"Тени Бога" - читать интересную книгу автора (Киз Грегори)4 ПоражениеВ эфире сошлись сразу три армии ангелов: темные, странные силы из леса, скрытые туманным облаком, сияющие, исполненные мести херувимы ее сына и ее собственная жалкая горстка эфирных слуг. В мельтешении ангельских существ, среди фрагментов растерзанной материи и духов, она увидела Николаса, он умирал. Его эфирное воинство агонизировало, пламя рвалось к самому центру, воздушные корабли падали на землю, алхимическая артиллерия самопроизвольно взрывалась. Николас не просто проигрывал бой, ему наносили сокрушительный удар, который должен был завершиться его гибелью. Над полем битвы что-то образовывалось, и Адриана сразу узнала — На мгновение она онемела. Она не могла позволить Николасу умереть у нее на глазах. Она не могла позволить — «Я… — Возникла очень долгая пауза. — Хорошо, прощай, Адриана». Адриана с мрачным лицом вытянула правую руку и проникла в самый водоворот, где лежал, умирая, ее сын. «Аполлон!» «Он атаковал меня так неожиданно. — В голосе слышалось отчаяние. — Каким-то непонятным образом парализовал мою силу. Многие из моих слуг не знают меня. Мне нужна машина тьмы, иначе я погибну». «Тогда мы все погибнем». «Пусть мы все погибнем! Но я не должен проиграть битву!» «Позволь мне помочь тебе. У меня есть сила. Вместе мы сможем остановить твоего врага». «Я Солнечный Мальчик! Я пророк!» «Я твой тайный друг. Позволь мне помочь тебе». Долгие мгновения тянулось молчание и ничего не происходило, и неожиданно не имеющие плоти пальцы сцепились с ее пальцами. И вдруг толчок, как выдох самого Бога, и Адриана увидела в небе растущее на ее глазах дерево. Не дерево — башню, башню Нимрода,[6] лестницу Иакова, на самом верху сиял свет, возможно свет Бога, возможно, наконец… Видение растаяло. Ее сын вырос, как грозовая туча, как огромная морская волна. Адриана чувствовала, что и она поднимается вместе с ним, как пущенная в бою стрела, как несущаяся в атаку конница. Она увидела в лесу врага Николаса таким, каким и он его видел, — огромный рогатый человек, покрытый шерстью, опутанный кольцами змей. «Сатана! — закричал Николас. — Люцифер!» Они сошлись, дьявольская сила затрещала. Человек-змей был сильным, но вместе Николас и Адриана были сильнее всех сил небесных. Красные Мокасины растерянно смотрел на небо и ничего не понимал. Не понимал, почему он цел и невредим, почему его враг, вкусив его плоти, все же ретировался. Его искусный план разрушили одним ударом, его силу развеяли, словно пепел. Мощь змея едва тлела в нем. Солнечный Мальчик сделал это одной рукой, сила его не знает пределов. И, тем не менее, Красные Мокасины остался жив. Солнечный Мальчик отмахнулся от него, как от маленькой мошки. Воздушные корабли упали на землю: тянулись длинные линии огненных всполохов. Пламенеющие красные глаза и Длинные Черные Существа сцепились друг с другом. Кто-то неизвестный атаковал железных людей. Они прибыли на нескольких маленьких воздушных кораблях, но с ними на борту был кто-то необычайно сильный. Магическим зрением Красные Мокасины видел, что теперь две паутины застили небо, в центре одной — Солнечный Мальчик, в центре другой — неизвестный, и этот неизвестный был каким-то странным образом связан с Солнечным Мальчиком. Некогда он путешествовал с Черной Бородой, тогдашним королем Чарльз-Тауна, и Томасом Нейрном, который правит этим городом сейчас. Нейрн любил повторять: «Враг моего врага — мой друг». Черная Борода посмеивался над этими словами. Красные Мокасины был на стороне Черной Бороды. Один Солнечный Мальчик — это слишком много. Теперь их двое, и это слишком много вдвойне. И он, конечно же, будет третьим. Он стряхнул боль, в конце концов, стало три паутины. Он все еще был пауком, хотя слегка покалеченным. Считая его побежденным, они забыли о нем. Он докажет, что они ошиблись. Красные Мокасины заметил, что нити, соединявшие двух магов, укрепляются. Не там ли он должен помочь? Когда змеиные кольца разжались, в быстро сменяющихся красках эфира, доступных ее восприятию, Адриана увидела лицо Николаса. Его глаза удивленно расширились. Над головой вскрикнул Уриэль, «Ты! — закричал Николас. — Я знаю тебя! Я помню тебя! Ты бросила меня! Ты не мой друг! Ты не мой друг!» «Николас, я помогла тебе!» «Ты обманула меня. Ты разрушила мою машину тьмы. Ты не моя мать!» «Я твоя мать! Ты сказал, что помнишь меня! Они украли тебя у меня! Я искала. Все эти годы я искала тебя». «Нет». Лицо Николаса исчезло, вместо него появилась Смерть. Адриана отчетливо видела ее очертания и поняла: Смерть выскользнула из Николаса, как перо срывается с крыла птицы, она колыхалась, приобретая форму, превращаясь в черный крылатый скелет — уродливое подобие Уриэля и прочих обитателей эфира. Смерть полетела. Смерть миновала точку сосредоточения ее внимания в эфире, и Адриана догадалась: она полетела убить ее тело. «Ты… ты и раньше пытался убить меня, в Санкт-Петербурге. Тогда ты послал эту Смерть». «Я тот, кто создает ангелов. Ты служишь дьяволу. Он только что ускользнул от меня, как раз в тот момент, когда я мог его уничтожить. Ты спасла его! Ты обманула меня!» «Я твоя мать, Николас! Я родила тебя!» Мелодичной музыкой прозвучал смех Николаса. «Я сам себя породил. Ветер моя мать, Бог мой отец. Я творение из плоти и крови, я вобрал в себя целый мир. Кто позволил тебе так со мной разговаривать?» «Я твоя мать». «Нет. Меня предупреждали о твоем появлении, но я не узнал тебя. Я думал, ты мой друг, но у меня нет друзей». «Они? Сведенборг? Голицын? Они лгали!» «Они мои слуги, и ангелы мои слуги. Они не могут лгать мне». «Адриана!» — это кричал Уриэль. Лицо сына исчезло. Глаза снова видели корабль и охваченное огнем небо, слышалось равномерное буханье пушек, корабль сотрясался от ответных ударов врага. Рядом катался охваченный пламенем матрос. Над ней нависла Смерть, и Уриэль налетел на нее сверху, как ястреб, посланный самим Богом. Эфирное пространство вокруг Адрианы наполнилось криками. Сжав зубы, она напрягла все силы, чтобы восстановить контакт с Николасом. Он всячески препятствовал ей… но вдруг появилось сродство между ними, и они соединились, она и Николас. На мгновение перед Адрианой мелькнуло лицо сына, и она успела увидеть то, что видели его глаза: Сведенборг, лаборатория, какой-то хрупкий прибор… Затем вспышка света. Вновь появился Уриэль, растерзанный, но Смерти видно не было. «Я предупреждал тебя, — тихо проговорил серафим. — Мы погибли. Я погиб. Заверши начатое нами». Он вздохнул и распался. Все ее слуги тоже распались, и корабль очень сильно накренился. Адриана вернулась в материальный мир, полный криков отчаяния. Палуба опрокидывалась, два шара, которые поддерживали корабль, погасли и разлетелись осколками над головами экипажа. Два других готовы были разделить их судьбу. На мгновение ее парализовало deja vu: все происходило точно так же, как много лет назад в Венеции, когда она потеряла Нико. Сейчас сын ненавидел ее. Сейчас он желал ее смерти. И она готова была умереть. Как во сне, Адриана увидела Креси и Эркюля, они что-то кричали ей. Да, конечно, она должна спасти их, если у нее получится, если это возможно. Собрав остатки сил, усилием воли она удерживала в шарах двух Корабль вновь затрясло, и казалось, железный зажим сдавил ей плечо. Она вдруг поняла, что болтается в воздухе, над ней возникло крайне напряженное лицо Креси. — Приди в себя, — выдохнула Креси. — Я держу… Конечно же, два шара не могли удержать корабль в воздухе. Внизу — огромная река, за ней тростниковые заросли… и все это с каждым мгновением становится ближе. Креси рванула ее за руку, Адриана закричала от боли и окончательно потеряла контроль над Красные Мокасины, собираясь с силами, прислонился к дереву и наблюдал, как стихала битва. Над рекой неслись победные крики, слышались отдельные хлопки выстрелов. Красные Мокасины с трудом вытащил трубку и кисет с Древним Табаком, один из оставшихся детей Тени высек огонь и помог раскурить трубку. Красные Мокасины смотрел на свои трясущиеся руки, и они казались ему чужими. — Ты в порядке? — спросила его Горе. — Нет, я не в порядке. Я… — Он попытался встать, но усталость и боль были невыносимы. Все было невыносимо. — Убей меня, — простонал он. — Убей меня прямо сейчас, пока я вновь не стал сильным. — По его щекам текли слезы, трубка выпала из трясущихся пальцев, он завалился на бок и остался лежать на земле, уткнувшись коленями в подбородок. — Убей меня, — всхлипывал он. Но Горе не убила его. Она села на землю, положила его голову себе на колени и гладила ее. — Твое сердце вернулось к тебе? — спросила она. — Да, — с трудом выдохнул Красные Мокасины. — Но оно снова может уйти… убей меня. — Нет, я буду охранять тебя и с сердцем, и без него. Прошло какое-то время, и Красные Мокасины услышал шаги приближавшихся воинов. — Помоги мне подняться, — попросил он. — Прислони меня к дереву. Я не хочу, чтобы они видели меня таким беспомощным. Кое-как Горе усадила его, и в следующее мгновение на тропе показался — Победа, — сообщил вождь. — Столб для скальпов будет увешан снизу доверху. — Кажется, победа, — произнес Красные Мокасины, едва выговаривая слова и чувствуя их бессмысленность. — Вкусом и запахом победы наполнен сам воздух. Красные Мокасины покачал головой: — Нет, это не победа. Мы только потрепали первые ряды этой несметной армии. А сколько наших воинов погибло? — Пока не знаю. — Лицо — Я потерпел поражение, а это значит, что мы все потерпели поражение. Ты знаешь, что они сделают теперь? Соберут уцелевшие пушки, установят их на том берегу и начнут стрелять, пока не выжгут весь лес и не уничтожат все живое, и возведут тем временем мост. Мы удивили их и заставили отступить, больше такой возможности у нас не будет. — Солнечный Мальчик уцелел? — Да, я переоценил свои силы. Это было сказано тихо, и это было правдой. — Мы один раз не дали им переправиться, не дадим и во второй. — Не получится. Они убьют нас всех. Нам удалось лишь задержать их на несколько дней. — И что же нам теперь делать? Расходиться по домам? — Нет. Лучшее, что мы можем сделать — это заставить их повернуть туда, куда мы хотим. — И куда же? — На Нью-Пэрис. — Пусть убивают французов вместо чокто? — Нет, там у нас будет последний шанс разбить эту армию. Вождь задумался. — Всю армию туда не повернешь. — Знаю, но это единственное, что мы можем сделать. Они обернулись на шорох мокасин, ступавших по мягкому лесному ковру. К ним подошел Чула. — Один из небесных кораблей упал на этом берегу, — возбужденно сообщил он. — Там есть живые. — Тот неизвестный паук, — пробормотал Красные Мокасины. — Пойдемте, посмотрим на них, — сказал Красные Мокасины, с трудом поднимаясь и опираясь на Горе. Адриана ощутила привкус крови во рту и попыталась понять, что бы это значило. Ей также хотелось знать, что за странные звуки слышатся со всех сторон. Было темно, она вся промокла, но холода не чувствовала, хотя ее била дрожь. Она не могла вспомнить, что произошло. Так бывает, когда в панике очнешься от ночного кошмара и не можешь понять, где находишься, и медленно приходит осознание, что ты в своей комнате, а кошмар — всего лишь страшные игры спящего разума. На этот раз Адриана чувствовала, что она не в своей комнате, напротив, в каком-то незнакомом месте. Она потребовала осветить мрак. Но свет не появился. Она призвала своих джиннов. Но ни один не откликнулся на ее зов. Должно быть, она уснула, потому что не видела, как свет приближался, он возник вдруг, в нескольких футах от нее. И в ореоле света появилось знакомое лицо. — Вероника? — Бог мой, Адриана! — Креси упала на колени прямо в грязь, в которой лежала Адриана, и припала к ее груди. Она рыдала. — Прости! — сквозь слезы молила она. — Я упустила тебя. Упустила, как когда-то Нико. Я всегда предаю тебя, когда… — Она отпрянула, услышав стон Адрианы, и крикнула: — Эркюль! Я нашла ее! Она жива. — Она посмотрела на Адриану, в ее глазах блестели слезы. — Жива, — тихо и нежно произнесла Креси. — Слава богу! — донесся откуда-то из темноты голос Эркюля. — Где мы, Вероника? И моя нога… — Что с ногой? Креси повернулась и потянула подол платья Адрианы. Оно за что-то зацепилось, возможно, за ветку, и немного порвалось. Обнажилась нога, мало похожая на ногу, неестественно вывернутая, залитая кровью, из нее торчала какая-то окровавленная трубка, за нее-то и зацепился подол. — О господи, — пробормотала Креси. — Боже мой! Из темноты показалось лицо Эркюля. Вид ноги не вдохновил его обращаться к Богу. — О, черт! — воскликнул он. — Она потеряла много крови! Адриана, ты слышишь меня? — Слышу, Вероника. Где мы? И тут она все вспомнила. Она видела Нико, а затем их корабль упал. Она закрыла глаза. — Положи ей что-нибудь в рот, — велел Эркюль. — Только быстро, а то она язык себе откусит. Пальцы осторожно раздвинули челюсти и вложили что-то между зубов. Адриана хотела посмотреть, что это такое, но ей даже глаза открыть было трудно. Затем она услышала скрежет, и ее пронзила острая боль, утонченная, почти сладострастная, от которой содрогнулось все ее тело. Крик вырвался из груди и стоном застрял в том, что ей заснули в рот. — Эй, ты! — крикнул кому-то Эркюль. — Бренди, неси быстрей бренди. Но в ответ просвистела пуля. Адриана услышала выстрел — странный, глухой звук. Она заставила себя открыть глаза, но их застилали слезы, потребовалось несколько раз моргнуть, чтобы вернуть способность видеть. Тем временем прозвучало еще два выстрела. Первой она увидела Креси, у нее в руке дымился пистолет. Эркюль неуклюже лежал в грязи, обхватив себя руками. Креси бросила пистолет и выхватила клинок. — Оливер! — сердито рыкнула Креси. Адриана заставила себя повернуть голову. Облокотившись о поваленные деревья, широко улыбаясь, стоял человек, который напал на них в Санкт-Петербурге. На нем была форма легкой кавалерии, подчинявшейся Эркюлю. — Иди сюда, Креси, — позвал Оливер. — Как? Как ты здесь оказался?! — выкрикнула Креси. Оливер засмеялся: — Очень просто. Бедняжка Ирина. Благодаря ней я смог подобраться к Адриане близко и остаться для тебя незамеченным. Откуда, думаешь, ты, я узнал о ваших планах покинуть город? Я сумел заранее подняться на борт корабля. Для этого пришлось в суматохе убить одного из кавалеристов Эркюля и надеть его форму. Потом Ирина спрятала меня. Помогал и отец Димитрий, наш добрый друг. — Ты был любовником Ирины. И ты ее убил. Оливер пожал плечами: — Она собиралась рассказать о нас Эркюлю. Мне бы пришлось встретиться с ним лицом к лицу, а значит, и с тобой, но вы-то меня хорошо знаете. — Зачем это было тебе нужно, Оливер? Прежде чем я убью тебя, скажи мне: зачем? Оливер рассмеялся: — Вероника, это — Убей меня, — прохрипела Адриана. — Пусть Вероника и Эркюль живут. — Боюсь, Эркюля спасать уже поздно. Но Никки я с радостью готов сохранить жизнь. Она мне очень нравится. — Зачем ты застрелил Эркюля? — с трудом выговорила Адриана. — По правде говоря, я целился в тебя. Но этим чертовым пистолетам, как и женщинам, нельзя доверять. Креси сделала шаг вперед. Адриана заметила, что она прихрамывает. — У тебя больше нет пистолета, — сказала она. — Готовься умереть, Оливер. — Никки, мне очень жаль, но я обязан выполнить свой долг. Адриану пронзила боль, когда Креси, злобно рыча, по грязи и кочкам бросилась на Оливера. В руках у Креси была не парадная шпага, которую она часто носила, а боевой палаш. Оливер выставил вперед кавалерийскую саблю. Клинки мелькали с такой быстротой, что Адриана видела в темноте только искры, высекаемые сталью. Корабль упал в густой чаще леса, плотная сеть дикого винограда не пропускала тот слабый свет, что лился на землю с неба. Адриана попыталась собрать своих эфирных слуг, но молчание было ответом на все ее приказы и мольбы. Она простерла в эфир правую руку, где-то очень далеко увидела Стиснув зубы, она поползла к Эркюлю. Он был жив и растерянно взглянул на нее. — Сейчас… — выдавил он. — Сейчас я встану и убью его. Я… — Он посмотрел на свою руку, залитую кровью. — Черт, он убил меня первым. — Нет, — сказала Адриана. — Ты будешь жить. — Только потому, что ты мне это говоришь? — Потому, что я тебя люблю. Он горько засмеялся, и у него на губах выступила кровь. — Тогда я обязательно выживу, — пробормотал он. — А пока ты должна достать пистолет, он у меня под боком, и вложить его в мою руку, я еще не умер, я должен защищать тебя. — Эркюль… Звон клинков приближался. — Достань пистолет, прошу тебя. Адриана просунула руку под Эркюля, это было трудно, пришлось извиваться всем телом. Пальцы нащупали пистолет, но никак не могли ухватить его. И тут, словно что-то сломалось внутри ее, она упала на Эркюля. — Тебе больно? — Его глаза смотрели с жалостью. — Помнишь, как мы впервые встретились? Я помню, когда я впервые тебя увидел. Я знаю, в твоей памяти эта встреча не сохранилась. Это было, когда ты приехала в Версаль, чтобы стать секретарем королевы. Ты была такая красивая, такая Адриана не поняла, воспоминания причинили ему боль или сердце, что билось в его груди так слабо. — Ты достала? — спросил Эркюль. — Да, — солгала Адриана. — Застрели эту подлую тварь, а то он убьет Веронику. Адриана повернула голову и увидела, что дела Креси плохи, хотя она и продолжала вести бой. Кровь лилась из многочисленных ран на ее теле, а ее клинок никак не мог достать противника. Оливер держался уверенно. Адриана вновь потянулась за пистолетом. — Моим детям нужна забота, — сказал Эркюль. — Живи и заботься о них. — Отличное решение. Но, если у меня не получится, ты позаботишься о них? — Конечно. Но ведь ты не покинешь меня, Эркюль д'Аргенсон. Я запрещаю тебе. — Я останусь с тобой, — пообещал он. Его глаза затуманились, тело конвульсивно дернулось, и он умер. Она вскрикнула или заплакала. Потом она не могла этого вспомнить, она помнила последний, слабый удар его сердца и поразившую мысль, что больше никогда не будет как прежде. На нее словно дохнуло холодным воздухом Сибири. Эркюль мертв, скоро и она последует за ним: остатки сил таяли. Она вспомнила, как они сказали, что она потеряла много крови. И Вероника погибнет напрасно. И Эркюль погиб напрасно. Креси выругалась, она слишком долго не могла вытащить завязшую в грязи ногу. И хотя ей удалось отбить обрушившийся на нее удар сабли Оливера, ее собственный палаш отскочил прямо ей в лоб. Креси присела и полоснула Оливера по ногам, но тот успел отпрыгнуть. Креси выпрямилась, и они стали осторожно двигаться по кругу. Креси смахнула кровь с глаз, в темноте ее лоб от крови казался черным. — Да, ты слабеешь и теряешь скорость, — заметил Оливер. — Время, когда ты могла убить меня, прошло. Креси не ответила и сделала выпад. Оливер легко отбил атаку, сделал ложный выпад, целясь в голову, и ударил по руке, сжимавшей палаш. Чашка рукоятки выдержала удар, но Креси застонала и отступила, рука безвольно повисла. Затем Оливер сделал нечто странное. Его глаза вспыхнули красным, и над плечом появился От такого поворота событий Креси растерялась. Но в следующую минуту, чертыхаясь, она бросилась наперерез. Хотя и так было ясно, что она не успеет преградить ему дорогу. Адриана наблюдала, как клинок опускался, словно все происходило во сне. В нескольких ярдах прогремел выстрел мушкета. Оливер охнул и завертелся на месте, затем оправился и бросился в лес, вслед ему прогремело еще три выстрела, и вдогонку устремились темные фигуры людей. Адриане показалось, с раскрашенными лицами и смуглыми крепкими телами. И все исчезли. Креси нацелила палаш на кого-то за спиной Адрианы: — Не подходи к ней. — Брось оружие, или умрешь, — сказал неизвестный по-французски с очень сильным акцентом. |
||
|