"Как в кино" - читать интересную книгу автора (Адамс Кайли)Глава 14— Констанс Энн, у Криса болят зубы. — Я знаю, Хелли, и, кажется, даже догадываюсь почему. — Констанс Энн склонила голову набок, изображая глубокую задумчивость. — Наверное, потому, что он не послушался совета панды Пеппи и ел сладости. — У меня правда болит зуб! — заныл Крис, потирая правую щеку. — К че-е-ерту! — завизжала Констанс Энн. — Снято! — рявкнул Уилл Хейес. Операторы остановили камеры. Констанс Энн встала и показала пальцем на Криса: — В начале этой сцены он держался за левую щеку, а теперь хватается за правую! Черт подери, разберись наконец, с какой стороны у тебя болит зуб! — Она с отвращением всплеснула руками. — Не понимаю, мы на телевидении или в школьном драмкружке для первоклассников? Крис заплакал и убежал со съемочной площадки. Уилл сорвал с себя наушники. — Здорово, Констанс Энн, ничего не скажешь! Ты постаралась на славу. По твоей милости мальчишке уже выписали успокоительное, что дальше — шоковая терапия? — Если это поможет паршивцу стать актером, то я только «за»! Она отшвырнула микрофон и с возмущенным видом двинулась в свою гримерную. Уилл Хейес догнал ее и пошел рядом. — А тебе не приходило в голову, что, может быть, это тебе нужно выписать успокоительное, а не ему? Констанс Энн резко развернулась, сверкая глазами. Уилл не испугался и явно не собирался отступать. — И я имею в виду лекарство из аптеки, а не из бара. Констанс Энн любила подраться, и чем более кровавой бывала схватка, тем лучше. Впрочем, большинство ее противников оказывались слабаками и сдавались после первых же ударов. Она злобно улыбнулась. — Знаешь, Уилл, я все думала, что у тебя между ног вагина, но теперь засомневалась, может, у тебя все-таки есть яйца. — Всего одно, если тебя это интересует. В девяносто девятом у меня был рак яичка. — Правда? Плохо. С одним дело не сделаешь — во всяком случае, со мной. Уилл устоял и перед этим выпадом. — Надо с этим кончать. Ты просто издеваешься над бедными детьми, это отвратительно. Если родители одного из них обратятся к журналистам, все будет кончено. Понимаешь, Констанс Энн, все! Помнишь, как Пи Ви Хермана посадили за детскую порнографию? Так вот, его грехи покажутся просто детской шалостью по сравнению с твоими. Констанс Энн ткнула пальцем в костлявую грудь Уилла: — И не пытайся представить меня злой мачехой, сукин ты сын. Да, я строга с детьми, но это ради их же пользы. Да-да, я о них забочусь. Я заставляю их стать лучше, потому что, если я не буду это делать, они вылетят из передачи и плохо кончат. Мало, что ли, мы знаем детей, которые прогремели в одном или двух фильмах, а потом стали наркоманами? И между прочим, мистер Одно Яйцо, на это много времени не надо. Обращайся с ними как с малышами, и они превратятся из начинающих артистов в законченных неудачников быстрее, чем ты успеешь раскурить самокрутку с травкой. Строгость детям не может быть во вред, она закаляет характер. Уилл отрицательно покачал головой: — Их родители могут с тобой не согласиться. Констанс Энн расхохоталась ему в лицо и вошла в гримерную. Уилл последовал за ней. — Хочешь поговорить об их родителях? — спросила Констанс Энн и принялась перебирать почту. — Да родители этих недоносков вовсе не детей выращивают, они выращивают себе кормильцев. Уж поверь мне, они бы отправили их на любые муки, если бы знали, что это гарантирует им в будущем хорошую финансовую отдачу. Опомнись, Уилл, у этих маленьких актеров нет родителей. У них не родители, а сутенеры. Если Майкл Джексон выпишет чек со многими нулями, они не задумываясь отправят их к нему вместе с его ламами и дурацкой обезьяной. — Шимпанзе, — уточнил Уилл. — У Майкла Джексона шимпанзе. — Ой, мне плевать! Констанс Энн плюхнулась на диван и снова занялась почтой. Все письма с адресами, написанными корявым детским почерком, были от поклонников. Эти она без сожаления выбрасывала. Затем она взяла в руки последний номер «Ин стайл», журнал был толще обычного. Обложку украшала фотография Джулии Робертс. «Опять, — подумала Констанс Энн. — Эта зубастая сучка никак не успокоится». Ее внимание привлек небольшой заголовок: «Двадцать первый век: Фокс и ее двойняшки». У Констанс Энн почти в то же мгновение противно засосало под ложечкой. Она пролистала первые страницы, на которых была одна рекламами наконец добралась до содержания. Пробежала страницу глазами… самые худшие ее опасения сбылись, воплотились в сокрушительную реальность. Несколько мгновений Констанс Энн была буквально ослеплена гневом. От ярости у нее так тряслись руки, что она не сразу смогла найти проклятую статью. Она судорожно листала журнал, разрывая страницы, и шипела самые грязные ругательства, какие только знала. Уилл смотрел этот спектакль одного актера, стоя в сторонке. — Что случилось? Констанс Энн остановилась и свирепо посмотрела на него: — Советую тебе убраться отсюда, пока не лишился последнего яйца! Ее голос прозвучал глухо, невыразительно, но Уилл без единого слова удалился. Констанс Энн с грохотом захлопнула за ним дверь. «Сообразил, придурок. Все-таки не зря окончил Йельский университет». К тому времени, когда она нашла наконец злосчастную статью, журнал был весь изодран. Разворот с подборкой фотографий оказался даже хуже, чем Констанс Энн могла себе представить. Татьяна Фокс позирует в дверном проеме своего дома, словно жена какого-нибудь маститого голливудского продюсера. Татьяна грациозно присела на краешек дивана и читает книжку по воспитанию детей. Татьяна пускает в камеру мыльные пузыри, возлежа во встроенной в пол медной ванне. Татьяна плещется в неправдоподобно бирюзовой воде бассейна с улыбающимися светловолосыми двойняшками. Такая милая, такая безупречная… Какое дерьмо! Прежде чем приступить к чтению, Констанс Энн подкрепилась: хлебнула виски. Затем она пробежала глазами текст. С каждой строчкой, с каждым словом ее гнев и презрение стремительно нарастали. Ее бесило не только то, что было написано в статье, но еще сильнее то, о чем умалчивалось. Например, в статье ни словом не упоминался полупорнографический сериал «Женщина-полицейский под прикрытием», который засорял эфир «Синемакс» поздно вечером. Не говорилось в ней и про мужа-гомика, который бросил Татьяну с детьми и ушел к мужчине. Если судить по статье, жизнь Татьяны была полна шампанского, черной икры и детских погремушек из чистого золота от Тиффани. Констанс Энн смотрела на глянцевые страницы журнала, и вдруг на ее губах заиграла улыбка. Да, журналисты понавешали читателям лапши на уши, но на этот раз бред о семейных ценностях сыграет ей на руку, именно его она и использует, чтобы запустить механизм уничтожения Татьяны Фокс. Идея несколько недель бродила в голове Констанс Энн, как волк в лесу. Сначала зародилось зерно идеи, потом примерная стратегия, и вот наконец четко обозначился план атаки. Теперь его исполнение зависело от одного конкретного человека. Миссис Герман Маккензи каждый вечер обедала в небольшом кафе неподалеку от своего дома в Пасифик-Палисейдс. Она всегда появлялась в одно и то же время (ровно в пять), садилась в одну и ту же кабинку (третью справа) и заказывала одни и те же блюда (овощи, кукурузный хлеб, сладкий чай и кусок лимонного пирога). — Заведенный порядок — хорошая вещь, — говорила миссис Герман Маккензи своей собеседнице. — Если бы в жизни современных подростков было больше распорядка, не было бы такого количества незамужних беременных школьниц. Констанс Энн терпеливо слушала. Ей хотелось заметить, что заведенный порядок у подростков как раз есть. Например, они регулярно занимаются сексом. Но она промолчала и согласно кивнула. — Констанс Энн, я хочу от всей души поблагодарить вас за вашу работу. Вы ведете прекрасную передачу. Очень тонкую. Я знаю, песни рассчитаны на детей, но мне иногда тоже нравится подпевать. — Миссис Герман Маккензи захихикала, прикрывая рот салфеткой. — А ваша панда Пеппи — просто прелесть, я от нее в восторге! — Она посерьезнела, выпрямилась и прочистила горло. — Но хватит глупостей. Прошу меня извинить. Ну-с, что я могу для вас сделать? Констанс Энн отодвинула от себя тарелку с почти нетронутой едой. «И как только эта твердолобая воинственная дура может есть такую гадость каждый вечер?» — Прежде чем я перейду к делу, миссис Маккензи… — Прошу вас, называйте меня Юнис. — Хорошо, значит, Юнис… — Констанс Энн натянула на лицо свою лучшую телевизионную улыбку. — Прежде всего я должна сказать, как много значит для меня ваша высокая оценка моей работы. — Констанс Энн было нелегко заставить себя выговорить эти слова, но она понимала, что очень важно заложить хороший фундамент отношений. — Как вы знаете, у меня нет своих детей, и, поверьте, это не случайно: я воспринимаю детей всего мира как собственных. — Она приложила руку к сердцу. — Я бы не смогла любить только своих, я должна любить их всех. Юнис похлопала Констанс Энн по руке: — Вы — одна из ангелов Господних, вы одарены свыше. «Нуда, Господь одарил меня способностью произнести весь этот слащавый бред вслух и не расхохотаться». — Право, Юнис, вы меня смущаете. Я самая обыкновенная женщина, просто у меня есть необыкновенная способность любить. А коль скоро такая способность у меня есть, почему бы не направить ее на деток, на эти бесценные создания? Вы, конечно, знаете, что дети — наше будущее. Юнис закрыла глаза и так энергично закивала, словно устами Констанс Энн говорила исцеляющая божественная сила. — Спасибо вам, что вы стали для наших детей истинным благословением Божьим. Констанс Энн пожала руку Юнис: — На здоровье. Хорошо бы люди, создающие нашу культуру, побольше думали о детях и сознавали, что далеко не все могут служить образцом для подражания. В глазах Юнис появился стальной блеск. — Совершенно с вами согласна, Констанс Энн. Взять хотя бы эту ужасную Бритни Спирс. Боже, она же предлагает себя, как уличная девка! Только благодаря моей решимости — и поддержке моих преданных слушателей — в магазинах игрушек в нашем районе больше не продается кукла, которая ее изображает, и вещи для нее. — Я знаю, ваши кампании за очищение культуры всегда бывают очень эффективными. Юнис просияла: — Я могу с гордостью сообщить, что мы только что добились закрытия еще одного магазина «Секрет Виктории». — Поразительно! — восхищенно выдохнула Констанс Энн. — И очень своевременно. Я имею в виду, эти магазины нижнего белья, такой позор, дальше остается только открыть в торговых центрах легальные бордели. Юнис заметно разволновалась. — Просто удивительно, Констанс Энн, как хорошо вы меня понимаете. Как приятно поговорить с понимающим человеком, это случается не часто. Она огляделась, потом наклонилась к Констанс Энн и понизила голос до заговорщического шепота: — Только между нами. Я еще не закончила с Бритни Спирс. Вы представляете, что затеяла эта белокурая бестия? Она поет песню под названием «Я твоя рабыня». Констанс Энн изобразила подобающий случаю гнев — как она надеялась, достаточно правдоподобно. — Не может быть! — Да-да, — прошептала Юнис, все еще воровато озираясь. Она боялась, что другие посетители ее подслушают. — Подумайте о богобоязненных афроамериканцах, чьих предков без их согласия привезли к нам на кораблях и выбросили на берег, не снабдив их никакими ценными указаниями. И они вынуждены слушать эту ужасную песню! Это просто отвратительно! Констанс Энн увидела подходящую лазейку и решила ею воспользоваться: — К сожалению, сейчас я покажу вам нечто гораздо более отвратительное. — Она бросила на стол журнал «Ин стайл», открытый на том месте; где начиналась статья о Татьяне и ее доме в Малибу. Юнис прищурилась и всмотрелась внимательнее: — Кто это? Констанс Энн всплеснула руками, всем своим видом выражая отвращение, даже большее, чем она чувствовала на самом деле. — Татьяна Фокс. По-видимому, новый символ материнства и образец для подражания. Заинтригованная ее словами, Юнис пододвинула к себе журнал, перевернула страницу и ахнула. — Дети в бассейне без спасательных жилетов! — О, это далеко не самое страшное. — Констанс Энн сердито ткнула пальцем в лицо Татьяны. — Она снимается в грязных фильмах и раздевается на экране. — Констанс Энн достала из-под стола коричневый пакет с кассетами, на которых были записаны первые четыре фильма «Женщина-полицейский под прикрытием». — Посмотрите эти фильмы, если вас не вырвет. — Она снова ткнула пальцем в Татьянину фотографию. — А ее бывший муж — гомосексуалист. Юнис в ужасе отпрянула и выпрямилась. — Вы хотите сказать, он переодевается в женское платье? Констанс Энн сдержала смешок. — Нет, он интересуется мужчинами. Сейчас он живет с менеджером с телевидения. — Возмутительно! — воскликнула Юнис. — Но менеджер с телевидения… это почти респектабельно. Я думала, все гомосексуалисты — хористы с Бродвея. Констанс Энн выразила неодобрение соответствующим кивком. — И это еще не все. Следующий фильм, в котором снимается Татьяна Фокс, называется «Грех греха». Звучит как заголовок к ее собственной биографии, не так ли? Некоторое время Юнис молчала, осмысливая услышанное. Наконец она вынесла свой вердикт: — Эту Татьяну нужно остановить. Есть, крыса схватила сыр в мышеловке! Констанс Энн вздохнула: — Именно поэтому я осмелилась попросить вас об этой встрече. В вашем распоряжении радиопередача и легионы добросовестных тружеников, преданных вашему делу. Вы можете противостоять этой так называемой актрисе и морально несостоятельной матери. Нельзя допустить, чтобы такие, как она, стали образцом для подражания. Татьяна Фокс — символ девальвации культурных ценностей и оскорбление всего того, что олицетворяет подлинные семейные ценности. — Констанс Энн украдкой покосилась на крупную, во всю страницу, фотографию Татьяны. — Вы только взгляните на нее, она улыбается Америке с гордостью, тогда как ей должно быть стыдно. — Констанс Энн закрыла журнал. — Не могу на это смотреть! Сплошной разврат, и в него втянуты дети! Юнис подняла чашку со сладким чаем, как будто собиралась произнести тост. — Я вижу, Констанс Энн, мы с вами скроены из одной и той же материи. «Только я не из полиэстра, как ты, идиотка!» Лишь сила воли помогла Констанс Энн воздержаться от этой реплики. Она изобразила одобрительную улыбку. Юнис пододвинула журнал и пакет с кассетами к своему краю стола. — Это очень серьезное дело, я рада, что вы привлекли к нему мое внимание. Констанс Энн сделала вид, что смахивает слезу. — Извините, я немного расчувствовалась. Просто… стоит мне подумать о детях… как сразу хочется защитить их всех. Юнис пододвинула Констанс Энн нетронутый десерт: — Попробуйте лимонный пирог. — Ой, что вы, спасибо, не нужно. — Нет, вы все-таки попробуйте. Вы почти ничего не ели, а вам нужно поддерживать в себе силы. Ради детей. Констанс Энн неохотно отломила кусочек. — Когда я начинаю очередную кампанию в защиту нравственности, мне всегда нужно собрать как можно больше информации. — Юнис указала на пакет с кассетами. — Ознакомиться с предыдущей работой этой женщины будет очень полезно, но было бы неплохо выведать ее новые планы. Очень хорошо, когда есть возможность поднять моих последователей на борьбу с грязью, которая еще не появилась, это заряжает их энергией. Тогда они видят впереди цель и верят, что могут остановить безнравственность еще до того, как она будет выброшена на рынок. Констанс Энн вскинула брови: — Теперь я понимаю, почему вы такой грозный противник. Юнис отклонила похвалу: — Это не я, на все воля Господа. — И он доверил воплощение его воли вам. Юнис смиренно кивнула. — Я понимаю, что подробности могут меня шокировать, но, пожалуйста, расскажите мне про этот фильм «Грех греха» поподробнее. — Я бы рада посвятить вас в детали! Нов фильме снимается Грег Тэппер, он — звезда первой величины, а фильмы, в которых он снимается, всегда окружены завесой секретности. Даже сценарии печатаются на особой бумаге, с которой невозможно делать фотокопии. Юнис надула губы: — Страшно представить, какая грязь хлынет на экраны кинотеатров! Констанс Энн вдруг осенило. Татьяна наверняка хранит экземпляр сценария дома. Съемки идут в студийном павильоне, это означает, что она каждую ночь спит в своей постели. Но одно дело узнать, где хранится сценарий, и совсем другое — заполучить его. И здесь Констанс Энн вспомнила про Джека Торпа. Она мысленно суммировала все, что ей о нем известно: красавчик, бывший профессиональный спортсмен, до того нуждается в деньгах, что согласился сидеть с детьми. Ничто из перечисленного не давало повода заподозрить в нем необыкновенный ум. Констанс Энн решила, что этого будет легко одурачить. — Знаете, Юнис, я тут подумала, возможно, мне удастся получить именно то, что вам нужно. Дайте мне несколько дней. Миссис Герман Маккензи снова подняла стакан: — За моральное очищение Америки. Констанс Энн победно улыбнулась и тоже отсалютовала стаканом. — За это определенно стоит выпить. Кристин Боннер вышла из самолета и оказалась в зале прибытия международного аэропорта Лос-Анджелеса. Она несла сумочку от Кейт Спейд и два мягких чемодана, в которые уместились все ее вещи. Прощайте, психованная мамаша и папаша-порноголик. Здравствуй, Лос-Анджелес. Новый город, новая жизнь. Как знать, может быть, она еще станет актрисой, как Татьяна, ее единоутробная сестра. Волочь чемоданы и одновременно выступать с достоинством было непросто. Кроме всего прочего, ей нужно было достойно нести свое тело. В тонком облегающем белом топике поверх черного бюстгальтера, в обтягивающих джинсах с лайкрой, сидевших на бедрах так низко, что ниже уже некуда, Кристин привлекала внимание, её разглядывали. Следуя, указателям, Кристин пошла к эскалатору. Недалеко от его площадки стоял молодой симпатичный водитель лимузина, державший над головой табличку с надписью «Мистер Уилкокс». О-ля-ля! На вид Кристин дала бы парню лет двадцать с небольшим, и он был чем-то похож на актера Шейна Уэста: высокий, худощавый, но в то же время мускулистый. Выражение его лица говорило, что он знает себе цену и считает себя этаким крутым. «Клевый чувак. Мажорный», — решила Кристин. Она направилась прямо к нему и бросила чемоданы у его ног. Парень уставился на нее, только глаза были скрыты темными очками «Рейбан». — Ты не похожа на мистера Уилкокса. У него был типичный выговор парня из южной Калифорнии. — У тебя неправильная табличка, должно быть написано не «мистер Уилкокс», а «мисс». Парень усмехнулся — очень сексуально. — Правда? — Ага. Кристин посмотрела на свой багаж и снова перевела взгляд на парня. — Между прочим, я должен был встретить помощника тренера «Лейкерс». Это, случайно, не ты? Кристин кивнула: — Она самая. Парень смерил ее с ног до головы раздевающим взглядом. — Сколько тебе лет? — Я совершеннолетняя, если ты это имеешь в виду. — Тогда покажи мне свое удостоверение личности. — С какой стати? Пиво будешь покупать ты. Парень медленно помахал над головой табличкой с фамилией. Кристин начала проявлять признаки нетерпения. — Так ты меня подвезешь или нет? — За это меня могут уволить. Кристин придвинулась ближе и продела палец в петлю для ремня на его брюках. — Зато ты приятно проведешь время. Ну давай, соглашайся, не заставляй меня брать вонючее такси. Между прочим, меня зовут Кристин. Парень переломил табличку через колено и выбросил в ближайшую урну. — А меня зовут Чад. Наверное, я спятил, если согласился. Он повесил сумку Кристин на плечо и повел девушку к эскалатору. — Ну и что тебя привело в Лос-Анджелес? — Он усмехнулся. — Конечно, кроме работы баскетбольного тренера. — Мамочка выгнала меня из дома, и я приехала пожить у сестры. Она актриса. Теперь Чад смотрел на Кристин с заметно большим интересом. — Правда? Я тоже актер. — Он показал на свою водительскую униформу. — Как видишь, не очень успешный. Но это временно. Я обязательно добьюсь успеха. А кто твоя сестра? — Татьяна Фокс. — Цыпочка из «Женщина-полицейский под прикрытием»? Кристин кивнула. — Она классная. — Чад всмотрелся в ее лицо. — Вы похожи. Они прошли через раздвижные стеклянные двери, и Чад забросил вещи Кристин в багажник внушительного сияющего лимузина. Затем эффектным жестом распахнул перед Кристин дверь просторного салона. Кристин села на мягкое сиденье, обитое дорогой кожей. Высший класс, не придерешься. В салоне был даже маленький телевизор. Кристин открыла деревянную дверцу. И бар есть! Чад бегом обогнул лимузин и сел за руль. Он завел мотор и опустил стеклянную стенку, отделяющую салон от кабины. — Куда едем? Кристин растянулась на сиденье и выпила водки прямо из горлышка. — На самую сумасшедшую вечеринку, какую ты только сможешь найти. Чад холодно улыбнулся: — А разве сестра тебя не ждет? Кристин передала ему бутылку. Он быстро отпил и вернул бутылку обратно. — Она не знает, что я приехала. Наверное, я могла бы добраться до нее сегодня… Чад покачал головой с таким видом, будто не мог поверить в свою удачу. — Но зачем, ведь это можно сделать завтра. — Он посмотрел на нее долгим взглядом. — «Дурь» любишь? У меня есть друзья, которые умеют хорошо оттянуться. — Твои друзья — мои друзья… Чад довольно кивнул и тронулся. Кристин еще раз приложилась к бутылке. Ходить по самому краю — вот это кайф! Если жить, так на всю катушку. |
||
|