"Девушки для утехи" - читать интересную книгу автора (Де Кар Ги)

4 БОГ ЕСТЬ ЛЮБОВЬ

Если никогда прежде до Джеймса ни один офицер военно-морских сил США не посещал приют на авеню дю Мэн, то и монахиня также впервые находилась в приемной каюте крейсера. Современная обстановка напоминала приемную лишь сдержанностью и аскетизмом.

Капитан вскоре пришел.

– Элизабет? Какой сюрприз! Чем я заслужил такую честь?

Монахиня не отвечала, и он спросил с волнением:

– Что-нибудь серьезное?

– Очень серьезное, Джеймс!

– Что вы хотите этим сказать?

– Аньес больше нет с нами…

Он смотрел на нее, не понимая. Она повторила:

– Господь призвал вашу невесту к себе… – Она стала рассказывать, как уже это делала полицейским, обстоятельства, при которых была обнаружена ее сестра в квартире на улице Фезандери.

Слушая ее со все нарастающей тревогой, потрясенный офицер переспросил:

– Задушена? Но почему? Что она сделала плохого?

– Тому, кто ее убил, ничего. Напротив, она сделала плохо вам.

– Мне?

– Скрыв от вас в самом начале вашего знакомства подробности, той жизни, которую она вела… Поверьте, Джеймс, я потрясена тем, что вынуждена делать это разоблачение, но мой долг сказать вам теперь, когда ее нет с нами, что Аньес недостойна вашей любви.

Красивый офицер в упор ясными глазами долго смотрел на монахиню, перед тем как сказать:

– Элизабет, вы не должны так говорить! Вы, как и я, так не думаете. Я знаю, какой нежностью вы окружали Аньес, и она платила вам тем же, как вы этого заслуживаете. Зачем пытаться очернить то, что было прекрасно? Я также знаю, что Аньес любила меня и была на все готова ради нашего счастья.

– Джеймс, вам и это известно?

– Да.

– Вы правы: Аньес была совершенно искренна в своей любви к вам. И я благодарю Бога, что он призвал ее до того, как вы узнали всю правду…

– Какую правду? Есть только одна правда: мы любили друг друга! И я всегда буду ее любить…

– Джеймс, молитесь за нее. Так будет лучше. Забудьте ее и свяжите свою жизнь с одной из соотечественниц.

– Никогда! Вы не имеете права, будучи ее сестрой и монахиней, говорить подобные вещи! Бог вас слышит.

– Я знаю, что он меня слышит. Я тоже слышу его. И это он говорит моими устами.

И вновь он пристально посмотрел на нее. Аньес попыталась избежать его взгляда, словно боялась, что он сможет догадаться о подлинных чувствах, которые она отчаянно пыталась скрыть в своем разбитом сердце. В ее взгляде была такая тоска, что, не выдержав, он тихо промолвил:

– Я понимаю… Есть вещи, о которых вы не хотите говорить из любви к Аньес и уважения к покойной. Я не буду вас ни о чем спрашивать. Но я должен вам признаться: я знал, что Аньес жила с негодяем.

Она почувствовала, что в ее жилах застыла кровь, переспросила, пораженная:

– Вы знали об этом?

– С того дня, как я решил жениться на ней, объявив об этом командованию. Расследование, которое в таких случаях проводят наши службы, установило это.

– И несмотря на это, вы хотели жениться на ней?

– Я ответил своему командиру, что одному мне, возможно, не хватило бы сил вырвать ее из этого прошлого, но я знал, что вы мне поможете! Тогда в монастыре я понял, что вы моя самая лучшая союзница. Я также верил, что вы поможете сделать мою жену счастливой.

– И… И что же вам ответили?

– Они также поверили в вас.

– Как вы ее любили, Джеймс!

В последний раз, всего лишь на мгновение, сохранившее, между тем, всю силу вечности, глаза монахини, наполненные любовью, потонули в глазах белокурого красавца, прежде чем навсегда спуститься на грешную землю.

Молодой человек в странном волнении наблюдал, как две слезинки скатились по лицу, обрамленному белым чепчиком. Растроганный, он спросил:

– Могу ли я увидеть ее в последний раз?

– Лучше вам этого не делать, Джеймс… Для вас это будет слишком тяжело. Похороны состоятся послезавтра в нашей часовне.

– Послезавтра? В день нашего венчания? Я приду.

– Я должна вам это вернуть, – она протянула ему обручальное кольцо.

– Оставьте его себе.

– Я не могу этого сделать, я дала обет бедности.

– Используйте тогда вырученные деньги для моих старых друзей – «несносных».

– Их и так достаточно балуют. Разрешаете ли вы мне по-своему использовать это кольцо, как это сделала бы Аньес?

– Все, что вы сделаете, будет хорошо. Мне также нужно вам кое-что вернуть…

Доставая из своего портфеля фотографию, которую дала ему настоящая Элизабет, запечатлевшую сестер в пятнадцатилетнем возрасте, он сказал:

– Я знаю, что это единственная имеющаяся у вас фотография. Я ее вам возвращаю.

Дрожащими руками она взяла фотографию.

– Спасибо, Джеймс. Пора прощаться.

– Сестра, я хочу, чтобы вы всегда помнили: что бы ни случилось, сколько бы времени ни прошло, каким бы ни было разделяющее нас расстояние, вы всегда будете для меня членом семьи… В какой-то степени вы также будете для меня и олицетворением Франции! Вы понимаете меня?

– Да, Джеймс.

– И если когда-нибудь мне очень захочется увидеть лицо той, которая была моей невестой, я приеду к вам в приют. Вы меня примете?

– Да, в приемной, в присутствии святого Жозефа.

– Таким образом, мы говорим друг другу не «прощай», а «до свидания»!

– До скорой встречи, Джеймс!..

Она была уже на пороге комнаты, как вдруг он позвал ее:

– Аньес!

Она остановилась, застыв на месте, не имея сил повернуть голову. Затем спросила очень тихо:

– Почему вы меня так назвали?

– Простите меня, Элизабет. Это было сильнее меня. Когда я увидел, как вы уходите, у меня появилось странное ощущение, что сама любовь уходит от меня, чтобы служить Господу…

В полицейской машине, которая увозила ее на улицу Фезандери, Аньес разорвала фотографию и выбросила кусочки, которые подхватил ветер, через окно. Зачем хранить подобные вещи, если сестры стали одним существом, навсегда распрощавшись с мирской жизнью?

Всю ночь она молилась у тела. Она была не одна, с ней была настоятельница монастыря, преподобнейшая мать Мари-Мадлен.

В то время как они, коленопреклоненные, находились рядом с усопшей, настоятельница, умевшая читать лучше по душе, чем по лицу, не отводила взгляда от Аньес. Под воздействием этого взгляда, в котором было столько же твердости, сколько и доброжелательности, Аньес разрыдалась и упала на колени перед настоятельницей, как бы желая выразить свое благоговение.

– Встаньте, дитя мое, – сказала настоятельница. – Я знаю, что это не просто маскарад. Совсем не без моего ведома сестра Элизабет попыталась бросить вызов чудовищу. Она мне во всем призналась, я прекрасно сознавала все безрассудство ее поступка, но я также понимала, что она получила благословение свыше, и не смогла противостоять этому. Бог принял ее жертву. Сейчас она в его власти. Но такая жертва была бы бессмысленной, если бы она не была оплачена вашим искуплением. Когда я узнала вас в этой одежде, я поняла, что вы пришли для того, чтобы искупить свою вину.

– Я должна заменить ушедшую сестру, – сказала Аньес. – И мне хотелось бы, чтобы замена была полной, хотя мне и далеко до ее святости.

– Вы станете сестрой Элизабет, – сказала настоятельница. – Сначала вы отправитесь в церковь Святого Жозефа, чтобы пройти испытательный срок, который будет сокращен, насколько это возможно. Затем вы вернетесь в приют, где за это короткое время сестру Элизабет не забудут. Однако этого времени будет достаточно, чтобы исчезло явное различие между той, что ушла, и той, что займет ее место. Вы станете сестрой Элизабет! А сейчас ответьте мне: способны ли вы заменить ее во всем?

– Если Богу будет угодно мне помочь.

– Мы будем молиться за вас. Вам повезло, так как сейчас подле него у вас есть самая надежная союзница.

Настоятельница Мари-Мадлен посмотрела на лицо усопшей:

– Давайте молиться…

К двум часам тишину ночного бдения нарушил телефонный звонок. Аньес вздрогнула: это напомнило ей ту ночь, когда она сказала Джеймсу перед тем как уехать в Париж: «Вы можете перезвонить мне через полчаса, чтобы убедиться, что я благополучно добралась домой».

Один из полицейских, которого оставили вести наблюдение за квартирой, снял трубку. Он вошел в спальню, где находилась покойница, и сказал Аньес:

– Сестра, мне нужно вам кое-что сообщить… Она встала и вышла в гостиную.

– Звонил инспектор. Он просил передать вам, что мужчина был вооружен, во время ареста он оказал сопротивление и был убит.

Аньес молча склонила голову и вернулась к постели умершей. Она вновь принялась безмолвно молиться, но в ее молитве появились новые слова: «Сестричка, я часто желала наказания этому презренному человеку, но с тех пор, как я стала тобой, в моем сердце нет больше места для ненависти. Это всего лишь жалкий человек, и я уверена, что ты молилась за него. Я тоже помолюсь».

Белые цветы, приготовленные для свадьбы, заполняли часовню и перед отпеванием. Вся община собралась вокруг той, которую все, за исключением настоятельницы, принимали за Элизабет: Преподобнейшая мать Мари-Мадлен, сестра Кэт – ирландка, сестра Дозита – канадка, сестра Беатрис – голландка, сестра Агата – француженка, сестры Паола, Марселина, Катарина – итальянки… Все молились. Старики сидели на скамейках справа, старухи – слева… Берта, Фелиция, сварливая Мелани, которая потихоньку плакала.

После того, как священник отпустил грехи и гроб стали ставить в похоронный фургон, хор, собравшись вокруг своего руководителя – Серебряного Голоса из Сен-Помье – молчал. «Марш Сузы» в честь капитана не мог быть исполнен.

Но он был здесь, в своей красивой форме… И он вызвался быть в группе тех, кто провожал в последний путь «известную манекенщицу» – на Понтенское кладбище.

По правде говоря, это была странная процессия, состоящая из монахини, которая в действительности ею не была, кавалериста, бывшего мастера сапожных дел, старого ювелира, финансиста, банк которого потерпел крах, певца – неудавшегося артиста, офицера американской армии, который считал, что хоронит свою невесту (но думал ли он так или же он догадался и согласился на святой обман?), владелица дома моделей Клод Верман, и, наконец, Жанин, совсем без косметики…

Все они в последний раз склонились к земле, чтобы перекрестить могилу, которая должна была хранить тайну.

Прежде чем покинуть кладбище, Аньес отыскала другую могилу, перед которой стала на колени. Ее примеру последовали остальные. Никто не осмелился спросить ее, почему она так сделала, но каждый мог прочесть имя и фамилию, за которыми шли даты рождения и смерти Сюзанн…

Когда они вышли на улицу, Аньес подошла к Жанин:

– Благодарю за то, что вы пришли, – сказала она. – Возьмите вот это.

Она сунула ей в руку, чтобы никто не видел, потому что таким и должно быть истинное милосердие, – обручальное кольцо.

Брюнетка вздрогнула. Монахиня приставила палец к губам и прошептала:

– Т-с-с… Это принадлежало Аньес. Я знаю, какое понимание вы проявили в тот день, когда она захотела быть счастливой. Я знаю также, что она обещала сделать вам подарок. Как видите, она сдержала свое слово. Но вот ее пожелание: используйте деньги, вырученные от продажи этого кольца для того, чтобы выбраться из пропасти, в которую вас столкнули. Начните новую, более достойную жизнь.

Затем она подошла к одиноко стоявшему офицеру и спросила:

– Вы все же уезжаете сегодня вечером в свою прекрасную страну?

– Да, сестра.

– Разрешите тогда поцеловать вас в последний раз.

Она, быстро поцеловав его в щеку, присоединилась к старикам, ожидавшим ее. И только теперь Джеймс понял, что это было настоящим прощанием.

Застыв на месте, светловолосый офицер в последний раз смотрел на Аньес, которая вместе со своими «несносными» спустилась в метро.

Он долго стоял, не двигаясь. Но догадывался ли он, что мнимая сестра Элизабет, вымолив у Бога прощение за свой последний обман, действительно станет сестрой Элизабет, приносящей истинное утешение во имя любви Иисуса Христа?