"Эпоха мертвых. Москва" - читать интересную книгу автора (Круз Андрей)

Бенц и Ушан. Винтовары

5 апреля, четверг, вечер

Еще 25 марта, пока весь мир судорожно искал пути к спасению, Бенц с Ушаном нашли свой собственный путь – на аптечный склад, что затаился в тихом переулке возле водочного завода «Кристалл». Владельцем этого склада была какая-то фармацевтическая импортная фирмочка, в которой кладовщиком работал сосед Ушана. Сам Ушан раньше об этом не знал, его репутация завзятого ширового не располагала к подобным откровениям, да и сейчас сосед поделился информацией не безвозмездно. У Ушана была «Нива», оставшаяся от недавно скончавшегося от сердечного приступа отца, которую он даже не успел еще продать, и взамен за обещание вывезти его из города Василий (так звали соседа) пообещал ему и его другу Сашке Бенцу доставить их к залежам солутана, «салюта», «сала» – эфедриносодержащего препарата, из которого умный и знающий человек, при наличии компонентов и терпения, способен добыть немалое количество эфедрина, превратив его в винт.

Сосед не подвел. Довел их до самого склада, открыл его, показав несколько штабелей с драгоценными флаконами, и, пока наркоманы чуть не рыдали при виде такого богатства, уехал на их машине, крикнув на прощание что-то вроде: «Чтобы вы, гниды поганые, насмерть здесь сторчались!»

Потеря совсем не старой машины была бы настоящей трагедией для любого другого человека, но не для Ушана с Бенцем. Мертвяков в районе пока было мало, поэтому друзья начали с того, что подломили павильончик неподалеку, снабдившись каким-то хавчиком и сигаретами. Странно, что никто этого не сделал до них, магазинчик был совершенно нетронутым. Так же без приключений они вернулись к аптечному складу, где и заперлись. И растерялись.

Бросить хотя бы часть из неожиданно свалившегося на них богатства друзья не могли. Представить, что ты уходишь лишь с малой долей этого всего в руках, бросая целые штабеля «сала» на произвол судьбы и отдавая его в руки ожившей мертвечины, было невыносимо. Тем более что компонентов, необходимых для варки винта, у них с собой была целая сумка – Ушан, с тех пор как его вышибли с последней работы, продавал их таким же торчекозникам, как он сам, и с того жил. А огромные коробки инсулиновых шприцов нашлись прямо здесь, словно кто-то с небес решил позаботиться о двух торчках, разложив перед ними все атрибуты райской жизни.

– Ладно, чего церебральным коитусом заниматься? – сказал Бенц. – Сварим давай, а там и видно будет.

– Действительно, – кивнул Ушан. – Чего, смотреть, что ли, на это все?

Варили первую дозу суетно, быстро – чувствовалось приближение абстяги, которой хотелось избежать. Приход с нее получился ломовой, как дубиной по черепу, и таска короткая.

– Нет в тебе таланта, Бенц, – сказал Ушан через несколько часов, почесывая тощую руку, напоминающую расстрелянную шрапнелью стену, настолько на ней не было живого места от дырок, язв и фуфляков. – Все у тебя на волю случая, никогда не знаешь, что сварится. Смотри и умирай от зависти, что может сделать настоящий варщик. Такой, который общается с космосом.

Они сидели в крошечной кухоньке, в которой раньше сосед Василий чаек себе заваривал на работе, а теперь на столе красовались аптечные весы, склянки и большой двадцатикубовый шприц.

– Ага… космонавт винтовой, – гоготнул Бенц и добавил: – Ладно, вари сам, оценим.

И с этих слов начался невероятный, небывалый, бесконечный винтовой марафон. Варка, приход, тяга, заморочки, глюки, варка, рисование фресок на белых стенах склада, импровизация стихов, песни из космоса, звучащие в мозгу у обоих одновременно, танцы на штабелях солутана, варка, приход, тяга, убегающие вены, слезы отчаяния в попытках добиться контроля в прозрачной жидкости, перетяги из полноценного медицинского жгута, какого нашлось несколько ящиков, снова глюки, стремопатия, вылезающие прямо из белых стен гигантские тараканы, опять варка… Если бы не сумка с продуктами, торчки бы сдохли от истощения, даже винт уже неспособен был поддерживать в них то подобие жизни, которое остается такой породе людей.

– В ремиссию надо… – два дня назад прохрипел Ушан. – Сдохнем, мля… Я не то что в вену, уже в руку попасть не могу. Еще день, и мимо себя самого струной промахиваться буду. Вон в стенку втыкать.

– Я подставлюсь… – тихо заржал валяющийся на пыльных ящиках Бенц, небритый, грязный и вонючий, сверкнув желтыми нечищеными зубами. – Меня вмажешь. Все равно нам отсюда не уйти. Будем втираться, пока кровь винтом не заменится.

Немалая доля истины в последнем заявлении Бенца была. Площадку перед складом облюбовала огромная стая дохлых собак, развалившихся там неподвижно и никуда не уходивших. Торчки честно сделали пару попыток смыться, нагрузившись пузырьками «сала» до подгибающихся ног, но собаки начинали оживать каждый раз, как гремел дверной засов. Уйти же другим путем было невозможно – во всех и без того немногочисленных окнах стояли могучие решетки, выломать которые не было никакой возможности.

– Не заменится, говоришь… – пробормотал Ушан, ковыряясь в изрядно отощавшей сумке с продуктами и вылавливая оттуда запечатанную мясную нарезку. – Ладно, схаваю че-нить и сварю. Не ссы.