"Выбор Роксаны Пауэлл" - читать интересную книгу автора (Уилмер Дейл)

Глава 3

Стрельба прекратилась так же неожиданно, как и началась. Мгновения спустя в наружную дверь эхом раздался бешеный стук. Мы с Дэном колебались, пока не узнали голос Хуссейна, умолявшего пустить его в дом. Я совсем забыла о нем, оставшемся в джипе! Дэн осторожно открыл дверь, и Хуссейн юркнул внутрь. Его глаза за очками в роговой оправе были широко открыты от страха.

— Бандиты! — выдохнул он. — Нас всех убьют!.. Я подошла к окну, посмотрела во двор, и, хотя ничего плохого там не увидела, в воображении пронеслись страшные картины. Дэн ругался, возясь с «бреном»:

— Магазин должен присоединяться где-то здесь. И почему у него именно такой пулемет, какого я в глаза не видел? Ну же, черт побери, прицепляйся!

— Быстрее, Дэн, — умоляла я, — сюда кто-то идет!

Из-за угла бунгало послышался топот ног. Хуссейн застонал. К счастью, человеком, появившимся в поле зрения, оказался Керк. С пистолетом в руке он быстро обежал угол дома и, прыгая через три ступеньки, заскочил на веранду. Было радостно видеть его. Несмотря на свою антипатию к Керку, я не могла не признать, что в его облике есть какая-то властность, которая придает уверенность окружающим. Не дожидаясь, пока мы откроем дверь, Керк перемахнул через подоконник и оказался в комнате.

— Отойдите от окна и ложитесь на пол за мебель, — скомандовал он. Потом бросил Дэну:

— Я возьму «брен», а вы мой пистолет.

Быстрыми тренированными движениями он примкнул магазин к пулемету и перенес его к окну. Увидев, что я все еще стою, он рявкнул:

— Я сказал — лечь!

И я повиновалась. Потянулось ожидание. В полной тишине мы могли слышать дыхание друг друга. Без команды Дэн занял позицию у окна веранды с кольтом сорок пятого калибра в руке. Это не было тем, в чем он хорошо разбирался, и я не могла сдержать чувства гордости за него. Ракетка была единственным оружием, которое Дэн Лэндис когда-либо держал в руках, но об этом было трудно догадаться по его виду. Вероятно, он был воодушевлен уверенными действиями Керка.

Неожиданно мы услышали какой-то звук и поняли, что это шум мотора приближающегося автомобиля. Керк направил свой «брен» в сторону дороги, палец на спусковом крючке, но Дэн вдруг закричал:

— Не стреляйте, это наш грузовик! За рулем Джи Ди! — Он поднялся в проеме окна и помахал рукой. Находившиеся в машине тоже узнали его и тут же подтвердили это ритмичными сигналами клаксона.

— Пригнитесь, — посоветовал Керк, — это может оказаться каким-то трюком, вы же слышали выстрелы.

— Все в порядке, я вам говорю, возможно, это была ошибка. Эй, Джи Ди! Нордж! Это вы? В ответ раздался громкий смех Джи Ди.

— А кого ты ждешь, Лэндис?

На всякий случай не выпуская «брена» из рук, Керк и Дэн вышли на веранду встретить прибывших. Первым из грузовика появился Джи Ди. Он остановился и, подбоченясь, стал разглядывать нас с напускной воинственностью.

— В какой вид «полицейских-и-воров» вы здесь играете? — потребовал он своим низким густым голосом. — Сперва те шутники хотели укокошить нас, теперь вы — вооруженные до зубов. — Он заметил меня и подмигнул:

— Эй, прекрасная белокурая штучка, а где твой пулемет?

Я обнажила зубы в ответ, счастливая видеть его живым и здоровым и, как всегда, буйным. Джи Ди (на самом деле — Джене Донато) был оператором-ветераном, он проработал на студии столько лет, что большинство актеров уже не помнили, сколько. Многие считали его слишком шумным и вульгарным, каким он отчасти и был. Но я знала его намного лучше: работоспособный, счастливый в браке грубиян, чей дружеский шлепок пониже спины мог восприниматься как более невинное проявление дружбы, чем взгляд, брошенный кем-то другим. Более того, он был художником, хотя внешне не воспринимался как таковой. Представьте себе низкую стену, сложенную из крепкого материала, и перед вами — портрет Джи Ди. Его лысина была окаймлена этаким венчиком черных волос, которые к тому же торчали двумя надменными пучками перед его ушами причудливой формы. И только руки выдавали его, быстрые руки с репертуаром причудливых изящных жестов.

Керку, который, кроме первого впечатления, ничего не знал о Джи Ди, не было смешно. Он холодно сказал:

— Расскажите, пожалуйста, что произошло у ворот.

Дэн быстро представил их.

— Да разрази меня гром, если я знаю, — ответил Джи Ди. — Может, Эд рассмотрел лучше, я был за рулем.

Эд Нордж, ассистент Джи Ди по постановке, был крупным мужчиной с покатыми плечами и тяжело свисающими руками. Он пояснил:

— Когда мы проезжали мимо стрелы-указателя, какие-то люди неожиданно открыли по нам огонь. — В подтверждение он прикоснулся к отметинам от пуль на корпусе грузовика.

— И вы не остановились для объяснения ситуации? — недоверчиво поинтересовался Керк.

— Мы и не знали, что это нужно делать, — удивился Джи Ди.

— Считайте, что вам повезло, мои люди имеют определенный приказ на такой случай.

— По мне стреляли стрелки и получше, — заявил Джи Ди.

И это было правдой. Однажды в порыве откровенности он стыдливо показал мне два шрама на своей медвежьей груди — следы от немецких пуль, прошивших его насквозь.

— А как в этих краях со спиртным? Несколько мгновений Керк изучал Джи Ди и вошел в дом со словами: «Вы бы лучше перенесли свои вещи внутрь до наступления темноты».

— Какая муха его укусила? — пробормотал Джи Ди.

Дэн осмотрелся, убедился, что Керк действительно ушел, и, пародируя чисто британское произношение, сказал:

— Чрезвычайное положение, старина. Ты продемонстрировал поразительное отсутствие формы и прочее, пренебрежительно отнесся к его дурацкой войне, ты что, не понимаешь?

Джи Ди пожал плечами, а Нордж был раздражен.

— Эти британские паке сахибы[3] действуют мне на нервы, — в своей напряженной манере изрек он.

У него было мягкое лицо с недоверчивым ртом и внимательным взглядом. С его каштановыми коротко стриженными волосами и золотистым калифорнийским загаром он выглядел пляжным атлетом, хотя и имел репутацию либерального интеллектуала. Правда, я не могла подтвердить это, так как из троих знала его меньше всех.

— Действуют или не действуют, пожалуйста, помни, что мы вынуждены быть на его стороне. Так что притворяйся. Давайте, я помогу вам с вещами, — предложил Дэн.

— Если никто не собирается спросить, где вы были, то это сделаю я. Мы уже довольно давно здесь и очень волновались за вас, — призналась я.

— У нас спустило колесо, — объяснил Джи Ди, принявшись подавать из кузова кофры и чемоданы. — При таком обилии каучука — совершенно дрянные покрышки.

— Наглядное подтверждение тому, как эксплуатируется эта страна, — заметил Нордж. — Буквально все вывозится, и ничего не остается здесь.

— Благодарю, профессор, — фыркнул Джи Ди, — сам бы я не догадался.

Он постоянно посмеивался над воинствующим либерализмом Норджа. Последний всегда отвечал ему кривой усмешкой левого уголка рта, свидетельствовавшей о том, что подобные уколы его не трогают.

Внезапно зажглись прожектора, испугав нас своим ярким светом. Несмотря на беспечность моих компаньонов, теперь, с наступлением темноты, мне было не очень уютно на улице, и я пошла в дом. Хуссейн так поспешно схватил мой чемодан, словно только я, а не вся группа, наняла его. С мрачным, как всегда, лицом Керк разговаривал по телефону. Увидев меня, он, не прерывая разговора, жестом указал мне дорогу. Пройдя в указанном направлении, я обнаружила две спальни и, к своему удивлению, ванную комнату. Спустя пять минут я уже отмокала в ванне, вполне довольная окружающим миром.

В конце концов, рассуждала я, особых причин для уныния нет. Предчувствия перед приездом грузовика оказались ложной тревогой, плодом утомленного воображения нашего хозяина. И я пришла к выводу, что Дэн прав: Керк — человек, ожесточенный долгим одиночеством, и глупо нервничать из-за его враждебности.

В то же время у меня возникло вполне естественное желание женщины каким-то образом усмирить его. В моем чемодане найдется черное платье из тонкой материи для выхода к коктейлю, простенькое, но эффектное, а если еще взбить волосы, то…

Однако мое хорошее настроение утекло вместе с водой, втянутой в сливное отверстие ванны. С приходом ночи жара несколько спала, но влажность осталась прежней, и вскоре я начала потеть так же обильно, как и днем. Черное платье из-за жестковатых складок и тяжелой нижней юбки из тафты показалось мне малопривлекательным — почти как рыцарские доспехи. Я отложила одевание насколько было возможно и занялась макияжем и прической, усевшись обнаженной перед зеркалом туалетного столика. Слабое движение воздуха от закрытых окон едва-едва охлаждало мое тело.

Вынужденная глазеть на себя таким образом и чувствуя апатию, вызванную избыточной влажностью, я уже не видела настоятельной необходимости жертвовать чем-то ради Керка или кого-нибудь еще. Роксана Пауэлл еще никогда в жизни не слышала сетований мужчин, хотя ее лицо и было немногим привлекательнее обычного. Короткий прямой носик, щечки с соблазнительными ямочками, овальный подбородок, слегка разделенный вертикальной бороздкой, довольно крупные зубы и капризная нижняя губка… В принципе — никаких дефектов. А мои глаза! Самое привлекательное, что есть во мне: большие и зеленые под темными вразлет бровями, они еще более выразительны, чем цвет моих волос. Мое тело, хотя я и приближалась к тридцати, было великолепным, оно было даже лучше, чем когда мне было восемнадцать, потому что я выработала правильную осанку. К черту Луэлина Керка!..

После стука в дверь голос Дэна Лэндиса сообщил:

— Рокси, мы собираемся выпить перед обедом, ты уже готова? — Я ответила утвердительно. Тогда, понизив голос, он проговорил:

— Послушай, что я тебе скажу: у нас соседние спальни… — И я услышала, как он, насвистывая, удалился по коридору.

— Ну, что? — обратилась я к зеркалу. — У тебя все идет прекрасно.

Отложив в сторону шикарное платье, я надела простой комплект из блузки и юбки, как обычно причесала короткие локоны и присоединилась к остальным в гостиной.

Керк еще не спустился, но Дэн уже смешивал коктейли. Джи Ди и Нордж продолжали свои бесконечные споры. Джи Ди, как всегда, подначивал своего ассистента. Нордж апеллировал ко мне:

— Знаешь, Рокси, Керк отослал Хуссейна ночевать к своим батракам.

— А почему бы и нет? — откликнулся Джи Ди. — Это же его дом, не так ли?

— Я имею в виду, что все мы в одной команде, верно? И единственной причиной этому стал темный цвет его кожи.

— Попал пальцем в… небо. Причина в том, что Хуссейн — такой же наемный рабочий, как и они.

— На мой взгляд, человек, которому платят, настолько же хорош, как и тот, кто платит. Если уж на то пошло, мы все — наемные работники. Почему тогда мы не идем спать в лачугу?

— Давай, иди туда, я по тебе скучать не буду. Кстати, наша комната довольно тесная.

— Почему ты думаешь, что это лачуга? Ты что, видел? — поинтересовалась я.

Нордж признался, что не видел. Я замечала, что зачастую в спорах он сам загоняет себя в угол, а затем не в состоянии защитить свою точку зрения, хотя, очевидно, всегда искренен в том, что говорит.

— Держу пари, когда мы увидим…

— То сразу расплачемся, — вставил Дэн. — Ладно, засохни на корню, кажется, идет Керк.

Он был прав. Керк спустился в гостиную… в безупречно белом. В ту же секунду я пожалела, что не нарядилась. Получалось, что щепетильным отношением к гардеробу этот британский сноб доказал свое глупое превосходство над гостями-американцами. Дэн и оба оператора, конечно же, не предприняли ничего большего, чем переодеться в свежие спортивные рубашки. То была моя забота бросить ему вызов, но я не сделала этого. И возненавидела Керка пуще прежнего.

Но было уже поздно, и мы сразу приступили к ужину. Он был отменным птица, рыба, рис и около двадцати видов приправ к нему, но я не очень всем этим наслаждалась. Ни одна женщина не получает наслаждения, чувствуя себя потрепанной. Присутствие Сити также не добавляло мне настроения. На ней был свежий саронг более живой расцветки. Когда она молча двигалась у стола, прислуживая, ее кожа впитывала свет, излучаемый бронзовыми светильниками, и блестела, как слоновая кость. Джи Ди и Нордж, видевшие ее впервые, были в трансе от ее изящных движений и пикантного достоинства. У меня от сердца отлегло, когда она наконец уплыла на кухню с грязной посудой.

Дэн оттолкнул свой стул от стола со вздохом удовлетворения.

— Мои комплименты вашему шеф-повару, мистер Керк. Я должен получить рецепт.

— Сити будет рада узнать, что вам понравились блюда, — произнес бесстрастно Керк.

— Вы — везучий человек, — заметил Нордж, и не только из-за такого питания. Она самая прекрасная девушка, которую я когда-либо встречал. Какой цвет лица, какие глаза! Ты можешь представить ее на фотографии, Джи Ди?

И он продолжал в том же духе. Его энтузиазм не вполне совпадал с моим. Да и с чувствами какой женщины он мог совпасть? У меня появилась мысль, что Нордж переигрывает в своем восхищении по расовым причинам. Сити не такая уж красавица. Но говорить об этом я не стала.

— Да, — согласился Керк, — для туземки она очень красива.

Нордж сделал неодобрительное движение.

— Зачем же так ставить вопрос? Сити такой же человек, как и все мы, не так ли?

Керк, зажигавший обрезанную сигару, удивился:

— Конечно. Это просто такой оборот речи.

— Вот это я как раз и не могу понять в вас, англичанах, живущих здесь, бросил вызов Нордж. — Все у вас — оборот речи. Идет революция — вы называете ее чрезвычайным положением, боретесь с революционерами — называете их бандитами. В конце концов, почему вы не называете вещи своими именами?

— А почему бы нам, — вмешался Дэн, — не выпить быстренько еще по одному коктейлю и не пойти спать? У нас был долгий и тяжелый день.

Да, похоже, Дэн был достаточно предусмотрителен, усадив Норджа как можно дальше от Керка; посочувствовала ему: миссии примирителя не позавидуешь. Я недолюбливала Керка как человека, Эд Нордж не любил его как символ, а такой вид антагонизма может быть самым острым. При других обстоятельствах я была бы не против увидеть Керка в затруднительном положении и даже могла бы подтолкнуть Норджа к этому. Но, учитывая ситуацию, подумала, что Дэну нужна помощь, воскликнула:

— Я согласна, — и начала подниматься.

— Одну минуту, мисс Пауэлл, я бы хотел ответить вашему другу, — сказал Керк, и я опустилась на свое место.

— Если вы предпочитаете называть вещи своими именами, то давайте так и делать. Вы говорите «идет революция», но это такой же эвфемизм, что и «чрезвычайное положение». То, что мы имеем на самом деле, — это война. — Он слабо улыбнулся. — Термин «чрезвычайное положение» имеет практический смысл. Он препятствует введению мер военного времени, увеличению страховых ставок. А если вы против слова «бандиты», можете заменить его словом «коммунисты».

— Вы не имеете в виду националистов? — уточнил быстро Нордж.

— Нет. Национальное движение в Малайе, а такое здесь есть, борется с бандитами так же ожесточенно, как и мы, англичане. Малайцы хотят независимости, подлинной независимости, а не замены господства одного иностранного государства кабалой от другого.

— Должен заметить, что Малайя — все еще британская колония, так что не вижу разницы…

— Между англичанами и коммунистами? Бросьте, мистер Нордж, вы на самом деле считаете нас такими плохими? — Керк говорил с ним, как преподаватель говорит с очень слабым студентом. Нордж даже покраснел, но кривая усмешка так и не сошла с его губ.

— Позвольте мне просветить вас немного. После войны и японской оккупации ситуация здесь была очень запутанной. Для большинства из нас стало очевидным, что времена колониализма уходят в прошлое, но в то же время было столь же очевидно, что Малайя не вполне готова к самоуправлению. Мы вернулись, чтобы навести тут порядок, имея в виду ее независимость как конечную цель. У коммунистов, большинство которых участвовало в антияпонском партизанском движении, были другие идеи. Их задача сводилась к захвату страны, а вместе с нею запасов каучука и олова, необходимых русской и китайской военным машинам. Они попытались сделать это, сея ненависть и хаос. Захватить власть им не удалось, но они продолжали свои попытки, используя партизанский опыт. Кроме того, развязанная ими гражданская война с предсказуемой неизбежностью породила и бандитизм в чистом виде — под видом партизан нередко действуют шайки обыкновенных грабителей. Все это и привело к необходимости чрезвычайного положения.

Дэну очень хотелось вступить в разговор и завершить на этом дискуссию, но Нордж опередил его:

— Это одна точка зрения, но, как известно, большинство вопросов имеет две стороны.

— Абсолютно верно: правильную и не правильную.

Джи Ди усмехнулся, но Норджу было не до смеха. Сердито, почти заикаясь, он сказал:

— А вы не допускаете, что у них есть основание считать бандитами вас, а себя — освободителями?

— Допускаю, Но исхожу я из оценки реальной ситуации.

— Реальность же такова, что вы не победили их, — подчеркнул Джи Ди.

— Они — тоже, — резко возразил Керк. — Мы все еще здесь. Я еще здесь, и в этом году Гурроч-Вейл отправит рекордное количество латекса. — Его рука, державшая сигару, дрожала. — Они убили моих друзей, их жен, детей, они терроризируют моих рабочих, вырубают мои каучуковые деревья, и все равно я еще здесь. И буду оставаться здесь до тех пор, пока они не убьют меня или мы не перебьем их. — Его голос поднялся на тон выше. Затем неожиданно он смолк, обвел взглядом сидевших за столом, как бы устыдившись своей страстности, и произнес:

— Извините меня, боюсь, я увлекся.

Дэн воспользовался наступившей паузой. Вскочив на ноги, он выпалил:

— Все, иду спать. Впереди новый день, и, если мы собираемся сразиться в бадминтон, нужно хорошо выспаться, мистер Керк.

— Да, — отсутствующе согласился Керк, огонь в его глазах уже угас, — это так. Спокойной ночи.

На этом разговор закончился, по крайней мере, на тот момент. Хотя по виду Норджа было видно, что аргументы Керка его не убедили, я надеялась, что он забудет об этом. Заботы Керка и Малайи меня мало трогали. Единственное, что я хотела, — сделать то, ради чего мы сюда приехали, и возвратиться домой. А потом англичане, бандиты или эскимосы, если им вздумается, могут драться за это место.

И все же по пути в спальню я не могла отделаться от мысли о мрачном прогнозе Керка относительно перспективы — убивать или быть убитым. Последнее, что я услышала, закрывая дверь, был очередной проверочный телефонный звонок и усталый голос Керка:

— Луэлин Керк слушает…