"Остров Весёлых Робинзонов" - читать интересную книгу автора (Санин Владимир Маркович)

КОРОЛЕВА ОСТРОВА ВЕСЕЛЫХ РОБИНЗОНОВ

Катер ожидался после обеда, и в полдень, закончив работу по последним нарядам, все разбрелись по острову. Машенька, Антон и я лениво загорали на берегу. Издалека доносился сочный баритон Прыг-скока. Раков согласился сделать на обед окрошку, которую Станислав Сергеевич страстно любил, но с одним условием. Что ж, окрошка — это удовольствие, а за каждое удовольствие нужно платить. И над островом неслась исповедь цыганского барона, влюбленного в одну прехорошенькую цыганку. Стоя в своем колпаке на кухонном крыльце, Раков аплодировал и требовал петь на «бис».

Из озера выскочил Шницель. Он отряхнулся, обдав нас брызгами, и улегся на теплый песок, блаженно зажмурив глаза и высунув длинный красный язык. Мы лежали молча. Машенька думала о чем-то и улыбалась.

— Хотите, я отгадаю ваши мысли? — предложил Антон. — Вы сейчас думаете о том, что авантюра закончилась с большим успехом, чем можно было ожидать. Правда?

— Правда! — вырвалось у Машеньки. — Правда! А как вы угадали?

— Очень просто. Сначала вы долго смотрели на причал и вспоминали, как мы прибыли на остров. Потом, когда послышались голоса Ракова и Прыг-скока, думали о былых, связанных с ними неприятностях: в этот момент ваши глаза погрустнели. Затем появилась улыбка: вы начали перебирать в памяти последующие успехи и в заключение размечтались о триумфе, с которым будет встречен в институте ваш доклад. А сейчас вы возмущены тем, что какой-то нахал без разрешения раскладывает по полочкам ваши тайные мысли.

— Самое смешное, что все это абсолютная правда! — Машенька и не пыталась скрыть свое удивление. — Вы, Антон, совсем неплохой физиономист. А теперь я вам отомщу и скажу, что читаю в ваших глазах. Вы…

— Что-то припекло, давайте искупаемся! — Антон торопливо встал и пошел в воду. Мы с Машенькой посмотрели друг на друга. Машенькины глаза смеялись. Я укоризненно покачал головой.

— Миша, я все время говорю не то, — еле слышно сказала Машенька. — Я болтаю сплошные глупости, я сама виновата, что он меня боится…

Машенька опустила голову. Подошел Антон, бронзовый и бодрый. Он подхватил Шницеля и швырнул его в воду. Берег огласился радостным лаем. В восторге, что хозяин уделяет ему внимание, Шницель прыгал вокруг, становясь на задние лапы и всем своим видом требуя продолжения игры. Наконец Антон снова сел на свое место.

— Простите, что я вас недослушал, — вызывающе сказал он. — Вы, кажется, хотели продемонстрировать свое ясновидение?

— Друзья, — помолчав, сказала Машенька, чуть улыбаясь, — какого вы мнения о моем поведении в первый день, даже в первый час нашего пребывания на острове?

Я искренне оценил это поведение на пятерку и выразил свое восхищение железной выдержкой и мужеством, с каким Машенька вышла из невероятно трудного положения.

Антон высказался менее лирично. Он полагал, что десяток собравшихся вместе чертей не могли бы так взбаламутить компанию мирных и тихих людей, как это ухитрилась сделать Машенька. Однако он признал, что в этой достаточно острой ситуации главный врач санатория держала себя с редким самообладанием.

— Вы все ошибаетесь, — спокойно подытожила Машенька. — Я перетрусила, как мышь. Я была почти уверена, что меня выпорют ремнем, и надеялась только на счастливый случай и… на Зайчика. Я сразу заметила, что он…

— Ну! — нетерпеливо потребовал Антон.

— Меня уважает, — закончила Машенька. — А почему вы…

Я приложил палец к губам, Машенька запнулась и едва заметно кивнула. Антон, который уткнулся носом в песок и замер в ожидании расплаты за неосторожную реплику, облегченно вздохнул. Машенька продолжала:

— И теперь открою вам один секрет, друзья: если бы в тот момент вы проявили твердость и настояли на немедленном возвращении, я вынуждена была бы уступить. Так приказал Иван Максимович. Потапыч знал все. По первому же моему знаку он готов был отравиться на лодке за катером, и спустя несколько часов вы оказались бы в настоящем санатории. Да, не удивляйтесь! Это в пяти километрах, на острове Сосновка. Там были приготовлены для вас места, и там вас ждали. Я просто плакала от радости, что вы решили остаться!

— Недурно, — проговорил Антон. — Ослы мы первостатейные, ничего не скажешь. Хотя теперь, пожалуй, с этим не согласится даже Раков. Однако скажите, мадонна: зачем вам лично понадобилась вся эта робинзонада? Только для того, чтобы научить Прыг-скока доить корову?

— Хотите знать правду? — Машенька смущенно улыбнулась. — Вы — первая моя научная работа, моя тема, понимаете?

— «Олег, не будь ретроградом, в науке каждый идет своим путем!» — процитировал я.

Машенька засмеялась.

— Это я говорила в кабинете, я думала, что вы корреспондент. Ох, как страшно было! Если бы не Иван Максимович, мою тему на ученом совете подняли бы на смех. А он поверил и сказал «да». Я побывала в районных поликлиниках и сделала выписки из историй болезни. У многих действительно была сильно расшатана нервная система. Кроме Антона, конечно, у которого вместо нервов — капроновые нитки. Я знала, что Лев Иванович страдает сильными головными болями, что бессонница у Ладьи приняла хроническую форму, а Станислав Сергеевич очень раздражителен.

Но я была убеждена, что труд и сон на свежем воздухе лучше любых ванн излечивают нервную систему, и мне было радостно видеть, как крепко спят и наливаются силами мои любимые робинзончики…

— Это я могу подтвердить! — послышался сверху голос Шурика. — Мы с Игорем Тарасовичем сейчас боксировали, и он так двинул меня в подбородок, что до сих пор звенит в ушах! Поднимайтесь наверх, Раков приглашает всех к столу. Миша, Антон, целуйте Машеньку, Потапыч сказал, что ей сегодня двадцать пять лет!

Машенька укоризненно посмотрела на Шурика. Мы церемонно пожали ей руку.

— Не устроить ли нам по этому поводу небольшой сабантуй? — предложил я, одеваясь.

— Посмейте только, — сердито сказала Машенька. — Подумаешь, событие, каких-то жалких двадцать пять лет.

Антон согласился, что событие, безусловно, не из тех, которые влияют на ход истории, но мое предложение поддержал. Машенька взмолилась, пыталась спорить, но было уже поздно: к нам сомкнутой колонной приближался весь наличный состав коммуны. Слышались приветственные клики. Мы не позволили Машеньке убежать и заставили ее испить чашу до дна. Борис произнес речь, в которой высокопарно назвал Машеньку «королевой Острова Веселых Робинзонов» и перечислил ее заслуги. Затем он преподнес августейшей особе искусно вырезанную из дерева коровенку с надписью «АЗОКЮЛГ». Игорь Тарасович подарил королеве свою книгу «В поисках каменного века», Ксения Авдеевна — вязаную кофточку — продукт трехнедельного труда, а Зайчик — боксерские перчатки. Юрик и Шурик вручили Машеньке отличную авторучку, но Прыг-скок вовремя заметил пропажу и поднял скандал, после чего преподнес авторучку сам.

Едва ли не до слез всех растрогал Шницель. Пес, с которым Антон быстро провел соответствующую работу, жалобно скуля, положил к Машенькиным ногам свое величайшее сокровище — чуть начатую кость. Видя, что сердце у пса буквально обливается кровью, Машенька великодушно возвратила подарок, и Шницель, не тратя времени даром, тут же умчался подальше от этого опасного места.

Едва мы уселись за стол, как Борис провозгласил:

— Трепещите, любители сенсаций! Сейчас Зайчик всех нас пошлет в нокаут: у него в колодце охлаждается бутылка шампанского!

Мы зааплодировали, а Машенька благодарно кивнула чрезвычайно польщенному Зайчику. Спустя минуту он уже священнодействовал над заветной бутылкой.

— Стаканы, держите стаканы! — суетясь, кричали Юрик и Шурик. — А то сейчас как брызнет! Ух, как брызнет! Берегись!

— Что такое? — тупо спросил Раков.

— Ну и шутник же вы, Зайчик! — неодобрительно проговорил Прыг-скок.

Не в силах дать оценку этому сверхъестественному факту, Зайчик оторопело смотрел, как Машенькин стакан наполняется самым обыкновенным молоком.

— Му-у-у, — тихо протянул Шурик.

Зайчик поставил на стол бутылку и с глубоким подозрением посмотрел на братьев, которые тут же выпучили на него свои блестящие глаза.

— Где шампанское? — грозно спросил Зайчик.

Братья дружно замотали головами и неожиданно начали подмигивать Прыг-скоку.

— Что вы хотите сказать своими глупыми знаками? — возмутился Прыг-скок. — Уж не то ли, что я украл шампанское?

Братья охотно закивали, а Шурик восторженно шепнул:

— Ох, и ловкач же вы, Станислав Сергеевич!

— Даже смешно! — Прыг-скок засмеялся искусственным смехом. — Какая нелепость!

Юрик обиженно повел плечами, поднялся и извлек из-под полы пиджака Прыг-скока пропавшую бутылку шампанского. Над столом пронесся стон.

— Я… не я… — пролепетал Прыг-скок, растерянно глядя на Зайчика, стоявшего в самой угрожающей позе.

— Стыдно, Станислав Сергеевич, — сурово сказал Юрик. — А еще известный артист, заслуженный! Из-за вас могли пострадать ни в чем не повинные порядочные люди. Правда, Шурик?

— Угу, — промычал Шурик, набивая рот свежим теплым хлебом.

— Вот салаки! — восхитился Потапыч. — И смотрят еще, воблы сушеные! Да я сам видел, как они бутылку пустую молоком наливали, а потом настоящую товарищу Прыг-скоку подложили!

Юрик и Шурик, точно сдутые ветром, уже лезли на спасительную сосну. Прыг-скок облегченно вздохнул и вытер платочком вспотевший лоб.

Выстрелила пробка. Мы выпили за Машеньку и ее удачу, за наш Остров Веселых Робинзонов, за Потапыча, за дружбу. Зайчик так расчувствовался, что разрешил братьям-разбойникам сесть за стол, даже налил им по капельке шампанского. Это был самый долгий обед в истории коммуны. Мы сидели, вспоминали, смеялись и записывали адреса. Игорь Тарасович заявил, что на будущий год он этот остров перероет до основания, он заставит его отдать свои клады в смысле костей и разного рода предметов древней материальной культуры. Ладья выразил общее мнение, когда попросил Машеньку будущим летом снова взяться за восстановление наших нервных систем.

— Присоединяюсь к пожеланию коллеги Ладьи, — благосклонно изрек Лев Иванович. — Тем более что это первая толковая мысль, которую я от него услышал.

— Договорились! — с энтузиазмом согласилась Машенька. — Но с одним обязательным условием. Немедленно помиритесь!

Лев Иванович крякнул, и Игорь Тарасович начал набивать трубку.

— Я долго буду ждать? — настаивала Машенька.

— Левушка… — умоляюще произнесла Ксения Авдеевна.

Игорь Тарасович решительно отложил в сторону трубку.

— Я, пожалуй, готов, — проворчал он. — Я… я был не прав, Лев Иванович. Я, если хотите, очень люблю музыку и знаю многие ваши вещи. Я даже часто вспоминаю это прелестное место: ля-ля-ляля-там-там-там-там! Просто и очаровательно.

— Это я был неправ, дорогой коллега! — сияя, возразил Лев Иванович. — Простите меня, вы — благородный человек! Я высоко ценю вашу научную деятельность, и ваша книга лежит в моей библиотеке на видном месте. Руку, коллега!

— Вот она! — воскликнул археолог, вытирая платочком глаза.

И гордость нашей коммуны, два бывших врага крепко обнялись. Над островом разнеслось могучее «ура!».

— Слово для сообщения имеет Потапыч! — провозгласила Машенька.

— Какое там слово, — проворчал Потапыч. — Как на собрании… В общем деньги вам причитаются. Вы платили по сто рублей, а для туристов положено по шестьдесят. Одним словом, получайте по сорок рубликов на душу обратно!

Короткая, но яркая речь Потапыча была встречена бурными аплодисментами.

— Катер! Катер! — закричали Юрик и Шурик.

— Снова они первые заметили, — огорчилась Ксения Авдеевна. — А я-то все глаза проглядела.

— Ну, собирайтесь, друзья, — со вздохом сказала Машенька. — Я приду к причалу с вами проститься.

— А вы? — хором воскликнули все.

— Приезжает директор турбазы, мне нужно сдавать дела, — огорченно ответила Машенька. — В Москве увидимся обязательно!

— Так вы остаетесь? — вырвалось у Антона.

Машенька пристально посмотрела на него и ничего не ответила.

Антон пожал плечами, и мы пошли собираться. Мой друг был неразговорчив. Он запаковывал в чемодан вещи и не смотрел на меня. Несколько раз он равнодушно поглядывал в окно, делая вид, что ищет Шницеля, и мычал про себя что-то невнятное. Потом, чувствуя на себе мой пристальный взгляд, начал бодро насвистывать какую-то мелодию, в которой я с трудом узнал ускоренный раза в три похоронный марш Шопена.

— Приятно уезжать в таком безоблачном, жизнерадостном настроении, правда? — по возможности невинным голосом поделился я своим наблюдением.

— Оставь при себе свои идиотские реплики! — возмутился Антон. — Тоже еще психолог нашелся!

В дверь постучали. Антон вздрогнул. В комнату вошла Машенька.

— Почему вы за столом не записали мой адрес и телефон? — без предисловий набросилась она на Антона.

Мой друг уже взял себя в руки.

— А я и не собираюсь у вас лечиться! — вызывающе ответил он. — Вы сами сказали, что у меня вместо нервов капроновые нитки.

Машенька сердито посмотрела на Антона.

— Вы меня удивляете, — непривычно громким голосом сказала она. — Если вы немедленно не запишете мой адрес, то я…

— То вы? — глядя в сторону, спросил Антон.

— То я рассержусь и никогда не буду с вами разговаривать!

— Может, мне уйти? — спросил я, чувствуя себя явно третьим лишним.

Антон резко повернулся. Лицо его пылало.

— Чего ты хочешь? — яростно спросил он, хватая Машеньку за руку. — Ну, говори… девчонка!

Машенька молча покачала головой.

— Говори же, черт возьми! — взревел Антон.

— Говори сам, — тихо сказала Машенька.

— Ну, что мне с ней делать? — простонал Антон, жалобно глядя на меня. — Я же говорил тебе, что она тигрица!

Я деликатно вышел из комнаты и прикрыл за собой двери.