"Собрание сочинений в 3-х томах. Т. I." - читать интересную книгу автора (Мусатов Алексей Иванович)

СТАРЫЕ ДРУЗЬЯ

Утром Степа проснулся от колокольного звона.

Он по привычке вскочил с постели, потянулся к тумбочке за одеждой и улыбнулся: он лежал в сарае на сене, которое, как живое, шевелилось под ним и потрескивало.

Над головой, в дыре, сквозь соломенную крышу голубело небо, а рядом, закутавшись в пестрое лоскутное одеяло, крепко спала Таня.

Да и звон был совсем другой: в колонии — ясный, чистый, а здесь — мерный, тяжелый, бухающий.

«К обедне звонят... Сегодня ведь троица», — вспомнил Степа и, захватив одежду, как со снежной горки, съехал с сена вниз. Осторожно приоткрыл ворота и очутился на улице.

Утро стояло во всей своей красе. Выгоревшее белесо-голубое небо было просторно и пустынно, только за еловым бором начинали кучиться белые высокие облака, словно в тихую гавань стягивались легкие парусники.

Сарай стоял среди некошеного огуменника рядом с амбаром. Цветы и травы подступали к самым воротам и, обрызганные росой, светились, как цветные камешки. Две старые березы лениво шелестели своей блестящей листвой. Под застрехой попискивали ласточки и стремительно носились туда и обратно.

Степа глубоко втянул прохладный воздух.

В этот час колонисты обычно выходили на зарядку. Ребята проделывали замысловатые вольные движения, потом, стараясь не отстать от длинноногого физрука дяди Кости, обегали три раза вокруг усадьбы, упражнялись еще немного на турнике и кольцах и наконец бросались с подкидной доски в ледяную, родниковую речушку. Вода в ней была такой обжигающе холодной, что даже испытанные колонисты невольно ухали и вскрикивали.

Но и здесь было хорошо!

Степа огляделся по сторонам и принялся за зарядку. Вдох, выдох, шаг на месте, наклон туловища в одну сторону, в другую, приседание... Теперь пробежка. Мерно работая локтями, Степа припустился по дорожке к овину.

Росистая, еще не прогретая солнцем трава обожгла ему ноги. Головки цветов, сбитые при беге, полетели в лицо. За овином тянулась невысокая изгородь. Степа оперся рукой в верхнюю жердь и перемахнул на другую сторону — получалось не хуже, чем через «кобылу».

Он перемахнул через изгородь еще раз и еще... А потом стал прыгать без помощи рук.

Какая-то женщина в белом платке остановилась поодаль, долго из-под руки смотрела, как голоногий бесенок скакал через изгородь, потом часто закрестилась и повернула обратно.

Когда Степа вернулся к сараю, у. ворот его уже поджидали заспанная Таня и Нюшка. Щурясь от солнца, они с удивлением поглядели на него.

— Ты зачем бегаешь да скачешь? Игра, что ли, такая? — спросила Таня.

— Зачем игра! Физзарядка! В здоровом теле — здоровый дух! — смеясь, объяснил Степа, неторопливо прохаживаясь после бега по кругу и с шумом, словно из кузнечных мехов, выпуская из легких воздух.

— Филька-Купидон никуда не бегает, а все равно всех побарывает, — заметила Нюшка. — Тут главное — харчи...

Степа заметил у сарая гладкую, вылощенную руками палку, на какие обычно насаживают вилы или лопаты, и решил окончательно поразить девчонок.

— А хотите, на турнике покручусь?.. Есть молоток и гвозди? Таня вынесла из сарая ящик с инструментом.

Степа положил один конец палки на крепкий сук березы, другой приколотил гвоздями к углу сарая — вот и турник!

Он поплевал на ладони, взялся за деревянную перекладину, подтянулся, и вдруг его голые худощавые ноги полетели вверх. Таня не успела вскрикнуть, как Степа уже выделывал на турнике бог знает что: подтягивался, опускался, раскачивался, крутился то на животе, то на спине.

Таня испуганно схватила подругу за руку.

А Нюшка не сводила со Степы глаз. Вот это номера! Так, пожалуй, ни один мальчишка в Кольцовке не сумеет сделать.

Степа между тем зацепился согнутыми в коленях ногами за перекладину, повис головой вниз и, опустив руки, даже похлопал в ладоши, словно хотел сказать: «А мне и так неплохо!»

К тому же он успел заметить, что Нюшка внимательно следит за его упражнениями. Тогда, сделав резкое движение, Степа схватился руками за палку, вытянулся, раскачался и, с силой подбросив свое легкое тело вверх, принялся крутиться вокруг турника на вытянутых руках. Это было «солнце», его коронный номер.

Таня с криком бросилась к дому:

— Бабушка! Степка убивается!

Растерялась и Нюшка. Но ненадолго. Она подбежала к турнику и попыталась ухватить крутящегося Степу за ноги. Но он пролетал мимо и никак не давался в руки.

В этот момент из-за угла сарая выскочили двое мальчишек — Шурка Рукавишников и Митя Горелов.

— Хватайте его! — скомандовала Нюшка.

Но Степа уже и сам не мог больше крутиться. Он пружинисто спрыгнул с турника и попал в руки ребят.

— А я думала, ты как часы у дяди Игната. Те как начнут звонить, ни за что их не остановишь! — засмеялась Нюшка и крикнула Тане вслед, что Степка жив-здоров и больше не крутится.

Таня вернулась.

— Это ты «солнце» крутил? — деловито осведомился Шурка Рукавишников, крепкий, рослый паренек, в нарядной, праздничной рубахе, которую он успел уже запачкать и смолой, и зеленью, и желтоватым соком какой-то травы. — Пять раз крутанул... Это да, это физкультура! — продолжал Шурка, не сводя со Степы восхищенных глаз. — У меня вот так не получается...

— А ты почему знаешь, что пять? — ревниво спросила Нюшка. — Уже подглядел?

— А чего нам подглядывать! — пожал Шурка плечами. — Шли мы вот себе и шли... Правда, Митяй? — И он многозначительно покосился на Митю Горелова.

— Факт! Чего нам подглядывать, — охотно подтвердил Митя, оглядываясь по сторонам.

Тут зоркий глаз Нюшки заметил за соседним сараем в зарослях бурьяна еще несколько мальчишек.

Она отбежала в сторону и чужим, хриплым голосом закричала:

— Э-эй! Колонист! Степка! Заходи слева! Окружай! Всыплем им горяченьких!

И, сунув два пальца в рот, она по-разбойничьи свистнула. Потом набрала пригоршню старых, битых кирпичей и принялась швырять их в бурьян и на крышу соседского сарая.

— Ты... ты чего? Белены объелась? — кинулся к ней перепуганный Митя Горелов — Да там же... Так и голову свободно пробить можно...

— Не мешай! — оттолкнула его Нюшка, продолжая обстреливать сарай.

Вскоре бурьян подозрительно заколыхался, и пять или шесть мальчишек, бранясь и размахивая руками, отступили от сарая в более безопасное место.

Прекратив обстрел, Нюшка вернулась к турнику и, уперев в бока красные от кирпича руки, разразилась веселым смехом. Засмеялась и Таня, довольная тем, что ее отчаянная подруга ловко разгадала хитрость мальчишек.

— Ну что, Рукавишник, «не подглядывали»? — торжествуя, спросила Нюшка. — Ловко я твоих из засады выкурила!

— Так они же сами по себе... А мы шли с Митяем и шли, — сконфуженно забормотал Шурка и помахал приятелям рукой, приглашая их подойти.

Хмурые, насупленные мальчишки приблизились к сараю Ковшова.

— Идите живее! — поторопила их Нюшка. — Колонист не жалит, не кусается. Можете с ним даже за ручку поздороваться. — И, видя, что Степа по-прежнему ничего не понимает, пояснила: — Тебя тут таким страшилищем разрисовали, хуже Соловья-разбойника! От тебя, мол, ни пешему, ни конному прохода не будет.

— Кто же это постарался? — удивился Степа.

— Наверно, Рукавишник с Митяем! — не моргнув глазом, выпалила Нюшка.

От такой безудержной выдумки Митя Горелов даже приоткрыл рот, а Шурка вспыхнул, сжав кулаки и двинулся было на Нюшку, но та благоразумно спряталась за Степину спину.

— Ну, Сучок, перепадет тебе от меня! С походом и довеском! — погрозил Шурка и, понимая, что сейчас совсем неподходящая минута для расправы с девчонкой, остановился перед Степой и стал оправдываться: — Не говорил про тебя ничего такого... Слово даю!

— И я не говорил, — опомнился наконец Митя. — Это все Филька выдумал.

— Верно... брательник твой, — хмуро подтвердил Шурка, не любивший говорить о людях плохое.

— А я о чем толкую! Филька придумал, а Рукавишник с Митяем разнесли, как галки-сороки, — вышла из положения Нюшка, очень довольная тем, что мальчишки сами назвали Фильку.

А на самом деле было так.

Еще вчера вечером, встретив на улице кольцовских мальчишек, Филька Ковшов с важным видом сообщил, что из колонии приехал его двоюродный брат Степка. А он, мол, как и все колонисты, человек отпетый, отчаянный, бывал во всяких переделках, и шутки с ним плохи.

— Ну и что? — недоумевая, спросил Шурка.

— А то! Соображать надо, — сказал Филька. — Нас теперь компания: Ковшовы — два. Братья, родная кровь. Попробуй затронь только! Степка, он и бороться может, и подножку даст, и наотмашь...

Шурка сказал, что все это враки, не такие уж колонисты дикие и драчливые, как болтает Филька, и даже вызвался завтра же познакомиться со Степой.

— Попробуй подойди к нему! — усмехнулся Филька.

Утром, когда Шурка позвал ребят к Степе, с ним согласился пойти один лишь Митя Горелов, остальные решили на всякий случай посидеть в засаде.

Шурка с Митей подкрались к сараю Ковшовых и долго наблюдали за тем, как колонист крутился на турнике...

Сейчас Степа быстро натянул штаны и оглядел ребят. Многие из них были ему знакомы.

Вот переминается на своих косолапых ногах и посапывает лобастый, приземистый Афоня Хомутов. Хороший, верный дружок Афоня. Когда Степа свалился с дерева и вывихнул ногу. Афоня безропотно тащил его на закорках от самой Субботинской рощи до избы Ковшовых.

Это с ним Степа ушел однажды, далеко-далеко за околицу, чтобы увидеть, куда на ночь проваливается солнце. Шли они долго, стало темно и страшно, и неизвестно, что было бы с ними, если бы наконец их не догнал Афонин отец. Афоня сказал отцу, что это он подбил Степку пойти с ним, и, подняв рубаху, покорно подставил голую спину под широкий отцовский ремень.

А сколько раз мальчишки совали задремавшему Афоне под рубаху лягушонка, сыпали в нос нюхательный табак, закручивали в волосы остистый стебелек...

Афоня вскакивал, размахивал руками, оглушительно чихал, но долго сердиться не мог и только жалостливо просил: «Будет вам... балуются, как маленькие!»

А вот и Митя Горелов! Сколько лет они не виделись, а Митя все такой же тщедушный, маленький, нос густо осыпан темными крапинками веснушек, губы постоянно шевелятся, а лицо, как и прежде, немного встревоженное и испуганное. Кажется, что Митя вот-вот сорвется с места и куда-то помчится — вечно он забывал что-нибудь или терял.

Пожалуй, больше всех изменился Шурка Рукавишников. Он вырос, раздался в плечах, грудь его округлилась, но глаза смотрят открыто и дружелюбно.

Степа радушно пожал мальчишкам руки.

— Ну, чего испугались?

Ребята переглянулись.

— Да нет... — улыбнулся Шурка, касаясь пальцем глянцевито-коричневых плеч Степы. — Какой ты смоленый... Словно тебя в котле варили.

— А финка у тебя есть? — стоя поодаль и подозрительно оглядывая Степу, спросил долговязый Семка Уклейкин.

— А как же... Острая, длинная... Как пырнет — и дух вон! — фыркнула Нюшка. — А еще пистолет двенадцатизарядный... Покажи им, Степа.

Ухмыляясь, Степа достал из кармана брюк маленький перочинный ножик, как стручок гороха, и подбросил его на ладони.

Все рассмеялись.

Шурка собрался было что-то сказать, но его перебил Митя Горелов:

— Смотри, Филька идет!