"Собрание сочинений в 3-х томах. Т. I." - читать интересную книгу автора (Мусатов Алексей Иванович)В ЧУЖОМ САДУВ каждом селе есть избы, покинутые хозяевами. Была такая изба и в Кольцовке. Стекла в ней выбиты, ставни стонали на ржавых петлях, двор завалился, на соломенной задерневшей крыше росла трава и одинокие тонкие березки. Хозяева давно куда-то уехали, деревня не замечала того, что разрушался дом, и только ребятишки любили эти старые стены. Желваков дом — так назывался он по фамилии своего бывшего хозяина — был постоянным местом сбора кольцовских ребят, местом их отдыха, забав, игр и шалостей. Здесь они делились новостями, заводили торговлю и мену, ссорились и мирились, судили и наказывали виновных. Вот и сегодня после ужина мальчишки собрались на бревнах у Желвакова дома. Бревна сложены в несколько рядов. Можно посидеть и в нижнем ряду, и в среднем, а еще лучше привольно растянуться на самом верху, где бревна еще теплые, как печная лежанка. На улице уже стемнело, в окнах зажглись огни, из-за сараев вылезла багровая щербатая луна. Скрипнули где-то ворота, лениво тявкнула собака, протарахтела на мосту запоздавшая телега. — Филька-а-а! Степа-а! — донесся издали протяжный голос Пелагеи. — Иде-е-ем! — так же протяжно отозвался Филька, поудобнее устраиваясь на бревнах и не проявляя никакого желания идти домой. Но Степа поднялся. День сегодня выдался нелегкий и долгий, руки и плечи ныли от усталости — пора и на сеновал. — Сиди! Успеем еще! — удержал его за руку Филька. — Все равно отца дома нет, он в город уехал. Степа вновь присел на бревна. Ему, пожалуй, безралично где дремать — здесь или на сеновале. Перед глазами плыли возы с навозом, потные лошади, тучи синих мух, удушливая, горячая пыль на дороге. Начали позевывать и другие мальчишки. Фильке было скучновато. Парни с девчатами ушли сегодня в соседнее село и унесли гармошку. Нельзя ни поглазеть на их веселье, ни подменить уставшего гармониста, ни сплясать «русского» с какой-нибудь рослой девицей. Ну ничего, сейчас Филька что-нибудь придумает, Может быть, забраться на крышу к Никодиму Курочкину, наклониться над трубой и заиграть на гребешке? Эх, какой тогда вой поднимется в трубе! Никодим выскочит на улицу в одних исподниках, переполошит соседей и долго будет жаловаться на домового, который вот уж какой раз не дает ему покоя. Нет, это уже было! Тогда, может быть, «испить кваску»? Делалось это так. Мальчишки бросали жребий, и тот, кому доставалось идти за квасом, отправлялся к погребу тетки Спиридонихи, чей квас славился на всю Кольцовку. Надо было пробраться в темноте в погреб, нащупать на льду жбан с квасом и принести его к Желвакову дому. Когда квас был выпит, жбан обычно наполнялся водой и возвращался в погреб на старое место. Спиридониха до сих пор не могла понять, что за чудесные превращения происходят у нее с квасом. Но и этот номер мальчишки уже проделывали не раз. Филька поскреб в затылке: что бы такое придумать позабавнее да поновее? — У Хомутовых яблоки наливаются, — услужливо подсказал Уклейкин. — Вот бы попробовать... — Верно! — обрадовался Филька. — Как раз сезон подходит. Окинув взглядом расположившихся на бревнах мальчишек, он спросил, кто сегодня поработает на всю компанию и прогуляется в сад к Василию Хомутову. — Митяя Горелова очередь, — подал из темноты голос Фома-Ерема. — Мы его сколько раз угощали... — Что вы, ребята! — оробел Митя. — Знаете, дядя Вася какой! У него один глаз спит, а другой все насквозь видит... — Погоди, погоди! — перебил его Филька. — Квасом мы тебя поили, мои орехи ты грыз, пироги белые ел, а теперь отказываешься? На дармовщинку хочешь прожить? — Так, Филя же... — заныл Митя. — Куда хочешь меня пошли, только не к дяде Васе. Лютый он, изувечить может. А еще в саду у него проволока колючая натянута. И собака там. — А ну, геть отсюда! — рассердился Филька. — Нам слабаков не требуется. — Слушай, а может, не надо... — осторожно вмешался в разговор Степа, чувствуя, как Митя дрожит мелкой дрожью. — Зачем тебе яблоки? Но Фильку было не удержать: пусть двоюродный брат видит, как слушаются его ребята. Он толкнул Митю в спину и закричал, что тот может сидеть дома на печке и не лезть к ним в компанию, если боится какого-то там дядю Васю. — Ладно, пойду, — покорно согласился Митя. — Только вы мне сигнал подайте, если что... — То-то! — подобрел Филька. — Да ты не дрожи. Не один пойдешь — с тобой Семка будет. Мальчишки выждали, пока луна зайдет за облако, поднялись с бревен и, прижимаясь к палисадникам, пробрались к дому Хомутовых. В окнах было темно. — Спят... можно, — подтолкнул Филька Митю. — Да смотри кислятину не хватай, белый налив ищи! Вместе с ребятами Филька расположился около берез, на приличном расстоянии от дома Хомутовых, а Митя с Уклейкиным бесшумно юркнули в проулок. Вскоре раздался приглушенный треск — ребята, видимо, раздвинули тычинник и пробрались в сад. Мальчишки у берез, предвкушая, что скоро полакомятся белым наливом, настороженно молчали. Потом от нечего делать принялись вполголоса вспоминать свои былые приключения. Говорили, что легче всего, пожалуй, убегать от Игната Хорькова. Он кричит, размахивает хворостиной и мчится как угорелый, не разбирая дороги. Надо только отвернуть в сторону или присесть в крапиву, и дядя Игнат пролетит мимо. А вот от Хомутова убежать труднее... Вновь из облаков выскользнула луна, посеребрила стволы берез, стены изб, поленницы дров в проулке... — И чего они там копаются! — сказал кто-то со вздохом. — Тут в момент надо. Неожиданно мелькнула чья-то тень, и к березам подбежал Семка Уклейкин. — Ну как? С добычей? — нетерпеливо спросил Филька. — Где там! — тяжело дыша, сообщил Уклейкин. — На дядю Васю напоролись. Он в шалаше спал... — Тикай, братцы! — скомандовал Филька. Степа, схватив Уклейкина за руку, спросил, где Митька. — За мной трухал... Потом зацепился за что-то... Такой растяпа! — И Уклейкин ринулся вслед за мальчишками. Степа остался один. «У нас в колонии ребята не разбежались бы», — подумал он. В этот момент в саду Хомутовых кто-то испуганно вскрикнул. Степа бросился в проулок и почти наскочил на Митю Горелова. Вполголоса охая, тот на четвереньках вылезал из сада через дыру в тычиннике. — Что с тобой? — шепнул Степа. — Ой! Кто это? — вскрикнул Митя. — Ты, Степка? А я на колючую проволоку налетел... идти не могу. Из сада донесся тяжелый топот и хриплый голос: — Держи их, крапивное семя!.. Хватай! Это кричал Василий Хомутов... Подбежав к изгороди, он ударил тяжелым сапогом по трухлявому тычиннику и, проделав большое отверстие, вылез через него в проулок. Понимая, что Мите теперь не убежать, Степа толкнул его в спину и шепнул: — Ползи! А сам по проулку побежал навстречу Хомутову. Метнулся в одну сторону, вильнул в другую, но проулок был узкий, и дядя Вася, широко раскинув руки, вскоре словил Степу, как рыбу в бредень, и ухватил за шиворот. — Ага! Попался, злыдень! Врешь, разоритель, не уйдешь теперь! — торжествуя, забормотал он и потащил Степу в сад. И то ли потому, что мальчишка не сопротивлялся, не рвался из рук и не хныкал,, обычно свирепый и крутой на руку Хомутов на этот раз не бил «злыдня и разорителя». — Что ж теперь делать с тобой? — допрашивал он— То ли уши пообрывать, то ли крапивы напихать в штаны... Или в погреб посадить, а утром отцу сдать... Ты чей будешь, разбойная душа? Степа молчал. — Афонька, вздуй-ка фонарь! — крикнул дядя Вася, подведя Степу к шалашу. В шалаше чиркнули спичку, и вскоре оттуда вылез заспанный Афоня. В руках его тускло светил фонарь. — Ну-ка, свети! — приказал дядя Вася. — Что я тут за ерша-окуня выловил? — Батя, так это же... новичок! — приподняв фонарь, вскрикнул Афоня. — Степка Ковшов. — Колонист! — Хомутов от удивления даже выпустил ворот Степиной рубахи. — Значит, и ты туда же... по садам-огородам! Хлюст, нечего сказать! — И он вдруг пребольно щелкнул Степу по затылку. — А ну, чтоб духу твоего не было! Шасть отсюда!.. Афонька, выпроводи! Афоня подтолкнул Степу к калитке. — Тоже мне «городской, из колонии, в ячейке состою...», — вполголоса произнес он, шагая следом за Степой. — А сам почище Фильки... В голосе Афони было столько неприкрытого презрения, что Степа, вспыхнув, невольно остановился и хотел объяснить, как все получилось, но Афоня не дал ему открыть рта. — Иди, иди, выметайся отсюда! — сердито прикрикнул он и, распахнув калитку, с силой наподдал Степе ногой. — Другой раз попадешься — не так отделаем... |
||
|