"Ожерелье и тыква-горлянка" - читать интересную книгу автора (ван Гулик Роберт)

От автора

Судья Ди действительно жил с 630 по 700 год нашей эры во времена китайской ди­настии Тан. Прославленный сыщик, он в то же время был известен как блестящий го­сударственный деятель, оказавший заметное влияние на внутреннюю и внешнюю полити­ку Танской империи. Приключения, описан­ные в настоящей книге, однако, целиком и полностью вымышлены автором.

Наставник Тыква — благородный даос­ский отшельник, персонаж часто встречаю­щийся в классической китайской литературе. Даосизм и конфуцианство — две основные исконно китайские философские системы; буддизм пришел в Китай позднее, приблизи­тельно в начале нашей эры. Конфуцианст­во — учение прагматическое, тесно связанное с мирской жизнью, а даосизм, напротив, — учение мистическое, в основе которого лежит взаимосвязь человека с окружающей средой, с миром природы. Судья Ди, будучи конфу­цианцем, испытывает определенную симпа­тию к даосизму и не приемлет буддизм. Слова Наставника Тыквы часто являются прямой цитатой или парафразом из знаменитого да­осского памятника «Даодэцзин», а замечание судьи Ди о том, что Конфуций ловил рыбу удочкой, но не сетью, заимствовано из конфу­цианской классической книги «Луньюй».

Сосуды из тыквы-горлянки часто исполь­зовали для хранения лекарств, она стала тор­говым знаком аптекарей. По преданию, в горлянке носили эликсир жизни даосские святые, поэтому она воспринимается еще и как традиционный символ бессмертия. К то­му же тыква-горлянка символизирует относи­тельность всего сущего в соответствии с древ­ней пословицей: «Внутри тыквы-горлянки можно обнаружить целую Вселенную». Даже в наши дни можно часто увидеть, как пожи­лой китаец или японец неторопливо погла­живает горлянку ладонями, что способствует, согласно общепринятой точке зрения, спо­койной медитации.

Китайские счеты — «суаньпань» («счет­ный поднос») — представляют собой прямо­угольную деревянную раму с десятью или более натянутыми параллельными проволо­ками. На каждую проволоку нанизаны семь деревянных костяшек, разделенных по пять и по две на деревянной проволоке, закреп­ленной в раме вертикально. Каждая из пяти костяшек на первой проволоке означает еди­ницу, каждая из двух костяшек — десяток; передвинутые к вертикальной планке, они со­ответствуют десяти. Костяшки на второй про­волоке считаются десятками, на третьей — сотнями и так далее. Счеты-абака использу­ются для сложения, вычитания, умножения и деления. Литературные источники свиде­тельствуют о том, что счеты эти были широко распространены в Китае в пятнадцатом веке, однако существовали ли они в своем ны­нешнем виде во времена судьи Ди — неиз­вестно. Подробное описание счетов можно найти в фундаментальном труде Дж. Нидэма «Наука и цивилизация в Китае», т. 3. Cam­bridge, 1959. С. 74.

Что же касается снадобья, которое судья Ди прописывает госпоже Гортензии, то сле­дует отметить, что медицинские свойства растения махуан, дающего эфедрин, были известны в Китае задолго до того, как они стали известны на Западе.

Иллюстрации к книге нарисованы мной в стиле, характерном для ксилографов шест­надцатого века, поэтому изображенные на них костюмы соответствуют скорее периоду династии Мин, чем Тан.

Роберт ван Гулик

Глава первая

Проехав еще час по затихшему мокрому ле­су, судья Ди придержал коня и бросил беспо­койный взгляд на густую листву над головой. Он увидел лишь клочок свинцового неба. Мо­росящий дождь в любую минуту мог превра­титься в летний ливень. Черная шапочка су­дьи и коричневое дорожное платье с черным кантом промокли, капли влаги сверкали в усах и длинной бороде. В деревне, откуда су­дья Ди выехал в полдень, ему сказали, что к ужину он как раз поспеет в Хэши — Речной город, если будет правильно сворачивать на каждой развилке в лесу. Должно быть, он где-то ошибся, ибо находился в пути уже часа четыре, не видя ничего, кроме высоких дере­вьев и густого подлеска, не встретив ни души. Умолкли в темных ветвях птицы, запах сы­рости и прелых листьев, казалось, пропитал одежду. Вытирая усы и бороду концом шей­ного платка, судья с тоской подумал, что бы­ло бы ужасно заблудиться: сумерки сгуща­лись, а лес тянулся без конца и края на много верст вдоль южного берега реки. Выходило, что ему предстоит провести ночь под откры­тым небом. Судья со вздохом вытащил проб­ку из тыквы-горлянки — сосуда, привязанно­го к седлу красным шнурком, и глотнул во­ды, теплой и затхлой.

Пот стекал с густых бровей. Опустив го­лову, судья протер глаза, взглянул вперед и замер, пораженный: прямо на него верхом на лошади, неслышно ступавшей по мягко­му мху, надвигалась мощная фигура. Всад­ник казался абсолютным двойником судьи: та же длинная борода и усы, такая же квад­ратная черная шапочка и коричневый халат с черным кантом, а к седлу красным шнур­ком с кисточкой привязана большая поры­жевшая бутылочная тыква.

Судья снова протер глаза. Взглянув во вто­рой раз, он вздохнул с облегчением. Суме­речный свет и уставшие глаза обманули его. Усы и борода незнакомца были тронуты се­диной, и сидел он верхом на старом длинно­ухом осле. Но через мгновение судья вновь насторожился: короткие пики лежали перед всадником поперек осла. Рука судьи потяну­лась назад — к рукоятке меча.

Человек остановился и в задумчивости уставился на судью своими большими гла­зами. Широкое лицо его было покрыто мор­щинами, и, хотя он ловко держался в седле, костлявые плечи выпирали под ветхой, за­платанной одеждой. То, что судья Ди при­нял за пики, оказалось всего-навсего парой костылей с загнутыми концами. Судья оста­вил меч и вежливо спросил:

— Почтеннейший, ведет ли эта дорога в Хэши?

Незнакомец ответил не сразу. Взгляд его был прикован к тыкве-горлянке, что висела у седла судьи. Улыбнувшись и в упор взгля­нув на Ди странными, поблекшими глаза­ми, старик произнес неожиданно звучным голосом:

Да, в конце концов она приведет вас в Хэши, доктор. Но окольным путем.

Старик принял судью Ди за врача, навер­ное, потому, что тот путешествовал без свиты, а еще из-за тыквы-горлянки, в которой обыч­но хранят свои снадобья доктора. И прежде чем судья успел разъяснить собеседнику его ошибку, тот продолжил:

— Я-то как раз выехал из города корот­кой дорогой, что идет вон там, немного по­дальше; охотно покажу вам путь, поскольку это займет лишь четверть часа. — Развернув осла, старик пробормотал: — Неплохо бы нам взглянуть на человека, которого выта­щили из реки. Возможно, он нуждается в вашей помощи, доктор.

Судья Ди хотел было сообщить, что он глава администрации Пуяна, уезда, распо­ложенного на севере провинции, но, пораз­мыслив, решил, что ему придется простран­но объяснять случайному встречному, поче­му официальное лицо путешествует в столь скромном облачении и без подобающей сви­ты. А потому он просто спросил:

— Каков род ваших занятий, почтен­нейший?

— Не имею таковых. Я просто странст­вующий монах. Даос.

— Понятно. А я принял вас за своего кол­легу. Что у вас в тыкве?

— Пустота, сударь. Всего лишь пустота, а это большая ценность, чем любое снадо­бье, которое может составить содержание вашей тыквы, доктор! Не сочтите за обиду. Пустота важнее, чем наполненность. Вы мо­жете взять самую лучшую глину и изгото­вить прекрасный сосуд, но, лишенный пус­тоты, сосуд будет бесполезен. Точно так же, как бы вы ни украшали дверь или окно, без пустоты они не найдут применения. — Ста­рик прищелкнул языком, трогая осла, и дал запоздалое пояснение: — Меня называют Наставником Тыквой.

Тот факт, что собеседник оказался даос­ским монахом и, следовательно, человеком, безразличным к любым общепринятым нор­мам поведения, освободил судью Ди от необ­ходимости сообщать свое имя и должность. И он спросил:

— Что вы там такое говорили о человеке, найденном в реке?

— Покидая город, я слышал, что два ры­бака вытащили на берег какого-то человека... Вот и короткая дорога. Я поеду впереди.

Узкая лесная тропка вывела их на вспа­ханное поле, где крестьянин в соломенной дождевой накидке выпалывал сорняки. По грязной колее путники выбрались на тракт, бежавший вдоль берега реки. Морось пре­кратилась, и легкий туман повис над широ­кой лентой бурой воды. В горячем влажном воздухе, сгустившемся под низким небом, не чувствовалось движения. Вдоль дороги тя­нулись опрятные домики, попадавшиеся путники были в приличной одежде. Ни од­ного нищего не встретилось всадникам.

— Похоже, это процветающий город, — заметил судья.

— Городок невелик, но получает хорошие прибыли благодаря речным перевозкам, ры­боловецкому промыслу и закупкам от дворцо­вого комплекса. Восточная часть города, та, что за сосновым лесом, — одно из император­ских владений. Западная — беднее. Люди обеспеченные живут в восточной части, вон там, за рыбным рынком. Я покажу вам две лучшие гостиницы — «Зимородок» и «Де­вять облаков». Если только вы не собираетесь остановиться у родственников или друзей...

— Нет, я здесь никого не знаю, просто проездом. Я вижу у вас пару костылей. У вас что-то с ногами?

— Одна хромает, да и другая не вполне в порядке. Здесь вы ничем не можете по­мочь, доктор! А-а, власти уже на месте про­исшествия. Бдительны, как всегда! Это оз­начает, что человек, выловленный из воды, больше не нуждается в ваших услугах, док­тор! Но давайте все-таки взглянем на него.

Напротив рыбного рынка на широком причале, около домика паромщика, собра­лась группка людей. Поверх голов столпив­шихся судья разглядел возвышавшуюся фи­гуру всадника. Позолоченный шлем с крас­ным плюмажем и красный шейный платок выдавали в нем капитана императорской гвардии.

Наставник Тыква сгреб свои костыли, сполз с осла и заковылял к толпе. Ослик, опустив одно ухо, занялся поисками съедоб­ного мусора между булыжниками. Судья Ди спешился и последовал за даосом. Зрители расступились, дав старику подойти, похоже, они хорошо его знали.

— Это Тай Мин, счетовод из «Зимород­ка», учитель, — тихо пояснил высокий детина. — Ни малейших признаков жизни.

Гвардейцы в длинных кольчугах сдержи­вали толпу. Из-за плеча Наставника Тыквы судья Ди взглянул на человека, распростер­того на земле перед копытами лошади капи­тана, и невольно содрогнулся. Не раз в своей жизни судье приходилось .сталкиваться с на­сильственной смертью, но этот труп был осо­бенно ужасен. На молодом человеке осталась только куртка, длинные мокрые рукава ко­торой прилипли к вытянутым рукам. Пряди слипшихся волос свисали на распухшее ли­цо. Босые ноги были сильно обожжены, ру­ки — искромсаны. Из вспоротого живота вы­валились бледные внутренности.

Возле трупа на коленях стоял младший гвардейский чин, спина его казалась очень широкой благодаря фигурным позолоченным наплечникам.

— В левом рукаве плоский пакет, — раз­дался вдруг хриплый голос. — Небось мое серебро.

— Молчать! — цыкнул гвардеец на кост­лявого человека с острым носом и клочко­ватой бороденкой, стоявшего в первом ряду зрителей.

— Это Вэй Чэн, хозяин «Зимородка», — шепнул судье Наставник Тыква. — Деньги для него — прежде всего!

Судья Ди бросил на тощего хозяина гос­тиницы беглый взгляд, затем обратил вни­мание на стоявшую рядом с ним девушку лет семнадцати: маленькую, тоненькую, в длинном голубом халате с красным куша­ком. Блестящие волосы, разделенные на два ниспадавших локона, обрамляли хорошень­кое личико, белое как мел, — девушка ста­ралась не смотреть в сторону покойника.

Гвардеец поднялся с колен и почтительно обратился к своему командиру:

— Состояние трупа неопровержимо сви­детельствует о том, что покойник весь день пролежал в воде, господин. Каковы будут ваши распоряжения?

Сидевший на лошади, казалось, не слы­шал обращенных к нему слов. Судье Ди не удавалось как следует рассмотреть его лицо, оно было прикрыто красным шейным плат­ком, а глаза под тяжелыми веками неотрыв­но прикованы к хлысту, который всадник зажал в стиснутом кулаке, покрытом коль­чугой. Он восседал верхом, стройный, непо­движный, как бронзовая статуя.

— Каков ваш приказ, господин? — снова спросил гвардеец.

— Отнесите тело в штаб, — промолвил командир глухим голосом. — Доставьте туда также рыбаков, которые обнаружили труп. И хозяина гостиницы, где работал убитый.

Он развернул лошадь так резко, что зри­тели едва успели отскочить. Он двинулся к широкой улице, уходившей от причала. Ко­пыта лошади гулко цокали по мокрым бу­лыжникам.

— Эй, вы все, отступите! — гаркнул гвар­деец.

— Омерзительное убийство, — заметил су­дья Ди, обращаясь к Наставнику Тыкве, ко­гда они возвращались к своим животным. — Однако он не военный. Почему же этим делом занимаются гвардейцы» а не административ­ные власти?

— В Хэши нет чиновника, который обыч­но выполняет функции судьи, доктор. Это потому, что здесь взводится Павильон на во­де — часть резиденции Двора. Город и его окрестности образуют так называемую осо­бую зону, находящуюся в управлении импе­раторской гвардии. — Старик взобрался на ослика и положил костыли поперек его спи­ны. — Ну, здесь я с вами прощаюсь. Следуй­те за отъехавшими по той улице. Увидите прямо за штабом гвардии две гостиницы. «Зимородок» и «Девять облаков» стоят друг против друга через улицу. Обе гостиницы удобны — выбирайте любую на ваш вкус! — Старик прищелкнул языком, и ослик тронул­ся, прежде чем судья Ди успел поблагода­рить даоса.

Судья отправился в кузницу, расположен­ную на углу рыбного рынка: его лошадь нуж­далась в хорошем отдыхе. Вручив кузнецу горсть медяков, он попросил почистить, на­кормить и приютить животное до завтрашне­го утра.

Свернув на главную улицу, судья вдруг ощутил, что ноги его затекли от долгой по­ездки верхом, а во рту пересохло. Он вошел в первую же чайную и заказал большой чай­ник чаю. Полдюжины горожан собралось во­круг стола побольше, стоявшего у окна. Они оживленно беседовали, щелкая арбузные се­мечки. Попивая чай, судья вспомнил, что в особой зоне он обязан, в соответствии с дей­ствующими здесь строгими правилами, заре­гистрироваться сразу же после приезда в штабе императорской гвардии. Он решил сделать это по дороге в гостиницу, ведь, по словам старого монаха, обе они расположены сразу за штабом. Раз счетовода из «Зимород­ка» пытали и убили столь ужасным образом, то все в этой гостинице, конечно же, будут всполошены. Поэтому лучше остановиться в «Девяти облаках». Хотя название «Зимо­родок» звучит очень привлекательно: судья как раз намеревался немного порыбачить в Хэши, подобно зимородку. В Пуяне време­ни на рыбалку никогда не оставалось. Вытя­нув ноги, судья размышлял о том, что гвар­дейцы наверняка очень скоро поймают убий­цу. Военная администрация обычно работает эффективно, хотя их методы грубее, чем у гражданских властей.

Посетителей прибавилось. Судья Ди уло­вил кое-что из разговора вошедших.

— Вэй городит чушь, — сказал пожилой лавочник. — Тай Мин не вор. Я знавал его отца, старого бакалейщика.

— Но бандиты ни за что бы не напали на него, если бы у него не было серебра, — за­метил молодой человек. — И потом, он вы­скользнул из города глубокой ночью. Это сказал мне сам кузнец. Тай нанял у него ло­шадь якобы для того, чтобы навестить забо­левшего родственника.

Гости уселись в дальнем уголке. Судья налил себе еще чашечку чаю. Его интересовало прошлое Наставника Тыквы. Старик, похоже, был человеком образован­ным. Судья знал, что даосские монахи не связаны, как буддийские, уставом, и многие образованные пожилые люди, одинокие или разочаровавшиеся в жизни, становятся стран­ствующими даосами. Чайная постепенно за­полнялась людьми, отдельные голоса стано­вились неразличимыми в общем гуле. Слуга зажег светильники, дымный запах масла сме­шивался с запахом мокрой одежды. Ди рас­платился и покинул чайную.

Шел моросящий дождь. У уличного тор­говца напротив судья купил промасленную дождевую накидку и, прикрыв ею голову и плечи, быстро зашагал по оживленной улице.

Через два квартала главная улица, расширяясь, переходила в площадь. В центре пло­щади возвышалось большое трехэтажное зда­ние, напоминавшее крепость. Красно-синий флаг свисал с крутой крыши, покрытой го­лубой черепицей. Большие черные иерогли­фы на вершине крытых краснолаковых ворот гласили: «Императорская гвардия. Второе подразделение левого крыла». Два гвардей­ца, стоявшие на ступеньках из серого камня, беседовали со своим могучим собратом, кото­рого судья Ди уже видел на причале. Судья хотел было подняться по ступенькам, но в эту минуту могучий гвардеец сбежал вниз и торопливо проговорил:

— Мой командир желает вас видеть, гос­подин. Следуйте, пожалуйста, за мной.

Прежде чем изумленный судья успел вы­молвить слово, гвардеец свернул за угол здания. Он быстро распахнул дверь в смот­ровую башню и пригласил Ди подняться по крутой узкой лестнице. Преодолевая первые ступени, судья услышал, как его провожа­тый запер нижнюю дверь на металлический засов.

Глава вторая

В полутемном коридоре второго этажа гвардеец постучал в неприметную деревян­ную дверь. Он провел судью в обширный полупустой кабинет, освещенный высокой свечой, которая стояла на простом письмен­ном столе в глубине комнаты. Приземистый молодой командир гвардейцев, сидевший за столом, вскочил и двинулся навстречу судье.

— Добро пожаловать в Хэши, судья Ди! — начал он, широко улыбаясь. — Я ко­мандир Сю. Присаживайтесь, пожалуйста.

Судья пристально посмотрел на него: округленное умное лицо, маленькие черные усики, жесткая, черная как смоль бородка... Определенно, они никогда не виделись рань­ше. Указывая на кресло рядом с письменным столом, хозяин кабинета продолжал:

— Вы были слишком заняты, ваша честь, чтобы обратить на меня внимание, когда мы встретились два года тому назад в Ханьюане, где вы занимались делом об убийцах с заводей. Я был при императорском проку­роре. — Он обратился к младшему чину: — Ты больше не нужен, Лю. Я сам подам чай.

Судья Ди слегка улыбнулся, вспомнив тот беспокойный день в Ханьюане. Положив меч на маленький столик у стены, он сел в крес­ло, предложенное капитаном.

— Вы, должно быть, узнали меня на при­чале?

— Да, ваша честь. Вы стояли рядом со славным учителем — Наставником Тыквой. Но тогда я решил к вам не обращаться, по­скольку мне показалось, что вы путешествуе­те инкогнито. Правда, я знал, что так или иначе вы придете зарегистрироваться, поэто­му я приказал своему помощнику встретить вас. Я полагаю, вы выполняете особую мис­сию? В полном одиночестве... — Не догово­рив, командир налил чашку чаю и уселся за письменный стол.

— Да нет. Меня вызвали в судебное при­сутствие дней десять тому назад помочь в расследовании дела о контрабанде, в кото­рое вовлечен и мой округ. Я и мои помощ­ники — Ma Жун и Цзяо Тай очень напря­женно поработали, и нам позволили не спе­шить с возвращением в Пуян. Мы намере­вались задержаться в Хэши дня на два. Но когда мы сегодня утром прибыли в деревню Гуаньдимяо, староста попросил нас уничто­жить диких кабанов, что портят посевы. Ма Жун и Цзяо Тай — отличные стрелки, по­этому я приказал им остаться и расправить­ся с кабанами, а сам отправился дальше. Мои люди присоединятся ко мне послеза­втра. Я же хочу отдохнуть и немного поры­бачить. Абсолютно инкогнито, конечно.

— Прекрасная мысль, ваша честь! Кста­ти, откуда у вас эта тыква-горлянка?

— Вещица на память, которую вручил мне староста. Они там выращивают необыкновен­но большие тыквы. Из-за нее-то Наставник Тыква принял меня за странствующего врача!

Командир задумчиво посмотрел на своего гостя.

— Да, — сказал он, помедлив. — Вас лег­ко можно принять за врача в вашем тепереш­нем наряде. — После небольшой паузы он продолжал: — Учитель, очевидно, был разо­чарован, когда узнал, что вы не врач. Он разбирается в лекарственных растениях и любит о них поговорить.

— Честно говоря, — сказал судья Ди не­сколько смущенно, — я не стал его разубеж­дать. Иначе мне пришлось бы долго объяс­нять, что к чему. А кто он на самом деле, этот Наставник Тыква?

— Своего рода философ. Объявился здесь пять лет назад. Живет отшельником в хи­жине где-то в лесу. Еще чашечку, ваша честь? — Он почесал нос. Бросив быстрый взгляд на судью, он продолжал: — Если вы действительно хотите спокойно провести вре­мя, я советую вам оставаться «доктором». Хэши — особая зона, здесь полным-полно правительственных соглядатаев, и ваше ин­когнито может быть... м-м... несколько не­верно истолковано» так сказать. Мне самому пришлось как-то поработать тайным агентом, и я хорошо знаю их образ мышления!

Судья теребил свои усы. Будучи чиновни­ком, он обязан наносить официальные визи­ты, облаченный в соответствующее платье и судейскую шапочку с крылышками. Именно так судья был одет еще в Гуаньдимяо. Но там в его распоряжении был внушитель­ный багаж. Сейчас можно было бы, конеч­но, одолжить набор официальной одежды и нанять паланкин, но от всего этого судья Ди как раз и хотел отдохнуть пару деньков... Командир Сю заметил его колебания и по­спешил сказать:

— Я все устрою, ваша честь! Вы полно­стью заслужили несколько дней отдыха. Я слышал в подробностях о том, как вы сумели раскрыть дело с буддийским монас­тырем в Пуяне. Прекрасное расследова­ние!.. Минуточку... я знаю одного столич­ного врача, Лян Моу, который уже оставил практику. Он высок, с длинной бородой. Специалист по легким и печени. — Сю по­додвинул к себе листок бумаги, смочил тушью кисть и набросал несколько иерогли­фов. — Вы, конечно, немного изучали меди­цину, ваша честь? Прекрасно. Позвольте ва­ши документы.

Судья Ди достал из сапога удостоверение личности и положил на письменный стол.

— Я не думаю, — начал было он, но Сю не слушал, он был поглощен изучением бумаги.

— Все складывается как нельзя лучше, ваша честь1 Даты рождения более или менее совпадают... — Он постучал костяшками пальцев по столу и крикнул: — Лю!

Помощник тотчас же вошел — очевидно, ждал где-то за дверью. Вручив ему только что написанное на листке бумаги и документ судьи, Сю приказал:

— Изготовьте новое удостоверение на указанное здесь имя. Чтобы выглядело не слишком новым, разумеется!

Гвардеец отдал честь и вышел. Сю оперся локтями о письменный стол.

— Дело в том, что передо мной возникла одна проблема, ваша честь, — сказал он серь­езно. — Вы инкогнито можете помочь мне разрешить ее. Это займет у вас не слишком много времени, а мне вы окажете неоценимую услугу! Вы, конечно, лицо более высо­кого ранга, чем я, но наш род деятельности, так сказать, одинаков... Я буду вам безмерно обязан. Я всегда считал, что свежий взгляд на вещи может...

— Вы лучше объясните, в чем состоит ва­ша проблема, — сухо прервал его судья Ди.

Командир Сю встал и подошел к большой карте на стене. Со своего места судья мог видеть, что карта охватывает территорию к югу от реки и представляет собой подробный план города. Восточная часть карты была бе­лым пятном, отмеченным крупными иерогли­фами: «Надводный Павильон». Обведя ру­кой карту, Сю сказал:

— Вся особая зона находится в прямом подчинении Дворца. Вам, конечно, известно, ваша честь, что вот уже четыре года Па­вильон на воде служит летней резиденцией Третьей принцессы.

— Нет, об этом я не знал.

Зато судья знал о Третьей принцессе: лю­бимая дочь Императора, она славилась ис­ключительной красотой. Император испол­нял любое ее желание, и, несмотря на это, принцесса не превратилась в избалованную дворцовую куклу, но оставалась умной, урав­новешенной молодой особой, питавшей глу­бокий интерес к наукам и искусству. Самые разные знатные молодые люди из числа при­ближенных к Императору упоминались как возможные зятья государя, но он все откла­дывал принятие решения. Принцессе, долж­но быть, сейчас лет двадцать пять, подумал судья. Сю между тем продолжал:

— Верховная власть здесь представлена тремя лицами: двумя гражданскими чиновни­ками и одним военным. Главный Евнух отве­чает за принцессу, придворных дам и их при­служниц. Есть у нас начальник дворцовой охраны, в распоряжении которого находится весь остальной персонал Дворца, всего ты­сяча человек. И наконец, мой командир — полковник Кан, возглавляющий император­скую гвардию. Он отвечает за безопасность Дворца и за всю остальную территорию осо­бой зоны. Все его службы сосредоточены во Дворце; у него там уйма обязанностей, по­этому, выделив в мое распоряжение двести гвардейцев, он поручил мне возглавить адми­нистрацию города и окрестностей. Городок тихий, благополучный, поскольку в целях предотвращения эпидемий у нас запрещены публичные дома, уличная проституция, мас­совые зрелища, нищенство. Преступления бывают крайне редко, ибо любой проступок может быть приравнен к оскорблению его им­ператорского величества и карается «медлен­ной смертью». Даже самый отъявленный не­годяй не захочет рисковать, дабы не быть медленно разрезанным на кусочки! Обычные палачи способны растянуть такую казнь часа на два, на три, но дворцовые экзекуторы, как я слышал, способны продержать преступни­ка живым до двух суток. — Он задумчиво потер нос и добавил: — Это, конечно, самые искусные из них. Но во всяком случае, гра­бители, воры и бродячие разбойники боятся этой зоны, как чумы!

— Но тогда ваша работа довольно про­ста, Сю. Просто административная рутина.

Сю опустился на стул.

— Нет, ваша честь, — угрюмо произнес он. — Вот тут вы ошибаетесь. Само отсутст­вие мелких преступников делает район на­стоящим раем для крупных! Представьте, что вы крупный мошенник, у которого много личных врагов. Где, как не здесь, вы сможете спокойно отдохнуть? Ни один наемный убий­ца не посмеет даже помыслить о том, чтобы напасть на вас! Или вообразите, что вы — глава могущественного клана контрабанди­стов, а то и тайного общества. На своей соб­ственной территории им день и ночь прихо­дится быть начеку, опасаясь убийц, подо­сланных соперниками. А здесь они могут разгуливать в полной безопасности. Теперь вы понимаете, в чем сложность нашей служ­бы, ваша честь?

— Не совсем. Поскольку все приезжие должны проходить регистрацию, то почему бы не отсылать прочь подозрительных людей?

Сю покачал головой:

— Сотни прибывающих в город путеше­ственников — это порядочные люди. Для совершения законных сделок приезжают и многие купцы. Мы не можем в каждом по­дозревать мошенника. От путешествующих и отдыхающих город получает значитель­ную часть своих доходов. Если мы будем оказывать давление на приезжих, люди нач­нут избегать здешних мест, и к тому же у нас имеются прямые указания из столицы поддерживать хорошие отношения с населе­нием. «Милостивое правление» — вот девиз царствования его величества, вы ведь знае­те, ваша честь. Положение очень щекотли­вое, поскольку никто не может сказать, ко­гда разразится беда среди крупных негодя­ев, которые здесь отдыхают. А отвечать за благоденствие и порядок в Хэши — мне!

— Совершенно справедливо. Но, право, не усматриваю, на что я мог бы сгодиться?

— Вы можете бросить взгляд со сторо­ны, ваша честь! С другой стороны прилав­ка, так сказать. Человек с вашим богатым опытом и с репутацией великолепного сы­щика...

Судья Ди поднял руку, жестом остановив собеседника:

— Хорошо. Я ничего не имею против то­го, чтобы составить некоторое впечатление, как говорится, бросить беглый взгляд...

Раздался стук, и вновь появился помощ­ник. Он положил перед командиром две бу­маги. Одна была подлинным удостоверени­ем личности судьи. Сю сосредоточил свое внимание на другой — потрепанной бумаге с загнутыми краями.

— Неплохо! — воскликнул он, улыбаясь во весь рот. — Скорей даже очень хорошо, Лю! Взгляните, ваша честь.

Он протянул судье второй документ. Это было удостоверение личности, четыре года тому назад выданное столичными властями на имя доктора Лян Моу. Дата рождения этого Ляна совпадала с датой рождения су­дьи, но адрес указывал на один из знамени­тых жилых кварталов столицы.

— Вы обратили внимание на дату выдачи удостоверения, ваша честь? — спросил Сю, потирая руки. — В тот день столичные вла­сти сменили документы всем жителям! Очень хорошо, Лю!

Он извлек печать из ящика, сделал на уголке листа оттиск и написал: «Предъяви­тель сего возвращается в столицу. Разреше­но пробыть в Хэши три дня». Затем он по­ставил дату и расписался одним росчерком кисти.

— Вот, пожалуйста, ваша честь. Все в по­рядке. Ваши настоящие документы я спрячу вот здесь, под замком. Представляете, как было бы ужасно, если бы у вас вдруг обна­ружили два разных удостоверения лично­сти?.. Советую вам остановиться в «Зимород­ке». Это приятная тихая гостиница, и все важные особы там останавливаются. — Вста­вая, он бодро добавил: — Само собой разу­меется, что я всегда к вашим услугам, ваша честь! В любое время дня и ночи!

Судья Ди тоже поднялся:

— Сказать по правде, Сю, когда вы упо­мянули о ваших затруднениях, я подумал, что вы имеете в виду убийство счетовода из «Зимородка», то есть того человека, чей труп вы осматривали на причале.

— Это скверное дело. Но парень был убит за пределами моей территории, ваша честь. Я мигом вник в суть дела. Ночная стража видела, как он покинул город час, или около того, спустя после полуночи и отправился на восток. Мои люди не обнаружили следов пребывания грабителей или разбойников в нашей зоне и в окрестностях. Счетовод был убит где-то по дороге в горы, а тело выбро­шено в реку двумя верстами выше по тече­нию. Выловили труп здесь, он застрял в во­дорослях напротив домика паромщика. Я пе­редам дело вашему коллеге, судье соседнего уезда. И присовокуплю те вещи, что мы об­наружили в рукаве покойника.

Командир Сю подвел судью к столику у стены и показал ему сложенную карту, кон­торские счеты, пачку визитных карточек и связку монет. Судья машинально развернул карту и некоторое время рассматривал ее.

— Это очень подробная карта провин­ции, — заметил он. — Путь от Хэши к де­ревне Шили, что по ту сторону восточного хребта, помечен красным.

— Совершенно верно. Очевидно, именно туда и направлялся этот малый, намереваясь скрыться с двадцатью слитками серебра, при­надлежавшими его хозяину. Хозяин «Зимо­родка» — невообразимый скряга. Он имел наглость просить меня возместить ему укра­денное. Пожалуйста, захватите с собой эти счеты и отдайте их старому скупердяю, ваша честь. Не стоит давать ему повод обвинить меня в том, что я их присвоил.

Судья спрятал счеты в рукав.

— Охотно сделаю это. Но вы все-таки упомяните о них в рапорте на имя моего кол­леги. Счеты, возможно, имеют какое-то отно­шение к делу. Они могут, к примеру, сви­детельствовать о том, что парню предстояло совершить в деревце, куда он направлялся, какую-то сложную финансовую сделку.

Сю пожал плечами:

— Счетовод обычно носит при себе сче­ты, ваша честь. Но, как бы там ни было, я упомяну о них.

Привязывая меч за спиной, судья Ди по­интересовался:

— А откуда вам известно, что этот парень хотел стащить серебряные слитки?

— Старый Вэй показал, что молодчик прихватил и серебро из кассы, ваша честь. И можете поверить, уж Вэй-то знал, сколько там было в ящике, до последнего медяка! Он хорошо поставил дело в «Зимородке», но это мерзкий старый скряга. Люди считают, что его жена поступила плохо, конечно, но они не слишком осуждают ее. Да будет вам известно, она сбежала пару недель тому назад... Да, я очень благодарен вам, ваша честь, за то, что вы согласились сообщить мне вашу точку зрения на то, что у нас здесь происходит. Но только не допускайте, чтобы это помешало вам пару раз порыбачить! У нас водятся пре­красные окуни. Есть и форель.

Сю почтительно проводил судью Ди вниз, где могучий Лю распахнул перед посетите­лем дверь. Лил дождь.

— Мерзкая погода, ваша честь! К счастью, «Зимородок» поблизости, всего в нескольких шагах. Прямо и направо. Спокойной ночи!

Глава третья

Судья поспешил к гостинице, прикрывая голову и плечи дождевой накидкой. Главная улица была пустынна — приближалось вре­мя ужина. Ухмыльнувшись, судья подумал о том, что командир гвардейцев слишком уж говорлив. История о нежелательных приез­жих явно рассказана для отвода глаз. Совер­шенно ясно, что убийство счетовода также не интересует этого Сю. Должна быть какая-то иная причина, заставившая его просить су­дью Ди оставаться в Хэши инкогнито. И на­верняка очень важная причина, иначе он не стал бы так стараться ради нового удостове­рения личности для судьи. Сю — человек проницательный и очень наблюдательный, он сразу же узнал судью на причале, несмотря на необычную одежду.

Неожиданно судья Ди замедлил шаг, за­быв о дожде: на причале он видел стройного командира гвардейцев, в штабе Сю оказался коренастым. Лица человека на причале су­дья почти не разглядел — оно было при­крыто шейным платком. Ди сдвинул широ­кие брови. Гвардеец провел его наверх бо­ковым ходом, и никто не видел, как он, судья, входил и выходил от Сю. В итоге Ди оказался в совершенно незнакомом городе с фальшивыми бумагами в рукаве. На какое-то мгновение он ощутил приближение беды, но тут же успокоился: если здесь что-то и неладно, он достаточно быстро сумеет рас­познать мошенничество.

Огромный фонарь, свисавший между ко­лоннами галереи одного из зданий, освещал вывеску: «Гостиница „Зимородок"», напро­тив, через улицу, судья увидел строение бо­лее внушительных размеров, тоже с вывес­кой. Эта гостиница называлась «Девять об­лаков». После минутного колебания он под­нялся на галерею «Зимородка» и, стряхнув воду с накидки, вошел в прихожую, напо­минавшую пещеру. Свеча в бронзовом под­свечнике бросала невнятные тени на ошту­катуренные стены.

— Все большие комнаты заняты, су­дарь, — сообщил молодой слуга за контор­кой. — Но есть свободная в глубине дома на втором этаже, вполне приятная.

— Подойдет, — сказал судья.

Вписав в книгу приезжих свое новое имя и профессию, он обратился к слуге:

— Прежде чем подняться наверх, я хотел бы помыться и сменить одежду. Покажите мне, где баня, и пошлите человека в ту куз­ницу, что на причале, пусть доставит мои дорожные сумки.

Возвращая регистрационную книгу, судья вдруг ощутил тяжесть в рукаве. Он извлек счеты.

— Когда я отмечался в штабе гвардии, меня попросили вернуть вам эту вещицу. Она принадлежала счетоводу, которого на­шли мертвым в реке.

Слуга поблагодарил и спрятал счеты в ящик.

— Хозяин наш, увидев мертвого Тая там, на причале, — заговорил слуга с усмеш­кой, — вообразил, что в рукаве у него свер­ток с двадцатью слитками серебра. Так и надо этому старому скряге!

Слуга поспешно оглянулся через плечо на высокую резную ширму. За ширмой, скло­нившись над письменным столом, сидел че­ловек.

— Я покажу, куда пройти, доктор, — бо­лее громко сказал слуга.

В банной раздевалке никого не было, но лежавшая там одежда и резкие голоса, доно­сившиеся из-за бамбуковой раздвижной две­ри, свидетельствовали о том, что в моечной есть кто-то из постояльцев. Судья Ди стащил сапоги, положил на полку меч, промокшую шапочку и тыкву-горлянку. Достав из рукава завернутые в кусок парчи деньги и докумен­ты, он спрятал их под шапочку, затем раз­делся и приоткрыл раздвижную дверь.

Два голых человека боксировали каждый со своим воображаемым противником перед большим, заполненным водой бассейном. Оба были могучего телосложения, с грубыми ли­цами профессиональных громил. Они подза­доривали друг друга, выкрикивая непристой­ности. Завидев судью, оба разом смолкли и уставились на него внимательными, изучаю­щими взглядами.

— Продолжайте тренировку, но держите свои грязные языки за зубами! — раздался чей-то приглушенный голос. Он принадле­жал дородному человеку средних лет, сидев­шему на низкой скамеечке. Стоявший за спи­ной клиента банщик усиленно массировал его дряблые мышцы. Бандиты возобновили свои упражнения, а судья Ди опустился на кор­точки и окатил себя шайкой горячей воды. Затем присел на скамеечку, поджидая, когда наступит его черед воспользоваться услугами банщика.

— Откуда вы, сударь? — спросил судью тучный господин.

— Из столицы. Моя фамилия Лян, я врач. — Судья знал, что было бы невежливо не ответить подобающим образом на вопрос того, кто моется вместе с тобой в бане. Ба­ня — единственное место в гостинице, где постояльцы общаются.

Сосед оценивающе взглянул на мускули­стые руки и широкую грудь судьи.

— Вы — живая реклама своей врачебной деятельности, доктор. Меня зовут Лан Лю, я с юга. Эти двое — мои помощники. Я... брр!.. — Банщик окатил его холодной во­дой. — Я торговец шелком, приехал отдох­нуть. Кто бы мог подумать, что будет такая мерзкая погода!

И пока банщик старательно намывал су­дью, клиенты разговорились об особенно­стях южного климата. Затем судья спустил­ся в бассейн и растянулся в горячей воде.

Тучный человек дал вытереть себя насухо и отрывисто бросил двум боксерам:

— Собирайтесь!

Те поспешно вытерлись и покорно после­довали за своим господином в раздевалку.

Судья Ди подумал, что Лан, пожалуй, не принадлежит к числу богатых преступников, о которых говорил командир Сю. Внешность Лана показалась судье незаурядной: высоко­мерное лицо с редкой бородкой отличалось правильными чертами. Между прочим, бога­тые купцы тоже часто путешествуют в сопро­вождении телохранителей.

Затекшие мышцы постепенно отходили в горячей воде. Судья почувствовал, что он очень голоден. Поднявшись, он приказал банщику хорошенько растереть его поло­тенцем.

Дорожные сумки уже ждали судью в углу, раздевалки. Открыв одну из них, Ди насто­рожился: его помощник Ма Жун, всегда па­ковавший вещи своего хозяина, был человек аккуратный, однако одежда в сумке оказа­лась уложена очень небрежно. Судья тороп­ливо открыл вторую сумку — ночные ру­башки, войлочные туфли и головные уборы явно были перерыты. Судья поспешил про­верить оставленное на полке под шапочкой. Все было в сохранности, но один уголок нового удостоверения личности — мокрый.

— Довольно любознательный субъект этот господин Лан Лю, — пробормотал судья. — Впрочем, может быть, всего лишь осторож­ный...

Судья облачился в чистую, хрустящую нижнюю одежду из белого полотна, поверх надел темно-серый халат с длинными рука­вами. Оставив в раздевалке дорожное пла­тье и грязную обувь, дабы слуги привели их в порядок, он водрузил на голову высокую квадратную шапочку из черной кисеи, взял меч, тыкву-горлянку и вышел.

Слуга провел его наверх в маленькую, но опрятную комнатку, зажег свечи на столе и заверил, что ужин скоро будет подан. Судья Ди открыл окно. Дождь прекратился, сияю­щая луна, освещала серебристым светом блес­тевшие мокрые крыши. Судья обратил вни­мание на то, что задний двор гостиницы вы­глядит запущенным. В центре росли чахлые деревья и густые кусты, за ними у стены притулились невысокие складские построй­ки. Ворота, выходившие в узкий темный про­улок позади гостиницы, стояли распахнутые настежь. В правой части двора виднелись ко­нюшни; судья подумал о том, что завтра надо будет поручить конюху забрать лошадь от кузнеца. Громкие команды и звон посуды, доносившиеся из левого крыла здания, сви­детельствовали о том, что там располагается кухня. Рядом с кухней стоял грубо сколочен­ный курятник — возможно, кто-то из пова­ров занимался с выгодой для себя разведе­нием цыплят. Стук в дверь заставил судью обернуться.

Ди был приятно удивлен, увидев изящ­ную девушку в длинном голубом халате. Ее стройная талия была затянута красным поя­сом, концы которого, украшенные кистями, спускались до самого пола. Девушка поста­вила поднос с ужином на столик, и судья приветливо обратился к ней:

— Я видел вас на причале, барышня. Вам не следовало приходить, такое ужасное зре­лище не для вас.

Девушка застенчиво взглянула на судью большими блестящими глазами:

— Господин Вэй взял меня с собой, су­дарь. Командир гвардейцев сказал, что лич­ность покойника должна быть установлена двумя родственниками.

— А-а, насколько я понимаю, вы не про­сто служанка.

— Я дальняя родственница господина Вэя, сударь. Шесть месяцев тому назад, после смерти моих родителей, дядюшка Вэй забрал меня к себе, чтобы я помогала по хозяйству. А поскольку все наши служанки в смятении от того, что случилось со счетоводом...

Она налила чаю в чашку, грациозно при­держивая левой рукой длинный рукав пра­вой. Теперь судья мог как следует рассмот­реть девушку при свете свечей. Он понял, что не просто красота, но какое-то особое, трудно поддающееся определению очарова­ние делало ее столь привлекательной. При­саживаясь к столу, судья между прочим за­метил:

— Внизу у вас прекрасная баня в тради­ционном стиле. Я встретил там одного из по­стояльцев, господина Лапа. Он давно здесь остановился?

— В этот приезд господин Лан живет у нас гожа только недели две, сударь. Но это наш постоянный гость: он приезжает довольно часто, поскольку держит в городе шелковую лавку. Господин Лан очень богатый человек и всегда путешествует в сопровождении по меньшей мере восьми слуг и помощников. Они занимают первый этаж лучшего крыла нашей гостиницы.

Она расставила на столе угощение, и су­дья взял палочки для еды.

— Я слышал, господин Вэй говорил на причале, что бедняга счетовод украл у него двадцать слитков серебра.

Девушка хмыкнула:

— Я вполне допускаю, что слитки суще­ствовали только в воображении моего дя­дюшки, сударь! Он питает надежду, что власти возместят ему стоимость серебра. Тай Мин не вор. Он был простой приятный юно­ша. Почему грабители так страшно изувечи­ли его? У Тая никогда не бывало при себе много денег.

— Боюсь, что просто со злости. Они, оче­видно, рассчитывали найти у него большую сумму денег, он ведь вел дела в гостинице. Вы хорошо его знали?

— Да, мы часто ходили вместе на реку, ловили рыбу. Он здесь родился и вырос, знал каждый уступ, каждый поворот реки!

— Вы были... очень дружны с Тай Мином?

Девушка мягко засмеялась и покачала го­ловой:

— Тай Мин просто ценил мое общество, поскольку я умею хорошо управлять лодкой. Если бы не это обстоятельство, он вряд ли во­обще заметил бы мое существование, ведь он был по уши... — Она замолчала, прикусив губ­ку. Затем пожала плечами и продолжала: — Ладно, поскольку бедный Тай уже мертв, не будет большого вреда в том, что я скажу. Он был по уши влюблен в мою тетушку.

— В вашу тетушку? Она, должно быть, гораздо старше Тай Мина!

— Да, думаю, лет на десять. Но между ними никогда не было ничего такого, сударь. Он просто боготворил ее издали! И был ей совершенно безразличен, поскольку она сбе­жала с другим человеком, как вы, возможно, слышали.

— А вы имеете какое-нибудь соображе­ние на тот счет, кто это был?

Она энергично покачала головкой:

— Тетушка умудрялась действовать не­обыкновенно умно. Мне и в голову не могло прийти, что она изменяет дядюшке. Когда он сообщил нам, что тетушка оставила его ради другого, я не могла поверить своим ушам. Она всегда казалась такой тихой, добропоря­дочной женщиной... гораздо лучше, чем дя­дюшка Вэй! — Девушка бросила на судью быстрый оценивающий взгляд и добавила с легкой улыбкой: — С вами очень приятно беседовать, сударь! Может быть, потому, что вы врач?

Последнее замечание неприятно поразило судью. И он спросил первое, что пришло ему в голову:

— Коль скоро счетовод так восхищался вашей тетушкой, он, я полагаю, был весь­ма расстроен, когда узнал, что она сбежала с другим?

— Нет, он вовсе не опечалился. — Она в задумчивости пригладила волосы. — Доволь­но странно, если вдуматься...

Судья Ди поднял брови:

— А вы уверены в этом? Подобные дли­тельные романтические увлечения часто по­ражают человеческую душу гораздо глубже, чем короткая вспышка страсти.

— Совершенно уверена. Однажды я даже слышала, как он напевал песенку, сидя за счетами и бумагами.

Судья Ди подцепил палочками кусочек со­леных овощей, задумчиво разжевал. Госпожа Вэй ловко одурачила свою юную племянни­цу. Конечно же, счетовод был любовником хозяйки. Она одна отправилась в ту деревню за горами, путь к которой был помечен крас­ным на плане, найденном на теле Тай Мина. Они условились, что счетовод последует за ней спустя несколько недель. Но по дороге на него напали бандиты и убили. И теперь любовница, должно быть, напрасно ждет Тай Мина в деревне Шили. Судья Ди сообщит об этих фактах Сю, чтобы тот, в свою оче­редь, поставил в известность судью соседнего уезда. Все сходилось на том, что Тая убили грабители, но дело, похоже, принимает более сложный оборот...

— Что вы сказали? — Судья вышел из раздумья.

— Я спросила: вы приехали сюда посе­тить больного, сударь?

— Нет, просто отдохнуть. Хотел немного половить рыбу. Вы должны как-нибудь рас­сказать мне, где лучше порыбачить.

— Я сделаю еще лучше! Я могу повезти вас вверх по реке в нашей лодке. Сегодня я должна помогать служанкам, а завтра с утра буду свободна.

— Очень мило с вашей стороны. Посмот­рим, какая будет погода. Кстати, как вас зовут?

— Меня зовут Папоротник, сударь.

— Ну, хорошо, Папоротник, не смею боль­ше отрывать вас от ваших обязанностей. Большое спасибо!

Он пообедал с аппетитом. Затем не спеша выпил чашку крепкого чаю, откинулся на стуле в приятном, спокойном расположении духа. Внизу кто-то наигрывал на цитре. Еле слышная мелодичная музыка подчеркивала тишину, в которую была погружена гости­ница. Какое-то время судья прислушивался к смутно знакомой мелодии. Когда музыка прекратилась, судья поднялся.

Он решил, что подозрения насчет Сю и мо­тивов его поступка, возможно, объясняются просто усталостью после долгой езды верхом по лесу. Почему бы этот Сю и впрямь не мог быть заинтересован в том, чтобы узнать мне­ние стороннего наблюдателя? Что же до из­лишних хлопот по поводу фиктивного удос­товерения личности, то судья знал, что люди из службы безопасности находят прелесть в таких вещах. Он будет так же основателен, как они! Посмеиваясь, он поднялся и подо­шел к маленькому столику у стены. Открыл лаковую коробку с письменными принадлеж­ностями, выбрал лист хорошей красной бума­ги, сложил ее и разорвал на шесть прямо­угольных кусков. Затем, смочив кисть, напи­сал крупными иероглифами на каждой из импровизированных визитных карточек свое новое имя: «Доктор Лян Моу». Спрятав кар­точки в рукав, судья прихватил меч, подвязал к поясу тыкву-горлянку и спустился вниз: ему захотелось пройтись по городу.

В гостиной за конторкой стоял господин Вэй, тихо беседуя со слугой. Завидев судью, он поспешил навстречу и, низко поклонив­шись, произнес хриплым голосом:

— Я — Вэй Чэн, хозяин гостиницы, док­тор. Только что за вами приходил посыль­ный. Поскольку он не назвал своего имени, я велел ему подождать на улице и собирался послать слугу, чтобы он сообщил вам об этом.

Судья Ди улыбнулся про себя: должно быть, посланец от Сю. Судья нашел свои сапоги среди другой обуви около дверей, надел их и вышел. Опершись о колонну, скрестив руки, его поджидал высокий чело­век в черной куртке и широких черных шта­нах. На куртке и на круглой шапочке был нашит красный кант.

— Я доктор Лян. Чем могу быть вам по­лезен?

— Больной хочет получить вашу консуль­тацию, доктор, — ответил человек. — Он там, в паланкине.

Рассудив, что посланец от Сю и должен вести себя осторожно, судья последовал за человеком к большому, задрапированному черным паланкину, стоявшему в отдалении. Шесть носильщиков, примостившихся на корточках у стены, тотчас поднялись. Они были одеты так же, как и их господин. Су­дья Ди отвел занавеску и остолбенел — он оказался лицом к лицу с молодой женщи­ной. Длинная черная накидка с капюшоном оттеняла бледность привлекательного, но высокомерного лица.

— Я... Я должен предупредить вас, что не лечу женщин, — пробормотал он. — По­этому я советую вам обратиться...

— Садитесь в паланкин, я вам все объ­ясню, — резко оборвала его молодая особа. Она подвинулась, уступая место судье. Как только Ди уселся на узкую лавку, занавес­ку плотно задернули снаружи. Носильщи­ки подняли паланкин и двинулись почти бегом.

Глава четвертая

— Что все это значит? — холодно осве­домился судья Ди.

— Это означает, что моя матушка хочет вас видеть, — резко ответила девушка. — Ее зовут Гортензия, и она является старшей фрейлиной Двора ее высочества.

— Ваша мать больна?

— Подождите, пока мы не углубимся в лес.

Прежде чем поставить молодую даму на место, судья Ди решил подождать^пока ему станут известны подробности этого таинст­венного дела. Носильщики замедлили шаг. Теперь снаружи было очень тихо.

Спустя минут пятнадцать спутница судьи внезапно отдернула занавеску. Они двигались по лесной дороге, вдоль которой росли высо­кие сосны. Небрежным жестом девушка сбро­сила капюшон, обнажив элегантно убранные волосы, украшенные золотым гребнем фили­гранной работы. Слегка вздернутый носик придавал ее лицу немного дерзкое выраже­ние. Повернувшись к судье, она сказала все тем же не допускающим возражений тоном:

— Должна уведомить вас раз и навсегда: я не имею ни малейшего представления о подробностях этого дела. Я всего лишь сле­дую указаниям. А посему извольте не бес­покоить меня вашими вопросами. — Она по­шарила под скамейкой и вытащила плоскую шкатулку из свиной кожи, покрытую крас­ным лаком, вроде тех, в которых доктора обычно хранят рецепты. Положив шкатулку на колени, молодая дама пояснила: — Здесь вы найдете бланки рецептов, дюжину ваших визитных карточек и...

— Я сам заготовил себе карточки, благо­дарю вас, — отрывисто бросил судья.

— Неважно. В шкатулке есть также плас­тыри и шесть абсолютно безобидных порош­ков. Вам приходилось когда-нибудь бывать в городе Ваньсян, что находится в восьми верс­тах вверх по реке?

— Да, я был там как-то проездом.

— Прекрасно. За храмом Бога войны жи­вет достопочтенный Го, прежний секретарь дворцовых архивов. Он знавал вас еще в столице, а на прошлой неделе вызвал вас к себе по поводу приступа астмы. И сейчас вы возвращаетесь в столицу. Вы в состоянии запомнить все это?

— Я постараюсь, — сухо отвечал судья.

— Достопочтенный Го письменно извес­тил мою матушку о том, что вы будете здесь проездом, поэтому она вызвала вас на кон­сультацию. Она тоже страдает астмой, и вче­ра у нее был сильный приступ. — Девушка бросила на судью быстрый взгляд и сказа­ла с раздражением: — Зачем вы носите с со­бой меч? Это производит плохое впечатле­ние. Положите его под скамейку!

Судья Ди медленно отвязал меч. Он знал, что посторонним людям не разрешается вхо­дить с оружием ни в одно дворцовое поме­щение.

Некоторое время они двигались по тихому лесу, затем дорога стала шире. Миновав двойную арку массивного каменного порта­ла, они оказались на широком мраморном мосту с богато украшенными резьбой пери­лами. По ту сторону канала высились строй­ные ворота Павильона на воде. Девушка вновь плотно задернула занавески. Судья услышал громкие выкрики команды, и па­ланкин резко остановился. Бежавший впе­реди паланкина шепотом обменялся с ча­совыми несколькими словами, и судью с девушкой понесли вверх по ступеням. Скре­жет засовов и скрип цепей свидетельство­вали о том, что для гостей открывают воро­та. Вновь послышались команды, паланкин пронесли немного вперед и опустили на землю. Занавески с обеих сторон раздвину­лись одновременно, и ударивший внутрь яр­кий свет ослепил судью. Ди зажмурился, а когда открыл глаза, обнаружил прямо перед собой лицо гвардейца, заглядывавшего в ок­но. Позади него стояли еще шестеро в позо­лоченных доспехах, с мечами в руках. Глав­ный отрывисто приказал девице:

— С вами, барышня, конечно, все в по­рядке... — И, обратившись к судье, потре­бовал: — Ваше официальное имя, род заня­тий и цель визита!

— Я доктор Лян Моу, явился по вызову госпожи Гортензии, старшей фрейлины Дво­ра ее императорского высочества.

— Сойдите с паланкина, пожалуйста! Два гвардейца быстро и ловко обыскали

судью. Они осмотрели даже его сапоги и извлекли удостоверение личности. Старший гвардеец изучил документ:

— Все в порядке. Вы получите его назад, когда будете возвращаться, сударь. Попро­шу шкатулку доктора, барышня!

Он открыл плоскую шкатулку и перебрал толстым пальцем содержимое. Возвращая шкатулку судье, он протянул руку за тыквой-горлянкой, открыл ее и потряс, дабы убедить­ся, что внутри не запрятан миниатюрный кин­жал. Возвратив сосуд, сержант сказал:

— Можете пересесть в дворцовый па­ланкин.

Он рявкнул приказание, и тотчас же четы­ре носильщика в роскошных шелковых одея­ниях подали изысканный паланкин с позоло­ченными ручками и парчовыми занавесками. Судья сел в него вместе с молодой дамой, и носильщики бесшумно двинулись вслед за гвардейцем-распорядителем через выложен­ный мрамором двор, ярко освещенный мно­жеством шелковых фонарей на красных ла­кированных подставках. Гвардейцы десятка­ми расхаживали по двору, в доспехах, с арбалетами и полными стрел колчанами.

В следующем дворике было тихо, придвор­ные в развевавшихся голубых одеждах пор­хали меж массивных колонн на открытых га­лереях. Судья, указывая на лотосовые пруды и журчавшие акведуки, спросил:

— Как я полагаю, вся эта вода поступает из реки?

— Резиденция потому и называется «Па­вильон на воде», — обронила в ответ девица.

Перед решетчатыми створками золоченых дверей двое часовых с длинными алебардами вновь остановили паланкин. Сопровождавший паланкин гвардеец объяснил цель визита и прошествовал дальше. Часовые опять за­дернули занавески снаружи, и двое в палан­кине вновь оказались в полной темноте.

— Посторонним не разрешается видеть расположение внутреннего Дворца, — изво­лила объяснить девица.

Судья вспомнил, что на карте командира Сю на месте Павильона на воде было белое пятно. Ничтожны те власти, что не заботятся о мерах собственной безопасности. Судья по­пытался угадать направление, в котором нес­ли их паланкин, но вскоре потерял счет по­воротам и бесчисленным лестницам. Наконец гостей опустили на землю. Гигант в тяжелых доспехах и заостренном шлеме с плюмажем приказал прибывшим войти. Его огромный помощник постучал рукояткой палаша по ко­ваным железным створкам. Судья мельком успел увидеть мощеный двор, обнесенный выкрашенными в красное стенами. Железные двери распахнулись настежь, и тучный чело­век в длинном одеянии из золотой парчи и коническом головном уборе черного лака жестом пригласил их войти. Его круглое без­мятежное лицо с широким носом было абсо­лютно лишено растительности. Кивнув деви­це, словно старой знакомой, евнух высоким пронзительным голосом обратился к судье:

— Его превосходительство Главный Ев­нух хочет видеть вас прежде, чем вы пере­сечете Золотой мост, доктор.

— Моя мать в очень плохом состоянии, — поспешно оборвала его девица. — Доктор должен не мешкая осмотреть ее, иначе...

— Указания его превосходительства бы­ли совершенно недвусмысленными, — спо­койно возразил тучный человек с лунообраз­ным лицом. — А к вам нижайшая просьба подождать здесь, барышня. Сюда, пожалуй­ста, господин доктор. — Он указал на длин­ный пустой переход.

Глава пятая

Судья Ди встревожился: он понял, что на раздумья у него осталось едва ли не полми­нуты, то есть ровно столько, чтобы достичь лакированной с позолотой двери в конце пе­рехода.

До сих пор его почти не заботила необыч­ность ситуации, поскольку та особа, что вы­звала его во Дворец, должна была обладать определенным весом и, осведомленная хитро­умным Сю, знать о том, кем он был на самом деле. Эта особа пожелала сохранить в тайне цель его визита и несет полную ответствен­ность за то, что судья проник во Дворец об­манным путем. Но, очевидно, эта покрови­тельствующая особа не рассчитывала на то, что в дело вмешается Главный Евнух. И вот теперь, во время предстоящей аудиенции, су­дья вынужден либо солгать одному из самых высокопоставленных чиновников Двора, что полностью шло вразрез с представлениями судьи о долге перед государством, либо ска­зать правду, последствия чего он даже от­даленно не мог себе представить. Откровен­ность могла навредить правому делу, но она же могла разоблачить и коварный замысел. Судья взял себя в руки. Если продажный придворный или развратный чиновник соби­рается использовать его в гнусных целях, это значит, что он, судья, в чем-то изменил идеа­лам чести и правосудия, следовать которым он считал своим долгом. То есть он всецело заслужил позорную смерть, которая ждет его в том случае, если обман раскроется и его подлинное имя будет установлено. Эти раз­мышления прибавили судье уверенности в себе. И в тот момент, когда тучный евнух постучал в дверь, судья нащупал одну из ви­зитных карточек, написанных им в «Зимо­родке».

Прямо на пороге он преклонил колени и почтительно поднял визитную карточку над опущенной в поклоне головой. Кто-то взял карточку из его руки, и он услышал отры­вистый разговор шепотом. Затем тонкий раз­драженный голос произнес:

— Да, да, я знаю обо всем этом!.. По­звольте мне взглянуть на ваше лицо, доктор Лян!

Подняв голову, судья с удивлением обна­ружил, что вместо великолепного присутст­вия, которое он ожидал увидеть, он оказал­ся скорее в изысканной библиотеке мудре­ца с утонченным вкусом. По стенам справа и слева высились книжные шкафы, застав­ленные книгами в парчовых переплетах и ру­лонами свитков, а просторное окно в глубине комнаты выходило в прелестный сад, где сре­ди камней причудливой формы цвело множе­ство цветов. На широком подоконнике в раз­ноцветных вазонах редкого фарфора росли орхидеи. Тонкий аромат заполнял комна­ту. За письменным столом розового дерева в огромном резном кресле сидел, сгорбившись, старик. Он был облачен в просторный бала­хон из жесткой парчи, складки ткани, топор­щась, ниспадали с покатых плеч. Желтое, болезненное лицо с редкими седыми усами и бородкой казалось крошечным и острень­ким под высоким, филигранной работы го­ловным убором, богато инкрустированным драгоценными камнями. За спиной сидевше­го в кресле стоял высокий широкоплечий че­ловек, одетый во все черное. С бесстрастным лицом он пропускал сквозь пальцы огром­ных волосатых рук красную шелковую пет­лю. Некоторое время старик из-под тяжелых век смотрел на судью пустыми глазами. За­тем произнес:

— Встаньте и приблизьтесь!

Судья поспешно встал и сделал три шага вперед. Он низко поклонился и, сложив ру­ки в длинных рукавах, замер в ожидании той минуты, когда Главный Евнух обратит­ся к нему. Тяжелое дыхание за спиной у судьи подсказало ему, что тучный евнух сто­ит тут же, рядом.

— Почему фрейлина Гортензия вызвала вас? — спросил старик дребезжащим голо­сом. — У нас при Дворе есть четыре пре­красных врача.

— Ничтожный, — почтительно отвечая судья Ди, — не смеет даже сравнивать себя с великими целителями, практикующими во Дворце. Случилось, однако, так, что исклю­чительно в силу счастливого стечения обстоя­тельств мне удалось справиться с подобны­ми же симптомами болезни, от которой стра­дает достопочтенный Го. По своей великой доброте достопочтенный Го, должно быть, слишком высоко оценил скромные способ­ности ничтожного врачевателя, представшего перед вами.

— Понятно. — Главный Евнух медленно потер острый подбородок, подозрительно рассматривая судью. Неожиданно он вски­нул глаза и решительно приказал: — Оставь­те нас одних!

Человек в черном двинулся к двери, туч­ный евнух — за ним. Как только за ушед­шими закрылась дверь, старик медленно под­нялся с кресла. Если бы не его согбенные плечи, он был бы почти такого же роста, как судья.

— Я хочу показать вам мои цветы. Идите сюда, — сказал он и заковылял к окну. — Эта белая орхидея очень редкая и каприз­ная. Аромат ее тонок и еле уловим. Я сам ухаживаю за ней изо дня в день. Давать жизнь и пестовать живое, доктор, не зака­зано лицам моего положения и состояния.

Судья выпрямился:

— Процесс творения воистину универса­лен, ваше превосходительство. Чрезвычайно неумны те, кто считает, что созидание до­ступно только людям.

— Какое удовольствие, — сказал Глав­ный Евнух с некоторым сожалением, — бе­седовать в непринужденной обстановке с просвещенным человеком. Во Дворце, док­тор, слишком много глаз и ушей. Чрезвы­чайно много... — И, почти смущенно глядя полуприкрытыми глазами, он спросил: — Скажите, почему вы избрали врачевание делом жизни?

Судья немного помедлил с ответом: во­прос можно было понять двояко. Он решил действовать наверняка.

— Наши древние мудрецы говорили, ваше превосходительство, что болезни и страда­ния — не что иное, как отклонение от Все­общего Пути. Мне казалось, что восстанав­ливать естественное течение вещей — очень благородное дело.

— Вы узнаете, что поражение на этом пу­ти встречается столь же часто, как и успех.

— Я признаю ограниченность человече­ских возможностей, ваше превосходитель­ство.

— Правильный подход, доктор. Очень правильный. — Он хлопнул в ладоши и при­казал вновь появившемуся евнуху: — Докто­ру Ляну дозволено пересечь Золотой мост. — Обращаясь к судье, он хмуро добавил: — Я надеюсь, что больше визитов не потребу­ется. Здоровье высокочтимой госпожи Гор­тензии мы принимаем близко к сердцу, но не можем допустить, чтобы посторонние расха­живали по Дворцу. Прощайте.

Судья Ди отвесил низкий поклон. Глав­ный Евнух сел за письменный стол и вновь погрузился в чтение.

Толстяк повел судью обратно по коридору к ожидавшей его молодой даме. Он вкрад­чиво сообщил ей:

— Доктору дозволено пересечь мост, ба­рышня.

Та повернулась и пошла вперед, не сни­зойдя до ответа.

Длинный переход заканчивался круглой дверью, которую охраняли двое высоких ча­совых. По знаку толстяка они открыли ее, и трое вошли в прекрасный сад с цветущи­ми деревьями, разделенный узким каналом. Горбатый мраморный мостик шириной всего в три шага соединял берега. Перила, укра­шенные причудливой резьбой, были позоло­чены. На противоположном берегу канала возвышалась красная стена, в которой была единственная дверь. Поверх стены виднелась золотая черепица крыши уединенного строе­ния. При входе на мост евнух остановился.

— Я подожду вас здесь, доктор!

— Жди, пока не похудеешь, болван! — бросила девица. — Но чтобы и ноги твоей на мосту не было!

Ступив вслед за девицей на мост, судья вдруг осознал, что сейчас он окажется в стро­го охраняемой, запретной части Дворца — обители Третьей принцессы.

Две придворные дамы провели их в обшир­ный двор, где под плакучими ивами прохажи­валось несколько молодых женщин. Завидев посетителя, сбившиеся в стайку красавицы начали тревожно перешептываться, драгоцен­ности в их прическах сверкали в лунном све­те. Спутница судьи провела его через малень­кую боковую дверь в бамбуковый сад и про­следовала к открытой галерее в его дальней части. Степенная пожилая дама готовила чай на столике сбоку. Она поклонилась и тихо до­ложила девице:

— У ее милости только что был сильный приступ кашля.

Девица кивнула и вошла вместе с судьей в роскошно убранную спальню. Пока она запирала дверь, судья не без любопытства рассматривал огромное ложе под балдахи­ном, занимавшее большую часть комнаты. Рядом с кроватью вплотную к парчовым за­навесям стоял наготове высокий круглый та­бурет с маленькой подушечкой на нем.

— Доктор Лян прибыл, матушка, — про­возгласила девица.

Занавески едва раздвинулись, и появилась морщинистая рука. Тонкое запястье украшал браслет из чистого белого нефрита, с изобра­жением извивающегося дракона. Девица взя­ла высунувшуюся руку и положила ее на по­душечку, затем встала возле запертой двери.

Судья Ди положил свою шкатулку на та­бурет. Кончиком указательного пальца он пощупал пульс — врачам позволялось ви­деть лишь руку высокопоставленной паци­ентки, и диагноз приходилось ставить по состоянию пульса. Неожиданно женщина на ложе за занавеской быстро прошептала:

— Пройдите через панель, что налево за кроватью. Скорее!

В изумлении судья выпустил ее тонкое запястье и послушно зашел за кровать. В темную обивку стены были вделаны три панели. Как только судья надавил на бли­жайшую, она бесшумно ушла вовнутрь. Он прошел в прихожую, освещенную настоль­ным фонарем из белого шелка. Под фона­рем на массивном диване из черного дерева сидела дама и читала книгу. Судья опустился на колени, едва успев разглядеть жакет из императорской желтой парчи с длинными рукавами. Они были вдвоем в укромной пустой комнате. Тишину нарушало лишь потрескивание сандалового дерева, горевше­го в старинной бронзовой жаровне напротив дивана. Голубоватый дымок наполнял ком­нату легким, приятным ароматом. Дама ото­рвалась от книги и сказала чистым, мело­дичным голосом:

— Встаньте, Ди. Поскольку времени очень мало, отбросим пустые формальности.

Она отложила книгу в мягком переплете и внимательно посмотрела на судью боль­шими встревоженными глазами. Ди глубо­ко вздохнул: воистину, столь прекрасных женщин ему доводилось видеть нечасто. Ее безукоризненно овальное лицо было обрам­лено густыми блестящими волосами, убран­ными в высокую прическу, которую скреп­ляли две длинные шпильки с шариками из полупрозрачной зеленой яшмы на концах. Тонкие брови лежали на высоком гладком лбу длинными дугами, маленький ротик на­поминал спелую вишню, носик был изящно выточен. Она держалась с большим досто­инством и вместе с тем с прирожденной лег­костью и дружелюбием.

— Я вызвала вас, Ди, поскольку слыша­ла, что вы великий следователь и наш пре­данный слуга. Необычный способ, которым вы были доставлены сюда, обусловлен сек­ретностью предстоящего вам расследования. Два дня тому назад, в полночь, я находилась в Павильоне, построенном на внешней стене над рекой. Я была совершенно одна. — Она бросила печальный взгляд на бумагу высоко­го решетчатого окна, серебрившуюся в лун­ном свете. — В ту ночь так же, как сегодня, ярко светила луна, и я подошла к окну, что­бы полюбоваться ею. А перед этим я сняла ожерелье и положила на чайный столик сле­ва у входа. Это ожерелье, Ди, является дра­гоценностью императорского дома. Оно со­стоит из восьмидесяти четырех очень круп­ных, прекрасно подобранных жемчужин. Отец подарил ожерелье моей матери, а после ее смерти оно перешло ко мне.

Третья принцесса немного помолчала. За­тем продолжала, глядя на длинные белые кисти рук, сложенные на коленях:

— Я сняла ожерелье, поскольку уже как-то раз потеряла серьгу, высунувшись из этого же окна. Не знаю, сколько я там простояла, наслаждаясь прекрасным лунным пейзажем. Когда же я обернулась и отошла от окна, ожерелья уже не было. — Она подняла глаза и в упор посмотрела на судью из-под длинных ресниц. — Я приказала дворцовым влас­тям немедленно провести тщательное рассле­дование и в самом Дворце; и за его предела­ми. Но до сих пор им не удалось напасть на какой бы то ни было, даже самый ничтож­ный, след. А послезавтра мне предстоит вер­нуться в столицу. К этому времени ожерелье должно быть у меня, поскольку отцу всегда хочется видеть его на мне. Мне кажется... Нет, я убеждена, что кража была совершена посторонним, Ди. Должно быть, он подъехал на лодке, взобрался на стену и стащил дра­гоценность, пока я стояла спиной к окну. Действия и передвижения всех и каждого в этой части Дворца в ту полночь были впо­следствии тщательно проверены. Вор, несом­ненно, проник снаружи, и поэтому я поручаю вам, Ди, вести расследование за пределами Дворца. Вы будете действовать в строжай­шей тайне, никто как в самом Дворце, так и вне его не должен знать, что я дала вам это поручение. Как только вы обнаружите оже­релье, вы раскроете свое инкогнито, явитесь сюда как официальное лицо и официально вручите мне ожерелье... Разорвите чуточку воротник вашего платья по шву, Ди.

Судья подпорол шов справа. Третья прин­цесса достала из рукава плотно сложенный квадратик желтой бумаги и, приблизившись к собеседнику, засунула ему в ворот эту кро­шечную бумажку. Молодая красавица ока­залась очень высокой; прядь ее волос кос­нулась лица судьи, и он ощутил исходив­ший от них тонкий аромат. Принцесса вновь села и продолжала:

— Бумага, обладателем которой вы теперь являетесь, дает вам право совершенно откры­то и беспрепятственно войти во Дворец. Ни­кто не посмеет остановить вас. Вы вернете мне этот документ вместе с ожерельем. — Прекрасные губы тронула легкая улыбка. — Я вверяю вам свое счастье, Ди.

И она кивнула, давая понять, что аудиен­ция окончена, затем вновь взяла в руки кни­гу и углубилась в чтение.

Глава шестая

Низко поклонившись, судья Ди отступил назад и вернулся в комнату старшей фрейли­ны. Панель бесшумно вернулась на свое мес­то. Морщинистая белая рука в нефритовом браслете по-прежнему лежала на подушечке.

В тот миг, когда судья опять коснулся тон­кого запястья, в дверь постучали. Дочь гос­пожи Гортензии бесшумно отодвинула засов и впустила двух придворных дам. Первая внесла поднос с письменными принадлежнос­тями, вторая — бамбуковую корзинку со све­жим ночным платьем.

Судья выпустил хрупкое запястье, открыл плоскую шкатулку и извлек бланк для рецеп­та. Подозвав первую придворную даму, он выбрал с подноса кисть и быстро набросал рецепт: небольшая доза эфедрина и успокаи­вающее.

— Распорядитесь немедленно приготовить это снадобье, — велел он дочери Гортен­зии. — Я уверен, что оно очень хорошо по­действует на больную.

Он захлопнул шкатулку и направился к двери. Молодая дама в молчании провела его через двор к мосту и удалилась, ограни­чившись простым «до свидания».

По ту сторону канала судью ждал тучный евнух.

— Вы недолго пробыли, доктор, — заме­тил он с удовлетворением.

Толстяк провел судью по многочисленным коридорам к тому выходу, где его уже ждал паланкин.

Откинувшись на мягкое сиденье, судья Ди перебрал в уме подробности необычного разговора. Принцесса сообщила ему только факты, и ничего более. Очевидно, с этой странной кражей были связаны какие-то де­ликатные обстоятельства, о которых прин­цесса не могла или не хотела говорить по­дробно. Вместе с тем судья явственно ощу­щал, что факты в этом деле значили гораздо меньше, чем недосказанное принцессой. Она уверена, что кража совершена кем-то посто­ронним. Но у вора непременно должен быть сообщник во Дворце, ибо грабитель заранее знал, что принцесса будет находиться в Па­вильоне в определенный час, к тому же ему как-то дали знать, что она сняла ожерелье и положила его на угловой столик. Только тот, кто мог наблюдать за принцессой из укромного места, находясь во Дворце, сумел бы подать сигнал вору, ждавшему в малень­кой лодке внизу под Павильоном.

Судья нахмурился. На первый взгляд по­добный замысел казался очень рискованным и излишне сложным. Даже если принцесса имеет привычку стоять в полночь около окна, ее наверняка почти все время сопровождают одна или несколько придворных дам. Да и похитители вряд ли стали бы держать внизу лодку каждую ясную лунную ночь! Не стоит забывать и о том, что стены Дворца денно и нощно охраняются гвардейцами, которые ра­но или поздно обнаружили бы любую лод­ку, маячившую под Павильоном. Чем боль­ше судья раздумывал, тем меньше ему все это нравилось. Все казалось слишком замыс­ловатым! Очевидно было лишь одно: прин­цесса обратилась за помощью к судье, по­скольку подозревала, что кто-то из ее непо­средственного окружения имеет отношение к краже. Именно поэтому она нуждалась в сы­щике, у которого не было связей во Дворце и которого никто не мог бы заподозрить в том, что он занимается поисками ожерелья. Этим объясняется и поставленное ею условие полной секретности. Жаль, что принцесса не сообщила ему хотя бы в общих чертах, как устроена занимаемая ею часть Дворца. Преж­де всего, очевидно, следует взглянуть на се­верную стену с реки и изучить место, где расположен Павильон и прилегающие к нему окрестности.

Судья вздохнул. Ладно, теперь он может хотя бы не беспокоиться по поводу того, что попал во Дворец под фальшивым предлогом или что сказал неправду Главному Евнуху. Документ, спрятанный в вороте его одеж­ды! является красноречивым доказательст­вом того, что судья действует в соответствии с безотлагательными указаниями принцес­сы. Стало понятным и поведение Сю. Хит­рец, должно быть, знал о краже от своего непосредственного господина — начальника императорской гвардии Кана, который на­верняка принимал участие в расследовании. И Сю порекомендовал его, судью, как лицо, способное полностью взять на себя секретное расследование. Судья уныло усмехнулся. Этот негодяй умело обвел его вокруг пальца!

Носилки опустили на землю, занавески от­дернули. Судья вновь очутился во дворе, где его пересаживали в дворцовый паланкин. Гвардеец резко сказал ему:

— Следуйте за мной. Мне приказано до­ставить вас к его превосходительству началь­нику дворцовой охраны.

Судья Ди закусил губу. Если сейчас его разоблачат, он не оправдает доверия прин­цессы, даже не приступив к выполнению по­рученной ему задачи. Его ввели в помещение с высокими потолками. В центре за богато инкрустированным письменным столом, за­валенным бумагами, сидел худой широкопле­чий человек. Аскетизм сурового лица подчер­кивали седые усы и клочковатая бородка. На голове у него была черная шапочка с кры­лышками, обшитая золотым кантом, а одет он был в платье из жесткой коричневой пар­чи. Казалось, он целиком погружен в изуче­ние лежавшего перед ним документа. Дородный придворный в голубом платье и голов­ном уборе советника стоял за креслом, читая тот же документ через плечо сидевшего. Пе­ред письменным столом столпилось более де­сяти придворных. Одни держали шкатулки с бумагами, другие — громоздкие папки с личными делами. Когда судья склонил голо­ву и поднял руки в почтительном приветст­вии, он ощутил, как взгляды собравшихся впились ему в спину.

— Доктор Лян прибыл, ваше превосхо­дительство, — доложил гвардеец.

Комендант выпрямился в кресле, поднял голову, и в этот момент судье удалось раз­глядеть, какой документ чиновник и при­дворный, стоявший за его спиной, столь вни­мательно изучали. У судьи упало сердце: он увидел свое собственное удостоверение лич­ности. Уставившись на судью маленькими проницательными глазками, комендант осве­домился скрипучим металлическим голосом:

— Как чувствует себя госпожа Гортензия?

— Я выписал ей снадобье, ваше превосхо­дительство. Уверен, что высокочтимая госпо­жа быстро поправится.

— В каком помещении проходил осмотр?

— Насколько я понял, это была спальня высокочтимой госпожи. Подле больной на­ходились ее дочь и две придворные дамы.

— Понятно. Я надеюсь, что назначенное вами лекарство благотворно подействует, док­тор, что, конечно, в первую очередь в интере­сах самой госпожи Гортензии. Но и в ваших тоже. Раз уж вы взялись за лечение, отныне вы отвечаете за здоровье высокочтимой госпо­жи. — Он придвинул судье удостоверение. — Вы останетесь в Хэши до тех пор, пока не по­лучите моего разрешения на отъезд. А сейчас можете идти.

Гвардеец повел судью Ди обратно. Пересекая двор, он внезапно остановился и отто­ченным жестом отсалютовал проходившему мимо высокому военачальнику в золоченых доспехах и шлеме с перьями. Подкованные железом сапоги удалявшегося звонко печа­тали по мраморным плитам. Судья успел мельком увидеть бледное красивое лицо с угольно-черными усами и острой бородкой.

— Это военачальник Кан? — спросил он гвардейца.

— Да, сударь.

Они прошли в первый двор, где стоял наготове тот самый черный паланкин, в ко­тором судью доставили из «Зимородка». Ди вошел внутрь, и носильщики понесли его через высокие ворота к мраморному мосту.

Когда они миновали мост, судья отдернул занавеску, чтобы впустить прохладный ве­черний воздух и немного освежить разго­ряченное лицо. Он с облегчением подумал о том, что его фальшивое удостоверение выдержало проверку. Но чем объясняется такая подозрительность сначала Главного Евнуха, а затем и коменданта? Неужели эти высокопоставленные чиновники всегда столь враждебно насторожены по отноше­нию к посетителям Дворца? Или они причастны к краже ожерелья? Нет, пожалуй, он дал слишком разгуляться своему вообра­жению! Не может быть, чтобы высшие двор­цовые чиновники пали так низко и вступили на путь воровства. Деньги для них ничего не значат, зачем же им так рисковать?.. Не­ожиданно судья выпрямился. А не могло ли быть так, что жемчужное ожерелье оказа­лось залогом в какой-то сложной дворцовой интриге, тайным знаком в борьбе за влияние между противоборствующими кликами Дво­ра? Тогда вполне понятно почему принцес­са сохранила в тайне цель его визита, не посвятив в это даже двух своих самых близ­ких слуг — Главного Евнуха и коменданта Дворца. С другой стороны, если один из них или они оба имели отношение к исчез­новению ожерелья и заподозрили, что прин­цесса сообщила судье о краже, почему же они отпустили его, не учинив дознания? На это имелся совершенно очевидный ответ: они позволили судье удалиться только по­тому, что не осмелились открыто выступить против принцессы. Они решили устранить его за пределами Дворца, причем так, чтобы его гибель была воспринята как результат несчастного случая. Судья пошарил под ска­мейкой — меч исчез.

В тот момент, когда судья обнаружил это, паланкин опустили на землю. Высокий че­ловек в черном отдернул занавески.

— Пожалуйста, выходите, сударь. Идите по этой дороге, и через несколько минут вы попадете в город.

Это был совсем не тот человек, который пришел за ним в «Зимородок». Судья вышел и быстро оглянулся вокруг. Они, по-видимо­му, находились в сосновом лесу. Носильщики смотрели на судью с абсолютно безучастными лицами.

— Раз уж город так близко, — сказал су­дья резко, — вам следовало бы донести меня до гостиницы. Я устал.

Он попытался снова войти в паланкин. Но человек в черном преградил ему путь.

— Прошу прощения, сударь, но я следую полученным указаниям.

Носильщики подняли паланкин на плечи, быстро развернули его и засеменили обрат­но; человек в черном поспешил за ними. Су­дья остался совершенно один среди высоких молчаливых сосен.

Глава седьмая

Ди постоял немного, задумчиво подергивая длинные усы. Впереди его поджидала серьез­ная опасность, и он ничего не мог поделать, разве что свернуть с дороги и углубиться в лес. Но в этом тоже было мало проку, по­скольку если за ним послали убийц, то на­верняка это специально подобранные люди, прекрасно знакомые с местностью, и сейчас они, должно быть, уже успели оцепить все вокруг. Судья решил сначала удостовериться в том, что его опасения обоснованны. Оста­валась еще слабая надежда, что носильщики действовали в соответствии с указаниями гос­пожи Гортензии, не пожелавшей по той или иной причине, чтобы судью доставили в го­род в дворцовом паланкине. А караульный в воротах, должно быть, обыскал паланкин, обнаружил под скамейкой меч и конфиско­вал его. Нужно будет как-то заполучить лю­бимое оружие обратно, ведь это был прослав­ленный клинок, изготовленный некогда ис­куснейшим мастером и передававшийся в семье Ди по наследству на протяжении мно­гих поколений. Судья сунул за пазуху плос­кую шкатулку и медленно двинулся вперед, стараясь держаться в тени деревьев, ближе к обочине. Ни к чему выставлять себя в каче­стве мишени для какого-нибудь честолюбиво­го лучника!

Время от времени судья останавливался и прислушивался. Не было никаких призна­ков того, что кто-то идет следом за ним, но и звуков, свидетельствующих о близости го­рода, он также не слышал. Он уже намере­вался было свернуть, как вдруг услышал какой-то странный храп.

Он быстро нырнул в кусты и прислу­шался. Впереди треснул сучок. Осторожно раздвигая ветви, судья двинулся через за­росли и наконец заметил, что большая тем­ная тень перемещается среди сосен. Это был старый ослик, пасущийся среди кус­тарников.

Приблизившись, судья разглядел также пару костылей, прислоненных к корявому стволу огромной сосны, росшей у обочины. Под деревом на покрытом мхом валуне, сгор­бившись, сидел Наставник Тыква. Он был все в той же залатанной коричневой одежде, но пучок седых волос на затылке вместо шапки прикрывал лоскут черной материи, как это принято у даосов-отшельников. У ног старика стояла тыква-горлянка. Мудрец под­нял голову:

— Бодрствуете и разгуливаете здесь в до­вольно поздний час, доктор?

— Хотел насладиться прохладой вечера и, должно быть, заблудился.

— А где ваш меч?

— Мне сказали, что здесь абсолютно без­опасно гулять и без оружия.

Наставник Тыква хмыкнул:

— Я полагал, вы уже убедились, что нельзя верить всему, о чем говорят люди. Вам, как врачу, это должно быть хорошо известно. — Старик нащупал у себя за спи­ной костыли. — Хорошо, я снова буду ва­шим проводником. Пошли, вам не составит особого труда не отставать от этого старого животного.

Он привязал тыкву к поясу и взобрался на осла.

Судья Ди испытал облегчение: на глазах такого известного человека, как Наставник Тыква, злоумышленники не посмеют напасть в открытую. Через некоторое время Ди ска­зал с легкой улыбкой:

— Когда я встретил вас днем в лесу по ту сторону города, я, знаете ли, немного испугался! Глаза мои устали, освещение было скверное, и на какое-то мгновение мне показалось, что я вижу своего двойника.

Наставник Тыква натянул поводья.

— Не говорите о серьезном всуе, — с укором отозвался даос. — Никто из нас не существует сам по себе, все мы — совокуп­ность многих. Но ради собственного удобст­ва мы забываем о наших менее значитель­ных составных частях. Если одна из них умудрится ускользнуть от вас и вы повстре­чаете ее на пути, то примете ее за призрак, доктор. И довольно небезобидный. — Он замолчал и прислушался. — Кстати, о при­зраках. Вам не кажется, что за нами кто-то идет?

Теперь и судья услышал, что кто-то кра­дется в кустах. Быстро схватив один из кос­тылей, он прошептал:

— Если на нас нападут, сразу же исче­зайте. Я владею приемами палочного боя и сумею себя защитить. Не беспокойтесь обо мне!

— Я ни о чем не беспокоюсь, ибо никто не может причинить мне вреда. Я всего лишь пустая оболочка, доктор, вот уже много лет.

На дорогу выскочили три человека. На них были куртки и штаны из грубой материи, а волосы перевязаны красными тряпицами. Все трое были вооружены мечами, двое из них угрожающе размахивали пиками. В то время как один из нападавших схватился за поводья осла, другой поднял пику и рявкнул в лицо судье:

— Ну держись, ублюдок!

Судья хотел сделать выпад костылем, но ощутил острый укол в поясницу.

— Не смей, ты, падаль! — прорычал кто-то за его спиной.

— Верните мне костыль, доктор, — ска­зал Наставник Тыква. — Мне нужны оба.

— Что делать со старикашкой, хозяин? — спросил человек с пикой.

Бандит за спиной судьи выругался:

— Прихватим его с собой — раз уж ему не повезло.

Судья вновь почувствовал укол в спину.

— Иди вперед, ты!

Судья подумал, что в данный момент он вряд ли в состоянии что-либо сделать. Не­годяи скорее походили на наемных убийц, нежели на обычных грабителей, и он был уверен, что сможет с ними справиться. И он пошел вперед, бросив:

— Надеюсь, мы не натолкнемся на пат­руль. Я имею в виду вашу безопасность, ко­нечно.

Человек, следовавший за судьей, разра­зился грубым хохотом:

— У солдат сейчас других дел по уши, болван!

Бандиты повели пленников по узкой троп­ке. Один держал за поводья осла, другой с пикой шел сзади, а еще двое пристроились по бокам судьи.

Тропинка вывела их на поляну. Среди де­ревьев виднелась низкая кирпичная построй­ка. Они подошли к другому строению, похо­дившему на заброшенный склад. Человек, шедший впереди, отпустил поводья, пинком распахнул дверь и вошел. Тут же вспыхнул свет.

— Заходи! — Один из бандитов повел су­дью в сарай, подталкивая его мечом в спину.

Склад был пуст, только в углу было сва­лено несколько тюков, а справа перед не­сущими столбами стояла деревянная лавка. Свет шел от свечи, зажженной в нише. Су­дья обернулся и разглядел наконец предво­дителя негодяев. Это был неуклюжий чело­век, почти такого же роста, как судья, с грубым лицом и клочковатой бородой. Он был вооружен длинным мечом. Еще два бан­дита, один с пикой, другой с мечом, бы­ли довольно крупного телосложения. Судья медленно вышел на середину комнаты в на­дежде улучить момент и выхватить у кого-нибудь из рук меч или пику. Но бандиты были достаточно опытными и держались на расстоянии с оружием наготове.

Наставника Тыкву, хромавшего, ввел вто­рой человек с пикой. Старик направился пря­мо к лавке и сел. Поставив костыли между колен, он сказал, обращаясь к судье:

— Садитесь и вы, доктор! Располагайтесь поудобней.

Судья сел: если притвориться, что он сдал­ся, будет легче обмануть бдительность вра­гов. Главарь стоял напротив судьи и даоса, двое других заняли позиции по концам лав­ки; четвертый встал за спиной судьи. Пробуя острие своего меча большим пальцем, пред­водитель торжественно провозгласил:

— Я и мои друзья доводят до вашего све­дения, что мы лично ничего не имеем против вас. Мы делаем то, за что нам платят, ибо только таким способом умеем зарабатывать себе на хлеб.

Судья хорошо знал, что эти слова означа­ют смертный приговор. Эти негодяи из про­стонародья очень суеверны, они всегда гово­рят нечто подобное перед тем, как убить свою жертву, чтобы дух убитого впоследствии не преследовал их и не принес несчастья.

— Мы понимаем, — сказал Наставник Тыква кротко. Он поднял один из костылей и дрожащей рукой направил его на предводите­ля: — Я вот только не пойму, почему для этой работы наняли такую гнусную тварь, как ты!

— Сейчас ты у меня заткнешься, старая развалина! — в злобе заорал бородач. Он подступил к даосу: — Сначала я...

В этот момент костыль вдруг перестал дро­жать — выброшенный вперед, он вонзился острым концом в левый глаз главаря. Тот с криком выронил меч, который судья Ди мгновенно подхватил, — клинок стоявшего сзади лишь слегка задел плечо судьи. Ди тут же выпрямился, обернулся и вонзил меч в грудь бандита, который намеревался нанести Наставнику Тыкве удар сзади. Тут судья за­метил, что бородатый, грязно ругаясь, ри­нулся к старому даосу. Но старик вновь с молниеносной быстротой выбросил вперед костыль, угодив негодяю прямо в солнечное сплетение. Судья же вынужден был отско­чить назад, чтобы отразить направленный ему в голову удар второго обладателя меча. Тот, что был с пикой, поднял ее, чтобы мет­нуть в судью, но Наставник Тыква зацепил бандита за ногу изогнутой ручкой костыля. Бандит упал на пол, выронив пику, которую старик тут же ловким движением придвинул к себе. Бородатый гигант тем временем кор­чился на полу, держась за живот и издавая сдавленные стоны.

Судья обнаружил, что его противник пре­красно владеет мечом, ему пришлось напрячь все силы, чтобы отразить решительную ата­ку. В руках судьи было чужое оружие — ме­чу не хватало той легкости, которая отличала знаменитое фамильное оружие Ди — про­павший «Дракон дождя». Но, как только су­дья приспособился к новому мечу, он тут же оттеснил врага так, чтобы при этом можно было держать в поле зрения двух других оставшихся в живых негодяев.

Когда судье удалось обрести преимущест­во в бою, он бросил взгляд в сторону На­ставника Тыквы. Тот по-прежнему сидел на лавке, но теперь в руках у него был меч. Старик удивительно искусно отражал удары нападавшего бандита. Бородатый меж тем пытался подняться на ноги, цепляясь за сте­ну. В это мгновение противник судьи вос­пользовался тем, что Ди отвлекся, и быстро нанес удар. Прежде чем судья успел отско­чить в сторону, острие меча задело его, и только плоская кожаная шкатулка, лежав­шая за пазухой, спасла судье жизнь.

Он отступил, выбросил вперед меч и, де­лая выпад за выпадом, сумел вновь перейти в наступление. Рана, однако, начала крово­точить, к тому же судью мучила одышка — сказывалось отсутствие тренировок. Судья понимал, что надо как можно быстрее по­кончить с противником.

С молниеносной быстротой он переложил меч из правой руки в левую. Как и многие бойцы высочайшего класса, он в равной мере владел обеими руками. Растерявшийся про­тивник — угол атаки резко изменился — утратил бдительность, и меч вошел ему в гор­ло. Бандит упал. Судья устремился было на помощь к Наставнику Тыкве. Он крикнул нападавшему бандиту, чтобы тот развернулся и приготовился к защите, но замер на месте и, утратив от изумления дар речи, стал на­блюдать за потрясающим зрелищем.

Человек с мечом в ярости скакал перед сидевшим стариком, обрушивая один мол­ниеносный удар за другим, а Наставник Тык­ва, опершись спиной о столб, с предельной точностью, легко и не суетясь отражал каж­дый удар. Куда бы ни метил нападавший, меч старика неизменно оказывался там, где было нужно. Неожиданно Наставник Тыква опустил меч острием вниз, держа его обеими руками. Противник отскочил в сторону, но старик снова поднял меч, поставив его между колен рукоятью на лавку. Нападавший опять ринулся на даоса, качнулся, упал вперед, и меч глубоко воткнулся ему в живот.

Судья обернулся. Бородатый предводитель приближался к нему. Единственный остав­шийся глаз горел безумным огнем. В руках у окривевшего была пика, он собирался нане­сти удар в голову судье. Судья увернулся и вонзил меч в грудь противнику. Тот рухнул на пол, а судья нагнулся над ним и рявкнул:

— Кто послал вас?

Гигант смотрел на судью, вращая своим единственным глазом. Его толстые губы ис­кривились.

— Хао... — начал он. Кровь хлынула у него изо рта, по могучему телу пробежала предсмертная судорога. Он дернулся и за­мер. Судья Ди выпрямился. Вытирая пот, струившийся по липу, он повернулся к На­ставнику Тыкве и сказал, тяжело дыша:

— Премного вам благодарен. Ваш пер­вый блестящий выпад вывел из строя пред­водителя и обеспечил нам победу!

Наставник Тыква отбросил меч в угол:

— Ненавижу оружие!

— Но вы владеете им необыкновенно ис­кусно! Вы отражали удары противника столь точно, что казалось, будто концы ваших ме­чей связаны невидимой цепью.

— Я уже говорил вам, что я всего лишь пустая оболочка, — сказал старик ворчли­во. — Благодаря моей пустоте в меня пере­текает то, чем наполнен противник. Я стал им, моим врагом, и делал все точно так же, как он. Фехтовать со мной — столь же бес­смысленно, как сражаться с собственным от­ражением в зеркале. Подойдите: ваша рука кровоточит. Немощный врач — это очень печальное зрелище.

Старик оторвал клочок материи от рубахи убитого. Умело перевязав судью, он сказал:

— Вы лучше взгляните, что творится сна­ружи, доктор. Выясните, где мы находимся и не ждали ли кого-нибудь безвременно по­гибшие приятели.

Судья вышел, держа меч наготове.

Ослик мирно пасся на поляне, еле разли­чимый в бледном свете луны. Никого не было видно. Осмотрев здание напротив, судья об­наружил за ним еще склады. Обогнув по­следний, он увидел реку. Склады находились неподалеку от восточной части причала. По­махивая мечом, судья направился обратно. Перед тем как войти в склад, он вдруг заме­тил вывеску над дверью: «Собственность Лана, торговца шелком».

Судья задумчиво погладил длинную боро­ду. Человек, с которым он познакомился в бане, владел шелковой лавкой в Хэши. Лан — не очень распространенная фамилия, и склад, скорее всего, принадлежит именно этому любознательному господину. Навстре­чу вышел Наставник Тыква, ковыляя на сво­их костылях.

— Мы у края причала, — сообщил судья Ди. — Место очень пустынное.

— Я поеду домой, доктор. Я очень устал.

— Пожалуйста, загляните по пути к куз­нецу, что живет на углу рыбного рынка, сударь. Попросите его прислать сюда чело­века с моей лошадью. Я же осмотрю уби­тых и затем доложу о случившемся в штабе гвардии.

— Хорошо. Если им там потребуются мои показания, они знают, где меня найти. — Старик взобрался на ослика и отправился восвояси.

Судья Ди вошел в сарай. Запах свежей крови и вид четырех трупов вызвали у него тошноту. Прежде чем обыскать мертвецов, он подошел к сваленным в углу тюкам и вспо­рол один из них мечом. В тюке был шелк-сырец. Затем внимание судьи привлекли тем­ные пятна на лавке, где они сидели с Настав­ником Тыквой. Пятна очень походили на кровь, причем достаточно свежую. Под ска­мейкой он обнаружил несколько тонких ве­ревок, также покрытых запекшейся кровью. Затем судья обыскал мертвецов. При них не было ничего, кроме нескольких медяков. Он взял из ниши свечу и всмотрелся в лица по­койников. Эти люди скорее были похожи на профессиональных убийц, чем на разбой­ников с большой дороги. Городские подон­ки, умелые и, возможно, хорошо оплачи­ваемые. Кем? Поставив свечу на место, он вспомнил о бумаге, которую ему дала прин­цесса. Указательным и средним пальцами он осторожно извлек документ из воротника. Развернув его и поднеся к свече, судья по­дышал на него. В верхнем углу проступила личная, цвета киновари печать Императо­ра. Под печатью уставным почерком было написано, что предъявитель документа вре­менно назначен императорским прокурором, наделенным всей полнотой власти. Дата и имя судьи были вписаны изящным женским почерком. Ниже стояла печать председателя тайного совета, а в углу — личная печать принцессы.

Судья тщательно сложил документ и убрал его в воротник. То, что Император наделил свою дочь полномочиями вверять документ такой важности, предоставив ей возможность по своему усмотрению вписать в эдикт нужное имя, красноречиво свиде­тельствовало о безграничном доверии и при­вязанности Императора к Третьей принцес­се. Это же являлось еще одним доказатель­ством того, что на карту поставлено очень многое и речь идет не только о пропаже сокровища.

Судья вышел наружу, сел на поваленное дерево и погрузился в размышления.

Глава восьмая

Конское ржание вывело судью из разду­мий. Конюх спешился, отдал лошадь судье. Ди заплатил ему, уселся верхом и поехал вдоль причала.

На рыбном рынке у торговых рядов и при­лавков столпилось множество людей. Судья услышал обрывки разговоров о каком-то по­жаре.

Перед штабом собралось с десяток кон­ных гвардейцев с закопченными фонарями в руках. Судья Ди передал лошадь часовому и сказал, что хочет видеть гвардейца Лю. Часовой провел его по главной лестнице в приемную комиссара Сю, который сидел за столом, беседуя со своим могучим помощни­ком Лю. Завидев судью, Сю вскочил и ра­достно воскликнул:

— Я рад, что вы зашли, ваша честь! У нас тут была очень беспокойная ночь. Загорелась крыша на городском зернохранилище, и ни­кто не знает отчего. Правда, мои люди быст­ро справились с огнем. Садитесь же! Можете идти, Лю. Судья Ди тяжело опустился в кресло.

— Мне нужны сведения об одном из со­седей по гостинице, — сказал он резко. — Этого типа зовут Лан Лю.

— Итак, вы сразу же приступили к рабо­те! Я очень признателен вам, ваша честь! Да, господин Лан — как раз из тех негодяев, от которых я больше всего жду беды. Он воз­главляет все публичные и игорные дома в южной части провинции. Объединил их, знаете ли, в нечто вроде тайной гильдии под названием «Синяя лига». Помимо этого он ведет прибыльную торговлю шелком, тоже на юге, но это всего лишь благопристойное при­крытие. Обычно Лан действует в рамках за­кона и исправно платит налоги. До послед­него времени у него были бесконечные столк­новения с так называемой Красной лигой, которая тоже ведает публичными домами и игорным делом, но в соседней провинции. — Командир Сю почесал нос. — До меня дошли сведения о том, что дней десять назад Лан встречался в Хэши с представителем Красной лиги и они заключили перемирие. Должно быть, господин Лан решил задержаться здесь подольше просто для того, чтобы понаблю­дать с безопасного расстояния за тем, как будет действовать перемирие. Удивительно, как быстро вам удалось выйти на этого чело­века, ваша честь!

— Скорее это он вышел на меня. — И су­дья поведал о своей встрече с Ланом в бане, затем о нападении в лесу, сказав при этом, что он пошел прогуляться и случайно встре­тил Наставника Тыкву. — Это было хоро­шо спланированное нападение, — заключил он. — Пожар, о котором вы упомянули, не­сомненно, был устроен для того, чтобы от­влечь внимание ваших людей и задержать их в другой части города.

— О Небо! Негодяи! Я так огорчен эти­ми происшествиями, ваша честь. И прямо на территории, за которую я отвечаю! Мне все это не нравится!

— Мне тоже все это не очень нравится, — сухо заметил судья. — Поначалу казалось, что мы не сможем вырваться из рук банди­тов, и только благодаря Наставнику Тыкве нам удалось спастись. Удивительный чело­век! Вам что-нибудь известно о его прошлом?

— Почти ничего, ваша честь. Он, так ска­зать, неотъемлемый атрибут Хэши. Все его знают, но никто не знает, откуда он явился. Поговаривают, что в молодости он был од­ним из «лесных братьев» — тех благородных разбойников, что грабят богатых в пользу бедных. Говорят также, что однажды он по­встречался в горах с даосским отшельником и попросился к нему в ученики. Получив от­каз, молодой разбойник сел, скрестив ноги, под деревом рядом с жилищем отшельника и провел там много дней, отчего у него отсохли ноги. После этого старый даос и посвятил Наставника Тыкву в тайны жизни и смер­ти. — Сю помолчал, задумчиво поглаживая подбородок. — Да, четверо парней, которые напали на вас, должно быть, приспешники Лана с юга. Местные никогда бы не тронули Наставника Тыкву. Они питают к нему глу­бокое уважение как к мудрецу да еще верят, что старик обладает чудодейственной способ­ностью выманивать душу человека из тела и заключать ее в свою горлянку. Кстати, ваша честь, откуда им было известно, что вы от­правитесь на прогулку?

— Прежде чем ответить, Сю, я, в свою очередь, хочу задать вам вопрос напрямую. Когда мы с вами беседовали здесь утром, мне стало совершенно ясно, что в глубине души вы обеспокоены не только действиями Лана и прочих нежеланных гостей города, но также и другими, гораздо более важными обстоятельствами. Поскольку по вашей вине я оказался втянут в события, о которых не имею ни малейшего представления, то на­стаиваю на том, чтобы вы прямо сейчас по­святили меня в подробности.

Сю вскочил и принялся расхаживать по кабинету, возбужденно приговаривая:

— Нижайше прошу прощения, ваша честь! Вы, безусловно, совершенно правы. Я дол­жен был сразу рассказать вам обо всем. Да, я совершил большую ошибку, умолчав о неко­торых обстоятельствах. Я...

— Оставим это, мой друг! Уже поздно, а я очень устал!

— Хорошо, ваша честь. Так вот, началь­ник императорской гвардии Кан — мой близ­кий друг. Мой лучший друг, откровенно гово­ря. Мы уроженцы одного города, всегда ста­рались держаться вместе. Он-то и перевел меня сюда из столицы, поскольку хотел, что­бы рядом был человек, которому он может полностью доверять. Это замечательный че­ловек, из старинного военного рода. Отлич­ный солдат, но, конечно, бессребреник. И ни­каких связей при Дворе. Если же добавить, что Кан несколько высокомерен и держится особняком, то вы поймете, почему назначение его начальником гвардии не вызвало востор­га у обитателей Павильона на воде. Из-за все­го этого у Кана возникало множество ослож­нений, но до сих пор он хорошо с ними справ­лялся. Последнее время, однако, он был очень подавлен. Я умолял его объяснить мне, в чем дело, но этот упрямец сказал только, что он обеспокоен некими событиями, происшед­шими во Дворце. И наконец вчера ему было поручено провести какое-то расследование. «Прорва работы, требующей очень большого такта, — сказал он мне, — неясно, с какого кон­ца начать». Он-де не имеет права сказать мне ни слова о том, что случилось, но на карту по­ставлено все! Можете себе представить, как...

— Это все очень интересно, но давайте ближе к делу.

— Конечно, ваша честь. И вот, когда я увидел вас на причале, я решил, что ваш при­езд сюда ниспослан самим Небом. Вы знае­те, как я восхищаюсь вами... Я подумал, что прежде всего вы разберетесь со здешними вы­сокопоставленными мошенниками. Ну а уж если мне удастся устроить вам встречу с Каном, то он, возможно, пожелает рассказать поподробнее о своем расследовании, и вы, с вашим опытом ведения дел, ваша честь...

Судья поднял руку:

— Когда именно вы доложили Кану о том, что я здесь?

— Когда?.. Я встретил вас только сегодня днем! А с Каном я вижусь по утрам, когда отправляюсь во Дворец с ежедневным докла­дом. Завтра утром я первым делом собирался рассказать ему опашем прибытии!

— Понятно. — Судья Ди откинулся в кресле и медленно погладил усы. Помолчав, он сказал: — Я хочу, Сю, чтобы вы пока ничего не говорили вашему другу обо мне. Я с радостью встречусь с ним попозже, но не сейчас. Может быть, вы попросите его пригласить меня во Дворец перед отъездом. Кстати, в какой части Дворца обитает зна­менитая Третья принцесса?

— В северо-восточной части дворцовых покоев, ваша честь. Самая уединенная и наи­более тщательно охраняемая территория. Для того чтобы попасть туда, нужно сначала пройти через резиденцию и приемные покои Главного Евнуха. Способный человек, как я слышал. Но он и должен таким быть, ваша честь, вы же знаете, каково приходится за этими пурпурными дворцовыми стенами. Там все пронизано интригами.

— Я неоднократно слышал о том, что принцесса умна и талантлива. Неужели она не в состоянии положить конец тайной враж­де между придворными?

— Она, конечно, могла бы, если бы ей бы­ло известно, что на самом деле творится во­круг нее. Но как разобраться в отношениях — даже в собственном Дворце, — если вокруг сот­ни людей? В этом главная трудность. Прин­цессу окружают фрейлины, придворные да­мы, горничные и только одному Небу известно кто, и каждая из этих женщин старается пода­вать все в выгодном для себя свете. Я благода­рю Небо, что служу вне этих стен. — Сю пока­чал головой и спросил, оживившись: — А как мне поступить с господином Ладам? И что де­лать с четырьмя трупами, которые остались лежать в складском помещении?

— Лана не трогайте. Я сам займусь им, когда это будет необходимо. Мертвецов хо­рошо бы перенести в ваш морг, поручив это надежным людям. Скажите им, что патруль убил грабителей, напавших на путешествен­ника. Да, кстати, о грабителях. Я выяснил кое-какие интересные подробности, имеющие отношение к убийству счетовода. Этот парень был влюблен в жену своего хозяина. Похоже, что она сбежала в деревню Шили, дорога к которой помечена у Тай Мина на карте. Он, очевидно, должен был присоединиться там к своей возлюбленной. Но по пути на него на­пали бандиты и убили.

— Да, это очень интересно. Если госпожа Вэй была женщиной такого сорта, у нее мог быть также еще один любовник, а ревность часто служит побудительным мотивом, тол­кающим людей на убийства. Тут как раз два моих человека должны выехать в тот район сегодня ночью. Я попрошу их разузнать о госпоже Вэй. В свете того, что стало нам из­вестно, разумно предположить, что она нахо­дится в Шили вместе с тем человеком, кото­рый убил Тай Мина. Премного благодарен вам, ваша честь!

Судья Ди собрался уходить, и Сю поспе­шил добавить:

— Это покушение на вашу жизнь потряс­ло меня! Вы не хотите, чтобы я выделил в ваше распоряжение двух-трех охранников в штатском?

— Нет, спасибо, они будут только мешать мне. До свидания, Сю, я дам вам знать, если у меня появятся какие-нибудь новости.

Удрученный командир гвардейцев лично проводил судью вниз.

Народу на главной улице было мало, вре­мя близилось к полуночи. Судья Ди привя­зал лошадь к столбу перед входом в «Зимо­родок» и вошел в гостиницу. В зале никого не было, но сквозь ажурную ширму была видна спина господина Вэя. Хозяин гостини­цы склонился над большим, обитым кожей сундуком, стоявшим на полу. Судья обошел конторку и постучал костяшками пальцев по ширме.

Господин Вэй обернулся.

— Что вам угодно, доктор? — спросил он своим унылым голосом.

— Попросите конюха отвести мою лошадь в конюшню, господин Вэй. После визита к пациенту я решил прогуляться в лесу и за­блудился.

Вэй пробормотал что-то о бодрствовании в столь позднее время и зашаркал в сторону своего кабинета. Там имелась дверь, выхо­дившая во двор. Судья вдруг почувствовал, что устал как собака. Он сел в кресло у сто­ла, вытянул одеревеневшие ноги и, глядя не­видящими глазами на затейливую резьбу ажурной ширмы, вновь мысленно вернулся к удивительным событиям этого вечера. Каза­лось само собой разумеющимся, что его вы­звали во дворец после того, как там были получены сведения от командира Сю. Но Сю, оказывается, не виделся со своим другом и ничего не слышал об исчезновении жем­чужного ожерелья. Кто-то еще в Хэши узнал судью и, очевидно заглянув в книгу записи постояльцев «Зимородка», понял, под каким вымышленным именем он находится здесь. Этот неизвестный человек должен быть дове­ренным лицом принцессы, поскольку после

приезда судьи минуло лишь три часа, а гос­пожа Гортензия уже прислала за ним. Все это очень загадочно. Откуда-то донеслись тренькающие звуки цитры — ее владелец, очевидно, еще бодрствовал.

Взгляд судьи упал на раскрытый сундук, набитый женской одеждой. Часть вещей бы­ла наброшена на спинку кресла. Сверху ле­жал жакет с длинными рукавами, сшитый из красной парчи с симпатичным золотым цветочным узором.

Вернулся хозяин и сказал, что конюх по­заботится о лошади.

— Прошу прощения, что побеспокоил вас в столь поздний час, господин Вэй. — Судья чувствовал, что у него нет сил подняться, и добавил между прочим: — Я заметил боль­шой кирпичный сарай против конюшни. Это, наверное, ваш склад?

Господин Вэй бросил на судью быстрый взгляд, в бегающих глазках появилось что-то очень неприятное.

— Там нет ничего ценного! Просто свалена ломаная мебель, доктор. Я еле-еле свожу кон­цы с концами, сударь! Если бы вы знали, ка­кие у меня расходы... — Сняв со стула крас­ный жакет и платье, он бросил их в сундук и сел. — Последние дни я был настолько занят, что не смог даже разобраться с вещами моей дорогой жены, — добавил он и пробормотал еле слышно: — Надеюсь, что в закладной лавке за них дадут хорошую цену! Да, что го­ворить, я содержал свою жену в роскоши!

— С прискорбием узнал о ваших семей­ных бедах, господин Вэй. А вы имеете хоть малейшее представление о том, кто же все-таки соблазнил вашу жену?

— Я не удивлюсь, если соблазнителем ока­жется тот высокий громила, который как-то приходил ко мне наниматься в привратники! Он живет в соседнем районе.

— Вы можете выдвинуть против него об­винение.

— Против него? Нет уж, спасибо, сударь! У этого парня есть в горах друзья. Я бы не хотел однажды проснуться с перерезанным горлом! Скатертью дорога — вот все, что тут можно сказать, сударь.

Судья Ди встал и пожелал собеседнику спокойной ночи.

На втором этаже царила мертвая тишина. Войдя к себе, судья обнаружил, что слуги закрыли на ночь ставни, отчего в комнате стало жарко и душно. Он решил было от­крыть окно, но потом раздумал. Зачем при­глашать ночных убийц? Проверив дверь, он закрыл ее на мощный засов, затем разделся и осмотрел рану, которая оказалась длинной, но неглубокой. Промыв ее горячим чаем из чайника, который стоял наготове в утеплен­ной корзинке, судья наложил свежую повяз­ку, потом растянулся на узкой кровати и на­строился на хороший ночной отдых. Спер­тый воздух, однако, был невыносим. Судья покрылся испариной. Изувеченное лицо бо­родатого детины стояло перед его взором, вспоминались в ужасных подробностях дру­гие убитые. Судья подумал о том, что для старого калеки Наставник Тыква сражается с удивительной отвагой и искусством. Стран­но. Теперь, когда он разглядел лицо старика как следует, оно показалось ему знакомым. Не встречался ли он со старым даосом в про­шлом? Размышляя об этом, судья задремал.

Глава девятая

Проведя беспокойную ночь, судья проснул­ся рано. Он встал, распахнул ставни. Ясное небо обещало хороший солнечный день. Су­дья ополоснул лицо, расчесал бороду и при­нялся ходить взад-вперед по комнате, зало­жив руки за спину. Затем он вдруг осознал, что замешкался здесь только потому, что ждет, когда Папоротник принесет утренний чай. Недовольный собой, он принял решение позавтракать в гостинице «Девять облаков». Лучше уж он соберет сведения о Хэши и вы­яснит, нет ли возможности изучить поподроб­нее стены под Павильоном на воде.

Внизу в зале молодой слуга стоял за кон­торкой, позевывая. Судья ответил небреж­ным кивком на его «Доброе утро» и пересек улицу.

В отличие от «Зимородка» в гостинице «Девять облаков» был свой собственный рес­торан, расположенный за главным залом. В этот ранний час всего пять-шесть посети­телей сидели за маленькими столиками, бы­стро поглощая утренний рис. Низенький кругленький человечек стоял за стойкой, рас­пекая мрачного полового. Он замолчал, по­слав судье пронзительный взгляд маленьких, словно бусинки, глазок, затем, перевалива­ясь, вышел навстречу посетителю:

— Для нас большая честь принять у себя знаменитого врача из столицы, сударь! По­жалуйста, присаживайтесь в уголок, здесь тихо и уютно! Наши кушанья покажутся вам вкуснее, чем любое блюдо, которое могут по­дать вам в «Зимородке», сударь. Позволь­те мне предложить вам рис, поджаренный с луком и свининой, а также хрустящую фо­рель, только что выловленную из реки.

Судья Ди предпочел бы более легкий завт­рак, но нужно было как-то вовлечь словоо­хотливого хозяина в обстоятельный разговор. Он кивнул, и толстяк, кликнув полового, пе­редал ему заказ.

— Я нахожу, что номера в «Зимородке» вполне удобны, — заметил судья, — но после этого ужасного убийства мне не хочется из­лишне обременять тамошнюю прислугу — оно выбило всех из привычной колеи.

— Да, сударь. Тай Мин очень хорошо справлялся со своими обязанностями, это был тихий, приятный молодой человек. А держа­лась гостиница на госпоже Вэй, которая всем заправляла. Милая, толковая женщина, но знали бы вы, как с ней обращался ее скаред­ный муж! Следил за каждым потраченным медяком! Когда она заглядывала к нам, я все­гда угощал ее рисовыми пампушками с начин­кой из красной фасоли — их у нас отменно го­товят. Госпожа Вэй очень любила это лаком­ство. Кстати сказать, я дал ей три или четыре штуки в тот самый вечер, накануне ее побега. Не то чтобы я одобряю подобные поступки за­мужних женщин, сударь. Нет, ни в коем слу­чае. Но никто не может отрицать, что Вэй сам довел ее до этого! — Он подал знак слуге и продолжал: — И она всегда прежде всего ду­мала о деле. Не хотела уезжать до тех пор, по­ка не передаст бразды правления своей племяннице. Интересная девица, но, на мой взгляд, немного дерзкая. А вот госпожа Вэй была, что называется, идеальной хозяйкой до­ма. Я был бы очень рад, если бы то же самое мог сказать о моей собственной супруге...

Подавальщик принес бамбуковый поднос с рисовыми сластями.

— Пожалуйста, доктор! — подбадривал толстяк судью, лучезарно улыбаясь. — Уго­щайтесь вволю за мой счет!

Судья Ди попробовал пампушки и нашел, что начинка приторна.

— Изумительно! — воскликнул он.

— Все для вас, сударь! — Толстяк опер­ся о стол и продолжал доверительным то­ном: — А сейчас я поведаю вам нечто, что представит несомненный интерес, сударь. Загадка как раз для вас. Всякий раз после еды, примерно полчаса спустя, у меня появ­ляется очень неприятная боль слева. Затем возникает жжение, вот здесь, над пупком, и кислый вкус во рту...

— Моя консультация — это слиток се­ребра, — мягко предупредил судья. — Пла­ту я беру вперед.

— Целый слиток! Но поймите, вам же не нужно меня осматривать. Я просто хотел услышать ваше мнение. Я страдаю также от запоров. Теперь я...

— Обратитесь к вашему врачу, — резко сказал судья и взял в руки палочки для еды.

Толстяк бросил на него обиженный взгляд и пошел, переваливаясь, к конторке, не за­быв прихватить поднос с рисовыми сластями.

Судья поел с аппетитом и вынужден был признать, что жареная форель отменна. Вый­дя из «Девяти облаков», он увидел, что по другую сторону улицы у входа в «Зиморо­док» стоит Папоротник в коричневой куртке и широких штанах. Красный пояс вокруг та­лии и красная косынка на голове дополняли ее наряд. Бодро пожелав судье доброго утра, девушка воскликнула:

— Погода прекрасная! Как насчет того, чтобы проехаться по реке?

— Мне, вероятно, надо переодеться?

— Зачем? Мы просто купим по дороге соломенные шляпы.

Она повела его по узким переулкам, и че­рез несколько минут они вышли к восточной части причала. Судья купил две соломенные шляпы. Пока Папоротник завязывала ленты шляпы под подбородком, судья бегло осмот­рел склады. Два носильщика под наблюде­нием тощего человека с большой круглой го­ловой перетаскивали тюк на открытое место. Папоротник спустилась к воде по каменным ступеням и указала на узкую гладкую лод­ку, пришвартованную среди других судов побольше. Придерживая лодку, девушка да­ла возможность судье сесть в нее. Он прошел на корму, а она, ловко работая шестом, вы­вела суденышко на чистую воду, затем взяла вместо шеста длинное весло. Когда они вы­брались на середину реки, судья сказал:

— Вы знаете, я бы с удовольствием взгля­нул на знаменитый Павильон на воде.

— Это очень просто сделать. Мы пойдем вдоль этого берега, а потом пересечем реку. Понимаете, все хорошие места для ловли находятся на другом берегу.

Легкий ветерок дул над гладью коричневой воды, но утреннее солнце уже начинало при­пекать. Судья спрятал свою шапочку в рукав и надел круглую соломенную шляпу. Папо­ротник сбросила курточку. Красный шарф плотно перетягивал ее высокую грудь. От­кинувшись, судья наблюдал, как девушка, стоя, с грациозной легкостью управляется с веслом. Ее руки и плечи покрывал золоти­стый загар. Судья с грустью подумал, что ничто не может заменить молодость. Затем принялся изучать берег. Стройные сосны росли прямо у воды, возвышаясь над густы­ми кустарниками. То и дело попадались уз­кие проходы в заливчики и бухты.

— Здесь вы не поймаете ничего стояще­го, — заметила девушка. — Так... пару кра­бов да мелких рыбешек. Для угрей еще не сезон.

Чем выше по реке они продвигались, тем гуще становился лес. Замшелые лианы об­вивали низко нависшие над водой ветви де­ревьев. Примерно через полчаса Папорот­ник повернула лодку на середину реки.

— А нельзя проплыть еще немного вдоль берега? — поспешил спросить судья. — Мы, должно быть, приближаемся к Павильону, и я бы хотел как следует рассмотреть его.

— Чтобы нас пристрелили? Видите впере­ди разноцветные буйки? Вон там, на прича­ле, крупными иероглифами, размером с вашу голову, написано предупреждение: «Запре­щается заходить за буйки». И на берегу пе­ред Дворцом есть такое же вежливое преду­преждение. Если вы пересечете линию буй­ков, гвардейцы охотно потренируются со стены в стрельбе из лука — вы будете мише­нью. Так что придется восхищаться Дворцом с подобающего расстояния.

Она далеко обогнула буйки. Через некото­рое время взору судьи предстала трехэтаж­ная смотровая башня в северо-западном углу дворцового ансамбля. Лес резко обрывался над узкой бухтой, очевидно там, где в реку стекали воды из окружавшего Дворец рва. Северная стена под небольшим углом под­нималась прямо из воды. Покрытая амбразу­рами, она через равные промежутки преры­валась наблюдательными башнями, уже не такими высокими, как первая. Солнце свер­кало на шлемах лучников, фланировавших на стене.

— Вот громада, да? — окликнула судью Папоротник.

— Да, внушительная постройка! Давайте проедем еще немного вперед до северо-вос­точной башни. Тогда уж я увижу все!

Мимо них проходила большая джонка с грузами, гребцы пели, взмахивая веслами в такт грустной мелодии. Чистый звонкий голос Папоротника подхватил песню, де­вушка заработала веслом более ритмично.

Судья подумал, что стена высокая и не­приступная. Прямо над водой он насчитал восемь зарешеченных арок, через которые, очевидно, поступала из реки вода в кана­лы и акведуки Дворца. Затем показался Па­вильон, выступавший как раз над последней аркой. Он напоминал крытую беседку тра­пециевидной формы с тремя окнами-фона­рями — большим в середине и двумя ма­ленькими по краям. Судья прикинул, что основание Павильона приподнято по мень­шей мере на сажень над водой. Маленькая лодка, вставшая под Павильоном, не будет видна сверху. Но как эта лодка может ока­заться там, не попав в поле зрения лучников на стенах?

— Вы надеетесь увидеть у окна прекрас­ную принцессу? Может быть, теперь мы все же отправимся на другой берег?

Судья кивнул. Плыть вверх по течению было нелегко, плечи деву гики влажно блес­тели на солнце — оно припекало все сильнее. Северный берег был не таким лесистым, среди зелени то здесь, то там виднелись кры­тые тростником хижины рыбаков. У берега Папоротник бросила в воду якорь, утяжелен­ный двумя кирпичами. Лодка немного про­плыла назад по течению, прежде чем якорь зацепился. Папоротник была довольна:

— Это отличное место. Когда я была здесь с Тай Мином, он поймал двух отлич­ных окуней. Вот смотрите, тут у меня в кувшине крабьи ножки, это самая лучшая наживка!

— Наш учитель Конфуций всегда ловил рыбу удочкой, не сетями, — заметил судья, насаживая на крючок крабью ножку. — Он считал, что рыбе нужно дать возможность поучаствовать в состязании.

— Я знаю это изречение Конфуция. Когда мой отец был жив, мы читали вместе класси­ческие книги. Он был учителем в нашей де­ревенской школе. Поскольку моя мать умер­ла очень рано, а я была единственным ребен­ком в семье, отец много времени уделял моему воспитанию... Нет, нет, возьмите дру­гую леску! Окуней нужно ловить на длин­ную. — Забросив свою собственную, Папо­ротник продолжала: — Мы жили очень счаст­ливо. Но когда отец умер, мне пришлось переехать сюда: именно дядюшка Вэй ока­зался моим ближайшим родственником. Я не смогла взять с собой книги, которые мы чи­тали, поскольку они принадлежат школе. Вы ученый, доктор, и у вас, должно быть, боль­шая библиотека, да?

— Довольно большая. Но у меня не оста­ется времени на чтение книг.

— Вы знаете, я бы очень хотела жить в доме ученого человека, читать в книгах о раз­ных интересных вещах, заниматься живопи­сью и каллиграфией. От этого чувствуешь себя уверенней. Вы, наверное, понимаете, что я имею в виду. Когда моя тетка была еще здесь, в «Зимородке» было не так уж плохо. Дядюшка никогда не давал ей достаточно денег на наряды, но она получила в наслед­ство несколько кусков хорошего шелка. И я помогала тетушке шить из него платья. Ее любимая куртка сделана из красной парчи с цветами, вытканными золотыми нитками. Те­тушка считала, что эта куртка очень ей идет, и она была совершенно права!

Судья опустил леску в коричневую воду. Устроившись на корме, он заговорил:

— Да, я слышал, что ваша тетушка очень приятная женщина. И я вполне понимаю, почему такой впечатлительный молодой че­ловек, как Тай Мин, воспылал к ней юно­шеской любовью.

— Он просто с ума сходил от любви к тетушке! Я уверена, что он пристрастился к азартным играм только для того, чтобы иметь возможность делать ей время от вре­мени подарки!

— Азартные игры — это способ скорее потерять деньги, нежели заполучить, — рас­сеянно заметил судья. Ему показалось, что леска слегка дернулась.

— Нет. Тай Мин выиграл. Но я думаю, что Лан дал ему возможность выиграть для того, чтобы потом обобрать! Я прямо содро­гаюсь, когда вижу этого Лана!

— Лан?.. А где они играли?

— О, Тай Мин много раз ходил в то кры­ло, которое занимает Лан в гостинице. Эй, смотрите!

Он отпустил леску, и она заскользила меж­ду пальцами. Четкая версия мгновенно воз­никла у него в голове. Лан ни за что бы не стал якшаться со счетоводом, если бы на то не было серьезных причин.

— Отпустите еще леску! — волнуясь, крикнула Папоротник.

Да, он отпустит леску, на которой ходит Лан. Даст ему полную свободу. И звено, соединяющее убогий склад Лана с золоты­ми дворцовыми воротами, возможно, вы­явится. Попеременно отпуская и подтягивая поймавшуюся рыбу, судья пытался сделать выводы.

— Вытаскивайте! — зашипела Папорот­ник.

Медленно вытягивая леску, судья увидел на поверхности крупного окуня. Свесившись за борт, он схватил трепыхающуюся рыбу и бросил ее в корзинку.

— Ловко сделано! А теперь смотрите на меня! — Она уставилась на поплавок. Лицо ее пылало, прядь блестящих волос, выбив­шаяся из-под шляпы, развевалась на ветерке.

Судье захотелось вернуться к южному бе­регу, сойти на сушу и выяснить, нет ли там где-нибудь прохода, но было бы слишком жестоко оторвать девушку от рыбалки. Он забросил короткую леску и снова начал пе­ребирать в уме возможные варианты. Его с самого начала поразили следы чудовищных пыток на теле счетовода. Теперь он, кажет­ся, понял, почему истязали молодого чело­века. Голос Папоротника прервал его раз­мышления:

— Что-то совсем не клюет. Скажите, сколько у вас жен?

— Три.

— А ваша первая жена — приятная жен­щина?

— Да. У меня счастливая и дружная се­мья, и я очень этому рад.

— Такой известный врач, как вы, должен иметь четырех жен. Четные числа приносят счастье! А счастье, я думаю...

Она дернула леску и вытащила рыбу по­меньше. Наступило молчание. Папоротник пристально следила за леской, судья погру­зился в свои мысли. После того как девуш­ка поймала еще одного, довольно большого окуня, судья сказал:

— У меня затекли ноги. Поработаю-ка я веслом! Мне уже много лет не приходилось грести.

— Хорошо. Если только вы не перевер­нете лодку!

Она перебралась на нос, он — на кор­му. Лодка закачалась, и, чтобы уравнове­сить ее, судье пришлось обнять девушку за плечи.

— С вами очень хорошо! — прошептала она.

Судья Ди поспешно схватил длинное вес­ло. Он опустился на колени и подгреб немно­го выше по течению, чтобы девушка могла поднять якорь. Затем направил лодку прочь от берега. Дело пошло неплохо, однако, стоя „на коленях, ему приходилось действовать только руками. Почувствовав пульсирующую боль в ране, судья попытался встать на ноги, но лодка угрожающе закачалась. Девушка разразилась смехом.

— Ну что ж, я справлюсь и так, не вста­вая, — сказал он сухо.

— Куда это вы направляетесь?

— Я хотел бы сойти на берег. В кустах, возможно, растут лекарственные травы. Вы не против?

— Нет. Но вы всякий раз будете попа­дать в маленькие бухточки: здесь нет про­ходов.

— В таком случае я направляюсь обратно к причалу. Это несложно: мне будет помо­гать течение.

Вскоре, однако, он понял, что сказать лег­че, чем сделать. К этому времени движение на реке стало оживленным, и судье стои­ло немалых усилий избегать столкновений с другими лодками. Краем уха он прислуши­вался к радостной болтовне девушки. И вне­запно перебил ее, задав вопрос:

— Обыскал? Кто кого обыскал?

— Да дядюшка. Он, скорее всего, обыс­кал флигель, в котором жил Тай Мин. Ко­гда я делала уборку сегодня утром, то заме­тила, что в комнате все очень тщательно пе­рерыто! Уж не знаю, что дядюшка надеялся там найти! Давайте я возьму весло, вы не сможете пришвартоваться.

Глава десятая

Они расстались на причале. Папоротник с корзинкой в руках отправилась по главной улице, напевая песенку. Судья Ди миновал рыбный рынок и зашел в первую же заку­сочную на пути. Он заказал большую миску лапши с молодыми ростками бамбука, то­ропливо выпил чашку чаю и вернулся в «Зимородок», мечтая попасть в баню.

Как он и предполагал, баня была пуста, поскольку наступило время обеда, даже бан­щика не было на месте. Растянувшись в бас­сейне, судья обдумывал, что же ему следует предпринять. Это будет выстрел с дальним прицелом, очень дальним. Его версия опи­рается только на два факта: первый — бед­няга Тай Мин подвергся зверским пыткам, прежде чем был убит; второй — комната счетовода была обыскана. Все остальное — лишь догадки, основанные на знании таких злобных и жадных натур, как Лан Лю. Да, Ди пойдет на этот риск. Если его предполо­жение окажется верным, то он тем самым преуспеет на первом этапе своего расследо­вания. Если даже он и ошибается в догад­ках, то по крайней мере кое-кого напугает. А напуганные люди склонны делать серьез­ные ошибки.

Банщик пришел, когда судья Ди наклады­вал новую повязку на рану. Судья попросил его принести из своей комнаты чистые вещи и отдать грязное прачкам. Надев коричневое дорожное платье, выстиранное и выглажен­ное, он отправился в зал и поинтересовался у слуги, пообедал ли уже господин Лан. Слу­га ответил утвердительно. Тогда судья вру­чил ему свою визитную карточку и попросил узнать у господина Лана, может ли тот уде­лить судье несколько минут.

— Господин Лан не любит, когда его бес­покоят в послеобеденное время, доктор!

— Все же спросите его!

Слуга отправился по коридору, всем сво­им видом демонстрируя сомнение, но вер­нулся с широкой улыбкой:

— Господин Лан ждет вас, сударь! Чет­вертая дверь по правой стороне.

Судью встретил тощий человек с круглой головой, которого он видел утром около складов. С подобострастной улыбкой чело­век представился как казначей господина Лана и провел гостя через большую про­хладную прихожую в просторную комнату, которая, по-видимому, занимала всю зад­нюю часть левого крыла гостиницы. Очевид­но, это были самые уединенные и наиболее дорогие помещения «Зимородка».

Господин Лан сидел за массивным письмен­ным столом из резного черного дерева, тол­стая конторская книга лежала перед ним. Телохранители стояли у раздвижных дверей, выходивших в запущенный внутренний сад. Господин Лан поднялся и с вежливым покло­ном предложил судье кресло. С тонкой улыб­кой на губах он произнес:

— А мы вот тут с казначеем просматрива­ем бумаги. Ваше посещение позволит пре­рвать это скучное занятие. — Он жестом при­казал казначею подать чай.

— Я хотел нанести вам визит вежливо­сти раньше, господин Лан, — любезно отве­чал судья, — но вчера я очень поздно лег и утром чувствовал себя не вполне хорошо. Сегодня прекрасная погода, сударь... — Он принял из рук казначея чашку и отхлебнул глоток.

— Если не считать дождливых дней, — заметил господин Лан, — то климат здесь очень приятный.

судья резко поставил чашку на стол. Опершись руками в колени, он сказал — на этот раз грубо:

— Рад слышать это, Лан! Ибо тебе при­дется задержаться в Хэши на долгое-долгое время.

Хозяин взглянул на судью очень вни­мательно и, медленно выговаривая слова, спросил:

— Что вы хотите этим сказать?

— Я хочу сказать, что перемирие оконче­но. В тот момент, когда ты высунешь нос за пределы этой специальной зоны, мы покон­чим с тобой, Лан. Прошлой ночью твои ту­пые подручные затащили меня к тебе на склад, там, на причале, и пытались убить.

— Я же говорил вам, хозяин, что там по всему полу кровь. Я... — засуетился каз­начей.

— Заткнись! — рявкнул Лан. И добавил, обращаясь к телохранителям: — Закройте эту проклятую дверь! Один из вас пусть вста­нет у этой двери, другой — у двери в при­хожую. И чтобы никто нас не беспокоил.

Он уставился на судью своими глазища­ми, в которых появилось жесткое выра­жение:

— Я понятия не имею, о чем вы говорите. Я заподозрил, что вы принадлежите к Крас­ным, когда увидел вас вчера в бане: доктора редко имеют телосложение борцов. Но я от­вергаю ваше обвинение в покушении на убий­ство. Мы соблюдаем правила перемирия.

Судью передернуло.

— Пока допустим, что вы говорите прав­ду. Есть более важные вещи, которые я дол­жен с вами обсудить. Мне приказано сде­лать вам предложение. Вы наняли счетово­да этой гостиницы, чтобы он украл для вас очень милую вещицу. Ваша лига, Лан, оче­видно, остро нуждается в деньгах. Я прихо­жу к такому выводу потому, что вы прене­брегли опасностью: за кражу вам грозило быть разрезанным на кусочки медленно и умело.

Лан оставался невозмутимым, но судья за­метил, что лицо казначея покрылось мертвен­ной бледностью. Судья продолжал:

— Мне бы доставило большое удовольст­вие пойти и донести на вас властям, Лан. Но перемирие есть перемирие, и мои люди верны данному слову. При условии, конеч­но, что нам платят взаимностью. Восемьде­сят четыре разделить пополам — получает­ся по сорок два. Поправьте меня, пожалуй­ста, если я ошибся.

Лан щипал козлиную бородку, сверля те­лохранителей злобным взглядом. Гиганты от­чаянно замахали руками, отрицая свою вину. Казначей поспешил спрятаться за кресло хо­зяина. Какое-то время в комнате царила ти­шина. Наконец Лан сказал:

— Ваши люди работают хорошо, просто прекрасно. Мне придется провести чистку членов моей организации. Очень тщатель­ную. Да, ваши цифры верны. И между на­ми действительно была договоренность, что на нейтральной территории мы будем де­лить добычу, и притом пополам. Я не уве­домил вашего хозяина об этом выгодном предприятии только потому, что затея кон­чилась ничем. Мне не удалось заполучить ожерелье.

Судья резко поднялся.

— Вчерашнее покушение на мою жизнь свидетельствует о том, что вы лжете, Лан. Мне приказано — в том случае, если вы от­вергнете наши разумные требования, — объ­явить вам о прекращении перемирия. Что я и делаю прямо сейчас. Всего хорошего!

Ди направился к двери. В тот момент, ко­гда он взялся за ручку, Лан воскликнул:

— Вернитесь и сядьте! Я вам все объясню. Судья вернулся к столу, но не сел.

— Прежде всего я настаиваю на том, что­бы вы принесли свои извинения за покуше­ние на мою жизнь, Лан!

— Я прошу прощения за то, что вам были причинены неудобства в помещении склада, который принадлежит мне, и распоряжусь, чтобы немедленно выяснили, почему это про­изошло. Вы удовлетворены?

— Это лучше, чем ничего.

Судья снова сел. Лан откинулся в кресле.

— Я совершил ошибку, мне не следова­ло браться за это дело. Но вы же знаете, какие у нас сейчас издержки! Я вынужден отчислять целое состояние в виде платы распорядителям игорных домов, и тем не менее эти негодяи утаивают часть выручки. А как содержать приличные бордели, если невозможно в нужном количестве достать даже крестьянских дочерей? За крестьянок приходится платить столько же, сколько за обученных девиц! До тех пор пока не случится настоящего наводнения или засу­хи с неурожаем, я несу большие убытки. А что до налогов, то позвольте сообщить вам, что...

— Не нужно! — прервал судья Ди. — Рас­скажите мне о жемчугах.

— Ну что же, я просто хотел объяснить вам, что при таком положении дел не при­ходится пренебрегать кругленькой суммой, исчисляемой десятью золотыми слитками. А мне было обещано именно десять золотых слитков, и при том, что я, в сущности, ни­чем не рисковал и не нес никаких расхо­дов. — Лан глубоко вздохнул. — Дело бы­ло так. На прошлой неделе ко мне являет­ся торговый посредник, назвавшийся Хао. Приносит рекомендательное письмо от од­ного из моих людей в столице. Говорит, что у него есть знакомый, который придумал, как можно украсть из Павильона на воде ценное ожерелье. Оно состоит из восьмиде­сяти четырех жемчужин лучшего качества, которые, конечно, надо будет распродавать поштучно. Если я найду человека, хорошо знающего реку и прилегающую к Дворцу территорию и способного взяться за это де­ло, то знакомый Хао заплатит мне десять золотых слитков. Я тут же подумал о здеш­нем счетоводе, знающем реку как свои пять пальцев, но согласия сразу не дал. Десять слитков золотом — это очень много, одна­ко кража из Дворца сопряжена со слишком большим риском. Тут Хао объяснил мне по­дробно, в чем состоит дело. Мой казначей сейчас расскажет вам — у него необыкно­венная память, и это единственное досто­инство этого болвана. Давай пересказывай свой урок!

Человек с круглой головой закрыл глаза. Соединив руки на груди, он забормотал, как прилежный ученик:

— Нужно выехать из города на лодке за час до полуночи, доплыть до четвертой бухты на правом берегу, оставить там лод­ку и пройти по тропинке за вторым рядом сосен. Когда-то эта тропка использовалась патрулем и ведет вдоль берега к северо-за­падному углу Дворца, ко рву. На небольшой глубине под водой имеется старый шлюз; проберитесь оттуда вплавь к северо-западной смотровой башне. Вдоль всей северной стены над поверхностью воды идет узкий выступ. Идите по выступу до тех пор, пока не добе­ретесь до последней водозаборной арки. Над аркой возвышается площадка, которая слу­жит основанием крытой беседки. Между кир­пичами много трещин и выемок — по стене можно легко взобраться. Заберитесь в Павильон через боковое окно. Павильон со­единяется со спальней скругленным поверху дверным проемом с распашной дверью. Оже­релье будет лежать либо на туалетном столи­ке прямо у дверей, либо на чайном столике напротив. Не заходите в спальню, пока не убедитесь, что люди в комнате спят. Затем возьмите ожерелье и возвращайтесь тем же путем. Не беспокойтесь о том, что вас могут заметить лучники на стенах, — они будут за­няты в другом месте.

Казначей открыл глаза и самодовольно улыбнулся.

Лан подытожил:

— Поскольку знакомый Хао был, скорей всего, человеком дела, я решил попытаться поймать на крючок счетовода. Я знал, что он нуждается в деньгах, и поэтому пригла­сил его по-дружески, запросто сыграть со мной в кости. Сначала дал выиграть, потом обыграл на большую сумму. Затем в каче­стве великого одолжения я рассказал Тай

Мину о задуманной краже, и тот сразу со­гласился принять в ней участие. Я сообщил Хао, что все в порядке. Если бы Тай Мин попался, я бы, конечно же, стал начисто отрицать свою причастность к краже, за­явил бы, что юнец поддался искушению, по­скольку проиграл все свои деньги.

— Я поверю вам на слово, Лан, — сказал судья со скучающим видом. — Но я по-преж­нему желал бы узнать, почему вы не заполу­чили ожерелье. Все остальное я оставляю на вашей совести!

— Я просто хочу, чтобы вы имели полное представление об этом деле, — сказал Лан с раздражением. — Так вот, Тай Мин отпра­вился из моего склада в назначенное время. Он обещал вернуться туда же, отдать оже­релье и получить свои двадцать серебряных слитков за вычетом той доли, которую он был мне должен. Я признаю, что иногда со­вершаю ошибки, но по крайней мере при­вычную нашу работу знаю хорошо. Я по­ставил по двое своих людей на дорогах, ве­дущих на запад, восток и юг от города. В случае, если бы Тай Мин, паче чаяния, забыл о нашей договоренности, эти люди смогли бы напомнить ему о ней. Мой каз­начей тщетно ждал Тай Мина на складе в течение двух часов. Затем молодого чело­века привели туда те двое, что караулили восточную дорогу. Они доложили, что Тай Мин беспечно скакал по ней, очень нарядно одетый. Он, видите ли, сначала решил за­глянуть в «Зимородок».

Судья подавил зевок.

— В своей жизни вы, должно быть, про­вели немало времени, слушая сказителей на рынке, Лан! — съязвил судья и добавил жестко: — Что произошло с ожерельем?

— Ублюдок заявил, что ожерелья он не получил! Все, мол, шло прекрасно до той поры, пока он не взобрался по стене и не влез в Павильон. И в Павильоне, и в спальне не было ни души. Не было также и жемчугов или каких бы то ни было других стоящих украшений. Тай Мин отправился обратно, но не посмел явиться в назначенное место. Он боялся, что мы заподозрим его в обмане и решим, что на самом деле он спрятал ожере­лье где-то в потайном месте. Надо сказать, что, по странному совпадению, именно это и пришло нам в голову. Мои люди сделали все, чтобы выудить у него правду: они даже не­много перестарались, так что Тай Мин испус­тил дух раньше времени. Уж не знаю, как ваша лига вербует работников, но мне хоро­шие люди не попадаются. — Он печально по­качал головой и продолжал: — Они не толь­ко провалили допрос этого вороватого счето­вода, но к тому же выбросили его тело в реку не там, где надо. Нужно было сделать так, чтобы труп обнаружили гораздо ниже по те­чению. На всякий случай я приказал осмот­реть флигель Тай Мина здесь, в гостинице. Но, конечно, ничего не было найдено. Не могу же я теперь обыскивать каждое дупло, каждый укромный уголок и каждую нору в этом проклятом сосновом лесу! Пришлось мне списать ожерелье, да и все дело.

Судья испустил глубокий вздох:

— Это прекрасная история, Лан. Такая же прекрасная, как та, которую поведал Тай Мин вашим людям. Разница заключа­ется в том, что Тай не смог привести вам никаких доказательств, а вы можете, пред­ставив меня вашему хорошему другу госпо­дину Хао. Лан беспокойно заерзал в кресле:

— Хао должен был заглянуть сюда вче­ра утром. С теми самыми десятью золотыми слитками. Но он так и не появился. И я не знаю, где его искать.

Последовало продолжительное молчание. Затем судья Ди отодвинул стул и встал:

— Мне очень жаль, Лан. Но я не могу вернуться к своим с этой байкой. Поймите, я не утверждаю, что вы лжец, мне просто нужны доказательства. Я немного задержусь здесь, чтобы, так сказать, понаблюдать за со­бытиями. Само собой разумеется, что не­сколько моих друзей находятся поблизости, так что не повторяйте Своей давешней ошиб­ки! Если вам захочется дружески побеседо­вать со мной, вы знаете, где моя комната. До свидания!

Круглолицый казначей почтительно про­водил его до дверей.

Глава одиннадцатая

У себя в комнате наверху судья тяжело опустился в кресло у окна. Загадка убийства Тай Мина раскрылась. Судья постарается, чтобы Лан Лю и люди, которые до смер­ти замучили несчастного кассира, получили по заслугам. Но сначала нужно выявить главных преступников, тех, что задумали украсть ожерелье. Ибо теперь стало ясно, что судья оказался совершенно прав в своих первоначальных предположениях: кража — это лишь часть какой-то сложной дворцовой интриги, и знакомый таинственного «госпо­дина Хао», несомненно, является кем-то из придворных. Следовало ожидать, что в деле участвует некий «господин Хао», поскольку безнравственные придворные — если они хотят нанять профессиональных преступни­ков для выполнения грязной работы — все­гда пользуются услугами посредника. Если бы только удалось добраться до этого «гос­подина Хао»! Будучи арестованным, Хао обязательно проговорился бы на допросе, кто его нанял. Но что-то где-то сорвалось: Хао не вышел на связь, и у судьи возникло неприятное предчувствие, что он навсегда исчез со сцены.

Снизу опять донеслись нежные звуки цит­ры: на этот раз это была быстрая мелодия, исполненная мастерски, незнакомая, но впол­не приятная. Игра завершилась неожидан­ным аккордом, затем раздался женский смех. В Хэши не было девиц из «павильонов ив и цветов», но, по-видимому, кто-то из гостей привез с собой подруг. Судья Ди задумчиво погладил усы.

Куда же Тай Мин подевал ожерелье? Бы­ло совсем несложно стащить его со столи­ка, куда положила драгоценность принцес­са. Счетовод мот дотянуться до него, даже не забираясь в Павильон. Не поджидал ли Тай Мина кто-то из заговорщиков за решет­кой шлюзов под Павильоном? Затвор шлю­за невысок, судья хорошо разглядел его с реки. Но все же вполне допустимо, что по подземному каналу можно проплыть до шлюза на небольшой плоскодонке. Предпо­ложим, что некто забрал у Тай Мина оже­релье и вручил ему сквозь решетку возна­граждение: допустим, один золотой слиток вместо десяти, обещанных Лан Лю. Двор­цовые заговорщики — искушенные интри­ганы, они вполне способны сыграть такую шутку^Ланом. Сделка могла состояться и в сосновом лесу — «господин Хао» поджи­дал возвращения Тай Мина. В том и другом случае у счетовода была возможность спря­тать полученный в качестве вознаграждения слиток в дупле, в надежде вернуться за ним позднее, после того как они с госпожой Вэй решат, что им делать в будущем. Судья глу­боко вздохнул. Слишком много вероятного, слишком мало достоверного.

Одно совершенно ясно: Лан Лю не имеет никакого отношения к попытке убить его и Наставника Тыкву. Убийцы отвели их на склад только потому, что знали об этом мес­те. Склад очень удобен, ночью вокруг него пустынно. А нанял убийц все тот же «гос­подин Хао» — именно это имя успел произ­нести бородатый предводитель перед смер­тью. Первое покушение провалилось. Но заговорщики, очевидно, твердо намерены по­мешать судье, не дать ему разгадать их за­мыслы, поэтому нужно ждать нового поку­шения. Судья выпрямился. В дверь тихо по­стучали.

Судья взял со столика меч и, отодвинув засов, приоткрыл дверь, держа оружие на­готове. Это был казначей Лана.

— Мой господин просит вас спуститься в зал, сударь. Он только что получил письмо и хочет показать его вам.

Судья отложил меч и последовал за каз­начеем вниз по широкой лестнице. Господин Лан стоял у конторки, беседуя с хозяином гостиницы.

— А-а, доктор, я очень рад, что вы не ушли. У одного из моих подручных болит живот. Я был бы очень признателен, если бы вы осмотрели его. Я провожу вас!

Прежде чем направиться к себе, Лан по­шарил в рукаве и достал вскрытый конверт, на котором крупным хорошим почерком бы­ло написано его имя. Он показал письмо господину Вэю и спросил:

— Кстати, кто доставил вам это письмо?

— Его положили на мой стол за ширмой, сударь. Я успел только заметить, что это был уличный мальчишка. Он бросил письмо и убежал. Когда я увидел, что оно адресо­вано вам, то приказал слуге немедленно от­нести его в ваши покои.

— Понятно. Ну хорошо, пошли, док­тор.

Когда они вернулись к Лану, тот протя­нул конверт судье.

— Вы хотели доказательств, — сказал он сухо. — Сценку у конторки я разыграл исключительно для вас, чтобы вы убеди­лись, что это письмо действительно достав­лено и не является подделкой, изготовлен­ной мною после того, как мы с вами рас­стались.

Судья развернул листок. Письмо гласи­ло, что нижеподписавшийся весьма сожале­ет о непредвиденных обстоятельствах, ко­торые помешали ему навестить господина Лана в назначенный день, дабы обсудить условия приобретения шелка-сырца. Сего­дня, однако, он прибудет на склад господи­на Лана в шесть часов. Если образцы шелка его устроят, то сделка будет совершена в означенном месте. Под письмом стояла под­пись: «Хао». Оно было написано безупреч­ным слогом и тем уставным правильным почерком, который характерен для кан­целярий. Подлинность письма сомнений не вызывала, ибо в Хэши потребовался бы по крайней мере день, чтобы отыскать обра­зованного человека, способного написать такой текст. Вернув листок Лану, судья сказал:

— Хорошо. Это действительно то самое доказательство, которое я хотел от вас по­лучить. Итак, перемирие продолжается в со­ответствии с договоренностью. Я приду на склад в шесть часов.

Господин Лан удивленно поднял тонкие брови:

— На склад? Неужели вы подумали, что мы и впрямь явимся туда? Все отменяется! Хао не обнаружит там ни одной живой ду­ши, и дверь будет заперта.

Судья посмотрел на собеседника с жа­лостью:

— Неудивительно, что вы не можете на­нять хороших работников, Лан. Вы утрати­ли способность здраво судить о вещах! По­милуйте, десять золотых слитков плывут к вам в руки! Вы же собираетесь запереть дверь и объявить, что вас нет дома! Послу­шайте меня, я вам сейчас подробно расска­жу, как нам следует поступить. Мы примем господина Хао очень любезно, осведомимся, принес ли он золото. Если принес, то мы с благодарностью примем слитки. Объясним при этом, что заполучить ожерелье не уда­лось, но эта затея, черт возьми, доставила нам много неприятностей и потребовала от нас больших расходов. А посему мы готовы принять десять слитков как любезную ком­пенсацию за риск и старания. Лан покачал головой:

— За этим негодяем Хао, скорее всего, стоят какие-то могущественные люди. Чи­новники высокого ранга, как подсказывает мне чутье. Или друзья дворцовых чиновни­ков, судя по тому, что они прекрасно осве­домлены об устройстве Дворца. Я, дорогой брат, человек мирный, неприятностей не люблю.

— Неужели вы не понимаете, Лан, что эти люди в наших руках, кем бы они ни были? Если господину Хао не понравится наше разумное предложение, то мы скажем, что, как законопослушные граждане, жаж­дем всем сердцем пойти вместе с ним в штаб гвардии и предоставить возможность влас­тям рассудить наш спор. Ну, разумеется, нам придется объяснить, почему мы при­няли предложение украсть императорскую драгоценность. Сделали же мы это исклю­чительно потому, что хотели поставить влас­ти в известность о преступном замысле, но лишь после того, как получим неоспоримые доказательства его существования, а теперь, заполучив эти доказательства, мы требуем положенного вознаграждения от властей.

Лан стукнул кулаком по столу.

— О Небеса! — закричал он. — Теперь я понимаю, почему ваша лига всегда берет верх над нами. У вас работают настоящие люди, а мне приходится иметь дело с тупы­ми подонками вроде вот этого невежды-каз­начея.

Лан вскочил и яростно стукнул челове­ка с круглой головой. Дав таким образом выход своему раздражению, он вновь уселся и сказал судье, расплывшись в улыбке:

— Это прекрасный, великолепный план, дорогой коллега!

— Не забудьте! Этот план подразумева­ет, что пять слитков получаем мы, — сухо заметил судья. — Четыре из них лига, один — я за посредничество.

— Ваши предводители должны выделить вам два слитка, — щедро распорядился Лан и набросился на казначея: — Тебе предостав­ляется последняя возможность показать, на что ты способен, болван! Пойдешь на склад с нашим собратом. — Он добавил, обращаясь к судье: — Я, конечно, не могу позволить себе появиться там лично, поскольку мне приходится заботиться о своей репутации. Но не беспокойтесь: я пошлю с дюжину мо­лодцов поджидать наготове в том сарае, ко­торый расположен за моим складом. — Лан быстро взглянул на судью и пояснил: — По­нимаете, это на тот случай, если Хао приве­дет с собой людей!

— Да, я прекрасно вас понимаю, — хо­лодно сказал судья. — Я приду до шести часов. Скажите вашим, чтобы они пропус­тили меня, хорошо?

Судья направился к дверям. Господин Лан проводил его в коридор, радостно пригова­ривая:

— Мне было очень приятно познакомить­ся с вами, коллега! Выпьем вместе, когда вы вернетесь. За дружеское сотрудничество Синих и Красных!

Глава двенадцатая

Судья Ди отправился в свою комнату за мечом и тыквой-горлянкой. Необходимо бы­ло срочно предупредить командира Сю о на­значенной на складе встрече, чтобы тот от­дал распоряжение арестовать таинственного господина Хао и бандитов из шайки Лана.

Папоротник стояла у выхода из «Зимо­родка», прицениваясь к безделушкам, кото­рыми торговала вразнос старуха. Судья хо­тел было пройти мимо, вежливо кивнув, но девушка взяла его за руку и, указав на укра­шенный полудрагоценными камнями гре­бень из слоновой кости, застенчиво спро­сила:

— Как вы полагаете, мне пойдет этот гре­бешок?

Судья наклонился, чтобы рассмотреть без­делицу, а Папоротник вдруг быстро прошеп­тала:

— Будьте осторожны! Через улицу напро­тив стоят двое, они справлялись о вас.

— Да, очень подойдет, — сказал судья и пошел на галерею.

Делая вид, что смотрит на небо, он кра­ем глаза окинул пару личностей, стоявших около ворот гостиницы «Девять облаков». Их неприметные наряды — серые с черны­ми поясами и черные головные уборы — ни о чем не говорили. Эти люди могли в рав­ной мере принадлежать и к Синей лиге, и к тайной дворцовой службе. Впредь судье нужно было опасаться и агентов Красной лиги, до которых вполне могли уже дойти сведения о том, что он притворяется од­ним из «Красных». Но кем бы ни были эти двое, они не должны знать, что он направ­ляется в штаб к Сю.

Судья двинулся по главной улице. Время от времени он останавливался и разгляды­вал товары, выставленные в витринах ла­вок. Да, люди в сером следовали за ним. Тщетно он прибегал к известным трюкам — к примеру, медленно сворачивал за угол, а затем быстро кидался в толпу. Эти двое про­должали сверлить взглядами его спину, они следовали за ним, как приклеенные, причем без видимых усилий. Это были очень опыт­ные противники. В раздражении судья за­шел в большую харчевню и сел за столик в глубине зала. Но когда половой приблизил­ся к нему, судья сделал вид, что забыл что-то важное, и выскочил наружу через ку­хонную дверь. Но оказалось, что один из преследователей поджидал его на углу пе­реулка. Судья вернулся на главную улицу. Если бы он лучше знал город, можно было бы попытаться еще раз оторваться от пре­следователей. Теперь же ему оставалось лишь прибегнуть к уловке, которая, с одной стороны, заставила бы тех двоих раскрыть себя, с другой — помогла бы судье добрать­ся до штаба.

Он врезался в толпу. Затем, в тот момент, когда впереди появились остроконечные шле­мы гвардейцев, он неожиданно ускорил шаг, потом вдруг резко остановился и повернул назад. Налетев на одного из своих преследо­вателей — того, кто был повыше ростом, — судья закричал как можно громче:

— Воры! Держите их!

Мгновенно собралась кучка любопытных, люди задавали взволнованные вопросы.

— Я врач, — закричал судья. — Вот этот высокий негодяй налетел на меня, в то вре­мя как второй пытался сунуть руку ко мне в рукав!

Могучий носильщик схватил высокого че­ловека за грудки:

— Как не стыдно грабить врача? Да я...

— Что здесь происходит? — Приземи­стый гвардеец пробирался к ним сквозь толпу. Двое в сером даже не пытались спас­тись бегством. Старший тихо сказал гвар­дейцу:

— Этот человек возводит на нас напрас­лину. Отведите нас к вашему командиру!

Гвардеец быстро оглядел судью и двух его противников и сказал носильщику:

— Отпустите этого господина. Здесь ка­кое-то недоразумение, насколько я пони­маю. Но окончательное решение за моим командиром. Пошли, господа, штаб здесь рядом.

По пути к штабу двое в сером хранили высокомерное молчание. Гвардеец доставил всех троих к командиру.

Сю оторвался от своих бумаг. Не подав виду, что он знаком с судьей Ди, Сю отры­висто приказал гвардейцу доложить о про­исшествии, затем протянул руку:

— Ваши документы, пожалуйста!

Люди в сером извлекли одинаковые бума­ги с красной окантовкой и несколькими пе­чатями. Старший сказал:

— Этот так называемый врач — самозва­нец. У нас имеется приказ доставить его во Дворец. Мы требуем немедленно предоста­вить в наше распоряжение военную охрану.

Сю сдвинул шлем на затылок:

— Вы знаете, господа, я не имею на это права! Мне требуется письменное распоря­жение моего начальства. Документы доктора Ляна в полном порядке. Я вижу, что они зарегистрированы в моем штабе в соответст­вии с существующими порядками. — Он по­чесал нос. — Мы, однако, поступим следую­щим образом. Вы доставите начальнику им­ператорской гвардии Кану мою записку, а затем вернетесь сюда за этим господином. — Он вытащил кисть из-под лежавших перед ним бумаг и смочил ее в туши.

— Вернуться сюда, чтобы обнаружить, что этот человек исчез? — с усмешкой спро­сил старший. — У нас имеется четкий при­каз, командир!

— Прошу прощения, но у меня тоже есть приказ. — Сю быстро заполнил бланк и вручил его человеку в сером. — Про­шу вас!

Тот спрятал полученный документ в рукав и приказал:

— Задержите этого человека до нашего возвращения.

— Только в том случае, если доктор на это согласится. Я не могу задержать законно зарегистрированного гражданина без разре­шения на арест. Девиз нашего Императора: «Милосердное правление», вы же знаете! С другой стороны, если доктор готов оказать вам содействие...

— Конечно, — поспешно вмешался су­дья. — Я вовсе не хочу, чтобы тот негодяй, за которого меня ошибочно принимают эти господа, ускользнул от них. Недоразу­мение должно быть улажено как можно скорее.

Ну тогда все в полном порядке. — И Сю радушно обратился к людям в се­ром: — Господа, вам нужны лошади?

— У нас есть...

Не сказав больше ни слова, они направи­лись к выходу. Гвардеец проводил их вниз.

— Ты знаешь этих типов? — спросил Сю у своего помощника.

— Да, господин. Они находятся в подчи­нении у начальника дворцовой охраны, лю­ди Главного Евнуха ходят в черном.

Сю бросил обеспокоенный взгляд на судью:

— Да, ваша честь! Вы и вправду попали в гущу здешних дел!

— Когда они должны сюда вернуться?

— Часа через полтора. Может быть, че­рез два, если они не застанут Кана в его кабинете.

— Меня это не устраивает. Я должен к шести быть на складах Лана. Там я встре­чаюсь с его казначеем и человеком, кото­рый именует себя Хао, опасным негодяем. Лан не доверяет ни мне, ни Хао, поэтому он выставит дюжину охранников в сосед­нем сарае. Я хочу, чтобы вы окружили склады и арестовали преступников. Вы мо­жете выделить сегодня ночью шестьдесят гвардейцев?

— Все зависит от того, какие вы выдви­гаете обвинения против этих людей.

— Подручных Лана я обвиняю в убийст­ве счетовода Тай Мина. Хао и остальных — в государственном преступлении.

Сю посмотрел на него недоверчиво:

— В таком случае, ваша честь, мне сле­дует самому там присутствовать. Что же до этих важных персон из Дворца, то я далеко не уверен в том, что Кан выдаст им разре­шение на арест. В записке я уведомил его, что вы зарегистрировались должным обра­зом, и он захочет сначала получить более подробные сведения.

— У меня есть основания предполагать, — тихо сказал судья, — что начальник дворцо­вой охраны сумеет слишком много сообщить Кану.

Сю повернулся к помощнику:

— Как насчет того, чтобы изобразить по­бег, а, Лю? — И когда тот кивнул с доволь­ной ухмылкой, Сю продолжил, обращаясь к судье Ди: — Лю выдаст вам другую одеж­ду, ваша честь, дабы вы могли незаметно выскользнуть отсюда. Я не удивлюсь, если выяснится, что эти парни оставили несколь­ко соглядатаев наблюдать за зданием. Лю большой мастер изменять внешность! — По­тирая руки, Сю посмотрел на судью оцени­вающим взглядом. — Для начала мы укоро­тим вам бороду и усы. Затем...

— Не нужно маскарада! — сдержанно возразил судья. — Не может ли ваш помощ­ник достать мне старого осла и парочку кос­тылей?

Лю кивнул и тут же вышел.

— Прекрасный парень этот Лю! — ска­зал командир Сю. — Пожалуйста, ваша честь, чашечку чаю! — И Сю подробно рас­сказал, как Лю создаст видимость того, что внизу в камере сидел преступник и что этот преступник сбежал. Каждая подробность вызывала у Сю ребяческий восторг. Закон­чив свой рассказ, он спросил: — А что с убийством этого счетовода Тай Мина, ваша честь?

— Это преступление подпадает под вашу юрисдикцию, Сю, ибо оно было совершено прямо здесь. Лан признался, что приказал пытать и убить Тай Мина, поскольку счето­вод отказался сообщить, куда спрятал укра­денное им по поручению Лана ожерелье. По­сле того как будут арестованы люди Лана, — продолжал судья, — мы отправимся в «Зи­мородок» и арестует самого Лана. Тогда я официально предъявлю ему обвинение. Но гораздо более опасный преступник — это второй человек, о котором я уже упоминал. Его фамилия Хао. Как только Хао появится на складе, я свистну два раза; тогда вы по­дадите вашим людям сигнал брать преступ­ников. Но Хао, в свою очередь, тоже может привести с собой людей. Давайте-ка я при­близительно набросаю вам план этого места.

Судья взял лист бумаги и изобразил поля­ну со складами на ней. Сю сравнил план с той картой, которая имелась у него, и пока­зал, где будут расставлены гвардейцы. В это время вернулся Лю.

— Осел стоит на заднем дворе, ваша честь, — сообщил он. — Лучше, если вы от­правитесь прямо сейчас, поскольку снаружи никого нет. Пока еще.

Судья поспешно поблагодарил командира Сю, и Лю проводил гостя вниз по шатким ступенькам, выходившим в хозяйственный двор. Когда судья взобрался на старенького ослика, лейтенант вручил ему пару потер­тых костылей.

— Хорошо сделано! — шепотом произнес судья и выехал через узкие ворота.

Сгорбившись и опустив голову, судья на­правил осла по боковой улице. Он рассчи­тывал на то, что Наставник Тыква хорошо известен в Хэнти и люди, воспринимая ста­рого даоса как хорошо знакомого, вряд ли будут внимательно присматриваться. Един­ственное заметное различие заключалось в том, что у Наставника Тыквы не было меча. Судья быстро отстегнул свой меч и пристро­ил его между костылями.

Ослик невозмутимо пробирался среди тол­пившихся людей. Судья с удовлетворением отметил, что ни один из прохожих даже не взглянул в его сторону. Время от времени люди приветствовали его. Судья поднимал руку в знак приветствия. Он решил вернуть­ся в «Зимородок», ибо не стоило слишком долго искушать судьбу, а гостиница — это последнее место, где соглядатаи из Дворца вздумают искать его.

Узкий переулок за «Зимородком» был со­вершенно пуст. Обеденная суета миновала, слуги отдыхали, а торговцы с товарами долж­ны были появиться ближе к ужину. Судья спешился около задних ворот и заглянул в неопрятный двор. Раздвижные двери покоев Лана были заперты, из кухни не доносилось ни звука. В комнате судьи на втором этаже ставни были закрыты, но окно внизу остава­лось приоткрытым. Кто-то вновь заиграл ту самую мелодию, которую судья слышал в ночь по приезде. Внезапно он вспомнил, что эта мелодия была модной в столице много лет назад. Понаблюдав еще некоторое время за обстановкой, судья решил, что для его це­лей сейчас больше всего подойдет старый гос­тиничный склад. Прихватив меч и костыли под мышку, он проскользнул в полуоткрытые двери.

Помещение склада не показалось судье слишком уютным. Паутина свисала с обвет­шалых стропил, неприятно пахло плесенью. Ломаные столы и стулья громоздились у зад­ней стены, но пол был чисто выметен. При­смотревшись, судья обнаружил за грудой старой мебели несколько мешков, привален­ных к стене.

Он отодвинул старый колченогий столик и потыкал в мешки мечом. В них оказалась ри­совая мука. Судья решил, что мешки вполне заменят ему постель на ближайшие час-два. Ослик же наверняка вернется туда, откуда его привели. Поставив костыли у стены, ря­дом с единственным зарешеченным окошком, судья разложил мешки поудобнее и улегся на них у стены. Заложив руки за голову, он вновь перебрал в уме последние события.

Письмо господина Хао к Лаву его вооду­шевило. Оно свидетельствовало о том, что дворцовые заговорщики все еще не заполу­чили ожерелья. Таким образом, судья мог отбросить одну из версий — ту, согласно ко­торой придворные или господин Хао пере­хватили Тай Мина после кражи и купили ожерелье непосредственно у него. Эта теория была основана на том, что таинственный Хао не встретился с Ланом на следующий день. Теперь стало совершенно ясно, что господина Хао что-то задержало, как он и объяснил это в своем письме, и что он намеревается завер­шить сделку сегодня вечером в помещении шелковых складов. Это прекрасно, ибо арест Хао вынудит дворцовых заговорщиков зата­иться и поразмыслить о происшедшем. Тем самым у судьи появится возможность пере­вести дыхание и сосредоточиться на поисках ожерелья. Долгое утро, проведенное на реке сделало свое дело: к судье подступала дре­мота, глаза сами собой закрылись.

Сон судьи Ди был беспокоен. Мерещи­лось, возникая из пустоты, искаженное лицо бородатого главаря, бандит завораживающе вращал своим единственным глазом. Нет, это мертвый счетовод наклонился над спящим судьей — лицо зеленое, распухшее, глаза вылезли из орбит, искалеченные руки тянут­ся к горлу. Судья хочет подняться, но тело его словно налилось свинцом и стало совер­шенно неподвижным, воздуха не хватало, ка­залось, что он вот-вот задохнется. В этот мо­мент покойный Тай Мин вдруг превратился в женщину, одетую в испачканное синее пла­тье. Длинные спутанные волосы свешивались на лицо, видны были только посиневшие гу­бы да вываливавшийся изо рта язык...

С криком ужаса судья проснулся. Покры­тый испариной, он встал со своего импрови­зированного ложа и принялся расхаживать среди старой рухляди, пытаясь отогнать страшные видения. Наткнувшись на какие-то пыльные мешки, по-видимому с мукой, судья выругался. Затем отряхнул платье и снова растянулся у стены. Через некоторое время судья Ди заснул глубоким сном — на этот раз без сновидений.

Глава тринадцатая

Судья проснулся от неприятного жжения под воротником и вздрогнул, заметив, что за решеткой окна уже темно. Он вскочил, подбежал к окну и с облегчением услышал, что повара на кухне все еще рубят мясо и громко распевают. Заказов от постояльцев еще не выкрикивали, а значит, до ужина было далеко. Почесав пылавшую шею, су­дья обнаружил под воротником множество муравьев, их было полно и в бороде, и в бакенбардах, и на одежде. Раздраженный, он изо всех сил стряхивал крошечных насе­комых.

В покоях Лана зажегся свет. Створка две­рей приоткрылась, но голосов не было слыш­но. Два разносчика овощей проследовали че­рез сад прямо на кухню. Судья подождал, пока они уйдут, опорожнив корзины, затем потихоньку выскользнул из сарая и подошел к воротам в садовой ограде. Как ни странно, старый ослик все еще стоял у стены, тычась мордой в рассыпанный мусор. Судья поспе­шил назад на склад, забрал костыли и, чув­ствуя себя в полной безопасности, поехал к причалу.

Разношерстная публика толпилась в свете коптивших масляных фонарей, висевших над рядами рыбного рынка, раздавались пронзи­тельные голоса. Судья вынужден был оста­новиться, когда на его пути перевернулась тележка. Зеваки бросились помогать торгов­цу собирать рассыпавшиеся дыни. Какой-то человек в ветхой одежонке схватил осла за поводья.

— Я помогу вам проехать, Наставник Тыква! — весело крикнул он и начал про­бираться сквозь толпу. В этот момент судья услышал позади себя шепот:

— Они ищут его, но он исчез...

Ди быстро обернулся. В тусклом свете он успел лишь разглядеть лица нескольких подростков, подталкивавших сзади его ос­ла. В следующий миг судья выбрался из толпы.

Озадаченно хмурясь, он продолжал свой путь. Сражение на складе свидетельствова­ло о том, что старый даос был на стороне судьи. И тем не менее сказанные шепотом судье в спину слова означали, что Настав­нику докладывают обо всех передвижениях судьи: его ведь приняли за Наставника, а потому и сообщили, что судья исчез. Какое отношение имеет старый монах к этому за­путанному делу? И судья вновь попытался вспомнить, где он мог прежде видеть На­ставника Тыкву. Но — безуспешно!

Легкий вечерний туман поднимался от ре­ки. Судья направлялся к дальнему краю причала. Там не было лавок и ларьков, во­круг стало темно и пустынно. И только на пришвартованных лодках, покачивавшихся у берега в темной воде, горели огоньки.

Миновав первое из складских помеще­ний, судья спешился и поставил костыли у стены. Он направился к высоким деревьям, что росли на дальнем конце поляны. Меч висел у него за спиной. Пробираясь под низко свесившимися ветвями деревьев, су­дья услышал грубый голос прямо у себя над головой:

— Вы опоздали. Но Хао тоже еще не при­ехал.

Взглянув вверх, судья увидел на дереве одного из могучих телохранителей Лана. Да, господин Лан действительно хорошо справ­лялся с привычной работой. Судья пересек поляну и постучал в дверь склада. Ему тот­час открыл человек с круглой головой.

— Хорошо, что вы пришли, — пробормо­тал он. — Меня что-то в дрожь бросает от этого места.

— Боитесь, что к вам явится дух Тай Ми­на? — холодно спросил судья. Он пододви­нул скамейку к стене и сел.

— Мне-то нечего бояться. — Казначей уселся рядом с судьей. — Он визжал, как свинья, представляете! Жаль, что эти тупые подонки позволили ему умереть еще до того, как толком приступили к делу. — Жестокая улыбка искривила толстые губы казначея. — Они привязали его именно к этой скамейке. Сначала они...

— Меня не интересуют ваши забавы. — Судья положил меч на колени и откинулся к стене. — Хотя вы можете сообщить мне, что вам удалось выпытать у Тай Мина.

— По сути дела, ничего. Когда они стали прижигать ему ноги, счетовод раз сто про­орал, что жемчугов у него нет. Он умолял прекратить пытку, визжал, что ему не уда­лось достать ожерелье. Он умер, проклиная нас, наглый негодяй. Эти тупицы вспороли ему живот, желая выяснить, не проглотил ли он жемчужины. Совершенно напрасно, конечно... — Бросив взгляд на меч судьи, казначей добавил с беспокойством: — Ору­жие может вызвать у господина Хао не­доверие. Вам не кажется, что меч лучше убрать подальше от глаз?

— Нет, не кажется.

Судья скрестил руки и опустил голову на грудь. Он старался ни о чем не думать, но множество загадок, с которыми он встретил­ся в ходе расследования, беспокоили его. Те­перь необходимо мысленно сосредоточиться на мертвом счетоводе. Ибо, даже если ока­жется, что господин Хао поименно знает тех, кто принадлежит к числу заговорщиков во Дворце, он, судья, не сможет выдвинуть про­тив них официального обвинения до тех пор, пока не обнаружит ожерелье. Принцесса осо­бенно на этом настаивала. Он вновь попы­тался угадать, почему Тай Мин решился об­мануть Лана. Судья был уверен, что разговор с госпожой Вэй, этой беглянкой, позволит раскрыть тайну исчезнувшего ожерелья.

— Сидите спокойно! — сказал он ерзав­шему рядом с ним казначею.

По сути дела, единственные сведения, ко­торыми он располагал, получены от Папо­ротника — смышленой, но очень юной осо­бы. Вдобавок ко всему она прожила в се­мействе Вэй всего лишь несколько месяцев. Он не был уверен в том, что хорошее впе­чатление, сложившееся у Папоротника от госпожи Вэй, соответствует действительно­сти. Девушка утверждает, что госпожа Вэй не была любовницей счетовода и что сам Вэй — противный старый скряга. И тем не менее поведение жены, которая покидает своего мужа, не сказав ему ни слова, воз­мутительно. Вэй упоминал о каком-то бро­дяге, который якобы был любовником его жены. Об этом тоже следует поразмыс­лить. Надо было бы подольше побеседовать с Вэем, но события развивались столь стре­мительно...

— Что вы там все бормочете? — с раз­дражением спросил он сидевшего рядом с ним казначея.

— Да я что-то беспокоюсь насчет этого Хао. Ведь мы ждем уже почти час! Зачем он назначил встречу, если не собирался при­ходить? Судья пожал плечами:

— Зачем? Ну, возможно, его задержали какие-то непредвиденные... — И судья вдруг замолчал. Затем ударил себя кулаком по ко­лену. — Небо, я должен был предугадать это! Из всех вариантов...

— Что?.. Почему?.. — забормотал каз­начей.

— Я такой же болван, как и вы! — с горечью произнес судья. — Ведь это свида­ние — просто-напросто грязная уловка!

Не обращая внимания на вопросы разволновавщегося казначея, судья вскочил, выбе­жал из сарая и изо всех сил свистнул в два пальца. Свист взбудоражил притихшую по­ляну. Дверь соседнего склада слегка приот­крылась, и бородатая голова осторожно вы­сунулась наружу. Затем из соснового леса послышались громкие команды и бряцанье оружия. Большая темная тень соскользну­ла с дерева напротив. Двое солдат схватили телохранителя. Он было вступил с ними в борьбу, но был усмирен ударом меча плаш­мя по голове. В тот же миг поляна запол­нилась вооруженными до зубов гвардейца­ми. Двое из них принялись вышибать дверь сарая боевыми топориками. К судье подбе­жал командир Сю в сопровождении своего помощника.

— После вас сюда никто не приходил, — сообщил Сю. — Надо полагать, что этот то­щий позади вас и есть господин Хао?

— Нет, это не Хао. Но он причастен к пыткам и убийству счетовода. Арестуйте его немедленно! Хао не появится. Где ваши ло­шади? Нужно немедленно вернуться в «Зи­мородок»!

Сю отдал приказ своему помощнику Лю и побежал к лесу. Судья помчался за ним.

— Сколько нам потребуется людей? — спросил Сю через плечо.

— Достаточно четверых! — на бегу отве­тил судья, тяжело дыша.

За вторым поворотом лесной тропы шесть кавалеристов сторожили нескольких лоша­дей в богатой упряжи. Судья Ди и Сю вско­чили в седла и приказали четырем гвардей­цам следовать за ними.

Остальные гвардейцы на поляне построили в затылок людей Лана и соединяли их друг с другом цепями. Невозмутимый Лю собст­венноручно связывал казначея длинной ве­ревкой. Проходя мимо Лю, судья крикнул:

— Не забудьте про ослика! Он стоит око­ло крайнего склада!

И шестеро всадников галопом понеслись к причалу.

Глава четырнадцатая

Господин Вэй стоял за конторкой в полу­темном зале, попивая чай с двумя посетите­лями. Он в изумлении уставился на судью Ди и гвардейцев, не донеся чашку до рта.

— Кто-нибудь приходил к господину Ла­ну? — выпалил запыхавшийся судья.

Хозяин гостиницы покачал головой, не в силах вымолвить ни слова.

Судья вбежал в коридор, ведущий к по­коям Лана... Прихожая оказалась незапер­той, но кабинет был, по-видимому, закрыт изнутри на задвижку. Сю громко постучал в дверь рукояткой меча. Не получив ответа, он навалился на дверь закованным в доспе­хи плечом и вышиб ее. Вбежав в кабинет, Сю остановился настолько внезапно, что су­дья налетел на него. В комнате никого не было, но помещение было тщательно обыс­кано: стол перевернут, ящики выдвинуты, на полу в беспорядке валялись бумаги. Тут и там стенная обшивка была оторвана. Око­ло окна громоздилась куча изорванной в клочья одежды. Внезапно судья Ди схватил Сю за руку и показал на дальний угол ком­наты. Сю громко выругался.

Голый труп Лана висел вниз головой. Большие пальцы босых ног были привязаны к балке веревкой, руки заведены за спину. Окровавленная тряпка плотно стягивала го­лову, почти касавшуюся пола.

Судья подбежал, нагнулся и развязал тряп­ку. Кровь тотчас закапала на пол. Он потро­гал грудь подвешенного человека. Она была еще теплой, но сердце уже не билось. Лицо судьи смертельно побледнело, он посмотрел на Сю:

— Поздно! Прикажите вашим людям снять труп и отнести его в морг.

Нетвердыми шагами судья подошел к окну, поднял перевернутое кресло и сел. Лан — безжалостный преступник и вполне заслужил того, чтобы ему отрубили голову на плахе. Но он не должен был умереть столь мучительной смертью. И судья ответствен за это насилие! Приглушенный голос командира Сю оторвал судью от мрачных мыслей:

— Два моих человека обыскивают сад и опрашивают слуг, ваша честь.

Судья указал на открытые распашные двери.

— Я не думаю, что кто-нибудь заметил пришельцев, Сю, — сказал он устало. — Они проскользнули сюда, войдя через задние во­рота, когда повара были заняты приготовле­нием ужина. Именно поэтому Хао назначил встречу на шесть часов. Это был всего лишь способ выманить людей Лана, чтобы допро­сить его, оставшегося в одиночестве. Я совер­шил большую ошибку, Сю, очень большую.

Медленно поглаживая длинную черную бороду, он думал о том, что заговор навер­няка спланирован придворными, чьи раз­вратные умы привыкли к двоемыслию и лжи. Скорее всего, у заговорщиков имеется соглядатай среди людей Лана, в тот же день сообщивший о том, что счетовод не доставил ожерелье, поэтому господин Хао и не явил­ся за жемчугами. Но, поразмыслив, заговор­щики могли прийти к заключению, что Тай Мин все же вручил Лану ожерелье, но в гостинице, и Лан отпустил молодого челове­ка, пообещав гораздо большее вознаграж­дение, чем было первоначально условлено. После этого Лан велел своим людям убрать Тай Мина, тем самым гарантировав себе чу­жую долю в сделке и избавив себя от даль­нейшего неприятного общения со счетово­дом. Будучи убежденными в том, что Лан спрятал ожерелье где-нибудь у себя в ка­бинете, дворцовые заговорщики, назначив встречу на складе, неожиданно появились в гостинице...

— Что вы сказали, Сю?

— Я спрашиваю, нашли ли, по вашему мнению, эти ублюдки то, что искали?

— Нет. Здесь этого не было. В этом судья Ди был абсолютно уверен. Не потому, что он считал Лана неспособным на подобную двойную игру! Просто Тай Мин в таком случае обязательно сказал бы своим мучителям, чтобы они отвели его к своему хозяину, — в надежде если не выторговать у Лана жизнь, то по крайней мере выиграть немного времени.

Судья молча наблюдал за тем, как два гвардейца снимали покойника. Они положи­ли труп на носилки, накрыли простыней и унесли. Судья безумно устал от безрезуль­татных попыток дойти до сути в расследо­вания этого дела.

— Да, ваша честь, я совершенно забыл вам кое-что сказать! Когда я готов был отправиться на склад со своими людьми, вернулись сыщики, посланные в деревню Шили, что по ту сторону гор. Они не на­шли там госпожу В эй и точно установили, что она никогда не появлялась в этой де­ревне.

Судья ничего не ответил. Итак, его пред­положение относительно местопребывания госпожи Вэй тоже не оправдалось. Все его усилия ни к чему не привели. Он равнодуш­но поинтересовался:

— Что сказали господа из Дворца, узнав о моем побеге из вашей тюрьмы?

— Им совершенно нечего было сказать, поскольку я отвел их вниз в ту камеру, где вы якобы находились. Лю совершил там чудеса. Мне, однако, не понравились их подлые физиономии. Убийство Лана дает мне серьезные основания для того, чтобы выставить здесь, в зале гостиницы, караул из шести гвардейцев и дать им строгие ука­зания не пускать в гостиницу никого из по­сторонних.

Судья поднялся.

— Прекрасно, — сказал он. — Мне нуж­но как следует выспаться.

Вместе с Сю они прошли в зал.

Судья и не предполагал, что в «Зимород­ке» было столько постояльцев. Один из гвардейцев стоял у главного входа, другой в сторонке допрашивал испуганных слуг. Завидев командира Сю, гости забросали его вопросами. Сю поманил Вэя, стоявшего со слугой и Папоротником у конторки, и со­общил:

— Взломщики убили господина Лан Лю и обыскали его покои.

— Небо! Они не испортили мою мебель?

— Идите и посмотрите сами! — ска­зал Сю.

И когда Вэй устремился по коридору в сопровождении слуги, Сю обратился к по­стояльцам:

— Господа, вам лучше вернуться в ваши номера! Оснований для беспокойства нет, я на всю ночь оставляю в гостинице шесть человек для охраны.

Проходя мимо конторки, судья Ди ска­зал Сю:

— Я хочу внимательно просмотреть ре­гистрационную книгу. Давно нужно было это сделать. Похоже, что я очень многое упустил! Ну хорошо, завтра утром я зайду к вам.

— Вы, кажется, в дружеских отношени­ях с этим новым капитаном, командиром из штаба! — заметила Папоротник.

— Он хотел, чтобы я определил время смерти господина Лана. Вы не покажете мне книгу регистрации постояльцев?

Она выдвинула верхний ящик и достала толстую регистрационную книгу. И пока он просматривал списки, Папоротник, поставив локти на конторку, разглядывала судью. Имена мало что ему говорили. Все постояль­цы, кроме Лана и его приближенных, похо­же, были просто добропорядочными купца­ми, прибывшими на один-два дня раньше, чем судья. Он решил предоставить Сю раз­бираться, кто они такие.

— Вас не было видно целый день, — за­метила Папоротник, глядя на его осунув­шееся лицо. — У вас довольно измученный вид.

— Да, я основательно устал, хочу лечь пораньше. Спокойной ночи!

В своей комнате он распахнул окно, сел за стол и придвинул к себе обитую войлоком чайную корзинку. Медленно потягивая чай, он отчаянно силился собраться с мысля­ми. Необходимо все обдумать без излишних эмоций, справиться с тем ужасным впечат­лением, которое произвело на него убийство Лан Лю. Нужно воспринимать происшедшее исключительно как головоломку и найти для каждой ее части свое логическое место. Но слишком много составных частей пока отсутствует. Если бы принцесса не просила его строжайше соблюдать инкогнито до тех пор, пока он не обнаружит ожерелье, можно было бы по крайней мере что-то предпри­нять, сдвинуть дело с мертвой точки. Для начала он явился бы во Дворец и объ­явил официальное расследование, арестовав прежде всего тех двоих в сером из штата на­чальника дворцовой охраны, которые охо­тились за ним. Конечно, они преследовали его только потому, что были подкуплены заговорщиками, а вовсе не из-за того, что он проник во Дворец обманным путем. За­говорщики хотели любой ценой помешать судье заполучить ожерелье.

Поскольку, однако, действовать открыто он не имеет возможности, приходится ис­кать другие пути. Времени осталось очень мало — только ночь и раннее утро. К по­лудню принцесса должна отправиться в сто­лицу. Судья встал и принялся беспокой­но расхаживать по комнате, сцепив руки за спиной.

Прелестное лицо принцессы всплыло у него в памяти. Третья принцесса, любимая дочь Императора, окруженная множеством придворных дам и служанок, находящаяся под бдительным оком Главного Евнуха и его гигантов-часовых... и при этом совер­шенно одна, с единственной приближенной дамой, которой она может доверять. Импе­ратор исполняет каждое желание принцес­сы, он даже совершил нечто невиданное до­селе в истории — наделил свою дочь пра­вом назначать императорского прокурора! Столь могущественная и в то же время столь одинокая и несчастная молодая жен­щина! Судья вспомнил ее большие печаль­ные глаза...

Она дала ему понять, что ожерелье было украдено для того, чтобы лишить ее благо­склонности Императора. Но истинная при­чина была не в этом. Император известен как мудрый, снисходительный человек, спо­собный трезво судить о вещах, и утрата оже­релья вряд ли грозит принцессе чем-то боль­шим, чем суровый выговор. И тем не менее она сказала напоследок, что от судьи зави­сит ее счастье!

Судья с горечью думал о том, что из-за своей самоуверенности он сделал несколько серьезных ошибок. Его теория, согласно ко­торой покойный счетовод собирался присо­единиться к хозяйке, оказалась совершенно неверной. На что же тогда надеялся этот юноша, когда отправился ночью за ожере­льем?

Внезапно судья остановился. Улыбка мед­ленно озарила его нахмуренное лицо. По­глаживая бакенбарды, судья подумал, что он все же имеет возможность предпринять кое-какие действия, не раскрывая своего ин­когнито.

Он быстро развязал свой дорожный мешок и осмотрел его содержимое. Обнаружив на дне простую одежду из черного шелка с чер­ным же шарфом, судья обрадовался. Это как раз то, что нужно! Скинув коричневое до­рожное платье, он улегся на кровать. Нужно было поспать хотя бы парочку часов, но в усталом мозгу копошилось слишком много мыслей. Повертевшись какое-то время с боку на бок, судья наконец задремал.

Глава пятнадцатая

Когда судья Ди проснулся, город уже за­тих. Время, похоже, приближалось к полу­ночи. Небо кое-где затянуло облаками, по­рывами дул ветер, но дождя, по-видимому, не предвиделось. Быстро осмотрев запущен­ный сад, судья убедился, что там никого нет. Люди Сю, должно быть, дежурили в зале или у парадного входа в гостиницу.

Судья облачился в широкие штаны из тонкого черного шелка и длинный черный халат. Он хотел было вшить драгоценную желтую бумажку под воротник, но раз­думал. Если он провалится, то пользы от удостоверения все равно не будет, ибо его найдут на мертвом теле. На этот раз на карту поставлено все. После всех блужда­ний в потемках и сражений с ускользавши­ми тенями у него наконец созрел ясный, четкий план!

Тихонько напевая, судья перепоясался ко­жаным ремнем. Затем крест-накрест обвязал вокруг своего могучего торса длинный чер­ный шарф и засунул под него меч на спи­не, так что рукоять оказалась под правым плечом. Рана его, похоже, начала заживать. Судья залепил ее черным пластырем и надел на голову черную шапочку.

В коридоре стояла тишина. Подойдя к лестнице, судья наступил на скрипучую по­ловицу и замер в испуге. Прислушался, но снизу не доносилось ни звука.

Судья спустился, стараясь держаться ближе к стене. В зале никого не было, но он слышал, как гвардейцы беседуют на га­лерее. Вспомнив, что прошлой ночью гос­подин Вэй направился за конюхом через маленькую заднюю дверь, судья зашел за резную ширму. Он отодвинул задвижку я очутился в хорошо знакомом ему саду. Выйдя из ворот, судья прошел переулком к улице, шедшей параллельно главной.

В дневное время здесь царило оживление, бойко шла торговля, но сейчас лавки были закрыты, улица опустела. Судья пожалел, что у него нет с собой фонаря, — облака скрыли бледную луну, значит, на причале будет абсолютно темно.

Внезапно откуда-то сбоку донеслись хрип­лые голоса. Судья быстро осмотрелся, ища, куда бы скрыться, но ночной патруль, завер­нув за угол, уже увидел его и окликнул. Старший поднял фонарь.

— А-а, доктор Лян! Поздно же вы раз­гуливаете, доктор! Чем мы можем вам по­мочь?

— Меня вызвали на трудные роды, где-то около рынка.

— Ну, в этом деле мы вам не помощники, доктор! — сказал гвардеец. Его спутники захохотали.

— Не могли бы вы оказать мне услугу — одолжить фонарь?

— Пожалуйста! — Гвардейцы зашагали дальше.

Судья Ди задул фонарь — позже он пона­добится гораздо больше, чем сейчас. Прибли­жаясь к причалу, он несколько раз обернул­ся: у него возникло неприятное ощущение, что кто-то следит за ним. Окна всех домов, однако, были закрыты ставнями, пустынно было и в промежутках между домами.

Восточная кромка причала тонула в сером тумане. Ориентируясь по фонарям, горев­шим на реке, судья достиг края воды. Вгля­дываясь в ряды пришвартованных лодок, он попытался определить, которая из них при­надлежит Папоротнику. Все лодки в темно­те казались похожими одна на другую.

— Пятая слева, — раздался тихий голос за спиной у судьи.

Он резко обернулся и увидел тоненькую фигурку в черном.

— Так это вы! Зачем вы преследуете меня?

— Вы сами виноваты, вы не давали мне спать! Моя каморка находится прямо над вашей, и я, как и вы, собиралась заснуть пораньше. Но вы сначала расхаживали по комнате, потом ворочались в постели с боку на бок! Когда же я услышала скрип поло­виц под вашими ногами в коридоре, то ре­шила посмотреть, куда это вы направляе­тесь. И как теперь выясняется, я поступила совершенно правильно, ибо я совсем не же­лаю, чтобы моя лодка утонула. Я очень ее ценю.

— Послушайте, Папоротник, давайте кон­чим заниматься ерундой! Сейчас же идите домой. Я знаю, что делаю.

— Но не тогда, когда вы находитесь в лодке! Куда вы собираетесь плыть?

— Недалеко, если уж вы так настаиваете. Четвертая бухта вверх по течению.

Она фыркнула.

— И вы думаете, что вы сможете ее найти в такой темноте? Поверьте, вход в эту бухту еле заметен даже днем! Он очень узкий и зарос камышами. Я случайно хорошо знаю это место, поскольку там ловятся отличные крабы. Поехали, садитесь в лодку!

Судья колебался. Она, конечно, права: у него уйдет несколько часов, чтобы найти бухту. Если Папоротник согласится ждать на месте, ей не будет грозить никакая опас­ность, зато помощь девушки избавит его от множества хлопот.

— Я должен осмотреть лес. Вам, мо­жет быть, придется ждать меня несколько часов.

— Я могу спать в лодке не хуже, чем в постели. Бухта окружена соснами, и я при­вяжу лодку к ветвям. На случай дождя у меня есть парусина, но затяжного ливня, скорее всего, не будет.

Он сел на корме.

— На самом деле вы мне здорово помог­ли, Папоротник! — сознался судья, в то время как девушка выводила лодку на се­редину реки.

— Вы мне нравитесь! Более того, я вам доверяю. Хотя одно Небо знает, зачем это вы шатаетесь в такое время ночи! Во всяком случае, мы не будем зажигать фонарь на носу.

Они выбрались на чистую воду. Облака закрыли луну, стало совершенно темно. Он понял, что без Папоротника он бы просто-напросто заблудился. Она гребла быстро, но настолько ловко, что лодка двигалась почти бесшумно. Неожиданный порыв прохладно­го ветра пролетел над водой, судья поплот­нее запахнул халат на груди.

— Приехали!

Она повернула лодку в узкий проход, вет­ви, нависшие над водой, задевали ее плечи. Темная масса высоких деревьев смутно вы­рисовывалась впереди. Папоротник взялась за шест, и вскоре судья услышал, как лодка заскрежетала по камням.

— Я поставлю ее вот здесь, под высту­пом скалы, — сказала девушка. — Вы мо­жете зажечь фонарь, теперь нас не видно с реки.

Судья достал из рукава трут и зажег фо­нарь. Теперь он смог разглядеть, что на Па­поротнике черный жакет и черные штаны, вокруг головы повязан черный шарф. Таин­ственно блеснув большими глазами, она ска­зала:

— Видите, я знаю, как нужно одеваться, когда отправляешься на ночную прогулку! Ну что ж, в этой укромной бухте мы совер­шенно одни: только вы, да я, да матушка-луна. Вы не хотите шепнуть мне на ушко, зачем вы все это затеяли?

— Я хочу поискать кое-что вдоль старой лесной дороги. Это займет у меня по мень­шей мере часа два. Если я не вернусь к трем, плывите в город без меня. Я предуп­реждаю вас, ждать придется долго.

— Сейчас вы начнете мне рассказывать, что отправляетесь на поиски лечебных трав! — фыркнула Папоротник. — Ладно, не обращайте на меня внимания, лучше бере­гитесь змей. Советую вам хорошенько осве­щать путь, чтобы не наступить на одну из них. Они этого не любят.

Судья Ди подоткнул полы длинного ха­лата и выпрыгнул из лодки. Держа фонарь в левой руке, он пошарил мечом в густой поросли, пытаясь обнаружить проход.

— Настоящий разбойник! — воскликну­ла Папоротник. — Желаю удачи!

С унылой усмешкой судья продирался в северо-восточном направлении сквозь спу­танные ветви и колючие заросли. Раньше, чем он ожидал, впереди появилась узкая тропа. Справа она терялась в густой чаще, налево казалась вполне проходимой. Судья подобрал толстую сухую ветку и положил ее поперек тропы, чтобы не пропустить развилку, когда будет возвращаться. Если он вернется, конечно.

Пройдя какое-то время по извилистой тропе, судья заметил, что ночь уже не ка­жется ему такой безмолвной, как прежде. Из густых кустов по обе стороны тропы все время доносилось какое-то шуршание, кото­рое перемежалось писком и рычаньем; ноч­ные птицы перекликались в высоких дере­вьях. Время от времени печально ухала со­ва. Маленькие зверьки разбегались из-под ног от света фонаря, но змей не было видно. «Наверное, она сказала о змеях просто для того, чтобы подшутить надо мной!» — про­бормотал он с улыбкой. Отважная девушка. В тот же миг он остановился и поспешно отступил назад. Большая пятнистая змея пе­реползала тропу. Да, отважная и знающая девушка, подумал судья.

Пробираясь сквозь мрачный лес, он по­степенно утратил чувство времени. Прибли­зительно через полчаса тропа немного рас­ширилась, и впереди между деревьями за­брезжил свет. Он увидел воду и за ней левый угол массивной северо-западной баш­ни. Она поднималась над рекой, притихшей и почти черной под облачным небом.

Тропа повернула направо, спускаясь пря­мо к югу вдоль западного рва Павильона на воде. Судья опустился на колени и ползком преодолел заросший низкими деревьями и кустарником отрезок, который отделял его от рва. Приблизившись, он разочарованно обнаружил, что ров на самом деле гораздо шире, чем показалось ему утром со стороны реки. Тогда он оценил расстояние всего в какую-нибудь сажень с лишним, в то время как на самом деле оно было по крайней мере в два или три раза больше. Спокойная темная вода под ногами казалась крайне не­гостеприимной, тем более что он не мог раз­личить шлюза под ее матовой поверхнос­тью. До сих пор, однако, указания гос­подина Хао, которые пересказал казначей, подтверждались.

Судья поднял тонкую сухую ветку, на­гнулся и опустил ее в воду. Да, действи­тельно, под водой не очень глубоко шел широкий выступ. Внезапно на башне раз­дались выкрики и стук подкованных сапог по камню. Звуки далеко разносились в ти­хом ночном воздухе. Судья быстро отсту­пил в тень деревьев. Очевидно, шла сме­на караула, производившаяся ровно в пол­ночь.

Он вновь подполз к краю воды и напря­женно всмотрелся в темноту. Действительно ли на стене выступ? Ему удалось различить лишь узкую щетинистую полосу прибреж­ных растений. Глубоко вздохнув, судья по­думал, что удостовериться в наличии высту­па придется уже на месте.

Вернувшись на тропу, он снял длинный черный шарф и разрезал его мечом. Засунув черную шапочку в рукав, судья перетянул волосы куском шарфа, затем снял черный халат и аккуратно сложил его. Завернув меч в оставшийся кусок шарфа, он придавил ме­чом и фонарем халат, чтобы его не унесло ветром. Плотно обернув широкие штанины вокруг икр, судья заправил их в сапоги, обвязав каждую штанину тесемкой. И нако­нец, разделил надвое длинную бороду, пере­кинул каждую прядь назад, за плечи, и свя­зал концы на шее, засунув узел под шарф на голове.

Пробравшись к воде, судья бросил встре­воженный взгляд на стену. Господин Хао предупреждал, что, когда счетовод достиг­нет Дворца, лучники «будут заняты в дру­гом месте». Заговорщики, очевидно, долж­ны были как-то отвлечь внимание гвардей­цев. Ему же придется пойти на риск. Он медленно соскользнул в воду. Ноги и руки почти не почувствовали холода, но грудь и живот сразу заледенели. С усмешкой он по­думал, что Тай Мин, вероятно, плыл под водой, однако сам судья вряд ли способен на такие акробатические трюки.

Держа глаза и нос над водой, он продви­гался вдоль покрытого слизью затвора шлю­за. Руки натыкались на скользкие бесфор­менные детали чего-то и какие-то мягкие ни­ти водорослей, которые от прикосновения начинали извиваться под руками. Дерево сгнило, в шлюзе образовались неожиданные провалы. Примерно на полпути судья вдруг провалился и стал погружаться в воду, ко­торая забурлила над головой. Вновь ухва­тившись за что-то, он сделал глубокий вдох и продолжал путь.

Достигнув другой стороны рва, судья вздохнул с облегчением. Нагнувшись в во­де, он нащупал руками замшелый выступ у подножия башни. Таинственный господин Хао, возможно, омерзительный субъект, но судья не мог не оценить точности его ин­формации. Ибо вдоль стены действительно шел выступ — покрытый грязью, илом, во­дорослями, но вполне широкий для того, чтобы послужить опорой для ног. С беспо­койством взглянув на выступавшие высоко над головой бойницы, судья взобрался на выступ. Прижавшись спиной к стене и рас­кинув руки, он продвинулся вдоль башни, затем обогнул угол. Теперь перед ним ле­жала река — поблескивавшая лента черной воды.

Судья осторожно двинулся вдоль северной стены, проверяя скользкий выступ носком промокшего сапога, прежде чем сделать сле­дующий шаг. Вскоре вид медленной темной реки перед глазами начал вызывать голово­кружение: возникало ощущение, что вместе со всем Дворцом судья движется вверх по реке. Он закрыл глаза и решительно двинул­ся вперед. Судья прекрасно понимал, что в отличие от легкого, стройного Тай Мина, ко­торый мог свободно передвигаться подобным способом, судья с его внушительными разме­рами и весом оказался в весьма невыгодном положении. Ступни глубоко вязли в иле, к тому же приходилось постоянно помнить о выбоинах под ногами. Достигнув участка, где ила было не слишком много, судья по­вернулся лицом к стене и вновь открыл гла­за. Новое положение было во всех отноше­ниях удобнее: находя щели и уступы в вы­ветрившемся от непогоды кирпиче, можно было держаться за стену руками.

С облегчением он нащупал левой рукой выпуклые каменные плиты, окаймлявшие первую водоводную арку. Пальцы косну­лись железной решетки в глубине, судья забрался под арку и сел, свесив ноги с нижней перекладины и держась руками за верхнюю. Вода стекала с промокших сапог. Положе­ние было не слишком удобным, зато судья чувствовал себя в совершенной безопасно­сти, свод арки мешал увидеть его сверху. С беспокойством он подумал, сколько арок ему еще предстоит миновать: утром он насчитал их восемь. Ну что ж, Тай Мин успешно проделал этот путь, а судья идет след в след за молодым человеком. Единст­венная разница между ними заключается в том, что один хотел украсть ожерелье, в то время как другой мечтает заполучить ауди­енцию. Только проделав этот путь, судья сможет посоветоваться с принцессой, не на­рушив ее приказа соблюдать строжайшую секретность. Путь, по которому прошел Тай Мин, может к тому же дать ответ на вопрос о том, куда счетовод спрятал ожерелье.

Немного отдохнув, судья перебрался к ле­вой половине арки и двинулся вдоль стены, прижимаясь правой щекой к ее грубой по­верхности и поминутно вытаскивая увязав­шие в иле сапоги.

Постепенно он привык к необычному крабьему способу передвижения, чувствуя себя при этом в безопасности: стрелы не грозили ему — над стеной, как он заметил, выступал парапет. Если гвардеец не высунется между зубцами и не посмотрит намеренно вниз, он не сможет заметить распластавшегося внизу пришельца. И все же судья очень обрадо­вался, когда его левая рука снова натолк­нулась на выпуклые плиты арки, что была гораздо ниже предыдущей. Он нагнулся, за­глянул в зарешеченную нишу и от неожи­данности чуть не потерял равновесие: тон­кая бледная рука держалась изнутри за нижнюю перекладину.

Глава шестнадцатая

Отчаянным усилием судья удержался на ногах. Приглядевшись, он различил на тон­ком запястье белый нефритовый браслет, вы­резанный в форме дракона. Это не водоводная арка, это тюрьма, мгновенно подумал су­дья. Перед мощной железной решеткой над поверхностью воды была площадка, выло­женная серыми каменными плитами. Забрав­шись на нее, судья примостился там на кор­точках и услышал сдавленный крик. Белая рука в тот же миг исчезла.

— Это я — доктор Лян, сударыня. Теперь уже две тонкие руки ухватились за нижний прут решетки. А еще ниже он смутно различил белевший овал лица. По-видимому, окно находилось под самым по­толком темницы.

— Как... Почему вы оказались тут? — изумилась госпожа Гортензия. Голос ее был слабым и прерывался.

— Я хочу встретиться с принцессой, ибо нуждаюсь в дополнительных сведениях, без которых не могу выполнить поставленную передо мной задачу. Как вы попали в эту ужасную темницу?

— Страшные вещи происходят, Ди... С прошлого вечера я ничего не пила и не ела. Дайте мне, пожалуйста, воды!

Судья снял с головы шарф, свернул его и зачерпнул воды. Просунув сквозь решетку протекающий кулек, он предупредил:

— Окуните в воду лицо, но не пейте боль­ше одного-двух глотков.

Через некоторое время госпожа Гортензия продолжила:

— Я действительно страдаю от легкой формы астмы. Когда вы удалились, я реши­ла, что неплохо было бы принять прописан­ное вами снадобье. Но придворная дама под­мешала в него что-то такое, от чего у меня все поплыло перед глазами и начались судо­роги. Принцесса страшно испугалась и позва­ла дворцовых лекарей, а те объявили, что я смертельно больна. Затем я потеряла созна­ние и, очнувшись, обнаружила, что лежу на полу в углу вот этой темницы. С тех пор никто меня не навещал.

Она помолчала, затем снова заговорила усталым голосом:

— Я прекрасно знаю, как они поступят дальше. Утром, когда я буду умирать от голода и жажды, мне поднесут отравленную пищу и питье. Затем мой труп покажут принцессе и сообщат, что я умерла на их глазах, хотя врачи сделали все возможное. Императорский эскорт должен прибыть сю­да в полдень и препроводить принцессу в столицу. Таким образом, времени для тща­тельного расследования обстоятельств моей смерти не останется... Дайте мне, пожалуй­ста, еще попить. — Она протянула намок­ший шарф сквозь решетку.

— Кто может быть замешан в загово­ре? — спросил судья, передавая воду. — Это один из вопросов, который я собирался за­дать принцессе.

— Будет лучше, если вы не станете искать встречи с принцессой, Ди. В ее теперешнем состоянии она отнесется к вам с недоверием, подумает, что вы намеренно прописали мне не то лекарство. Вы спрашиваете, кто на­ши враги? Откуда мы знаем? Десятки людей окружают нас с утра до вечера. Все они пре­дельно вежливы, каждый жаждет услужить, улыбается. Как можно определить, кто из них платный шпион или участник какой-ни­будь ужасной интриги? Я могу лишь утверж­дать, что если уж они осмелились протянуть свои грязные руки ко мне, ближайшему дру­гу ее высочества, то Главный Евнух и началь­ник дворцовой охраны — две особы величай­шего ранга — уж во всяком случае должны быть в курсе происходящего. Но кто знает, в каком ложном свете им доложили о собы­тиях? Кто знает, скольких подкупили, чтобы они распространяли самые невероятные слу­хи, сколько преданных слуг было брошено в темницу под ловко состряпанными обвине­ниями? В этом Дворце есть только одна осо­ба, стоящая вне всяких подозрений, Ди, — сама принцесса. Судья Ди кивнул;

— И Главный Евнух, и начальник двор­цовой охраны Вэнь Тун были настроены чрезвычайно враждебно, когда я явился во Дворец, дабы пользовать вас, высокочтимая госпожа. И последний определенно прила­гает усилия для того, чтобы арестовать ме­ня. Кто сообщил принцессе о том, что я прибыл в Хэши и остановился здесь под именем доктора Ляна?

— Наставник Тыква. Пять лет тому на­зад, еще до того, как Павильон на воде был избран в качестве резиденции Третьей прин­цессы, старый даос постоянно появлялся в императорских покоях, будучи наставником наследного принца по философии. Третья принцесса, восхищаясь познаниями учите­ля, тоже часто посещала его занятия. С тех пор как Наставник Тыква удалился от мира и обосновался в Хэши, принцесса время от времени вызывает его к себе, ибо находит удовольствие в беседах со старым фило­софом и полностью ему доверяет. Настав­ник пользуется во Дворце уважением, и, по­скольку он человек преклонного возраста, Главный Евнух не посмел возражать про­тив его визитов. Каким-то образом старый монах догадался, что_у ее высочества непри­ятности. Вчера стрела без наконечника при­летела от него на балкон будуара прин­цессы, расположенного в восточной части Дворца. Наставник Тыква — замечатель­ный лучник.

— Я познакомился с ним. Он и мечом прекрасно владеет.

— Да, конечно. Ранее он обучал военно­му искусству принцев. Несмотря на иска­леченные ноги, Наставник Тыква блестяще фехтует: сидит себе на стуле, держа в каж­дой руке по мечу, а три искуснейших воина не могут даже приблизиться к нему! Да, так вот, он привязал к стреле письмо, в котором сообщил принцессе о вашем приезде, под каким именем вы путешествуете и о месте, где вы остановились. Он посоветовал ей свя­заться с вами. Принцесса тотчас же вызвала меня и сказала, что желает поручить вам поиски ожерелья. Тогда я послала за вами свою дочь, ибо, кроме нее, мне некому было довериться.

— Понятно. Я нашел грабителя — это молодой парень, которого наняли бандиты, а они, в свою очередь, куплены дворцовыми заговорщиками. Молодой человек пытался скрыться, не отдав своим заказчикам оже­релье. Они убили юношу, так и не выяснив, куда он дел жемчуга. Пока мне не удалось обнаружить украденную драгоценность. — Порыв холодного ветра налетел с реки, ове­вая обнаженную потную грудь судьи. Его била дрожь. — У вас нет ничего, что бы я мог накинуть на себя?

Тут же край парчовой накидки появился между прутьями.

— Негодяи не дали мне даже подстилки, на которую я могла бы прилечь, — прошеп­тала госпожа Гортензия.

Судья вытянул сквозь прутья роскош­ное одеяние и завернулся в него. Сидя на выступе со скрещенными ногами, он про­должал:

— Принцесса дала мне понять, что кража была осуществлена для того, чтобы внести разлад между нею и Императором. Его им­ператорским... Я имею в виду... Позвольте мне говорить без церемоний в этой необыч­ной обстановке. Так вот, этой ночью ваши враги совершили ужасающее убийство в на­дежде, что оно поможет им добраться до ожерелья. Почему они так жаждут заполу­чить именно эту драгоценность? Они ведь хотели бы, чтобы ожерелье исчезло, прав­да? Я тем не менее не могу поверить в то, что его исчезновение может серьезно повли­ять на взаимоотношения дочери и отца. Но вам лучше судить обо всем этом, конечно.

Он помолчал, надеясь услышать ответ. Пленница оставалась безмолвной, и судья заговорил снова:

— Принцесса настаивает на том, что кра­жу совершил кто-то посторонний. Это наве­ло меня на мысль, что враги принцессы за­интересованы в том, чтобы ожерелье было найдено у некоей особы, приближенной к принцессе, особы, которую они хотели бы погубить, обвинив в краже императорско­го сокровища. Поскольку сама принцесса не пожелала сообщить мне что-либо об этом человеке, я не смею просить вас назвать его имя. Но вы бы оказали мне огромную услугу, всего лишь намекнув или... — Он замолчал.

Молчание длилось долго. Судья завернул­ся поплотнее в тяжелую парчу. Исходивший от нее тонкий аромат казался удивительным на фоне того зловония, которое поднималось из темной сырой темницы. Наконец госпожа Гортензия заговорила:

— Принцесса в большом смятении, Ди. Она теряет самообладание. Возможно; она была просто не в состоянии сказать вам больше того, что сказала. Но я могу и ска­жу. Вы знаете, что Император дал обеща­ние, что он одобрит любого претендента на руку дочери, которого выберет сама прин­цесса. Конечно же, три или даже четыре столичные клики тут же стали делать все, что в як силах, добиваясь, чтобы принцесса выбрала одну из их кандидатур, ибо муж любимой дочери Императора будет иметь большую силу при Дворе и представлять ин­тересы той клики, к которой он принадле­жит. Вы можете себе представить их ярость и разочарование, когда принцесса стала выказывать явное предпочтение Кану, на­чальнику императорской гвардии, человеку, который всегда стоял вне интриг и не при­надлежит ни к одной из клик. И тогда враждующие группировки объединились в стремлении лишить Кана расположения принцессы.

— Но в таком случае из создавшегося положения есть прекрасный выход! — пре­рвал судья. — Принцесса должна объявить Императору, что она любит начальника им­ператорской гвардии. Тогда никто не осме­лится...

— Все обстоит не так просто, как вам кажется, Ди! Принцесса не вполне уверена в том, что она любит Кана, да и в том, что он любит ее. Именно поэтому кража ожере­лья оказалась столь коварной затеей. Кану удалось встретиться с принцессой наедине, и она обнаружила пропажу жемчугов после того, как они расстались. Принцессе намек­нули — очень тонко, конечно, — что оже­релье взял Кан, что у него есть где-то лю­бовница, с которой он собирается бежать в некое отдаленное место. Все знают, что у Кана нет денег и ему пришлось наделать много долгов, чтобы жить в соответствии со своим положением. Это первая причи­на, по которой враги прилагают столь от­чаянные усилия, стремясь заполучить оже­релье. Оно должно быть обнаружено у Кана...

Судья задумчиво кивнул. Рассказ принцес­сы о том, что она сняла ожерелье, поскольку боялась уронить его в реку, с самого начала показался судье малоправдоподобным. Сей­час он вспомнил также ту странную настой­чивость, с которой принцесса подчеркивала, что в момент утраты ожерелья она была со­вершенно одна.

— Мне кажется, — сказал он, — что принцесса очень любит Кана. Ибо она изо всех сил старалась убедить меня в том, что ожерелье украл некто со стороны.

— Вы не можете себе представить, Ди, сколь противоречивы одолевающие ее чув­ства! Иногда ей кажется, что она любит его, иногда — нет.

— Ну что ж, разве это не обычное состоя­ние молодых влюбленных женщин?

Он услышал, как госпожа Гортензия вздох­нула.

— Вы единственный человек, который может спасти сейчас принцессу. И поэтому я поведаю вам вторую причину, по которой презренные заговорщики так жаждут при помощи ожерелья посеять рознь между принцессой и Калом. Это настолько страш­ная тайна, что при обычных обстоятельствах я бы скорее умерла, нежели поведала бы вам о чем-либо подобном. — Она помолча­ла, затем после долгой паузы снова загово­рила: — Вам не кажется странным, что его величество не предпринимал никаких уси­лий для того, чтобы помочь принцессе найти мужа? Существует обычай выбирать жени­ха для дочери вскоре после того, как ей ис­полнится восемнадцать. А Третьей принцес­се уже двадцать шесть! Милостивое разре­шение самой избрать себе жениха может быть истолковано и как попытка отложить ее замужество на возможно более длитель­ное время. Для того чтобы... держать прин­цессу при себе.

Судья Ди поднял брови.

— А почему бы Императору... — начал было он. Затем вдруг осознал, что имеет в виду госпожа Гортензия. — Милостивое Не­бо! — Холодный пот потек по его груди. — Это невообразимо ужасно... А принцесса... она понимает?..

— Она догадывается. И что гораздо ху­же, она не приходит от этого в ужас, как нам бы того хотелось. Вы можете себе пред­ставить, каковы будут последствия, если по­добные взаимоотношения... найдут логиче­ское завершение?!

Судья сжал кулаки. Теперь заговор с украденным ожерельем предстал перед ним во всей своей ужасающей полноте. Молодая женщина двадцати шести лет в полном рас­цвете сил и красоты, выросшая в тепличной атмосфере гарема, не уверенная в своих чув­ствах, возвращается в столицу, разочарован­ная в любезном ее сердцу Кане... Если в этом смятенном состоянии она... если это станет реальностью... и лица, знающие по­стыдную тайну... Небо, если какая-то особа сумеет ловко воспользоваться имеющимися козырями, то эта особа получит право на­вязывать свою волю Императору! Внезапно обретя твердость духа, судья тряхнул голо­вой. Он сказал страстно:

— Нет, высокочтимая госпожа, я отказы­ваюсь этому верить. Я допускаю, что подоб­ный извращенный замысел мог возникнуть в голове некоторых порочных придвор­ных — в особенности евнухов, этих беспо­лых искалеченных существ, этого необходи­мого, но опасного источника зла в любом дворце! Я могу также допустить, что прин­цессу терзают смутные, беспокоящие ее со­мнения, что она еще не разобралась в соб­ственных чувствах. Но мой покойный отец, бывший в свое время государственным со­ветником и облеченный доверием его вели­чества, всегда отзывался об Императоре как о великом и прекрасном человеке, сохранив­шем, несмотря на единственное в своем роде положение, возвышенные чувства и способ­ность трезво и правильно судить о вещах, как это и подобает Сыну Неба. — Судья продолжал несколько более спокойно: — Как бы там ни было, я рад, что вы расска­зали мне обо всем этом, поскольку теперь я доподлинно знаю, каковы цели заговорщи­ков и почему они не остановятся даже перед самыми ужасающими убийствами. Но какие бы замыслы ни вынашивали враги, они ока­жутся безоружными, когда выяснится, что Кан не брал ожерелья. Я уверен, что, как только невинность начальника император­ской гвардии будет доказана, принцесса об­ратится к Императору с просьбой объявить и об их помолвке.

Судья снял парчовую накидку ж вернул ее госпоже Гортензии.

— Не отчаивайтесь, высокочтимая госпо­жа! Я сделаю все возможное для того, что­бы найти ожерелье этой же ночью. Если злодеи утром явятся к вам, постарайтесь от­срочить то, что они задумали с вами сде­лать, что бы это ни было. Скажите им, что располагаете очень ценными для них сведе­ниями, либо еще что-нибудь в этом роде, по вашему усмотрению. Завершатся ли мои по­иски успехом или нет, но утром я явлюсь во Дворец и постараюсь спасти вас.

— Я мало беспокоюсь о себе, Ди, — мяг­ко сказала пожилая дама. — Пусть мило­сердное Небо защитит вас!

Судья поднялся и тронулся в трудный об­ратный путь.

Глава семнадцатая

Как только судья Ди вновь оказался под сенью деревьев на противоположной сто­роне рва, он снял промокшие сапоги и от­жал мокрые штаны. Тело он яростно растер оставшейся частью шарфа, что была спря­тана в траве. Сделав из шарфа набедренную повязку, судья облачился в длинный халат и надел шапочку. Поразмыслив, он в конце концов засунул промокшие штаны в кроли­чью норку, затем поднял фонарь и меч и пошел.

Ощущение телесного комфорта доставило судье необыкновенное удовольствие. Но го­лова его, как он внезапно понял, была совер­шенно пуста. Сказалось напряжение послед­него часа. Идя по лесной тропе, он был со­вершенно не в состоянии обдумать только что полученные им сведения. Вспомнив слова Наставника Тыквы о значимости внутренней пустоты, он отказался от попытки сосредото­читься и просто представил себя счетоводом Тай Мином, который возвращается по той же тропе с жемчугами, страстно желая куда-ни­будь спрятать их. Продолжая путь, судья за­метил, что, невзирая на скованность в мыс­лях, он чувствует все необычайно остро. Он ощущал запахи леса, уши улавливали каж­дый звук, долетавший из темной листвы, гла­за отмечали каждое дупло, каждую нору сре­ди мшистых валунов, высвеченных фонарем. Он спешил осмотреть все те места, которые могли бы привлечь внимание Тай Мина, но ожерелья нигде не было.

Примерно через час судья наткнулся на сухую ветку, которую он прежде положил поперек тропы. Он был очень доволен, что пометил место, где свернул, ибо деревья и кусты везде выглядели совершенно одина­ково. Судья раздвинул ветви и пробрался сквозь подлесок к берегу бухты.

Шагая в тени деревьев, он не заметил, как на небе появилась луна. Вода в тихой бухте была залита мягким лунным светом. Стоя на скалистом уступе, судья с удивлением смотрел на лодку, качавшуюся на мелково­дье под низко нависшими ветвями искрив­ленной сосны. Папоротника в лодке не бы­ло. Внезапно раздался всплеск:

— Вы очень рано вернулись. Прошло все­го каких-нибудь два часа!

Он обернулся. Папоротник стояла обна­женная на мелком месте, и капли воды, сверкая, стекали с ее великолепного моло­дого тела. От ее необыкновенной красоты захватывало дух. Папоротник присела в во­де, прикрыв грудь руками.

— Вы выглядите ужасно! Вам тоже нуж­но окунуться.

— Прошу прощения за то, что заставил вас ждать, — пробормотал судья и уселся на землю, повернувшись спиной к девуш­ке. — Вам лучше одеться, сейчас уже далеко за полночь...

Он снял сапоги, сорвал пучок травы, росшей между камнями, и смочил ее в воде.

— Не беспокойтесь, мне это было совсем не в тягость, — заверила девушка, подходя ближе.

Краешком глаза он видел, что она стоит выпрямившись около скалистого уступа и отжимает свои длинные волосы.

— Поторопитесь, — сказал он и принял­ся с необыкновенным усердием скрести за­пачканные сапоги.

Он чистил их достаточно долго. Когда он снова обулся и выпрямился, Папоротник уже выводила лодку из-под сосны. Судья взобрался на корму, и девушка, отталкива­ясь шестом, направила лодку к выходу из бухты. Взяв весло, она бросила прощаль­ный взгляд на серебристые сосны и сказала тихонько:

— Простите меня, сударь. Я вела себя, как глупая девчонка. Но что правда, то прав­да—вы мне нравитесь, и мне очень хотелось бы, чтобы вы взяли меня с собой в столицу.

Он откинулся на корме. Пустота в голове исчезла, теперь он чувствовал только уста­лость, необыкновенную усталость. Помолчав, он сказал:

— Я нравлюсь вам только потому, что напоминаю о том счастливом, беззаботном времени, когда вы жили в доме вашего отца, Папоротник. Поскольку вы мне тоже нрави­тесь, я хотел бы видеть вас счастливой с каким-нибудь достойным молодым челове­ком. Но я всегда буду помнить вас. И, ко­нечно же, не только потому, что вы были мне столь надежной помощницей.

Она тепло улыбнулась:

— Вы нашли то, что искали, сударь?

— И да, и нет. Я надеюсь, что завтра смогу сказать вам больше.

Скрестив руки на груди, судья вновь мыс­ленно вернулся к разговору с госпожой Гор­тензией. Да, он попытается обдумать, как отыскать ожерелье, но только после того, как осмыслит все те тревожные данные, ко­торые только что получил. Судья был уве­рен в том, что счетовод спрятал жемчуг где-то в «Зимородке» либо поблизости от гос­тиницы. Иначе он не стал бы туда возвра­щаться, рискуя встретиться с людьми Лана. Тай Мин знал, что рано или поздно Лан Лю и его люди уедут на юг, и тогда настанет день — он получит возможность вернуться за ожерельем из деревни Шили.

Причал был почти таким же пустынным, как в момент их отплытия, но сейчас в свете луны на гальку легли призрачные тени.

— Я пойду вперед, — сказал он. — При первых же признаках опасности прячьтесь куда-нибудь или ныряйте в глухой переулок.

Но им удалось добраться до переулка по­зади «Зимородка», никого не встретив на своем пути. Проскользнув через кухонную дверь, судья внезапно почувствовал, что го­лоден как волк.

— Вы сегодня ужинали? — спросил он и, когда она кивнула, захватил с кухонного стола деревянную миску с холодным рисом и тарелку с солеными сливами.

— Включите в счет, — пробормотал он. Папоротник подавила смешок. Пересекая

зал, они услышали бряцание оружия на га­лерее. Гвардейцы стаяли на своем посту. На цыпочках поднявшись наверх, судья и Па­поротник расстались на пороге его комнаты.

Судья зажег свечу и переоделся в чистый ночной халат. К своему удовлетворению, он обнаружил, что чайник в корзинке еще тёп­лый. Усевшись в кресло около стола, он сменил пластырь на ране. Используя крыш­ку деревянной миски как тарелку, судья скатал на ней шарики из холодного клейко­го риса. Украсив их сливами, он съел это простое солдатское блюдо с огромным аппе­титом, затем запил несколькими чашками чаю. Утолив таким образом голод, судья взял в руки с бокового столика тыкву-гор­лянку и растянулся на постели, опираясь на высокое изголовье. Завязывая и развязы­вая красный шнурок на тыкве, он попытал­ся привести в порядок свои мысли.

Заговор с ожерельем теперь стал ему ясен во всех его гнусных подробностях. Дворцо­вые интриганы хотели опорочить начальни­ка императорской гвардии Кана, чтобы не позволить ему стать зятем Императора, а также повергнуть принцессу в смятение пе­ред отъездом в столицу. Госпожа Гортензия упомянула Главного Евнуха и Вэнь Туна как возможных участников заговора. Но остается еще одно высокое должностное ли­цо — это сам Кан. И о нем судья почти ничего не знает, известно лишь, что прин­цесса влюблена в него, а его помощник командир Сю отзывается о Кане с восхище­нием. Но ведь и принцесса, и Сю неравно­душны к Кану. Дворцовые заговорщики об­виняют Кана в том, что у него есть на сто­роне любовница. На первый взгляд это обвинение представляется злостной клеве­той. Тем не менее не следует забывать о том, что опытные интриганы обычно стараются избегать беспочвенных наветов. Подобные люди предпочитают лишь слегка исказить события, добавляя одно-два слова к дейст­вительно сказанному или переставив акцен­ты. Исключать возможность того, что у Ка­на где-то имеется дама сердца, ни в коем случае нельзя. Даже если он не брал оже­релья, это вовсе не означает, что сам Кан не может быть косвенно причастен к краже.

Искусству извлекать пользу из планов вра­га учат все трактаты по военному делу. В ту самую ночь Кан был вместе с принцессой. Возможно, они стояли вдвоем у окна, и прин­цесса положила ожерелье на столик, прежде чем уйти в соседнюю комнату через круглую дверь. Тай Мину оставалось только протя­нуть руку через окно, чтобы схватить ожере­лье. Может быть, между Калом и Тай Мином произошло столкновение?

Очень трудно определить, какая именно дворцовая клика стремится уничтожить его, судью Ди. Люди, присланные госпожой Гор­тензией в «Зимородок», носили черную фор­му служб Главного Евнуха. Но такая же фор­ма была на носильщиках, которые высадили судью в лесу, отдав его тем самым в руки убийц. Двое, пытавшиеся арестовать его поз­же, были в форме дворцовой охраны. Но и это ни о чем не говорит, ибо этих людей мог нанять некто, не являющийся их непосредст­венным начальником. Сам Кан в том числе.

Будет, конечно, очень трудно найти таин­ственного господина Хао. Единственная ули­ка, ведущая прямо к заговорщикам, — это те беспорядки, которые были устроены на тер­ритории Дворца в ночь кражи. Нужно иметь в виду это обстоятельство на случай, если он когда-нибудь получит право на официаль­ное расследование во Дворце, используя ту власть, которую дает ему императорский эдикт.

Судья крепко сжал в руках тыкву-горлян­ку. Все эти размышления не дают ответа на самый главный вопрос: что делал Тай Мин после того, как украл ожерелье, и до того, как его поймали на дороге люди Лана. Не­обходимо еще раз мысленно проследить дей­ствия счетовода, начиная с тех мотивов, которые заставили его ввязаться в эту ис­торию. Удрученный убийством Лана, судья начал подозревать, что его первоначальные предположения о побудительных мотивах действий Тай Мина оказались совершенно неправильными, ибо в конце концов выяс­нилось, что госпожа Вэй вовсе не отправля­лась в деревню Шили. Теперь, поразмыс­лив, судья вновь пришел к убеждению, что в своей основе его соображения верны.

Папоротник сказала, что Тай Мин глубоко восхищался госпожой Вэй, и, хотя судья ста­вил под сомнение ту оценку, которую дала Папоротник своей тетке, девушка определен­но не могла ошибиться в отношении Тай Ми­на, своего ровесника. Возможно, счетовод ка­ким-то образом прознал, что госпожа Вэй подумывает о том, чтобы оставить своего ску­пого мужа, и, сказав ей, что тоже хотел бы уехать, предложил отправиться в деревню Шили. Тай Мин надеялся, что со временем он уговорит госпожу Вэй поселиться с ним вместе и вести общее хозяйство, а для этого ему нужны были деньги. Серебро, которое пообещал Лан, составляло довольно незначи­тельную сумму, и Тай Мин, юноша хитрый, возможно, догадался, что Лан так или иначе обманет его. По этой причине счетовод и ре­шил оставить себе ожерелье. По словам Па­поротника, Тай Мин был не слишком об­разован: он просто не мог себе представить последствия кражи императорского сокрови­ща, полагая, как многие простые люди, что

Император настолько богат, что вряд ли даже заметит исчезновение ожерелья.

Вполне понятно также, почему госпожа Вэй не поехала в деревню Шили. Пообещав Тай Мину встретиться с ним, она лишь под­шутила над юношей для того, чтобы изба­виться от его ухаживаний. На самом деле она убежала с неким третьим лицом, пока неизвестным. Лицом, с которым счетовод, возможно, был знаком и встретился на об­ратном пути из Дворца. Все эти соображе­ния, однако, пока несущественны, ибо Тай Мин не передавал ожерелье третьему чело­веку, кем бы тот ни был. Если бы юноша сделал это, то обязательно назвал бы этого человека под пытками. Тай Мин выстоял только потому, что ожерелье действительно было в его распоряжении, он надеялся на невозможное — выжить и обладать драго­ценностью.

Судья поднял горлянку на вытянутых ру­ках и пристально посмотрел на нее. Он вспомнил слова Наставника Тыквы о значи­мости внутренней пустоты. Для того чтобы отыскать ожерелье, нужно стать полым, от­решиться от себя и поставить себя на место счетовода. Надо было стать Тай Мином и зажить его жизнью. Судья закрыл глаза.

Он представил себе, что сидит в зале вни­зу за конторкой на высоком стуле. Получая жалкие гроши от своего скупого хозяина, Тай Мин проводил там время с раннего ут­ра до позднего вечера, позволяя себе одно-единственное развлечение — редкие прогул­ки на рыбалку в те дни, когда в гостинице было мало постояльцев. Но у юноши име­лась и ежедневная радость: он маг постоян­но любоваться обожаемой женщиной, госпо­жой Вэй. Жена хозяина, скорее всего, про­водила в зале много времени, ибо, по словам владельца «Девяти облаков», принимала са­мое деятельное участие в жизни гостиницы. Тай Мин, конечно же, пользовался любым случаем поговорить с хозяйкой, хотя такая возможность выпадала не очень часто. Гос­подин Вэй следил за тем, чтобы его слуга не пренебрегал своими обязанностями за конторкой — разбирал бумаги, считал на счетах, подводил итоги красной тушью... Красной тушью!

Судья Ди открыл глаза. Вот обстоятель­ство, заслуживающее внимания. Тай Мин пометил дорогу к деревне Шили красной тушью. Карта, должно быть, хранилась в одном из ящиков конторки, поскольку ее держали под рукой для удобства постояль­цев. Наверху во флигеле у Тай Мина вряд ли имелся брусок красной туши с тушечницей для ее растирания. Это значит, что Тай Мин сделал пометки на карте, сидя за кон­торкой. Небо, не здесь ли таится разгадка? Судья сел на кровати, отложил тыкву-гор­лянку и задумчиво потер шею. Он решил осмотреть конторку.

Судья вышел в коридор, изо всех сил ста­раясь не скрипеть половицами. Зал был тус­кло освещен единственным фонарем, кото­рый висел как раз над конторкой. Слуга прибрал свое рабочее место; оставив на по­верхности только тушечнипу, брусок черной туши и несколько кистей. Судья обнару­жил, что в конторке с правой стороны от высокого стула счетовода имеются два ящи­ка. Он выдвинул верхний ящик. В нем ле­жала книга регистрации постояльцев, банка с густым конторским клеем, которым касси­ры подклеивают счета, деревянный штамп с надписью «уплачено» и пропитанная крас­ной краской подушечка к нему, пачка неза­полненных счетов и конверты. Судья бы­стро открыл второй ящик. Да, рядом со сче­тами лежала тушечница и небольшой брусок красной туши. Здесь же хранились сосуд с водой, которую наливают в тушечницу перед растиранием туши, и красная кисть. В этом же ящике находилась шкатулка для денег, конечно, пустая — господин Вэй ни­когда не забывает опорожнить ее по вече­рам, хотя в течение дня в ней могут лежать довольно значительные суммы. Судья зашел за ажурную ширму. Большой сундук для одежды, в котором рылся Вэй, все еще сто­ял на полу. Судья приподнял крышку. Сун­дук был совершенно пуст. Никаких платьев, никакой красной куртки.

Судья Ди сел в кресло к письменному столу господина Вэя. Вэй поставил стол так, чтобы можно было одновременно наблюдать сквозь ажурную ширму и за залом, и за конторкой, и за всеми теми, кто заходил или выходил из гостиницы.

Да, тайна помеченной карты теперь разга­дана. Оставался последний нерешенный во­прос: где же ожерелье? Судья окончательно уверился в том, что решение этого вопро­са лежит в пределах «Зимородка», точнее, в пределах того круга, которым была очерчена скудная повседневная жизнь счетовода. Он вновь представил себя Тай Мином, сидящим на высоком стуле за конторкой и исполняю­щим свои обязанности под пристальным над­зором господина Вэя. Вот Тай Мин выдает вновь прибывшему гостю книгу регистрации постояльцев, чтобы тот расписался в ней, вот он выписывает счета отъезжающим. Затем подшивает различные квитанции, в которые вписаны плата за номер и прочие услуги, потом подбивает сумму на счетах, вписывает в нужную графу итог красной тушью, подклеи­вает бумаги и квитанции коричневым клеем. Вот гость расплачивается, и кассир кладет деньги в шкатулку, которая хранится во вто­ром ящике, ставит штамп «уплачено» и...

Внезапно судью осенило. Вцепившись в подлокотники кресла, он быстро перебрал в уме все известные ему факты. Небо, он сделал самую серьезную ошибку, которую только может совершить сыщик. Он прогля­дел очевидное!

Глава восемнадцатая

Крик дворового петуха разбудил судью. Он медленно встал — каждое движение при­чиняло боль одеревеневшим мышцам. Мор­щась от боли, судья сделал несколько упраж­нений, к которым борцы прибегают для того, чтобы улучшить кровообращение. Затем об­лачился в длинный черный халат и черную шапочку. Сложенный в несколько раз до­кумент на желтой бумаге судья спрятал в рукав.

Спустившись, он, к своему удивлению, об­наружил внизу с десяток гвардейцев. Высо­кий помощник командира Сю — Лю, опер­шись о конторку, неторопливо пил чай вместе с хозяином гостиницы. Лю подошел к судье, отдал ему честь и сказал с едва заметной улыбкой:

— В сегодняшнем утреннем рапорте я прочел, доктор, что вас вызывали глубокой ночью. Надеюсь, родился мальчик? — И ко­гда судья кивнул, продолжал: — Я рад за родителей. Помню, как я был счастлив, когда мой первенец оказался мальчиком. — Он по­чесал нос, подражая своему начальнику. — Мой командир предупредил меня, что утром вы первым делом намереваетесь навестить его, и приказал препроводить вас к нему. К тому же мы заметили трех господ — на этот раз в черной, а не серой одежде, — под­жидающих на площади. Какие только мер­завцы не отпиваются в наши дни на улицах! Поэтому мой командир попросил нас обеспе­чить вам сопровождение, сударь. Он, видите ли, не хочет, чтобы с вами что-нибудь слу­чилось.

— Благодарю. Давайте отправимся не­медленно. У меня срочное дело к команди­ру Сю.

Выйдя на галерею, судья заметил четве­рых в черном, беседовавших с дородным хо­зяином «Девяти облаков». Было видно, что толстяк страдает от несварения желудка еще сильнее, чем накануне. При появлении су­дьи люди в черном двинулись через улицу навстречу, но, завидев Лю и гвардейцев, вы­ходивших строевым шагом из дверей, бы­стро повернули обратно.

Судья и Лю застали командира Сю, когда тот с аппетитом поглощал лапшу из боль­шой чашки. Сю отложил палочки и хотел было встать, но судья поспешно остано­вил его:

— Сидите! У нас очень мало времени. Прежде всего, благодарю за своевременный эскорт. Во-вторых, я хочу, чтобы вы под­няли над вашим штабом желтый импера­торский штандарт. — Он достал из рукава желтый документ и выложил его на стол перед Сю.

Сю сразу понял, что это такое. Едва не опрокинув стул, он поспешно вскочил на ноги:

— Это, ваша честь... Я имею в виду, ва­ше высокопревосходительство, я...

— Немедленно отдайте все необходимые распоряжения, Сю. Поручите несравненно­му Лю принести сюда утюг и кусок самого лучшего желтого шелка!

Сю и его помощник выбежали за дверь. Желтый штандарт на здании штаба означал, что в помещении присутствует чиновник вы­сокого ранга, выполняющий личный приказ Императора. Квартал, где находится такая особа, должен быть оцеплен гвардейцами, а жители квартала обязаны закрыть окна став­нями и безвылазно сидеть дома.

Первым вернулся Лю и подал судье неглу­бокую медную сковородку с длинной ручкой, наполненную тлеющими углями. Судья раз­гладил сложенный эдикт, закатал его в жел­тый шелк — получился свиток. Тут явился Сю и доложил, что штандарт поднят и все необходимые меры приняты.

— Хорошо. Немедленно отправляйтесь во Дворец, Сю, покажите императорский эдикт вашему командиру Кану и идите вместе с Каном к начальнику дворцовой охраны Вэнь Туну. Скажите им, что прокурор его величе­ства приказывает обоим как можно скорее явиться в штаб, чтобы присутствовать в зале суда. Я бы хотел также вызвать Главного Ев­нуха, но дворцовые правила не позволяют ему покидать пост ни при каких обстоятель­ствах. Скажите ему, что я настаиваю на стро­гой секретности, и лично проследите за тем, чтобы ни Кан, ни Вэнь Тун не уничтожали и не отдавали приказ об уничтожении каких-либо документов и записок, имеющихся в их канцеляриях. Добавьте к этому, что проку­рор его величества обеспокоен болезнью гос­пожи Гортензии и полагает, что дворцовым врачам удалось ее вылечить. Верните мне, Сю, мое удостоверение личности!

Сю отпер ящик и с поклоном вручил удо­стоверение судье. Судья сказал:

— Я хотел бы соблюсти надлежащие фор­мальности. Прикажите Вэнь Туну выдать вам цензорскую шапку и желтую накидку .-Без прочих атрибутов я обойдусь. Передайте мне эти вещи, прежде чем допустите в зал посетителей. И поторопитесь, нам предстоит очень напряженное утро!

Неожиданный поворот событий поверг Сю в такое смятение, что он не мог внятно про­изнести ни одного из тех вопросов, которые были готовы сорваться с его губ. Издавая нечленораздельные звуки, он почтительно принял обеими руками желтый свиток и по­спешно удалился. Судья Ди обратился к Лю, торжественно застывшему в ожидании распо­ряжений:

— Прежде всего, Лю, я хотел бы, чтобы вы принесли мне чашку этой прекрасной лапши!

После того как судья не спеша насладился завтраком, он попросил Лю проводить его в зал суда.

Зал был не такой большой, как в обычном суде, но в глубине его на возвышении поста­вили обыкновенную высокую скамью, по­крыв ее алой материей; за скамьей находился небольшой стол для писаря. У стены стояла бронзовая курильница на высокой ножке.

— Уберите столик писца, Лю, и поставь­те кресла справа и слева от скамьи. Прине­сите мне большой чайник с горячим чаем!

Судья сел в кресло позади скамьи. Когда лейтенант принес большой чайник сине-бе­лого фарфора и налил чай в чашку, судья приказал оставить его одного. Лю должен был проследить, чтобы в зал не проник ни­кто, кроме Вэнь Туна, Кана и командира Сю. Затем судья откинулся в кресле и, мед­ленно поглаживая усы, осмотрел пустой зал, который напомнил ему помещение суда в Пуяне... Если все пойдет хорошо, он снова будет там через день-два.

Судья успел выпить несколько чашек чаю, когда явился Сю и вернул желтый свиток. Судья поднялся, зажег благовония в куриль­нице и положил перед ней документ на сере­дину скамьи — на импровизированное почет­ное место, предназначенное для император­ских эдиктов. Сю развязал узел красного шелка и достал принесенное платье. Судья сменил повседневную шапочку на высокую, с крыльями, из вышитого золотом черного бархата, украшенную спереди золотым зна­ком его теперешнего высокого ранга. Наки­нув на плечи желтую накидку, он уселся на прежнее место и приказал Сю объявить о начале аудиенции.

Двойные двери открылись настежь, и в зал вошел начальник дворцовой охраны

Вэнь Тун, великолепный и важный в своей свободной парадной одежде из расшитой золотом лиловой парчи и в высокой трехъ­ярусной шапке. За ним следовал Кап в сверкающей позолоченной кольчуге с рос­кошными чеканными пластинами на плечах и груди- Оба низко поклонились, длинные разноцветные перья на шлеме полковника даже коснулись пола. Затем вошедшие сде­лали несколько шагов вперед и стали на колени.

— Можете подняться, — сдержанно ска­зал судья. — Это неофициальная аудиен­ция. Вам разрешается сесть в кресла ря­дом со скамьей. Командир Сю встанет у дверей и проследит, чтобы никто не беспо­коил нас.

Гости чинно уселись. Кан положил свой меч на колени. Судья Ди не спеша осу­шил чашку чаю, затем выпрямился и за­говорил:

— Его императорское величество удосто­ил меня поручением расследовать некоторые беспорядки, имевшие место недавно в Па­вильоне на воде — те самые беспорядки, следствием которых явилось исчезновение императорского сокровища, а именно жем­чужного ожерелья, принадлежащего ее вы­сочеству Третьей принцессе. Вы двое, а так­же Главный Евнух, будучи особами самого высокого ранга в резиденции, несете ответ­ственность за случившееся. Надеюсь, мне нет необходимости напоминать о чрезвычай­ной серьезности ситуации.

Двое почтительно склонили головы.

— К настоящему времени я завершил рас­следование, и вскоре мы отправимся во Дво­рец, где я прикажу Главному Евнуху испро­сить для меня аудиенцию у ее императорско­го высочества Третьей принцессы, чтобы я мог доложить о результатах расследования. Так получилось, однако, что кража ожерелья тесно переплетена с другим ужасным пре­ступлением, совершенным здесь, в Хэши. Желая прояснить все запутанные обстоятель­ства этого дела, я сначала в вашем присутст­вии разберусь со вторым преступлением. — Судья Ди поднялся и добавил: — Пройдемте со мной в гостиницу «Зимородок».

Глава девятнадцатая

На пустынной улице ожидали два огром­ных паланкина с парчовыми занавесками, каждый в сопровождении десятка носиль­щиков. Перед паланкинами и за ними вы­строились вооруженные до зубов гвардейцы с высоко поднятыми алебардами.

Судья вошел в паланкин Вэнь Туна и жес­том пригласил его занять место подле себя. Ни слова не было произнесено между ними во время короткого путешествия к «Зимо­родку».

Господин Вэй находился в зале, окружен­ный постояльцами. Все оживленно галдели, гадая, кем может быть высокий император­ский посланец, прибывший в Хэши. Судья заметил среди присутствовавших тонень­кую, довольно красивую девушку в жем­чужно-сером халате. Рядом с ней стоял эле­гантный юноша в черной студенческой шапке. Под мышкой он держал обшитый парчой футляр с цитрой. Судья догадался, что это и есть те двое, музицировавшие, в комнате на первом этаже. Он повернулся к Сю, успевшему добраться до «Зимород­ка» пешком вместе со своим помощником, и приказал:

— Очистите зал! — Затем добавил: — Распорядитесь, чтобы ваши люди принес­ли три кресла и поставили их у задней стены.

Заняв среднее кресло, судья пригласил Вэнь Туна и Кана занять места по обе сто­роны от себя. Затем приказал Сю:

— Приведите сюда хозяина гостиницы Вэй Чэна!

Два гвардейца ввели в зал господина Вэя. Он в изумлении уставился на трех высоко­поставленных чиновников. Солдаты поста­вили его на колени.

— Две недели тому назад, — обратился судья к присутствовавшим, — этот человек доложил властям о том, что его жена сбе­жала с неизвестным любовником.

Начальник дворцовой охраны в злобе дер­гал свою седую козлиную бородку. Он за­говорил, и видно было, что он взбешен:

— Вы вполне уверены в том, ваше высо­копревосходительство, что презренное дело этого ничтожного трактирщика имеет отно­шение к нам, высочайшим...

— Совершенно уверен, — прервал его су­дья. И обратился к Вэю: — Вы скряга, Вэй. Впрочем, это не является преступлением. Но скупость толкнула вас на подлое убийство. Мысль о том, что придется расстаться с день­гами, была для вас так же невыносима, как мысль о разлуке с женой. Вы не любили жену, но она была вашей собственностью, и вы не собирались уступить эту собственность кому-то другому. Вам показалось, что счето­вод Тай Мин зарится на свою хозяйку. — Судья указал на ажурную ширму. — Сидя вот здесь, за этим столом, Вэй, вы присталь­но наблюдали за женой и за счетоводом, при­слушивались к разговорам, которые они вели подле конторки. Когда вы обнаружили по­метки на карте, хранившейся в ящике, вы решили, что Тай Мин собирается убежать с госпожой Вэй. Я думаю, что ваше заключе­ние было ошибочным, но не могу доказать этого, поскольку счетовод уже мертв. Нет в живых и вашей жены. Ибо две недели назад вы убили ее. Вэй вскинул худое лицо.

— Это неправда, — закричал он. — Пре­зренная женщина покинула меня, я клянусь в этом! Она...

— Не делайте новых глупостей, Вэй! — рявкнул судья. — Вы уже совершили две, и их вполне достаточно для того, чтобы отпра­вить вас на плаху. Вас обезглавят, ибо вы убили жену, не имея ни малейших доказа­тельств ее неверности. Первая глупость за­ключается в том, что вы одолевали госпожу Вэй попреками в непомерных расходах на ее собственные нужды. Бедная женщина частенько не могла удержаться от того, что­бы принять в подарок сласти от вашего кол­леги из «Девяти облаков». Он угостил гос­пожу Вэй рисовыми пампушками с фасоле­вой начинкой как раз в тот вечер, когда вы убили ее. Вторая глупость заключается в том, что вы не уничтожили одежду жены. Причиной и в этом случае была непомер­ная жадность. Вместо того чтобы сжечь ве­щи, вы решили сдать их в закладную лавку. Я видел, как вы разбирали вещи якобы сбе­жавшей жены. Но ни одна женщина не сбе­жит без своих лучших нарядов, тем более не забудет любимой красной куртки, кото­рая так ей к лицу. — Судья поднялся. — А сейчас, господа, мы пройдем в помеще­ние склада позади гостиницы. Командир Сю, прикажите вашим людям арестовать об­виняемого и вместе с помощником следуйте за мной.

Судья Ди прошел через кабинет хозяина гостиницы и пересек задний двор. Куры в птичнике взволнованно закудахтали при ви­де множества людей в блистающих одеждах, неожиданно появившихся среди хилой рас­тительности и высоких сорняков.

Судья вошел в пыльный сарай. Он отбро­сил ломаные стулья и приблизился к меш­кам, на которых отдыхал накануне вечером. Досаждавшие ему муравьи все еще ползли цепочкой из треснувшей плиты в полу и, двигаясь живой лентой по мешкам, исчеза­ли в стене — в маленьком отверстии между кирпичами, откуда выпал кусочек цемента. Судья выпрямился и повернулся лицом к вошедшим за ним.

Вэнь Тун скрестил руки в просторных ру­кавах. Высокомерное выражение его лица свидетельствовало о том, что он относится с величайшим неодобрением ко всему, свиде­телем чего является, но он вынужден был подчиняться прокурору его императорского величества. Начальник императорской гвар­дии Кан бросил вопросительный взгляд на командира Сю, тот поднял брови и взглянул на своего помощника. Но глаза Лю были прикованы к судье. Вэй стоял между двумя гвардейцами у дверей. Он смотрел в пол. Судья указал на стену около мешков и по­яснил:

— Кто-то сделал здесь новую кладку. Не­опытной рукой. Принесите мне лом и моло­ток из кухни, Лю!

Он медленно поглаживал бороду, думая о том, что вчера при тусклом свете он, конеч­но, мог не заметить нового, более светлого цемента между кирпичами. Что же до тяже­лых сновидений, которые одолевали его здесь накануне... Судья с сомнением пока­чал головой.

Как только Лю расшатал несколько кир­пичей, тошнотворный запах распространил­ся на все помещение. Вэнь Тун отступил, прикрыв нос и рот рукавом. Лю навалился всем телом, и груда кирпичей обрушилась на пол. Хозяин гостиницы ринулся к выхо­ду, но гвардейцы удержали его за руки.

В провале показалась фигура женщины в синем платье, испачканном мелом и цемен­том. Ее голова неестественно упала на грудь, спутанные длинные волосы свисали на лицо, когда труп медленно вывалился на пол. Гос­подин Вэй закричал.

Судья Ди наклонился и молча указал на две засохшие рисовые пампушки, выпавшие из левого рукава мертвой женщины. Сласти кишели муравьями.

— Я допускаю, что у вас было не слиш­ком много времени, Вэй, — холодно сказал судья Ди, — но замуровать мертвое тело, не обыскав его предварительно, было большой ошибкой. Пампушки привлекли муравьев, и эти трудолюбивые насекомые подсказали мне, куда вы спрятали мертвое тело. При­знавайтесь, как вы убили вашу жену?

— Это... это было время ужина, — заика­ясь, пролепетал Вэй. Он стоял с низко опу­щенной головой. — Все слуги были заняты, разносили кушанья по комнатам. Я задушил ее в своем кабинете. Затем принес сюда... Она... — И Вэй разразился рыданиями.

— В должное время, Сю, — сказал судья Ди, — вы предъявите Вэю обвинение в пред­намеренном убийстве. А вы, Лю, проследите, чтобы убийца был заключен в тюрьму.

Он повернулся и пригласил остальных сле­довать за собой. Когда все пересекали зал, судья указал на конторку:

— Выньте ящики из стола, Лю, и при­несите их в зал суда. Со всем их содержи­мым в полной неприкосновенности, имейте в виду! А сейчас, господа, мы возвращаем­ся в штаб.

В паланкине Вэнь Тун впервые заговорил:

— Блестяще проведенное расследование, ваше высокопревосходительство. Тем не ме­нее это всего лишь грубое насилие, имевшее место в среде простолюдинов. Позвольте узнать, какое отношение оно имеет к тем со­бытиям величайшей важности, которые столь беспокоят нас?

Глава двадцатая

Когда они вернулись в штаб, судья при­казал Сю положить ящики на скамью, затем попросил принести большую миску теплой воды со щелоком и кусок мягкого белого шелка.

Он налил себе чашку чаю. Трое в молча­нии ждали возвращения командира Сю. Ко­гда он поставил на скамью фарфоровую мис­ку и положил рядом с ней кусок шелка, судья Ди сказал:

— Теперь я приступаю к рассказу об оже­релье. Оно было украдено Тай Мином, сче­товодом гостиницы «Зимородок». Для этих целей Тай Мина нанял известный делец и воротила, торговец шелком Лан, временно остановившийся в Хэши.

Кан выпрямился. Он спросил с напряже­нием в голосе:

— Как оно было украдено, ваше высо­копревосходительство?

— Те, кто направлял Лана, снабдили сче­товода Тай Мина подробной инструкцией, руководствуясь которой ожерелье можно бы­ло выкрасть, проникнув во Дворец со сто­роны реки, а именно: добраться по реке до бухты, отыскать ров, перебраться через этот ров, держась за панель шлюза, к северо-­западной смотровой башне, пройти по высту­пу, что имеется у подножия северной двор­цовой стены, и забраться в Павильон ее величества. Так получилось, что ожерелье лежало на столике слева от круглой двери, и вору оставалось лишь протянуть руку, что­бы завладеть им. Надеюсь, Кан, что вы сей­час же примете все необходимые меры, дабы устранить этот серьезнейший пробел в систе­ме безопасности.

Кан кивнул и откинулся в кресле со вздо­хом глубочайшего облегчения. Судья Ди про­должал:

— Похитив ожерелье, вор решил не от­давать его Лану, который нанял его. Тай Мин оставил жемчуга у себя и намеревался продать их.

— Возмутительно! — злобно выкрикнул Вэнь Тун. — Оскорбление нанесено его ве­личеству. Этого человека следовало бы...

— Тай Мин был простым, темным юно­шей, — прервал его судья тихим голосом. — Он не представлял себе последствий совер­шенной им кражи. Ему нужны были деньги для того, чтобы завоевать любовь женщины, которая, как он думал, ждет его в деревуш­ке, расположенной в соседнем районе. Не будем судить его слишком строго. Жизнь счетовода однообразна и уныла, он жаждал любви и счастья в далеких краях за горами. Многих посещали подобные мечты. — По­глаживая бороду, судья бросил взгляд на бесстрастное лицо Кана. — Вернувшись из Дворца, Тай Мин ненадолго заглянул в гос­тиницу «Зимородок», затем уехал верхом. Но его схватили люди Лана, и, когда счето­вод сообщил им, что ожерелья у него нет, бандиты подвергли юношу жестоким пыт­кам. Тай Мин умер, так и не признавшись, куда он спрятал ожерелье. Командир Сю, сейчас я хочу услышать ваши показания.

Сю тотчас преклонил колени.

— Доложите, что было обнаружено вами на теле Тай Мина, когда вы выловили труп из реки!

— На нем была только одна куртка, ваше высокопревосходительство. В рукавах мы об­наружили пачку визитных карточек, карту провинции, связку с тридцатью двумя моне­тами и счеты.

— Достаточно, Сю. — Судья продолжил свое повествование. — Тай Мин придумал очень простой, но вместе с тем прекрасный способ, как спрятать ожерелье, господа. Он вставил жемчужины в одну вещицу, кото­рой, как счетовод, он пользовался каждый день и которую все считают обычным пред­метом в руках кассира. Вот эта вещь.

Судья достал из стоявшего перед ним ящи­ка счеты и поднял их вверх.

В то время как два высоких гостя взирали на счеты с величайшим недоверием, судья Ди сломал деревянную рамку и стряхнул в фарфоровую чашку темно-коричневые круг­лые костяшки. Затем он несколько раз по­мешал воду, шарики перекатывались в теп­лой жидкости.

— Прежде чем подменить обычные дере­вянные костяшки, Тай Мин покрыл каж­дую жемчужину слоем коричневого клея, того, которым счетоводы обычно подклеи­вают счета. Клей застыл и даже в речной воде не растворился за ночь. Этот щелок и теплая вода должны, однако, сделать свое дело.

Судья достал из чаши два шарика и протер куском шелка. Затем, держа на ладони, про­демонстрировал присутствующим: две иде­ально круглые жемчужины сияли белизной. Он торжественно провозгласил:

— В этой чаше находятся жемчужины императорского ожерелья, господа. Сейчас я в вашем присутствии выясню, все ли во­семьдесят четыре бусины имеются в на­личии. Сю, принесите шелковую нить и иголку!

Вэнь Тун не сводил глаз с чаши, под­жав тонкие губы. Кан не отрывал взора от бесстрастного лица судьи, стиснув в при­крытых кольчугой кулаках лежавший на ко­ленях меч.

Сю вернулся удивительно быстро. Стоя у скамьи, он очищал жемчужины и нанизывал их на нитку своими толстыми, но проворны­ми пальцами. Судья сосчитал жемчужины и, удостоверившись, что все они на месте, спрятал ожерелье в рукав. Затем сказал:

— Бандиты, которые обыскивали тело Тай Мина, пошли даже на то, чтобы вспо­роть ему живот, но зато не обратили ника­кого внимания на эти счеты. Ибо вполне естественно обнаружить счеты при счетово­де. Они оказались самым надежным тайни­ком, так как слишком заметны и привычны.

— Если счеты были найдены на теле мерт­вого счетовода, — размеренно цедя слова, за­дал вопрос начальник дворцовой охраны, — то как они опять оказались в ящике кон­торки?

Судья мрачно посмотрел на Вэнь Туна.

— Я сам положил их туда, — сказал он, сдерживаясь, — не подозревая, что они со­бой представляют. Правда, в то время, ко­гда я клал их на место, я еще ничего не знал о пропаже ожерелья, но мне, конечно, следовало бы вспомнить об этих счетах. Я понял их тайну позднее — но как раз вовремя.

Судья поднялся и отвесил поклон перед скамьей, на которой лежал императорский эдикт. Взяв желтый свиток обеими руками, он приказал Сю:

— Ступайте обратно в гостиницу и завер­шите там все дела. — И добавил, обращаясь к двум остальным: — Мы же направимся в Павильон на воде.

Как только кортеж пересек широкий мра­морный мост через ров, величественные двор­цовые ворота распахнулись — паланкины до­ставили их на территорию Дворца.

В первом дворе были построены два ряда гвардейцев, вытянувшихся по струнке. Су­дья Ди высунулся из окна и подозвал стар­шего:

— Когда я покидал Дворец позавчера ночью под фамилией доктора Ляна, из предо­ставленного мне черного паланкина был изъят меч. Поручаю вам немедленно его найти. Меч можно опознать по двум золотым иероглифам на рукоятке: «Дракон дождя».

Гвардеец отсалютовал, и судья обратился к Вэнь Туну:

— А сейчас мы отправимся прямо в ваш кабинет.

Они вышли из паланкина возле роскош­ного зала. Судья подождал Кана, и они вме­сте вошли в зал. Около письменного стола какой-то советник беседовал вполголоса с тремя придворными. Все они тотчас опусти­лись на колени.

Судья Ди ткнул желтым свитком в совет­ника и приказал:

— Поднимитесь и доложите о состоянии здоровья высокочтимой госпожи Гортензии!

Советник с трудом встал на ноги и низко поклонился судье, почтительно сложив руки в длинных рукавах:

— Навестивший госпожу Гортензию врач сообщил, ваше высокопревосходительство, что у нее случилось нарушение мозгово­го кровообращения, что бывает нередко в здешнем жарком и влажном климате. Гос­пожа Гортензия страдала от галлюцинаций.

После приема успокоительных она погрузилась в глубокий сон. Этим утром ей настоль­ко полегчало, что стало возможным перене­сти больную из лечебницы в покои ее импе­раторского высочества. Судья кивнул.

— Где шкаф для хранения секретных бумаг?

Советник заколебался, но судья Ди пой­мал его быстрый взгляд, который тот бросил на каллиграфический свиток с изображени­ем цветов, висевший на стене. Судья отодви­нул картину. Указав на массивную желез­ную дверь, вделанную в стену, он приказал Вэнь Туну:

— Откройте!

Сев за высокий стол, судья неторопливо теребил усы, изучая извлеченные из шкафа кипы бумаг. Это были секретные личные донесения и другие документы, имевшие от­ношение к внутренней жизни Дворца. Ни-; чего касавшегося частной жизни принцессы или заговора с ожерельем среди бумаг не было. Судья положил все просмотренное об­ратно и дал Вэнь Туну знак закрыть шкаф.

— Ведите меня теперь в ваш рабочий кабинет, Кан. Пусть начальник дворцовой охраны сопровождает нас.

Кабинет Кана был очень просто обставлен, но необыкновенно опрятен. Большое окно выходило на широкий, обнесенный стенами двор, где несколько гвардейцев упражнялись в стрельбе из лука. Кан открыл кованый сун­дук, стоявший на полу, и судья осмотрел его содержимое. Но и здесь он не обнару­жил ничего подозрительного. Он обратился к Кану:

— Четыре дня назад, ближе к полуночи, во Дворце случилось некое происшествие. Доложите о нем, Кан.

Начальник императорской гвардии выдви­нул один из ящиков своего скромного дере­вянного стола и извлек большую конторскую книгу. Он положил ее перед судьей. Каждая страница была разделена на маленькие про­нумерованные квадратики, обозначавшие объекты, охраняемые гвардией. Перелистав книгу и найдя необходимую дату, Кан изу­чил запись, сделанную на полях. Оторвав­шись от книги, он сказал:

— За полчаса до полуночи неожиданно загорелась крыша чайного павильона в шес­том дворе. В то время я находился в другой части Дворца, но мой помощник тотчас по­слал гвардейцев на место происшествия, и те без труда погасили огонь. Тем не менее, заметив дым, Главный Евнух отдал распо­ряжение оцепить весь этот район и следить', чтобы разлетающиеся искры не попали в по­кои ее высочества. Мой помощник отдал со­ответствующий приказ гвардейцам, которые несли охрану в западной и северной частях Дворца. Они вернулись на свои посты через час после полуночи.

— Вам есть чем подтвердить это?

Кан перевернул страницу. Там был вкле­ен листок бумаги с написанными на нем ука­заниями Главного Евнуха и печатью.

Судья кивнул.

— А сейчас, господа, мы все вместе на­правимся в покои Главного Евнуха.

Известие о прибытии императорского про­курора уже облетело Дворец. Часовые у вхо­да в канцелярию Главного Евнуха распахну­ли ворота при приближении трех высоких j посетителей, а толстый помощник торопливо выбежал им навстречу. Он распростерся ниц, коснувшись лбом каменных плит.

— Оставайтесь здесь, — повелел судья Ди двум своим спутникам, — а я зайду в покои и попрошу разрешения пересечь Золотой мост.

Судья постучал в дверь, покрытую золо­тым лаком. Ответа не последовало» и тогда он вошел, прикрыв за собой створки.

В роскошной библиотеке никого не было. Запах старых книг смешивался с тяжелым ароматом орхидей, росших на подоконнике. Судья Ди выглянул из окна. Старый евнух стоял в саду подле высокого валуна, обла­ченный в простой утренний халат с длинны­ми рукавами и домашнюю шапочку из ки­сея. Судья вышел в сад и направился по мощеной дорожке, извивавшейся среди ми­ниатюрных прудов с золотыми рыбками и цветущих кустарников. Крошечные разно­цветные птицы порхали меж зеленых вет­вей, еще сверкавших от росы.

Главный Евнух обернулся. Пристально глядя на судью из-под тяжелых век, он сказал:

— Ночью, Ди, случилось чудо. Смотри­те, этот редкостный цветок вдруг раскрыл­ся! Взгляните, какие изящные бархатистые лепестки! Этот экземпляр мне прислали с юга со специальным курьером. Я лично уха­живал за растением в течение трех месяцев. Но я даже надеяться не смел, что орхидея так быстро зацветет!

Судья Ди склонился над цветком разме­ром с ладонь. Орхидея росла в дупле паль­мы, притулившейся к камню скальной поро­ды. Желтые лепестки с темно-фиолетовы­ми крапинками отличались почти кошачьей грацией. Орхидея испускала слабый, но со­вершенно особый аромат.

— Должен признаться, я никогда не ви­дел ничего подобного, — заметил судья, вы­прямляясь.

— И никогда больше не увидите, — тихо сказал старик. Он надломил стебель свои­ми длинными ногтями и поднес цветок к но­су. Слегка покачивая орхидеей, он продол­жал: — Когда вы явились сюда позавчера, Ди, я сразу догадался, что вы не обычный врач. При виде моего любимого палача за моей спиной вы должны были трепетать от страха, пресмыкаться, распростершись ниц. Вместо этого вы преспокойно обменивались со мной глубокомысленными замечания­ми, как с равным. В следующий раз, меняя одежду, постарайтесь также менять и свою сущность, Ди!

— Вы приложили немалые усилия для того, чтобы избавиться от меня, — отвечал судья. — Но счастье было на моей стороне, и сейчас я верну ожерелье ее императорско­му высочеству. Для этого я прошу вашего разрешения пересечь Золотой мост.

Старик повертел орхидею в своей худой руке.

— Вы неправильно толкуете мои дейст­вия, Ди. Да, я жажду власти. Той почти без­граничной власти, которая могла бы быть до­ступна тому, кто знает греховную тайну Им­ператора. Но у меня была другая, гораздо более важная причина. Я желал, чтобы Тре­тья принцесса всегда была со мной, Ди.

Я мечтал любовно ухаживать за ней, так же как я ухаживал за этим редким цветком. Я хотел видеть ее каждый день, слышать ее чудесный голос, знать, чем она занята... все­гда. А сейчас ее похитит этот грубый сол­дафон...

Неожиданно он смял орхидею своей по­хожей на когтистую птичью лапу рукой и бросил цветок на землю.

— Пройдемте в библиотеку, — сказал он резко. — Я страдаю от многих хронических заболеваний, и сейчас мне нужно принять капли.

Судья последовал за Главным Евнухом. - Старик сел в огромное резное кресло, от­пер ящик. Он достал крошечный сосуд из горного хрусталя в форме тыквы-горлян­ки и хотел было открыть пробку, привязан­ную красной лентой. Но в этот миг судья схватил его за тонкое запястье и твердо сказал:

— Зловещий заговор должен быть до кон­ца раскрыт.

Главный Евнух поставил на стол хрусталь­ный сосуд. Он нажал на бутон в сложном цветочном узоре, вырезанном по краю стола, из открывшегося потайного ящика достал за­печатанный конверт и протянул его судье. Презрительная усмешка искривила тонкие синие губы старика:

— Распорядитесь, чтобы их замучили до смерти, каждого из них! Их презренные ду­ши будут рабски служить мне там, в поту­стороннем мире!

Судья сломал печать и просмотрел листки тонкой бумаги. На каждом значились имя и должность. Ниже были помечены даты и суммы полученных денег. Все было записа­но скорописью одной и той же рукой. Судья кивнул и убрал конверт в рукав.

Старик вынул пробку из маленькой хрус­тальной тыквы-горлянки и налил бесцветное содержимое в чайную чашку. Осушив чаш­ку одним глотком, он откинулся в кресле, схватившись за подлокотники руками, по­крытыми выпуклыми венами. Его глаза под тяжелыми веками закрылись, дыхание стало прерывистым. Выпустив подлокотники, он схватился за грудь. Сильная дрожь прошла по его тщедушному телу. Внезапно синие губы дрогнули:

— Вам дано разрешение пересечь Золо­той мост.

Голова старика свесилась на грудь, руки упали на колени.

Глава двадцать первая

Вэнь Тун и Кан ждали судью в напря­женном молчании. Толстый евнух все еще стоял на коленях. Судья прикрыл за со­бой дверь. Вручив конверт Вэнь Туну, он сказал:

— Здесь вы найдете полный список тех, кто участвовал в гнусном заговоре. Ступай­те в вашу канцелярию и отдайте приказ о немедленном аресте главных преступни­ков. Позже проведете подробное расследо­вание. А вы, Кан, можете сопровождать меня. Я получил разрешение Главного Ев­нуха пересечь Золотой мост. — Обращаясь к толстому евнуху, судья приказал: — Ве­дите нас!

Когда они подошли к мосту, толстый евнух ударил в маленький золотой гонг, ви­севший на мраморном столбе. Через некоторое время четыре придворные дамы вышли из здания на той стороне, и судья с Каном пересекли мост. Судья Ди доложил дамам, что императорский прокурор нижайше про­сит принцессу предоставить ему аудиенцию. Дамы провели посетителей в приемную ком­нату. Принцесса не появлялась довольно долго, очевидно, она облачалась в церемо­ниальное платье.

Наконец явились две придворные дамы и повели судью и Кана по внешней галерее к расположенному в восточной части Двор­ца крытому балкону, массивные колонны которого были покрыты красным лаком. Отсюда открывался прекрасный вид на ле­систые холмы и подножия гор. Третья принцесса стояла около самой дальней ко­лонны с круглым веером в руке. При ней находилась хрупкая пожилая дама, ее се­дые волосы были зачесаны прямо над вы­соким лбом. Судья и Кан опустились на колени.

— Поднимитесь с колен и докладывайте, Ди! — приказала принцесса своим чистым голосом.

Судья поднялся, держа желтый свиток обеими руками. Кан оставался коленопре­клоненным.

— Ваш ничтожный слуга имеет честь возвратить вашему высочеству августейшее слово.

Принцесса подала знак веером. Пожилая дама вышла вперед. Когда она принимала желтый свиток, судья заметил на ее запястье широкий браслет из белого нефрита, вырезанный в виде извивающегося дра­кона.

— Ничтожный слуга имеет также честь вернуть вашему высочеству жемчужное оже­релье. Вор оказался человеком со стороны, как совершенно справедливо изволили пред­полагать ваше высочество во время первой аудиенции, дарованной вашему ничтожному слуге.

Принцесса протянула руку, и судья с низ­ким поклоном вручил ей ожерелье. Пропус­кая жемчужины между пальцами, она ска­зала судье, не сводя глаз с коленопрекло­ненного Кана:

— Повторите те последние слова, кото­рые я сказала вам, Ди.

— Ваше высочество изволили сказать, что, поручая мне найти ожерелье, вы вверяете мне свое счастье.

Судья говорил машинально. Теперь, ко­гда он увидел лицо принцессы в ярком днев­ном свете, что-то поразило его в линиях ее скул, в решительном подбородке.

— Вам, наверное, понятны эти слова, Кан. Скоро мы встретимся с вами снова — при за­жженных красных свадебных свечах.

Кан поднялся и сделал шаг навстречу принцессе. Его сияющие глаза встретились с ее глазами. Пожилая дама с легкой улыб­кой, осветившей бледное усталое лицо, смотрела на прекрасную пару высоких мо­лодых людей. Судья Ди поспешно напра­вился к выходу.

Две придворные дамы довели его до Зо­лотого моста. Толстый евнух ожидал на дру­гой стороне. Судья Ди сказал ему:

— Отправляйтесь к вашему господину. Боюсь, что ему нездоровится.

Судья уселся в занавешенный парчой па­ланкин и приказал доставить его в канцеля­рию начальника дворцовой охраны.

Коридор заполнили гвардейцы и какие-то громилы в черной либо серой форме, но во­оруженные до зубов и непременно с нару­кавной повязкой, на которой был начертан иероглиф «особая служба». Завидев судью, все низко кланялись. Он застал Вэнь Туна за изучением листков тонкой бумаги, рассы­панных по всему столу. Вэнь Тун поднял глаза на судью.

— Главные негодяи уже арестованы, ва­ше высокопревосходительство! С прискор­бием вынужден доложить вам, что зараза распространилась даже среди моих соб­ственных людей. Как нам поступить с Глав­ным Евнухом, ваше высокопревосходитель­ство? Он не может быть арестован без...

— Главный Евнух скончался от сердечно­го приступа, — прервал его судья. — В ходе расследования обратите особое внимание на человека, именующего себя Хао, и на его со­общников, которые прошлой ночью убили го­сподина Лан Лю в гостинице «Зимородок». Проследите, чтобы они были наказаны осо­бенно сурово.

Начальник дворцовой охраны почтитель­но поклонился. Указывая на свое собствен­ное кресло, он предложил:

— Прошу, ваше высокопревосходительст­во, расположиться здесь, дабы я мог пред­ставить вам свои объяснения, как...

Судья Ди покачал головой. Он снял ша­почку с крыльями осторожно положил ее на письменный стол и надел свою собственную маленькую шапочку. Затем скинул желтую накидку и положил ее рядом с крылатой ша­почкой.

— Я возвращаю верховные полномочия ее высочеству. С этого момента я всего лишь глава администрации уезда Пуян. Вверяю все в ваши опытные руки, господин начальник дворцовой охраны.

Вэнь Тун внимательно посмотрел на су­дью своими проницательными глазами:

— Неужели вы хотите сказать, что не вос­пользуетесь этой возможностью... Неужели вам не ясно, что вы вправе просить о высокой должности в столице? Я был бы рад предло­жить...

— Я хотел бы вернуться на свое прежнее место.

Собеседник смерил его долгим взглядом. Затем, покачав головой, подошел к боко­вому столику, взял лежавший там меч и вручил его судье. Это был бесценный «Дракон дождя». И пока судья привязы­вал его за спину, Вэнь Тун, посерьезнев, говорил:

— Ваши решительные действия в Пуяне против монахов храма Великой Благода­ти сделали членов буддийской клики при Дворе вашими врагами. А теперь вы восста­новили против себя могущественный клан евнухов. Вы должны помнить, Ди, что при Дворе у вас есть непримиримые враги. Но есть также и преданные друзья. Я — в их числе.

Его тонкие губы искривились. Первый раз судья увидел подобие улыбки на губах на­чальника дворцовой охраны. Судья покло­нился и вышел. Гвардеец, дежуривший у во­рот, спросил, подать ли судье паланкин, но Ди ответил, что предпочитает лошадь. Во­рота распахнулись, и судья верхом пересек мраморный мост.

Глава двадцать вторая

Въехав в сосновый лес, судья ощутил на спине теплые лучи солнца и понял, что вре­мя приближается к полудню. Глубоко вды­хая бодрящий воздух, он наслаждался им после тепличной атмосферы Дворца. Судья распрямил плечи и с гордостью подумал о том, что бесчестным заговорщикам не уда­лось запятнать императорский трон. Во Дворце всегда будут интриги — в этом не­избежная слабость управления великим го­сударством. Но до тех пор, пока верхушка чиновников будет оставаться здоровой, все будет хорошо в Поднебесной.

Судья продолжал путь, лошадь бесшум­но ступала по толстому слою сосновых иголок, устилавших дорогу. Внезапно он натянул поводья: из-за поворота показал­ся Наставник Тыква. Горлянка свисала на красном шнурке с пояса старика. Оста­новив ослика, Наставник Тыква внима­тельно взглянул на судью из-под кусти­стых бровей.

— Рад видеть вас в этой маленькой ша­почке, судья. Я знал, что клочок желтой бумаги с пятном красной туши не изменит вашей сущности. Где ваша горлянка?

— Я оставил ее в «Зимородке». Очень рад, что мне опять выпало встретиться с ва­ми, Наставник Тыква, перед тем как я поки­ну Хэши.

— Это третий, и последний, раз, судья. Жизнь человеческая, подобно природе, циклична. На одно короткое мгновение наши с вами жизни соприкоснулись. Что нового во Дворце?

— Я вернул ожерелье вашей дочери. Я думаю, что ее обручение с начальником императорской гвардии Каном будет объяв­лено. Кто вы, Наставник Тыква?

— Скорее, кем я был, — отвечал старик сурово. — Раз уж вы так много знаете, я могу рассказать вам и об этом тоже. Много лет тому назад я был военачальником. От­правляясь на север сражаться с варварами, я оставил свою тайную возлюбленную, ко­торая носила под сердцем мое дитя. В по­следней битве подстреленная лошадь, падая, сломала мне ноги. Я попал в плен к вар­варам и пятнадцать долгих лет был ничтож­нейшим из рабов. Тогда-то я и постиг тщету мирской власти. Я бы покончил с собой, но мысль о моей возлюбленной заставляла ме­ня цепляться за жизнь, какой бы ужасной она ни была. Когда мне удалось бежать и вернуться в Китай, я узнал, что моя возлюб­ленная умерла. Но она была избрана импе­раторской наложницей сразу после моего отъезда и в должное время родила дочь. Мою дочь, как вы правильно догадались. Она была объявлена дочерью Императора, поскольку евнухи боялись, что им придется понести наказание: ведь они не убедились в девственности наложницы прежде, чем та вошла во Дворец. Так я познал пустоту мир­ской любви. Я стал странствующим мона­хом, оставив лишь одну ниточку, связываю­щую меня с этим миром, — заботу о счастье моей дочери. — Он помолчал, потом доба­вил с неохотой: — Меня звали Оуян Пэйхань.

Судья кивнул. Ему приходилось слышать об отважном генерале. Гибель этого славно­го воина оплакивала вся страна. Двадцать пять лет тому назад...

Старик между тем продолжал свой рас­сказ:

— Тыква становится полезной после то­го, как ее сделают пустой. Только тогда ее высохшая корка может служить сосудом. То же самое касается и людей, судья. Лишь освобождаясь от тщетных надежд, мелких желаний и взлелеянной мечты, мы можем принести пользу другим. Может быть, вы поймете это позднее, судья, когда состари­тесь. Встретив вас в лесу, я догадался, кто вы такой. Мне приходилось слышать о том, что мы с вами похожи друг на друга, и, кроме того, я ощутил ту мощь, которая ис­ходила от вас. Так получилось, что две тык­вы-горлянки, бывшие при нас обоих, связа­ли нас в звенья одной цепи, мгновенно и совершенно естественным образом обозна­чив наши отношения путешествующего вра­ча и бродячего монаха. И поэтому, несмотря на то что я твердо верю в недеяние, я решил на этот раз выковать следующие звенья в этой цепи причин и следствий и посоветовал дочери вызвать вас. После этого я предоста­вил событиям следовать их естественным путем. А теперь будет гораздо лучше, если вы забудете обо мне, судья. До тех пор, пока когда-нибудь вновь не вспомните. Ибо если для незнающих я всего лишь бронзовое зеркало, о которое они разбивают свои го­ловы, то для мудрых я представляю собой дверь, через которую можно входить и вы­ходить. — Он щелкнул языком, и ослик за­семенил прочь.

Судья смотрел вслед удалявшейся фигуре старика до тех пор, пока она не исчезла за деревьями. Затем он отправился в Хэши.

Зал «Зимородка» был пуст. Заслышав го­лоса из-за ширмы, судья зашел за нее и обнаружил там командира Сю, сидевшего за письменным столом и усердно что-то писав­шего. При этом он переговаривался со сто­явшей подле Папоротником. Он поспешно вскочил на ноги.

— Помогаю барышне разобраться со все­ми этими бумагами, ваша честь, — сказал он смущенно. — Уйма бланков, которые нужно заполнить, вы знаете, и я подумал, что...

— Прекрасная мысль. Хочу поблагода­рить вас за верность и самоотверженную помощь, Сю. Прошу прощения за то, что мне так и не удалось изобрести для вас способ выявления нежелательных посетите­лей Хэши.

Сю смутился:

— Конечно, ваша честь. То есть я хочу сказать, что мне не следовало бы... — Он запнулся и затем торопливо сообщил: — Ваши помощники прибыли, ваша честь! Ко­гда они явились ко мне для регистрации, я направил их в «Девять облаков». Я про­верю, там ли они! — И он поспешил к вы­ходу.

Папоротник окинула судью холодным взором:

— И у вас всего-то три жены! О Небо! Как прокурор его величества, вы должны были бы иметь целый гарем!

— Я не императорский прокурор, а всего лишь наместник уезда, и у меня действитель­но три жены, — негромко сказал судья. — Прошу прощения за то, что не смог открыть­ся вам ранее и вынужден был разыгрывать роль врача.

Она заулыбалась.

— Так или иначе, но мы совершили две прекрасные прогулки по реке! — сказала она.

Вернулся Сю:

— Они в зале «Девяти облаков», ваша честь!

— Хорошо. Я пообедаю вместе с ними, и мы отправимся в путь. Желаю вам всяче­ского счастья. Обоим.

И он быстро вышел на улицу.

В зале «Девяти облаков» тучный хозяин с позеленевшим лицом стоял около контор­ки. Держась пухлыми руками за живот, он с упреком взглянул на судью. Тот взял с конторки кисть и набросал рецепт. Протя­нув его толстяку, Ди сказал:

— Это вам бесплатно. Принимайте лекар­ство всякий раз после еды, ешьте часто, но помалу. Воздерживайтесь от вина, а также от жирных и острых блюд. Не ешьте слад­кого!

Судья нашел Ма Жуна и Цзяо Тая в рес­торане. Они сидели за столиком возле окна и щелкали семечки. Два здоровяка с широ­кими улыбками на загорелых лицах вскочи­ли с мест.

— Мы так весело провели эти два день­ка, ваша честь! Спали в лесу! — громко вос­кликнул Ma Жун. — Убили двух кабанов, огромных тварей. Надеюсь, вы хорошо от­дохнули, ваша честь? Как рыбалка?

— Неплохо. Я поймал хорошего окуня. Цзяо Тай посмотрел на измученное лицо судьи с беспокойством. Ему показалось, что его хозяин нуждается в чашке хорошего вина. Зная, однако, что судья умерен в питье, он предложил после некоторого колебания:

— Вы не хотели бы выпить с нами чашечку-другую винца, ваша честь? — И ко­гда тот кивнул, Цзяо Тай крикнул, обраща­ясь к половому: — Два больших кувшина самого лучшего!

Судья уселся за стол и через плечо сказал половому:

— Принеси-ка лучше три.