*13.*

Короткий разговор с соседом, так внезапно обратившийся ссорой выбил меня из моего обычного состояния равновесия.

Именно так - равновесия, а не покоя. Покой нам только снится.

Кому - нам? Нам - это всем, кроме меня. Мне и во сне неспокойно. Я не часто вижу сны, и лучше бы было, если бы я их не видел вообще.

Сны, которые хуже яви, они всегда возвращают меня в прошлое. Не в то прошлое, когда я был счастлив, а в то, когда слово "счастье" потеряло для меня всякий смысл. Я знаю, что я сплю, силюсь проснуться и не могу, сны сильнее меня. Вернее, даже не сны, а сон.

Он всегда один и тот же. Я знаю, чем он закончится, а потому не хочу, чтобы он продолжался. Не хочу, но ничего не могу с собой поделать. Мой сон, как черная дыра, который держит меня своим мощным неземным притяжением.

/Я в ангаре. ///

/Там светло, горят не только фонари, прицепленные к фермам//,// покрыты//м// толстым слоем //жирной //пыли//.// //Л//охмотья пыли свисают с //ферм и с колпаков фонарей. Фонари горят тускло, но// по периметру ангара дополнительно установлены на //ярких желтых// стойках пр//о//жекторы. Они и освещают// ангар, пол которого усеян трупами и фра//г//ментами тел. Трупы уложены так, чтобы между ними можно было пройти//,// и разминуться двоим, идущим навстречу. Где-то здесь л//е//жат //те//, кого я должен найти//.// //И// опознать//?

Нет. Нет, нет и нет! //Я не хочу этого! //Я надеюсь, что те, кого я ищу, живы. //Зоя. Миша. Лизонька. Светлана. //Я почти уверен в том//, что все они ж//и//вы//. Где-то в глубине сознания //угрюмо и молча затаилось// знание о том, что живых //в ангаре// нет// и быть не может//, но я //все равно //н//а//деюсь.// //И//щу и не могу найти. Трупов много, кажется, что их тут тысячи, хотя уже известно, что в самолете было сто тринадцать пасс//а//жиров и //шесть// членов экипажа. //Я в ангаре один. Брожу среди мертвых//, смотрю на них.

Некот//о//рых, это совершенно точно, я уже видел и не раз. Они уже встречались мне, я проходил мимо. Я огл//я//дываюсь. Точно - вон там леж//ал// пожилой мужчина с аккуратно по//д//стриже//н//ной седой бородой. //Он похож на Хемингуэя, и это конечно из-за бороды.

//Именно над ним я стою сейчас. Снова смотрю себе под ноги, но там не седобородый, а совсем юный длинноволосый п//а//рень.// Он совсем не похож на того старика, который лежит в чет//ы//рех тр//у//пах от того места, где я остановился. Я спутал? Да, я спутал. Снова оглядываюсь, но на месте //Х//е//мингуэя// лежит длинн//о//волосый парень, а подо мной труп //седобородого//. Я иду дальше и снова натыкаюсь взглядом на парня. //На того самого парня. //Он с//о//всем юный, намного моложе моего Мишки. Мишка! Мне хочется крикнуть, п//о//звать его, но голос не повинуется мне. Мишка, мальчик мой! Где ты? Зоинька! Лизонька! Ми-ша! //Вдруг я понимаю, куда мне надо и//д//ти. Туда, в конец ангара! Мне хочется бежать, но я не могу. Я тол//ь//ко смотрю в ту сторону. Смотрю, и мне кажется, что там горит яркое рыжее пятно Зоиных волос. //Или я вижу его… //Зоя! //кричу я. //И вдруг осознаю, что моя жена, сын, н//е//вестка и внучка// - они// мертвы. Я отчетливо осознаю, что в ангаре нет живых людей. Я понимаю это, и у меня в груди образуется ледяной ком. Это оно,// то самое// затаившееся знание. Оно вытеснило н//а//дежду//.///

//

Я просыпаюсь, и холодное чувство одиночество овладевает мною полностью. С ним мне предстоит начинать новый день. А пока я лежу.

Лежу и мысленно повторяю свой сон, вспоминаю свои бесконечные блуждания среди растерзанных и изуродованных, изорванных в клочки тел и словно воочию вижу рыжий костер Зоиных волос в дальнем углу ангара.

Он приснился мне, этот рыжий костер.

Там, в ангаре я сначала узнал Мишку. Рядом с сыном лежало то, что осталось от Светланы и Лизоньки. А тело Зои я нашел в другом месте.

Я долго не мог найти ее. Я смотрел по сторонам, ища взглядом свое

"золото", ведь в свои пятьдесят лет Зоя почти не поседела. Седых волос было мало, они были не заметны, и Зое еще не пришлось подкрашивать их хной. "Надо начинать краситься, - говорила она мне.

- Скоро потихоньку стану превращаться в старуху". "Да брось ты! - смеясь, отмахивался я. - Какая из тебя старуха? Ты у меня самая молодая и самая красивая. Не дают покоя седые волоски? Давай я их по одному повыдергиваю. Их у тебя - по пальцам пересчитать можно". "Да!

- смеется она в ответ, соглашаясь. - Мы с тобой очень медленно старимся. Как думаешь - может, мы будем жить вечно?"…

Сначала я узнал Зоинькину одежду, долго всматривался в мертвые и ставшие вдруг какими-то незнакомыми и чужими черты лица, а когда понял, наконец, что это именно она, Зоя лежит передо мной, обомлел -

Зоины волосы были совершенно белыми. Как у Машеньки, Ванечкиной жены…

Я ненавижу свой сон, но еще больше я ненавижу эти минуты после сна. В эти минуты я лежу совершенно обессиленный, опустошенный и думаю об отцовской бритве. Снова резануть по запястьям и…

Я пересиливаю себя, сжимаю зубы, встаю и начинаю что-то делать.

Все равно что, лишь бы не думать о сне.

Когда мне бывает совсем невмоготу, я сажусь в винограднике, если я на даче, и пытаюсь выбросить из головы все мысли. Смотрю на лозы и грозди, любуюсь. Иногда это получается - не думать, а просто смотреть и любоваться. Накатывается истома. Я либо снова засыпаю в кресле, провалившись в беспамятство, как в пропасть, и тогда уже не вижу сон, либо через какое-то время просто успокаиваюсь и постепенно вхожу в обычное для себя состояние равновесия. Равновесие для меня - это, когда я мысленно общаюсь со своими родными как с живыми. Словно мы на расстоянии, но обмениваемся мыслями, как телепаты. Я даже почти верю в то, что наша разлука временна, как моя командировка, которая рано или поздно закончится, и мы снова встретимся. Этот обман - спасение от безумия или от повторения попытки уйти из жизни.

Виноградник - мой зеленый психоаналитик.