"В плену твоих желаний" - читать интересную книгу автора (Джеффрис Сабрина)Глава 9Лахлан не понимал, какое безумие им овладело. Ему просто необходимо было доказать Венеции и себе самому, что он вовсе не такое чудовище, каким, вероятно, казался всего считанные минуты назад. Что он не способен насильно заставлять женщину терпеть его порочные прикосновения. Вот почему он предоставил возможность Венеции отвергнуть его поцелуй. Но всего лишь возможность. Потому что в тот момент, когда Лахлан наклонился так близко, что ощутил лавандовый запах ее волос и увидел, как глаза ее теплеют, он уже не был способен отказаться от поцелуя. Просто ничего не мог с собой поделать. И она ему позволила. И слава Богу, иначе он сам не знал, чем бы это могло кончиться. Он был как в тумане из-за недосыпания, сердце его все еще тревожно колотилось от опасной встречи с дикой лесной кошкой, и ему понадобилось все его самообладание, чтобы поцелуй оказался легким. В особенности когда она ответила ему, призывно приоткрыв губы. После этого уже трудно было сдержаться. Он просто должен был осторожно просунуть язык между губами. Не важно, что нога его зверски болела, а ребра ломило там, куда она его била. Не важно, что она могла снова ударить его за то, что он так бесцеремонно завладел ее ртом. Его это не волновало. Он готов был рискнуть. Он целовал ее жадно, страстно, желая получить все, что эта дикая кошечка готова была ему позволить. И она многое позволяла ему. Она страстно отвечала на его поцелуи, втягивая его язык в рот, сплетаясь с ним своим языком. Затем ее рука обвила его шею, и он мог думать только о том, как хороша она на вкус и как приятны шелковистые прикосновения ее языка, сплетающегося с его собственным. Теперь им руководило желание, горячее и неукротимое, побуждавшее его обхватить ее руками, ласкать и исследовать это прекрасное тело, чтобы утолить терзавшую жажду, прежде чем он сойдет с ума. В лихорадочном возбуждении он развязал остававшиеся тесемки ее платья и расстегнул пояс, обхватывающий талию. Это позволило ему просунуть руку под платье и ласкать затянутый корсетом живот. Но и этого было недостаточно, и ладонь его принялась блуждать вверх и вниз по ее телу длинными поглаживающими движениями. Но когда его пальцы задели набухшую вершинку одной из ее грудей, она оторвалась от его губ и прошептала: – Что вы делаете? – Не знаю. – Он коснулся губами ее шеи, отчетливо ощутив лихорадочное биение пульса. – Скорее всего что-то, чего не должен был делать. – Если бы кто-нибудь увидел… – Я уже сказал, здесь никого нет. – Он не мог не заметить, что ее больше беспокоило, как бы их кто не увидел, а не то, что он делал. – А Джейми я приказал оставаться при лошадях. – И все же это очень предосудительно. – Но она сказала это, констатируя факт, а не предостерегая. – Да, весьма предосудительно. – Кровь в его жилах бешено билась. Лахлан распахнул ее платье и открыл взгляду корсет от груди до бедер. – Я отношусь к разряду порочных мужчин и подозреваю, что вы не настолько благонравны, как пытаетесь казаться. – Он осторожно ослабил завязки, поддерживавшие чашечки корсета. Венеция судорожно сглотнула. – Почему вы так говорите? – Потому что хорошо помню, как вы вели себя на балу, – ответил он, тщательно подбирая слова. Ему не хотелось ее спугнуть. – Вы рискнули пойти за мной в темноту, причем из чистого любопытства. – Он наклонился и поцеловал ее в щеку, затем прикусил зубами мочку уха. – Признайтесь, дорогая, под вашей благопристойностью скрывается страстная женщина, мечтающая натянуть нос английским условностям, связывающим ее так, что она не может дышать. – Эт…то неправда. – Венеция задохнулась, когда он коснулся языком ее уха, а затем куснул мочку. – Я… всегда следую правилам… мне это нравится. – Поэтому вы позволили той ночью мне, первому встречному, целовать вас? – Он принялся развязывать тесемки ее рубашки. – Поэтому вы пели так много песен о коварных лордах и лихих разбойниках – ведь те и другие нарушают установленные правила? Девушка отпрянула назад и посмотрела на него. Рука ее по-прежнему обнимала его. – Я пела эти баллады, чтобы объяснить вам, как вы не правы. – А теперь? И почему в первую очередь вы выучили именно эти песни? Готовились к встрече с каким-нибудь разбойником? Нет, вы запомнили их потому, что они отвечают вашим порочным наклонностям. – Он весело улыбнулся. – Вы поете их потому, что унаследовали от своего мятежного деда-якобита гораздо больше, чем сами осознаете. Он стянул вниз одну за другой чашечки ее корсета, открыв рубашку. Но когда он взялся за рубашку, она ухватила его за руку. – Я все же не настолько порочна, Лахлан. Вторая ее рука была зажата под боком. В противном случае она скорее всего не ограничилась бы только тем, что остановила его ладонь. Но он не собирался допустить, чтобы ее застенчивость встала у него на пути. Только не теперь, когда он видел ее едва прикрытые груди, возвышавшиеся с двух сторон над корсетом. Силы небесные, они были пышными и прекрасными, розовые соски под его взглядом затвердели и заметно выделялись под тонким полотном рубашки. – Небольшая доля порочности телу не повредит, – хрипло произнес он, наклонив голову, чтобы поцеловать нежную выпуклость груди, видневшейся в вырезе рубашки. Ее дыхание участилось. – Вы говорите, как очень опытный соблазнитель. Меня предостерегали. – Да, но ведь вам нравятся и соблазнители, разве не так? Видит Бог, вы спели достаточно песен о них. – Это не означает… Я не… – Во всяком случае, они нравятся вашему телу. – Он погладил ее сосок через рубашку. – Вот почему этот маленький бутон поднялся ради меня. Она судорожно вздохнула, и Лахлан поцеловал ее долгим глубоким поцелуем, поцелуем соблазнителя, пока не почувствовал, как ее рука скользнула по его рукаву к плечу. Только тогда он потянул вниз ее рубашку, обнажив одну из полных грудей. Он накрыл нежную плоть ладонью, наслаждаясь ее пышностью и тем, как она трепетала под его рукой. Венеция впилась пальцами ему в плечо, всецело отдаваясь его ласкам и отвечая на поцелуй, становившийся все более страстным. Теперь уже Лахлан мог думать только о том, как сильно он ее хочет, как тесно в узких брюках его мужскому естеству, жаждущему соединиться с ней. Наконец-то он получил то, что так долго рисовал в своих мечтах, и на этот раз она вела себя совсем не так, как следовало бы дочери ее отца. На этот раз они были только вдвоем, и она не пыталась с ним бороться. Красотке повезло, что он не задрал ей юбки и не овладел ею прямо здесь и сейчас. Но не такой уж он дурак, чтобы пойти на это. Немного ласки, несколько поцелуев – вполне достаточно, чтобы он мог сдержать себя до тех пор, пока они не прибудут в Россшир, где он сможет запереть девушку под замок и спокойно дожидаться ее отца. По крайней мере ему хотелось убедить себя в этом. Он просунул бедро между ее ног, стараясь прижаться теснее, остро нуждаясь в этой близости. Она со стоном оторвалась от его губ. – О, Лахлан, вы меня погубите! – Нет, клянусь вам, – произнес он, опасаясь, что лжет, хотя очень надеялся, что говорит правду. – Погубите. Потому что… потому что я… – Получаете от этого удовольствие? – хрипло спросил он. – Вам нравится чувствовать мои руки на своем теле? – О Боже, да! Другого приглашения ему не требовалось, и он приник губами к ее груди, покусывая затвердевший бутон зубами, втягивая его в рот, упиваясь нежной женской плотью, распростершейся под ним. Сдернув вниз вторую сторону рубашки, он обхватил ладонью вторую грудь, продолжая ласкать первую языком. – Лахлан, – задыхаясь пробормотала девушка. – Вы… это… Венеция понимала, что бормочет, словно безмозглая дура, но в такую он и превращал ее, с его завораживающими губами и дерзкими пальцами, позволяя себе дикие бесстыдные вольности. Она не должна была разрешать ему это! Почему же позволила? – Ты представить себе не можешь, что ты со мной делаешь, девочка! – прошептал он возле ее губ. – Не можешь даже представить. – Я представляю, что вы… делаете со мной… – хрипло пробормотала она, когда он зубами потянул ее сосок, вызвав чувственный отклик во всем ее теле. Вот почему она позволила ему это. Потому что он пробуждал в ней чувства, которых она до сих пор не испытывала. И потому что на этот раз он не рычал на нее, не оскорблял ее отца и не вел себя грубо. На этот раз он был тем Лахланом, которого она обожала в детстве. Поэтому когда его бедро задвигалось между ее ног, вызывая к жизни незнакомые чувства внизу живота, девушка без колебаний выгнулась ему навстречу. Ощущать его близость было так приятно, так восхитительно… Разве она могла предположить, что совращение дарит такое волшебное наслаждение? – Черт вас возьми, Лахлан, зачем вы это делаете? Зачем заставляете меня испытывать такие чувства? Он поднял голову и окинул девушку таким пылким, жаждущим взглядом, что буквально обжег ее. – Я хотел вас с первого же мгновения, как только увидел. – Он уткнулся носом ей в грудь, щетина на подбородке приятно царапала нежную кожу. – Вы вошли в бальный зал, словно королева, одетая в платье крестьянки, и я был сражен. Казалось, это случилось давным-давно. Она была так счастлива, что находится среди шотландцев, танцующих страспен, и любовалась тартанами, которые они с гордостью носили. А он в это время замышлял ее похитить. Эта мысль тут же погасила всякую страсть. Вот для чего он целовал ее тогда. И скорее всего поэтому ласкает сейчас. Господи, и она разрешает ему делать то, что поклялась впредь никогда не позволять. С замирающим сердцем Венеция опустила руку и отбросила его ладонь, ласкавшую ее между ног. – Вы не хотели меня, – заявила она обвиняющим тоном. Ну какая же она дура! – Вы хотели похитить дочь Дунканнона! Внезапное смущение, мелькнувшее в его глазах, подтвердило ей, что она права. – Я хотел то и другое. И все еще хочу. С трудом сдерживая слезы, девушка ощутила комок в горле. В том-то и беда. Он хотел обладать ею… но лишь для того, чтобы нанести удар ее отцу. Затем он передвинулся, приподняв бедро, покоившееся между ее ног, и Венеция ощутила, как твердая выпуклость на его брюках впечаталась в нее, словно железная гиря. Ну что ж, возможно, настало время воспользоваться его желанием в своих интересах. Заставив себя улыбнуться, Венеция взяла его ладонь и положила туда, где она была прежде. – Так вы действительно хотите меня, правда? Он затаил дыхание. – Да. И. вы отлично знаете это. – Вы хотите меня. А я хочу вернуться домой. – Девушка судорожно сглотнула. – Может быть, я смогу заслужить освобождение, если позволю вам… некоторые вещи. Например, видеть ее обнаженной или ласкать и целовать ее. Когда неистовое возбуждение исказило его черты, она поспешно добавила: – Я не собираюсь отдаваться вам, вы же понимаете. Только позволю… некоторые вольности. Какое-то время он просто смотрел на нее, как бы не в состоянии поверить тому, что услышал. Затем, к ее удивлению, он выругался, отнял свою ладонь и оперся о землю возле ее плеча. Его темно-карие глаза опалили ее гневом, когда он низко склонился к ее лицу. – Так, значит, вот как обстояли дела. – Чт-то вы имеете в виду? – Все эти ваши томные вздохи и поцелуи, то, как вы позволили мне ласкать вас, – процедил он сквозь стиснутые зубы, грозно нависая над ней. – Господи, какой же я осел! Что-то пошло не так в ее планах, но что? – Вы сердитесь? – Еще бы мне не сердиться! Я думал, что вы… – Он осекся и грубо выругался, затем поднялся на ноги. – Не важно, что я думал. Должно быть, я сошел с ума. Если бы я пошевелил мозгами, то сразу бы понял, что вы просто затеяли очередную хитрость, чтобы сбежать от меня. – Лицо его пылало яростью, когда он принялся расхаживать возле нее. – Потому что благородные леди, подобные вам, никогда не станут кувыркаться в траве с шотландскими разбойниками вроде меня, если им ничего от них не нужно, не так ли? Раз он не согласен пойти с ней на сделку и отпустить ее в обмен на определенные вольности, пусть лучше думает, что совсем ее не привлекает. Потому что если он догадается, как действует на нее… Этого никогда не должно случиться. Иначе он соблазнит ее, чтобы превратить в орудие против отца, и тогда у нее ничего не останется, даже гордости. – Как вы уже сказали, Лахлан, я леди. – Она поспешно поднялась и стала приводить в порядок одежду. – А леди никогда не… допускают подобных вольностей, если только они… не отчаялись. – Отчаялись?! – Он раздраженно повернулся к ней. – Отчаялись спасти шкуру своего лживого отца? – Спасти свою собственную шкуру, – огрызнулась она. – Я с самого начала говорил вам, что ничего с вами не случится; если ваши родственники будут соблюдать инструкции. Ей потребовалась вся ее воля, чтобы держать себя в руках. – Я знаю, что вы сказали, но все это полная чушь. – Она подтянула вверх и зашнуровала свой корсет. – Со временем какая-нибудь служанка в гостинице заметит, что меня в номере нет. Она скажет об этом другой, та еще кому-нибудь, и слухи расползутся повсюду, пока весь Эдинбург об этом не узнает. Что бы вы там ни говорили, но мое будущее безвозвратно потеряно. Он насмешливо взглянул на нее с высоты своего роста: – Поэтому вы решили торговать собой? – Нет! Я просто подумала, может, вы захотите… – Помучить себя созерцанием ваших прелестей? Как же мало вы знаете о мужчинах! – Он продолжал ходить туда-сюда, сжав кулаки. – Лицезрение ваших достоинств только заставляет меня желать большего. – Ну и что, все равно вам этого не видать, – огрызнулась она. – Я это знаю, будьте вы прокляты! Об этом я и говорю! Вы сильно рисковали, искушая меня подобным образом… – Я искушала вас? Это вы все начали! – Только потому, что подумал, что вам это тоже нравится! – Он остановился в нескольких футах от нее и добавил язвительно: – Я не уверен, что вы только притворялись. Венеция завязала шелковые шнуры своей накидки. – Но я в самом деле притворялась, – солгала она. – Я подумала, что это может несколько… смягчить вас. Желваки заходили у него по скулам. – Глупая чертовка. В следующий раз лучше пойте, так будет безопаснее. – Вы говорили, что вам не нравится мое пение, – обиженно возразила она. – Это гораздо приятнее, чем видеть вас под собой, делающей вид, что вам нравятся мои ласки… – Странное выражение промелькнуло у него на лице. Затем он посмотрел на свою ладонь, потирая пальцы. Когда девушка в следующий раз встретилась с ним взглядом, глаза его горели так, словно видели ее насквозь. – Значит, вы не испытывали никакого удовольствия от наших поцелуев и ласк, так что ли? – Абсолютно никакого, – сказала она ледяным тоном, какой сумела изобразить. Нужно постараться, чтобы он ей поверил. – С чего бы? – И вам ничуть не понравилось, когда я ласкал ваше заветное местечко… – Конечно же, нет! – воскликнула она, покраснев до корней волос. Как он посмел так открыто говорить об этом? – Я не настолько испорчена, как вы думаете. Лахлан подошел к ней, прищурившись. – Значит, вы только пытались смягчить меня, когда побуждали подарить вам облегчение? В этом вы хотите меня убедить? Встревоженная его странным напором, Венеция потупила взгляд, сосредоточенно застегивая накидку дрожащими руками. – Именно в этом. Ведь я, в конце концов, Принцесса Гордячка. – Да. – Лахлан взял ее за подбородок и заставил взглянуть ему в лицо. – Вы Принцесса, согласен. – Он погладил пальцем ее нижнюю губу, и ее охватила дрожь, хотя она пыталась изо всех сил сдержаться. Неожиданная веселость осветила его лицо. – Только я совсем не уверен насчет Гордячки. Вам больше подходит Принцесса Макиавелли. Девушка удивленно уставилась на него: – А кто она такая? Какая-то итальянская леди? Он рассмеялся: – Макиавелли был выдающимся мужчиной, написавшим одну замечательную книгу. Насчет того, как быть мудрым и практичным. Как добиваться того, чего хочешь. Венеция не знала, как реагировать, – обрадоваться или насторожиться. – В любом случае я Принцесса, не так ли? – Она старалась говорить высокомерно. – Мое высокое положение требует, чтобы со мной не обращались грубо, словно со шлюхой, швыряя на землю и давая волю рукам. – Если только на это нет веских причин, – напомнил он. – Да, совершенно верно. Все еще удерживая ее подбородок, Лахлан склонился ниже, коснувшись губами уха. – Всего одна неувязка с этим вашим заявлением. Сердце ее забилось чаще. Он стоял слишком близко, чтобы она могла его игнорировать, будь он проклят. – И что же это? – Возбуждение женщины, может, и глубоко скрыто, но все же очевидно для любого мужчины, который знает, какого места касаться. – Его горячее прерывистое дыхание согревало ухо. – Ты стала влажной для меня, Принцесса. А это верный признак того, что ты меня хотела. Влажной для него? Что… О-ох! Она совсем забыла о влаге, которая появлялась под ее пальцами те пару раз, когда она себя ласкала. Ей и в голову не пришло, что он мог… что он почувствовал… – Вы ошибаетесь, – прошептала она. Его дьявольский смех наполнил ее тревогой. – Мужчина в таких делах не ошибается. Но вы можете попытаться уверить меня в обратном. – Бесстыдный, словно сам сатана, он куснул мочку ее уха. – Мы можем вернуться к нашему прежнему занятию и посмотрим, что будет. Я был бы счастлив оценить степень вашего возбуждения… – Вы настоящее чудовище, – прошипела она, отпрянув и сердито глядя на него. С величайшей наглостью он оглядел ее всю, с головы до ног, от растрепанных волос до измятых юбок. Когда он снова посмотрел ей в глаза, в его взгляде была необъяснимая уверенность, от которой у нее замерло сердце. – Может, ты и не хочешь признаться в этом, но ты меня… желаешь. Ей очень хотелось бы отрицать это, но Лахлан все равно знал, что она лжет. Но ей лучше умереть, чем позволить ему извлечь из этого пользу! Гордо расправив плечи, Венеция смерила его уничтожающим взглядом: – Это не имеет никакого значения… – В этом вы правы. Сколько угодно выставляйте напоказ ваше прекрасное тело – это не поможет вам избавиться от меня. – Застав ее врасплох, он обхватил ее за талию и прижал к себе. – Но это не означает, что впредь я буду отказываться от ваших сомнительных предложений. Опаляя ее горящим взглядом, он склонился к ее лицу, задержавшись всего лишь в дюйме от ее губ. – Так что если хотите уберечь свою добродетель от такой подлой скотины, как я, не стоит дразнить меня своими прелестями. Я далеко не каменный, да будет вам известно. – Глаза его сверкнули. – Впрочем, как и вы, принцесса. Мгновение они молча стояли рядом, затем тишину нарушило осторожное покашливание. – Сэр Лахлан. Джейми. Силы небесные! Венеция покраснела и попыталась отстраниться, но Лахлан удержал ее. – Ну как, мы поняли друг друга? Никогда она ему не простит, что он так и продолжал ее обнимать! – Вполне, – процедила она сквозь зубы. – А теперь не соизволите ли вы отпустить меня… – Как скажете, миледи, – произнес он с легкой насмешкой, разжимая руки. Затем он обернулся лицом к лесу, и в голосе его зазвучал лед. – Джейми, ведь ты должен присматривать за лошадьми. Проглотив обиду, Венеция оглянулась и увидела Джейми, взиравшего на хозяина с выражением упрямого несогласия и непокорности. – Да, сэр. Но вас не было так долго, что я подумал, может быть, вам не удалось найти девушку. Поэтому я пришел помочь. – Как видишь, твоей помощи не потребовалось. Джейми упрямо промолчал. – Но раз уж ты здесь, то проводи леди назад к карете. – А вы не пойдете? – спросил Джейми. – Я приду через минуту. Сначала мне нужно кое-что сделать. – Хорошо. – Джейми протянул девушке руку: – Пойдемте, леди Венеция. Джейми уже взял ее за руку и повел через лес, когда Лахлан его окликнул. – И не спускай с нее глаз, слышишь, парень? Я не намерен еще раз гоняться за ней по лесу. – Да, сэр. – Джейми понизил голос и проворчал: – Видите, что вы наделали, миледи. Я проспал ваш побег, и теперь мне придется все это выслушивать до скончания века. – Ты должен был помочь мне, когда я тебя попросила, – сказала Венеция, ничуть не раскаиваясь. Джейми укоризненно покачал головой: – Вы и вправду слишком горячая, верно? Я этого не ожидал. Думал, дочь Дунканнона будет… – Я хочу, чтобы вы оба перестали называть меня «дочь Дунканнона». У меня есть имя, понятно? – Да, миледи, простите меня. Некоторое время они шли молча, потом Джейми опять заговорил: – Вы гораздо красивее, чем мы ожидали. Обычно лэрд не притрагивался к леди, которых мы грабили. Но с вами, видно, совсем другое дело… – Ты его не одобряешь. Внезапный проблеск надежды забрезжил в ее душе. Судя по всему, на Джейми сильно подействовало, что Лахлан обнимал ее. Возможно, удастся этим воспользоваться. – Не мое дело одобрять или не одобрять. Я просто говорю… Ну… если лэрд сделает что-то не так, вам следует… то есть… Если вы скажете мне, тогда я… – Защитишь меня от него? – спросила она кокетливым тоном. – Если будет необходимость. – Смущенно опустив глаза, он помог ей перебраться через поваленный ствол. Венеция задержала ладонь в его руке. – И как же ты это сделаешь? Хотя Джейми и покраснел как рак, но взгляд его был полон решимости. Лучшего она и желать не могла. – Я бы поговорил с ним, напомнил ему, что вы благородная леди и все такое. Много ли ей пользы от этого? Лахлан обещал заткнуть ей рот, если узнает, что она пытается настроить против него Джейми. – Нет, пожалуйста, не надо. Я всего лишь хочу вернуться домой. – Взяв Джейми под руку, Венеция нежно улыбнулась ему. – Разве ты не можешь этого понять, скажи мне? Паренек растерянно заморгал, и на какой-то миг она подумала, что сумела его убедить. Затем лицо его омрачилось. – Да, миледи, я понимаю, но ничем не могу вам помочь. Вы – дочь Дунканнона и нужны лэрду, чтобы получить деньги… – От моего отца. Да, я знаю. – Раздосадованная, она отдернула руку от Джейми и торопливо пошла вперед. Он поспешил за ней. – Но я с удовольствием поговорю с ним от вашего имени. – Большое спасибо, не надо, Джейми. В этом нет необходимости. Они подошли к тому месту, где на обочине стояла карета. Лошади благополучно щипали траву. – Вы уверены? Сэр Лахлан не позволил себе ничего предосудительного? Скажите, миледи. – Он ничего такого не сделал, – солгала девушка. «Всего лишь показал мне, до какой степени я на самом деле не леди». Она едва не отдалась ему, подумать только! Если бы она вовремя не спохватилась… Они подошли к карете, и когда Джейми нагнулся, чтобы опустить лесенку, Венеция положила ему руку на плечо: – Ты можешь кое-что для меня сделать. Джейми выпрямился и недоверчиво посмотрел на нее: – И что же, миледи? – Оставайся теперь со мной в карете вместо лэрда. Возмущение вспыхнуло на лице Джейми. – Значит, он все же позволял себе вольности! Я так и знал! Мне придется поговорить с ним. – Нет, пожалуйста, не говори ему ничего. Он вел себя как истинный джентльмен, и я не хочу, чтобы он считал меня неблагодарной. – Венеция заставила себя лучезарно улыбнуться. – Я просто предпочитаю твое общество, вот и все. – «Потому что ты не пробуждаешь во мне желания бросить невинность к твоим ногам». Некоторое время Джейми изучающе смотрел на нее, потом согласно кивнул: – Я понимаю, миледи. Просто предоставьте все мне. |
||
|