пока что.

— И слава богам. Боюсь даже представить последствия.., — Ладмир неожиданно остановился, я с запозданием тоже — иначе пришлось бы пожертвовать рукой с пилиритовым браслетом.

— Слышишь? — шепнул вампир и с отсутствующим взглядом подался вперед. С тех пор, как мы тут находились, его глаза все время были нечеловечески красными. Я вслушалась, заранее покрываясь жабьими пупырышками — ничего хорошего в логове неприятеля ждать не приходилось. Различила слабые воеобразные песнопения, на которые даже не обратила бы внимания без Ладмира, до того невнятными они были, как отдаленное гудение насекомого.

— Что это?

— Я ошибся насчет времени. Нам надо спешить, — на последних словах он опять потянул меня за собой со стремительностью пленника, сбежавшего из-под стражи, я засеменила следом, опасаясь за целостность своей конечности, зажатой железной хваткой вампира.

Мы, как-то совершенно неожиданно из-за закрывших дальний обзор каменных выступов-ширм, вбежали в огромный зал, и я разом забыла о цели нашего визита — зрелище завораживало. Это была огромная, таких мы здесь еще не видели, куполообразная пещера, сводчатые стены которой были неестественно гладкими и испещрены непонятными письменами и рисунками. Лунный свет серебристой вуалью проникал сквозь пятиугольное отверстие в далекой вершине, рассеивался, множился в блестящем гладком, словно жидкий металл, полу, отражался в письменах, которые, казалось, светились сами по себе. Вдоль периметра стен стояло около десятка белокаменных идолов довольно отталкивающей наружности, отдаленно похожих на уродливых больших птиц. Хоть в пещере и пахло магическими обрядовыми воскурениями, но воздух был свеж и разряжен, как после грозы.

Радиальными лучами сходились к центральному помосту два алтаря, на месте третьего к полу цепями был прикован кридой, правда какой-то неподвижный и остекленевший. На одном алтаре, будто спящая краля, возлежал Акимарх, его грудь медленно, но равномерно вздымалась. А над вторым на двухсаженной высоте горизонтально парил второй человек, длинные белые волосы его сияли сказочным льдисто-серебряным светом и словно пытались дотянуться до пола. Руки и ноги расслабленно полусогнутые, безжизненно свешивались вниз, как вьюнки, потерявшие опору. На центральном высоком помосте в ярком бежевом мареве пылал огромный камень, величиной с троллий кулак. Широкий луч, выходящий из камня, потягивал дорожку, похожую на натянутые на непрактично узком ткацком станке нити, к зависшему в воздухе телу. А внизу, около камня, раскинув руки в стороны, стоял спиной к нам и хорошо поставленным голосом зачитывал заклинания Мазвий, разодетый в грязно-рыжий балахон.

Ладмир споро задвинул меня между стеной и ближайшим каменным изваянием, точно кучу разбросанных портянок под кровать перед приходом гостей, и рванулся к всецело поглощенному своим занятием Мазвию, но мигнул белым защитный тын, и его по живописной дуге отбросило на добрых две сажени. А я только сейчас поняла, что не имею представления, как остановить Мазвия. Из-за отсутствия кое-чьей предосторожности ввиду внезапной спешки планы наших совместных действий умерли, не родившись. Было дернулась к Ладмиру, но он сразу же вскочил на ноги, и я решила пока затаиться чтобы, если волею судьбы представится случай, обездвижить или как-нибудь иначе подло напакостить злодею исподтишка, по крайней мере, пока не придумаю ничего лучше. Я нацелила взгляд на неявную колдовскую конструкцию, пытаясь сообразить, как можно ее разобрать и что мне за это будет.

Мазвий, заметив сработавший охранный контур, не спеша дочитал главу заклинаний и только тогда обернулся к Ладмиру, который в свою очередь плотоядно кружил вокруг недосягаемых алтарей, как драчливый петух против конкурента по утоптанной для боя землице.

— А-а, древний вомпер, — нисколько не удивленно отозвался Мазвий. — Я уж даже заждался. Ты как по расписанию.

Ладмир, сбитый с толку, приостановился.

Я, закусив губу, разглядывала пространство невидимого контура и пыталась понять, что это за тип плетения. Теоретически в каждом даже самом сильном щите существовала точка схода, являющаяся по сути саморазвязывающимся узелком, потянув за который, можно распустить плетение магических нитей. Другое дело, что отрабатывали эту теорию в школе слабовато, потому что в боевом поединке все достаточно топорно и, как правило, некогда изыскивать все подозрительные узелки, так же как участвующему гонках в распряженных телегах с крутой горы — природой любоваться, там в ход идут банальные таранные технологии и багаж вплетенной силы, а бытовикам и подавно сию науку применять некуда. Опять таки от Мазвия можно ожидать чего угодно — даже щита без точки схода или с такой сильно затянутой, что у моих скудных магических сил развяжется пупок.

— Ты ждал меня? — переспросил Ладмир, пока я совершала свои мысленные потуги из тайного укрытия. — Почему?

— Да знаешь, я не рассказывал тебе, но одна старая вещунья предсказывала мне о тебе. Там было много чего заумного в ее словах, о карме, нечеловеческом возмездии, перевязанных судьбах, но я уяснил только одно — что ты, заноза в седалище моих планов — всегда будешь появляться невовремя. Так что я, как видишь, подготовился, — он обвел рукой вокруг себя. Аэссиниэль, а это был он, потому как больше некому, продолжал безмолвно парить, словно вздремнувшее приведение, над алтарем, с прикованным к нему мерцающим плоским лучом. — Как я и предупреждал, ты станешь свидетелем становления новой эпохи — моей эпохи. Где девчонку потерял? — Мазвий позволил себе короткий зевок. — Не притащил ее сюда, господин благородство? Или она тебе так приглянулась, так приглянулась и ты ею подзакусил, когда, бедняжечка, ломая крестовик, растратил силушку свою вампирскую-богатырскую? А? — И в конце речи рассмеялся, как человек, который пребывает прямо в диком восторге от своей прозорливости. — Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!

У Ладмира в мою сторону не дрогнул ни один мускул. Я возликовала — таки Мазвий не успел засечь момента впихивания меня в укрытие. Ладмир с силой сжал кулаки и сквозь зубы процедил:

— Удоробок.

— Вот же скотина! — изумленно добавила я от себя, когда до меня дошел-таки смысл всего выше сказанного. Приготовил меня на закуску вампиру! А я еще закраиной головы тогда думала — чего он нас вместе-то запер?

— Да-да, я знаю, чем тебя пронять! — убежденно согласился Мазвий и удовлетворенно кивнул, будто сам себе. — Все-таки сожрал.

— Ты неосмотрителен, она хоть и мала, но из магической школы, — Ладмир, неожиданно взяв себя в руки, заговорил размеренно. — Неужели не боялся, когда оставлял ее в одной камере со мной, что я приведу ее сюда, а она порушит твою магию?

Ага! Тянет время, чтобы отыскать лазейку и нарушить ход заклинаний, пока артефакт незавершен, — догадалась я.

Мазвий потрясся всем телом в беззвучном смехе.

— Не думал... после стольких лет нашего знакомства... ты очень сильно недооцениваешь меня, если думаешь, что плюгавой ученице под силу меня одолеть. И тем более, что я позволил бы ей попытаться. Рассчитывать варианты — мое умение! Во-первых, я отобрал ее, — Мазвий презрительно поджал губы, и вот тут я с ним была абсолютно солидарна, — волшебную палочку, а во-вторых, лишил ее способности пользоваться магией еще по меньшей мере с двое суток. А столько она не пожила бы, впрочем, ты тоже не проживешь.

У меня отвалилась челюсть. Ладмир потрясенно молчал. Мазвий принял это на свой счет и самодовольно ответил на незаданный вопрос:

— Я же обещал, что не оставлю тебя в живых, ты уж не обессудь. Так надо, хоть ты и неплохой парень. Помню, мы даже одно время дружили...

Он говорил что-то еще, а я, хоть и не зрела лица Ладмира, могла его себе представить: мы оба видели, как я распрекрасно колдовала сегодня и даже демона умудрилась вызвать. Рассчитывать на то, что предусмотрительный и, ладно, чего уж там, гениальный Мазвий напутал с заклинанием, не приходилось. Но как тогда вышло, что я сейчас оперирую магией, как если бы умертвие изъявляло желание иметь новое платье? Мистика.

Хотя, если присоединить к куче сведений мои недавно оглашенные вампирякой способности, я теоретически могла создать ускоренный временной канал, чтобы восстановиться. Но когда? Ведь практически все время в камере я общалась с Ладмиром на расстоянии, так что он должен был казаться мне медлительнее обычного, а если учитывать, что на восстановление способностей уходит до двух суток, то о-очень мешкотным. Ничего такого я за ним не замечала. Ехидный, противный — да, но не медленный. Для того чтобы оказаться в одном канале мы сидели чересчур далеко друг от друга. Да и не умею я вызывать такие свои способности, во всяком случае, в осмысленном спокойствии. Ха! Только если... Наверное, во время сна организм сам запустил восполнение недостающих способностей. Хм, а кажется сила артефакта Сифовского — не такая уж и плохая штука.

Что же это за ограда? Щит-колпак? Нет, скорее всего, та дырка в потолке имеет свое ритуальное значение и преграды на ее пути к алтарям ни к чему. Предположим, кружной щит. Но какой? Двойной? Совмещенный? Зигзаго-накладочный? Сколько их там вообще видов? Кридой ногу сломит. Свет-отражатель белый, значит это не второй и не третий уровень силы, иначе был бы сиреневый или голубой. Принимая в расчет мнительность Мазвия и степень ответственности момента, надо полагать, он перестраховался и поставил четвертый. Если степень четвертая, то, стало быть, Мазвиева мнительность не знает границ, а если так, то щит должен предохранять не только от физического проникновения внутрь контура, но и от магической атаки, что бы он там ни вещал о мерах предосторожности насчет меня и отбирания амулетов Ладмира. Под такую характеристику подойдет двойной спирально-свитый и универсальный мелкоячеистый щиты. И который из них? Еще бы вспомнить, где у них точки сходки. И-эх. Если выберу не тот тип, то только выдам себя Мазвию, и для него не будут внезапностью мои выжившие (из ума, ха-ха!) магические способности. Хотя с любой стороны, чтобы изловить и обезвредить вредную меня ему придется самому снять защиту, а Ладмиру только этого и нужно (не знаю, чего уж он там задумал). Ладно, была — не была. Стоп. А чего я мучаюсь-то? Это с ученической палкой у меня была только одна попытка. И хоть четвертый уровень — это вам не мух на веревочку сажать, да и опыта обращения с такими объемами маловато, но авось сдюжу. Сделаю два крючка сразу и потяну — какой бы ни был щит, точка будет развязана!

Я по-партизански высунула кончик палочки сбоку от статуи и от усердия кончик языка между губ и запустила два длинных змеящихся прозрачных щупа в свободное ползанье.

Вывертело просто дико. Казалось, мою внутреннюю структуру выжимают и с бешеной скоростью выкручивают изнутри по нитке. Палочка, конечно, в своем роде и отсекатель внутренней структуры мага от внешнего магполя, и предохранитель, но иногда такие заклинания — плетения случаются... вот даже по ощущениям — вязкие, что, не прервать процесс, даже если не по силам его до конца вытянуть. До летальных исходов подобные эксцессы не доводят... почти никогда. Так как расхождения по преобразующей мощи палочки и применяемого заклинания обыкновенно небольшие. В общем, если что, сама виновата. Резерв преобразовательный по мощностям надо соотносить. А это заклинание оказалось чересчур даже для моей нынешней взрослой палочки. У нормальных магов все приходит с опытом, да где ж его сейчас взять? В общем, поболтало меня по какому-то непостижимому краю. Но зато был и результат: вдруг внутри у меня что-то резко отпустило, как топором обрезало; щит вспыхнул белым и стал медленно гаснуть, истаивая, как густота теней по наливающемуся смаком утру. Мазвий остановился на полуслове и издал негодующий вскрик. Ладмир, сгруппировавшись, вовремя откатился в сторону. Молния, сорвавшаяся с палочки Мазвия со стремительностью кошки, рвущейся к оставленной без присмотра рыбке, отколола от полированного пола кучу крошева. В свою очередь я выскочила из укрытия и попыталась обездвижить Мазвия. Но он умудрялся отслеживать все покушения на свою персону и на секунду создал точный выпуклый щиток-отражатель. Этого времени хватило, чтобы развернуть заклинание вспять. И я с возмущенным писком хозяйки, на которую вдруг поднял тапок таракан, поспешно занырнула за ближайшую горгулью. Вслед моему срикошетившему отправилось еще одно заклинание, но и оно достигло цели, а лишь отбило голову статуе, за которой я пряталась.

В это же время Ладмир, вымахнув откуда-то позади алтарей, в прыжке попытался перехватить магический луч камня своим карминным амулетом, но Мазвий зеленым разрядом отбил вампира по касательной. Ладмир рухнул боком на пустынный алтарь, часть заклинания Мазвия с каким-то всхлипом втянулась в Ладмиров артефакт, отчего тот сразу запылал, как закатный луч, а его хозяин мгновенно колбаской скатился с постамента и невероятным кульбитом отпрыгнул сначала вбок, а потом куда-то за кридоя. Краем глаза мне показалось, что соседнее изваяние, похожее на клювастую горгулью, скосило на меня глаз. Я нервно встрепенулась, как молодка, вместо жениха узревшая в гадальном зеркале сивого мерина, но потом выдохнула — показалось: белый продавленный тор глаза по-прежнему смотрел в центр.

Я вступила на опустевшие подмостки и попыталась с наскоку подсечь Мазвия под коленки невидимым арканом. Мазвий гневно обернулся, при этом на лице его было выражение как у человека, которому докучает назойливая мошкара, с размаху уселся на пол, но успел, взмахнув палочкой, отправить меня в нокаут мощным ударом об вроде бы относительно далекую стену...

Когда я пришла в себя, то Мазвий и Ладмир, пыхтя, катались по полу, занимаясь членовредительством. Мазвий по-бабьи пинал Ладмира в коленку, то попадая, то не попадая, и пытался задушить то одной, то другой рукой. Ладмир в свою очередь изворачивался, одной рукой удерживая извивающегося Мазвия, другой пытаясь отлепить от своей шеи его руку и заломить ее назад, но Мазвий тут же пускал в ход другую длань и весь этот удивительный процесс грозил затянуться надолго. Удивительный — потому что я вообще не могла представить, чтобы кто-нибудь из людей мог бы на равных сопротивляться Ладмиру в силе, хотя для стороннего наблюдателя стройный Ладмир сравнительно крепкого укутанного балахоном знакомого смотрелся как блоха, пытающаяся поработить собаку. Потом подумала, что и для такой паритетности Мазвий, наверное, успел применить какое-нибудь хитрое заклинание. За это похищение я повидала столько развенчанных стереотипов о магии, что не удивилась бы ничему. Тем более что следы магической борьбы были налицо, точнее — на пещеру. Три очередные горгульи в середине между двумя полярными входами в зал были до верхней половины раскрошены (видать, сильно Ладмир и Мазвий в мое отсутствие подебоширили). А неподалеку от дерущихся поблескивали алые осколки Ладмирового амулета. Опустевшая цепочка от него сиротливой змейкой лежала посреди минеральных крошек, словно это были капли ее крови. Палочку Мазвия я приметила неподалеку от сцепившихся мужчин по направлению к алтарям.

Я потрясла гудящей головой, и, покачиваясь на четвереньках, попыталась прицелиться в Мазвия. Выходило неважно, глаза смотрели в кучу, а Ладмир и Мазвий тесно обнимались и катались, как влюбленная парочка в кустах. Вдобавок кто-то из них рычал.

— Врежь ему! — заорала я, осмыслив, что не могу стрелять заклинанием из-за опасения задеть Ладмира. Мазвий прилежно принял мой совет к сведению и, резко оттолкнув вампира, кулачищем смачно врезал ему по скуле.

— Уй, — я поморщилась. Потом быстро глянула на одну из уцелевших статуй по соседству, поморгала и покачала головой — видать сильно Мазвий меня об стену приложил — мне мельком померещилось ее движение. С дальнейшими рекомендациями решила повременить и поползла мимо битвы к алтарям, чтобы освободить таура и принца. Протянула руку, чтобы прихватить палочку Мазвия, но меня сзади цепко одернули за лодыжку.

— Нет! — распростертый на полу Мазвий каким-то чудом умудрялся удерживать меня и давать отпор Ладмиру. Я дрыгнула ногой, но бесполезно — мои пальцы не дотягивались до добычи с четь аршина. Цепкий, как заячий силок, гад тащил так, что я с коленки оскальзывалась!

— Ладмир, в сторону! Щас я его подпалю! — взрычала я, на моей палочке уже трепыхалось пойманной лягушкой готовое заклинание. Вампир, кинув на меня быстрый оценивающий взгляд, откатился от Мазвия, я спустила магическое плетение, и балахон Мазвия вспыхнул пламенем на животе и на боку. Тот завопил, но ориентации в пространстве не потерял и, когда я уже собралась его как следует оглушить, ринулся в мою сторону, толкнул руку и заклинание сорвалось куда-то вбок, отбив голову еще одной горгулье. Подвывающий Мазвий, пользуясь моей секундной заминкой, принялся, катаясь по полу, сдергивать с себя балахон, под которым мелькали черные штаны и нехитрая рубаха. Полыхающая тряпка полетела в угол. К этому моменту мы с Ладмиром уже были на ногах. Снова вампир устремился к противнику, а я обернулась, было, к алтарям, да так и замерла, забыв и про палочку Мазвия, и про Акимарха с эльфом. Кридой больше не был остекленевшим. Более того, он, буравя меня взглядом, целеустремленно норовил куда-то сходить и, ломясь широкой, с паузковую корму, грудью, как цепной пес при виде мазурика, усиленно рвал удерживающие его на месте цепи ошейника. Две из трех уже демонстративно валялись на полу. Пара колечек, оставшихся от уз на ошейнике, чуть позвякивала. А я поняла, кто на самом деле рычал все это время.

— А... к... Ладмир, — прошелестела я, не в силах отвести глаз от назревающей опасности. Сзади, определяя по возне, Ладмир скручивал Мазвия, судя по всему, уже смирившегося с очередным своим поражением.

— Что? — отозвался было он, а я поняла — поздно, и попятилась назад. Поздно что-либо объяснять.

Как в страшном сне, который позволяет увидеть все в мельчайших подробностях, я глядела, как медленно лопается и раскрывается полукругом одно из колец последней преграды, выпуская на свободу мой кошмар. Это нечестно! — взвилось в голове по-Тамаркиному возмущение, когда ее однажды голем гонял.

— Бежим!!! — взвыла я. Ладмир поднял голову, сначала замер, потом, видимо, вспомнив об отсутствии столь необходимого амулета из голубого металла, побелел и без того алебастровым лицом, чертыхнулся и, перехватив мою руку, бросился обратно в коридор, откуда мы появились. Растерянный резкими переменами Мазвий остался лежать на полу, глядя нам вслед. Но когда мы уже были в коридоре, до нас слабеньким отголоском донесся его медленный победный смех. У него-то, наверное, нужный амулет некстати имелся.

— Бойся, дура! — «деликатно» напутствовал меня Ладмир. — Сейчас это наш единственный шанс.

Легко сказать — бойся. Будто я ныне релаксирую и нежусь!

— Как? — чуть не плача, поинтересовалась я. Дыхание сбивалось, я бежала на пределе возможностей.

— Обернись назад, — сухо бросил вампир, все так же смотря вперед. Я обернулась. Нагонявший кридой уже практически кусал нас за пятки. В животе что-то провалилось, волосы встали дыбом, ноги понесли.

Ладмир удовлетворенно крякнул. Вблизи покинутой нами пещеры этаж был неплохо освещен, но повороты мелькали один за другим, мы мчались, не разбирая дороги, и вскоре оказались во власти всецело темных коридоров. Времени, чтобы отвлечься на создание колдовского огня, не было. Без Ладмира я бы давно поломала нос об какую-нибудь стену, впрочем, закусивший мной после этого кридой вряд ли стал бы предъявлять претензии к подпорченности внешности.

Спустя неопределенное время, когда душа давно обреталась в пятках, а сердце стучало где-то в голове, я с запоздалым удивлением отметила, что стены тоннеля стали светиться квелым бледно-зеленым светом, и сам коридор теперь был не грубо вытесанным в сплошном массиве, а выложен большими аккуратными мутно-белыми кирпичами. Задумываться над переменами было некогда, кридой трудолюбиво когтил пол где-то за нами.

Мы на полной скорости влетели в большой зал. Он был раза в два меньше пещеры, где Мазвий создавал свой артефакт, но тоже имел ровный круглый свод. Потолок и пол были отделан теми же неярко просвечивающими зеленоватыми прямоугольниками камней, что и коридор. В самом центре этой загадочной дымчатой зелени островом стояла огромная кособокая махина, похожая на перевернутое квадратное корыто, из привычного уже темно-бежевого камня.

Воздух в легких закончился, в животе включилась невероятная легкость, и я, совершая невозможное, дикой белкой вознеслась по выросшей передо мной двухсаженной отвесной стене. Торопливо поджала ножки, сзади страшно клацнуло, меня потянуло вниз. Я в отчаянье цеплялась руками за верхнюю грань, как передумавший самоубийца по краю крыши, и норовила подтянуться. Ладмир, оказавшийся на вершине раньше, ухватил меня за руки и верх корсета, точно вышибала дебошира в кабаке, и одним движением втянул наверх. Раздался оглушительный треск, что-то скользнуло по ногам, я без сил повалилась на камень.

Кридой, видимо, поняв, что упустил добычу, как-то несерьезно порявкивая, мелкими шажочками убежал обратно в коридор. Я, скосив глаз, увидела только мелькнувшие в проеме задние лапы и загибающийся книзу хвост. В неестественно глухой тишине слышно было лишь мое прерывистое дыхание. Ладмир лежал неподалеку на боку, под углом ко мне, осматривая зал, потом перевел сосредоточенный взгляд из-под сведенных бровей на меня. Чело его разгладилось, на лицо заползала ненормальная улыбочка. Я перестала безразлично смотреть в потолок, заинтересовавшись причиной неуместного счастья.

— Тэ-ак-с! Лепота, — зажглись глаза шепчущего Ладмира, созерцающего что-то в районе моего лифа, впрочем, он сразу поправился нейтральным тоном знахаря, выясняющего обстоятельства болезни, когда я недоуменно перехватила его взор. — В смысле, не жмет? Ослабить?

— Ай, отвали, — беззлобно отмахнулась я, лежа пластом на спине и стараясь, в конце концов, отдышаться. — Поносить все равно не дам.

— Да я не про корсет, — смутился разоблаченный Ладмир.

— Да я вообще-то тоже, — пробурчала я себе под нос, кляня себя за свое чувство юмора, одной мне понятное. И села, приподнявшись на руках.

— У-у, — схватилась за голову, увидев, какие понесла потери. — Даже куртизанки выглядят целомудреннее!

Нижние юбки, которые мы с Тамаркой любовно пришивали вручную, были разом с корнем выдраны из-под подола, будто бы щепоть лепестков у нераскрывшейся ромашки. Сам подол, мало того, что перестал быть пышным, округлым, словно бутылочные бока, так еще и укоротился, сверкая неровно рваными, точно выкушенный сыр, краями. Сзади серебристой парчи с белыми и серыми вензелями лилий не хватало на пядь, а спереди отсутствовало чуть ли не с локоть материи, ноги были неприлично оголены. У меня все равно денег на две баснословно стоящие шелковые тряпочки не было, а если когда и были, или, там, чтобы подкопить — так и мерзкое невидимое земноводное всегда брюзгливой дуэньей ворочалось где-то вблизи. Но зато теперь становилось понятно, для чего в городской природе существует такой предмет женского гардероба, как чулки. А затем они, чтобы не было мучительно больно за бесцельно оберегаемые все время до этого кровью, потом, слезами и синяками выстраданную репутацию и в данных обстановках непонятно ради чего оберегаемую честь.

— Не смотри на меня! — приказала я и, стараясь затерять ноги в складках оставшейся юбки, переползла к краю и свесила голову вниз. Осмотр пещеры показал, что она пустынна и выход из нее там же, где и вход. Каким-то непостижимым образом кридой умудрился прихватить с собой незаконно откушенное тряпье.

— Радуйся, что хоть одна юбка осталась, — попробовал утешить Ладмир, который мне, впрочем, совершенно очевидно ничуть не сострадал. — А вот если б ни одной?

Я серьезно задумалась над возможностью и последствиями исхода такого конфуза.

— Это ты радуйся. Тогда мне пришлось бы тебя убить, — пожала плечами и объяснилась: — Ничего личного, просто... свидетели долго не живут. Странно, чего это он не сел нас дожидаться внизу, — под конец я снова обвела взглядом видимый участок тоннеля на предмет затаившихся кридоев.

— Да, очень странно, — разом посерьезнев, отозвался Ладмир и, осмотрев еще раз пещеру, пронзительно глянул мне точно в глаза: — Тем более что при желании смог бы сюда забраться. Пусть, может, от непривычки и не с первой попытки. С разбега, с распрыга, но, вероятно, смог бы.

У меня от его тона и взгляда на спине, как блохи на дворняге, зарезвились мурашки.

— И что же его остановило?

— Ты ничего не чувствуешь необычного? — уточнил Ладмир. Я прислушалась к своим ощущениям. Разве что воздух был чуть смолистый, тягучий, а в остальном — ничего. Я пожала плечами.

— Нет.

— Я тоже. Значит, скорее всего, его что-то отвлекло, — Ладмир немного расслабился.

— Будем выбираться? Не век же нам здесь куковать, — предложила я, поудобнее перехватывая палочку, чудом не выроненную во время всей этой треплющей нервы (и прочие органы) беготни. — К тому же Мазвий до сих пор на свободе. Злобствует.

— Ладно, — вампир поднялся в полный рост и шагнул в пустоту. Я вскрикнула и подобралась к краю, но он стоял внизу цел и невредим и протягивал ко мне руки, точно жрец, восхваляющий богов:

— Прыгай, я тебя поймаю.

Я недоверчиво покосилась на руки и почувствовала себя глупой кошкой, которая залезть — залезла на дерево, а обратно — страшно. Если не поймает — костей не соберу после двух саженей высоты. Я опасливо села на краешек, свесив ноги, и, набравшись духа, прыгнула.

Спасло меня только то, что я удачно прицелилась. Во всяком случае, упала я, как сыр на хлеб, на мягкое. В самый последний момент Ладмир убрал руки, я сшибла его как ядро осадную башню и приземлилась (привампирилась?) поверх.

— Ну у тебя и шуточки! — прошипела я, поднимаясь на ноги. Ладмир сел с отсутствующим выражением лица. — Эй! — я пощелкала перед ним пальцами. — Ты чего?

Он не обращал на меня внимания и глядел строго перед собой. Я протянула руки, чтобы его как следует потрясти за плечи, и тут прозрела. Пещеры не было. Кругом простиралось бескрайнее цветочное поле. Солнце жизнерадостным яичным желтком светило с ясно-голубого неба. Чудесный восторг распирал грудь.

— Ах! — поразилась я и растроганно сцепила ладошки на груди. — Вот это да!

Откуда здесь взялись эти дивные цветы — было неважно, даже думать о чем-то кроме такой красоты — не радоваться ей — было несимпатично и чуждо. Все, что я хотела — вечно быть здесь, быть вне времени и пространства, лишь бы здесь! Я ласкала руками цветы, гибкие высокие стебли, наклонялась к очередному прекрасному, как занимающийся рассвет, бутону. Казалось даже, что еще чуть-чуть — и я услышу их прекрасный аромат, только нужно побыть здесь еще, и еще. А цветы кивали тугими шелковыми головками мне и моим мыслям, и ветерок иногда дотрагивался легкой ладонью до почти раскрытых лепестков. Аромат откроется избранным! Какое же сказочное место! Что-то отвлекало, хмурило меня и поляну, не давало безгранично отдаться в пучину фееричного наслаждения, и когда я прошла пару шагов и увидела посреди поля, посреди дивных цветов Ладмира, то перестала угрюмиться, а лишь звонко рассмеялась, и цветы смеялись вместе со мной и качали головками. Ладмир лежал посреди великолепной ласковой зелени и загребал ногами и руками так, будто плыл по морю-окияну.

— Ну ты и дурак! — ухахатывалась я. — Ты чего плаваешь-то по моей поляне?

— Как ты это делаешь? — удивился Ладмир, задирая голову к ясному счастливому небу и болтая одними ногами.

— Что? — радостно удивилась я.

— Ходишь по воде! — потрясенным тоном отозвался Ладмир.

— Какой воде? — нахмурилась было я, а потом разобралась, улыбнулась и весело защебетала: — Ах, воде! Да, цветам нужна вода, чтобы пить! Ты такой умный! И забавный! И цветы умные! И красивые! Я бы тоже хотела быть цветком! Умным и красивым! И расти на этой расчудесной поляне! — я раскинула руки в стороны и покачалась из стороны в сторону так, будто уже была цветком, а затем рассмеялась звонко, эйфорично.

Ладмир тем временем насупился, как бука-забияка, медленно остановился, перевернулся на спину. Затем подождал и, резко выдохнув, осторожно опираясь на руки, словно не доверял своим членам, сел. А после уже более уверенно встал и повертел головой в поисках границы бесконечного поля счастья.

— Ну же! Делай как я! — воззвала я радостно и снова покачалась из стороны в сторону. Но Ладмир не заинтересовался моим заразительным примером, а пошел куда-то вперед, сурово оглядываясь и водя руками перед собой, точно марионетка по воле кукловода.

— Дай мне твою палочку! — попросил Ладмир, нарезая очередной круг мимо меня. Я охотно поделилась имуществом в наплыве всепоглощающей любви к миру и тварям, его заселяющим. Друг-вампир, чуть поморщившись, обеими руками неуклюже схватился за палочку и запустил корявый разряд жалящей молнии в пустоту возле себя. Я опять залилась счастливым смехом, поняв, что он хочет повеселить меня своей наигранной нескладностью в обращении с палочкой.

— Дай, вот как надо! — решила подыграть я и запустила аналогичный разряд в другом направлении. Пахнуло горелым. Прямо в воздухе в двух саженях от нас возникло черное по цвету, как обуглившееся дерево, пятно. Я, было, изумилась такому феномену, но Ладмир попросил ласково:

— Еще, не прекращай! В ту же сторону, давай!

Я, любознательно заинтересовавшись, продолжила.

И тут настроение на поле моем изменилось. Посуровело, похмурилось небо ясное, понабежали тучки злые-сердитые. И чем больше я колдовала, тем больше обижалось на меня поле. «Прекрати» — говорило.

— Не прекращай! — уговаривал Ладмир враз. — Это такая тварь действует, Душа камня, если по-нашему. Шиирлорейко — на древнем. Мозги затуманивает на раз плюнуть, а потом пожирает душу, это для нее что хлеб, да и телом не брезгует. Разлагает до жижи и впитывает, а после от камня к камню передает, что сок по дереву.

А рука дрожала — не верила. Али не любо тебе поле дивное, обожаемое? Али не цветок ты названный? Почто братьев и сестер своих нареченных обижаешь? «Любо», — губы шептали, но рука вампира легла на мою руку и присутствием своим вырывала с поля. «Не верь!» — говорила. Глядь — а это и не поле уже, а насекомые огромные многоногие кишмя кишат, лапками по ступням голым бегают, щекочут усами гибкими лодыжки открытые. И конца и края нету им, ползут орды и по коленкам, и на локти, и по лицу. И облетают гроздьями с палочки оттопыренной, и сыплются градом с неба и ползают по волосам живыми гребнями да лентами, да заколками. И вгрызаются в кожу — кровь пьют, и вгрызаются под кожу — ходы роют. И ползет над омерзительным полем унылое «у-у-у» девичье.

— Давай, Варя, еще немного, дожали почти! — подбадривает меня некто невидимый из глубин, что состоят сплошь из полчищ тошнотворных. И в носу, и в ушах, и во рту моих уже давно обживается кто-то, лапками перебирает, брюшком трется да крылышком щекочет гадостно. «Коли прекратишь — будет тебе вновь поле и радость волшебная» — шепчут в уши тараканы юркие усатые, да многоножки верткие, да пауки быстрые восьминогие. Вдруг — раз! Лопнуло все, и ослепил свет неземной невиданный! Тьфу ты! Бледно-зеленым тусклым светом было озарено пространство и Ладмир в нем. Я стояла остолбенело, не в силах пошевелить даже кончиком пальца, помня отвратные ощущения, и не веря, что это закончилось.

— Бежим, пока оно не оклемалось, а то снова затянет, — Ладмир подошел и слегка тронул меня за локоть. Меня от стороннего щекочущего прикосновения одним махом стоптала орда мурашек, а после вывернуло наизнанку, будто набитый золотыми карман на досмотре. Вампир не сказал больше не слова и сочувственно поддержал сзади мои волосы, после чего, придерживая за талию, поволок прочь.

Вылетели из зеленого тоннеля как чумные от зачистки и дальше побрели по незнакомым коридорам, освещаемым исключительно наколдованным мной худосочным светляком.

— А ведь это очень похоже на тюрьму, пусть и без оков, — поразмыслив, выдала я. — Если б мы оказались там по одиночке — по всему выходит, не выбрались. Я дак наверняка даже не задумалась бы. Да и ты, так и качался себе селезнем, да пускал пузыри и фонтанчики в небо.

Ладмир удивленно пробурчал, что только читал давно и мельком про такую мерзость, но никак не мог подумать, что она еще где-то сохранилась.

— Надо было у Мазвия амулет от кридоя содрать — и все делов-то! — запоздало разорялась я. — Кридой бы нас не заметил, а его — съел. Как результат — мы свободны и счастливы.

— Вот и успевала бы думать своей думалкой, а не филеем, за который страшно стало! — вяло огрызнулся Ладмир. — Задним умом мы все крепки.

— А сам-то! — возмущенно отшатнулась я слегка в сторону. — Нет, чтобы меня схватить на плечо, на стенку запрыгнуть, где кридой не достанет, и через потолок вылезти!

— Ага! И принца с тауром тоже закинуть на плечи? — поинтересовался Ладмир и язвительно обнаружил: — У меня их два, а не три, если ты до сих пор не заметила! — И продолжил, выплескивая переливающиеся через край досаду и злость: — Во-первых, запирать себя в тупик — это при любых условиях крайне неосмотрительно, во-вторых — там стены такие странные, что я бы и полминуты не продержался — отвалился бы от них, как замерзший жук.

— Откуда ты знаешь? — фыркнула я.

— Чувствую.

Мы шагали по проходной пещере, от которой, подобно прореженным лапкам паука отделялось сразу несколько ходов. И, напряженно прислушиваясь, нервно оглядывались по сторонам, не зная, откуда ждать следующей опасности.

Как внезапно в полной тишине раздался протяжный жуткий звук. Я похолодела, пытаясь вообразить столь страшно рычащее чудовище. Это явно был не кридой.

— О боги! Что это? — просипела я, впиваясь взглядом в проход, со стороны которого, как мне показалось, послышался ужасный звук, и проворно думала, куда метнуться бежать.

— Это... мой живот, — крайне смущенно отозвался Ладмир. Я, сморгнув, перевела на него взгляд.

— Я с утра перекусить не успел, а потом все завертелось... Вот и урчит, — оправдывался голодающий. Я облегченно расслабилась, сдуваясь как кузнечный мех.

— Хоть ты и голодный, зато ты, к счастью, не кридой! — подбодрила я наш командный дух и похлопала вампира по плечу, после чего так там и осталась висеть от утомления. — И куда мы пойдем дальше?

— Туда! — деловито решил Ладмир и направился в один из тоннелей. Я выпустила опору и, помедлив, присела, со стоном блаженства потирая натруженные стопы поверх обувных ремешков. С неохотой распрямилась, собираясь последовать за Ладмиром, и...

— Оттуда-а-а!!! — выбежал Ладмир с диким взглядом, чуть не сбив меня с ног. За ним по пятам выскочил с довольным оскалом кридой. Нижние юбки от моего платья, которых я лишилась еще в пещере Шиирлорейко, зацепились на торчащих в разные стороны железках его ошейника и развевались позади, точно фата адской невесты. Не будь все так трагично, я бы прыснула от смеха. Со стороны казалось, будто Ладмир сбежал из-под венца, как альфонс, прельстившийся было приданым, но узрев суженую, постигший, что деньги в жизни не главное.

— О не-эт! Может, он меня повезет? Я уста-ала-а! — по привычке начав перебирать гудящими ногами, взвыла я, обращаясь и к бесчувственному Ладмиру, тянувшему меня за руку, и к нечуткому кридою, решившему на нас поохотиться. Бояться по желанию начинало входить у меня в привычку. Нужно только вспомнить физические ощущения и, воспроизведя их, ввергнуть себя в пучину паники. Эдак я скоро наловчусь создавать временной канал в любое угодное время. Только так все произошло неожиданно, что я забыла с собой из пещеры прихватить светляка.

Мы привычно проскакивали развилки, не разбирая дороги, пока в один момент не вылетели в пещеру к Мазвию. Мазвий, творивший волшбу, ошарашенно замер при появлении нашего вихря. Он явно не ожидал, что мы все еще живы.

Я мельком успела заметить, что теперь вместо Аэссиниэля в воздухе парил, безвольно вися, Акимарх. Я оторопела, мне хотелось что-то предпринять, но Ладмир, не забывая про скачущего по пятам полудемона, тащил меня к противоположному выходу. Я удовлетворилась тем, что истерично проорала на бегу в сторону Мазвия, пусть козел и не расслышит слова из-за несоответствия скоростей, зато о смысле догадается наверняка:

— Сволочь!!! — и, краем глаза узрев кридоя, прибавила быстроты, увлекаемая Ладмиром в зев тоннеля. Кридой, пролетая вслед за нами по пещере по сокращенному маршруту, с размаху налетел на щит, вновь воздвигнутый Мазвием, я заметила, как полыхнуло белым. Судя по длительности вспышки, щит таки был прорван слабовосприимчивым к магии полудемоническим тараном. По счастью, кридоя больше интересовала активная добыча, и трогать бессознательных Акимарха и Аэссиниэля, ставших досягаемыми, он не стал, а целеустремленно ввинтился вслед за нами в коридор.

Побегали мы прилично, я явно сдала все мыслимые школьные марафонские дистанции сразу за несколько студенческих выпусков, да еще и наловчилась на бегу магичить освещение. Ладмир стал замедляться, пока вовсе не остановился. Я в отчаянье обернулась назад и прислушалась, но преследователя не было. То ли мы смогли от него оторваться, то ли ему надоело гоняться за столь прытким тандемом. Поняв это, я чуть расслабилась и, едва ли не показывая язык, как взопревшая собачина, привалилась животом к стене, стараясь отдышаться. Попробуйте-ка побегать в корсете! Но меня сейчас больше занимало другое. Когда дыхание чуть выровнялось, я принялась сбивать каблук о неровный выступ стены.

— Настал... тот... момент, когда мне... уже... не до красоты, — объяснила я в ответ на недоуменно поднятые вампирские брови. Ладмир, постояв секунду в замешательстве, захохотал и, зажав рот рукой, сполз вдоль стены на корточки, но и там продолжал колыхаться в беззвучной трясучке. Я даже приостановилась, с сочувствием глядя на такую неуместную радость — добегался, страстотерпец!

— Только сейчас! — невнятно радовался сам с собой Ладмир и мотал головой.

— Ну, вообще-то не сейчас, раньше. Но тогда нас еще гнал кридой, и мне было несподручно.., — начала рассказ про зашатавшийся каблук, но от моих слов Ладмира так сильно вновь начал распирать смех, что он стукнулся затылком об стену. Не прекращая веселье, выдал «ой!», окончательно сполз на пол, вытянул ноги и, схватившись за затылок, стал смаргивать навернувшиеся от удара и от смеха слезы.

— Я, конечно, все понимаю, нервы расшатанные и все дела, — сочувствующе сказала я, доламывая каблук рукой, — но может быть ты отвлечешься и скажешь, что мы будем делать дальше? Хотя бы где мы?

Ладмир поднял на меня веселый взгляд.

— Я не знаю, бежал наобум. Могу лишь предположить, что Мазвий остался где-то, — он показал пальцем наискось в одну из стен, — там.

У меня вырвался нервный смешок:

— Заблудились в тоннелях вместе с кридоем! Ах да! Как же я забыла! Еще ж и демон один есть, некормленый! — и принялась расшатывать второй каблук, мысленно оплакивая свои погибшие красивые босоножки. — Что это вообще за дурацкое подземелье?! Почему мне на них так везет?!!

— Пойдем, — Ладмир поднялся, — я, кажется, узнаю это место. Вот там — лестница, помнишь? Значит нам сюда.

Ничего, разумеется, я не помнила, но обрадовалась появлению маршрута. А то у меня уже начало возникать такое ощущение, что мы выбирались из темницы не некого безумца останавливать, а кридоя развлекать гонками. Мазвий обряд совершает, мы от полудемона бегаем — все при деле. Идиллия, хвос ей в друзья!

Без каблуков босоножки превратились в гораздо более удобные сандалии, я испытующе попрыгала на месте и почувствовала подъем настроения. Спустя какое-то время мы услышали уже знакомое бормотание и заспешили вперед.

— Вот так-то, — удовлетворенно проговорил Мазвий, — из-под двойного колпака не убежите. Ладно, некогда мне тут пока с вами, пора приступать к следующей части.

Тело Акимарха, плавно покачиваясь, как падающее перышко, опускалось обратно на алтарь. Дорожка сияния, тянущегося от камня к нему, меркла и больше уже не мерцала дивными капельками, до этого словно струящимися плоским ручейком.

— Мазвий, хватит. Прекрати свое зло. Выпусти нас, — непонятно на что уповал Ладмир. Я стояла, сложив руки на груди и угрюмо зыркала исподлобья. Как глупо попались! Завернул нас в щит, как в саван, только колпак защищал скорее не нас от внешнего мира, а мир от нас — тюрьма одним словом, хоть и магическая. Хитрый Мазвий перестраховался, после нашего триумфального появления в кордебалете с кридоем установил ловушку. И при одновременном схлопывании щита ловко вышиб палочку из моих рук, а следом радостно сообщил, что передумал убивать сразу, и решил на досуге распотрошить нас по кусочку, но разобраться с феноменом нашей скорости. Сейчас я жалела, что нам не преподавали хоть какую-нибудь запрещенную магию, с помощью которой даже не боевой маг может убить человека. Похоже, что по-другому этого безумца никак не остановить.

— Все равно кридой сбежал, обряд не завершить, — аргументировал Ладмир.

— Ну и пусть! — огрызнулся Мазвий. — Зато власть над эльфами и людьми уже моя! — и он злодейски хохотнул, хотя заметно было, что он недоволен неполным воплощением своей задумки. Меня захолонуло нехорошее предчувствие.

— Что значит «власть его»? — я пододвинулась ближе к Ладмиру. — Ты же говорил, что для этого нужно, чтобы правители были убиты.

Ладмир перевел усталый и какой-то разом потухший взгляд на замершего на алтаре Акимарха, а потом на меня.

— Они мертвы.

— Как? — я отшатнулась, когда он попытался меня ободряюще приобнять. — А где же... ножи? ...кровь?

— Камень убил их.

Я при этих его словах как-то сразу вспомнила, насколько красиво мерцали капельки на сияющем луче, и уразумела, что так уходила их жизнь. Мертвы... В моей голове не укладывалось, что то, что происходит сейчас — реально, что на моих глазах убили двух человек, что с созданием артефакта власти наступает эпоха хаоса, что мы проиграли, не смогли ничего изменить, предотвратить. Хотя, надо признать, сумятицу мы внесли знатную, зал лежал в руинах горгулий, осколках стен, пола, в воздухе разило горелым. Предотвратить...

Решение пришло ко мне как вспышка. Я подняла голову.

— Ладмир. Мы должны предотвратить это. Задействуй артефакт.

Ладмир медлил, раздумывая, правильно ли он понял мои слова, а потом дико прошипел:

— Ты хоть понимаешь, на что идешь?! — опустив явно непроизнесенное ругательное.

О, я-то как раз понимала это как никто! Понимала, что, возможно, отказываюсь от своего единственного шанса увидеть родителей, вернуть семью. Как я об этом мечтала! Всю жизнь! Не всякий поймет меня.

Да, покинутый родными ребенок рано дичает и учится показывать клычки, но в каждом из таких малышей есть словно бы маленькая шкатулка с сокровищем, которую он хранит и лелеет внутри себя. И, каждый раз ложась спать, приоткрывает коробочку и мысленно заглядывает в мир своей самой великой детской грезы. И иногда, когда ему просто грустно, забивается в темный тесный угол и нежится в его (мира) придуманных событиях, простых в этом, но таких значимых в том, сочиненном, мире, потому что там это происходит с ним. Вот папа работает на дворе с инструментами. Потом он, пряча руки за спиной, просит спеть частушку, а затем дарит добрую самодельную игрушку. Вот мама наливает теплое еще, парное молочко в кружку, ласково треплет по голове; поет колыбельную на ночь... Но даже мечтать не смеет такой вот одинокий ребенок о их исполнении, потому что ТАКОЕ желание несбыточно даже тогда, когда ты сам — маг. Но оно — это желание — дает попасть в страну грез и согревает как-то по-иному, по-особенному, как ничто другое, потому как согревает оно душу. Это такой мир, где личное счастье живет.

Но меня не покидало чувство, что это было бы неправильно призрачно, слишком ложно.

Понимала, что артефакт нестабилен и может «отстрелить» моей силой ровно как и своей в тот раз, ведь «мы с ним — одно целое»! При этом объем отнимаемой силы может превысить весь мой запас и я могу навсегда прекратить заниматься магией из-за непоправимого изменения энергетической структуры, а то и умереть, причем неизвестно, что хуже...

Я живу здесь и сейчас, и этот мир — мой мир, даже если для этого от меня требуется похоронить самую великую грезу, пойти на риск, будет существовать! Будет, как бы пафосно и самонадеянно это ни прозвучало.

— Ты правильно слышал. Мы. Предотвратим. Это.

Мазвий, ненапрасно подозревающий нас в немыслимом коварстве, все это время нервно оглядывался, протирал рукавом покрывающийся лихорадочной испариной лоб, а потом не выдержал и рявкнул:

— Хватит там шушукаться!

Ладмир, не обратив на него внимания, за цепочку медленно извлек из кармана зеленый кулон с плавающими внутри искорками. Я задержала дыхание и, не мигая, глядела, до того ослепительными, притягивающими они мне показались.

— Что? Что это? — заволновался Мазвий и вскричал, пытаясь больше убедить себя, чем нас: — Он же сломан!!

Я с каким-то даже сочувствием подняла на него спокойный взгляд:

— Это у тебя в голове что-то сломано, Мазвий.

Ладмир привлек меня к себе и надел нам обоим на шеи длинную цепь. Мазвий завыл и направил на нас палочку.

— Готова?

Я кивнула. И тут произошло сразу несколько событий. В зал ворвался злой, как теща после неудачного отравления зятем, кридой. Увидев нас, он свирепо оскалил пасть и распростер лапы в длинном прыжке. Щиты гибко прогнулись, как тугие мыльные пузыри, а затем лопнули один за другим, но нас уже подхватывал серый вихрь и в этот момент в зал с противоположного конца вломился нагулявшийся где-то на стороне демон, про которого я, уже, если честно, успела забыть. Кридой и демон, и без того не шибко привлекательные, выглядели изрядно потрепанными и покусанными, словно поучаствовали вместо псов в боях без правил. Вихрь рос, оглушая звучанием ветра, но внутри было затишье, как во время штиля на море. Я задрала вверх голову, длинная серая труба, словно живая, росла, уменьшаясь в диаметре, пока не изогнулась, распространяя ослепительное, знакомое до боли свечение. Что-то гулко хлопнуло, я зажмурилась, а потом резким занавесом на уши навалилась тишина.

Человек, упавший с большой высоты, начинает шевелиться, словно новорожденный, мысленно ставит на учет, стягивает конечности в единое целое, чтобы выяснить, все ли в наличии и нормально функционирует. Я же первым делом проверила структуру в теле и токи магии. Очень уж насторожило меня это белое свечение на кончике серого вихря. Точно такое же я запомнила из детства, когда в меня «отстреливало».

По ощущениям энергетическая структура была в абсолютном порядке.

— Где мы? — вопросила я, открыв один за другим глаза, потом подумала и добавила: — И когда?

— Недавно нас с тобой в прошлом должен был посетить Мазвий. Если переносить раньше — могло забросить еще ко дворцу, а ненамного раньше — существовала маленькая вероятность, что нас бы раскидало по разным камерам. Я не знаю точных принципов действия артефакта Сифовского и могу только догадываться. Это — дверь в нашу камеру, еще целая, как видишь.

— А почему мы очутились снаружи ее, в коридоре? — вопросы роились стайкой работящих пчел.

— Видимо, артефакт Сифовского имеет некоторую погрешность перемещения не во времени, но в пространстве. Мы же не намного дальше того места, где были в действительности в прошлом. Хотя, скорее всего, он на это и запрограммирован. Чтобы прошлые сущности избежали контакта с будущими, и не происходили те необратимые последствия, которые приводят к разрыву измерения.

— А там, в камере есть мы, ну, которые из прошлого? — я перешла на шепот.

Ладмир пожал плечами.

— Подсади меня, я осторожненько загляну, — попросила я. Ладмир исполнил роль лесенки, я, балансируя коленями, уцепилась за решетку и осмотрительно заглянула внутрь. Происходящее не укладывалось у меня в голове. Ведь получается, что и в нашем прошлом должны были вот так за дверью стоять мы из будущего. Интересно, а почему я тогда не заметила себя, заглядывающей внутрь, и не услышала, что в коридоре кто-то есть? На предполагаемом месте своего присутствия я никого не увидела, разве матово блеснуло что-то похожее на... кандалы! А где тогда я? И тут на меня из мрака пещеры бросилось что-то темное. Я, взвизгнув, отшатнулась, выпустив прутья с такой скоростью, как если бы они вдруг раскалились. Ладмир чудом удержал разваливающуюся конструкцию из нас двоих и спустил меня на землю. Я, распластавшись по противоположной от двери стене, расширенными глазами наблюдала за знакомой краснозубой мордой демона. Дверь сотрясалась под мощными ударами.

— Ничего не понимаю! Он-то здесь откуда?! — возопила я и ужаснулась от прибежавшей догадки: — Он съел нас прошлых?

— Ты можешь поставить магическую сеть, как тогда? — Ладмир кивнул на пилиритовый браслет, который все еще сверкал у меня на руке. Я недоуменно посмотрела на магический наруч, про который совершенно уже забыла, и отчаянно взвыла:

— Нет!! Это совсем другой тип управления энергией. Их этому с детства учат!!! — я не стала уточнять кого это «их», Ладмир и без меня догадался — предположительных претендентов на кресло монарха, или на звание семьи Императора. При попытке наколдовать без палочки с руки, я могла этой самой руки лишиться. Проверять теорию вероятности на случай удачного исхода не хотелось.

— Тогда... — начал Ладмир, хватая меня за руку и беря с собой факел.

— Не-ет, опя-ать! — застонала я, но послушно побежала, помня коронный удар Ладмира и понимая, что планомерного воздействия демона дверь тоже долго не выдержит. — Ты помнишь, где находятся их камеры?

Во время наших прошлых (или будущих?) блужданий мы обнаружили пару пещер. В одной из них я признала ту, в которой сперва оказалась вместе с Акимархом, а другая выглядела очень уж обжито — с какими-то манатьями, сложенными кучей, словно лежанка, да и кандалы очень напоминали Ладмировые, а ведь известно, что эльфы сильные существа, а Мазвий — перестраховщик.

— Так, примерно. Я больше зрительно запоминаю. Например, когда вижу развилку — могу сказать — направо нам или налево.

На нижнем этаже коридоры между развилками были длиннее, поэтому, может быть, путь к лестнице вспоминался легче.

— Черт! Замок! — дверь с открытым нами засовом не поддавалась. Я обернулась к вампиру. — Отмычка?

— Некогда, — Ладмир впихнул мне в руку факел. — Отойди.

Я попятилась. Дверь хрустела, как вопит о боли раненное животное, но поддавалась. Четыре нечеловеческих удара ногой, заложенные от грохота уши, и мы смогли войти внутрь. Я обвела факелом небольшое, в общем-то, с саженей пять по диагонали, почти овальное помещение с неровными каменными стенами, Ладмир бросился к углу.

— Таур Аэссиниэль! — он присел на корточки и отвел серебристо-светлые волосы с лица распростертой на полу фигуры. Эльф, не приходя в себя, со слабым стоном пошевелился. Побелевшие губы произнесли беззвучные слова.

— Бедняжка! Чем он его напоил? — я присела и потрогала лоб. Лоб был нормальный, не горячий, не чересчур холодный. — Твой Мазвий еще большая крыса, чем я о нем думала. Отойди.

Я отодвинула Ладмира и присела на коленки возле бредящего эльфа. Потрясла руками, припоминая основы ведовства — применения неполяризованной магии. Эффект как правило был нескорым, да и слабым, но в некоторых случаях помогал. Здесь же требовалось всего лишь снять забытье.

Я приложила одну свою ладонь Аэссиниэлю на голову, другую — на живот, закрыла глаза и сконцентрировалась, представляя, как внутри эльфа зарождается от макушки до пяток нейтральный синий стержень. Крепнет, утолщается, вот уже он достаточно прочен. Он жестко прикован к моим ладоням. Я могу управлять им. Я немного трясу стержень. Он безвреден, не чужд, он всего лишь тормошит энергетическую структуру, которая после такого вторжения встреплется, словно рыхлый моток нитей, а после, будто потревоженная шипящая змея, уляжется по нормальному и привычному для нее здоровому плетению. Все. Стержень истончается, рассасывается. Мои ладони — это просто мои ладони.

— Эй! Таур Аэссиниэль! Не симулируйте, теперь вы в рассудке! — позвала я. Ладмир без разговоров достал откуда-то изогнутую шпильку-отмычку и подсел ковыряться в оковах. — Некогда нам тут с вами, у нас еще один принц не спасенный есть! — трясти за плечи, нос или уши особу, про которую еще мои прабабки на ночь глядя мечтали, я посчитала неэтичным, поэтому просто отвесила сладко спящему эльфу, на губах которого заиграла нежная улыбка, смачную бляблу. Улыбка на мотнувшейся голове сменилась выражением безмерного удивления, перемежающегося яростью. Эльф распахнул прекрасные сапфировые глаза, окаймленные трогательно изгибающимися ресничками, да так и оставил круглыми:

— Кто вы?

— Друзья. Вас вот спасаем, — поведала я.

— А...? Но откуда? Это Лауривель вас прислала, да?

— Щ-щ-щ, — я приложила палец к губам. — Все потом. План такой. Вытаскиваем еще одного принца. Человека, — добавила я, упреждая вопрос, готовый сорваться с губ эльфа. — Потом, если получится, тузим одного нехорошего типа, с которым вы, наверное, знакомы. Не получится потузить — просто драпаем.

Эльф приподнялся на локте, пристально вглядываясь в лицо уткнувшегося носом в кандалы Ладмира.

— Радвари-имил?

— Просто Ладмир, Ар-Аэссиниэль. К вашим услугам, — кинув быстрый взгляд из-под ресниц, склонил голову Ладмир, совсем уткнувшись носом в замочную скважину, будто пробовал его в роли отмычки.

Я переводила сощуренный, полный подозрения взгляд с одного на другого.

— Вы что, знакомы?

— Щ-щ-щ, — передразнил Аэссиниэль и приставил к губам палец освобожденной руки. — Все потом.

— Ладно, — я пристально посмотрела эльфу в глаза по науке Труля Шлисовича, но он даже глазом не моргнул и лишь как-то болезненно дернул уголком идеально очерченных губ.

— Готово. — Ладмир легко выпрямился и отбросил хитроумную груду железа на ворох тряпья. Эльф поднялся, потирая запястья, я сочувствующе ему улыбнулась, припомнив скверные ощущения. Вообще, кстати, при ближайшем рассмотрении выглядел он не очень — впалые щеки, серые круги под глазами, волосы во многих местах скатались в пушистые толстые патлы, на подбородке — какая-то грязь. В общем, не эдельский таур — а мечта не только Тамарки, но и всех ее щеточек, расчесочек и многочисленных коробочек с косметикой.

Я осмотрела истерзанную дверь и пришла к неутешительному выводу:

— Да, представить все так, будто вы просто испарились, наверное, не выйдет.

Ладмир бесшумно повел нас дальше по лабиринту. Одна надежда была на него и его память, потому что я, как ни напрягала ум, как ни терла сосредоточенно переносицу, изменить свою девичью память на какой-нибудь другой ее подвид не смогла — для меня сии коридоры все были одинаковы.

Эльф тоже крался позади неслышно как мышка, заставляя меня время от времени нервно оглядываться из опаски потерять с трудом вызволенного пленника. Я одна производила больше шума, чем они двое, и чувствовала себя неуклюжим бероедом в гончарной лавке. А меж тем осторожность была не лишней. Принцевы апартаменты находились неподалеку от рабочего кабинета Мазвия, того самого, в котором была начертана злосчастная пентаграмма. Да и сам Мазвий вот-вот должен был явиться за пленниками, чтобы отвести их на заклание.

— Так, спрячьтесь пока тут, — Ладмир задвинул нас в темную нишу неподалеку, метнулся к двери, как хорек к курятнику и, неопределимо вынимая откуда-то изнутри из рукава отмычку, приник ухом к отверстию замка. Сам коридор был освещен факелом, поэтому отлично просматривался.

— Ну что? — выдохнула я.

— Там он, там, — почти беззвучно кивнул в нашу сторону Ладмир и приступил к вскрытию замка, после чего бесшумной тенью перетек внутрь. Я сделала шаг вслед за ним, но Аэссиниэль рукой непререкаемо задвинул меня обратно. Я гневно воззрилась на помеху, но таур лишь молча покачал головой, пришлось смириться с таким аргументом. Спустя какое-то время я начала нервничать и почувствовала, что эльф по соседству тоже напрягся, словно тугая тетива рекурведа.

— Я что-то слышал. Стой здесь, — еле слышно шепнул мне в ухо Аэссиниэль и прошмыгнул на мальчишник. В опустевшей нише стало неуютно. Тем более что я теперь тоже стала что-то такое слышать. Торопливые шорохи, словно чьи-то шаги. ШАГИ! МАЗВИЙ! Или демон? ДЕМОН! Ы-ы-ы, мамочки! От нетерпения я заплясала в нише, как застоявшийся в стойле жеребец, не зная, что предпринять. С одной стороны — ясно приказали стоять здесь, а с другой — надо что-то делать, как-то предупредить. Хотя у эльфов более тонкий слух, чем у людей. Наверное, именно эти шаги он услышал загодя до меня. Ну что они там так долго?!!

Я настороженно вслушивалась, шаги были уже совсем близко, и из-за поворота, оправдывая худшие ожидания, появился Мазвий. Он был еще не в балахоне, а в той черной одежде, в которой навещал нас с Ладмиром в камере. Другого такого неудачного момента, чтобы появиться из камеры, закинув руку Акимарха себе за плечо, Ладмир и Аэссиниэль выбрать не могли. Хотя они в любом случае оказывались меж двух огней — оставаться в камере было не менее опасно, возможно, они решили, что успеют скрыться и рискнули. Да кто и когда вообще разберет, что у этих мужиков на уме?!

Мазвий, увидев всех своих пленников сразу (почти всех: я скромно стояла в темной нише и внимания не привлекала) в неположенном месте, остолбенел с таким видом, словно держал по клетям лису на воротник и курицу на мясо, а тут увидел их на дворе, скалящих зубы и клювы, с топорами и дубьем в лапах и крыльях, и явно замысливших недоброе. Потом отмер, доставая палочку. Одновременно слабое эхо донесло дальний шорох когтей по полу. Я замерла, наблюдая, как Ладмир, обменявшись молниеносными кивками с Аэссиниэлем, рванулся вперед, а Аэссиниэль, не сговариваясь, взвалил на себя вялого Акимарха и, выхватив меня из ниши за запястье свободной рукой, стремительно побежал по коридору. В долю секунды я поняла бредовый план Ладмира по пожертвованию собой ради нашего спасения и встала, как это делает норовистая кобыла, стопорясь сразу на четыре ноги.

— Нет! — развернулась, вытянула свободную руку с пилиритовым браслетом на Мазвия и выпустила на него всю свою злобу, даже не осознавая до конца, что делаю — некогда было. — Да чтоб ты сдох, ирод!!!

Пространство искаженно перегнулось гранями силы, на манер смятого, как бумага, стекла. И вся эта ужасная по своей мощи стена ринулась вперед, сметая все на своем пути. Мазвия унесло в конец коридора и вдавило в стену, едва ли не раздавив как букашку. Он, конечно же, успел выставить перед собой какой-то щит, но что такое даже самый сильный щит против магической мощи государственного масштаба?

Меня гигантским рикошетом откинуло куда-то назад. По счастью приземлилась я на мягкое, оказавшееся аналогично поваленными отдачей тауром и принцем. Демона, на свою беду появившегося было из-за поворота, кувыркнуло и унесло вглубь коридоров огромной силы магическим ветром, высвободившимся от удара волны о стену, и еще долго кувыркало где-то в переходах, как осенний лист по пыльным дорогам. А мы слышали отраженное эхо удаляющегося воя и рыка, перемежающегося звуками ветра, не находящего себе выхода и гудящего потревоженным шмелем. К счастью, Ладмира задело только по касательной, потому что на тот момент он еще находился ближе ко мне, чем к Мазвию, и не на траектории силы.

Ладмир, вскочив на ноги, ошалело посмотрел на меня. Я так же на него. Затем диким взглядом посмотрела на руку, которую по всем ощущениям в момент выброса заморозило, тут же опалило огнем и напрочь оторвало. Потом поднялась на ноги и перевела взгляд на остальных. Я была не готова к мощи, которую давал этот браслет, это было сродни разряду молнии, прошедшей через все тело. Рука уцелела каким-то чудом. Я думаю, что мне повезло потому, что эта была не обычная моя рабочая правая ладонь, а левая, не приученная до автоматизма плести магию с помощью палочки. Но повторять подобный опыт я все же была не намерена, поэтому подсела к почти бесчувственному принцу и переодела со своей пульсирующей конечности пилиритовый браслет на его рабочее запястье.

Вампир чуть потряс головой, словно вытряхивал из ушей воду, а после порывисто развернулся к Мазвию, который теперь находился намного дальше, чем ранее. Но, к сожалению, не настолько далеко — в мире ином — как мне бы того уже хотелось (хотя я вовсе не такая и кровожадная в обыденности! Я кровь не пью, я любуюсь ее растеканием... Шутка. Но лучше меня все-таки не злить, а то мало ли...). Злодей меж тем оказался не на шутку живуч и, хоть и валялся на полу сломанной куклой, пребывал в сознании и даже, чуть постанывая, совершал какие-то вялые телодвижения. Еле как достал из кармана какой-то мешочек, осыпал себя жестом крестьянина, сеющего зерно, гранулами темно-зеленого цвета, после чего потыкал в отбитые телеса волшебной палочкой и, повернув в нашу сторону голову, исчез прямо на наших глазах. То ли он заранее где-то настраивал приемник разового телепорта, то ли мы в очередной раз стали свидетелями новой магической технологии. Ладмир, кинувшийся, было, перехватить недобитого негодяя, разочарованно хлопнул ладонью о стену. Я, пользуясь временным затишьем, села приводить в чувство Акимарха.

Принц с немалым любопытством ощупал взглядом мое настоящее лицо и, судя по тому, что не закричал «Изыди, мракобесье отродье!» остался доволен (но я подозреваю, что по сравнению с маской, настраивающей на худшее, даже пучеглазая козья морда показалась бы милой). Однако, спустя секунду опустив взгляд, монарший сын подивился произошедшим с моим облачением метаморфозам и чудно чуть растянул губы и прикрыл глаза, разглядев мои обнародованные ноги, одна из которых сразу же не преминула топтануть пальчик на валяющейся расслабленно руке. Немного отошедший от произошедшего принц немедленно подгреб под себя руки и, наверное — на всякий случай, еще и ноги, и сел. После чего прослушал краткий курс по происходящим нынче событиям, я взбодрила всех напоминанием, что Мазвий сызнова где-то на свободе и неизвестно на что еще сподобится. Все с готовностью подскочили на ноги, а Аэссиниэль, посекретничавши с Ладмиром, повел нас, как он это назвал, «к выходу».

Путь этот был не сильно тернист, скорее коридорист и извилист. Мы с Акимархом, будто цыплячий выводок на выгуле, следовали за нашими «квочками».

Ладмир и Аэссиниэль, словно налетев на невидимую стену, остановились, не добежав до порога. Я с размаху тюкнулась носом в спину эльфа. Акимарх же ловко умудрился затормозить. Я попыталась заглянуть вперед и норовила юрким ужом просунуть вперед голову то так, то эдак, то почти у пола, но то таур, то Ладмир, то и дело задвигали меня обратно. Мы примчались к знакомой уже пещере с алтарями. Тем более странно было видеть ее целой и еще не порушенной нами в будущем. Остекленевший кридой занимал отведенное ему место третьей жертвы. А по часовой стрелке от одной белокаменной статуи к другой, переходил, с трудом подволакивая правую ногу, побитый жизнью и мной Мазвий. Он стоял к нам спиной и, казалось, был полностью поглощен свои делом. Проводил у каждой горгульи определенное небольшое количество времени, бормоча что-то и поводя сжатой в кулак рукой, а затем нацеливался на следующую. От тех изваяний, что подверглись его воздействию, начинали тянуться вверх странные белесые сущности, оформленные невнятными овальными пятнами тумана, с аршин в поперечнике.

— О нет, если он лишит их оболочки, тогда нам не унести ног! — с отчаяньем на лице отозвался Ладмир. — Без заключения в статичное тело они теряют направление приложения и действуют на все, что вокруг них. И на всех. Против их воздействия существовал один артефакт, но он давно утерян, и теперь я начинаю понимать, кто им все это время обладал. С помощью амулета можно направлять их действие на конкретный объект и вообще управлять ими. Хотя я догадываюсь, на кого он науськивает их теперь. Возможно, Мазвий даже наловчился делать это без введения их в оседлость.

— Кто они такие? — цепенея от нарастающей боязни, прошептала я.

— Они сущности, порождения той пещеры, где мы с тобой побывали. Они подчиняют волю. Ритиэкри. Так их называли древние племена. Здесь есть обход? — последний вопрос он задал пристально вглядывающемуся в пещеру Аэссиниэлю. Тот помотал головой:

— Туда, куда я вас веду — нет. Во всяком случае, я не знаю, а блуждать... — он не договорил и сжал губы: — Попробуем прорваться на тот конец, может, успеем. Акимарх, сможешь сделать прикрытие от колдуна, какой-нибудь щит?

Тот кивнул.

Эльф схватил меня за руку (видимо, Ладмир ввел для наших новых знакомых моду нянькаться со мной, как с малым дитем). На месте третьего алтаря меж тем, начал рычать, постепенно приходя в себя и подтверждая догадку Ладмира, кридой. Получается, именно этих ритиэкри Мазвий использовал, чтобы обездвижить нечувствительного к магии полудемона, и в прошлый раз мы его освободили тем, что порушили пару статуй, этим самым ослабив воздействие на него. Я, помня, чем такое пробуждение заканчивается, приглушенно пискнула.

Правда, признаться, тогда я ничего белого и мутного не заметила, разве что показалось, что одна статуя глаз скосила, да еще после одна крыльями передернула. Хотя, наверное, это меня краем зацепило их воздействие на разум — отсюда и галлюцинации.

Мы осторожными перебежками двинулись к противоположному тоннелю через всю пещеру, не сводя глаз с Мазвия. Акимарх сплел между нами и им плоский крупномасштабный щит и передвигал его вдоль нашего маршрута. Мазвий обернулся и молча прожег нас взглядом. Он стоял кособоко, нос был сломан, половины лица было не разглядеть под кровоподтеками. Борода слиплась паклей от натекшей крови. Но, несмотря на видимые и незаметные глазу травмы, его губы дрогнули, и он с детской непосредственностью оскалился характерной улыбкой сумасшедшего. Пара зубов в его рту явно отсутствовала. И тут я к своему ужасу почувствовала, что меня перестают слушаться ноги. Я запнулась раз, другой, потом просто повисла на плече таура. Пару шагов он протащил меня волоком на себе, но вскоре и сам стал медленнее, вдумчивее переставлять стопы. Я ощущала, как сверху вниз превращаюсь в статую и не могу ничего поделать. По соседству с вампиром и принцем творилось нечто схожее.

— Я еще так молода! — в панике высказалась я.

— Акимарх! — эльф и Ладмир с надеждой повернули доныне не оцепеневшие головы и части торса в сторону принца. Я молила только об одном — чтобы магические способности еще подчинялись Акимарху.

Акимарх, не изобретая колеса, послал свой щит движущейся стеной на Мазвия. Несчастного злодея, у которого явно после предыдущей травмы замедлилась реакция на происходящие события, по второму разу расплющило об стену. Даже я поморщилась, поняв как ему сейчас несладко. Щит добросовестно прогнулся, пропечатав каждый кусочек вогнутой стены и всего, что к ней отнесло. Мазвий кулем обвалился со стены на пол с хрипами, стоном и кашлем. Но, к сожалению, на высвобожденных и по-собачьи покорных Мазвию духов это не повлияло, то ли их владетель не утратил контроля.

— Варя, — подал голос Ладмир, которого уже плохо слушались губы, — вр... канал... не усп... не успт... перестр... ться, — он перевел дух и предпринял новую попытку объяснить. — Они... не успеют... перестроиться. Канал... широкий... на нас... бойся... ду... ра... — вот и все, что он сказал, прежде чем окончательно перестал повелевать собственной челюстью. Я бы заморгала недоуменно, если бы могла. Из всей звуковой мешанины мне запомнился только какой-то «епт», который применительно к моему имени, прозвучавшему вначале, мог носить и нецензурный характер. Думаем, не останавливаемся. Епт... усп, тяп? А ведь, кажется, было еще слово — канал! Канал «епт»? Канал «усп»? Канал «тяп»? Стоп, озарение. Перестроить! Куда перестроить? Причем здесь я? А вот в этом месте я бы закусила губу. Что умею такого я, что например не умеет Акимарх, у которого, кстати, пилиритовый браслет?

Сила Сифовского! Временной канал! Ага!

Ага... Не перестроить, а построить. Но как — я уже ничем не могу подвигать. Под закрытыми веками темно — кого бояться-то? Как бояться? Я не умею специально, а тем более огромный по размерам канал на четверых человек мне ранее не приходилось делать никогда, все больше на нас двоих с Ладмиром. Такое вообще бывает? «Все в жизни когда-то бывает в первый раз» — всплыла в голове чья-то умная мысль. Ну-у, тут главное, чтобы оно же не в последний. Последний! У-у-у, а ведь так и есть! Все! Это конец! Мазвий оклемается и порежет нас на ленточки! А потом ленточки на квадратики! А потом скормит кридою такой фарш!

Мысли, которым не нужно было отвлекаться на внешнюю суету, резвились как ручные хорьки. Весь процесс думы занял не более пары секунд. Знакомое ощущение паники нарастало во мне откуда-то из темных глубин, шевелясь маленьким мохнатым ворчуном, загнанным в нору. Постепенно оно переросло во всепожирающее. Это было странно — начинать чувствовать себя изнутри, словно много маленьких муравьев разносили по мне из сердцевины осязание и... жизнь (как ни крути, а на одном рассудке без тела далеко не уедешь; разве что тем же самым рассудком). Я еще по инерции продолжала держаться за плечо Аэссиниэля, в висе на котором и закаменела, когда почувствовала, что вновь распоряжаюсь собой. Аэссиниэль, на которого распространилась моя ускоренная волна, зашевелился. А я вдруг поняла, что для того, чтобы создать широкий временной канал, мне и стараться не надо — я одинаково боялась за всех нас четверых, так что все, что требовалось — располагаться близко друг к другу. Я за плечо подтянула все еще немного не отошедшего (не от оцепенения, а скорее от удивления) эльфа вплотную к пособникам. Когда увидела Мазвия, движущегося по направлению к нам, пусть и очень медленно, огромная волна вспышкой разрослась и охватила нас своим полем. По моим внутренним ощущениям это больше всего походило на захват тулова какой-то ни с чем не сравнимой бездной.

— Скорее! — выйдя из оцепенения и сразу обо всем догадавшись, Ладмир потянул нас в такой уже близкий тоннель. Я оглянулась. На разбитое лицо Мазвия медленно заползало удивление и злость. А прямо над нами свод пещеры наливался сизо-синим цветом, письмена по стенам осветились желтым изнутри. Это еще что?! Воздух стал какой-то рябой, будто в одном месте плотнее, а в другом реже. Может быть, условия для ускорения специфические? А то что-то раньше я такого не замечала. Или новый трюк Мазвия? Что-то внутри меня (наверное, интуиция, а может взыграло чутье, хоть и молодого, но мага) холодело от ужаса, глядя на эти стены. Я подумала, что воздействие ритиэкри — это было лишь начало, так, необычные кандалы для особо важных и местами опасных врагов, но вот прямо сейчас мы избежали чего-то по-настоящему жуткого, что готовил нам Мазвий. И как-то само собой приходило понимание, что эта пещера — не просто красивое ритуальное помещение с гладким полом и гравированными стенами, а страшное в своей сути оружие.

Меня хватило на пару поворотов, потом бездна чем-то заполнилась, и время вошло в прежний ритм. Но власти ритиэкри над нами больше не было, и нас это абсолютно устраивало. А я заслужила похвалу от Ладмира и благодарность от эльфа и принца, хотя они все равно ничего не поняли, что конкретно произошло, а объяснить с наскока было нелегко — мы и не стали.

Еще издалека я заслышала гул. Сперва он был отдаленным, точно звуки души моря, заключенной в красивую перламутровую раковину, что однажды друг привез из путешествия Тамаркиному дяде, и что она по-дружески принесла мне похвастаться. С каждой пройденной саженью он нарастал, как нарастает снежный ком, катящийся с горы по липкому снегу. В воздухе висела почти осязаемая влага, и неожиданно тоннель вывел нас на каменный уступ, резко обрывающийся в пяти шагах от стен.

— Это что? — изумленно вопросила я.

— Выход, — отозвался Ладмир.

— Это если и выход, то явно вперед ногами. Это же водопад! — объявила я, решив, что все сошли с ума и явно этого не понимают.

Река, каким-то немыслимым образом закованная в каменную кишку, протестующе ярилась, бурлила внизу. Падать до нее с этого уступа, подточенного снизу трудолюбивым потоком, было где-то с пяток аршинов. Саженях в семи вправо, в том месте, где потолочный свод кромкой подходил к поверхности воды очень низко, оставляя щель, похожую на щербатую пасть, река обрывалась в непроглядную темноту, возвращая обратно лишь гулкий грозный рокот. Своды грота в месте выхода тоннеля к реке были немыслимо высокими. Акимарх усилил свет, и мы разглядели, что потолок был неровным, похожим на кривой купол, и был выше, чем в пещере, в которой мы оставили Мазвия. Уступ, впрочем, был вовсе не так прост. Вдаваясь влево довольно широким перешейком, он плавно перетекал в глубокую нишу, существующую в скальной стене, этакую полупещеру с видом на буйную реченьку. В нее-то мы зачем-то и перебрались. Мы, посовещавшись с Акимархом, как коллеги по цеху, его силами установили на каменной перемычке непрозрачный щит-экран, чтобы сбить с толку возможную погоню в виде демонов, кридоев и всяких прочих ритиэкри и Эм Зэ с ними. И развернулись к остальным. Я лично намеревалась как следует поспорить и объяснить мужчинам, что я в отличие от них еще хочу жить, и поэтому нужно поискать другой выход.

— Все, здесь я вас покину! — неожиданно вскричал эльф и остановился, сбив всех с толку. — Я должен забрать камень!

— Какой еще камень? С ума сошел?! — заорала я, пытаясь перекричать гул рокочущего водопада.

— Куйату! У него остался куйату моего народа! Идите без меня!

— Какой, к хвосу, куйату? — потрясла я Ладмира за рукав, видя, что от таура внятного ответа не добиться.

— Этот камень — их реликвия! Именно из него Мазвий намеревался сделать артефакт! — объяснил мне Ладмир и обернулся к эльфу. — Это опасно, вы можете погибнуть!

— Я сделал меньшее из того, что мог, чтобы отблагодарить вас за свое спасение! — Аэссиниэль по очереди серьезно посмотрел в глаза нам троим. — Но сейчас, во имя своего народа, я обязан считать, что отдал вам долг чести тем, что показал выход!

— Это главное! — серьезно кивнул Акимарх.

Куйату. У меня перед глазами встала картина парящего Аэссиниэля и светящейся, такой неземной дорожки от камня к его телу. Потом перевела взгляд в реальность — на мужчин, которые вели разговор и солидарно понимали, что это святой долг правителя-эльфа пойти за реликвией. Уговоры Акимарха и Ладмира были не более чем условностью. С суровым выражением на лицах они явно прощались с боевым товарищем на случай, если больше никогда не свидятся. Я была в шоке и не понимала такой глупости и всех этих жеманностей. Не для того мы его спасали, чтобы он сейчас вернулся и погиб в пастях всех этих чудовищ, что бегут за нами по пятам. Как может быть какой-то камень ценнее жизни? Что вообще может быть более ценным и уникальным, чем жизнь?

— Как не понимаешь! Этот камень уби... чуть не убил тебя! — вскричала я зло и с непонятно откуда взявшейся яростной силой толкнула гибкого эльфа в воду, позабыв про всякую вежливость. — Прыгай, остолоп!!

Тот явно не ожидал от меня такой подлости, нелепо взмахнул руками как птенец, учащийся летать, и с безмерно оскорбленным выражением на лице рухнул в бурлящие воды.

И тут стена дрогнула под напором извне и на сцену действия выволокся окровавленный и страшный, как умертвие, неугомонный Мазвий.

— Врешь, не уйдешь! — прокаркал он и попытался злодейски засмеяться, но в горле у него что-то забулькало и изо рта на и без того слипшуюся от юшки бороду хлынула алая кровь. По всему было видно, что он не жилец, однако глаза выдавали безумие, продляющее бытие, а порой и исступленным зверем вырывающее клоки у Времени.

Над его плечами плавали белесые тени. Я почувствовала, как цепенеют ноги, руки, шея до бесчувствия немеет на плечах.

— А я перенастроил ритиэкри под ваш маленький секрет, — размеренным хвастливым тоном поведал Мазвий.

Сознание металось в теле как в клетке, всеми фибрами взывая скорее убегать отсюда, спасаться, но даже пошевелить пальцем сейчас было равносильно тому, что ссакушине сдвинуть с места гору.

И бездна не спасала.

И выхода не было.

Веки наливались свинцовой тяжестью...

Я убеждена, что в мире есть если не Судьба, то, по меньшей мере, ее воздающий Перст, который заставляет нас платить по счетам наших деяний. Человек может влиять на ход событий и, наверное, именно то, что нас с самого детства учат веровать во всепобеждающее Добро, заставляет где-то в самой глубине души верить и надеяться на спасение даже в последнюю секунду жизни. Именно это исповедание живет в сердце отважных рыцарей, отчаянных и порой безрассудных ратоборцев. Истина, правда и доблесть оберегаются кем-то там, наверху. И зачастую цепочка событий, побочно сплетаемая Провидением, оказывается отнюдь не петлей висельника, а путеводной нитью. Правда, иногда эти события принимают совсем уж необычную форму...

За следующее мгновение произошло несколько событий. Позади Мазвия, упивающегося своей победой, из прохода вынесся красноглазый и просто уже вконец озверевший от всего рогатый демон, который, занеся огромную когтистую лапу, наотмашь взрезал по шее первого, кто попался на его пути. А позади демона из коридора на уступ, стелясь, выползало что-то темно-серое, клубящееся, похожее на туман, пробующий хаотичными отростками, будто змея языком, пространство перед собой. Раздел «Живые туманы» имеющийся в настольной книге классификаций каждого мага-боевика, рьяно выделяемый особым почерком и красными чернилами, из которого порой нам перепадали в виде рассказов на ночь целые куски, был, пожалуй, одной из тех страшных старшекурсниковских баек, которым верили до конца всегда и все. Веки до конца опустились... Я почувствовала, как от всего происходящего и понимания ужаса, что сейчас случится с нами, внутри у меня зарождается крик и вырывается наружу, как будто приглушенный кляпом и поверх еще парочкой одеял. И он постепенно усиливался, пока я не заорала, как того страстно желала в тот момент, во все горло...

То ли я совершила чудо, сумев сотворить широкий (по крайней мере, на еще одного хватило точно) временной канал невероятной скорости. То ли духи, контроль Мазвия над которыми был выпущен, освободившись от связи с хозяином через амулет и заново распределяя свои силы, буквально на секунду ослабили свое воздействие на нас. Но Ладмиру хватило и этой секунды. Он, распахнув руки, одним движением упал в ярящуюся темную воду, опрокидывая заодно меня и Акимарха.

Сильная рука Ладмира держала меня все время падения с неизвестной высоты вкупе с лавиной ледяной жидкости. Я захлебнулась собственным визгом, затем водой. От удара о кипящий бурунами водный массив верх и низ, небо и земля перепутались местами. Мою ладонь с неистовой силой вытянуло из цепкого рукопожатия... А потом все перестало быть.

Я пришла в себя оттого, что кто-то насильно загонял мне воздух в легкие.

— Давай, Варя! Ты должна жить!

Я попробовала стукнуть нахала, но предательница-рука была раз в десять тяжелее обычного и даже не шевельнулась, только палец какой-то дернулся. Я выдохнула. В носу и в горле оказалась вода, которая хлынула то ли наружу, то ли внутрь нескончаемым потоком. Закашлялась, стараясь вдохнуть. С трудом открыла глаза, борясь со слабостью, овладевшей всем телом. Надо мной склонились три расплывчатые фигуры.

— Что? Где мы? — прокашляла я, с помощью рук, норовящих согнуться в локтях, принимая сидячее положение, зубы принялись выбивать неслышную дробь, холодная мокрая одежда липла к телу, но в глазах прояснилось.

— Вава, мы сбежали! — радостно просветил меня сияющий, как новенький медный самовар, Акимарх. Над его плечом светил тусклый светлячок, которого хватало ровно на то, чтобы различить лица нашего собрания.

— Мы выбрались наружу, река выходит на поверхность. Правда, сперва нас немного снесло по бурной стремнине. Тебя очень далеко отнесло течением. Если бы не Ладмир, который разыскал тебя...

Я очень долго смотрела в какие-то серьезные глаза Ладмира, то и дело открывая рот, чтобы что-то сказать, но не знала, как правильно адекватно обстоятельствам выразить благодарность, а потом сбилась и перевела взгляд. И действительно — рядом журчала не очень широкая речка с каменистым дном, окаймленная густо растущими деревьями и кустарниками. Парящая высоко в небе луна превращала грани предметов в серебро. Глядя на такой мирный пейзаж, даже не скажешь, с какого ужасного водопада она берет свое начало. Водопада?

— Откуда река в подземелье? — чувствуя себя маленьким карапузом, которого удивляет устройство мира, поразилась я вслух.

— Это не подземелье. Это гора, — раздался где-то над ухом голос Аэссиниэля. Он указал рукой и я действительно поняла, что в прорехе прямо убегающего от нас русла между деревьями вижу рядом возносящуюся ввысь основательную громадину — гору, густо поросшую доведенной ночной мглой до черноты зеленью, имеющей мохнатый профиль, у подножья и перемежающуюся ее темными островками по направлению к вершине. — Это только предгорье, река берет начало с ледника и осадков, выпадающих в горах.

— Откуда вы столько знаете? Такой умный, — впечатлилась я. Мокрый как курица, но величавый как петух, Аэссиниэль кашлянул:

— Мне доводилось здесь бывать раньше, сударыня Варвара.

А я даже прослушала его объяснение, потому что, наконец, окончательно пришла в себя и оглушенно по второму кругу осматривала окрестности. Лето... ЛЕТО?! В Зарежье весна, снег не стаял, а здесь лето? Мать честная, ГДЕ МЫ?