"Сошествие ангелов" - читать интересную книгу автора (Сканлон. Митчел)

Книга первая. Калибан.

Это началось во мраке. Захариил внезапно открыл глаза, и увидел людей Сайфера, пришедших за ним. Он обнаружил, что чья-то рука зажимает ему рот. Они стянули его с кровати, надели мешок на голову и связали руки за спиной. В таком виде его провели через несколько переходов. Когда они, наконец, пришли, он услышал, как один из сопровождающих постучал в дверь трижды.

Дверь открылась, и его втолкнули внутрь.

– Кто это? - спросил голос во мгле.

– Незнакомец, - где-то совсем близко раздался голос Лорда Сайфера. - Его привели сюда связанным и ослепленным. Он пришел искать выход.

– Подведите его ближе, - сказал первый голос.

Захариил почувствовал ладони на своих руках и плечах. Его подтолкнули вперед и заставили опуститься на колени. По телу пробежала волна холода, когда его голые колени встретились с каменным полом. Не желая показывать страх перед своими захватчиками, он попытался унять дрожь.

– Как тебя зовут? - он опять услышал первый голос, в этот раз он звучал громче. Его тон был живой и глубокий, голос, привыкший командовать. - Какого ты рода?

– Я - Захариил Эль’Зурия, - ответил он. Согласно древнему обычаю Захариил рассказал свою родословную, думая, что это может быть последний раз, когда он произносит эти слова. - Я - единственный живой сын Зурии Эль’Калеала, который был сыном Калиила Эль’Ибраила. Мой род происходит от колена Сахиилова.

– Дворянин, - сказал третий голос. До некоторой степени этот голос звучал осудительнее, чем другие, но его тон притягивал к себе даже больше, чем первый. - Он считает, что сможет жить с нами только потому, что его отец был важной персоной. Я говорю, что он не достаточно хорош. Он не достоин. Лучше выкинуть его отсюда, и покончить с этим.

– Посмотрим, - сказал первый голос. Захариил услышал скрежетание ножа, вынимаемого из ножен. Он почувствовал неприятное прикосновение холодного металла к коже, лезвие было прижато к его горлу.

– Сначала проверим его, - сказал голос в темноте. - Ты чувствуешь лезвие на своем горле?

– Да, - ответил Захариил.

– Тогда знай, ложь является предательством наших клятв. Здесь мы хотим слышать только правду. Если ты будешь лгать, я узнаю. Если я услышу ложь, то перережу тебе горло. Согласен?

– Да, я согласен.

– Действительно? Пойми, я прошу клятву. Даже когда я уберу нож от твоего горла, даже когда я умру, даже когда этот нож заржавеет и станет бесполезным, клятва, которую ты дашь, будет в силе. Готов ли ты дать такую клятву?

– Я готов, - сказал Захариил. - Я дам клятву.

– Сначала скажи мне, какое ты имеешь право находиться здесь? Кто ты такой, чтобы требовать принять тебя? По какому праву ты утверждаешь, будто ты достоин стоять среди нас?

– Я завершил первую часть своего обучения, и был хорошо оценен своими магистрами, - сказал Захариил.

– Это лишь начало. Нужно намного больше, чтобы тебя приняли. Именно поэтому тебя нужно испытать.

Захариил знал, что они придут за ним. Магистр Рамиил сказал ему об этом в предыдущий день, но как всегда, слова старика были окутаны тайной, открывая столько же, сколько и скрывая.

– Пойми, я не могу рассказать тебе слишком много, - сказал магистр Рамиил. - Мы так не поступаем. Ритуал инициации очень древний. Он существовал за тысячелетия до создания Ордена. Некоторые даже говорят, будто наши предки, возможно, привезли его с собой из Терры.

– Я понимаю, - сказал Захариил.

– Точно? - спросил магистр. Он оглянулся, чтобы окинуть Захариила быстрым, оценивающим взглядом. В прошлом Захариил мог чувствовать потребность опустить глаза перед его пристальным взором, но теперь их взгляды пересеклись.

– Да, я думаю, ты понимаешь, - сказал магистр Рамиил после короткой паузы. На его обветренном лице появилась улыбка. - Ты - иной, Захариил. Я заметил это на твоем лице, когда ты только впервые появился в Ордене.

Они сидели в одном из многочисленных тренировочных залов внутри Альдурука, где рыцари и оруженосцы проводили свои дни, оттачивая навыки, необходимые для выживания на Калибане. Зал пустовал, была такая рань, что даже оруженосцы еще спали. В обычное время и Захариил был был в постели, но послание от магистра Рамиила заставило его прийти в тренировочный зал до рассвета.

– На следующую ночь ты примешь обряд посвящения в Орден, - сказал магистр Рамиил. - Во время церемонии ты дашь свою клятву верности, и начнешь свой путь становления рыцарем Ордена.

– Вы желаете объяснить мне ход посвящения? - спросил Захариил. - Буду ли я знать, чего мне ждать?

Рамиил покачал головой, и Захариил понял, что у старика было нечто другое на уме.

– Несмотря на осуждение некоторых наших конкурентов, рыцари Ордена слегка неравнодушны к традициям. Мы понимаем ту роль, которую они играют в наших жизнях. Люди жаждут ритуала; это придает смысл повседневности и добавляет весомость нашим делам. Более того, это может помочь нам понять свое место в этом мире. Конечно, мы не согласны с теми, кто вкладывает религиозный смысл в такие вещи. Мы не видим ничего сверхъестественного в традиции - ни в нашей, ни в чьей-либо другой. На наш взгляд, наиболее важная функция ритуала состоит не в том, чтобы достичь какого-то эффекта на внешний мир, но в том, чтобы создать стабильность и баланс в своем внутреннем мире. Если у традиции и есть внешняя функция, то это социальное сплочение. Традицию можно описать как клей, скрепляющий наше общество.

Старик снова замолчал. - Ты как-то странно ты на меня посмотрел, Захариил. Я сказал что-то не то?

– Нет, - сказал Захариил. - Я просто устал, магистр. Я не ожидал лекции по традиции в такую рань.

– Да, ты прав, я звал тебя сюда не для того, чтобы обсудить социальные аспекты традиции. Я более обеспокоен значением некоторых ритуалов Ордена. Я желаю убедиться, что ты понял их значение до того, как тебе придется с ними столкнуться.

Магистр Рамиил встал и прошел в середину зала. Согласно традиции Ордена там брала начало спираль, которая простиралась по полу во все концы зала.

– Знаешь ли ты, почему она здесь? Спираль?

– Я знаю, магистр, - сказал Захариил, поднимаясь, чтобы присоединиться к Рамиилу. - В спирали заключена суть искусства владения мечом, что отличает наш Орден от остальных, а также она является частью доктрины физического воспитания, настолько, насколько "Заветы" являются краеугольным камнем нашего духовного обучения.

– Да, это так, Захариил, и все же есть еще кое-что. Начиная с первого дня, тебя заставляли ходить по спирали на полу тренировочного зала, отрабатывая заданные приемы атаки и защиты на разных стадиях твоего обучения. Знаешь ли ты зачем?

Захариил помедлил с ответом. - Я считал, что это был древний ритуал Терры. Разве не так?

– Возможно, - согласился Рамиил, - но если долго тренироваться на спирали, бесконечно повторяя ее витки день за днем в течение многих лет, пока эти движения не станут второй натурой, ты овладеешь неодолимой техникой самозащиты.

Магистр Рамиил начал идти по спирали, его посох вращался будто в сложном танце ритуального поединка.

– Рыцари Ордена всегда побеждают представителей других благородных орденов в турнирах и поединках. Причина в спирали.

Наконец, Рамиил достиг центра спирали и широким взмахом посоха указал на линии, окружающие его.

– Взгляни на то, что лежит перед нами. Эта комната была здесь с тех самых пор, как был основан монастырь. Видишь ли ты, насколько гладки края спирали, стертые ногами тысяч воинов, которые шли этим путем, с тех самых пор, как она появилась. Но что же такое спираль, Захариил? Что ты видишь здесь?

– Я вижу нападение и защиту, - ответил Захариил. - Это путь к совершенству, и к поражению моих врагов.

– Нападение и защита? - Магистр Рамиил медленно кивал головой, будто вслушиваясь в звучание этих слов. - Это хороший ответ, довольно неплохо. Ты говоришь как истинный воин. Но рыцарь должен быть чем-то большим, нежели просто воином. Он должен быть стражем и проводником нашего народа. Он должен защищать их от всех врагов, не только людей и чудищ. Недостаточно защитить наших людей от тварей или от хищных военачальников и бандитов. Путь к совершенству намного сложнее и тернистее, чем тебе кажется. Нет, мы должны стараться оградить население Калибана от любой угрозы, которая может возникнуть. Мы должны приложить все усилия, чтобы защитить их от голода и жажды, от болезни и недоедания, от страдания и трудностей. В конечном счете, я представляю, что это - непосильная задача. Всегда будут страдания. Всегда будут трудности, но пока Орден существует, мы не должны оставлять попыток победить это зло. Мерой нашего успеха будет не то, что мы выиграли сражение, но то, что мы желаем бороться с ним и далее. Ты понимаешь?

– Я думаю что да, магистр, - ответил Захариил, - но я не понимаю, какое отношение все это имеет к спирали.

– Спираль - древний символ, - сказал магистр Рамиил. - Говорят, будто она была найдена вырезанной на древнейших могилах человечества. Она означает тот путь, который мы преодолеваем в жизни. Ты еще молод, Захариил, и поэтому твой опыт в таких делах довольно ограничен, но я скажу тебе про тайну жизни, которая открывается человеку, когда он становится старше. Наши жизни повторяются. Снова и снова, мы оказываемся перед теми же проблемами. Мы предпринимаем те же действия. Мы совершаем те же ошибки. Как будто наши жизни пересекают какую-то неподвижную точку, повторяя все те же действия бесконечно, от рождения и до смерти. Некоторое называют это "вечным возвращением". Оно будет верным как для одного человека, так и для всего человечества в целом. Стоит только взглянуть на историю, и можно узреть, что подобные глупости совершает каждый из нас. Все культуры и нации совершают одинаковые поступки. Мы уже должны бы были научиться, но увы.

– Если это правда, если спираль олицетворяет наши жизни, то куда она ведет? - спросил Захариил, разглядывая рисунок на полу. - Спираль бесконечна. В том месте, где линии должны оборваться, они возвращаются назад, создавая повторяющийся образ.

– Что она тебе напоминает? - спросил Рамиил.

Захариил склонил голову набок и сказал,

– Она напоминает мне змею, кусающую себя за хвост.

– Воистину древний символ, - кивнул Рамиил, - один из старейших.

– Что он означает?

– Это - символ возрождения и возобновления, - сказал Рамиил. - Символ новых начал и бессмертия.

Захариил кивал, хотя смысл большой части сказанного Рамиилом, был для него непонятен.

– Если Вы говорите, что наши жизни повторяются, не является ли это учением религиозных консерваторов? Они говорят, что после смерти наши души перерождаются в новых телах. У них существует собственная спираль. Они говорят, что она находится в подземном мире, и что, идя ею, ми выбираем то, кем мы возродимся. Так ли это?

– Я не знаю, - сказал магистр Рамиил.

Увидев выражение Захариилова лица, Рамиил опять улыбнулся.

– Не выгляди настолько растерянным, Захариил. Я знаю, что это само собой разумеющейся среди оруженосцев считать, что их магистры -кладези мудрости, но всему есть свой предел. Я могу только говорить про пути, которыми мы идем. А про то, что случается после смерти - кто это знает? По своей природе смерть - неразрешимая загадка для нас. Никто и никогда не возвращался оттуда, по крайней мере я про такое не слыхал, так может ли кто-нибудь определить ее природу? Являемся ли мы простым набором физических процессов, которые начинаются с рождением и заканчиваются смертью, или мы что-то большее? Покажи мне человека, который знает ответ на тот вопрос, и я покажу тебе лгуна.

Не ожидая ответа, магистр Рамиил продолжал, - Но как бы то ни было, мы отклонились от темы. Я позвал тебя сюда, чтобы подчеркнуть важность символизма некоторых наших традиций. Ранее я тебе говорил, что не могу поведать слишком много о предстоящей церемонии посвящения. Для меня было бы неприемлемо поступить так. Будет лучше, если ты пройдешь церемонию без предубеждений. Я просто хотел убедиться, что у тебя были некоторые вопросы насчет хода церемонии, ритуала и его деталей, его значения, или, так сказать, общие проявления физического аспекта. Все эти вещи являются символическими. Помни, это не только посвящение, но и церемония перерождения. Символически, ты будешь перерожден из одного человека в другого. Ты сделаешь переход от новичка до рыцаря, и от мальчика к мужчине.

– Завтра старый Захариил будет мертв, - сказал напоследок магистр Рамиил. - Желаю удачи новому Захариилу. Пускай у него будет длинная и достойная жизнь.

Это был скорее допрос чем проверка.

Захариил стоял на коленях, его голову закрывал мешок, руки были связаны, а к горлу все ещё был приставлен нож. Он оставался на коленях, пока его невидимые похитители быстро задавали ему вопросы. Сначала, они подробно расспросили его о "Заветах". Они настояли, чтобы он рассказал целые отрывки по памяти. Они заставляли его объяснять значение каждого из них. Они спрашивали его о приемах владения мечом, как лучше ответить на нисходящий удар при двуручном хвате оружия противником - уклонится от удара или встретить его защитой.

– Какой защитой? - спросил первый голос, услышав ответ. - Твой враг правша наносит высокий диагональный удар. Ты уклонишься влево или вправо? Проведешь ли ответный укол, контратаку или ударишь свободной рукой? А должна ли она быть свободной? Где твой пистолет? Отвечай быстро.

В таком духе оно и проходило. Они задавали вопросы о боевых конях, об охоте на Зверей, о пистолетах, мечах, копьях, стратегии и выживании в диких условиях. Они спрашивали его об опасностях цветов со сладковатым запахом, о наиболее безопасных местах, которые следует искать в лесу во время неожиданного шторма, и как найти различие между следами птицы-мели и хищника. Они попросили, чтобы он объяснил технику устройства засады, какими целями должен руководствоваться командир при обустройстве защитного периметра, и как лучше атаковать врага, который имеет преимущества размещения на высотах или окопного положения.

– Какие могут быть основания для того, чтобы бросить вызов рыцарю из другого ордена на поединок? - спрашивал его второй голос, принадлежавший Лорду Сайферу, насколько он знал. - Как должен проходить поединок? Кого ты можешь выбрать своим секундантом? Какое оружие можно использовать? Где должен проводиться поединок? Является ли сохранение чести единственным решением, или есть еще другие? Отвечай быстро.

В комнате было больше мужчин, он был в этом уверен, но только трое из похитителей задавали вопросы. Они действовали непринужденно, точно зная, что делают, один вопрос плавно перетекал в следующий. Время от времени, пытаясь запутать его, двое из них одновременно задавали различные вопросы, а иногда и все трое сразу. Захариил старался не паниковать и не бояться, но и не быть слишком самоуверенным. Не имело значения то, что он не мог ничего видеть или то, что его руки были связаны. Не имело значения, что к его горлу был приставлен нож. Он не провалит эту проверку. Он зашел слишком далеко. Он преодолеет это последнее препятствие.

– Это напрасная трата времени, - сказал третий голос. - Вы меня слышите? Мы тратим впустую наше время. Этот щенок никогда не станет рыцарем. Все равно, что говорят его магистры. Он того не стоит. У меня чутье на такие вещи. Давайте просто перережем ему горло и покончим с этим. Мы всегда сможем найти других кандидатов на путь к рыцарству, к тому же более достойных такой чести.

Вопросы третьего всегда были самыми сложными. Большую часть времени, он не задавал вопросов вообще. Вместо этого, он оскорблял Захариила, пытаясь оговорить его в глазах других. Там, где Захариил правильно отвечал на вопрос, и двое никак не реагировали, третий всегда комментировал ответ с желчью и сарказмом. Не раз он обвинял Захариила в том, что он 'книжный червь', а не человек действия. Он обвинял его в недостатке стойкости и опыта. Он говорил, что у Захариила не было истинной внутренней силы, необходимой чтобы стать рыцарем. Снова и снова он пытался убедить своих товарищей в том, что Захариил не был тем, кого они искали.

– Он принесет позор нашему Ордену, - сказал третий голос во время одной, особенно горячей, перепалки с другими. - Он будет тяготить нас. Он бесполезный. Мы должны быть твердыми в таких вещах. Одного слабого камня в стене достаточно, чтобы разрушить всю постройку. Лучше убить его здесь и сейчас, чем рисковать, что однажды мы погибнем из-за него. Он должен был быть утоплен при рождении как больной ребенок.

– Ну, это уже чересчур, - сказал первый голос, тот, который держал нож у горла Захариила. - Вы играете свою роль, брат, но это уже чересчур. Молодой человек перед нами не сделал ничего, чтобы заслужить такое презрение. Вы смотрите на него слишком критически. Он доказал, что достоин обучаться у нас и далее.

– Он достоин, - согласился голос лорда Сайфера. - Он прошел испытание. Он ответил на все вопросы. Я голосую за него.

– Как и я, - сказал первый голос. - Как насчет тебя, брат? Он убедил тебя? Сделаешь ли ты выбор единогласным?

– Да, - после длительного молчания наконец сказал третий голос. - Я играл свою роль, но я изначально не сомневался в нем. Он достоин. Я голосую за него.

– Значит, единогласно, - сказал Лорд Сайфер. - Мы примем твою присягу. Но, для начала, он был во мраке слишком долго. Принесем ему свет.

– Закрой глаза, - сказал первый голос, как только нож убрали от горла.

Захариил почувствовал, как чьи-то руки снимают с него мешок.

– Теперь немного подожди, а потом можешь открывать глаза. При выходе из темноты свет может тебя ослепить.

Когда мешок мешок был снят, он смог наконец увидеть своих похитителей.

Сначала Захариил видел только разноцветные пятна, поскольку освещение комнаты больно ударило по его глазам. Через некоторое время он опять мог видеть. Пятна перерастали в конкретные тела и лица. Он увидел круг рыцарей в мантиях, окружающих его. Некоторые из них держали факелы, и когда веревки на запястьях были перерезаны, он поискал глазами и увидел лица своих следователей, пристально глядящих на него.

Как он и ожидал, одним из них был Лорд Сайфер, старик, обучивший великое множество послушников. Лорд Сайфер моргал и взирал на него глазами, на которых уже проступала катаракта. Лица двух других принадлежали намного более внушительным людям. С одной стороны стоял Сар Лютер, высокий и хорошо сложенный человек, который поприветствовал Захариила дружественной улыбкой, будто пытаясь подбодрить его и убедить не бояться всей этой торжественности.

С другой стороны был человек, который уже успел стать легендой, и который, по слухам, будет следующим Командующим Ордена: Лев Эль'Джонсон.

За все годы пребывания в Ордене, Захариил впервые сумел так близко приблизиться к Джонсону, и он всеми фибрами души ощущал невероятную мощь воина. Он возвышался над Захариилом, и парень смотрел на воплощение физического совершенства в благоговейном страхе.

Лютер рассмеялся и сказал:

– Осторожней, парень, твоя челюсть уже готова отвиснуть до самого пола.

Захариил мигом закрыл рот, стараясь не думать с обожанием о Льве, но ему это не удавалось. Лев проводил большую часть времени в лесах, возглавляя войну против Великих Зверей, и редко когда возвращался в Альдурук надолго. Считалось великой честью быть почтённым вниманием, а тем более быть принятым в Орден живой легендой.

– Нам следует завершить дело, - сказал Сар Лютер, - я уверен, что наш друг хотел бы встать с коленей как можно скорее.

Когда он заговорил, Захариил был поражен могуществом Лютерова голоса, зная, что его сила могла заставить мужчин следовать за ним хоть в ад, стоило ему только приказать. Но он был так поглощен созерцанием Льва Эль'Джонсона, что почти забыл о Лютере. Ему в голову пришла запоздалая мысль, что он был вдвойне благословлен. На его обряде посвящения присутствовали два величайших человека этой эпохи, Джонсон и Лютер. Хотя Лютер никоим образом не походил на Джонсона с его внушительными ростом и мускулатурой, он также имел героическую внешность. Каждый из них по-своему был великаном.

– Твой тон не соответствует событию, - сказал Лорд Сайфер, направив свои полуслепые глаза на Лютера. - Процесс принятия нового члена Ордена - довольно серьезное и темное дело, в котором нет места легкомыслию. В некотором смысле он священный.

– Простите моего брата, Лорд Сайфер, - сказал Джонсон, положив свою огромную руку на плечо старика в примирительном жесте. - Он не хотел никого обидеть. Он просто отметил, что у всех нас есть другие неотложные дела, которые требующие нашего внимания.

– Нет более важного дела, чем посвящение в оруженосцы, - заметил Сайфер. - Молодой человек все еще стоит на пороге. Он вышел к свету, но он должен дать свою клятву. До тех пор, он не один из нас.

Старик взял в руки нож, протянутый ему Львом, нож, который они ранее держали у горла Захариила. Как только Джонсон передал его, Лорд Сайфер сделал небольшой порез на пальце, чтобы проверить его остроту.

– Пришло время для крови. - Он повернулся к Захариилу провел лезвием по его ладони.

Порез прошел по левой ладони алой дорожкой, вызывая боль, но рана была небольшой, так как кровь проливалась только для церемонии. Все это было символическим, как и говорил ему магистр Рамиил. Во время кульминации церемонии началась присяга.

– Клянешься ли ты своей кровью, Захариил, что будешь защищать людей Калибана?

– Клянусь, - сказал он.

– Клянешься ли ты блюсти законы Ордена и никогда не выдавать его тайны?

– Клянусь.

– С этого момента, каждый из рыцарей нашего Ордена будет твоим братом, и ты никогда не поднимешь на них руку, только если это не будет судебный поединок или дозволенный поединок чести. И будет эта клятва с тобой до самой смерти.

– До самой смерти, клянусь, - ответил он. В принятии присяги был особенно пугающий момент, когда Лорд Сайфер дал взглянуть Захариилу на свое отображение на окровавленном лезвии ножа.

– Ты дал клятву крови, - сказал Лорд Сайфер. - А такие вещи обязывают. Продолжим церемонию.

Сайфер зажал лезвие в ладони.

– Возьмись за нож и поклянись самой кровавой и обязывающей клятвой. Это лезвие уже испило твоей крови. Оно уже резало твою руку. Пусть нож будет стражем твоих клятв. Если своими будущими деяниями ты докажешь, что сегодня врал нам, пускай нож, разрезавший твою руку, перережет тебе и горло. Клянись.

– Я клянусь, - сказал Захариил, обхватив нож. - Если мои слова окажутся ложью, пускай этот нож вернется забрать мою жизнь.

– Теперь клятва дана, - удовлетворенно кивнул Лорд Сайфер. - Забудь про старую жизнь. Ты больше не мальчик по имени Захариил Эль'Зурия, сын Зурии Эль'Калиила. С этого дня и впредь больше не будет разговоров об происхождении твоих предков. Ты теперь ни дворянин, ни простой человек. Ты выше этого. С этого момента ты - рыцарь Ордена. Ты был перерожден. Понимаешь?

– Я понимаю, - сказал Захариил, его сердце распирало от гордости.

– Тогда поднимись, - сказал Лорд Сайфер. - Больше нет нужды стоять на коленях. Ты среди братьев. Теперь мы все здесь братья. Встань, рыцарь Ордена.

От раны на его ладони не осталось и следа. Она заживала быстро, и несколько месяцев спустя невозможно было даже догадаться, что рука была когда-то порезанной. Странно, но Захариилу казалось, будто рана была там всегда. Это ни в коем случае не причиняло боль или мешало ему. Впоследствии, когда он брался за рукоять своего пистолета, его сила была той же, что и когда-то.

Несмотря на это, Захариил чувствовал присутствие раны, даже после того, как она зажила.

Он слышал, что иногда люди испытывали призрачный зуд, там, где они потеряли конечность, любопытный сбой нервной системы, которую не могли объяснить апотекарии. Захариил ощущал нечто подобное. Он чувствовал неопределенную и иллюзорную чесотку в своей руке, время от времени, когда он вспоминал о данных им клятвах.

Она всегда была с ним, на его руке, невидимая для глаза, но присутствующая всегда, будто рана была вырезана в его душе. Если этому и можно было дать определение, Захариил решил назвать ее «совестью».

Но, как бы там ни было, ощущение призрачной раны на его руке оставалась с ним всю жизнь.

Со временем, он почти привык к этому.

Захариил и немиил выросли вместе.

Они родились с разницей всего в несколько недель, и их связывали кровные узы. Хотя они были дальними родственниками, относящихся к разным ветвям одной большой благородной семьи, они были настолько похожи, что их часто принимали за братьев. Они имели волевые лица и орлиный профиль своих предков, но их схожесть была не только внешней.

Согласно монашеским традициям Ордена, все рыцари считались братьями. Для Захариила и Немиила этот факт значил много больше. Они считали себя братьями задолго до вступления в Орден в качестве оруженосцев. Спустя годы их взаимосвязь только крепчала, пройдя сквозь годы и преграды. Они могли положиться друг на друга в чём угодно, и это давало им стимул стремиться к высотам.

Естественно, что между ними была конкуренция. С самых ранних дней братья пытались превзойти друг друга всеми доступными способами. Во всех соревнованиях они стремились стать победителями. Каждый из них хотел быть самым быстрым бегуном, самым сильным пловцом, самым точным стрелком, наилучшим наездником, самым умелым фехтовальщиком: суть соревнования была не важна, главное было утереть нос брату.

Их магистры в Ордене знали об этом и активно поощряли такие соревнования. Отдельно взятые, они считались бы посредственными кандидатурами на рыцарство. Вместе же, увлеченные взаимной конкуренцией, они имели значительные перспективы.

Магистры между собой говорили, что, конечно, на Калибане не принято сильно хвалить кого-либо, но Захариил и Немиил далеко пойдут в Ордене.

Считаясь старшим, хоть и на несколько недель, состязания для Намиила всегда были сложнее, чем для Захариила. Иногда он думал, что их конкуренция похожа на гонку, в которой он не мог победить. Каждый раз, когда Немиил думал, что победил, Захариил быстро доказывал ему, насколько он ошибся, равняясь и превышая его результаты.

На некотором уровне Захариил осознавал какую важную роль играл брат в его победах. Без такого противника, как Немиил, без этой жажды к победе, ему, возможно, никогда бы не разрешили вступить в Орден. И он никогда бы не стал рыцарем. Поэтому он никогда не завидовал победам брата. Он отмечал их с таким же размахом, как и свои собственные.

Но для Немиила все было по-другому. Со временем, отчаявшись обойти брата, он начал втайне завидовать достижениям Захариила. Несмотря на все усилия отбросить такие мысли, тихий голос в глубине его души желал, чтобы Захариил не был так успешен.

Не то, чтобы он когда-либо хотел вреда или поражения своему брату, но того, чтобы победы Захариила были не такими большими, как его собственные. Возможно, это было ребячеством, но соревнование между ними определяло их жизни так долго, что для Немиила было трудно прекратить это. Во многом, его связь с Захариилом определялась, как дружба и соперничество.

Такой была их жизнь.

В свое время, это определит их судьбу.

– Если это все на что ты способен, - язвительно заметил Немиил, уклоняясь от колющего удара Захариила, - тогда лучше сдавайся.

Захариил ступил ближе, прижав учебный меч к телу, и ударил брата плечом в грудь. Немиил открылся, но Захариил был сильнее, и они двое свалились на пол тренировочного зала. Немиил вскрикнул от удара, откатившись и поднимая свой меч, поскольку Захариил нанес удар туда, где он недавно лежал.

– Это даже близко не все, что я умею, - сказал, задыхаясь, Захариил. - Я только играл с тобой.

Они сражались уже около пятнадцати минут: пятнадцать минут тяжелого поединка, выпадов и финтов, уловок и блоков, защит и ответных ударов.

Пот тек ручьями с парней. Их мускулы горели, и руки будто налились свинцом.

Их окружал круг из друзей-оруженосцев, которые подбадривали своих фаворитов, а магистр Рамиил следил за борьбой со смесью отеческой гордости и раздражения.

– Завершите это, один из вас, ради любви к Калибану! - сказал Рамиил. - У вас ведь есть и другие занятия сегодня. Заканчивайте, или я объявляю ничью.

Его последние слова придали Захариилу новые силу и цель, хотя он видел, что это возымело тот же эффект и на его кузена, на что и рассчитывал магистр Рамиил. Никто бы не согласился на ничью, чтобы удовлетворить любого из них, достаточно лишь победы.

Он видел мускулы Немиила, напрягшиеся в подготовке к атаке, и сделал выпад. Его меч нанес удар в живот Немиила. Лезвие было тупым и с закругленным острием, но и такое оружие в руках Захариила могло нанести вред противнику. Оружие Немиила понеслось вниз и отклонило удар, но нападение Захариила никогда не концентрировалось только на мече. С клинком, отбитым Немиилом, он продолжил свой выпад и ударил того кулаком по голове. Удар был плохо нанесен, но возымел эффект, в котором нуждался Захариил.

Немиил вскрикнул и отбросил меч, держась руками за голову.

Это было именно то, что хотел Захариил.

Он закончил поединок, ударив Немиила коленом в живот, согнув его пополам, и бросил на пол проверенным приемом.

Захариил отошел от своего кузена и смотрел на магистра Рамиила, который кивнул и сказал:

– Захариил, победа твоя.

Он сделал глубокий, хриплый выдох и бросил меч на пол. Он со звоном упал на пол, и Захарил посмотрел на Немиила, который с трудом приходил в себя. Рамиил повернулся и решительно пошел к арочному выходу, ведя своих учеников на следующее изнурительное занятие.

Захариил протянул руку брату и сказал:

– Ты в порядке?

Немиил все еще держался за голову, его губы были плотно сжаты, чтобы не выдавать, насколько сильна боль. На короткий миг Захариил пожалел о том, что он сделал с Немиилом, но быстро поборол это чувство. Его обязанностью было победить в схватке, это было самое меньшее, что он мог сделать для Ордена.

Прошло два года с момента его вступления в Орден, и девятый день рождения Захариила прошел менее месяца назад. Конечно, это не было причиной как-то выделять этот день, но рыцари и магистры Ордена тщательно следили за течением времени и хранили записи возраста и характеристик своих людей.

Намиилу исполнилось девять за несколько дней до него, и хотя возраст у них был одинаковый, их характеры не могли быть более различными. Захариил видел, что Немиил уже практически забыл про результат поединка, усвоив горький урок.

– Я в норме, кузен,- сказал Немиил. - Это ты хорошо придумал. Хитроумно, но больше ты так меня не проведешь.

Это было правдой, подумал Захариил. Каждый раз, когда он пробовал использовать уловку, примененную ранее, его тут же избивали в довольно грубой форме.

Ты мог победить Немиила, но ты не мог тем же способом победить его дважды.

– Да не расстраивайся, - сказал Захариил. - Я, возможно, победил, но это не была красивая победа.

– Кто ж заботится о красоте-то,- ответил Немиил. - Ты ведь победил, не так ли?

Рука Захариила была все еще протянута брату, который наконец принял ее и сумел встать на ноги. Он встряхнул свою одежду и сказал:

– А, забудь что я сказал, мне просто было неприятно снова проиграть на глазах у Рамиила. Но лучше подумать о том, как я тебя иногда избивал, а?

– Твоя правда,- сказал Захариил. - Я думаю, что в человеческой натуре есть что-то, что заставляет нас часто думать о наших разочарованиях и поражениях. Мы не должны забывать о том, насколько мы счастливы.

– Счастливы? О чем ты говоришь? - сказал Немиил, поскольку они следовали за другими учениками из тренировочного зала. - Ты только что дал мне в голову, и мы все живем в мире, кишащем монстрами-убийцами. Где ты нашел счастье?

Захариил взглянул на Немиила, испугавшись, что его дразнят.

– Ну подумай сам: из всех моментов в истории Калибана нам повезло родиться в тот же период, в котором живут такие люди, как Лев и Лютер. И мы сможем поучаствовать в войне против Великих Зверей.

– Ну-ну, хотел бы я посмотреть, как ты был бы счастлив, попав в лес и оказавшись в компании монстров, которые могут сожрать тебя в один присест, ну или просто разорвать легким движением когтя.

Теперь Захариил знал точно, что над ним издевались, поскольку это был конёк Немиила: поговорить о том, как он убьет страшного монстра, когда ему наконец разрешат объявить охоту, и отправившись в леса доказывать свою храбрость. Вместо того, чтобы отступить перед лицом дразнящегося Немиила, он продолжил.

– Мы здесь, мы оруженосцы Ордена, и однажды мы станем рыцарями.

Захариил начал показывать на то, что их окружало: высокие каменные стены, стойки с оружием, спираль на полу и гигантскую мозаику на стене, изображающей символ Ордена, перевернутый меч.

– Оглянись вокруг, мы обучаемся, чтобы стать рыцарями и уничтожить угрозу монстров в нашем мире. Момент, когда последний зверь будет убит, занесут в летописи Ордена и Калибана, и будут храниться в течении тысячелетий. Сейчас создается история, и если нам повезет, мы будем там, когда все произойдет.

– Твоя правда, кузен, - сказал Немиил. - Люди скажут, что мы жили в интересные времена, а?

– Интересные времена?

– Так когда-то сказал магистр Рамиил, помнишь, когда мы стояли в темноте, ожидая, чтобы вступить в Орден как оруженосцы.

– Я помню, - сказал Захариил, хотя по-правде он помнил немногое из той ночи, они стояли в темноте, вне безопасности ворот крепости-монастыря Ордена, свободных от страха перед Великими Зверями и ночи.

– Он сказал мне, что это была фраза древней Терры, - продолжил Немиил. - Когда люди жили во времена изменений, дни, когда творилась история, называли "интересными временами". У них даже было выражение:"Чтоб ты жил в интересные времена". У них было принято так говорить.

– Чтоб ты жил в интересные времена, - повторил Захариил. - Мне нравится. Выражение, я имею ввиду. Оно звучит как-то правильно. Я знаю, что рыцари не верят в такие вещи, но это почти похоже на молитву.

– Да, на молитву, только не очень хорошую, "чтоб ты жил в интересные времена" они говорили своим злейшим врагам. Это считалось проклятьем.

– Проклятие? Я не понимаю.

– Я думаю, они любили спокойную жизнь. Они не хотели жить во времена крови и переворотов. Они не хотели изменений. Они были счастливы. Они все хотели жить долго и умереть в своих постелях. Наверное, они думали, что их жизни прекрасны. Менее всего им хотелось, чтобы пришла истории и все испортила.

– Трудно представить, - сказал Захариил, поднимая брошенный меч, и кладя его на оружейную стойку. - Представь себе человека, который удовлетворен своей ролью, и не желающего ничего менять. Возможно разница в том, что мы выросли на Калибане. Жизнь здесь настолько суровая, что все уже привыкли к крови и изменениям.

– Возможно на Терре все было иначе? - предположил Немиил.

– Возможно, но возможно это оттого, что мы принимаем как должное то, что наша жизнь на Калибане является вечной борьбой. Терра, наверное, была похожа на рай.

– Если, конечно, она существует, - сказал Немиил. - Есть люди, которые говорят, будто это - всего лишь миф, придуманный нашими предками. Калибан - то место, где родилась наша культура, и на Калибане она умрет. Нет никаких звездолетов, или потерянных братьев на других планетах. Это всё ложь. Созданная из лучших побуждений, чтобы давать нам надежду, когда все плохо, но тем не менее она остается ложью.

– Ты веришь в это? - спросил Захариил. - Ты правда считаешь, что Терра - ложь?

– Да, наверное… Я не знаю, - сказал Намиил и пожал плечами. - Мы можем смотреть на звезды в небе, но трудно представить, что там кто-то живет. Точно так же, как трудно представить себе мир, настолько прекрасный, что никто не желает его менять. Ты был прав, кузен. Наши жизни - борьба. И это все, что мы можем ожидать от жизни на Калибане.

Дальнейшие рассуждения были прерваны раскатистым голосом магистра Рамиила, шедшего из арочного выхода из дальнего конца зала.

– Торопитесь, вы оба! - прокричал их учитель. - Это - дополнительная вахта на сторожевых башнях для вас сегодня ночью. Разве вы не знаете, что заставляете ждать брата Амадиса?

Оба мальчика обменялись взволнованными взглядами, но только Намиил первый сумел совладать с собой.

– Брат Амадис вернулся?

– Да, - кивнул Рамиил. - По справедливости, я должен был бы послать вас на кухни за ваше опоздание, но для ваших друзей будет ужасно, если вы не услышите, что он говорит.

Захариил бежал вместе с Немиилом сквозь сводчатый переход, волнение давало его молодому телу новую энергию и заставляло изнывать от ожидания.

Брат Амадис, Герой Мапониса… Его герой.

Круглую палату Альдурука назвали так не зря, думал Захариил, когда он и Намиил входили туда через арочный вход. У входа висели мерцающие факелы, посылая аромат густого дыма в огромный зал. Палата уже была переполнена, сотни новичков, рыцарей и оруженосцев восседали на множестве каменных скамей, которые поднимались с мраморного пола в центре палаты.

Могучие колонны возвышались по углам апартаментов, переходя в большие готические арки, что формировали мощную крышу купола, зеленый с золотом потолок, на котором висела огромная люстра, наполненная мерцающими свечами.

Стены палаты были почти полностью уложены большими витражами, каждая из которых описывала героические действия рыцарей Ордена. Многие из этих великолепных фресок изображали деяния Льва и Лютера, но еще больше изображали других людей Ордена, и на некоторых из них был воин, известный как Герой Мапониса, брат Амадис. Один из старейших рыцарей Ордена, который все еще принимал участие в большой кампании Льва, чтобы очистить леса Калибана, брат Амадис, был известен во всем мире как храбрый и героический воин, в котором воплотилось все то, что означало быть рыцарем: не только рыцарем Ордена, но и рыцарем Калибана.

Его деяния стали эпическими рассказами о героизме и благородстве, многие дети Калибана выросли на рассказах своих отцов о нем. Амадис лично сразил Великого Зверя Кулкоса и победил хищных Кровавых Рыцарей из Крипт Ендриаго. До появления Льва все думали, что брату Амадису суждено стать следующим командующим Ордена.

Но этого не случилось. Хотя все полагали, что будет некая борьба между ними, с успешной войной Джонсона, Амадис не стал тому врагом, и просто возвратился в великие леса, дабы побеждать монстров во славу Ордена, в местах далеких и не слишком.

Число молодежи, стоявшей непосредственно перед вратами Альдурука, было таким большим не только из-за славы Льва, но и благодаря Амадису. Захариил помнил истории про ужасных Кровавых Рыцарей, которые рассказывали у очага в дождливые вечера. Его отец всегда выбирал самые темные и наиболее страшные ночи для рассказов, плетя гобелен ужасов и описывая дикие и кровавые оргии рыцарей, пугая своих детей, до того, как довести историю к своему героическому завершению, когда Амадис победил их вожака в поединке.

– Народу столько, что яблоку негде упасть, - сказал Немиил, поскольку они толкались сейчас среди отставших в самом верхнем ряду Круглой Палаты. Они толкали локтями недавно принятых новичков и оруженосцев, которые не служили так долго, как они. Ворчание следовало за ними, но ни один не смел противоречить человеку, который был частью Ордена относительно дольше. Негласная, но всем понятая иерархия, которой придерживались в пределах Ордена, и его структурах, была незыблемой. Наконец они нашли себе подобающее место, немного ближе к центру, чем низшие оруженосцы и позади или около таковых из подобного им ранга и статуса. Хотя центр Круглой Палаты был несколько далек, вид, открывающийся из верхних рядов, был первоклассным с данного угла обзора.

Центр пустовал, там было только кресло, похожее на трон.

– Похоже, мы успели вовремя, - отметил Захариил, Намиил только согласно кивнул. Флаги свисали с потолка палаты, и Захариил чувствовал, как уже знакомое удивление пришло к нему, вглядываясь в них, он вспоминал про летописи Ордена с ее представлениями о чести, доблести и сражении. Золото переплеталось в церемониальных флагах зеленых и синих цветов, и окантованные красным военные знамена превосходили по количеству все остальные. Весь потолок был увешан знаменами: настолько много, что казалось, будто наверху было расстелено громадное одеяло, которое немного взбили.

Внезапно, будто по команде, новички, оруженосцы и рыцари замолчали, и Захариил услышал скрип деревянных дверей, стальные шаги человека в доспехах, и стук метала по мрамору.

Он даже привстал, чтобы лучше видеть того человека, из-за которого он захотел стать рыцарем. Он прошел к центру палаты в отполированных пластинчастых доспехах Ордена. Захариил постарался не ощущать разочарования, смотря на воина, ведь он ожидал увидеть огромного героя из легенд, равного Льву, но теперь он видел, что брат Амадис был всего лишь человеком.

Он знал, что не стоило ожидать большего, но видеть воина, который жил в его героических мечтах столько, сколько он себя помнил, как обычного человека из плоти и крови, который не возвышался горой над ним, будто левиафан, было все-таки меньше, чем он ожидал. Но, когда он смирился с действительностью, поняв, что его герой был только человеком, Захариил заметил, что в нем было что-то особенное. Было нечто в том, как Амадис шел к центру зала, как будто все здесь принадлежало ему, уверенность, которая окутывала его будто плащом, что все пришли сюда ради него, и что это было его право и обязанность. Несмотря на то, что это казалось страшным высокомерием, Захариил смог приглядеться еще лучше к Амадису, и понял, насколько абсурдно было его предыдущее мнение.

Чем больше Захариил смотрел на фигуру в центре палаты, тем лучше он смог разглядеть легкую уверенность, храбрость и скрытую готовность в каждом его движении. Амадис держался за рукоять своего меча во время ходьбы, как истинный воин, и Захариил начал ощущать, что его восхищение этим героическим рыцарем растет с каждой секундой.

Окруженный рыцарями такого ранга и храбрости, что считалось честью находиться в одной комнате с ними, Захариил думал, что такие воины не знали страха, но глядя на обветренное, красивое лицо брата Амадиса, он понял, что такая идея была нелепа.

Будучи мальчиком из Калибанских лесов, он, конечно, чувствовал страх достаточно часто, но он мечтал, что однажды станет рыцарем и эмоции станут совершенно чужды ему. Брат Амадис встречался с ужасными противниками и одерживал победы, несмотря на страх. Познать страх, реальный страх, и одержать великую победу, несмотря ни на что, казалось более великим достижением чем любой триумф, при котором страх отсутствовал.

Брат Амадис осмотрелся вокруг, и кивнул, очевидно удовлетворенный увиденным количеством мальчиков и мужчин в зале.

– Если вы ожидаете услышать длинную и вдохновляющую речь, тогда боюсь, что вы таковой не услышите.

Голос Амадиса легко достигал самых дальних стен Круглой Палаты, и Захариил чувствовал в себе все нарастающую волну радости от каждого его слова. Только Лев и Лютер обладали голосами такой силы и резонанса.

– Я - человек простой, - продолжил Амадис, - воин и рыцарь. Я не произношу речи, и я не создан для больших залов, но Лев попросил, чтобы я говорил с вами здесь и сейчас, хотя могу заверить вас, что я не оратор. Я возвратился в Альдурук, и буду работать вместе с рыцарями-преподавателями некоторое время, и поэтому я думаю, что увижу всех вас на протяжении следующих нескольких недель и месяцев до того, как я вернусь обратно в леса.

Захариил чувствовал, что его пульс ускорился от одной только идеи обучаться у такого воина, как Амадис, и ощутил, как дикий восторг затопляет его.

– Как я ранее уже сказал, я не актер, но я понимаю их важность, для вас и для себя, - сказал Амадис. - Смотря на меня сейчас, вы захотите стать лучшими рыцарями, настолько, насколько вы можете стать, потому что я даю вам то, к чему надо стремиться, причину для самосовершенствования. Смотря сейчас на ваши лица, я вспоминаю, о том, откуда я родом, о том, кем я был. Обо мне сложили много историй, и некоторые из них даже правдивы…

Вежливый смех прошелся по залу, и Амадис продолжил.

– Многие из них правдивы, но суть не в этом. Дело в том, что когда человек слышит, что про него говорят одни и те же вещи множество раз, он начинает верить в них. Часто повторяйте ребенку, что он жалок и смешон, и он начнет думать, что так оно и есть. Скажите мужчине, что он - герой, гигант среди людей, и он начнет считать так же, думая что он лучше других. Если одарить человека чрезмерным почетом и славой, он посчитает, что так и должно быть, и что остальные должны склониться пред его волей. Глядя на всех вас, я понимаю, что не стал таким человеком. Однажды я также был новичком, стоявшим холодной ночью перед воротами этого монастыря. Я также шел спиралью под розгами рыцарей-наставников, и я также охотился на зверя, чтобы доказать Ордену свою храбрость. Вы есть теми, кем был когда-то я, а я - тот, кем может стать каждый из вас.

Речь Амадиса, казалось, была обращена именно к Захариилу, и он знал, что будет помнить этот момент до конца своих дней. Он запомнил эти слова и теперь он будет жить ими. Слова этого героического рыцаря имели и другую силу, помимо своего звучания. Они были будто адресованы каждому воину в этой палате. Оглядываясь, Захариил знал, что все, будь то рыцарь, новичок или оруженосец чувствовали то же.

Громогласные аплодисменты и радостные крики ворвались в Круглую Палату, все сорвались с мест. Такого почти никогда не бывало в пределах стен Альдурука, и Захариил также стоял, захваченный заразительным энтузиазмом своих братьев.

Он взглянул на Немиила, его кузен, так же был поглощен водоворотом безудержной радости.

Такова была власть, сила и страсть в его словах и том, как они были донесенны до слушателей, что на том самом месте Захариил поклялся, что станет самым великим рыцарем, которого когда-либо знал Орден, самый героический воин, который ходил в походы за Мемориальные Врата, чтобы сражаться с врагами Калибана.

Несмотря на всю напыщенность и гордость таких клятв, он тихо поклялся, что никогда не забудет того, что значит быть рыцарем, смиренным в своей жажде подвигов, ненасытным к познанию нового, и то, что сделать правильную вещь будет уже достаточной причиной для того, чтобы ее сделать.

Наконец, аплодисменты утихли, поскольку Амадис поднял руку в приветствии и крикнул.

– Довольно братья, довольно! - кричал он с улыбкой на лице. - Ведь это не то, для чего я пришел сюда. Несмотря на мои первые слова, я, кажется, только-что произнес что - то вроде речи, и, надеюсь, это не было слишком скучно, а?

Кошмар всегда начинался одинаково. Это было два года назад, и ему было семь лет, один из почти двухсот потенциальных кандидатов, которые прибыли в крепость-монастырь Альдурук, и стремящийся быть принятыми как рыцари-оруженосцы Ордена. После любого приятного сна, витавшего внутри его черепа, всегда приходил мрак, который возвращал его к первому дню в Ордене.

Была середина зимы, единственное время года, во время которого Орден принимал рекрутов, и сотни детей, достигнув крепости, отчаянно надеясь, что они будут среди горстки, избранной, чтобы стать на тропу становления рыцарем.

Обряд избрания был единым для всех.

Стражи, стоявшие у ворот, говорили ожидающим кандидатам, что существует только один путь, чтобы быть принятым в Орден. Они должны пережить одну ночь вне ворот крепости до рассвета. В течение этого времени они должны были стоять на одном месте. Они не могли есть, спать, сидеть, или отдыхать иными способами. К тому же, им сказали, что каждый из них должен был сдать свои куртки и ботинки.

В день, когда Захариил проходил испытание, шел снег, и он лежал на широких просторах у стен крепости, на ветвях деревьев у опушки леса, делая сцену удивительно похожей на праздничное представление.

Немиил стоял возле него: они оба решили, что станут рыцарями, считая, что сумеют пройти испытание и будут признаны достойными.

Снег уже лежал толстым слоем к тому времени, когда началось испытание, он шел в течении всего дня, пока не достиг высоты коленей. Хотя лес находился в нескольких сотнях метров от стен крепости, темнота за линией деревьев, казалось, выползала из глубоких дебрей, будто живое существо, окутывая их своим шелковым объятием, как нелюбимый человек.

Хотя он и спал, Захариил чувствовал во сне призрачный холод, заставляющий его дрожать в своей кровати. Он знал, что это всего лишь сон, но даже это знание не позволяло ему прервать свой путь. Его конечности настолько оцепенели, что он был уверен, что его пальцы рук и ног уже отморожены, а также знал, что утром, после темноты, он проснется и проверит, не воплотился ли его кошмар в реальности.

В течение испытания охранники делали все возможное, чтобы сделать его еще более тяжелым. Они ходили среди рядов несчастных, босых детей, и чередовали жестокость с добротой, чтобы сломить их.

Один охранник обозвал Немиила слишком тупым даже для того, чтобы думать о присоединении к Ордену. Другой попытался соблазнить Захариила, предлагая одеяло и горячую еду, но только если он сначала разочаруется в своих амбициях и завершит испытание.

В следующий раз Захариил увидел лицо охранника, который склонился над ним, и говорил,

– Проходи внутрь, мальчик. Нечего тебе стоять здесь и мерзнуть. Ты ведь знаешь, что не попадешь в Орден. Все знают, что ты не имеешь того, что нужно. Ты это также знаешь. Я вижу тебя насквозь. Проходи внутрь. Ты ведь не хочешь оказаться снаружи, когда наступит ночь. Хищники, медведи и львы, есть много различных тварей, которые приходят к стенам крепости с наступлением тьмы. И нет ничего, что им понравилось бы больше, чем увидеть мальчиков, стоящих на открытом пространстве. Вы стали бы неплохим лакомством для них.

Кошмар следовал знакомым курсом, идя путем памяти, но в некий момент, который никогда не бывал одинаковым, он превращался в безумие и те вещи, о которых он ничего не помнил, вещи, о которых он жалел, что не мог стереть их из памяти, так же легко, как всегда забывались приятные сны.

В этом отклонении Захариил стоял около светловолосого мальчика, которого он никогда прежде не видел, ни в своих кошмарах, ни в реальности. Он был парнем поразительного совершенства и красоты, который имел прямые плечи и вид человека, который станет самым могущественным воином.

Охранник со сморщенным лицом и жестокими оранжевыми глазами наклонился к мальчику.

– Тебе нет нужды оканчивать испытание - сказал охранник. - Твоя гордость и сила духа в стрессовой ситуации привлекли внимание Командора Ордена. Твоя судьба уже решена. Любой дурак может видеть, что ты владеешь всем необходимым, чтобы быть избранным.

Захариил хотел крикнуть, сказать мальчику, чтобы он не верил той лжи, которую слышал, но это было именно тем, что мальчик хотел слышать. Это обещало ему все, чего он когда-либо желал.

Лицо мальчика просветлело от новости о своем избрании, его глаза сияли с обещанием достижения всего, что он когда-либо хотел.

Считая испытание оконченным, мальчик стал, истощенный, на колени и наклонился вперед, чтобы поцеловать снег, устилающий землю.

Жестокий смех охранников заставил мальчика поднять голову, и Захариил смог видеть все возрастающее понимание собственной глупости на его лице, будто на пленке.

– Глупец! - кричал охранник. - Ты считал, что если кто-то скажет тебе, будто ты особенный, значит, это должно быть правдой? Ты - всего лишь пешка для нашего развлечения!

Мальчик освободил душераздирающие вопли муки, и Захариил боролся, чтобы не смотреть на него, глядя прямо перед собой, поскольку мальчика тянули к опушке леса, с красными глазами и плачущего, с лицом, бледным от шока и неверия.

Крики мальчика были приглушены, поскольку его швырнули в темный лес, запутанные сети корней и лианы затягивали его глубже и глубже в задыхающуюся растительность. Хотя крики боли становились все слабее и слабее, Захариил все еще мог слышать их, они отзывались эхом невообразимого мучения даже после того, как он был забран темнотой.

Захариил попытался забыть про боль мальчика, поскольку становилось холоднее, и число кандидатов, стоящих снаружи Альдурука истощалось, поскольку другие мальчики решили, что было лучше иметь клеймо отказа, чем проходить испытание хоть на мгновение дольше.

Некоторые пошли, умоляя охранников, прося об убежище в крепости и возвращении их курток и ботинок. Другие просто падали в обморок от холода и голода, чтобы быть унесенными к своим неизвестным судьбам.

С приходом заката оставалось только две трети мальчиков. Тогда, когда упала тьма, охранники отступили к своим сторожевым пунктам в крепости, оставляя мальчиков, которые должны были выдержать долгую ночь наедине.

Ночь была наихудшим временем. Захарииловы мысли скрывались в мрачной темноте, его зубы стучали так сильно, что он думал, что они раскрошатся. Тишина была абсолютной, крики мальчика в лесу стихли, и не было слышно насмешек и колкостей охранников.

С приходом ночи, тишина и сила воображения проделали такую работу по запугиванию мальчиков, какую охранники не могли себе представить. Семена страха были посеяны разговором о хищниках, бродящих у стен крепости, и поскольку было темно, семена пускали корни и разрастались в уме каждого мальчика.

Ночь имела одно неоспоримое, вечное преимущество, думал Захариил.

Она всегда существовала, и будет существовать всегда. Ничтожные попытки людей принести свет во вселенную были бесполезными и обречены на поражение. Он смутно осознавал странность понятия, которое формировалось в его уме, выражая идеи и слова, о которых он не имел никакого понятия, но которые, он знал, были истинно верными.

После чего были звуки, которых Захариил боялся наиболее.

Обычные звуки ночного леса, шумы, которые он слышал тысячи раз в прошлом, становились громче и более угрожающе, чем все, что он прежде слыхал. Время от времени он слышал звуки, которые, он мог поклясться, принадлежали хищникам, медведям или даже ужаснейшому Калибанскому льву.

Треск каждой ветки, шелест листьев, каждый звук и крик в ночи, все эти вещи казались наполненными угрозой. Смерть скрывалась позади него или где-то сбоку, и он хотел бежать, бросить испытание. Он хотел вернутся в поселок, где он родился, к своим друзьям и семье, к успокаивающим словам его матери, к теплому месту у очага. Он хотел бросить Орден. Он хотел забыть о своих рыцарских претензиях.

Ему было семь лет, и он хотел домой.

Столь же ужасным и неземным, как и шорохи, были голоса, которые были наихудшей частью испытания, самым отвратительным порождением его кошмара.

Между шумом и треском ветвей, вкрадчивый шепот появлялся из леса, будто кабал шепчущих голосов. Мог ли кто-либо еще услышать их, Захариил не знал, поскольку никто больше не реагировал на звуки, которые вторгались в его голову с обещаниями власти, плоти, бессмертия.

Все может принадлежать ему, если он сойдет с заснеженной площадки перед крепостью и пойдет в лес. Без присутствия охранников Захариил мог оглянуться и взглянуть на опутанную виноградными лозами опушку леса.

Хотя леса устилали большую часть поверхности Калибана, и все его существование было проведено среди высоких деревьев и колебания зеленых навесов, этот лес не был похож на все, что он видел прежде. Стволы деревьев были прокажены и заплесневевшие, их кора была гнилой и больной. Тьма, которая была чернее самой темной ночи, скрывалась между ними, и хотя голоса обещали ему, что с ним все будет хорошо, если он ступит в лес, он знал, что недремлющий ужас и бессчетные кошмары обитали внутри, снуя между сплетенных ветвей.

Для Захариила было смешно знать, что тот воображаемый лес не был настоящим, земля, настолько неестественная, не могла существовать в мире смертных. Все это было сформировано его мечтами и кошмарами, и разбавленное его желаниями и страхами.

Но то, что скрывалось в чаще, было за гранью страха и причины, безумия и элементальной власти, оно кипело и ревело совместно с поднимающимися потоками людей и их ужасных жизней.

И все же…

Вся эта темная, запутанная, ужасная власть была, бесспорно, привлекательна. Властью, независимо от ее источника, всегда можно было овладеть, не так ли? Элементальные энергии могли быть покорены, и использоваться, чтобы служить воле одного, дабы постигнуть все.

Вещи, которые могли быть достигнуты с такой властью, были безграничны. На Великих Зверей можно было охотиться до их полного исчезновения, а другие благородные братства были бы обращены в бегство. Весь Калибан стал бы землей Ордена, и все повиновались бы своим хозяевам или погибли под клинками его ужасных черных ангелов смерти.

Мысль заставила его улыбнуться, поскольку он думал о славе, которая будет выиграна на полях сражений. Он рисовал картины резни и разнузданности, которые последуют за этим, отвратительных птиц и пирующих червей, и пляшущих сумасшедших, которые сделают крушение мира веселее.

Захариил вскрикнул, видение исчезло из его ума, и он услышал голоса такими, какими они были: шепотом во мраке, полунамеком, преследующем смехе и гадюками ревности, которые вскрывали надгробья могил и сочиняли банальности для его эпитафии.

Даже будучи разоблаченными, искусители темного царства леса не оставили его, и их нашептывания продолжали изводить его в течение ночи, пока ноги не были готовы нести его к проклятию во тьме.

В конце, и так было всегда, Немиил останавливал его, не словом или поступком, но тем, что он просто был там.

Немиил стоял у его плеча во время всех кошмаров, которые он имел той холодной, полной страха, ночи. Непреклонный и несокрушимый, его лучший друг был рядом с ним, никогда не колеблющийся и ничего не боявшийся. Набираясь храбрости от своего кузена, Захариил нашел, что новая сила наполняет его, и знал о том, что без силы его братства с Немиилом, он будет колебаться в своей внутренней борьбе. С мощью, почерпнутой из его присутствия, он отказался дать свободу своим страхам. Он отказался сдаться.

Он пережил ночь рядом с Немиилом.

Как только нескончаемый кошмар уступил место памяти, солнце поднялось по верхушкам деревьев, и темное нашептывание ушло. Только дюжина мальчиков продолжала стояла перед воротами Альдурука, и Захариил смог расслабиться в кровати, поскольку знакомый образ реальности был опять перед ним.

Многие из других претендентов провалили испытание в течении ночи, и вошли в ворота, прося охранников впустить их. Слышал ли кто-то из них те же голоса, и пошел в лес, он не знал, и когда первые лучи солнечного света достигли их окоченевших тел, Захариил увидел грубую, хорошо сложенную фигуру, которая появилась из крепости и сейчас направлялась к ним.

Фигура была одета в закрытый белый балахон поверх отполированной черной брони, и сбоку несла скрюченный деревянный посох.

– Я - магистр Рамиил, - сказал человек, стоя перед кандидатами. Он приподнял капюшон своего балахона, открывая сморщенное лицо человека, которому было далеко за пятьдесят. - Я имею честь быть одним из магистров Ордена по обучению.

Он поднял посох и провел им широкую дугу, обозначая дюжину дрожащих мальчиков перед ним.

– Вы будете моими учениками. Вы прошли свое испытание, и это хорошо. Но вы должны знать, что это была больше, чем просто проверка. Это был также ваш первый урок. Через минуту мы войдем в Альдурук, где вам дадут горячую еду и теплую, сухую одежду. Прежде, чем мы это сделаем, я хочу, чтобы вы подумали о кое-чем. Вы стояли в снегу вне крепости больше двадцати часов. Вы вынесли холод, голод и трудности, не говоря уже о других лишениях. Все же, вы все еще здесь. Вы прошли испытание, и перенесли то, в чем другие потерпели неудачу. Вопрос, который я вас спрошу, прост. Почему? Здесь было почти двести мальчиков. Почему именно вы, двенадцать, прошли испытание, а не остальные?

Магистр Рамиил переводил взгляд от одного мальчика к другому, ожидая, ответит кто-либо из них на вопрос. Наконец, когда он понял, что ни один из мальчиков не скажет, он ответил вместо них.

– Это все потому, что ваш разум был сильнее, - сказал им магистр Рамиил. - Человек может обучиться навыкам убийства, он может научиться использовать нож или иное оружие, но все это - ничто, если его разум слаб. Сила разума человеку дана для того, чтобы охотиться на Великих Зверей. Он дает силу человеку, чтобы он познал холод и голод, чувствовал страх, и все же отказывался сломаться перед его лицом. Всегда помните, что разум и воля рыцаря являются таким же оружием в его арсенале, как меч и пистолет. Я буду учить вас, как развивать эти навыки, но только от вас зависит, дадут ли эти уроки результат. В конечном счете, вопрос, преуспеете вы или потерпите неудачу, будет решен в ваших сердцах. Нужен несгибаемый дух, большая отвага и сила воли, чтобы стать рыцарем. Теперь вы услышали свой первый урок, - мрачно сказал наставник Рамиил, его глаза серьезно пробежались по его новым ученикам, будто он был способен заглянуть им в души. - Теперь, идите и ешьте.

Приказ был отдан, разум Захариила начал выплывать из глубин его подсознания к пробуждению, поскольку он услышал отдаленный звон колокола и чувствовал, как чьи-то руки пытались его разбудить.

Его глаза моргали, прогоняя сон, взгляд был затуманен.

Лицо над ним расплывалось, и прошло некоторое время, пока он не узнал своего кузена среди толпы молодежи, которую он видел во сне.

– Немиил? - спросил он сонным голосом.

– А кто же еще?

– Что ты делаешь? Который час?

– Ранний, - сказал Немиил. - А теперь быстро вставай!

– Почему? - буркнул Захариил. - Что происходит?

Немиил вздохнул, и Захариил оглядел их аскетические казармы, поспешно одевавшихся оруженосцев, с улыбками радости и небольшого страха на лицах.

– Что происходит? - передразнил Немиил. - Мы идем на охоту, вот что происходит!

– Охота?

– Да! - крикнул Немиил. - Брат Амадис ведет нашу группу на охоту!

Захариил чувствовал знакомую смесь волнения и страха, едучи на черном коне среди деревьев в темных глубинах леса. Он дрожал, вспоминая осколки своего сна, и внимательно вслушивался, чтобы уловить любой намек на крик или шепот, которые преследовали его перед пробуждением, но сквозь взволнованное бормотание его товарищей пробивались только скрипучие звуки леса.

Захариил ехал рядом с Немиилом, открытое лицо его кузена и темные волосы, частично скрытые шлемом, выдавали его заразительное волнение.

Захариил был избран, чтобы вести эту группу, и девять послушников ехали позади него, каждый из них также восседал на одной из черных лошадей Калибана. Любые другие масти ездового животного давно исчезли, и только лошади темного оттенка могли быть разведены мастерами-конюхами Ордена.

Как и их наездники, каждая лошадь была молода и должна была еще многому научиться, на пути к становлению, как часть знаменитой конницы Крыла Ворона. Рыцари Крыла Ворона ездили подобно великим героям древности, молниеносно нападая и используя тактику «ударь-и-беги», они были хозяевами дикой местности.

Они в одиночку могли выживать в течение многих месяцев в смертельных лесах Калибана, героические фигуры в матово-черной броне и крылатых шлемах, скрывающих лицо воина.

Быть одним из Крыла Ворона означало быть одиночкой, но быть одним из тех, кто совершает подвиги, заставляющие замирать сердце и прославляющие воина.

Пять других групп по десять наездников составляли охоту, продвигавшейся по лесу в ступенчатом V-построении, с братом Амадисом, бродящим между ними как наблюдатель и наставник. Они были во многих километрах от монастыря-крепости Ордена, и острые ощущения от поездки через лес так далеко от дома почти перевешивали холодную глыбу страха, которая обосновалась в животе у Захариила.

– Ты думаешь, что мы действительно найдем Зверя? - спросил Аттий, едущий справа от Захариила. - Я имею ввиду, что эта часть леса, как предполагается, очищена, не так ли?

– Мы ничего не найдем, если ты и дальше будешь болтать! - отрезал Немиил. - Могу поклясться, тебя, небось, в Альдуруке слышно было.

Аттий вздрогнул от резкого тона Немиила, и Захариил бросил на кузена краткий взгляд. Немиил пожал плечами, и, не извинившись, поехал вперед.

– Не обращай на него внимания, Аттий, - сказал Захариил. - Он сегодня не выспался, вот и все.

Аттий кивнул и улыбнулся, его естественный оптимизм уже изящно замял инцидент. Мальчик был моложе Захариила, и он знал его с тех пор, как Аттию исполнилось семь лет, и он присоединился к Ордену.

Захариил не знал, почему он взял младшего мальчика под свою опеку, но он помог Аттию приспособиться к дисциплинированной и требовательной жизни оруженосца, возможно потому, что он видел в мальчике нечто от себя самого.

Его первые годы в Ордене были трудны и если бы не шефство Захариила, Аттий несомненно потерпел бы неудачу еще в первые недели и был бы с позором отослан домой. Как бы там ни было, мальчик продолжал упорно заниматься и стал более чем хорошим оруженосцем.

Немиил никогда не жаловал мальчишку и делал его частым предметом для своих жестоких подколок и презрительных насмешек. Это стало невысказанным источником противостояния между братьями, поскольку Немиил считал, что чувство собственного достоинства каждого оруженосца должно выстоять или упасть без посторонней помощи; и, как утверждал Захариил, обязанностью каждого оруженосца было помочь своему брату.

– Это большая честь для нас, что брат Амадис возглавляет нас на этой охоте, не так ли?

– Действительно так, Аттий, - сказал Захариил. - Не часто бывает, что мы учимся у такого старого рыцаря. Если он что-то говорит, то мы должны его слушать.

– Я буду, - пообещал Аттий.

Другой из их группы поравнялся с Захариилом, и приподнял щиток своего шлема, чтобы что-то сказать. Шлемы, которые носили оруженосцы, были стандартной частью экипировки Ордена, но только руководители групп имели встроенную систему коммуникации. Шлем Захариила позволял ему общаться с лидерами других групп наездников и братом Амадисом, но его друзья-оруженосцы должны были открывать свои шлемы, чтобы быть услышанными.

Наездник рядом с ним был Илиаф, друг Немиила и неизменный компаньон в его насмешках. Илиаф был выше и шире любого другого послушника, и он еле влазил в доспехи. Хотя его плоть была по-юношески рыхлой, его сила была огромна, а стойкость поистине потрясающая. Но там, где он выигрывал в силе, он проигрывал в скорости.

Илиаф и Захариил никогда не встречались с глазу на глаз, мальчик слишком часто попадал под влияние Немиила, что формировало его поведение по отношению к друзьям оруженосцам.

– Ты прихватил с собой портативный компьютер, Аттий? - спросил Илиаф.

– Да, - сказал Аттий. - Он находиться в моей сумке, а тебе зачем?

– Ну, если мы действительно найдем зверя, ты ведь захочешь сделать несколько заметок про то, как я его буду потрошить. Возможно, они придержали бы для тебя неплохую могилку, окажись ты здесь один, без нас.

Напряжение подбородка было единственным внешним признаком неудовольствия Аттия, но Захариил знал, что насмешка была несколько заслуженной. Младший мальчик всегда носил свои портативные компьютеры с собой и всегда записал каждое слово, которое вылетело из уст старших рыцарей и оруженосцев, было оно умным или нет. Солдатский сундучок в конце кровати Аттия был переполнен дюжинами тетрадей, исписанных его тонким почерком, и каждую ночь прежде, чем сядет солнце, он перечитывал все трактаты, полные комментариев и замечаний, будто они были текстами из "Заветов".

– Возможно, я напишу тебе эпитафию, - сказал Аттий. - Ведь если мы действительно встретим Зверя, я уверен, что он сначала съест самого жирного.

– Я не жирный, - запротестовал Илиаф. - Я просто широк в кости.

– Достаточно, вы, оба! - сказал Захариил, хотя он получал удовольствие в наблюдении за Аттием, который выступил против Илиафа, и сумел победить его. - Мы обучаемся охоте, и я уверен, что брат Амадис, не рассматривает травлю друг друга как часть этого обучения.

– Верно, Захариил, - сказал жизнерадостный голос в его шлеме, - но она не причинит вреда, а только поспособствует небольшой конкуренции внутри группы.

Ни один из других послушников не слышал голос, но Захариил улыбнулся звучанию голоса брата Амадиса, зная, что он, должно быть, услышал обмен репликами между послушниками.

– Здоровая конкуренция заставляет нас выделяться во всех вещах, но нельзя позволять ей выходить из-под контроля, - продолжал Амадис. - Ты хорошо с этим справляешься, Захариил. Позволь конкуренции существовать, но препятствуй тому, чтобы она стала разрушительной.

По закрытому каналу Захарил сказал, - Спасибо, брат.

– Не стоит благодарности, а теперь бери на себя командование и начинай урок разведки.

Он улыбнулся, чувствуя, как согревает его похвала героя. То, что такой великий воин, как Амадис, знает его имя, было честью, и он пришпорил своего коня, поскольку почувствовал, что ответственность командования теперь возлегла на него.

– Сомкнуться, - приказал он, держась впереди группы оруженосцев и заняв свое место во главе их клина. - С этого момента начинаться урок разведки. Считайте, что это вражеская территория.

Под влиянием одобрения командира, его голос стал властным, и его бойцы быстро и беспрекословно заняли свои позиции. Немиил занял позицию позади него и слева, в то время как оруженосец по имени Паллиан занял то же положение с противоположной стороны.

Илиаф и Аттий заняли позиции на флангах строя, и Захариил, обернувшись в седле, удостоверился, что все стоят на своих местах.

Удовлетворенный, что все было, как надо, он вернулся к осмотру местности впереди, к толстым стволам и тяжелой листве, укрывающие лес полотнами теней и наклонными лучами света. Листья толстым слоем покрывали землю, и запах разложения во мгле придавал воздуху аромат плесени, который напоминал об испорченном мясе.

Земля была каменистой, но лошади Крыла Ворона выбирали правильный путь между валунами и упавшими стволами деревьев.

Странные звуки раздавались среди деревьев, но Захариил вырос в лесу, и он вслушивался в него, сортируя различные крики дикой природы Калибана на опасные, и те, которые ими не являлись.

Большинство Великих Зверей было выловлено и уничтожено великим крестовым походом Льва, но несколько обиталищ смертельно опасных хищников все еще существовали, хотя они были далеки от подобных мест. Менее опасные монстры все еще скрывались, невидимые и неизвестные, почти в каждой части лесов этого мира, такие существа редко нападали на группы воинов, предпочитая хитрую и внезапную атаку на одиноких жертв, выходящих за пределы безопасной зоны городов, окруженных стенами.

На фоне криков и карканья птиц, Захариил мог слышать щелчки, скрипы, шум ветра в кронах деревьев и хруст сломанных веток под копытами.

Тихое передвижение через лес было невозможно для любого, кроме Крыла Ворона, и тем не менее, Захариил жалел, что они не могли двигаться еще тише.

Даже при том, что худшие из хищников Калибана в основном были мертвы, не было такого животного, которое можно было легко одолеть даже с такими численным перевесом.

Похоже, они уже ехали несколько часов, хотя, не видя солнца над головой, было тяжело судить, сколько времени прошло. Только изменение угла падения лучиков света, проникающих сквозь густую листву, давали намек о том, сколько длится путешествие.

Захариил хотел пообщаться с другими группами всадников, но не хотел показаться нервным или неуверенным в правильности своего маршрута. Это, как предполагалось, было их обучением для того, чтобы однажды пойти на собственную охоту, и мысль о том, что он не знал, куда шел, была не самой лучшей.

Пути через лес были исхожены бесчисленными учебными тренировками, но тропинок было так много, что невозможно было знать, которая приведет тебя к цели. Он и Немиил сверились с картой перед отправлением, и их маршрут казался довольно простым в окруженных стенами границах монастыря крепости. В лесу, однако, все было несколько иначе.

Он был уверен насчет того, где он сейчас находился, и куда должна привести их дорога, но было невозможно узнать, правы ли были они, до того, как выйдут к назначенному месту. Захариил надеялся, что брат Амадис рядом и обратит внимание, как он ведет своих товарищей.

Его мысли были прерваны, когда они, проехав под низкими ветками, выехали из тени на свет и звук от листьев, прошуршавших по его шлему, внезапно зазвучал громче в тишине леса.

Как только его обожгла мысль, что лес будто затих, было уже слишком поздно.

Нечто темное и крылатое, спрыгнуло с деревьев, его тело было гибким и ящероподобным. Когти вспыхнули будто мечи, и один из его команды был мертв, его и коня разрезали двумя жестокими ударами.

Кровь била фонтаном и испуганные крики отзывались эхом по лесу. Захариил доставал свой пистолет, когда зверь опять атаковал. Другой оруженосец умер, его броня была вскрыта, и внутренности вываливались из живота. Лошади ржали, аромат крови пугал их, и оруженосцы боролись, чтобы их обуздать.

Раздавались крики ужаса и гнева, но все было бессмысленно. Захариил повернул свою лошадь к зверю. Его большое тело было размером с их лошадь, оно извивалось, будто тысячи змей корчились под блестящим телом. Его колючая голова огрызалась и шипела, подобно змее, челюсти, длинные и узкие, были усеяны бритвенно острыми клыками, как пила лесника. Его крылья были прозрачными и будто покрыты плёнкой, обрамленные в суглобах костяными наростами и оканчиваясь длинными, острыми когтями.

Захариил никогда не видел ничего подобного, и его мимолетный ужас едва не стоил ему жизни.

Крылья животного хлестали, как будто оно собиралось взлететь, и один из его зазубренных когтей прочертил глубокую полосу на его нагруднике, сбросив его со спины кричащей лошади.

Захариил тяжело упал на землю, и услышал другой мучительный крик. Он изо всех сил пытался подняться, в броне его движения стали неуклюжими. Он дополз до своего упавшего пистолета, когда широкая тень нависла над ним, и обернувшись на визг, он увидел, что ящероподобная птица возвышалась над ним, ее челюсти были широко распахнуты и готовы были перекусить его пополам.

Захариил откатился, когда чудовище нанесло удар клювом. Он перевернулся на спину и выхватил пистолет. Ствол изрыгнул три выстрела во вспышке света, которая на мгновение ослепила Захариила. Грохот был оглушающим, его шлем лишь немного приглушал звуки. Захариил отползал на спине от монстра, ожидая, что каждая следующая секунда может стать для него последней.

Он услышал еще несколько выстрелов, и когда его зрение прояснилось, он увидел Немиила, укрывавшегося за деревом и стрелявшего из своего пистолета по чудовищу, в то время как оно разрывало когтями останки лошади Захариила. Кровь подобно расплавленному воску сочилось из трех аккуратных отверстий в груди чудовища, но Захариил не мог сказать - доставляли они твари какое либо неудобство или нет, потому что она сражалась и ревела так же свирепо, как и в начале сражения.

Крыло чудовища метнулось и, пробив ствол дерева, которое Немиил использовал в качестве укрытия, ударило его в грудь. Немиил упал на землю, его нагрудник треснул, но сам он остался невредим, так как дерево поглотило большую часть силы удара чудовища.

Захариил поднялся на ноги и увидел, что разрозненные остатки его отряда впали в панику перед лицом чудовища. Элию придавило лошадью, чей бок был распорот от шеи до зада, а Атиас сидел, застыв на краю дороги. Лошадь молодого парня стояла абсолютно неподвижно, ее уши были прижаты к черепу, а глаза застыли и расширились от ужаса.

Чудовище повернулось к Атиасу и, издав воющий рев, развернув крылья и напрягши мускулы, приготовилось к атаке.

– Эй!- завопил Захариил, выходя из укрытия за деревьями и размахивая руками над головой - Я здесь!

Голова чудовища повернулась на жилистой шее, его покрытые кровавой слюной челюсти широко раскрылись и черные бездушные глаза остановились на Захарииле. Тот выхватил меч и нацелил пистолет на истекающего слюной монстра.

– Ей, урод! - крикнул Захариил - Если ты хочешь его, тебе сначала придется справиться со мной!

Он не знал, поняло ли чудовище его слова или же нет, но было мало сомнений в том, что на уровне животных инстинктов оно поняло брошенный вызов. Не дожидаясь ответа, Захариил открыл огонь, пистолет задергался в его руке, и на груди твари расцвели пятна крови. Оно захрипело и рванулось к Захариилу, голова чудища метнулась вперед, словно выпад меча.

Захариил отскочил в сторону, и лезвие клюва прошло мимо, буквально в ладони от того, чтобы пронзить его. Быстрее, чем он представлял возможным, голова чудовища повернулась в воздухе, и достала его стремительным ударом, который пришелся ему ниже бедра.

Он отлетел и врезался в дерево, воздух вышибло из его легких, а оружие выпало из рук, когда он рухнул на землю.

Вопли и крики ужаса раздавались кругом, в то время как Захариил тряс головой и пытался прийти в себя. Было слышно, как его отряд кричит от страха, он харкнул кровью, навалился на вонючую землю и поднял голову.

Хотя его зрение сильно плыло, он увидел что Элия наконец то выбрался из под своей мертвой лошади а Немиил, оправившись после удара чудовища укрылся за другим деревом. Атиас вышел из паралича, вызванного ужасом, и направил свою лошадь по направлению к деревьям, в то время как чудовище тяжело двинулось обратно к лакомой закуске из юноши и лошади.

Захариил использовал дерево за собой, чтобы поднять себя на ногу, ощущая неистовую боль в поврежденной ноге. Он осматривал землю вокруг себя в поисках упавшего оружия, и наконец увидел отблеск солнца на стали своего меча. Захариил не видел своего пистолета, и у него не было времени на поиски.

Он скривился от боли, когда нагнулся за мечом, а затем, хромая, пошел к опушке, в то время как челюсти чудовища сошлись вместе и раскусили лошадь Атиаса пополам. Мальчик выскочил из седла в момент удара монстра и с глухим ударом приземлился на упавший ствол дерева, перевернулся через него и мешком рухнул на землю.

Броня Захариила зашипела, когда повреждения вывели ее из строя, механизмы ее защитных систем скрежетали и заедали. Вся масса доспеха начала тяжело давить на него, и он скривился от боли, когда щиток на бедре надавил на его раненную ногу.

– Рассредоточиться! - крикнул Захариил - К деревьям и рассредоточится! Не собираться в кучу!

Раздалось еще несколько пистолетных выстрелов, и Захариил увидел Паллиана, бегущего к Атиасу, чтобы оттащить того за деревья. Тварь перемахнула через мертвую лошадь, и ее клюв метнулся вперед, ухватив Паллиана за плечо и оторвав от земли.

Юноша вопил, будучи поднятым высоко в воздух, но его крики оборвались, когда его рука и практически все плечо были откушены. Он рухнул, оставляя дугу брызжущей из растерзанного тела крови. Очертания его руки, ужасая, двигались вниз по шее чудовища, пока тварь проглатывала ее.

Палиан фонтанировал кровью, его крики заполнили поляну, когда агония преодолела шок от раны. Чудовище повернуло голову обратно к мальчику, крылья-когти ударили дважды. Паллиан больше не кричал.

Захариил зарыдал, когда Паллиан был растерзан чудовищем и вышел на поляну. Его взор застилали слезы боли и страха. Захариил поднял свой меч, и нетвердо удерживая его перед собой, встретился лицом к лицу с монстром, который, как он знал, убьет его.

Он осознавал этот факт с холодной уверенностью, но он не мог допустить, чтобы остальные мучались и погибли, не попытавшись спасти их.

– Пошел прочь от них, ублюдок - прорычал он - Это мои друзья и они не для таких как ты!

Тварь взглянула на него и, хотя ее глаза были пустыми и холодными, Захариил мог почувствовать чудовищное желание убивать. Больше чем ей требовалось, чтобы питаться и выживать, это существо нуждалось в том, чтобы причинять боль и находило примитивное наслаждение в бойне.

Чудовище отвернулось от тела Паллиана и издало жуткий вой, увидев Захариила который двигался в его направлении, меч был направлен в сердце твари. Крылья чудовища колыхнулись, и Захариил знал, что это означает. Он поднял меч, когда правое крыло существа устремилось к нему.

Он уклонился в сторону и направил свой меч по нисходящей дуге, вонзив его в крыло в месте, где начинался коготь. Брызнула молочн-белая кровь, и коготь отрезало от чудовища, но нога Захариила подвела его, и он упал на одно колено.

Чудовище завыло от боли и отдернуло раненное крыло, его челюсти широко раскрылись, когда оно приготовилось прикончить Захариила. Тень накрыла Захариила когда чудовище тяжело шагнуло вперед. Взору воина предстали тысячи зубов.

Когда он почувствовал вонь из пасти чудовища и увидел остатки плоти застрявшей между зубами, серебристая размытая сталь мелькнула над его головой, в то время как закованная в броню фигура пронеслась мимо него, гремели копыта и раздавался могучий боевой клич.

Острие длинного меча с тяжелым клинком вонзилось в пасть чудовища, сила владельца и движение твари помогли клинку пробить челюстные кости и проникнуть в череп. Меч сильно дернулся, и всадник вытащил его, двигаясь вперед, искусно управляя лошадью. Тварь упала, ее тело стремительно рухнуло перед Захариилом.

Всадник остановился рядом с головой чудовища. Он вытащил великолепный пистолет, с вращающимися стволами и прицелился между глаз монстра. Захариил смотрел, как курок отходит назад и возвращается с ударным звуком, и как разрывной болт детонирует внутри черепа с глухим грохотом.

Тягучие струйки потекли из черепа монстра и темный хищный голод в его черных глазах, наконец, исчез. Последний вонючий выдох вырвался изо рта чудовища и Захариила скрутило от гнилостного смрада.

Он взглянул на своего спасителя, когда тот возвращал пистолет в кобуру. Человек носил темную броню и белый балахон Ордена, на груди которого была вышита эмблема в виде меча, направленного вниз острием.

– Тебе повезло, что ты остался жив, мой мальчик - сказал рыцарь и Захариил сразу узнал командный голос

– Брат Амадис - сказал он - Спасибо. Вы спасли мне жизнь.

– Да - сказал Амадис - а ты насколько я вижу спас жизни своих друзей, Захариил.

– Я…я защищал свой отряд… - промолвил Захариил, последние силы начали оставлять его теперь, когда битва закончилась.

Амадис нагнулся в седле и подхватил его, когда он начал падать на траву.

– Отдохни, Захариил.

– Нет - прошептал Захариил - Мне надо привести их домой.

– Позволь мне сделать это для тебя, парень. С тебя на сегодня достаточно.

– Тебе повезло, - сказал ему позднее Немиил - но на удачу нельзя полагаться. Этот ресурс исчерпаем, и в один прекрасный день он обязательно кончится.

В последующие годы, всякий раз, когда Захариил рассказывал об их столкновении с крылатым чудовищем, его кузен всегда вставлял одно и то же замечание. Он говорил это наедине, когда остальные братья не слышали их, в арсенальном зале или перед тренировочными клетками, и хотя он не хотел задеть Захариила перед другими, все же он не мог промолчать. Во всей этой истории было нечто такое, что засело глубоко в Немииле, как будто эта битва стала источником загнанного вглубь беспокойства, даже раздражения. Он никогда этого не показывал и не позволял вырваться этому в своем тоне, но временами это ощущалось будто он винил Захариила в чем-то, будто чувствовал, что вынужден считать все последующие успехи кузена, всю его славу основанными на лжи.

Захариил будет находить такое поведение забавным, но он никогда не будет поднимать эту проблему перед другом. Он будет делать то, что Немиил сделать не мог: хранить молчание. Он никогда не будет сомневаться в словах Немиила. Он будет слушать их, не обращая внимания на скрытую горечь и признавать, что в них есть правда. Поступать по-другому значило для него подвергать опасности их дружбу.

– Тебе повезло - будет говорить Немиил - Если бы не удача и Брат Амадис, чудовище убило бы нас всех.

Захариил не мог не соглашаться.

Через неделю Захариила заставили рассказать историю о битве своим последователям в тренировочных залах. Каждый раз, когда он будет рассказывать, как он стоял перед монстром, это будет казаться гораздо более захватывающим действом, чем это было в реальности.

Для слушателей это будет казаться историей о высоких идеалах и великом приключении. Он не лгал, и не скрывал деталей, но он понимал, что пересказ обладает свойством притуплять грани человеческого опыта. Каждое повествование звучало как сказка или легенда.

В безумии и неистовости битвы была борьба не на жизнь, а на смерть, тяжелая победа, полученная кровью, потом и слезами. Смерть была очень близка, и в конце Захариил думал, что крылатое чудовище убьет их всех. Он думал, что проведет последние мгновения жизни, глядя в кошмар раскрытой пасти чудовища, когда черный провал утробы расширялся, чтобы поглотить его целиком.

Если бы он и оставил, какое либо надгробие или памятный знак, это были бы извергнутые остатки, содержащие в себе те его части, которые не смог переварить его убийца.

Вот конец, которого он ожидал. Существо казалось слишком сильным, слишком грозным, слишком древним, чтобы быть убитым.

Но ведь если бы не Брат Амадис эти мысли оказались бы истиной.

Он будет скрывать эти мысли от своих последователей во время рассказа. Его будут часто просить рассказать эту историю, но он понимал, что никто не хочет услышать его внутренние сомнения. Они хотели услышать нечто более вдохновляющее, полное героических деяний и проявлений доблести, что-нибудь свидетельствующее о неотвратимом триумфе добра над злом.

Он предполагал, что это в человеческой природе - его хотели видеть героем этой истории. Они хотели, чтобы он был уверенным и мудрым, учтивым и хладнокровным, лихим, прекрасным, харизматичным и вдохновляющим. Истина была в том, что в тоже время он ожидал поражение. Он не позволял этой мысли подрывать свою решимость, но она присутствовала всегда.

Никто не хотел услышать правду.

Никто не хотел знать, что их герои могут стоять на глиняных ногах.

Порой, в краткие спокойные моменты, которые ему предстояли в последующей жизни, он будет удивляться недальновидности человеческих суждений.

По его мнению, его победа состоялась благодаря его страху.

Его последователи, тем не менее, кажется, были уверены, что об эмоциях вообще говорить не следует. Будто бы страх был тайным позором каждого человеческого сердца, и его слушатели хотели быть уверенными в том, что их герои его не испытывали, будто бы это значило, что когда-нибудь они освободятся от своего собственного страха.

Захариилу это казалось неправильным. Единственный способ преодолеть страх это бороться с ним. Притворяться, что страха нет или он может в один прекрасный день исчезнуть сам, значит лишь усиливать его.