"В Школе Магии Зарежья" - читать интересную книгу автора (Сияда Сенкия)

Часть 2. Любопытной Варваре...

В пятницу днем нас выловила Линель Ивановна:

— Девочки, когда вы уже принесете мне эскизы рисунков? Во вторник уже концерт! Еще нужно успеть перенести их увеличенными на стены, да и на занавес сцены нанести.

Мы с Тамаркой с круглыми глазами переглянулись. В царящей вокруг суматохе мы совсем забыли о том, что еще и художниками назначены.

— Мы их доработаем за выходные, в понедельник с утра вам принесем, а во вторник утром развесим! — оттараторили мы.

— Но мне же еще нужно просмотреть их. Одобрить какие-то и отсеять неподходящие! — растерянно возмутилась Линель Ивановна.

— Наше назначение — это личное распоряжение директора! Неужели вы не доверяете его тонкому вкусу?! — патетично заявили мы и, гордо подняв подбородки, ушли, оставив обалдевшую от нашей наглости учительницу хлопать глазами.

После обеда мы привычным маршрутом направились в подвальную комнату, ведомые сутулым Трулем Шлисовичем. Запомнить дорогу самостоятельно нам пока не удавалось, школьный подвал напоминал огромный лабиринт. На обратном пути я всегда пыталась предугадывать направление и, сворачивая в совершенно противоположные выбранным мной проходам, с грустью понимала, что если бы не завхоз, то бродить мне здесь пессимистично стенающим привидением после окончания моих быстро бы закончившихся дней.

К пятнице мы разобрали уже больше половины комнаты. Мусор, сгребаемый в кучу за одну отработку, на следующий день куда-то исчезал. И мы складировали на его место новую рухлядь. То, что было в приличном состоянии, мы систематизировали по принципу «мухи — отдельно, крылья — отдельно» и раскладывали по сундукам или аккуратно складывали отдельными штабелями лампы, книги, вазы, тряпки, нашлась даже парочка ужасно рваных и дырявых, но ковров, отдельно сваливали странные штуковины непонятного назначения и так далее. Но все занимательное нами было уже давно раскопано, первый интерес угас, и через час методичной возни, поняв, что мне все надоело и я сейчас завою волком, я повернулась к Томке:

— Не могу больше!

— Ну давай отдохнем, — согласно предложила Томка и уселась на сундук.

— Да нет, я про другое. Слушай, а, может, сходим до той, следующей комнаты, в которой надо будет навести порядок?

Тамарка засомневалась и поерзала на своем сундуке:

— Я боюсь без Труль Шлисыча здесь ходить.

— Да ладно, тут и надо-то только пройти вдоль коридора! А потом обратно! Небось, не дуры, не заблудимся!

Томка, видимо в каких-то из моих аргументов сомневалась, но, в конце концов, любопытство перевесило.

— Пойдем! — сверкнула глазами Тома.

Мы, встав на цыпочки, потянулись за факелами, но нашего роста не хватало, пришлось пододвинуть сундуки.

И вот мы настороженно двинулись по коридору. Шарканье ног об пол в тишине казалось оглушительным, факелы отбрасывали на стены пляшущие тени. Идти пришлось прилично, так как подвальные помещения на размеры не жаловались. И вот, наконец, мы дошли до следующего проема и с осторожностью грызунов сунули внутрь свои носы.

— Ах! — потрясенно выдала Тамарка. Я с ней была абсолютно солидарна. Здесь тоже все было ужасно захламлено, но по сравнению с той комнатой, эта казалась просто сокровищницей. То тут, то там высились резные деревянные и металлические статуи, матово в свете факелов поблескивали полузарытые в тряпье доспехи и насквозь потраченное ржавчиной оружие, валялась в разбитых резных рамах парочка полотен, настолько потемневших, что невозможно было разобрать нарисованное. В общем, куча всего интересного и занимательного. Мы пошли меж рядами хлама, водя факелами по сторонам, приседая и наклоняясь, чтобы вытащить и рассмотреть очередную диковинку. То и дело слышались восторженное Тамаркино «вот это да!» и уважительно-восхищенное «ничего себе!» и мои восклики «ого» и «ух ты, вот это штуковина!». Я как раз выдергивала из кучи какой-то ржавый тонкий меч, отчего вся гора с грохотом и дребезгом поехала в разные стороны, когда Тамарка откуда-то из другого конца огромной комнаты крикнула, пустив эхо:

— Варька, иди сюда!

Я, швырнув клинок поверх кучи, с готовностью порысила к ней. Томка с горящим взором сидела возле какого-то огромного темного сундука с кругловерхой крышкой. На сундуке довольно категорично висел большой черный от времени замок.

Мы без слов переглянулись, восторженно раскрыв глаза и рты и с вожделением думая: «Сокровища!!!!!». Я воткнула факел вертикально в ближайшую кучу и заметалась в поисках чего-нибудь тяжелого, чтобы сбить замок. Томка понимающе отодвинулась. Первой под руку попала толстенная трухлявая книга в тяжеленном металлическом переплете. Еле подняв эту гирю над головой, я от всего сердца запустила ее в замок. Грохнуло. Замок скрипнул, но сдюжил, зато книга нет, с намеком, мол, дальше вы уж как-нибудь без меня, развалившись на две части. Я в нетерпении подскочила и, увидев вдалеке чей-то шлем, с радостным кличем кинулась набивать его самым тяжелым, что только найду. В итоге шлем стал напоминать полулысого ежа с необычайно огромными иглами, и топорщился тупыми лезвиями, рукоятями сабель, мечей и клинков. Кое-как подтащив странную конструкцию к сундуку, мы с Томкой еле подняли и на счет три метнули ее в замок. На этот раз грохотало долго, потому что шлем после столкновения с замком упал на пол, треснул надвое по ржавой полосе, и его содержимое рассыпалось, издав многотональный железный грохот. Но самое главное, что мы своего таки добились. Замок так и продолжал висеть на сундуке, но зато не выдержали заклепки на металлической дужке крышки, удерживающей его. Я и Тамара с ожиданием чуда на лицах уселись перед сундуком и откинули верх.

Каменья и злато при свете факелов не заиграли. Сундук был забит чем-то мягким и резко пахнущим. Поверх всего лежало темно-зеленое сукно. Мы приуныли, но зато, когда убрали эту первую тряпку, оказавшуюся старомодным платьем, то ахнули. Внутри находились наряды, достойные городской знати. И серебряная парча, и тончайшие шифоны, кринолины на китовом усе, атлас, широко отороченный скарлатом, воздушные шелка и тафта, шитые узорочьем и цветами платья, юбки, сохранившиеся каким-то непостижимым образом. Правда, все было старомодным, как на картинах в Императорском музее, но размах впечатлял.

— А я, кажется, догадываюсь, чье барахло мы здесь разбираем, — медленно произнесла я, не в силах оторвать взгляд от поблескивающих серебром нитей на вышивке. Тамарка заворожено водила по ним пальцем. — Помнишь, говорили, что этот дворец раньше какому-то князю принадлежал?

— Но это же было, — Томка удивленно задумалась и выдохнула, — хвос знает сколько времени назад!

— Ну дак и здесь все не шибко-то новое, — ворчливо сказала я и ткнула пальцем в тряпку из ближайшей кучи. Гнилые волокна с готовностью расползлись, обнажая дырку.

— Да, — согласилась Тамара, — Этим платьям просто чудесно повезло!

— Нет, это не платьям повезло, — сказала я, мои губы расползались в улыбке. Тома непонимающе взглянула на меня. — Это нам с тобой повезло!

Какое-то время мы самозабвенно переругивались. Тамарка выступала на стороне нашей совести и взывала, что чужое брать нехорошо, а я была демоном-искусителем, намекала, что старомодную одежду можно перешить, и напоминала о нашем крайне оскудевшем за последнее время гардеробе. В итоге она, выдвигая очередной аргумент, спросила, как мы пронесем награбленное мимо Труля Шлисовича, и я поняла, что подруга сломалась.

— Это дело десятое, главное — что мы решились! — сказала я. И Тамарка не нашлась, что возразить. В конце концов, мы решили на данный момент оставить все как есть, тем более, пока нам было особо некуда наряжаться, и в течение оставшейся отработки разработать план-перенос одежи.

Мы с мечтами, гуляющими в голове, подхватили факелы и вышли в коридор, чтобы вернуться в свою комнату, как вдруг у меня мелькнула мысль о том, что, возможно, и в следующих по коридору комнатах может сыскаться что-либо интересненькое. Чем больше я об этом думала, тем несоразмерно любопытнее становилось, и вот мне уже грезились золотые холмы, а где холмы — там и горы, и на вершинах этих гор блаженно отключались доводы разума (сиречь мозги), например о том, что лучше бы не уходить от нашей комнаты далеко. Доведя себя до состояния нервного перевозбуждения, я, забыв обо всем, развернулась и понеслась по коридору в поисках следующего темного проема. В спину мне понеслись сперва изумленные Тамаркины «Эй!», «Варька, ты куда?», а затем и более грозное «Остановись, убью!», но потом подруга подхватилась и понеслась за мной, разумно решив, что в таком страшном месте, как подвал, лучше не разделяться. Как ни странно, следующий проем оказался на противоположной стороне коридора. Комната была просторной, но все равно раза в три меньше прежних двух. Рядами валялись кучи хлама и тряпья. Даже в нашей первой комнате и то содержимое было интереснее. И кому надо хранить здесь все это? Я побрела по комнате, осматриваясь. Тамарка прибежала следом и, даже не ругаясь на меня (мы обе знаем, что это дело бесполезное), с любопытством огляделась. Потом схватила какой-то длинный деревянный обломок и стала ворошить и тыкать им, будто медведя из берлоги выколупывала, кучу скарба. Я как раз добралась до противоположной стены комнаты, и совсем было намерилась развернуться и идти назад, как мое внимание привлекла куча тряпья поразительно странных размеров. «За все время уборки мне еще ни разу не встречалось такой маленькой кучи», — с интересом думала я, а рука уже сама тянулась ткнуть и потрогать.

Под серой тряпкой, лежащей поверх несколько продолговатого вороха, прощупывалось что-то твердое и выпирающее. Я сжала пальцами ткань, намереваясь сдернуть и посмотреть, что под ней, как неожиданно объект моего интереса зашевелился. Так же, как и мои волосы. Он медленно начал поворачиваться, и только тогда я различила контуры человеческой фигуры и осмыслила, что мгновение назад бесцеремонно ощупывала чье-то (слава богам) плечо. От страха у меня что-то переклинило, и я так и сидела на корточках, заворожено наблюдая за происходящим. Покрывало заелозило, сползло, я уже разглядела черную встрепанную шевелюру, а после дальнейшего поползновения тряпки на меня недоуменно уставились два голубых глаза, обитающие на бледном молодом лице.

Мы потрясенно уставились друг на друга. Спустя секунду с ликом молодого человека произошли некоторые изменения. Радужки его глаз будто заволокло красным туманом, они полностью сменили цвет. И, зашипев и оскалив неприлично длинные клыки, парнище неуловимым взгляду движением прямо с места прыгнул вверх и зафиксировался на стене. Я, икнув, отшатнулась и села на зад. В мозгу зашевелилось какое-то смутное воспоминание и ощущение дежавю. Впрочем, поняв, что пахнет жареным, я тут же вскочила и бросилась бежать. Но черная фигура, по-паучьи перебравшись на потолок, стекла размытой каплей и выросла прямо передо мной. Я резко остановилась. Тамарка лишь сейчас заметила происходящее и, пока не зная, что делать, стояла, открыв рот. Обойти фигуру можно было, только перебравшись на другой ряд по кучам, но я оценила умение незнакомца быстро бегать где попало, и сильно сомневалась в успехе этого предприятия. Парень, пронзительно глядя, начал тянуть руку к моей шее. Моя шея в последнее время стала пользоваться просто какой-то бешеной популярностью. «Ну все, сейчас убьет», — пронеслось в моей голове.

Тело сработало быстрее. Я, выпустив из рук факел, резко и яростно дернула за загребущую длань и, подпрыгнув, ловко подставила колено под стремительно опускающееся удивленное лицо. И тюкнула сцепленными в замок руками по злодейскому затылку. Душитель, видимо, не ожидал от меня какого-либо сопротивления, потому что это сработало. Я пуганой козой перескочила через поверженного, только тогда издала оглушительную звуковую волну, с большими глазами пробежала мимо остолбеневшей Тамарки и рванула в темный коридор, не разбирая дороги.

Бежала я пока нестерпимо не закололо в боку, впрочем, до этого один раз все-таки останавливалась... стеной, на полной скорости впечатавшись в оную. Полюбовалась белыми звездочками перед глазами и на автомате создала огненный шарик хоть для какого-то освещения. И только когда отступил первый панический страх, я осознала, что же я наделала. Во-первых, я совершенно точно не понимала, где нахожусь и в какой стороне выход, а во-вторых, мне было чертовски стыдно, что я позорно бежала, бросив подругу.

— Тамарка! — несмело крикнула я. Стены отразили голос, но, как и следовало ожидать, мне никто не ответил. Я набрала воздуха в грудь, чтобы закричать в полную силу и осеклась, вспомнив про маньяка и поняв, что вместо Тамарки на мой зов с радостью может примчаться он. Хотелось разрыдаться от безысходности, но я переборола себя и смело решила двигаться хоть куда-нибудь, авось повезет. И несмело пошла вперед.

Сколько я уже бродила в переходах, точно сказать не могла, передвигая ноги с упорством зомби. Мыслей в голове не было, все рациональные идеи сбежали, напуганные возникавшими ужасами, а про жуть думать мне уже надоело. Впереди мелькнули ступени лестницы. Я послушно спустилась, как в один из подземных переходов между корпусами школы, прошла шагов двадцать по коридору... и только тогда вспомнила, что бродила-то по подвалу! Усталости как не бывало. В голове вспугнутыми прузиками заскакали мысли. Лестница?! В подвале?! Куда она может вести? В преисподнюю, к демонам? Неужели у школы двухэтажный подвал? Может ли выход на поверхность быть с этого этажа? Может, мне примерещилось? А если нет? А вдруг здесь тоже лабиринт?

Меня словно окатили ледяной водой. Наверху (ха-ха), то есть на первом этаже подвала, еще был какой-то шанс, что меня смогут найти, но вот если я потеряюсь здесь!...

Я подскочила и, поеживаясь от мурашек, устроивших марафонский забег по моему телу, развернулась, быстро пошла назад. И остановилась, неверяще глядя перед собой. Лестницы не было, тоннель кончался тупиком. Я подошла и потрогала каменную холодную стену. Ничего не понимаю! Была же лестница! Или нет? Как тогда она исчезла? Воображение нарисовало каменщика с мастерком, который, злорадно хохоча, пока я думала думы, замуровывал проход. Бред какой-то. Я развернулась и села на пол, прижавшись спиной к стене. Фуфайки и платки мы с Тамаркой сняли, приступив к работе, да и бродить по каменным кишкам было прохладно, так что, посидев на полу, я продрогла окончательно. Я вслух убедила себя, что еще не сошла с ума, и что лестница мне просто примерещилась, встала и, клацая зубами и трясясь как осиновый лист то ли от холода, то ли от страха, поковыляла вперед.

Долго бродить мне не пришлось. Минут через десять я вдруг поняла, что слышу еще какие-то звуки, помимо своих собственных. Я так им обрадовалась, что согласна была даже, чтобы это оказался красноглазый душитель, лишь бы увидеть хоть чье-то лицо. Настороженно вслушиваясь, я пошла на еле различимые шорохи. И с удивлением остановилась, глядя на первую увиденную в подвале дверь. Другие виденные мной до этого помещения имели лишь квадратные, а некоторые арочные, проемы. Я приложила ухо к мощной деревянной, оклепанной темным железом, двери. Сомнений не было: шорохи доносились именно из-за нее. Я пожала плечами, решив, что, может быть, это личные апартаменты Труля Шлисовича. Отодвинула толстый засов и потянула дверь. Она со слабым скрипом приоткрылась, и тут мой огненный шарик, слегка мигавший до этого, взял и потух. Я, чертыхнувшись, наколдовала новый. Шорохов больше не было, зато появился какой-то другой звук, как если бы деревенский шалопай на ходу проводил палкой по досочкам забора. Вот только вряд ли при этом получился бы такой низкий и грудной звук, скорее это похоже на чье-то...

Вспыхнул огонек, я автоматически подалась вперед, намереваясь заглянуть в комнату, и чуть не уперлась в нос тому, что встало на пороге. Огромная, размером с быка скотина с серой плешивой шкурой, сквозь которую глянцевито блестела красная, как вареная рачья клешня, тугая кожа, перекатывающаяся плотными комьями мышц. Острые уши удивленно топорщились на лобастой башке, которая была размером с меня, свернутую в калачик. Пасть с двумя рядами огромных зубов недвусмысленно улыбалась от уха до уха, в горле клокотало рычание. В темных провалах глаз адским пламенем горело отражение моего огненного шарика. А я поняла, что не совсем и ошибалась, когда думала, что лестница-то вела прямиком в преисподнюю.

Мне показалось, что мы целую вечность смотрели друг на друга. Потом я насмотрелась, животина, судя по приседающим лапам, тоже. И я что было сил запустила пляшущий около меня огонек прямиком в глаз противнику. Пока неприятель мотал башкой, приходя в себя, я отбежала вперед, метнув за спину (благодарствие Фипсу Бригсовичу) обездвиживающее заклинание. За долю секунды создала новый осветительный прибор, не желая глупо погибнуть из-за того, что врежусь в стену, и мне не хватит времени подняться или я банально лишусь чувств. Желаю быть в сознании и смотреть врагу в глаза, когда... когда мной будут забивать желудок.

И открыла рот, не поверив своим глазам. Серая скотина, вместо того, чтобы нормально обездвижиться, замерла всего на секунду и медленно начала двигаться, постепенно убыстряясь и как бы пронизывая насквозь мое заклинание.

— Ага, — негромко констатировала я, звучно продавила вниз невольный узел, завязавшийся в горле, развернулась и бросилась бежать. Успела свернуть в пару коридоров, когда услышала перестук когтей об пол, к тому же вражина, судя по всему, отлично видел в темноте, потому что ни во что не врезался и целенаправленно поворачивал. А я быстро, как никогда, неслась вперед и толкала перед собой огненный шарик так, словно это его, а не меня намеревалась сгрызть скачущая по пятам тварь.

И вот, когда я почти добежала до конца одного коридора, зубастый неприятель выпрыгнул в его начале. Коридор был достаточно длинным, но меня это не радовало, а вот мерзкий антагонист, по-моему, воспрял духом и поскакал еще быстрее. Еще больше жути (хотя куда уж больше!!) наводило то, что гнал он меня в абсолютном молчании, обнаруживая себя лишь деловитым перестуком мощных когтей об каменный пол.

— А-а-ай! — тоненько привзвизгнув, я свернула в ответвление, не добежав до конца коридора, и единым махом окатила пол позади подмораживающим заклинанием. Влажность в подвале была довольно высокая, поэтому все сработало как надо, и я с удовольствием послушала звуки экстренного торможения, скрип когтей об лед, перебор лапами, а потом сочный шмяк. Но торжествовать было некогда, я бежала сломя голову и судорожно думала, как мне можно спастись и можно ли. В голову приходила только одна мысль — запереться в той самой комнате с дверью, за которой скрывалась тварь. Но тут вставало четыре вопроса: Долго ли выдержит дверь? Долго ли выдержу я (без воды и пищи)? Есть ли смысл запирать себя в тупик? И... ГДЕ ВООБЩЕ ЭТА ДВЕРЬ НАХОДИТСЯ???

Я еще раз исполнила фокус со льдом, но тварь быстро приспосабливалась и в этот раз смогла удержаться на лапах, правда и проскрежетала по льду мимо проема, и тут, как по заказу, появилась дверь. В голове мелькнула одна мысль, я, толком не успев ее додумать, решила попробовать, решив, если не сработает, то попытаюсь сделать круг по тоннелям и тогда запереться за ней.

Отодвинула засов, не успев задуматься, почему это он вдруг оказался закрытым, открыла дверь, и в тоннель как раз выскочил зубастый ворог. Чуть не описавшись от страха, я дождалась нужного момента, стоя возле двери, слушая стук когтей и, как в замедленном времени лицезря, как оно (чудовище) вбегает в освещенный участок со свисающим из пасти языком... Мама моя! И хорошо, что я его во время гонки не видела, а только слышала!

И запустила в комнату свой огонек, с удивлением глядя на еще одну точно такую же зубастую морду. Да что здесь?! Питомник?! Эх, где то там мои двухаршинные бицепсы? Все происходило так быстро... и в то же время медленно. Мой план закрыть дверь за обманом заманенной в комнату тварью летел к чертям. Наверное, если бы это был не подвал, то я и не посмотрела, что стены каменные, а со страху прямо сейчас прогрызла бы себе путь на свободу... Я, стартуя, взвилась едва ли не на добрых полсажени вверх и, пока товарищи знакомились и объединяли усилия... А я-то, наивная, думала, что еще быстрее бегать невозможно! Я так неслась по коридорам, что на поворотах забегала на стены, и ветер в ушах свистел. И, только увидев перед собой скачущий зад, хвост и подгребающие лапы, с леденящим ужасом поняла, что сделала-таки вожделенный круг и нагнала собственную смерть. Я с перекореженной физией затормозила, цепляясь за стены. Мерзкий супостат тоже заскреб когтями по полу, заподозрив неладное за своей спиной. Одновременно где-то вдалеке за спиной послышался звук когтей еще одной зверюги. С содроганием я понимала, что не успеваю ничего достойного предпринять, поэтому просто и без затей сделала неприличный жест и мстительно пожелала иродам, чтобы они мной подавились... И тут со спины меня обхватили и, зажав рот рукой (!), затащили в темневший сбоку провал. Я успела краем глаза заметить, что комната огромная, но абсолютно пустая. Мой огонек, статично зависший в коридоре, мигнул и потух. Навалилась кромешная тьма.

Сначала я ничего, кроме стука своего сердца не слышала. А потом различила настороженный, медленный перебор когтистых лап. Твари брели по комнате и водили носами, а я не могла взять в толк, чего ж они не нападают, если, судя по всему, отлично видят в темноте, да и на обоняние не жалуются. Я почувствовала, что одна из них где-то совсем рядом, и услышала перед собой цокот ее когтей, который внезапно стих. Вот тут мои заплетенные в косу волосы впервые встали дыбом на всю свою немаленькую длину. Тварь застыла в ногте от моего лица и сосредоточенно нюхала перед собой. Что я чувствовала, застыв и ощущая на лице смрадное дыхание, словами не передать, по мне прокатывались просто волны ужаса! Наконец, особенно сильно напоследок выдохнув носом, животное убрело куда-то еще, а вскоре они оба ушли куда-то в коридор, время от времени толкаясь и порыкивая друг на друга. А меня вдруг атаковала запоздалая икота. Чужая ладонь еще сильнее прижалась к моему рту, а я только сейчас осознала, что вот и еще какая-то неизвестная напасть на мою голову. Животные в коридоре замерли, видимо, напряженно прислушиваясь. Я уже и сама себе была не рада и, с горем пополам освободив обхваченную руку, еще и поверх чужой ладони зажала свой рот. Кое-как вдохнула носом и сумела успокоиться, монстры расслабились и пошли дальше. А незнакомый голос еле слышно шепнул мне в самое ухо:

— Пойдем, только тихо.

Я припадочно закивала. Ладонь с моего рта убралась, и я тут же водрузила на ее место свою, опасаясь, что приступ предательски возобновится.

Мы долго крались в обнимку на цыпочках как влюбленные ночные тати, пока, наконец, не добрались до какой-то комнаты. Там неизвестный, наконец, выпустил меня из своих рук. Под колени мне ткнулось что-то явно деревянное, похожее на то, на чем можно сидеть.

— Жди меня здесь, — чуть слышным шепотом сообщил незнакомец. Я послушно села, глядя в кромешную мглу перед собой и не решаясь зажечь огонек, да что там, я даже дышать старалась потише.

Спустя довольно продолжительное время, когда я уже успокоилась, я буквально на грани слуха различила где-то поблизости еле слышный шорох. И зажгла огонек. Чего уж там?

Резерв ужаса и страха к этому моменту был полностью израсходован. И я с отстраненным безразличием презревшего жизнь вояки увидела перед собой два голубых глаза и черную встрепанную шевелюру.

Молодой человек посмотрел на меня и привычным уже движением потянулся к моей шее. Я со злостью тяпнула его за палец, а потом по траектории змеиного плевка прямо с табуретки скакнула на душегубца, вцепляясь в него сразу ногами и руками и по-поросячьи визжа:

— Что ты сделал с моей подругой?! Отвечай, гад!!

Мы свалились на пол, парень подо мной живо заизвивался, силясь выбраться, но я схватила его за грудки и, что было сил, приложила к полу.

— Идиотка! Долдониха лободырая! — зашипел незнакомец, глаза его снова начал заволакивать красный туман (а может это мой огонек ярче разгорелся?)

— Приятно познакомиться!! — взвизгнула я, и продолжила убиение хама. Но закончить мне не дали. Незнакомец неожиданно сильным движением вскочил на ноги, схватил меня за шкирку как нашкодившего щенка и встряхнул так, что зубы клацнули и глаза хлопнули. Я скрепя сердце признала за ним силу и затихла. А он все-таки дотянулся до шеи, залез прохладными пальцами под ворот платья и снял у меня через голову амулет с красным камнем и желтыми змейками. Тот до сих пор был несколько розоватым после последнего окрашивания, также как и мое бледно-розовое лицо. Парень выпустил меня, я рухнула на табуретку, и тут до меня дошло, что где-то по коридору уже мчатся на наши крики (ладно, на мои!) две зубастые страховидлы. Я округлила глаза, сглотнула и, увидев у этой комнаты открытую нараспашку дверь, бросилась ее закрывать. Дверью, видимо, очень давно не пользовались, она успела врасти в пол, и мне пришлось попыхтеть, чтобы расшатать ее и сдвинуть. Наконец я задвинула изнутри засов, который, хвала богам, все-таки был, и облегченно привалилась спиной к двери. Незнакомец с видимым интересом наблюдал за мной.

— А не боишься оставаться со мной наедине? — наконец с усмешкой спросил он.

— Ой, а до этого здесь были прямо толпы народу, — ехидно фыркнула я, а потом добавила. — Вы, фетишисты, народ неопасный. Лучше с тобой, чем с ними, — я кивнула на дверь. Парень открыл рот:

— По-твоему я — кто?

— Ой, а кто же ты иначе, — я пожала плечами и пошла зажигать большие полупрогоревшие свечи, которые разглядела на одном из массивных длинных столов, заполняющих комнату, — если тебе вдруг понадобился от меня только кулон?

Молодой человек пооткрывал рот, а потом возмущенно выпалил:

— А какого черта ты вообще поперлась в Холий укрень?

Тут уже я заинтересованно остановилась и подошла ближе, скрестив руки на груди.

— А при чем здесь Холий укрень? С чего ты взял, что я там была? И что вообще, хвос подуй, происходит?!

Парень посмотрел задумчиво, а я взбесилась:

— Только не надо врать! — и уже мягче добавила, хотя подозревала, что сложившееся у него обо мне впечатление это уже навряд ли исправит, — Пожалуйста!

— Ты хоть знаешь, что утащила не просто безделушку? — спросил он спустя только полминуты. Я нетерпеливо кивнула, хотя узнала об этом только что от него.

— Это специальный артефакт, который отгоняет..., — он запнулся, — кое-кого.

— Ну, рассказывай нормально, — взмолилась я и мельком посмотрела на дверь, — нам все равно отсюда не выбраться, — я еще раз глянула на дверь и уточнила: — пока что.

— Хорошо, — вздохнул парень и уселся на табуретку, — но ты должна пообещать, что об этом никто не узнает.

— Клянусь, — сказала я, усаживаясь напротив него на стол, а потом ошеломленно уточнила: — Даже Тамарке не говорить?

— Даже Тамарке, — серьезно кивнул парень. — Кстати, за подругу не трясись, когда я уходил из комнаты, она все еще была целая и невредимая, — и себе под нос добавил, — правда, по-моему, слегка в обмороке.

Я смерила его настороженным взглядом, но потом выдохнула и поерзала по столешнице, устраиваясь поудобнее:

— Клянусь, что вообще никому не скажу, — и приготовилась внимать.

— Этот амулет защищает от стреков, или, как их еще называют, стереков. Ну, на самом деле и еще от некоторых видов нечисти, любящей селиться на пустынных пожарищах, но с тех пор, как ты выкрала амулет, в Хольем укрене пока успели объявиться только они. Уже трое человек, решивших в ночное время срезать путь от Квасного до Серого, найдены мертвыми.

Я слушала, раскрыв от ужаса глаза: что же я наделала, по моей вине погибли люди!

— А что они делают? — пересохшим горлом спросила я. — Стреки.

— Ну, в дневное время они неопасны, — пожал плечами парень, — и растворены в тенях, а в ночное время похожи на огромных черных толстых и коротких змей, которые убивают, чтобы выпить душу. Чаще человека просто душат, иногда ломают шеи.

Я сидела, глядя куда-то сквозь рассказчика, а потом встрепенулась:

— Так, а дальше? — моральные терзания стремительно и безнравственно уступали место любопытству.

— А что дальше? — насторожился юноша. — Тебе все подробности их физиологии рассказывать? Извини, попроси кого-нибудь другого, я не хочу.

— Нет. Зачем это надо тебе? — я засопела, и у меня появилось желание что-нибудь в кого-нибудь метнуть.

— Я состою в специальном закрытом отделе по предотвращению подобных случаев, — туманно ответил парень.

— Маловато же тебе там платят, если приходится тишком жить в школьном подвале, — фыркнула я и осеклась, сделав круглые глаза: — Труль Шлисович!

— Что? — заинтересовался мой собеседник.

— Сначала он расспрашивал меня про укрень, затем твое проживание в подвале. Да и вообще он личность крайне подозрительная. Я все поняла! — выдала я. — Он тайно шпионит против школы!!

Парень настороженно слушал мои логические выкладки, а потом расхохотался:

— Дура!

Тут уж я не выдержала, схватила и запустила ему в лоб свечной огарок. Он сделал неуловимое движение рукой, и огарок прилетел в лоб мне. Я взвыла и собралась броситься на обидчика, но он отъехал назад на своей табуретке, предусмотрительно выставив вперед руку:

— Тихо! Спокойно!

Я замерла и, поболтав ногами, снова залезла на стол:

— Тогда не обзывайся! А то я тебе сейчас рот с мылом вымою! — и под нос буркнула, — Фетишист!

Молодой человек дернулся, но вовремя разгадал, что это провокация, и сел на зад:

— Ты хоть знаешь, как образовывалась школа? — я помотала головой. Парень по-барски закинул ногу на колено и, вперив взгляд куда-то сквозь меня, стал вещать: — Во времена Императора Квентина Пятого еще не существовало никаких магических законов и уложений. Куча народу ежедневно гибла от рук нечистоплотных магов в результате их опытов, многие просто оказывались невовремя рядом с выясняющими отношения магами и так далее. Но ничего никому вменить было нельзя. Со многими магами просто расправлялись подло и по-тихому. То ли это делали сами люди, то ли правительство, неизвестно. И отнюдь не все эти маги были отборными злодеями, просто общество уже боялось их всех и перестраховывалось. И тогда, в целях предотвращения царящего кругом хаоса, специальным секретным Императорским указом за номером шесть основали тайную ученую магическую группу для создания артефактов, способных наводить порядок в магической сфере. Им выделили дворец неугодного Императору князя Ширмея, которого, по-моему, казнили по сфабрикованному делу, а его семью сослали куда-то на север, и спустя какое-то время чародейские беспорядки действительно удалось утихомирить. К этому моменту магическая группа уже разрослась в целый институт. В нем было несколько групп по созданию артефактов самых разных свойств и направлений. Но в учреждении была очень большая текучка кадров, ввиду... ну, частой гибели тех, кто отправлялся на задания, и было решено организовать что-то вроде небольшой школы, которая бы подготавливала кадры перед тем, как принять их на государственную службу. Вот как-то так, — развел ладони парень, и помахал у меня перед носом: — Эй!

— Да! — мечтательно выдохнула я, глядя куда-то вдаль. — Безо всяких магических указов и уложений-то вот бы я разгулялась!

Парень опять захохотал, раскачиваясь на своей дурацкой табуретке так, что чуть не падал. У него явно вертелась на языке какая-то очередная гадость, но, посмотрев на мои сведенные брови, он трусливо сдержался.

— А ты-то откуда это знаешь? — спросила я. — Даже нам, ученикам, ничего такого не говорили, просто, мол, сразу основалась школа и все. И вообще, — я страшно прищурила глаз, чего бессознательно нахваталась у Труля Шлисовича, — Кто ты вообще такой? А?

Парень лишь загадочно сработал бровками. А я все поняла и округлила глаза:

— Неужели тот самый, первый институт артефактов все еще работает?!

— Ну, не совсем так, — парень встал и стал ходить, заложив руки за спину. — Он уже давно стал обычной магической школой, а тот артефактный комитет развалился еще шестьсот лет назад, знания по созданию артефактов погибли вместе с их создателями, остались только жалкие крохи, которые, можно так сказать, работают на добровольных началах, — он покачался на носках, задрав вверх подбородок и скосив на меня плутоватый голубой глаз.

— Это ты что ль те самые крохи? — недоверчиво переспросила я, а потом глаза мои и вовсе стали как свиные пятаки: — И Труль Шлисович?! — молодой человек загадочно молчал, подтверждая мои догадки, а я затрещала, как сорока: — Так значит ты его как бы тайный ученик? А директор знает? А кто обучал Труля Шлисовича? И зачем тогда он еще и завхозом работает? А все-таки откуда у него третья рука? Это правда, что он ее в цветочном горшке вырастил, поливал кровью учеников, а потом пришил себе?

Парень смотрел с все более умиляющимся лицом, наконец, фонтан моих вопросов иссяк, а точнее, воздух в легких закончился, и он ответил:

— Я не ученик, мы коллеги. Директор не вводится в курс дел, но о нашем существовании знает. Мы, так сказать, мирно сосуществуем. Третья рука Шлисовича возникла как побочный эффект при создании одного невероятно мощного артефакта, который сейчас где-то, — парень закатил глаза, — за Пычьими горами, по-моему. Хотя версия с горшком тоже очень достойная, а главное, правдоподобная. Завхоз — отличное прикрытие и к тому же свободный доступ к старым лабораториям. И... Труля Шлисовича никто не учил, — и он совсем тихо пробурчал, — ну, по крайней мере, в не столь отдаленном прошлом, но он-то точно не самоучка.

Я посидела с головой, в которую спутанной проволокой засыпали информацию. Мысленно разложила все по полочкам и тут захлопала глазами, по-рыбьи разевая рот:

— Но это же!... Как же... Вы что ли взломали какой-то архив с секретными данными?!... Потому что если нет... И если вас никто не учил... И если Труль Шлисович не твой учитель... — парень с удовольствием следил за усиленной мозговой деятельностью, отражающейся на моем лице, и, наконец, я потрясенно выдохнула, — Но это же невозможно! Нет, то есть про Труля Шлисыча я ничего определенного сказать не могу, он очень даже походит на ходячий труп, но ты...

Тут я резво вскочила, убежала в дальний угол комнаты и выставила перед собой пустой бронзовый подсвечник.

— Ты чего? — парень удивленно двинулся следом.

— Не подходи!!! — истерично завизжала я, недвусмысленно тыча в воздух подсвечником, — Я все поняла, ты зомби, который ест человеческое мясо, и только за счет этого еще не разложился!!!

— Дура!!! — все-таки не выдержал и расхохотался парень, сгибаясь от смеха и пропуская над головой подсвечник. — Ты зомби-то хоть раз видела?

— Нет, — хмуро поведала я, кидаться поблизости больше было нечем и я покрепче сжала палочку, — Это на боевом подробно такое изучают, а у нас на последних курсах один предмет ознакомительный и все. Но зато нам старшекурсники много всего рассказывают! — возмутилась я и попробовала хоть как-то оправдаться.

— Ага, я уже понял, — успокоившись, ответил парень, — например, про горшки с руками. Ну да, мы стояли у истоков.

— А чего ж вы еще не умерли-то? — выдохнула я.

— Артефакт Лерина, — как-то легкомысленно пожал плечами парень. — Самого Лерина съела болотная гидра еще, — он задумался, — двести тридцать два года назад. А мы с тех пор пользуемся его плодами. Точнее, Труль пользуется, — в продолжение сказал он, осекся и поморщился.

— А ты? — настороженно спросила я, готовясь защищаться, если все-таки моя версия с мясом подтвердится.

— А я в свое время был в группе по созданию артефакта против вампиров. Слыхала про таких? — заинтересованно спросил он. Я помотала головой, и, успокоившись, убрала палочку, поняв, что все объясняется простым действием артефактов. — Это такие твари, они как люди, только чрезвычайно сильные, ловкие, быстрые и все такое, и пьют человеческую кровь. Вампиров-то мы тогда всех истребили. А я попал под раздачу во время испытания артефакта..., — тут я заподозрила кое-что неладное, вспомнила перечисленные им приметы, добавила ненормально, по-хищному длинные белые клыки в его рту, и, опять хватнув палочку и направив ее парню в живот, заверещала:

— А-а! Отойди! Я опять все поняла!!

Парень, глядя на меня с каким-то сочувствием как на неизлечимого больного, ничуть не испугался и с места не сдвинулся, а договорил:

— И с тех пор обладаю кое-каким их способностями, в том числе и чрезвычайным долголетием.

— А кровь? — настороженно переспросила я, потыкав его палочкой, он стоял как раз на расстоянии трусливого фехтовального выпада.

— А кровь я пью, — он тут же обезоружено поднял руки, — говяжью, и то только когда слишком часто использую вампирьи силы.

— Уф, — я опустила палочку. Мне настолько уже надоело сегодня переживать, что я предпочла поверить, — А зовут-то тебя как, старый хрыч?

— Ладмир, — улыбнулся парень клыкастой улыбкой.

— Варя, — представилась я.

— Очень приятно, — улыбнулся Ладмир и галантно поцеловал мою протянутую ручку.

— А таки как же вы меня нашли? — спросила я, когда мы прошли обратно к столу и табуретке.

— Ну, мы вообще-то не лыком шиты, — улыбнулся Ладмир, — Артефакты — наша специализация. У нас есть специальный поисковик, а от тебя фонило, как от магического обелиска. Я бы даже сказал фоняло.

— Что-о? — возмутилась я. Слово «фоняло» мне совсем не понравилось.

— Это такой специальный профессиональный термин, — как ни в чем не бывало пояснил парень.

— Ладно, — смирилась я, но неприятное ощущение, что меня дурят, все же осталось, — Значит, вы все еще создаете артефакты?

— Нет, мы, скорее следим за существующими. Уже давно никто и ничего не создает. Острая необходимость в них отпала, знания утеряны, а у нас и без этого работы хватает.

— Но ты же упоминал что-то о лабораториях, — недоуменно нахмурилась я. — Я так поняла, что они где-то в подвале.

— Ну да, основные лаборатории на третьем и четвертом этажах.

Я перебила, выпучив глаза:

— Школы? — и представила, как в шкафах у Лорга и его команды, и прочих старшекурсников тайно от них самих спрятаны столы с пробирками и прочая атрибутика как в Лаборатории трав.

— Почему школы? — Ладмир усмехнулся. — Подвала, конечно! — и, не замечая, как у меня вытягивается лицо, сам с собой заговорил: — Правда, четвертый этаж затоплен, архив погиб, на третьем этаже большинство инструментов порушено, комнаты отдела стихий и вовсе выгорели, — и тут он поинтересовался, — А что?

— И много там еще этажей? — спросила я, наконец.

— Ну, — Ладмир задумался, — есть еще половина пятого, но его так и не достроили.

А я подумала, сколько же здесь катакомб.

— И как школа еще не рухнула внутрь? — Сам собой произнес мой язык, и я понимала, что больше не смогу без страха находиться в помещениях школы, землю под которыми пронизывают ходы. Да и есть ли вообще земля там, где тоннель на тоннеле сидит и тоннелем погоняет? — Под ней же все будто припадочным червяком прогрызено!

И тут я побледнела и вскочила, поняв, что вот сейчас все рухнет и прямо на меня, потому как я-то в подвале!

— Успокойся, — мягко проговорил Ладмир и надавил на плечи, не без усилий усаживая меня на место. — Тыщу лет уже стоит и еще столько же простоит, — а я еще больше побледнела, если вообще не позеленела, своим бледно-розовым лицом, поняв, что такая древность точно не сейчас, так через минуту обвалится. — Здесь же гномы все строили, — выдал последний аргумент вампир.

И, как ни странно, это меня успокоило. Факт: гномьи постройки крепче даже, чем самогон «Огненная саламандра», который мне однажды довелось попробовать (я потом долго не могла заставить глаза впучиться обратно, так и ходила два дня, дыша через рот), и каждому малышу известно, что выдержат не то что тысячу, а и сто тысяч лет. Иначе бы гномы сами ни за что не жили в своих скальных дворцах.

— Еще вопросы? — Ладмир вопросительно вскинул бровь.

— Да, — встрепенулась я. — А как ты так ловко по стенам бегаешь? — а сама втайне думала, что это действие какого-то артефакта и надеялась его по-тихому выкрасть, чтобы попугать Тамарку и парней. Но мечты разрушились о слова Ладмира:

— Биомагия, — парень легко вспрыгнул на стол, — Вампиры ею обладают, — он поправился, — обладали, а мне, как я уже говорил, частично передались их силы.

— Ясно, — грустно вздохнула я, а потом смущенно поводила пальцем по столешнице: — А ты случайно не лазил ночью к нам в комнату? А то я, кажется...

Я хотела рассказать про свой вроде бы сон (а вдруг правда?), но Ладмир перебил меня кивком:

— Лазил, — а на мой возмущенный взгляд лишь развел руками: — Я надеялся по-тихому изъять у тебя артефакт для укреня, кто ж знал, что ты его носишь не снимая?

И только тут вспомнила я то, с чего и надо было начинать:

— А что это за чудовища тут меня чуть не съели? — и подскочила: — Только не говори, что это тоже твои коллеги, которым слегка не повезло во время испытания артефактов!

Но вампир лишь закатил глаза и зачитал строки из Летописи Второго пришествия:

— Люд гибнет в сече,

Рвет сердце демона магический огонь.

Позвали их, боязнь чтоб крепла,

И лишь пожар, покрытый пеплом,

Мелькнет стрелой передо мной!

То не стихия, то...

— Кридой... — потрясенно закончила я за него. И неверяще вскричала: — Но это же всего лишь легенда! Миф! Их не существует!

— Да? — удивился парень. — А я думал, ты их близко рассмотрела. — И пожал плечами, кивнув на дверь: — Ну хочешь, пойди проверь.

А меня от такого предложения замутило, и ножки затряслись, я часто замахала на себя ладонью, стараясь унять дурноту.

— Нет, спасибо, — выдавила я, наконец. — А ведь нам еще и выбираться как-то надо, и это только со второго этажа, а потом еще и с первого, — я чуть не зарыдала.

Ладмир спрыгнул и ласково сказал:

— До тебя что ли еще не дошло? Я здесь все повороты нужные знаю. А кридоев я уже загнал обратно.

Я медленно подняла голову:

— Так они что у тебя, ручные? Ну ты и извращенец!!!

— Сама ты извращенка, — мягко сказал Ладмир, а потом не сдержался и фыркнул, — приручить кридоя! Хотел бы я посмотреть на идиота, который попытается это сделать! Точнее на то, что от него останется. — А потом объяснил уже нормальным голосом: — Они здесь еще со времен основания ученой группы. Здесь все было жутко секретно, и второй этаж был как бы пропускной зоной, чужой бы ее не прошел. Даже маг. Кридои — особые полудемоны и к магии слабочувствительны.

— Это я заметила, — промямлила я, вспоминая заново свой ужас.

— Вообще-то раньше их было четыре, — Ладмир сосредоточенно почесал нос, — но одного все ж таки как-то умудрились убить. Не знаю как, я тогда в отъезде был на задании, но говорили, вроде зарубили или закололи... А может быть повесили?.. Нет, не кридоя, приманку, разумеется! Как-то обхитрили, обвели вокруг пальца, накололи, — уже сам с собой принялся воображать собеседник. — Хотя для этого много ума и не надо. Топорно давим на инстинкты, если, разумеется, успеваем, и... Ах да, о чем это я?

— А, так я с еще одним не успела познакомиться? — обессиленно простонала я, и тут до меня дошло: — Так это что, одни и те же — первые? Или уже их потомки?

— Конечно, первые! — как-то оскорбленно возмутился Ладмир, мол, мы подделками не торгуем. — У них слишком специфичные условия для размножения. Я же говорю, это — полудемоны, — по слогам как дуре проговорил Ладмир. А я поняла, что по сравнению со всеми жителями подвала еще молода, как незачатый эмбрион.

— А к...чем вы их кормите? — спросила я, и потом сглотнула комок, встрявший в горле: в мозгу сразу всплыли истории о пропадавших в разное время в школе учениках.

— Ну, нахождение в нашем мире для них словно бы неполноценное, им нужно время от времени прикасаться к Источнику... Ты знаешь, что такое Источник?

Я неуверенно кивнула и выскребла из головы все, что имела в памяти на этот счет:

— Темная энергия земли вырывается на поверхность в виде жил.., то есть в виде фонтанов или нитей. Служит открытыми каналами для переброски демонов в наш мир, также необходим для подпитки демонской сути во время долгого их пребывания на земле. Теоретически Источник им не важен, но ввиду постоянного перемещения и смешения магического поля, которое, как известно, формируется из пыли Света и Тьмы, возникает нестабильность их соотношения. И в местах с большим преобладанием Света демонам некомфортно и требуется стабильность частиц Тьмы, которую им и дает Темный источник, в абсолюте несущий материю Темного мира демонов. После Второго Пришествия демонов каждый стационарный Источник взят магами под замеры, ясновидческое и приборозависимое наблюдение на предмет прогнозов нового выброса темной материи, достаточного для нового самостоятельного прорыва демонов из их мира в наш. Нестационарные источники не обладают необходимой расчетной мощью для этого, поэтому под надзор не берутся, и являются лишь небольшого рода струйками частиц, достаточными лишь для подпитки, тогда как для прорыва хорошей демонской армии, аналогичной той, что были в первых двух Пришествиях, требуются многоверстовые по ширине реки.

Ладмир морща лоб и, скептически вытянув губы трубочкой, кивнул:

— Ну-у-у, типа того... Поэтому большинство времени кридои здесь проводят в полудреме. В таком состоянии они от голода пробуждаются раз в полгода, или же их будит сработавшая сигнализация, и тогда их нужно кормить каждый день, пока снова не заснут. Правда, в прежние времена, когда включалась сигнализация, — Ладмир усмехнулся, — задавать корм им не было необходимости. А сейчас школа каждый день закупает на рынке.., — Ладмир призадумался, — или не на рынке, а на скотобойне?... в общем, неважно, главное, что не на кладбище! — оптимистично вывел он, — ...мясо. Просто Труль иногда отправляет заказ немного большим, чем нужно, — так обыденно Ладмир рассказывал про кормежку демонов, о реальном существовании которых я еще вчера и не догадывалась.

— Я-асно, — протянула я, но поверила не до конца, все-таки рассказы старшеклассников такие реалистичные, собаки! — А вы не боитесь, что они вырвутся наверх и съедят всех за милую душу?

— Нет, здесь древняя система охраны, налаженная и проверенная, вот уже более шестисот лет, — вампир уже откровенно зевал, отвечать на мои вопросы ему давно надоело.

— А почему они не сожрали нас там, тогда?

— Из-за меня, — лаконично ответил Ладмир.

— Что, такой невкусный? — ехидно оскалилась я. — Охотно верю.

— Я же свой, — опять слапидарничал Ладмир.

— В смысле свой? — я напряглась и отодвинулась, представив, что вот сейчас развеется какая-то хитрая сильно уменьшающая габариты имитация, совмещенная с заклинанием частичной невидимости, и передо мной предстанет говорящий и ходящий на задних лапах кридой, тот самый, третий. Вот так они себе и находят пропитание — обманывают доверие невинных студентов!

— Я же входил в состав группы, у нас всех было это, — он вынул из горловины кулон из голубого металла и затолкал его обратно, — становишься невидим и неощутим для кридоев, пустое место, так сказать.

«Уф!» — облегченно пронеслось в моих мыслях.

— А..., — начала было я, но Ладмир посмотрел так, словно раздумывал, а не проще ли меня убить, благо трупы здесь есть кому скармливать, чем отвечать на бесконечные вопросы. Я поняла, что расслабляться рано. Проглотила вертевшийся на языке вопрос и бодро хлопнула себя по коленке: — Так если зверюги заперты, что же мы тогда здесь сидим-то! — якобы опомнилась я. — Выводи меня скорее!

— Сама сидишь, да еще и дверь закрыла, — ворчливо отозвался Ладмир и пошел отодвигать засов.

Парень задул свечи и заставил меня убрать огненный шар, сказав, что отлично видит в темноте, после чего покровительственно заметил:

— Да, кстати, подучи теорию происхождения магического поля. Такого языческого бреда насчет Света и Тьмы, я, признаться, давненько не слышал.

— А остальное — правильно?

— А остальное — я прослушал, потому что уши не казенные. И чему вас только в Школе учат?

— Сам-то больно умный, что ли... — оскорбилась я себе под нос.

— Да умный, и этим горжусь, — хвастливо просюсюкал вампир.

После чего схватил за руку и долго вел по темным коридорам, почти всегда предупреждая о поворотах и ступеньках. Объяснял это необходимостью, связанной с особенностью выхода с этажа, а когда мы дошли до лестницы (все-таки она есть!), ведущей наверх, то он и вовсе шел, обняв меня руками, как любимый свиной окорок. Далее мы долго петляли по лабиринту первого этажа. А я подозревала, что он просто водит меня кругами, чтобы я сбилась с толку и не запомнила дороги. Только это он зря старался, с ориентированием в пространстве у меня с самого вечера не заладилось. Наконец мы из какого-то непонятного закоулка вывернули в коридор, в котором, как мне показалось, было светло, как на солнце, хотя вдалеке чадил всего один тусклый факел. Я потерянно оглянулась и радостно увидела буквально в двадцати шагах лестницу, ведущую к двери на улицу.

Снаружи была ясная морозная ночь, хотя небо уже немного начинало светлеть и гасли первые звездочки. Мы с Ладмиром вышли на мороз, и я, ежась плечами, понадеялась, что мою верхнюю одежду Тамарка не забыла и унесла в нашу комнату.

— Ну, а ты сейчас куда? — спросила я Ладмира. Тот, пока мы шли по первому этажу, успел шмыгнуть в один из проемов и выйти в черной куртке.

— Пойду, попью чей-нибудь кровушки, — пожал плечами Ладмир и рассмеялся: — Шучу! Пойду спертый тобой артефакт на место возвращать... А уже потом пить кровушку.

Я опять напряглась, Ладмир засмеялся.

— Ты его хоть замаскируй или в землю закопай. А то положат на самое видное место, а потом еще и жалуются! — буркнула я, клацая зубами и ныряя в гостеприимно распахнутую куртку.

— Это чердак обгорелого дома в заброшенном районе — самое видное место? — удивился Ладмир. — А в землю закопать нельзя, его надо повыше от земли класть, чтобы охват был больше.

— Тогда хоть головешками сверху присыпь, а то блестит же! — оправдывалась я.

— Ага, еще собачку с собой захвачу, чтобы она сверху покакала. Тогда уж точно никто не полезет, — серьезно проговорил Ладмир, а потом опустил подбородок, скептически меня рассматривая: — Хотя, наверное, тебя наоборот бы такое и привлекло.

— Ах, ты! — взвилась я, выпрыгивая из под куртки: — А зачем тебе собачка, ты и сам справишься! Вот тогда я точно никуда не полезу! — крикнула, показала парню язык и припустила к школе.

Тамарка спала одетая на застеленной кровати. Я последовала ее примеру и, только коснувшись головой покрывала, сразу провалилась в сон.

Через секунду меня уже кто-то тормошил за плечо, но я не обращала внимания на такие мелочи и, недовольно шевельнув локтем, перевернулась на другой бок, вяло пробормотав «кому тут жить надоело» одним невразумительным словом.

Через минуту меня уже не то что тормошили, а звали и трясли, как деревянного болванчика. Мне снился сон, что я — дверной колокольчик, и просыпаться не хотелось. Я буркнула навязчивым посетителям:

— Оставьте меня, демоны! Дома никого нет, — но меня снова потрясли. Я, наконец, продрала глаза:

— А? Что?

— У-у-у! С ней все ясно! Доходилась, доходяга.

В окне стоял день. Вокруг стояла тьма народу. Тряс меня, судя по всему, Сапень, потому что он сидел рядом и все еще держал меня за плечи. Также были Тамарка, Лорг, Маркус, Эллириана, парочка учителей, а в дверной проем заглядывали любопытные, как сытые белки, ученики.

— Что случилось? — сонно спросила я, не понимая причину ажиотажа вокруг моей скромной персоны.

— Как ты выбралась? Из подвала, — спросила Тамарка и сделала страшные глаза: — На твои поиски кучу народа отправили. А утром я тебя уже здесь обнаружила.

— Ну, — я сонно повращала глазами, — я ходила, ходила и ходила, и в итоге мне повезло, я как-то вышла к двери.

Ладмир напоследок еще раз напомнил про мою клятву ни о чем не рассказывать, и намекнул, что ему недолго отвести меня знакомиться с третьим кридоем. Ходить куда-то мне было лень, поэтому я предпочла лгать собравшимся.

Меня сразу засыпали какими-то вопросами, но я только сказала Эллириане, что вышла под утро, как она сразу вытолкала столпившихся, сказав, что ребенку нужно поспать и велела мне прийти после в знахцентр попить травяных настоев и вылечить шишку на лбу.

Проснулась я только под вечер, вялая и разбитая. Но после похода к Эллириане и посещения школьной бани настроение мое резко повысилось, и я ощутила прилив сил.

— А что и правда кучу народа согнали? — спросила я у Тамарки, вырисовывая очередную снежинку и от усердия высунув кончик языка.

— Ну, вообще-то вначале Труль Шлисыч пришел, — рассказывала Томка, рисуя рядом какой-то свой шедевр. — Ты, когда факел уронила — он погас, но одна куча почему-то все равно стала тлеть, он запах дыма узнал, мы с ним вместе все затушили. Он потом меня вывел и сразу пошел тебя разыскивать, а я на Фипса Бригсовича нарвалась, ну со страху ему все и рассказала, он еще двух учителей физкультуры взял, и они тоже в подвал пошли, я с ними. Только нас Труль Шлисович выловил и сказал сидеть ждать в нашей рабочей комнате, мол, не хватало ему потом еще и нас разыскивать, на случай, если ты вернешься. Ты не представляешь, как мы напугались, когда он на нас неожиданно из-за угла в коридоре вывернул! Ладно я, но даже преподаватели завопили!.. Мы так до ночи прождали, потом меня отослали спать, а остальные остались тебя ждать. Вот. Я все ждала-ждала, что ты придешь, а потом сама не заметила, как заснула. Про тебя уже к утру вся школа, между прочим, проведала. Старшекурсники, — Томка хихикнула, — целых три страшных истории успели про тебя придумать, так что ты теперь вошла в школьные легенды.

— Что за легенды? — заинтересовалась я.

— Ну, первая не очень страшная, про то, что у тебя с Труль Шлисычем любовь, и ты решила отречься от мирского, чтобы жить с ним в подвале, — Тамарка перечисляла, не глядя на меня, поэтому не видела моего обалдевшего лица.

— И это не очень страшная? Какой маньяк это придумал? Чтоб ему самому влюбиться в Шлисыча, — ошарашенно пробормотала я себе под нос.

— ...Потом вторая, что тебя кто-то укусил, ты стала превращаться в нечисть и решила, пока тебя не изловил МагГистрат, затеряться в подвале, чтобы по ночам вылазить и есть учеников. Ну а третья ни о чем, что завхоз тебя съел, а сам наврал, будто ты потерялась в коридорах, это вечерняя версия, самая первая, поэтому скучная.

— Теперь я поняла, почему меня в бане так пристально обсматривали, — с круглыми глазами ответила я.

— Интересно все-таки, а что это было за существо? Я у парней спросила, они не знают. Говорят, похоже на штирошей, но те не похожи на людей, у них шесть ног.

Я пожала плечами. Ладмира и без меня посчитали разновидностью какой-то подвальной нечисти, а я обрадовалась — даже врать ничего не пришлось.

И тут по коридору пошел тарарам и грохот вперемешку с развесистым матом. Мы с Томкой бросили кисти, краски и выбежали в коридор. Из комнат высыпали все ученики на этаже, даже сверху уже кто-то спускался. Оказалось, что красный от натуги плотник почти дотащив до второго этажа, случайно выпустил то, что волок, из рук. И именно оно, набрав приличную пушечную скорость, понеслось вниз, издавая тарарам и грохот, подгоняемое ругательствами плотника. Когда парни, отойдя от первого шока, помогли затащить это к нам на этаж, то мы с Томкой только начали кое о чем догадываться, но вот когда они с этим остановились возле нашей комнаты, мы взвыли:

— И вы это хотите нам установить?! За что?! Чем мы так провинились?

Но парни лишь, безмолвно улыбаясь, прислонили конструкцию к стене и посторонились, давая плотнику место для творчества. Дверь оказалась ужасной. Массивной, деревянной, окованной огромными ржавыми железными полосами, она казалась нагло уворованной из первобытной пещеры, словно некая постыдная часть истории и древнего зодчества.

— Почему у всех нормальные красивые двери? А у нас как будто из склепа украденная? — стонали мы.

— А ну сть, разорщицы! — с какой-то неизъяснимой горечью отмахнулся от нас ломиком плотник, и занялся выкорчевкой старых косяков.

Мы послушно замолчали и стали кусать губы и заламывать руки. Но когда я разглядела на двери со стороны стены огромные пазы для засова и рассмотрела некоторые неточности в действиях плотника, я смолчать не смогла и взвыла:

— А-а! Родненький наш, не погубите! Не делайте, пожалуйста, засовом наружу! Нас же закроют, как пить дать, как мы учиться-то буде-эм?

Плотник досадливо крякнул, отрываясь от работы с видом мучимого зубной болью, потом поглядел на дверь, на косяк, потом опять на дверь, почесал затылок, но петли в итоге перебил. В толпе разочарованно вздохнули. Наконец монстр был установлен и нам торжественно вручили три ключа на огромном, как у тюремного привратника, кольце. А у меня зародились некоторые подозрения относительно прежнего места жительства двери. Плотник, отойдя на пару шагов, полюбовался проделанной работой, повеселел и удовлетворенно кивнул:

— Такую не выжечь и не выломать! — подхватил инструменты и, попросив ребят унести старую дверь, насвистывая, ушел куда-то по своим плотницким делам.

— Такая сама кого хочешь выжгет и выломает, — медленно проговорила я, внимая тому, как теперь будет выглядеть комната из коридора.

— Теперь все будут говорить, что эта комната для особо злобных и буйных, — проворчала Тамарка.

— Да уж, я бы сказала, что за такой дверью можно удержать само Зло, оно попросту побоится к ней подойти. Чувствую, сегодня или завтра появится еще одна страшилка на ночь, — сказала я, притворяя за собой дверь. Изнутри она выглядела особенно удручающе.

— Надо будет хоть покрасить ее что ли, — вздохнула Тамарка, снова усаживаясь рисовать плакат.

Весь оставшийся вечер из-за двери слышались приглушенные голоса. Создавалась ощущение, будто к ней водили экскурсии. Ее то и дело дергали, и она мелко тряслась как в лихорадке и побрякивала своим железом. Пару раз дверь пытались проверить на прочность. Один раз в нее запустили чем-то тяжелым, а во второй попытались выбить плечом. Мы с Томкой, заинтересованные криками боли, вышли в коридор. Бедолагу со сломанной рукой уже уводили в знахцентр, а мы сорвали повешенное кем-то на дверь объявление: «Шоу живых упырей. Вход — одна серебрушка. Выход — десять». Рядом был схематично изображен довольно грустный упырь, только почему-то один.

— А неплохая идея кстати, — поцокала языком Тамарка.

Наконец мы домалевали рисунки. Вышло штук десять плакатов с персонифицированной Зимушкой-зимой, снеговиками, кострами, снопами хлеба, караваями и прочей атрибутикой надвигающегося праздника. Во вторник с утра их предстояло увеличивать и растягивать на стенах зала, один — на занавес, а еще часть вывесить в коридорах.

Воскресенье тем и хорошо, что нет никаких занятий и спать можно хоть до обеда. А у некоторых счастливчиков и в субботу занятий не бывает. Но, приученные к режиму в будни, ученики просто физически не успевают войти в нормальную сондообеденную колею. И поэтому, кряхтя, встают к завтраку, понимая, что звонком на подъем к приему пищи хрупкий хребет сладкого сна уже все равно перебит. Хотя в понедельник в разговорах меж собой все всё равно с мечтательными улыбками вспоминают:

— М-м-м! Скорее бы воскресенье! Можно спать сколько влезет!...

Я привычно села, открыла глаза и вздрогнула, хватаясь рукой за сердце:

— Тьфу, ты, жуть какая! Совсем забыла про новую дверь. Никак не привыкну, — пробормотала я и попила водички.

— Эй, Тамарка! Э-ау-а! — я зевнула и потянулась, — Вставай, а то завтрак пропустишь!

Подруга промычала что-то нечленораздельное и залезла головой под подушку. Я метнула в нее свою и полезла за одеждой.

Когда мы спустились вниз, холл просто бурлил.

— Чего это они? Завтрак что ли отменили? Бастуют?

— Непонятно, — нахмурилась я. — Пойдем ближе.

Но ближе идти не пришлось. То, что так заинтересовало и взволновало всех, было просто огромных, от пола и почти до потолка, размеров. На том месте, где в холле раньше была просто синяя стена, сейчас висела одна очень занимательная картина, я бы даже сказала картинка. Люди, которые замечали нас, замолкали и пихали в бок своих соседей, кивая на нас. Цепная реакция пиханий и кивков постепенно охватила всех и через минуту все затихли и перед нами расступились, позволяя лицезреть творение во всей красе. Тамарка рядом со мной покраснела до пальцев на ногах, а я просто стояла, сжимая зубы, кулаки и суровея ликом.

— Та-а-ак, — нехорошо протянула я, наконец, таким голосом, что кто-то из сильно рядом стоящих девушек упал в обморок.

— Только вот Лорга с командой они зря сюда пририсовали. Боюсь, им это не очень понравится, — неуверенно высказала свое мнение Тамарка.

— И долго вы позировали? — брякнул вдруг кто-то в тишине. И толпа, конечно, не выдержала. Заржала так, что стены дрогнули.

Я быстро подошла вплотную к стене, надеясь сорвать творчество, но куда там! Пальцы безрезультатно пошкрябали по краешку. Мерзкая похабщина как будто вросла в стену!

Я погрозила ей кулаком, мол, это мы еще посмотрим, кто кого, схватила Томку за руку и потащила обратно в комнату. Есть уже все равно не хотелось, жажда мести перебила аппетит. Но мы даже не успели сбросить первый пыл (Тамарка пламенела вся, будто ее на сковороде пожарили, а я же обошлась горящими сухим жаром щеками и злобным огнем глазами) и перестать ходить взад вперед по комнате (ну, это уже я одна), как в дверь затарабанили.

— Кто? — рявкнула я, хотя мне было все равно, кто бы ни был — убью, чтобы расслабиться.

— Любовнички! — тоненькими голосками раздалось из-за двери. Я порывисто провернула ключ и отошла вглубь комнаты.

Парни, заметив нашу обновку, видимо, вначале остолбенели, потому что, войдя, даже сперва забыли о цели визита:

— Ну у вас и дверь! Меня чуть кондратий не хватил! — сказал Никас, настороженно косясь на монстра.

— Ее надо в классификацию нечисти заносить, как отдельный вид! — пробормотал Кафык.

— Вы для этого сюда пришли? Поговорить о двери? — рявкнула я, раздувая ноздри.

— Ого, какая ты горячая! — хохотнул Сапень. Мне и этого хватило, я подбежала и, толкнув его в грудь, заорала:

— Да вы после того, что там нарисовано, вообще обязаны на мне жениться!! Ты и Лорг! Оба!!! — визжала я.

— А я что, на Томке и на Никасе? — перевел на себя мою логику Маркус.

— Давайте не будем вспоминать, кто там с кем и что делал, — выдавила красная, как помидор Томка.

— Успокойся, — сказал Сапень, удерживая меня за запястья и придавив носки туфель, когда я попыталась его пнуть. — Ты думаешь, что нам это нравится?

Я даже замерла, забыв извиваться и вытаскивать прижатые стопы. Сапень посмотрел в мои сузившиеся глаза, и до него дошло, что он, кажется, что-то не то сказал.

— Ну, не прилюдно же, — пробормотал вконец запутавшийся Сапень и уже сам покраснел. Но у меня уже первая агрессия прошла, и я махнула зажатой им рукой:

— Забей! — и села на кровать. Меня отпустили. Парни тоже расселись кто где.

— И ведь как ловко устроили, занятий нет, у преподавателей выходной, официально наказывать некому, — сказала я, проворачивая между пальцев чистое перо.

— Одноклассники? — спросил Лорг.

— Кроме этих проныр больше некому, — сказала я и хмуро вскинула взгляд: — Вы что ли не поняли, что пакость-то с подтекстом? Один в один как картинки со шпаргалок. Вот, мол, раз так нравится, получите.

— А мы-то здесь причем? — спросил Маркус.

— И главное, как реалистично нарисовали, — вякнул Кафык и смутился, — я не в том смысле, а... что лица похожи один в один.

— И что будем делать? Они ее каким-то заклинанием намертво присобачили, — сказал Никас.

— Картиной лучше и не заморачиваться. Наверняка до завтрашнего дня не отдерется. Они еще те мастера хитрые заклинания выискивать, — я усмехнулась, глядя на все еще чуть цветные лица Кафыка и Лорга.

— Зря все-таки они нас приплели, — вздохнул Лорг. И мы на два голоса объявили: — Будем мстить!!

Первая моя мысль была на правах художников предстоящего концерта растянуть аналогичную картину с мстителями на занавесе сцены. Но, во-первых, врагов было много. Во-вторых, я сомневалась в наших с Томой художественных талантах, так что мальчики у нас вполне могли выйти на одно лицо (и не только лицо) с девочками. И, в-третьих, но не по важности, то, что это было бы чистой воды самоубийство, потому как директор лично назначил нас малевальщицами, и ему бы даже гадать не пришлось, чтобы ткнуть пальцем в виновных за срыв концерта. И после такого нас бы и новая дверь не защитила.

Я встала и хлопнула свое перо на стол. Тома, перехватившая мой взгляд, заулыбалась абсолютно безумной улыбкой, при которой зубы верхней челюсти по-кроличьи перекрывают нижнюю губу, ноготочком подщелкнула ко мне черновую бумагу, и я оглядела друзей:

— Итак. Значит, говорите, вся школа знает, где я гуляла...

— А вы знаете, знаете, — делая страшные глаза и огораживаясь ладонями, шептали друг другу ученики, — та девчонка с бытового-то, что в подвале потерялась...

— Дак нашлась же она, живая вроде!

— Нашлась-то нашлась, но и она еще в подвале кое-что нашла, — с видом экспертов поднимали брови сплетники.

— Да-а? — проникались интересом слушатели.

— Говорят, — тут следовало метание глазами по сторонам, — что она нашла какие-то записи о сокровищах Труля Шлисовича, и теперь знает, как до них добраться!

Слушатели неверяще хмурились:

— Какие у Труля Шлисовича сокровища? Он же сам в лохмотьях ходит!

— А-а-а, — мотали пальцем рассказчики и понижали голос, — все же знают, что в подвале школы сокровища князя Ширмея несметные спрятаны.

Собеседники согласно кивали, хотя и узнавали об этом только что. А объяснения меж тем продолжались:

— Завхоз часть их нашел и хитро спрятал. А сейчас остальные ищет. И именно поэтому пропала в подвале часть учеников: они случайно находили сокровища, а завхоз их убивал и себе все присваивал.

Слушатели пораженно ахали и проникались доверием к такому достоверному объяснению. То, что в подвале пропадали люди, известно всем, а значит и остальное — правда наверняка.

— Левее, левее бери! Так, теперь нижний край, — надрывался Егор, помогая нам развешивать плакаты.

На сцене вовсю шел прогон будущего концерта. Линель Ивановна широким жестом распорядителя концерта освободила от уроков занятых в постановке учеников. Некоторые из них уже выступили, но все равно предпочитали сидеть в зале, закинув ноги на спинки впередистоящих кресел, и смотреть на других артистов, чем возвращаться к надоевшим лекциям, контрольным и лабораторным. А мы занималась украшением зала. На одной стене уже выросли весело улыбающиеся и держащиеся за руки снеговик и сноп пшеницы. А на другой прямо сейчас разрасталась Зимушка, плотоядно глядящая на румяный каравай.

— Веник, да закалывай ты, сейчас же отвалится! — вскричал Егор, тыча пальцем в верхний угол увеличенного плаката. Но отвалился не плакат, а сам Веня, под которым поехала лестница. Раздался грохот и мат обычно спокойного Вени:

— А-а! Ты ж ...! Какой ... не закрепил лестницу! Твою ...!

— Да ладно, — как-то примирительно проговорил Егор, тишком отодвигаясь назад, — все же целы. А вот мы сейчас закрепим и, не торопясь, всё повесим.

— Так, — вмешалась Линель Ивановна, отрываясь от просмотра народной поскакухи школьного танцевального коллектива «Магишня», и выдвигаясь к нам, — потом довесите. Ваш номер через один, идите готовьтесь. Марш-марш!

Мы послушно прошлепали за кулисы и надели костюмы. Облачения нам выдали согласно распеваемым частушкам, так что коллектив у нас получился довольно разношерстный. Мне выделили наряд королевишны, правда из-за этого вторую частушку наказали подгонять под первый образ, и сейчас я цепляла заколками на голову вырезанную из желтой бумаги корону и на виски вырезанные из бумаги же кудряшки. Тамарка была деревенской девахой в цветастой косынке и с намазанными свеклой щеками. Также присутствовали: скоморох-самовар с сапогом на голове, дед-лесовик с седой бородой и в лаптях, болотная кикиморка, маг в старомодном магическом колпаке, волк зубами-щелк, сине-зеленый кладбищенский упырь и многие другие веселые персонажи.

— А сейчас выступает коллектив песенников-частушечников! — коротко, хотя я знала, что на время концерта заготовлен двухминутный переходный спич, объявил ведущий концерта Димрий, старшекурсник с природного, облаченный в коричневый элегантный сюртук и тесные до неприличия брюки. Ведущие были одеты в типичные цвета праздника и тоже должны были символизировать хлеб и зиму. Красавица-соведущая Димрия Интра с факультета предсказателей померила для нас с Томкой, Растой и Альей свое роскошное белое платье, которое до концерта не надевала, боясь испачкать. Мы чуть не закапали завидущей слюной пол, и само платье еще и потому, что данные у девушки были просто великолепные.

— Все караваи и снопы пшеницы будут у твоих ног, — заверили мы счастливую Интру, глядя ей куда-то в декольте, которое было глубиной до пупа.

Мы отработали свой номер, генеральная репетиция меж тем продолжалась.

— Следующий номер — фокусы с метанием ножей! — надрывался Димрий, а мы довесили свой плакат, после которого нам оставалось только заняться занавесом. Пришлось прогнать Линель Ивановну смотреть концерт с другой стороны закрытого занавеса непосредственно перед выступающими. За занавесом раздались вскрики ужаса, и туда тут же проследовали некоторые ученики из зрительного зала, но большинство осталось лениво сидеть на местах, и помогать нам советами и выкриками с места. Некоторые особенно веселые предлагали, чтобы удобнее было растягивать плакаты встать мне и Томке в другие позы, но когда я метнула одно обездвиживающее заклинание, пошлые намеки временно прекратились. И вскоре занавес превратился в кутерьму с Зимушкой в окружении снопов, снеговиков, караваев, хороводов, костров и все это великолепие брали в кольцо стада до жути огромных снежинок. Боюсь даже вообразить, сколько случилось бы травм, если зимние осадки и в самом деле были таких размеров. Сразу представлялись прохожие, с дикими воплями бестолково мечущиеся по улице со снежинками, засевшими в головах и лбах, и несколько добродушно ухмыляющихся умников, в полуприседе проходящих мимо в кирпично-цементных широкополых шляпах, придавленные их весом: «Дурачье! Надо слушать прогноз погоды магов».

По личному распоряжению директора лекции сегодня были сокращенные, и после проведенного раньше времени обеда всех учеников аки стадо блудных овец погнали на концерт в актовый зал. Дезертиров строго отлавливали зоркие сопровождающие преподаватели и усаживали в самых первых рядах, откуда им сбежать незаметно было практически неосуществимым предприятием. Пришла также парочка высоких гостей из МагГистрата, которая хлопала и умилялась, глядя на выступающих учеников. Артисты подправили грим, размазавшийся во время репетиции, и, прогнанные до этого дотошной Линелью Ивановной, выступили великолепно. После концерта я отправилась часок пошляться по школьным коридорам, надеясь, что рыбка уже заглотила наживку. Ученики сразу после мероприятия отправились в город на народные гуляния, так что школа обезлюдела, что должно было только обрадовать тех, кого я караулила. И результат, основанный на довольно зыбкой почве, как ни странно, не заставил себя ждать. Я уже по третьему кругу обходила коридоры первого и второго этажей и потерянно гремела ключами, когда меня издалека окликнули:

— Эй, ты!

Я, внутренне навострившись, развернулась. Ко мне неспешной походочкой приближалось человек семь народу вместе с (кто бы сомневался!) Мариской и Еремой. Они надвигались на меня, как скала, я с видом потерявшегося кутенка отодвигалась, пока не уперлась спиной в стену. Меня тут же окружили не очень плотным полукругом.

— Что вы от меня хотите? — дрожащим голоском спросила я, делая храбрый вид.

— Поговорить хотим, — Ерема выдвинулся вперед. Я задрожала и попробовала врасти в стену, когда он подошел совсем близко.

— До нас дошла информация, что ты сокровища обнаружила, — негромким голосом поведал он. Я загнанно сглотнула и смотрела на него расширенными от страха глазами.

— И что? — хватило у меня смелости просипеть.

Он совсем прижал меня к стене и, зыркнув по сторонам, негромко пробасил:

— Слышь, Варька, делиться надо. С ближними.

Я помолчала, раздумывая, потом понаглела лицом:

— А ты встань подальше, и будешь дальним, — доверительно посоветовала я и, оттолкнув его от себя руками, петухом уперла руки в боки и расхохоталась: — Это с вами, что ли делиться?! Ха-ха-ха! С какой это радости? Да я лучше голой на морозе спляшу!! Или с бероедом за ручку поздоровкаюсь!!

Ерема, по-моему, слегка опешил и судорожно думал, какие тогда методы запугивая ко мне применить.

— Смотри, пожалеешь. Тебе же будет хуже. Мы предупредили, — в итоге нахмурился Ерема, а с ним остальные.

Я в ответ на это лишь дико завращала глазами:

— В ближайшее полнолуние я стану сказочно, нет, феерически богатой!!! — прошла напролом между Куней и Жицем и ушла по коридору, сумасшедшее хохоча, вскидывая время от времени руки и голову к потолку и воспроизводя: — Невероятно богатой!! А-ха-ха-ха!!!

И, скрывшись с чужих глаз, потрусила в комнату за верхней одеждой, тихонечко как мышь подхихикивая. Мне надо было любым образом создать вид, что я абсолютно свихнулась на почве своего обнаруженного сокровища. И, судя по растерянному виду вымогателей, я своего таки добилась.

На площади было не протолкнуться от праздно гуляющего народа. И я боялась, что так и не найду здесь своих товарищей, но они выловили меня сами:

— Ну? — спросили все с горящими взглядами.

Я подмигнула, выставив вверх большой палец.

— И что? — спросили у меня.

— А когда у нас ближайшее полнолуние? — спросила я лукаво.

— В эту пятницу, — с готовностью доложили мне.

— Значит, ждем пятницы, — подергала бровками я и храбро направилась в эпицентр гуляний. Здесь уже вовсю водили хороводы, жгли огромный костер, который взметывал наверх веселые языки пламени. В стороне от костра сваляли огромные белоснежные фигуры Зимушки и снеговика. Собственно, отличались они только гигантской морковкой в носу у одного и косой из хлебных колосьев у другой. Снег на площади был серый, грязный и топтаный-перетоптанный. Тут и там играли на гармонях, распевали песни, окрест сновали лотошники с леденцами и печатными пряниками — красота!

Я нацелилась на самый большой хоровод вокруг снежных фигур. Друзья шли вместе со мной. Народ потеснился. Мы с Томкой встали во внутренний круг хоровода, парни — как положено — во внешний. Женщины шли по часовой стрелке и распевали:

— Ой, ты зимушка белая!

Ой, ты зимушка ледная!

Прими, прими ты наш подарок

Сытна, мягка каравая!

— и на этих словах крошили караваи и бросали в центр круга, поклоняясь Зиме. У нас с Томкой на двоих была одна краюха, мы щедро разломили и сыпанули. Дальше хоровод снова взялся за руки (это в идеале, а на самом деле руки были заняты караваем и народ цеплялся за соседей тем, на что хватало фантазии, чаще всего локтями). Внутри круга в лихо заломленной шапке весело ходил на присогнутых и играл гармонист. Оба хоровода, разгоняясь, заголосили припев:

— Хоровод, хоровод, зимнее ярило!!!

Пусть кружится хоровод, ярче чтоб светило!!!

У-у-ух!

Далее темп замедлился. Хороводы просочились один в другой и теперь уже мужчины шли по часовой стрелке, а мы — против:

— Землице дай покоя!

Ребятне — веселья!

А народу — праздник

Зиме поклоненья!

— и они с поклонами крошили караваями внутрь. Некоторые особо озорные парни на спор целились хлебом в гармониста. Тогда музыка несколько комкалась, сбивалась и сопровождалась взрывами смеха, потому что гармонист попался юркий, на празднике играл на первый год, уворачивался, пригибался, отпрыгивал и вообще старался побыстрее проскочить на противоположную сторону хоровода и укрыться там. Что было довольно затруднительно, потому что и на другой стороне у народа настроение было веселое и шебутное.

— Хоровод, хоровод, зимнее ярило!!!

Пусть кружится хоровод, ярче чтоб светило!!!

У-у-ух!

И опять смена хороводов. Те, кто уже разбазарил свои караваи, покидали хороводы, на их место прибывали другие горожане с еще целыми краюхами.

— У пшеницы волосья —

Золотые колосья!

Теплое как солнышко

Каравая донышко!

Вдоволь наплясавшись, накрошившись и напевшись, мы веселой гурьбой вывалились наружу. Выловили лотошника в красном фартуке, надетом поверх тулупа, и, будучи изрядно оголодавшими, смели у него половину товара. Пошатались меж торговых рядов, посмотрели на разнообразные товары. Парней полчаса нельзя было оторвать от лавки оружейника, нас с Томкой — от цацок, бряцок и заколок, зато магазин с тканями мы, заговорщицки переглянувшись, проигнорировали и прошли мимо. В понедельник нам удалось вынести с отработки две шелковые рубахи и легкий летний сарафан, запихав их под кофты и занавесив фуфайками. Но тоненькой одежды, которая была в сложенном состоянии незаметной под толстой зимней одеждой, было мало, а что сделать с платьями, которые обладали пышными многослойными юбками, мы пока не знали. Томка предложила распороть и выносить по частям, но портить красоту не хотелось, все-таки некоторые части платьев были идеальными и в перешивании не нуждались, а просто оставить платья в подвале и забыть мы не могли, жадность проклятущая не позволяла. Мол, раз дорвались, то уж грести по полной. Кстати, Труль Шлисович теперь стал завязывать нам на руку по тоненькой веревочке с маленькой из фиолетового камня бусинкой, которые, как он признался, служат для того, чтобы если опять заплутаем, находить нас, или то, что от нас останется (это было сказано в мою сторону с особенно страшно прищуренным взором).

Маркус купил себе свистульку-синичку и теперь шел, выводя ей трели. Правда сначала чуть не довел до разрыва сердца нас с Томкой, когда незаметно подкрался сзади и, что было силы, дунул в нее возле наших ушей. Потом мы посмотрели на выступление потешников-скоморохов на открытой деревянной сцене. Кто-то высказал предложение пойти отмечать празднество в трактир, но, подумав, мы отбросили эту идею до других времен — сегодня данные заведения были чересчур людными. И пошли дальше кататься на горки, уже оккупированные молодежью, и разрумяненные, с ног до головы облепленные снегом, вернулись в школу только поздно вечером.

В среду занятий у нас было мало и заканчивались они задолго до обеда, поэтому мы с Томой решили сходить до рынка, тем более что в город не выходили с начала нового семестра, если не считать за вдыхание свободы гуляний и того раза, когда я как угорелая выбегала за обещанным Афанасию молоком. Шел романтичный пушистый снежок, я и подруга, смеясь, ловили его губами. В карманах позвякивали кошели со стипендией, мы хотели подкупить немного провизии в личные закрома и по паре заколок и лент в целях девического душевного наслаждения. Когда в поле зрения появился бывший трактир «Мама Зоя» мы с Томкой, не сговариваясь, замедлились и остановились.

— Надо, наверное, зайти, поздороваться, — неуверенно предположила я.

— А если нас не успеют избить, то и извиниться, наконец, — таким же тоном отозвалась Томка, хотя на лице у нее уже начинала блуждать та самая глупая улыбочка, которую романтики называют влюбленной и мечтательной.

Снаружи бывший трактир не изменился, разве что уже не имел соответствующей вывески. Земля возле привязи была потопана конскими копытами, с заднего двора доносилось лошадиные всхрапы и ржание. Да и человеческих следов было предостаточно, видимо здесь рабочие-ремонтники сновали как муравьи. Запамятованное в тот раз заклинание на этот раз мы помнили и, потоптавшись с минуту у входа, все-таки поднялись по крыльцу и толкнули дверь.

Столы были чуть отодвинуты в центр. Одна из стен была на треть криво покрашена в светло-зеленый цвет. Модифицированная нами стремянка, наклонившись по высоте, теперь стояла прислоненная в углу, и на уголки бывших ступенек была обильно навешана верхняя одежда. И все. Больше никаких следов ремонта видно не было. Зато ремонтников имелось — хоть отбавляй. Человек восемь столпились около одного из столов и бурно тыкали пальцами в какие-то бумаги, разложенные на поверхности, видимо, обсуждали проект или ремонтную смету. На звук открывающейся двери они резко развернулись, разом замолчав. Дневной свет лился через окна, но в помещении было сумрачней, чем на улице. Однако когда через секунду глаза приспособились к свету в помещении, то они тут же удивленно приоткрылись вместе со ртом. Ремонтники все до единого оказались эльфами.

Я почти сразу опомнилась от изумления и, вычленив из всех них одного, Адаманта, приветственно поперебирала ему пальчиками на согнутой в локте ручке:

— Э-э, здрасьте! — и несмело улыбнулась присутствующим. Они гнетуще молчали, и меня посетило ощущение, что мы с Томкой вторглись невовремя и, кажись, сильно помешали ремонту. Тамарке же было наплевать на условности «вовремя-невовремя», она забыла поздороваться, по-моему, вовсе впав в блаженство от такого количества длинноволосых красавцев на один квадратный аршин, и пребывала в ступоре по соседству.

— А-а, привет! — наконец-то отмер Адамант и, радостно скалясь, подошел к нам, одну руку он приветственно распахнул, другую прижал к бедру и, думая, что мне и Томе незаметно, помахал туда-сюда ладонью. Томе, наверное, и правда было незаметно. Ей сейчас вообще все на свете было незаметно, кроме эльфов. Кто-то из его друзей сразу засуетился и стал деловито сгребать со стола бумаги.

— Мы помешали? — неуверенно предположила я.

— Да нет, ничем таким мы тут с друзьями и не занимались, — улыбался Адамант.

— Ремонт делали, да? — уже немного язвительнее спросила я.

— Да, — поддакнул Адамант, хотел сказать что-то еще, оглядел помещение, крякнул и смолчал. Потом вновь развернулся к нам. — А вы просто так или по делу?

— По делу? — изумилась я, судорожно стараясь представить, какие бы у меня могли быть дела к эльфу. Выходило лишь только, что дела не у меня, а у Тамарки, да и те откровенно неприличные. Адамант несколько смутился от моего откровенного разглядывания его фигуры, я сразу опомнилась и объяснилась: — Мы извиниться зашли за стремянку. Мы тогда забыли нужное заклинание, не смогли сразу исправить, поэтому зашли сейчас. Но вы, я гляжу, ее уже приспособили, — я так же, как только что Адаманта, разглядела новую вешалку.

Томка за это время уже отошла от столбняка и, оттеснив меня плечиком, лебедушкой двинулась к стоящим у стола эльфам. И поочередно подошла к каждому, жеманно похлопывая глазками и кокетливо протягивая ручку для поцелуя (в первый раз, забывшись, так и протянула в варежке):

— Тамара, — мурлыкала подруга. Я только рот открыла — никогда не видела ее такой.

Эльфы сначала слегка оторопели, но потом с впитанной с молоком матери учтивостью и вежливостью облобызали протянутую девичью конечность и представились, проникновенно посмотрев в смарагдовые Тамаркины глаза:

— Литириэль. Седимиль. Ажинтис. Риниэтиль. Гиарис. Нармитиль. Эльвариск.

Я решила не гонять бедных парней по второму кругу и со своего места представилась:

— А я Варвара, можно просто Варя.

— Очень приятно, — покивали кавалеры и опять-таки представились, уже мне. Я тоже покивала, но пусть и прослушала имена два раза, все равно ни черта не запомнила, в голове они невежливо смешались в одну кучу «элей» и «тилей». Сами эльфы, хоть и были меж собой похожи, как братья — высокий рост, стройные, гибкие, но мужественные фигуры, длинные волосы, острые уши и смазливые физиономии, все же отличались друг от друга. Чертами лица, цветом глаз, цветом волос. Правда, про реальный возраст эльфов ничего определенного сказать было нельзя, но выглядели они молодо, ненамного старше нас. Одеты были в дорожные, но элегантные облегающие штаны, заправленные в них широкие рубашки на пуговицах, у некоторых были походные жилеты с карманами. Кстати, сам Адамант теперь тоже был одет в подобное, а не ремесленное одеяние, как в первую нашу встречу.

— А-а, стремянка, — эльф задумчиво поглядел в ее сторону, будто в первый раз видел, но потом опомнился: — Да, ладно, я про нее уже забыл.

— Понятно, — протянула я. — Ну, мы тогда пойдем, что ли, — сказала я. Ощущение, что мы здесь лишние не исчезало, а мешать эльфам лишь из вредности не хотелось. Я, мило улыбаясь, подошла и потянула подружку за рукав, но та, продолжая пятиться лицом к эльфам, вдруг резко затормозила, отчего я выпустила рукав и не обрела тесную связь с полом только благодаря поймавшему меня Адаманту. А Томка кокетливо вопросила у Адаманта, не угостит ли он девушек чаем. Я зашикала на обнаглевшую подружку, Адамант растерянно развел руками, глядя на товарищей, а потом улыбнулся:

— Что ж, нам все равно надо передохнуть! Почему бы и нет?

Его друзья были культурными личностями, гнать нас в шею тоже не стали и поддержали замечательную идею. Я, чувствуя неудобство, пошла помогать хозяину на кухню и утащила за собой подружку, чья улыбающаяся голова как стрелка магического компаса все время была направлена на группу знакомцев Адаманта.

Наконец все уселись, ароматный чай был разлит, печенье и варенье в вазочках стояли на составленных столах.

— Ну, как продвигается ремонт? — разрубая молчание, спросила я, выискав близкую эльфам тему.

— Нормально, — кивнул Адамант.

— Столько времени прошло с начала, видать второй этаж уже весь отремонтировали? — спросила я с видом знатока.

— Да, — немного помявшись, выдавил несмелую улыбку эльф.

— Ой, а можно я схожу посмотрю? — привстала я. Столько слышала про тонкий художественный вкус эльфов, что мне очень хотелось взглянуть на проделанный ими ремонт.

— Нет!! — вскричали все эльфы.

— Ладно, — опешив, пробормотала я, хлопаясь обратно на лавку. — Я просто так спросила, — и пробурчала себе под нос: — Чего ж так нервничать-то?

— Просто там пол свежевыкрашенный, ходить нельзя, — оправдался Ажирис или как там его.

— Ага, — согласилась я. Все помолчали.

— А у вас как дела в школе? — спросил Адамант, прихлебывая чай из огромной кружки.

— Отлично, — расцвела улыбкой Тамарка. Я поперхнулась чаем, сидевший рядом Эльвариль заботливо похлопал по спине. Это с отработкой и не допуском до коронации отлично? С похабной картиной, половину воскресенья провисевшей на стене в холле и с тем, что нам теперь через шаг все встречные ученики мужского пола делают пошлые намеки заглянуть к ним и оценить художественный талант — отлично? Я возмутилась и поведала эльфам о постигших нас проблемах.

Под конец повествования обстановка разрядилась, а эльфы вдоволь насмеялись.

— А ученики будут помогать в охране на мероприятиях, или на самой коронации? — под шумок поинтересовался Гиациль.

— Везде, — махнула я рукой с надкусанным печеньем.

— А какой у них будет допуск? У них будут специальные пропускные жетоны или опознавательные знаки? — спросил... э-э... Намириль.

— Не знаю, — подумав, ответила я. Тут мне взгрустнулось, потому как мне и самой не помешал бы какой-нибудь жетон, чтобы хоть как-то попасть на коронацию и выиграть пари.

Мелькнула отчаянная мысль проникнуть на коронацию, спрятавшись под мантией кого-нибудь из друзей. Воображение охотно изобразило охранника, с прищуром разглядывающего четыре ноги, торчащие из-под мантии, и с подозрением тыкающего пальцем огромный, оттягивающий ткань живот в целом стройного Сапня; Сапня, придумавшего глупую отговорку про внезапную беременность; и затем ускоренные роды на месте с моим появлением на свет. Я невесело вздохнула.

— Неужели им на дополнительных занятиях про всю систему охраны рассказывают? — поинтересовался Сидимиль.

— Да не знаю я, — тоскливо отозвалась я, — Мы же не ходим на эти занятия.

Скучать нам с Томкой не дали, рассказали интересные дорожные байки. И только когда пробили городские часы, мы с Томой поняли, что засиделись, и что на рынок сходить так и не успели.

— Нам пора, — прокряхтела я, вылезая через лавку из-за стола.

— Да, — грустно подтвердила Тамарка, отлипая от бока Риниэля. — У нас сейчас в школе обед.

Я, заметив потрясенный взгляд Намирэля, поспешила его заверить, что это не мы такие проглоты:

— Нас после обеда сразу ждут на отработку.

Парни понимающе улыбнулись. Мы с Томкой на прощанье остановились у выхода, и тут мой взгляд упал на многострадальную стремянку. Я повернулась к сияющей счастьем Тамаре:

— Том, давай все-таки, переделаем обратно стремянку. Поможем ребятам. Им, поди, тяжело ремонт без нее делать.

Подружка, не глядя на меня (точнее, глядя не на меня), кивнула. Мы достали палочки. Эльфы перестали переговариваться и с интересом глядели на нас.

— И-и..., — скомандовала Томка. Мы, зажмурившись, затрясли палочками в сторону конструкции, синхронно заговорили заклинание на расклеивание, затем продолжили его новым заклинанием сращивания и, закончив, открыли глаза. Стояла потрясенная тишина. Стремянка довольно неплохо распалась на составные части. Однако воедино эти компоненты соединяться не пожелали и вместо этого под разными углами хаотично вросли в потолок. Одна деревяшка, бывшая раньше ступенькой, вросла вместе с курткой, когда-то на ней висевшей. Куртка сейчас тихонько раскачивалась.

— Э-э-э, — только и смогла проблеять я.

— Мы сейчас все исправим! — вскинулась Тамарка.

— Нет!! — заорали опомнившиеся эльфы, видимо, красочно представив себя с обломками стремянки, козырьками вросшими им в лбы. А я подумала, что сейчас они снова что-нибудь скажут про окрашенный пол.

— Нам и так очень нравится, — поспешно сказал Гиацис.

— Похоже на Кристальную пещеру с сосульками, — немного испуганно выдал Адамант. — Романтично. Нам нравится, — выдавил он, — Спасибо.

— Ладно, — не стали спорить мы, еще раз попрощались и вышли. А я потом всю обратную дорогу до школы представляла, как сразу после нашего ухода эльфы суматошно бросились отпиливать приросшие к потолку ступеньки.

Ночью я подскочила и резко села на кровати, чудом не заорав. Что-то мокрое и холодное прилетело мне в лоб. Я посмотрела вниз. На одеяле валялся снежок, холодный и мокрый. Я недоуменно посмотрела на Тамарку, подруга мирно посапывала. Форточка была открыта, и я с подозрением вперилась в оконный поем. В окне мелькнуло, снаружи свешивалась чья-то голова и плечи. Особо гадать мне не пришлось. Ладмир приветственно махнул рукой, а потом показал мне жестом, чтобы я спускалась. Вылезать на ночной мороз из теплой кровати не хотелось, но любопытство победило и я, мысленно посылая проклятья на голову Ладмира, сонно натянула гамаши, носки, поверх ночнушки надела юбку и кофту, подхватила валенки, фуфайку и платок и на цыпочках выскользнула в коридор. Школа была темна и тиха. Я влезла в одежду, бесшумно сбежала по лестнице, толкнула дверь и вышла на крыльцо. Было безветренно, ясные звездочки глядели с неба, выдыхаемый воздух клубился парком на морозе. Я огляделась, Ладмира не было. И вдруг откуда-то сбоку подскочила темная тень, которая схватила меня за горло и со смаком припечатала в подвешенном состоянии к стене возле главного входа.

— Ну, привет! — совсем неприветливым голосом поздоровался Ладмир.

— И тебе не болеть, — прохрипела я кое-как и постаралась вдарить ему коленкой по интиму, но агрессор на долю секунды опередил меня и навалился на мою ногу так, что я теперь вообще с трудом могла шевелиться. И то только нижней челюстью. — Бесноватый! Че те опять надо?

— Я слов на ветер не бросаю, — процедил мне Ладмир прямо в лицо. Красные глаза были недобрым образом сощурены. — Придется отвести тебя к кридою на знакомство.

— Слышь, как там бишь тебя... вампир! — сипло возмутилась я и попробовала поизвиваться, но не вышло. — Совсем с ума вылез? Я ничего не делала!

— Ты проболталась! Кому?! Говори?! — негромко, но ужасно страшно спросил Ладмир и, встряхнув, опять припечатал к стене.

— А-а! Помогите! Убивают! — попробовала вскричать я, но вышел только предательски-жалкий сип, к тому же Ладмир зажал мне рот ладонью. Уж тут я себя сдерживать не стала и, плотоядно растянув под ней губы, грызнула мерзавца! Ладмир ладонь чуть отодвинул, но не убрал, зато зажал мне пальцами нос, из-за чего кусание пришлось немедленно прекратить.

— Не говорила я никому, — примирительно прогундосила я из-под ладони. — Что мне жизнь, что ли, не мила?

— Вспоминай! Может, случайно сболтнула лишнее, — чуть ослабив схватку и отцепившись от моего носа, приказал Ладмир.

— Не говорила я! Чем хочешь поклянусь, и близко не заикалась! — негромко возопила я и, округлив глаза, добавила: — Даже Тамарке! — Ладмир смотрел задумчиво. — Да что случилось-то?! — я ехидно спросила: — Неужели кто-то пробовал забраться в пустые и никому не нужные лаборатории?

Ладмир, наконец, отпустил меня. Я, почувствовав ногами твердую поверхность, в изнеможении привалилась обратно к ставшей теперь надобной стене.

— Ну? — вяло потребовала я. Парень молчал. — Говори! После того как чуть меня не убил, ты мне просто обязан все рассказать, — зашипела я, отлипая от стены, медленно надвигаясь на Ладмира и тыча в него пальцем. Тот задумчиво постоял, а потом схватил меня за палец и заложил мою руку в свой локоть:

— Хорошо. Пройдемся? — и, не дожидаясь ответа, поволок меня куда-то по тропинке вглубь школьной территории. Ладно хоть, ночь была лунная, и я могла видеть, куда ставлю ноги.

— Эй, — я сопротивлялась, попробовала тормозить валенками, затем вырвать руку, но ничего не выходило. — Ну уж нет! Сейчас еще отведешь меня в подвал к кридоям! Хвос ведь знает, что у тебя на уме!

— Ты мне не веришь? — Ладмир приостановился, удивленно глядя.

— А ты как думаешь? — в свою очередь искренне поразилась я.

— Я ничего тебе не сделаю, — подумав, выдал Ладмир таким проникновенным голосом, что все мои сомнения наоборот только увеличились раза в два, а то и в три. Но делать было нечего, пришлось расслабиться и изобразить доверие. Палочку свою я неосмотрительно оставила в комнате и сейчас кляла себя за безалаберность. Парень же был минимум раз в десять сильнее меня и, вздумай он действительно покормить мной полудемонов, я была бы без проблем скручена им в бараний рог и доставлена в пункт назначения.

Минуты три мы молча двигались прогулочным шагом, а потом Ладмир негромко сказал:

— Пропал один кридой.

До меня дошло не сразу, остановилась я только секунд через пять:

— Что?!

— Ш-ш! — Ладмир приложил палец к губам и оглянулся. У меня от его оглядок мурашки по спине забегали, и ухнуло в животе, я машинально посмотрела вслед за ним, подозревая, что как пропал кридой, так сейчас и найдется. За нашими спинами. Но никого поблизости не было, и я шепотом повторила:

— Что?!

— То, — передразнил Ладмир. — Пропал вчера или сегодня утром из закрытой комнаты, ни его, ни чьего-либо еще трупа, ни следов. Охранные заклинания, как и прежде, работают. Я и обнаружил-то случайно.

Я глупо хлопала глазами и ноги переставляла автоматически. Мозг отказывался представлять, КАК мог исчезнуть огромный зверь из тщательно защищенного (по словам Ладмира) подвала, и где и кого он сейчас кушает.

— И ты всерьез подумал, что я или кто-то из моих знакомых мог позариться и выкрасть кридоя? Зачем? Держать под кроватью в качестве домашнего зверька? — нервно хихикнула я, сразу представив огромного спящего зверя и кровать с оторванными от пола ножками, мерно вздымающуюся верхом на его волосатой спине.

— Я просто не знаю, что думать, — вздохнул Ладмир.

— Может, он взял и умер? — предположила я. Ладмир прожег меня взглядом.

— А где же тогда тело? — ехидно поинтересовался он.

— Вознеслось на небо. Или куда? В преисподнюю. Может самовоспламенилось и сгорело без остатка. Кто знает, как там у них, у полудемонов-то? — пожала плечами я.

— Это не шутки, — серьезно ответил Ладмир. — Никаких сообщений, похожих на упоминание о кридое пока не поступало, а это значит...

— Что их просто уже некому передать? — встряла я.

— Что, скорее всего, его кто-то украл, вывел, похитил. И этот кто-то может удержать кридоя. Но кто? Как? И главное — для чего? — рассуждал Ладмир. — Мое мнение, что этот некто с неясными целями очень может быть опасен.

Какое-то время мы опять шли молча. Мне на ум приходил почему-то только один настолько могущественный человек, самый могущественный в моем понимании — Тихон Петрович. И я судорожно перебирала, для чего бы ему мог понадобиться кридой. Выходило, что много для чего. Я сглатывала, таращила время от времени глаза, и меня бросало в жар, когда воображение рисовало картины приложения директором кридоя к наказанию особо неприлежных учеников. Я твердо зареклась опрометчивых шалостей не совершать, а только с тщательным заметанием следов.

— Ну, а как у тебя дела? — сменил тему Ладмир.

— Нормально, — пожала плечами я, — От коронации отстранили, одноклассники нас с Томкой ненавидят, в школе про меня думают либо крайне неприлично, либо очень негативно, и отработки еще осталось больше половины месяца.

— А за что вас отстранили от коронации? — спросил Ладмир. Я искренне удивилась:

— Ты, наверное, единственный, кто об этом еще не знает. Даже эльфы уже в курсе.

— Эльфы? — насторожился Ладмир. — Какие?

— Да они тут в бывшей «Маме Зое» ремонт делают, — бесхитростно выдала я.

— Ремонт? — переспросил Ладмир.

— Ну да, чтобы размещать гостей из делегации, которым места не хватит в Императорском дворце.

— Так что там с отстранением-то? — как-то рассеянно спросил Ладмир. Я в общих чертах рассказала.

— Кстати, ты не знаешь способ, как можно незаметно пробраться на коронацию? — вспомнила я под конец.

— Тебе зачем?! — выпучил глаза Ладмир. — Собралась похитить Императора?

— Сдался мне Император, — буркнула я. — Поспорила я.

— Та-ак, — заухмылялся Ладмир. — А ставки?

— Выиграю — семьдесят золотых мои, нет — буду прилюдно и обидно порота розгами, — еще более хмуро произнесла я, глядя исподлобья.

— Лучше быть прилюдно поротой розгами, — назидательно проговорил Ладмир, — чем попасться Имперской страже под сабли. Знаешь, какие они будут нервные? Только подвернись им кто — сразу зарубят со страху, — и категорично провел перед собой рукой.

— Ты-то откуда знаешь? — спросила было я. — Ах, ну да! Ты за свою жизнь, наверное, не одну коронацию перевидал, — и тяжко вздохнула: — Ладно, проехали.

— Почему сразу проехали? — невзначай поинтересовался Ладмир.

— Ты же все равно не знаешь, как пробраться, — махнула я рукой. Ответом мне было молчание. — Ведь ты не знаешь? — вкрадчиво переспросила я, взглянула на лицо, где блуждала самодовольная улыбочка, и ахнула: — Ты знаешь!!! — от восторга и удивления я затормозила, отпрыгнув в сторону, и завязла в сугробе. Ладмир одним рывком вытянул меня на утоптанную тропинку, а затем галантно извлек потерянный мной в недрах сугроба валенок.

— Что за способ и откуда ты его знаешь? — вопросила я, натянув утрату на ногу.

— Князя-то Ширмея ведь Император не просто так невзлюбил, — начал с предыстории Ладмир, хитро на меня поглядывая. Я жадно внимала. — Очень уж он был охоч до женщин, да и Императорских фавориток вниманием не обделил. Как выяснилось позже, зря. Квентин Пятый был истинным самодержцем — темпераментным собственником, ревнивым и вспыльчивым. И вот когда правда всплыла, от конкурента он избавился, на него заодно навешали всех собак по внутренним проблемам государства и убили, причем такой казнью, чтобы другим сластолюбцам повадно не было. Но тебе я не расскажу какой, мала еще, — предупредил мой вопрос Ладмир. Я было хотела возмутиться, что совсем взрослая и кое-кто ненамного старше, но потом вспомнила, что он не просто намного, а на очень много старше и смолчала. Вампир продолжал: — Так вот, способ, каким Ширмей по ночам проникал в Имперский замок, так из него и не вытянули, списали все на сильное колдовство и казнили. А только не колдовство то было, — сделал эффектную паузу Ладмир. Я подалась вперед с жадно горящими глазами. Вампир неожиданно клацнул клыками прямо у моего носа, я, вздрогнув, отдернула главное достоинство любопытных. — А катакомбы.

Я азартно хлопнула себя по бедру:

— Так я и знала! — хотя на самом деле ничего не знала. Ладмир посмотрел с недоверием и продолжил:

— Первый этаж подвала до сих пор в родном виде. Остальные этажи по его подобию лабиринтами строились. Только запутаны-то ходы были отнюдь не случайно, — Ладмир подмигнул, — а чтобы скрыть и затерять тайные ответвления. Я и сам их случайно нашел.

«Ага, небось, когда тоже в гости к фавориткам наведывался», — подумалось мне.

— И у тебя есть карта? — с затаенной надеждой спросила я.

— Нет, конечно, откуда? — поразился Ладмир, а я расстроилась, поняв, что лучше прилюдная порка, чем голодная смерть в лабиринтах катакомб. — Я тебе ее нарисую.

Я неверяще взглянула на Ладмира и, завизжав, бросилась ему на шею:

— Спасибо!!! — и мы полетели в сугроб. Я готова была расцеловать благодетеля, но мужественно сдержалась и вместо этого растянула рот в самой широкой из своих улыбок. Отплевываясь от снега, мы вылезли обратно на дорожку.

Мы миновали летнюю физкультурную площадку, обогнули учительскую столовую, а затем свернули на тропинку, ведущую обратно к главному корпусу.

— А когда ты ее мне принесешь? — допытывалась я, стараясь заглянуть Ладмиру в глаза.

— Когда нарисую, тогда отдам, — загадочно улыбался Ладмир, — за половину выигрыша.

— Что-о?! — возмутилась я, хватая ртом воздух. — Обнаглел совсем? Десять процентов и не медяком больше!!

— За какие-то жалкие семь золотых? — наигранно удивлялся Ладмир и недовольно поджимал губы: — Да у меня эту карту с руками оторвут и за тысячу золотых! Пожалуй, найду себе менее жадного покупателя. А я-то хотел по старому знакомству... — и надувал губы, смотря куда-то в сторону.

— Ха! Да ты найди такого дурака, который тебе поверит, полезет в древние катакомбы, да еще и на территорию школы как-то сможет пройти! — торговалась я. — А ученики у тебя ее шиш купят! За тысячу золотых скорее стукнут тебя чем тяжелым по темечку, ограбят, да сами пойдут картой торговать! А мои двадцать процентов не так уж и плохо!

— Тридцать! — встрепенулся Ладмир.

— Идет! — согласилась я, и мы хлопнули по рукам. Хотя я подозревала, что Ладмиру не так и нужны деньги, тут было скорее дело принципа.

— А кстати, откуда это у твоих спорщиков такие деньжищи? Или они так сильно уверены в своей победе?

— Да Мариска и Куня из дворянских семей, — хмыкнула я, — Ерема и Тилас — из купеческих. Что им стоит пощипать родительскую мошну? А вообще, скорее они и правда, как и остальные, уверены, что я проиграю, — я задумалась. — Я и сама была в этом уверена до сегодняшнего дня. На защиту Императорского семейства ведь лучшие маговские умы работают. Кто я против них?

— А ты из какой семьи? — невзначай поинтересовался Ладмир.

Я напряглась. Ненавижу эту тему.

— Ни из какой, — буркнула я.

— Так не бывает, — вкрадчиво заметил Ладмир. — Родители есть у всех.

— И что? — еще больше нахмурилась я.

— Как ты попала в Магическую ступень?

Я молчала.

— Варя, не забудь, карта есть только у меня, — мягко поговорил Ладмир.

— Шантажист, — засопев, посмотрела я исподлобья: — Зачем тебе это? — Вампир только с улыбчивым вниманием смотрел в мое лицо. — И ничего интересного! Потерялась, нашли на дороге, я не помнила, где дом. — Сердце защемило от воспоминаний. Сколько раз мне вбивали в голову, что все было именно так...