"Загадка замка Карентин" - читать интересную книгу автора (Адамс Питер)

ГЛАВА ВТОРАЯ, в которой садовник, принятый на работу скорбящей вдовой весьма уважаемого баронета Роберта Торпа и великолепно разбирающийся в ядах для растений, проявляет и другие недюжинные способности. Это вновь подтверждает истину о том, что при подборе прислуги никто не гарантирован от неожиданностей

Первое время было тихо и ничто не грозило нарушить мир в замке Карентин. Резиденция Торпов — смешение по крайней мере трех-четырех архитектурных стилей — представляла собой тронутое временем, неприглядное здание, которому можно было лишь пожелать стать жертвой землетрясения. Поскольку духи уже длительное время сопротивлялись и не выполняли в нем свои обязанности наводящих ужас призраков, то и в этом отношении все было спокойно.

Даже погода, которая до этого была туманной, пасмурной и дождливой и тем самым климатически обусловливала преступления, и та одумалась. Небо прояснилось, весеннее солнце сияло как свеженачищенная латунная лампа; ночи были теплые, на кустах и деревьях лопнули клейкие почки, и желтоватая, почти прозрачная зелень появилась на ветвях.

Фишер, стремясь привести парк замка в должный порядок, работал с утра до ночи. Он так старательно выполнял свои обязанности, что даже экономка дома Патриция Хайсмит вынуждена была признать, что новому садовнику нельзя отказать в прилежании и усердии.

— С этим я согласна, — говорила она, — но со всем другим нет.

Дороти, которая сидела с ней за карточным столом в зале, сказала:

— Тебе ничего не нравится из того, что я приобретаю. Идет ли речь о таксе Аполло, или о велосипеде, который я купила на прошлой неделе, или о новом садовнике.

— Вы, как всегда, смеетесь надо мной, если я вижу все в мрачных красках. Но разве я не оказывалась всегда права, — парировала полная дама. — Велосипед стоит в гараже весь разбитый. А что сталось с Аполло? Он передушил всех кур в округе, и вы нажили себе за один месяц больше врагов, чем за последние десять лет. И в отношении Фишера, который выдает себя за садовника, я окажусь права. И если я, бедная, несостоятельная вдова, говорю, что он разбойник, головорез, убийца и поджигатель, то говорю правду, и только правду, клянусь честью. — В знак своего глубокого убеждения Патриция подняла вверх три пальца и озабоченно спросила: — Вы действительно убеждены в том, что не осталось других наследников?

— Я прожила с этим слабоумным пьяницей двадцать девять лет, семь месяцев и двенадцать дней, и, наверно, мне лучше знать, что я единственная наследница. Конечно, не исключено, что может появиться какой-нибудь проходимец — вымогатель наследства, чтобы отобрать у меня часть заработанного столь тяжким трудом состояния. Но ты знаешь меня: он не получит ни единого шиллинга.

— Когда будет вскрыто завещание?

— Сразу же, как только этот Локридж, который выдает себя за адвоката и постоянно ездит в Лондон, ища там непристойных развлечений, опять вернется в Уолс. Я надеюсь, что это произойдет уже завтра.

Патриция, которой обычно даже на безоблачно-голубом небе виделись облака, на этот раз решилась защитить адвоката.

— Когда лежишь на операционном столе и тебе вскрывают живот, то я бы не назвала это развлечением. — И после некоторого раздумья она добавила: — На всякий случай я включу вас сегодня вечером в свою молитву, чтобы вы были единственной наследницей.

— В таких делах человеку не поможет никакой бог. Он должен сам знать, как себе помочь. — Дороти кивнула в сторону книжной полки. — Видишь книгу профессора Стюарда «Наиболее известные в мировой истории случаи убийств путем отравления, которые никогда не были доказаны»? Ты даже не представляешь себе, что можно натворить с помощью нескольких грибов или банки порошка для уничтожения насекомых.

Патриция посчитала христианским долгом осенить себя крестом.

— Нет, миссис Торп, это нехорошо. Такому убийце, как Фишер, можно разрешить все, потому что он по натуре преступник. Но даме вашего положения не должны приходить в голову такие мысли.

— Нам надо в ближайшие дни обязательно отремонтировать камин в моей комнате, — ответила на это Дороти Торп. — При сильном ветре из трубы в огонь падают камни. Так можно однажды ночью и сгореть заживо.

— Я видела, как он делал почтовые конверты. — Патриция не давала сбить себя с толку. — Он делал их с такой ловкостью, что я ужаснулась.

— Что он делал? — спросила Дороти удивленно.

— Он пришел ко мне на кухню и спросил, нет ли у меня нескольких конвертов. Я ответила, что нет. Он так ехидно ухмыльнулся, как будто думал, что у меня их целый ящик. После этого он пошел в свою каморку, я за ним. Что же я увидела через замочную скважину? Он взял лист бумаги и свернул его в конверт с такой быстротой, что у меня перехватило дыхание. С такой же ловкостью он склеил его. Тогда я сказала себе: «Патриция, в нашем доме появился убийца!»

— И все потому, что он так ловко сделал конверт? Мне кажется, это слишком надуманно.

— Нет, это не так, если учесть, что определенные способности приобретаются только в результате многолетних навыков.

— Ты считаешь, что он сидел в тюрьме?

— А взгляд, а выражение лица! Лицо его вдруг перекосилось, стало угрюмым, полным ненависти, как будто он хотел откусить у кого-то палец. Наверно, у тюремного надзирателя. А цвет его лица? Очищенная картофелина и та содержит в себе больше крови, чем он. Это результат, что он многие годы не видел солнца и света.

— Может быть, ты и права, — согласилась Дороти. И тут она сказала фразу, от которой лицо Патриции побелело и превратилось в очищенную картофелину: — Иди и приведи его сюда. Мы должны все выяснить.

— О нет, я не могу! — сказала Патриция категорически. — Если потом я столкнусь с ним одна в темной комнате или в коридоре, он меня…

— Сейчас светит солнце, везде светло, даже в подвале.

— И все же…

— Патриция, немедленно приведи ко мне садовника!

Глубоко вздохнув, будто она идет на плаху, Патриция вышла из зала и вскоре вернулась с Фишером.

На Фишере был серый жилет и серые брюки, его черные с проседью волосы были тщательно расчесаны на прямой пробор. Вообще он больше походил на степенного дворецкого, нежели на копающегося в земле и цветочной тле садовника.

Дороги ткнула пальцем в лист бумаги, который она положила на стол:

— Сверните его в конверт!

Фишер свел на лбу свои черные брови. Патриция прижала правую руку к сердцу, когда он бросил быстрый и, как ей показалось, угрожающий взгляд в ее сторону. По его бескровным губам скользнула злобная улыбка. И действительно, не прошло и трех секунд, как лист бумаги превратился в конверт.

— Где вас этому учили? — Дороти осторожно коснулась конверта кончиком пальца, как будто она нажимала на взрыватель неразорвавшейся бомбы.

— Мой покойный отец, смею заметить, имел небольшую картонажную мастерскую. Я мог бы, если мне любезно разрешат, показать также, как в считанные секунды клеют пакеты и другие бумажные изделия.

— Вы никогда не сидели в тюрьме или другом подобном заведении? — спросила его Дороти без обиняков.

Фишер повернулся к Патриции Хайсмит и спросил в свою очередь:

— Это выдумала глупая особа, которая всегда сопит за дверью у замочной скважины?

— Я не глупая особа, — возразила возмущенная Патриция.

Фишер не удостоил ее больше вниманием.

— Позвольте мне удалиться, миледи? Перед ужином я обычно прочитываю несколько страниц Библии. — Фишер поклонился и вышел свойственной ему гордой походкой.

Патриция опустилась на стул, достала носовой платок и начала сморкаться, что было признаком того, что слезы уже дошли до кончика носа и только благодаря железной выдержке ей удавалось сдержать рыдания.

— Могу голову дать на отсечение, что мое подозрение оправданно. Я обладаю здоровым чутьем.

— Оставь свою голову в покое, а то действительно потеряешь ее. Это подсказывает мне мое здоровое чутье, — сказала Дороти, дав понять, что разговор окончен, и вышла в парк.

С заходом солнца стало так же прохладно, как было утром, и она приказала Патриции зажечь в спальне камин.

Вечером Дороти отказалась от обычной игры в карты и сразу же удалилась в свою комнату. В Уолсе она приобрела несколько книг и собиралась почитать в тишине.

Еще не было и десяти часов, когда Дороти отложила в сторону роман Фолкнера «Мошенники» и, усевшись перед туалетным зеркалом, намазала лицо ночным кремом. Настроение у нее было чудное. На что бы она ни смотрела — на свое отражение в зеркале, серебряную сигаретницу, горящий в камине огонь или светлое пятно на стене, где раньше висел портрет ее усопшего мужа, — повсюду ей казалось, что невидимая рука выводила: двести десять тысяч фунтов стерлингов, единственная наследница — Дороти Торп. Она удовлетворенно вздохнула. Ей казалось, что стоит лишь глубоко втянуть в себя воздух, чтобы сразу же стать невесомой и вылететь через окно на улицу. Так легко было у нее на душе.

Вскоре Дороти легла в постель и погрузилась в глубокий, здоровый сон человека, совесть которого не отягощена грехами, даже если он и совершил проступки, которые не согласуются с десятью заповедями и тринадцатью тысячами семьюстами восемнадцатью параграфами английского уголовного кодекса.

Ей снилось, как покойный муж щекотал в ее носу ершиком для чистки трубки. Хихикая, он говорил, что его смерть обойдется ей дорого. Несколько раз чихнув, она наконец проснулась.

В комнате стоял едкий дым. И не успела она еще прийти в себя, как в углу, где находился камин, раздался страшный грохот. В него свалились камни. Тлеющие угли глядели из темного угла, как злые глаза, язычки красного пламени разгорались, сливались и ползли все ближе к кровати Дороти.

Не понимая, что происходит, она уставилась на огонь. Наконец, придя в себя, выпрыгнула из кровати и побежала к двери, судорожно нащупывая ручку и ключ. Наконец ей удалось обнаружить ручку, но ключа на месте не было. И как она ни дергала, дверь не открывалась.

Дороти начала барабанить кулаками по двери, кричать во весь голос, но никто не откликнулся.

Между тем пламя уже лизало сервант слева от камина, загорелась портьера. Страшная мысль осенила Дороти: «Если меня будут хоронить в семейном склепе рядом с ним, то гроба не потребуется. Для моих останков достаточно будет пакета фирмы „Вулворт“».

Дороти метнулась к окну и открыла его. Воздух освежил ее, но а помог разгореться пламени, которое разрасталось с угрожающей быстротой. Помещения старого замка были в основном отделаны деревом, и поэтому не потребовалось бы и получаса, чтобы он весь сгорел.

Дороти снова закричала, но ответом было безмолвие. До земли было метров шесть-семь, Дороти влезла на подоконник и хотела спрыгнуть вниз, но, взглянув на землю, поняла, что окончательно погибла. Под окном лежала борона, зубцы которой, словно зубы акулы, только и ждали ее. Ведь борона обычно лежит у ворот, мелькнуло у нее в голове. Как же она оказалась под моим окном?

— Помогите! — крикнула она в ночную тьму. Ей показалось, что она слышит далекий шум мотора. Треск горящего дерева заставил ее оглянуться. В багровом отблеске огня она увидела человека, который назывался Фишером и служил у нее садовником. На нем была длинная ночная рубашка, но, как всегда, он был полон достоинства. Даже пожар не мог вывести его из равновесия.

— Какой пожар, просто жуть, — сказал он степенно. — Сейчас прибудут пожарники.

Повернувшись к Дороти спиной, он ушел, оставив ее у окна. Когда Фишер вновь появился с пальто через руку, она хотела броситься к нему. Полкомнаты было объято огнем, но Фишер не спеша подошел к Дороти и протянул ей пальто. После того, как она накинула его поверх легкой ночной рубашки, Фишер взял ее на руки и вынес, как будто она была напольными часами или другой мебелью.

Когда Дороти, еще не совсем придя в себя, вошла в зал, там уже были пожарники, которые раскручивали шланг, чтобы подобраться к очагу пожара.

Патриция спала в своей комнате, возле кухни, заткнув уши воском, потому что не выносила шума. Она не слышала, как Дороти звала на помощь. Наконец, проснувшись, она повела Дороти на кухню, заварила ей горячий мятный чай и положила к ногам бутылку с горячей водой.

— Ночи очень холодны, вы можете подхватить воспаление легких.

Дороти не слушала ее. Мысль о том, что сталось бы с ней без помощи Фишера, не покидала ее.

— Капитан пожарной команды вернул ее к действительности, он сообщил, что опасность миновала.

— Мы установили причины пожара. Удивительно, что камин давно не обрушился.

Дороти ответила язвительно, что лишь завтра она получит в наследство необходимые средства, чтобы капитально отремонтировать замок. И тогда она, конечно, пригласит его проверить все камины и трубы.

Капитан не нашелся что ответить, отдал честь и вышел. Судя по шуму моторов, пожарные машины уехали. Дороти и Патриция остались на кухне, Фишер что-то делал на первом этаже.

— Патриция, мне страшно, — сказала Дороти. — Если бы не наш Фишер…

— Наш Фишер! В этом убийце-поджигателе вы узрели своего ангела-спасителя! — Патриция понизила голос. — Я готова облысеть и ослепнуть, если не он устроил этот пожар.

— Что за чепуху ты мелешь, — возмутилась Дороти.

— Совсем не чепуху, — ответила Патриция. — Это он разрушил камин, но, как только услышал, что подъехали пожарники, спас вас. Вы знаете, нечему так быстро приехала пожарная команда? Я, правда, всего лишь бедная, несостоятельная вдова, однако последнее время я догадывалась, что это чудовище замышляет что-то недоброе. Я пыталась понять, что бы это могло быть, и мне стало ясно, что такой убийца-поджигатель, как он, способен на все. Я позвонила своему племяннику Патрику и рассказала ему, что какая-то фигура в темном уже несколько дней бродит вокруг замка. Патрик в бинокль наблюдал за замком и сразу же известил пожарных.

— Ты сумасшедшая, Патриция! — Дороти засмеялась, но, неожиданно посерьезнев, сказала: — Не пойму только, как борона оказалась под окном. Ведь она всегда стояла у парапета. — Дороти вспомнила, что борона находилась там и вечером, когда она возвращалась с прогулки.

— Пойдем, мне нужно кое-что выяснить.

— Сейчас, среди ночи? Лучше бы вы шли спать.

Дороти пропустила совет мимо ушей и вместе с Патрицией через черный ход вышла во двор.

Она не поверила своим глазам. Бороны под окном не было, хотя она могла поклясться, что видела ее там. Борона была на своем обычном месте!