"Синий жасмин" - читать интересную книгу автора (Винспер Вайолет)

Глава 3

Он позволил ей отъехать примерно на милю, а потом, устремившись следом, с необыкновенной легкостью догнал, свалившись на нее, словно ястреб на свою жертву, и, обхватив ее за талию, посадил перед собой.

Ощутив это прикосновение и услышав смех, Лорна принялась отчаянно бороться, колотя кулаками по его плечам и сожалея, что у нее нет когтей, чтобы вцепиться ему в глаза. Предводитель в ответ только сверкал белыми зубами и продолжал плотно заворачивать девушку в складки своего плаща, одновременно сжимая коленями бока лошади и не давая ей пуститься вскачь.

Лорна лежала, задыхаясь, поперек туловища животного, до боли прижатая руками своего нового похитителя, вспотевшая, пылающая гневом и ненавистью.

— Ты — скотина! — вырвалось у нее. — Как назвать твой поступок?

— А я думаю, ответ прост. Спокойно, Калиф! — это он уже сказал коню, встревоженному борьбой, происходившей на его спине. — Мы поймали дикую кошечку. Да-да, та fille,[9] уж ты бы выцарапала мне глаза, если б добралась до них, а?

Предводитель рассмеялся, глядя сверху на Лорну. Ему удалось сломить ее сопротивление с такой легкостью, будто она была ребенком.

— Глупышка, ты только напрасно утомилась. Неужели думаешь, что Касим бен Хусейн позволит какой-то девчонке одурачить себя?

Он коснулся ее волос и устремил на нее взгляд, вызвавший на щеках Лорны гневный румянец.

— Скажи, твои волосы действительно такого цвета? — Это было не просто восхищение, к какому она привыкла, нет, то был взгляд человека, получившего, наконец, давно и единственно желаемое. — Soie sauvage.[10] Золотистый, как сама пустыня.

Лорна отпрянула от него, насколько это вообще было возможно в ее положении.

— Ты… запорол того человека только за то, что он украл коня! — В ее синих глазах стоял ужас, какого она еще не знала. Этот предводитель страшил ее гораздо больше, чем тот араб, что увез ее из оазиса. И неважно, что плащ, в который ее завернули, был чистым, словно воздух пустыни, и слегка припахивал турецким табаком, аромат которого Лорна хорошо знала, поскольку ее отец курил такие сигареты. Несущественно было и то, что державшие ее руки оказались такими же чистыми, как и эти одежды. Нет! Даже от его красивого лица ее пробирала ледяная дрожь.

— Мои лошади дороги мне; я не позволю, чтобы их воровали и портили. — Он опять взглянул на девушку сверху вниз и всем своим видом напомнил ей леопарда, высокомерного и уверенного, что все прочие его боятся. — Они прекрасны, малоразговорчивы, верны и меня не утомляют. О многих ли женщинах можно сказать то же самое?

Лошадь несла их вперед, в пламенеющий свет, который разливался по пустыне; спутники вытянулись за ними шеренгой. Лорна закрыла глаза, чтобы не видеть этого лица, нависшего над нею; потом снова открыла, в слабой надежде обнаружить в этих бронзовых чертах хоть какое-то подобие милосердия, но напрасно.

Ей так хотелось, чтобы все это происходило лишь во сне, однако это был, к сожалению, не кошмарный сон, а реальность. Она оказалась в двойном плену: темного плаща и сильных рук своего похитителя. Несчастная девушка чувствовала каждое движение коня, и в изнеможении, почти без сознания, едва ощутила, как, вспыхнув, погас последний луч заходящего солнца, как зажглись крупные южные звезды и на землю моментально пала арабская ночь с ее пурпурными тенями.

В звяканье уздечек и украшавших их серебряных подвесок как будто слышалась колыбельная песня… Но скоро ритм скачки замедлился, и всадники наконец остановились. Очнувшись от своей странной дремоты, Лорна увидела, что уже ночь.

Похититель с людьми стоял около освещенных луной черных шатров. Это и был лагерь. Девушка различала силуэты верблюдов, опускающихся на колени, проблески лагерных костров; слышала арабскую речь. Все еще спеленутую, ее поставили на землю и развязали.

Ее била дрожь, но не от холода. Над головой висел золотой серп месяца; на его фоне выделялся профиль похитителя, низким голосом отдававшего приказы по-арабски, на котором Лорна не понимала ни слова.

Потом он резко повернулся к ней. Снова на его губах появилась высокомерная усмешка, и несчастная девушка, окончательно проснувшаяся и разрываемая между яростью и страхом, подняла руку и ударила похитителя по лицу. Раз… другой… желая дать выход ужасу, который вызывал в ней этот человек, и надеясь, что он просто прибьет ее.

Но тот рассмеялся низким хрипловатым смехом и схватил ее на руки. Люди, лица которых в свете костров были больше похожи на золотые маски, бесстрастно наблюдали, как он, крупно шагая, понес девушку к большому шатру, стоявшему особняком в кольце костров.

Резким движением плеча он отстранил занавеску, закрывавшую вход в шатер, и внес Лорну внутрь, небрежно ступив ногою в сапоге на толстый мягкий ковер, покрывавший пол. Остановившись, похититель продолжал держать девушку в объятиях, прижимая к себе. Та выдержала его надменный взгляд, хотя ощутила слабость и испуг.

— Ты — варвар! — взорвалась она. — Если думаешь, что тебе удастся безнаказанно сбежать, то ошибаешься. Я — британская подданная!

— Не сомневаюсь, — лениво парировал он. — Я нахожусь на своей собственной территории и подчиняюсь только самому себе. Так скажи же мне, маленькая злючка, куда и зачем я должен безнаказанно сбегать?

Похититель глядел на нее, а девушка отчетливо различала каждую черточку его лица в свете медной лампы, струившей аромат сандалового дерева. Наружные уголки его глаз слегка приподнимались к вискам, брови и нос были безупречной формы, а чистая линия твердого подбородка могла бы радовать глаз.

Лорна взглянула на его рот: он был изогнут во властной улыбке, которая не оставляла надежд на то, что ее собственные чувства будут приняты во внимание.

— У меня есть деньги. — В ее голосе прозвучала мука. — Ты можешь забрать их, если отпустишь меня. Он ответил мягким смешком и поставил ее на ноги.

— Мне не нужны твои деньги, так что, боюсь, ими ты не сможешь купить себе свободу. Свободу тебе может дать только одно, и если не знаешь, что именно, то ты исключительно невинное создание.

Девушка уставилась на него глазами, синими до черноты на бледном потрясенном лице.

— Но я не знаю, — прошептала она.

— В самом деле? — Взгляд похитителя гладил ее. — С такой необычной внешностью ты говоришь мне, что не понимаешь, для чего мужчина приносит тебя в свой шатер. Ма belle femme,[11] думаю, ты все-таки понимаешь.

И когда эти слова дошли до нее, Лорна стала пятиться, пока не наткнулась на диван. Завернувшись в его плащ как можно плотнее, чтобы скрыть свое стройное тело, она огляделась по сторонам, надеясь хоть как-нибудь убежать отсюда. Внимание ее привлекла расшитая бисером занавеска, едва взглянув на которую, девушка сразу же поняла, что за ней находится гарем.

Встретившись взглядом со своим похитителем и увидев усмешку, мерцавшую в его глазах, она произнесла с ледяной яростью:

— Я тебе не fille de joie![12] Я приехала сюда, на Восток, на каникулы, и когда выяснится, что пропала, меня станут искать. А тебя накажут, если ты меня… если причинишь мне какой-нибудь вред.

— Тиран уже дрожит! — Он подошел и сдернул с нее плащ, оставив девушку в тонкой рубашке с открытой шеей и мальчишеских бриджах. Никогда еще на нее не смотрели с такой жадностью, с таким откровенным желанием. Никогда еще Лорна не осознавала себя настолько женщиной и настолько привлекательной.

— Такой девушке, как ты, нельзя разрешать разгуливать в одиночестве, словно какой-нибудь цыганке, — произнес похититель, не отрывая взгляда от чувственного изгиба ее губ. — Молодость глупа, а? Следует своим порывам, а не советам мудрых? Уверен, тебя предупреждали, что в пустыне могут быть., опасности. Впрочем, я так же уверен, что ты пренебрегла этим предупреждением. И очень безрассудно поступила.

По телу Лорны пробежала дрожь, ибо каждое его слово хлестало словно плеть, все сильнее обнажая страх в ее душе. Она попыталась отпрянуть, когда этот человек положил руку на ее затылок и заставил взглянуть прямо на него.

— Ты прелестна, как золотистая кобылка, и так же норовиста — в переносном смысле, разумеется, — добавил он, уставившись на мягкую, изящную линию ее шеи. — Тебе не нравится прикосновение мужчины? Откуда у тебя такая холодность? Из монастыря?

— А ты… а у тебя такая жестокость — просто от природы, — с трудом, задыхаясь, произнесла Лорна.

— Ты — дьявол!

— Ну что ты, я — всего-навсего мужчина. — Его улыбка была невозмутимой и одновременно угрожающей, открывая полоску белых зубов. — И убежден, что все в этом мире вершится по воле судьбы, lе destin, и спорить с нею — все равно что бороться с дикой песчаной кошкой. Ведь это судьба швырнула нас друг к другу, comprenez — vous?[13]

— Я понимаю только одно. — Сердце бедной девушки неистово колотилось, когда она прямо смотрела в его безжалостно красивое лицо. — Удерживая здесь, ты бесчестишь не только меня.

— Такие доводы меня не трогают. — Рука похитителя легла ей на плечо, и Лорна ощутила это прикосновение сквозь тонкую ткань рубашки. — Какое отношение может иметь честь к чувству мужчины к женщине? — Он рассмеялся и, склонив голову, поцеловал ее прямо в ямочку на шее. — Как колотится у тебя сердце. Ты боишься меня?

— Я тебя ненавижу! — Поцелуи этот был нежен, и все-таки ее обожгло, словно пламенем, словно он поставил на ней несмываемое клеймо. — Ты — подлец!

— А ты — просто восхитительна! — В объятиях этого человека девушка сгибалась, словно цветочек под безжалостным ветром. — Твои белокурые волосы похожи на золотое солнце пустыни, глаза — синие, как жасмин, а кожа светла, как пустынный рассвет. Я хочу тебя, мой сине-золотой цветок, и предпочитаю брать, нежели давать.

— Неужели ты хочешь сказать?.. — Слова замерли у нее на губах, и только в глазах осталась мольба.

— Ты прекрасно понимаешь каждое мое слово. — Похититель тихо засмеялся. Женщины живут инстинктами, и твой инстинкт должен подсказать, зачем я принес тебя в свой шатер.

Он погладил ее волосы, ласково провел пальцами по горлу, но едва она стала сопротивляться и попыталась вырваться, сгреб девушку и прижал к себе с такой устрашающей силой, что едва не сломал ей спину.

— Красота и дерзость, — улыбнулся мужчина, совершенно не обращая внимания на то, что ей больно. — Маленькая тигрица, которую еще никто не пытался приручить. Tres bien,[14] сначала — сопротивление, а потом поцелуй.

С этими словами он выпустил ее и резко повернулся на каблуках. Когда занавеска шатра опустилась за ним, Лорна в полном изнеможений упала на диван и закрыла лицо руками. Она дрожала с головы до ног, но не плакала: не умела облегчать душу слезами. Да и что толку оплакивать свою несчастную участь; девушка хорошо понимала, что оказалась в руках человека, живущего по своим собственным законам и совершенно безжалостного… безжалостного и красивого какой-то необычной, несвойственной мужчинам Востока красотой.

Ужаснее всего, что Лорна сама навлекла на себя эту беду, когда в дерзости своей пренебрегла советом Родни Гранта — не ездить в пустыню одной. Предупреждал ее и старик-гадальщик, который узрел в песке грозящую ей опасность, да только она, не желая подчиняться никому да еще по своей неугомонности и своенравию, позволила этому песчаному волшебству завлечь себя.

Нервы у девушки были до того напряжены, что она вздрогнула, когда в шатер кто-то тихо вошел. Бледная, ни кровинки в лице, диким взглядом смотрела она на слугу в белоснежном тюрбане. Тот коснулся руками лба, глаз и губ, давая понять, что находится в полном ее распоряжении и готов служить ей.

— Сейчас принесут воды, чтобы лелла могла искупаться, — произнес слуга на прекрасном французском, — а также другую одежду. Потом хозяин поужинает со своей… гостьей.

Эта легкая, но такая многозначительная заминка вызвала румянец на бледных щеках Лорны. Она вскочила на ноги и быстро заговорила:

— Я должна вырваться отсюда! Если ты дашь мне лошадь, я щедро награжу тебя…

— Деньги для меня ничего не значат, мадам. — Слуга отвернулся от нее. Хозяин в наказание убьет меня!

С поклоном он удалился из шатра, а Лорна с ужасом поняла, что вряд ли в лагере найдется хоть единая душа, которая осмелилась бы вызвать неудовольствие шейха.

Она прижала руку к горлу, все еще чувствуя его поцелуй. Воспоминание об этом поцелуе, свежее, жгучее, заставило ее вскочить на ноги и броситься к бисерной занавеске и дальше, в следующее помещение шатра — в гарем…

Там, оглядевшись, Лорна увидела низкую оттоманку, накрытую покрывалом из золотистого шелка с вышитыми цветами синего жасмина. Рядом на инкрустированном столике стояла лампа, около которой и лежали портсигар и медная спичечница. Девушка провела кончиком языка по пересохшим губам. Ее взбудораженные нервы необходимо было чем-то успокоить, поэтому, отбросив мысль о том, что эти сигареты наверняка принадлежат ему, она уселась с ногами на постель и достала одну.

Сигареты были турецкие, но Лорна не обратила на это внимания, — ей уж очень хотелось курить. Чиркнув спичкой, она поднесла ее к сигарете. Первая затяжка была чуть резковатой, но дальше пошло лучше. Девушка сидела на постели в роскошно украшенном гареме своего похитителя, утомленная, но напряженно прислушивающаяся к любому звуку, любому шороху.

Помещение, как и его хозяин — шейх — сияло чистотой. На роскошных занавесках и огромных подушках не было ни пятнышка, а в ногах оттоманки лежали черный шелковый халат и пижама, в тон друг другу.

Сердце Лорны сильно забилось. Нервно вздрогнув, она отвернулась от этих ночных одежд мужчины. Интимность этого помещения поразило ее в самое сердце, словно острый нож. Здесь он спал, а вечером отдыхал, читая книги на французском, которые находились тут же, у постели в шкафу.

Она затушила сигарету, и тут каждая клеточка в ней замерла в нервном ожидании: бисерная занавеска отдернулась, и появилась молодая женщина под вуалью.

— Я — Захра, — представилась она и с нескрываемым любопытством стала разглядывать белокурые волосы Лорны и наряд для верховой езды, делавшей ее похожей на мальчика. Насмотревшись, служанка вышла и через минуту вернулась с двумя большими медными чайниками, из которых шел пар. Поставив их на низенький столик, она отдернула парчовую занавеску, за которой обнаружился альков, где находилась круглая глубокая лохань, достаточно большая, чтобы в ней мог поместиться один человек.

— Лелла желает принять ванна? — Девушка говорила на ломаном французском.

Лорна не просто желала, а жаждала вымыться. Она кивнула, и служанка вылила в лохань воду из чайников. Затем достала из комода банные полотенца и флакон, из которого капнула что-то в воду. Сразу вместе с паром поплыл зовущий аромат, а девушка — славное существо — выскользнула за занавеску, улыбнувшись и сделав знак, что идет за чем-то еще.

Торопливо скинув с себя запыленную одежду, Лорна шагнула в лохань, в которой можно было даже сидеть. Она вся вымылась ароматной мыльной водой и завернулась в одно из огромных полотенец. В это время вернулась Захра, бережно неся на руках какие-то воздушные одежды. Она разложила перед Лорной тонкую, прозрачную рубашку, шальвары[15] шелковые с вышивкой на щиколотках, бархатную тунику и пару мягких туфелек без задников, с загнутыми носами.

Лорна с презрением и отвращением воззрилась на одежду. Это же гаремный наряд!

— Нет, — она с твердостью покачала головой, глядя на служанку, которая сразу же забеспокоилась и была явно озадачена. — Раз и навсегда — нет. — Лорна отвернулась и принялась надевать свою одежду: бриджи и сапожки, в которых чувствовала себя хоть немного защищенной от шейха. Дрожащими пальцами девушка застегивала свою рубашку абрикосового цвета, такую неженственную по сравнению с нарядом, который шейх велел принести для нее.

Она ему не одалиска. Хоть и напуганная, но без боя ни за что не сдастся.

Лорна вздернула подбородок и встретилась взглядом с большими карими глазами Захры.

— Je suis desolee,[16] — Лорна пожала плечами, — но я не могу носить такую одежду, понимаешь?

Служанка внимательно рассматривала красивый наряд и явно не понимала, почему лелла отказывается от него.

— Принц Касим будет сердиться, — произнесла она с трепетом на своем милом французском.

— Принц! — с презрением отозвалась Лорна. — Надеюсь, он разозлится настолько, что сломает мне шею. — Затем резко повернулась к зеркалу, стоявшему на комоде, и увидела, что волосы совершенно спутались. С неохотой взяла она черепаховый гребень и принялась расчесываться. Лорна всегда носила с собой губную помаду и теперь, достав из кармана бридж, провела ею по искривившимся в горькой усмешке губам. Боевая раскраска! Вечное оружие женщины в критической ситуации.

Пока Лорна приводила себя в порядок, Захра исчезла, оставив весь этот шелк и бархат лежать живописной нежной горкой на подушках оттоманки; алые туфельки стояли рядом.

— Я не надену это даже под страхом смерти! — с яростью прошептала Лорна и, не в силах больше находиться в гареме, направилась за бисерную занавеску в главное помещение шатра. Там она увидела низкий столик, поставленный перед диваном с двумя большими подушками и уже накрытый на двоих. Ножи и вилки были с перламутровыми ручкам, а бокалы отделаны серебром, что еще больше усилило враждебность Лорны.

Этот человек, привезший ее в свой шатер, этот красивый, безжалостный дьявол, жил как принц. Она закусила губы. Впрочем, по словам Захры, он и был принцем. И скоро явится в свой шатер — высокий, кареглазый, высокомерный.