ГЛАВА 14

Проснувшись приблизительно часов через десять, Бак с удовольствием убедился, что Цион все еще спит. Он проверил, хорошо ли держится повязка у него на ноге. Лодыжка была вывихнута, но в целом все было не так уж страшно. Его собственная ступня болела так, что было невозможно надеть на нее ботинок. Хромая, он направился к кабине пилота.

— Как дела, капитан?

— Теперь, когда мы находимся в воздушном пространстве США, дела идут гораздо лучше. Я не в курсе того, во что вы там, парни, влезли, поэтому одному Богу известно, какие еще там истребители могут висеть у меня на хвосте.

— Я думаю, что дело тут не в нас, а в Третьей мировой войне, — заметил Бак.

— А где ты бросил свои вещи?

Он оглянулся. А что, собственно говоря, можно искать? Ведь с собой он ничего не принес. Все осталось в обуглившейся и обгоревшей кожаной сумке.

— Я же обещал позвонить жене! — воскликнул он.

— Ну, тогда тебе повезло! Я уже поговорил с твоими, — сказал Ритц. Они вздохнули с облегчением, когда узнали, что ты летишь домой.

— Надеюсь, ты им ничего не рассказывал ни о моей ране, ни о пассажире, который летит со мной?

— Камерон, ты совсем меня тут за дурака держишь. Мы с тобой оба знаем, что рана пустяковая. Пусть твоя жена ничего не будет знать о ней до твоего возвращения. Ну, а что касается пассажира, то и я понятия не имею, кто он такой, и знают ли твои, какого ты им гостя везешь к обеду. Ну, поэтому я и не сказал им о нем ничего.

— Ты славный парень, Ритц, — воскликнул Бак, хлопая пилота по плечу.

— Мне как и всем нравится, когда меня хвалят, но надеюсь, ты понимаешь, что воздушный бой придется оплатить дополнительно.

— Об этом мы с тобой договоримся.

Несколько дней назад перед вылетом из страны Ритц получил все необходимые документы на самолет и своего пассажира, поэтому он был в списке зарегистрированных машин и легко миновал радары слежения служб ПВО Северной Америки. Он не заявлял властям о том, что привез еще одного пассажира, но поскольку персонал аэропорта Полуоки обычно не проверял международные рейсы, то никто не обратил внимания на прибытие пилота-американца лет пятидесяти с хвостиком, раввина-израильтянина лет сорока и писателя-американца лет тридцати с лишним. При этом Ритц единственный из всей компании не хромал.

Еще из самолета Бак позвонил Хлое. Ему показалось, что не сносить ему головы, если бы не огромное облегчение, которое она испытала, услышав наконец его голос.

— Поверь мне, детка — оправдывался он, — что ты все поймешь, когда я расскажу обо всем, что произошло.

Бак убедил ее, что о Ционе можно рассказать только членам «Отряда Скорби» и Лоретте.

— Не вздумай ничего рассказать Берне. Ты одна сможешь добраться до Полуоки?

— Бак, я пока не могу водить машину, — сказала она. — Меня может довезти Аманда. А Верна больше у нас не живет. Она переехала к своим друзьям.

— Из-за этого могут возникнуть неприятности. Может быть, моя жизнь и безопасность будут теперь зависеть от самого мерзкого человека, порожденного нашей профессией.

— Нам надо будет поговорить об этом, Бак.

Цион бен-Иегуда прибыл так, как будто находился под защитой международной программы защиты свидетелей. Под покровом ночи его тайно доставили в дом Лоретты. Мягко и с сочувствием Циона приветствовали Аманда и Хлоя, которым Рейфорд уже успел рассказать о том, что произошло с семьей бен-Иегуды. Они были в замешательстве, не зная, можно ли говорить с ним о трагедии. Лоретта для всех приготовила легкую закуску.

— Я слишком стара, и совсем не в курсе дела, — сказала она, — но быстро сообразила, что тут происходит. Насколько я понимаю, чем меньше я знаю о вашем друге, тем лучше, не так ли?

Цион, обратившись к ней, выразил глубокую благодарность за гостеприимство.

Перед тем как отправиться спать, Лоретта сказала, что рада встрече, поскольку воспринимает это как часть своего служения Господу.

Бак, Хлоя и Цион, хромая, перебрались в гостиную. Вслед за ними пришла кашляющая Аманда.

— Было бы здорово, если бы Рейфорд был сейчас с нами, — сказала она. Я себя чувствую единственным трезвенником в машине, где сидят одни пьяницы. Теперь все обязанности, для выполнения которых требуются обе здоровые ноги, целиком ложатся на меня.

Хлоя, обычно прямо выражающая свои мысли, наклонилась вперед и взяла руку Циона в свои.

— Профессор бен-Иегуда, мы так много о вас слышали. То, что вы с нами — благословение Божие. Мы не можем себе представить, что вы пережили.

Раввин глубоко вздохнул, а затем медленно выдохнул снова, губы у него дрожали.

— Я не могу выразить, насколько благодарен Господу за то, что он привел меня к вам, в этот дом, приютивший меня. Мое сердце разбито. Господь настолько явно проявил свое участие в моей судьбе после гибели родных, что я постоянно чувствую его присутствие. Правда, иногда мне трудно представить, как я буду жить дальше. Не хочется вспоминать о гибели моих близких, думать о тех, кто их убил, и о том, как ~ это произошло. Я знаю, что теперь моя жена и дети в безопасности и счастливы, но мне больно сознавать, какой ужас они испытали, прежде чем их души забрал к себе Господь. Мне надо молиться о том, чтобы Бог избавил меня от ненависти и горечи утраты. И кроме того, я чувствую себя виноватым в том, что стал причиной произошедшего с ними. Не знаю, что еще мог сделать для их безопасности, но не мог служить Господу иначе, чем указывала мне моя вера.

Аманда и Бак положили руки на плечи Циону и, пока он плакал, вместе с Хлоей молились.

Они разговаривали до поздней ночи. Бак объяснил, что теперь за Ционом станут охотиться по всему миру и что, скорее всего, это будет одобрено самим Карпатиу.

— Сколько человек знает о подземном убежище в церкви?

— Трудно поверить, — сказала Хлоя, — но хотя Лоретта и знакома с материалами из компьютера Брюса, но даже она думает, что это просто вентиляция и ничего более.

— Как ему удалось скрыть эту информацию от нее? Пока его копали, она присутствовала в церкви каждый день.

— Бак, тебе нужно почитать записки Брюса. Она, короче говоря, думала, что работы проводились для устройства нового резервуара для воды и улучшения парковки. Да так, собственно говоря, думали и все, кто бывал в церкви.

Спустя два часа Бак и Хлоя лежали в кровати. Им не спалось.

— Я понимала, что будет непросто, — сказала она. — Но я даже не могла подозревать насколько.

— Ты жалеешь, что связалась со мной?

— Скажем так, что с тобой не соскучишься. Затем Хлоя рассказала мужу последние новости о Берне Зи.

— Она считает нас болтунами и лицемерами.

— А разве она не права? Вопрос в том, насколько сильно она может мне навредить? Она знает все о моих взглядах и убеждениях, а если эта информация дойдет до сотрудников «Глобал Уикли», то Карпатиу сразу же обо всем узнает. И что мы тогда будем делать?

— Я, Аманда и Лоретта уговорили Верну пока молчать об этом.

— Почему ты думаешь, что она вас послушается? — спросил Бак. — Мы всегда друг друга недолюбливали, были друг у друга, как кость в горле. Тем вечером сумели договориться по единственной причине — по сравнению с Третьей мировой войной наши притязания представлялись ничтожными.

— Твои притязания и были ничтожны, — заметила Хлоя. — Она же считает себя обойденной и завидует тебе. Ты добился того, к чему всегда стремилась она. Верна призналась, что как журналист и в подметки тебе не годится.

— И тем не менее у меня нет уверенности в том, что она будет молчать.

— Бак, ты можешь нами гордиться. Лоретта уже рассказала ей о том, что единственная из своей многочисленной семьи уцелела во время Восхищения. Затем и я внесла свой вклад, рассказав, как мы с тобой познакомились, где ты был, когда произошло Восхищение, и как вы с папой уверовали.

— Наверное, Верна думает, что мы не от мира сего, — сказал Бак. Может быть, она именно из-за этого и уехала?

— Нет. Мне кажется, она воспринимает нас по-другому.

— Она не была враждебной по отношению к вам?

— Нет. Скорее была настроена дружелюбно. Как-то раз я отвела ее в сторону и сказала, что самое важное в ее жизни — принимает ли она Христа или нет. Я старалась ей объяснить, что наши жизни зависят от того, сохранит ли она в тайне от твоих коллег и начальства то, что узнала о твоих религиозных взглядах. Она удивилась: «Начальства? У Камерона есть только один начальник — Карпатиу». Ну, а еще, Бак, она высказала одну интересную мысль. Ее преклонение перед личностью Карпатиу и тем, что он сделал для Америки и мира, не мешает ей ненавидеть его манеру контролировать журналистов и манипулировать новостями.

— Но вопрос-то в том, удалось ли тебе от нее добиться обещания мне не вредить.

— Ей хотелось бы сотрудничать с тобой. Возможно, она хочет, чтобы ты устроил ей своего рода протекцию или помог продвинуться по службе. Я объяснила, что ты никогда на это не пойдешь, на что она ответила, что именно так и думала. Я попросила ее дать мне обещание, что пока она не увидится с тобой, ничего никому не говорить. Ты к этому готов? Я заставила ее пообещать присутствовать в воскресенье на панихиде по Брюсу.

— И что, она собирается приехать?

— Сказала, что обязательно будет. Я просила ее приехать пораньше: будет очень много народу.

— В этом я не сомневаюсь. Но сможет ли она понять смысл того, что будет происходить?

— Она уверяет, что за всю свою жизнь посетила церковь не более дюжины раз, и то на мероприятиях вроде свадеб и похорон. Ее отец бы убежденным атеистом, а мать воспитывалась в такой строгой религиозной семье, что когда выросла, стала отрицательно относиться к религии. Верна рассказала, что у них дома даже возможность посещения церкви никогда не обсуждалась.

— И ей не было любопытно? Она никогда не пыталась найти более глубокие объяснения смысла жизни?

— Нет. Она призналась, что долгие годы была очень несчастна и цинична. Ей кажется, что именно это и помогло ей стать прекрасным журналистом.

— Мне всегда было жаль ее. Я тоже когда-то был циничен и грешен, как и все вокруг, но меня, к счастью, спасало чувство юмора.

— Ну, в этом ты прав, — стала дразнить его Хлоя. — Именно поэтому даже сейчас мне хочется родить от тебя ребенка.

Бак задумался, потому что они уже не раз говорили с ней об этом. На первый взгляд, мысль завести ребенка в период Скорби казалась неразумной, и тем не менее они договорились тщательно все обдумать, помолиться и внимательно почитать об этом в Писании.

— Ты хотела бы это обсудить прямо сейчас? Она отрицательно покачала головой.

— Нет. Сейчас я устала. Давай полностью не будем исключать такую возможность.

— Я ее и не исключаю, ты знаешь, Хло, — ответил он. — А вообще — я еще не перестроился на местное время. Всю дорогу я проспал.

— Ой, Бак! Как я по тебе соскучилась. Побудешь со мной, пока я не засну?

— Конечно же. А потом собираюсь пробраться в церковь, чтобы посмотреть, в каком состоянии находится убежище, построенное Брюсом.

— Тебе непременно нужно сделать еще кое-что, — напомнила Хлоя. Дочитай, пожалуйста, записки Брюса. Мы отметили те абзацы, которые папа будет читать во время панихиды. Это просто потрясающие выдержки. Не знаю, успеет ли он все прочитать — их можно читать целый день. Подожди, сам увидишь.

— Мне уже не терпится.

Запас терпения Рейфорда Стила подходил к концу. Он, упаковав вещи, приготовился к отъезду, а теперь сидел и читал «Глобал Коммьюнити Интернешнл Дэйци», ожидая звонка от шофера Хетти Дерхем, который должен был подъехать к центральному подъезду здания.

Рейфорд скучал по Аманде. Во многих отношениях у них до сих пор не было взаимопонимания, и Рейфорд понимал, что за пять лет, которые остаются до Второго Пришествия, у них мало времени, чтобы хорошо узнать друг друга и построить прочные супружеские отношения, какие у него были с Айрин. Ему не хватало ее потому, что за период совместной жизни у них сложились именно такие отношения. С другой стороны, Рейфорд чувствовал себя виноватым перед памятью Айрин за то, что во многом был с Амандой гораздо ближе, чем в свое время с ней.

Он знал, что виноват в этом сам, потому что слишком поздно узнал и разделил веру Айрин. Она была такая милая, понимающая. Он часто сожалел о том, что не был для нее таким мужем, каким мог бы быть, хотя знал, что семьи бывают хуже, а мужья — неверными. Но Айрин заслуживала большего.

Аманда для Рейфорда была даром Божьим. Он вспомнил, что поначалу она ему совсем не понравилась. Аманда была на несколько лет старше его, богата и очень эффектна. Перед их первой встречей она так разнервничалась, что болтала без умолку, не давая вставить ни единого слова ни ему, ни Хлое. Она поправляла сама себя и сама же отвечала на собственные вопросы.

Тем не менее на Рейфорда и Хлою она произвела приятное впечатление. Однако Рейфорду и в голову не могло прийти, что в будущем он в нее влюбится. Их Поразило, что за короткое время общения с Айрин Аманда, казалось, уловила самую суть ее души и характера Когда Аманда начинала о ней говорить, то можно было подумать, что она знала ее много лет.

Хлоя сразу же стала подозревать, что у Аманды, которая неожиданно оказалась одинокой женщиной без средств, потеряв семью во время Восхищения, на счет Рейфорда свои планы. Рейфорд никаких чувств по отношению к ней не испытывал, но ему хотелось знать, что для Аманды значила его жена Подозрения Хлои его насторожили, и он сам не пытался ухаживать за Амандой и не принимал никакие знаки внимания с ее стороны. Казалось, что ничего не происходит. Но именно это и заинтересовало Рейфорда. Он наблюдал, как Аманда становилась частью «Церкви новой надежды» и очень тепло к нему относилась, не оказывая при этом ему особых знаков внимания. Казалось, ничто не говорило, что когда-нибудь в будущем она сделает это. В конце концов, даже Хлоя была вынуждена признать, что Аманда не собирается ни с кем флиртовать. Вскоре в «Церкви новой надежды» она заработала себе репутацию прекрасной прислуги. Это был ее духовный дар Вскоре она взвалила на себя всю работу в церкви готовила, убирала, водила машину, учила, встречала гостей, прислуживала на собраниях общины и заседаниях комитетов, словом, была там, где только могла понадобиться Все свое свободное время, несмотря на повседневную многочасовую работу, она посвящала церкви.

— Мне всегда нужно было иметь все или ничего, — говорила она. — Тем более теперь, когда я пришла к Богу.

Несмотря на то, что Рейфорд наблюдал за ней на расстоянии, почти не общаясь с той первой встречи когда она хотела просто поговорить с ним и Хлоей об Айрин, он восхищался ею все больше. Оказалось, что она прекрасный человек: очень тихий, мягкий, отзывчивый. Ему захотелось пообщаться с ней поближе, хотя влюблен в нее он еще не был. Ему нравились ее внешность, поведение. Однажды он пришел в Воскресную школу на один из уроков Аманды. Она занятия очень увлеченно, и обучение шло быстрыми темпами. В следующее воскресенье она пришла на занятие, которое вел он. Ей понравилось. Они шутили, что когда-нибудь займутся совместным преподаванием.

Вскоре они уже безумно любили друг друга, а через несколько месяцев поженились. Их обвенчали одновременно с Баком и Хлоей, и для Рейфорда это был один из маленьких островков счастья в самый жуткий период человеческой истории.

Ему не терпелось вернуться в Штаты, чтобы повидаться с Амандой. Кроме того, он надеялся пообщаться в самолете с Хетти. Рейфорд понимал, что ее обращение к Христу зависит не от его усилий, а от Воли Божьей, но тем не менее хотел использовать малейшую возможность для того, чтобы попытаться повлиять на нее.

В это субботнее утро все его нутро противилось тому, что необходимо сесть за штурвал самолета, в котором полетит Николае Карпатиу. Все, что он прочитал, изучил или узнал под руководством Брюса, убедило его и других членов «Отряда Скорби» и прихожан «Церкви новой надежды», что Карпатиу и есть Антихрист. Об убеждениях Рейфорда Карпатиу знал, но и подозревать не мог, что один из его доверенных лиц, некто Камерон Уильяме, стал теперь зятем Рейфорда и что, помимо этого, обратился на путь истины примерно тогда же, когда и сам Рейфорд.

Сколько времени еще ему оставаться в неведении, Рейфорд не знал. Может быть, из-за него жизнь Бака и Хлои находится в опасности? А жизнь Аманды? А его собственная? Он знал, что наступит день, о котором говорил Брюс, когда «святые Скорби» превратятся в злейших врагов Антихриста. А все граждане Мирового Сообщества для того, чтобы просто что-нибудь купить или продать, должны будут носить на себе «знак зверя». Никто еще точно не знал, как будет на самом деле выглядеть этот знак, но в Библии говорилось, что знак будут ставить на лоб и руку. И тут уж придется выбирать однозначно. Этот знак будет считываться особенным образом Получившие его не смогут избавиться от него до конца жизни. Их души безвозвратно погибнут. Тем же, кто не примет знака, придется скрываться, и их жизнь для Мирового Сообщества не будет стоить и ломаного гроша.

Пока что казалось, что Рейфорд забавлял Карпатиу и производил на него впечатление Возможно, Карпатиу полагал, что имеет связь с оппозицией и влияет на нее через Рейфорда. Но что будет, когда он обнаружит, каких религиозных взглядов придерживается Бак, и что Рейфорд знал об этом с самого начала? И, хуже того, как долго еще сможет Рейфорд убеждать самого себя в том, что преимущество постоянно держать Карпатиу под наблюдением и следить за ним перевешивает на чаше весов его вину за пособничество злу в его делах?

Рейфорд, взглянув на часы, быстро просмотрел газету до конца. Хетти с водителем должны были приехать буквально через несколько секунд. Рейфорд подумал, что перешагнул барьер чувствительности. Горе, которое он с момента начала Мировой войны видел своими глазами, в обычных условиях выбило бы из колеи любого нормального человека. Однако сейчас на все происходящее Рейфорд смотрел почти невозмутимо. Самые невероятные, кошмарные зверства стали частью повседневной жизни. Разразилась Третья мировая война, погиб один из самых близких друзей Рейфорда. Он слышал, как Николае Карпатиу клялся разрушить крупнейшие города, но по международному телевидению демонстрировал свое горе и разочарование.

Рейфорд покачал головой. Несмотря на весь этот кошмар, он выполняет свою работу, летает на новом самолете, четко совершает посадки, когда на борту находится Карпатиу, обедает с одним из старых друзей, отправляется спать, говорит по телефону, просыпается, читает. Теперь вот он собрался лететь домой к своей семье. Этот мир стал абсолютно сумасшедшим. Как только в этом аду, в который превращается мир, могут сохраняться островки нормальной жизни?

В газете, которую читал Рейфорд, была опубликована статья о том, как один израильский раввин, доказал, что Иисус — Мессия, так потряс свой народ, его Культуру и религию, не говоря уже про человечество в целом, что неожиданно сошел с ума. Рейфорд знал правду и с большим нетерпением ожидал встречи с этим отважным святым человеком.

Рейфорду было известно, что Баку удалось вывезти раввина из страны, но как именно он это сделал, Рейфорд не знал. Ему очень хотелось узнать подробности произошедшего. Неужели участь их всех — это мученическая гибель семей? Собственная смерть? Он знал, что так и будет, но старался не думать об этом. Резкий контраст между скромной, повседневной жизнью пилота пассажирского самолета — для Рейфорда Стила она фактически не изменилась за прошедшие — два года — и ролью пешки, которой он ощущал себя, в международной политической чехарде, был настолько сильным, что он не мог его осознать до конца.

Зазвонил телефон. Пора было выходить.

Бак был потрясен тем, что увидел в церкви. Он едва смог найти убежище, умело замаскированное Брюсом.

Оказавшись в здании, Бак стал спускаться вниз по лестнице, прошел через зал собраний, затем вниз по узкому коридору, через душевые и котельную. Оказавшись в конце темного прохода, он подумал, что здесь, наверное, темно даже днем. Где же вход? Он ощупал стену. Ничего. Вернувшись в котельную, включил свет. Под потолком загорелась лампочка, при свете которой Бак нашел отметку на одной из цементных плит, из которых была сложена стена. Упершись в пол, он начал изо всех сил толкать, невзирая на боль в поврежденной лодыжке. Один из блоков слегка сдвинулся с места. Войдя вовнутрь, Бак тщательно закрыл за собой вход в убежище. Прямо перед собой в свете фонаря он увидел табличку и ступени, ведущие вниз. Надпись на табличке гласила: «Осторожно! Высокое напряжение! Только для обслуживающего персонала».

Бак улыбнулся. Надпись была угрожающей, но он знал, в чем тут дело. Спустившись по лестнице, ведущей налево вниз, он оказался перед большой металлической дверью. На двери висела еще одна табличка с такой предостерегающей надписью. В день венчания Брюс показал Баку и Хлое, как открывать эту дверь, казавшуюся запертой. Он нажал на ручку, вдавив ее в дверь примерно на полсантиметра, а затем потянул к себе так, что она вытащилась сантиметра на полтора. При этом ручка не поворачивалась ни вправо, ни влево. Затем он начал медленно давить на нее, немного поворачивая то вправо, то влево по секретной схеме, разработанной Брюсом. Дверь распахнулась, и Бак оказался в небольшом, способном вместить не более одного взрослого человека, помещении. В нем было столько электрооборудования, сколько не требовалось даже для такой большой церкви, как эта. И хотя тут все переключатели были настоящими, на самом деле они ни с чем не соединялись, а корпус электрошкафа представлял собой еще одну дверь, которая легко открывалась и вела в тайное убежище. В убежище с тех пор, как Бак несколько месяцев назад был здесь последний раз, Брюс проделал огромную работу.

Бака удивляло, когда Брюс находил свободное время чтобы все это сделать. Об этом никто, даже Лорет не знал, и Бак порадовался тому, какие у Брюса золотые руки. В помещении был установлен кондиционер, поэтому оно хорошо проветривалось. Брюс обшил стены, потолок и пол, предусмотрел яркое освещение. Здесь было все необходимое для нормальной жизни. Он разделил помещение размером примерно семь с половиной на семь с половиной метра на три комнаты. Таким образом, получилась ванная комната с душем, спальня, в которой стояли четыре двухъярусные кровати, и еще одна комната, размером побольше, чем две предыдущие, в одной половине которой размещалась небольшая кухонька, а в другой — импровизированная гостиная, служившая в то же время и кабинетом. Бак не страдал клаустрофобией, но понимал, что если здесь будут жить одновременно больше двух человек, сознавая, как глубоко под землей они находят, то очень скоро убежище начнет казаться слишком тесным.

Брюс не поскупился на расходы по оборудованию убежища: холодильник, морозильная камера, микроволновка, кухонная плита и духовка — все вещи были абсолютно новыми. Кроме того, казалось, что каждый свободный сантиметр помещения превращен в склад. «Ну, а теперь, — подумал Бак, — посмотрим, как Брюс оборудовал связь с внешним миром».

На четвереньках Бак обследовал плинтус и заглянул за диван, где обнаружил большое количество телефонных розеток. Он проследил расположение телефонного кабеля и попытался представить, где именно он идет в коридоре. Выключив свет, он закрыл дверь, замаскированную под приборный щит, затем большую железную дверь, взбежал по ступенькам и закрыл плитой вход в подземелье.

В темной части коридора он зажег фонарь и увидел, что пучок кабелей идет от пола через потолок дальше вверх. Он вернулся в помещение зала собраний и выглянул в окно. При свете фонарей от расположенной рядом парковки он разглядел, что кабели выходят на уровнь потолка, а дальше тянутся к колокольне.

По рассказам Брюса, восстановленная колокольня была единственной сохранившейся частью разрушенной тридцать лет тому назад старой церкви. В старину колокола, размещенные на ней, созывали людей в церковь. Колокола сохранились, а веревки, протянутые через специальный люк так, чтобы звонить в колокола непосредственно из холла церкви, были обрезаны. Теперь колокольня служила только украшением. Или все-таки нет?

Бак вытащил приставную лестницу из подсобного помещения, находящегося в холле, и открыл снизу люк. Забравшись наверх, он обнаружил, что в помещение, где находились колокола, ведет чугунная лесенка. Бак поднялся к старым колоколам, покрытым паутиной, пылью и копотью. Когда он уже выбирался на открытую звонницу, то головой случайно задел паутину и почувствовал, что у него в волосах ползает паук. Пытаясь вытащить его, он едва не потерял равновесие, чуть не уронил фонарь и не выпустил лестницу из рук. Бак ухмыльнулся. Еще вчера, образно говоря, он обрел свободу, пройдя сквозь огонь, воду и медные трубы. За ним гнались по пустыне, преследовали и пытались застрелить. «Паук в волосах, — подумал он, — гораздо неприятнее, чем вчерашнее рискованное приключение».

С открытой площадки Бак посмотрел вниз, пытаясь разглядеть, куда протянут кабель. Оказалось, что он идет наверх, к шпилю колокольни. Добравшись до конца лестницы, Бак вылез наружу через слуховое окно. Он находился на не освещенной с земли стороне колокольни, которая была очень ненадежна. Начала ныть вывихнутая нога. «Ужасно, — думал он, — свалиться посреди ночи со шпиля собственной церкви и убиться».

Убедившись в том, что вокруг нет машин, Бак осветил фонарем верхнюю часть шпиля, куда тянулся кабель. Оказалось, что там закреплена миниатюрная спутниковая антенна, приблизительно шести с половиной сантиметров в диаметре. К антенне была прилеплена небольшая наклейка с каким-то текстом. Чтобы прочитать его, Бак встал на цыпочки и сорвал ее. Он спрятал наклейку в кармане, и смог прочитать текст, когда спустился вниз по приставной лестнице, проделав весь путь в обратном направлении. На наклейке было написано: «Донни Мур Технолоджиз — Ваш Компьютерный Доктор».

Убрав лестницу обратно в подсобное помещение, Бак выключил свет. В кабинете Брюса с одной из полок он вытащил «Библейский словарь» и нашел там слово «кровля». Установленная Брюсом смешная миниатюрная антенна навела его на мысль о строфе из Писания, которую он когда-то читал или слышал и в которой говорилось что-то о провозглашении добрых вестей с кровли. В Евангелии от Матфея гл. 10:27–28 говорилось: «Что говорю вам в темноте, говорите при свете; и что на ухо слышите, проповедуйте на кровлях. И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; и бойтесь более того, что может и душу и тело погубить в геене».

Похоже, что Брюс буквально толковал Библию.

Затем Бак решил вернуться обратно в дом Лоретты, где собирался часов до шести почитать записки Брюса, а потом проспать до полудня, чтобы быть бод-, рым к приезду Рейфорда, которого Аманда должна Лривезти домой из аэропорта «Митчел Филд».

Интересно, происходящее когда-нибудь перестанет его удивлять? Размышляя о пережитом, он, проехав несколько кварталов, неожиданно поймал себя на мысли, что те машины, которые ему приходилось водить за последние сутки, очень сильно отличаются друг от друга. Мощнейший «Рейндж Ровер», которым он управлял сейчас, был оборудован всем, чем только можно, кроме, пожалуй, кухонной мойки, и, возможно, все еще дымящийся автобус, «купленный» у человека, который, может быть, вскоре станет мучеником. Еще более Бака удивило, насколько хорошо Брюс, прежде чем погиб, все спланировал и подготовил. «Отряд Скорби» и новобранец отряда, Цион бен-Иегуда, через спутник и Интернет скоро смогут начать проповедовать Евангелие всем тем, кто только захочет услышать Благую Весть, а также тем, кто ничего не хочет знать.

По чикагскому времени была половина третьего ночи, когда Бак вернулся из церкви и принялся изучать записки Брюса, которые читались как захватывающий роман, разложив их на столе в столовой Лоретты. Внимательно читая комментарии и исследования Библии, Бак наткнулся на записи проповеди, как раз предназначенной для этого воскресенья. Конечно, сам Бак не мог их прочесть прилюдно в местной церкви, потому что совершил много просчетов и был слишком уязвим, но, несомненно, он мог помочь Рейфорду обработать некоторые из заметок.

Рейфорд летал уже много лет, но ему никак не удавалось приспособиться к смене часовых поясов, особенно при полетах с востока на запад. Тело говорило ему, что уже наступил глубокий вечер и пора ложиться спать после целого дня, проведенного за штурвалом самолета. Когда он на машине выезжал из аэропорта Милуоки, по центральному стандартному времени наступил полдень.

Через проход напротив него спала Хетти Дерхем, красивая и стильно одетая. Ее длинные светлые волосы были собраны в хвост, а на глазах от слез размазалась тушь. Она проплакала почти весь полет, почти не отходя от Рейфорда, если не считать того, что два раза ела и смотрела фильм. У нее появилось желание расстаться с Николае Карпатиу, потому что она разлюбила его и перестала понимать. Однако признать, что он и есть Антихрист, она пока не была готова, хотя уже перестала восхищаться им.

Рейфорд тщательно избегал делиться с ней своими мыслями о Карпатиу, а поведением стремился показать, что не является его поклонником, полагая, однако, что было бы не слишком мудро, как это делало большинство христиан, категорически заявлять, «что по описаниям Карпатиу очень похож на Антихриста. В этой истине Рейфорд не сомневался. Однако в своей жизни он часто сталкивался с тем, как поссорившиеся влюбленные мирились, и ему не хотелось давать в руки Хетти оружие, которое потом она могла бы вместе с Карпатиу использовать против него. Впрочем, скоро станет не особенно важно, кто имен-jto донесет на него Карпатиу. Они неизбежно станут — смертельными врагами.

Больше всего беспокоили Рейфорда сомнения, возникшие у Хетти по поводу беременности. Она не хотела подарить жизнь нежеланному ребенку. Возможно, сначала все было по-другому, но теперь она не хотела рожать от Николае Карпатиу, поскольку не думала о существе, находящемся в ней, как о ребенке.

Рейфорду предстояла трудная задача — попытаться высказать свое отношение, но при этом не быть слишком уж откровенным. Он спросил ее:

— Хетти, ты уже подумала, как поступишь с будущим ребенком?

— Я знаю всего три способа решения, Рейфорд. Каждой женщине приходится рассматривать их, когда она беременна

«Ну, допустим, не каждой», — подумал Рейфорд.

Хетти продолжила:

— Можно выносить ребенка, а потом оставить его себе, но я не хочу этого. Можно отдать его на усыновление, но у меня нет уверенности, что хочу ходить беременной девять месяцев, а потом еще и рожать. А еще можно прервать беременность.

— Что ты под эти подразумеваешь?

— А что можно под этим подразумевать? — удивилась Хетти. — Прервать беременность означает только одно — прервать беременность.

— Сделать аборт?

Хетти посмотрела на него как на слабоумного.

— Конечно же! А ты что подумал?

— Мне кажется, что ты специально используешь такие слова, которые позволяют тебе считать, что поступить так проще всего.

— Но, Рейфорд, ведь это действительно самый простой выход из ситуации. Сам подумай. Наихудший вариант — быть беременной девять месяцев, со всеми вытекающими отсюда последствиями, а затем испытать все ужасы родов. А что, если потом у меня появится материнский инстинкт, о котором так много говорят? Промучившись девять месяцев, я буду потом вынуждена подыскивать, кому отдать ребенка, а это — снова сплошные неудобства. А если мне придется отдать ребенка, то ситуация станет совсем отвратительной.

— Ты только что назвала его ребенком, — промолвил Рейфорд.

— Не поняла?

— Ты постоянно говоришь о беременности. Но ведь в результате ее появится ребенок, разве не так?

— Ну, это будет чей-то ребенок. Надеюсь, что не мой.

Пока подавали обед, Рейфорд прекратил разговор. Он молился про себя о том, чтобы суметь донести до нее истину, потому что не умел говорить намеками. Ну, в конце концов, она же не глухая. Может быть, лучше всего поговорить открыто?

Позже, во время полета, Хетти сама вернулась к этой теме.

— Почему ты хочешь, чтобы я почувствовала себя виноватой за то, что хочу сделать аборт? Он ответил:

— Хетти, я не могу заставить тебя почувствовать себя виноватой. Принимать решения должна ты сама, а то, что я думаю по этому поводу, не играет никакой роли, правда?

— Ну, мне важно твое мнение. Ты — один из немногих уважаемых мною людей, и мне не хочется, чтобы у тебя сложилось впечатление, будто бы на аборт решиться очень легко. Как мне кажется, в данном случае это самый лучший и простой выход из ситуации.

— Самый лучший и простой для кого?

— Полагаю, для меня. Иногда нужно подумать и о себе. Бросив работу и перебравшись в Нью-Йорк, чтобы быть вместе с Николае, я думала, что наконец-то делаю что-то ради Хетти, но заблуждалась. Сейчас я хочу исправить ошибку. Теперь ты понимаешь?

Рейфорд кивнул. Он слишком хорошо все понял. Ему пришлось напомнить себе, что она не верит в Иисуса и не думает ни о ком, кроме себя. Да и зачем ей это?

— Хетти, выслушай меня, пожалуйста, и постарайся понять, что плод, который ты носишь, — это уже ребенок. Твой ребенок. Предположим, тебе не нравится или ты даже начинаешь ненавидеть его отца. Но ребенок — это твоя плоть и кровь тоже. У тебя либо уже есть материнский инстинкт, либо он появится, если все будет развиваться нормально. У меня возникает вопрос, а кто же должен подумать о том, что будет лучше для ребенка? Пусть все неправедно. Безнравственно, что ты была любовницей Николае Карпатиу, который, как считают некоторые люди — Антихрист, и забеременела в результате греховного союза между вами. Я даже допускаю мысль, что тебе вообще не хочется иметь ребенка, и ты станешь не лучшей матерью. Но я думаю, что нельзя брать на себя ответственность и делать то, что недопустимо даже для жертвы изнасилования или инцеста.

Разве ребенок в чем-то виноват? Люди защищают свое право выбора, когда что-то не так. А что же они выбирают? Они не просто прерывают беременность, делая аборт, а убивают живого человека. Но кто жертва? Может быть, тот, кто неправ или совершил изнасилование или инцест? Тот, кто занимался сексом, не имея на пальце обручального кольца? Нет — они решают убить самого невинного из всех.

Взглянув на Хетти, которая сидела, зажав уши ладонями, Рейфорд понял, что слишком увлекся обвинениями. Слезы ручьем текли по ее лицую. Он прикоснулся к ее руке, но Хетти отпрянула в сторону. Рейфорд наклонился к ней поближе и взял за локоть:

— Не отталкивай меня, пожалуйста, Хетти, и не воспринимай как личное оскорбление сказанное мною. Представь себе, что это кто-то другой выступил в защиту тех, кто сам пока не в состоянии себя защитить. Ну, в конце концов, кто-то же должен защитить твоего ребенка, если ты сама не хочешь сделать этого.

Когда Рейфорд замолк, Хетти вырвала у него свою руку, спрятала лицо в ладонях и разрыдалась. Рейфорд разозлился на себя. Почему до сих пор он так ничему и не научился? Какое право он вообще имел сидеть здесь перед ней и разглагольствовать? Конечно, он говорил убежденно, так как знал, что именно этому учит Господь. Однако он сознавал, что она может отвергнуть сказанное только потому, что он мужчина. Как мужчина может понять женщину? Никто не может никому указывать, что ему делать с собственным телом. Ему хотелось сказать, что он прекрасно это понимает, но, опять-таки, а что, если зародившийся ребенок — девочка? Кто же тогда вступится за права этого женского тела?

Хетти почти не разговаривала с ним, и он понимал, что заслужил такое отношение. «Но, — размышлял Рейфорд, — неужели постоянно надо быть дипломатичным?» О ее планах ему было ничего не известно. Он мог только просить у нее прощения, если бы ему представилась такая возможность.

— Хетти, — сказал Рейфорд, — Хетти, пожалуйста, разреши мне объяснить тебе еще кое-что.

Она слегка повернула голову, но на него не смотрела, хотя Рейфорду показалось, что она его слушает.

— Я бы хотел извиниться за все, что могло оскорбить тебя или причинить боль. Я надеюсь, что ты хорошо знаешь меня и понимаешь, что я не причиню тебе зла. Более того, ты должна знать, что в Чикаго у тебя есть несколько друзей, в том числе и я, которые желают тебе только самого лучшего. Мне очень хочется, чтобы ты на обратном пути заехала к нам на Маунт-проспект. Даже если я буду отсутствовать, так как, возможно, мне придется раньше тебя вернуться в Новый Вавилон. Приезжай к нам, чтобы повидаться с Хлоей и Баком, поговорить с Амандой. Ну, что, договорились?

Теперь, плотно сжав губы, она посмотрела прямо на него и отрицательно покачала головой:

— Скорее всего я не смогу, хотя ценю твое доброе отношение ко мне и принимаю извинения.

И это все, что он смог сделать! Рейфорд разозлился на себя. Ему казалось, что намерения были самыми добрыми, а рассуждения — логичными. Может быть, пытаясь убедить Хетти, он мало обращался к Богу и вынес на первый план свое «я». Ему оставалось теперь только молиться за нее.

Когда самолет затормозил у здания аэропорта, Рейфорд помог Хетти вытащить с полки над сиденьями ее сумку, за что она поблагодарила его. Больше Рейфорд ничего не мог сказать ей — он потерял доверие к себе самому и уже достаточно извинялся за свои слова. Прощаясь, Хетти вытерла слезы и сказала:

— Рейфорд, несмотря на твои лучшие намерения, иногда ты перегибаешь палку. Я рада, что мы с тобой никогда не были сильно привязаны друг к другу.

— Спасибо, — проглатывая оскорбление, ответил Рейфорд.

— Я абсолютно серьезно, — продолжила она. — Ты знаешь, о чем я. Мне кажется, это потому, что у нас слишком большая разница в возрасте.

— Может быть, — ответил Рейфорд. Вот, значит, как она все поняла! Конечно же, дело было вовсе не в этом. Даже он сам не смог бы лучше выйти из сложившегося положения, и все его объяснения были бы бесполезными.

Выходя вместе с Хетти из самолета, Рейфорд успел заметить Аманду, приветствующую их улыбкой. Рейфорд бросился к ней, и она, крепко обняв, страстно поцеловала его, но, быстро отпрянув, сказала, обратившись к Хетти:

— Извини, что не поздоровалась с тобой сразу, но, если честно, я очень соскучилась по Рейфорду.

— Понимаю, — безразлично ответила Хетти, пожимая ей руку и отворачиваясь в сторону.

— Тебя куда-нибудь подвезти? — спросила Аманда. Хетти усмехнулась:

— Мой багаж отправится дальше в Денвер. Вы можете меня туда подбросить?

— Я совсем забыла. — воскликнула Аманда. — Может быть, проводить тебя к паспортному контролю на твой рейс?

— Нет, спасибо. Я знаю этот аэропорт и доберусь сама. Кроме того, до отлета у меня еще есть немного времени, и мне хотелось бы просто отдохнуть.

Хетти достаточно дружелюбно распрощалась с Рейфордом и Амандой, но когда они уже уходили, Рейфорд поймал на себе ее взгляд. Она покачала головой. — Он очень расстроился, увидев ее сжатые губы.

Рейфорд и Аманда пошли к эскалаторам, ведущим в багажное отделение. Сначала они шли, держась за руки, но потом, когда он взял ее под руку, продолжили путь, крепко прижавшись друг к другу. Вдруг что-то на экране телевизора привлекло внимание Аманды, и она, замешкавшись, потянула Рейфорда прочь от эскалатора.

— Рей, — обратилась она к нему, — посмотри-ка сюда.

Они остановились, чтобы посмотреть репортаж телекомпании Си-эн-эн/Джи-эн-эн о потерях и разрушениях, явившихся результатом военных действий, которые охватили весь мир. И Карпатиу вновь пытался воспользоваться происходящим.

Диктор сообщал: «Эксперты по здравоохранению предсказывают, что количество смертей в мире возрастет на 20 процентов. Николае Карпатиу объявил о создании международной организации здравоохранения, которая будет организовывать работу как на региональном, так и на местном уровнях. Он вместе с десятью представителями издал коммюнике, явившееся результатом частной встречи на высшем уровне, проходившей в Новом Вавилоне, на которой было предложено ужесточить меры по регулированию здоровья и благосостояния граждан Мирового Сообщества. А теперь комментарии известнейшего кардиохирурга Самуэля Кляйна из Норвегии».

Рейфорд присвистнул:

— Ну, этот парень давно с потрохами куплен Карпатиу. Я видел, как он крутился там. По приказу святого Ника он скажет все, что от него потребуют.

Тем временем доктор продолжал:

«Как бы эффективно ни работали Международный Красный Крест и Всемирная организация здравоохранения в прошлом, сейчас они не способны справиться с таким огромным количеством травм, болезней, смертей План, разработанный Повелителем Карпатиу, не только единственный способ выживания в условиях голода и эпидемий, но и самый эффективный из всех способов решения проблемы охраны здоровья в международном масштабе. Если из-за недоеданий, загрязнения воды и воздуха и прочих бедствий смертность действительно увеличится на 25 процентов, то только четкие указания, регулирующие жизненный процесс от зачатия до смерти, смогут освободить планету от смертельного ада и создать на ней земной рай, в основе которого физическое здоровье…»

Выслушав сообщение диктора, Рейфорд и Аманда снова направились к эскалатору. Рейфорд качал головой:

— Короче говоря, Карпатиу решил расчистить от трупов людей, умерших от голода, инфекционных заболеваний, разорванных бомбами на куски, путь в светлое будущее, где оставшиеся в живых, счастливые граждане Мирового Сообщества будут, как никогда ранее, процветать и здороветь.

Аманда посмотрела на него.

— Ты рассуждаешь, как преданный и верный раб своего начальства, заметила она. Он обнял ее и поцеловал. Доехав до конца эскалатора, они, споткнувшись, едва не упали.

Бак по-братски обнял своего нового тестя и старого друга. Он страшно гордился возможностью представить Циона бен-Иегуду Рейфорду и с радостью наблюдал, как они знакомятся. Члены «Отряда Скорби» снова собрались вместе и строили планы на будущее, которое казалось весьма неопределенным.