ГЛАВА 12

Бак быстро понял, что имел в виду Майкл, когда предупреждал быть «полегче» с газом. Если Бак переключал скорость, то двигатель постоянно глох. Когда машина полностью останавливалась, он держал левую ногу на сцеплении, пятку правой ноги на тормозе, а носком правой ноги давал газ.

Бак ругал не только полуразвалившийся автобус, но и разбитую дорогу.

На прощанье Майкл сказал ему: «Выехать из Израиля в Египет на машине можно четырьмя способами. Две наиболее короткие дороги пролегают мимо города Рафах вдоль линии Газа, но они почти всегда строго патрулируются. Тебе лучше ехать из Иерусалима прямо на юг через Хеврон до города Беер-Шева. Я бы посоветовал двигаться дальше из Беер-Шевы на юго-восток, потому что ты совсем немного отклонишься от нужного направления. Через две трети пути от Беер-Шевы до Иерохама есть объездная дорога, ведущая на юго-запад и проходящая через северную часть Неджива. Выбирая этот путь, вы очутитесь меньше чем в пятидесяти километрах от границы, а когда до нее останется менее десяти километров, то либо держитесь на северо-запад, либо просто продолжайте двигаться на запад. Трудно сказать, какую часть границы легче пересечь. Я бы посоветовал южную, потому что там вы сможете продолжать свое движение по северо-западному маршруту, который выведет прямо к Аль-Ариш. Если вы выберете северное направление, то придется потом возвращаться на основную трассу между Рафахом и Аль-Ариш, по которой тяжелее проехать и которая тщательнее контролируется.

Бак решил выбрать самый южный из четырех участков границы и молиться, чтобы его не остановили на пути к нему.

Цион бен-Иегуда лежал на полу под сиденьями, пока Бак, чтобы почувствовать себя в безопасности, не отъехал достаточно далеко на юг от Иерусалима. Цион приподнялся с пола и, соблюдая осторожность, добрался до него.

— Вы не устали? — спросил он. — Если хотите, я могу вас сменить.

— Что за шутки!

— Мне не до смеха. Я долго еще не смогу находить в окружающем меня мире что-нибудь смешное, — ответил Цион.

— Это вы серьезно собираетесь сесть за руль автобуса? А что мы будем делать, если нас остановят? Меняться местами?

— Я просто предложил.

— Спасибо за предложение, но об этом даже речи не может быть. Хоть я и хорошо отдохнул, но нахожусь в состоянии смертельного страха. Сидя за рулем, я, по крайней мере, не потеряю бдительность.

Бак сбросил скорость, чтобы проехать поворот, и Циона по инерции качнуло вперед. Он наткнулся на металлический стержень рядом с водительским сиденьем, его зашатало и отбросило на Бака, который в свою очередь резко сдвинулся влево.

— Я же вам сказал, Цион, что все отлично и не нужно постоянно пытаться растолкать меня.

Он бросил взгляд на Циона в надежде увидеть на его лице улыбку. Однако тот чувствовал себя крайне неловко и рассыпался в извинениях. Затем он сел позади Бака, опустив голову и уперев подбородок в руки, которые крепко держали планку, оделявшую водителя от переднего места.

— Когда нужно будет пригнуться, скажите мне.

— Когда скажу, уже будет поздно. Вас заметят…

— Я больше не вынесу езду в автобусе лежа на полу, — сказал бен-Иегуда. — Пусть видят, что нас двое.

Баку тяжело давалось выжимать из старого автобуса больше семидесяти километров в час. Он боялся, что дорога до границы займет всю ночь. Может, в этом и не было ничего плохого. Ведь чем темнее и позднее, тем лучше. Управляя автобусом, Бак успевал всматриваться в показания приборов и пытался не делать ничего такого, что могло бы привлечь к ним внимание. В зеркало заднего вида он заметил, что Цион сгорбился, и пытается облокотиться на спинку его водительского кресла. Баку показалось, что раввин что-то говорит.

— Прошу прощения, я не расслышал, — переспросил он

— Извините, Камерон. Я молился.

Позже Бак услышал, как он поет. Правда, спустя еще какое-то время Цион заплакал. После полуночи Бак сверился с картой и обнаружил, что они едут через Хайхеул, маленький городок, находящийся совсем рядом с Хевроном.

— В такое время в Хевроне могут быть на улицах туристы? — спросил Бак. Цион наклонился к нему:

— Пожалуй, нет. Но вообще-то это густонаселенная местность. Не беспокойся, Камерон, я буду осторожен. Мне бы хотелось обсудить с вами одну тему.

— Все, что угодно.

— Я глубоко признателен вам за то, что вы жертвуете своим временем и рискуете своей жизнью ради меня.

— Цион, так поступают друзья. С того самого раза, как ты впервые взял меня к Стене Плача, я чувствую, что нас связывают крепкие узы. А потом, после твоего выступления по телевидению мы вместе должны были бежать.

— Мы прошли через невероятные испытания, это верно, — согласился Цион. — Я понимал, что если доктору Розенцвейгу удастся навести вас на след свидетелей, вы меня разыщете. Я не решался сказать ему, где скрываюсь. Даже моему водителю был известен путь только до Майкла и его братьев в Иерихоне. Его так потрясло то, что произошло с моей семьей, что он разрыдался. Мы много лет провели вместе. Майкл обещал держать его в курсе дел, но я бы хотел сам ему позвонить. Может, я как-нибудь смогу воспользоваться вашим секретным телефоном, когда мы пересечем границу.

Бак не знал, что ему ответить. Он был уверен, так же как и Майкл, что у Циона хватит сил выслушать много дурных вестей, но почему именно Бак должен был приносить их? Проницательный раввин, казалось, немедленно заметил, что Бак что-то утаивает.

— Что? — спросил он. — Вы думаете, что сейчас уже поздно ему звонить?

— Действительно, уже поздно, — сказал Бак.

— Но если бы он был на моем месте, я был бы рад услышать его в любое время дня и ночи.

— Я уверен, что он чувствовал… чувствует то же самое, — неуверенно сказал Бак.

Бак бросил взгляд в зеркало заднего вида. Цион не отводил от него взгляда, в котором появилось понимание произошедшего.

— Может быть, мне позвонить ему сейчас, — предположил он. — Можно, я возьму твой телефон?

— Цион, в вашем распоряжении все, что есть у меня. Вы знаете это. Но я бы не стал ему звонить сейчас.

Бак услышал бесцветный, полный горя голос Циона, и ему стало ясно, что тот обо всем догадался.

— Камерон, его звали Джейм. Я знаком с ним с момента начала моей преподавательской карьеры в университете. В нем сочеталась необразованность и мудрость во всех смыслах этого слова. Мы много беседовали о моих открытиях. Кроме студентов, только он и моя жена знали, что я собираюсь говорить в телевизионном эфире. Камерон, он был моим очень близким другом. Но больше его нет с нами, да?

Бак хотел просто покачать головой, но не смог этого сделать. Он пытался переключить свое внимание на дорожные знаки, указывавшие на Хеврон, но раввин, естественно, разговор не закончил.

— Камерон, мы слишком близки и слишком много прошли вместе, чтобы вы скрывали что-то от меня. Конечно, вам известно, что произошло с Джеймом. Вы должны понимать, что плохие новости, обрушившиеся на меня, уже не будут ни тяжелее, если я услышу еще что-нибудь дурное, ни легче, если я этого не услышу. Мы, верующие в Христа, менее всех остальных людей должны бояться правды, какой бы тяжелой она ни была.

— Джейм мертв, — тихо сказал Бак. Цион опустил голову.

— Он столько раз слушал мои проповеди и знал Евангелие. Иногда я даже отталкивал его, но он не обижался, потому что знал, что я о нем забочусь. Надеюсь, что после того, как он отвез меня к Майклу, у него было время навестить семью. Скажи мне, как это случилось.

— В машину подложили бомбу.

— Тогда он умер мгновенно, — сказал Цион. — Наверное, даже не понял, что произошло. Может быть, не страдал.

— Мне очень жаль, Цион. Майкл считал, что вам не нужно знать об этом.

— Он недооценивает меня, но спасибо ему за заботу. Я беспокоюсь о судьбе всех людей, связанных со мной. Любой из них может пострадать, если от него потребуют сообщить о моем местопребывании. Таких людей очень много. Я никогда не прощу себе, если им придется заплатить такую высокую цену за знакомство со мной. Сказать по правде, я боюсь за Хаима Розенцвейга.

— Я пока не беспокоился бы за него, — сказал Бак. — Он все еще тесно связан с Карпатиу. По иронии судьбы, сейчас в этом его защита.

Остерегаясь, Бак проехал Хеврон, и всю дорогу до Беер-Шева они промолчали. Когда уже начало светать, а они находились километрах в десяти к югу от Беер-Шева, Бак заметил, как стрелка, указывающая температуру, поползла вверх. Масло было на нужном уровне, но Баку не хотелось, чтобы машина перегрелась.

— Я добавлю немного воды в радиатор, Цион, — сказал он. Раввин, казалось, дремал.

Бак съехал с дороги подальше на обочину, покрытую гравием. Он нашел тряпку и вылез из машины. Открыв капот, он осторожно снял крышку с радиатора. Оттуда шел пар, но он успел долить пару литров воды, прежде чем она закипела. Занимаясь делами, он заметил приближающийся автомобиль миротворческих сил Мирового Сообщества. Затаив дыхание, Бак попытался изобразить из себя случайного туриста.

Заметив, что машина съехала на обочину в сотне футов от автобуса и медленно начала сдавать назад, он быстро вытер руки, бросив тряпку прямо в канистру с водой. Стараясь не выглядеть подозрительным, Бак небрежно бросил канистру в автобус и вернулся на свое место, чтобы закрыть капот. Однако прежде чем он успел сделать это, патрульный автомобиль выехал обратно на дорогу и поравнялся с автобусом. Ослепленный светом прожектора, Бак услышал, как один из представителей сил Мирового Сообщества что-то говорит ему в рупор на иврите.

Бак развел руки в стороны и закричал.

— Английский!

До него донеслись слова, произнесенные с сильным акцентом:

— Пожалуйста, оставайтесь на своем месте. Бак хотел опустить крышку капота, но голос раздался снова:

— Пожалуйста, оставайтесь там, где стоите.

Пожав плечами, Бак застыл в неловком положении, руки по швам. Офицер говорил по рации. Наконец подошел говоривший в рупор молодой человек.

— Добрый вечер, сэр, — сказал он.

— Спасибо, — отозвался Бак. — У меня всего лишь небольшие проблемы с перегревом.

Офицер оказался смуглым и худощавым Он был одет в яркую форму Мирового Сообщества. Баку страшно захотелось сейчас иметь собственные паспорт и документы. Ничто так хорошо не действовало на эту службу, как уровень секретности 2-А.

— Вы один? — спросил офицер.

— Герб Катц, — представился Бак.

— Я спрашиваю вас, вы один?

— Я — американский бизнесмен, у меня здесь собственные интересы.

— Ваши документы, пожалуйста.

Бак достал свой поддельный паспорт и бумажник с документами. Молодой человек внимательно изучил их при свете фонарика и направил свет Баку в лицо. Баку показалось, что это совершенно излишне, поскольку его и так слепил прожектор, но ничего не сказал.

— Мистер Катц, вы не могли бы мне ответить, откуда у вас этот автобус?

— Я купил его сегодня вечером. Незадолго до полуночи.

— А у кого?

— У меня есть на него документы. Мне не выговорить имя этого человека. Я американец.

— Сэр, таблички на этом автобусе говорят о том, что он принадлежал жителю Иерихона.

Бак, по-прежнему прикидываясь дураком, ответил:

— Точно, вы совершенно правы! Именно там я его и купил, в Иерихоне.

— И вы говорите, что приобрели его незадолго до полуночи?

— Да, сэр.

— Вам известно, что в этой стране разыскивается один человек?

— Нет. Скажите мне, — ответил Бак.

— Получается так, что владелец этого транспортного средства арестован всего час тому назад, в связи с тем, что он оказывал соучастие преступнику.

— Да что вы говорите! — воскликнул Бак. — Я только что плыл с ним на лодке. У него есть туристическая лодка. Я объяснил ему, что мне нужна машина, чтобы доехать из Израиля до Египта, откуда я смог бы вылететь домой в Америку. У него была эта колымага…

Офицер двинулся к автобусу.

— Мне нужно взглянуть на эти документы.

— Сейчас я их вынесу вам, — сказал Бак, запрыгивая в автобус и преграждая тем самым ему путь. Он схватил документы и, размахивая ими, спустился по ступенькам. Офицер отошел назад, под свет прожектора.

— Бумаги, кажется, в порядке, но то, что вы купили этот автобус за несколько часов до ареста этого человека, кажется очень подозрительным.

— Я не вижу ничего общего между покупкой автобуса с тем, что натворил этот парень, — ответил Бак.

— У нас есть основания полагать, что человек, продавший вам это транспортное средство, укрывал убийцу. Его задержали с подозрительными документами, одни из которых были американскими. Можно быстро выяснить, где он укрывал разыскиваемого. Офицер посмотрел в свои записи.

— Среди ваших друзей нет человека по имени Камерон Уильяме, он тоже американец?

— Не припомню, чтобы у меня когда-нибудь были знакомые с такой фамилией. Я из Чикаго.

— И вы уезжаете сегодня из Египта?

— Совершенно верно.

— Почему?

— Почему? — повторил Бак.

— Зачем вам ехать через Египет? Почему вы не летите из Иерусалима или Тель-Авива?

— Сегодня нет рейсов, а я хочу домой. У меня чартерный рейс.

— А почему бы вам было просто не арендовать автомобиль?

— Если вы посмотрите внимательнее на эту графу и чек, то поймете, что цена автобуса значительно меньше, чем аренда машины.

— Один момент, сэр.

Офицер вернулся обратно в машину и несколько минут разговаривал по рации.

Бак молился о том, чтобы ему в голову пришла какая-нибудь мысль, которая не дала бы ему осмотреть автобус.

Вскоре молодой офицер появился снова.

— Вы заявляете, что ничего никогда не слышали о Камероне Уильямсе. Но сейчас мы выяснили, что задержанный, продавший вам этот автомобиль, утверждает, что эта махинация дело ваших рук.

— Его махинации — моих рук дело? — удивился Бак.

— Можно быстро выяснить, где он прятал преступника. В его интересах рассказать нам всю правду. В конце концов, у него жена и дети.

В первый раз в своей жизни Бак почувствовал искушение убить человека. Он знал, что этот офицер всего лишь пешка в игре космических масштабов, в войне между добром и злом. Но он представлял зло. Интересно, судили ли бы Бака, так же как Майкла, за убийство тех, кто хотел убить Циона? Офицер, услышав, как заработала рация, поспешил к патрульной машине. Через несколько минут он вернулся.

— Наш план сработал, — сказал он. — Мы добились того, что он назвал место, где прячется преступник, где-то между Иерихоном и озером Тиберия на реке Иордан. Но под страхом пыток и даже смерти он продолжает заявлять, что вы всего лишь обычный турист, которому он продал автобус.

Бак вздохнул. Другим такая уловка могла показаться совпадением. Но для него это было таким же чудом, какое он наблюдал тогда у Стены Плача.

— Однако в целях безопасности, — сказал офицер, — я попросил бы разрешения обыскать ваш автобус на предмет улик, которые могут навести на след беглеца.

— Но вы сказали…

— Не беспокойтесь, сэр. С вами все ясно. Но вас могли подставить, чтобы вывезти из страны какие-нибудь улики. В поисках следов, которые могут вывести нас к преступнику, необходимо провести осмотр автобуса. Я попросил бы вас оставаться снаружи, пока я буду производить осмотр внутри.

— Вам разве не нужен ордер, или мое разрешение, или что-нибудь в этом роде?

Офицер угрожающе повернулся к Баку:

— Сэр, вы были вежливы и выражали готовность помочь нам. Но сейчас вы заблуждаетесь, думая, что разговариваете с местными представителями закона. Если вы внимательно посмотрите на автомобиль и мою форму, то поймете, что мы представляем миротворческие силы Мирового Сообщества. Наши действия не ограничены никакими конвенциями или правилами. Я могу конфисковать этот автобус, не спрашивая у вас подписи. Ждите здесь.

Самые дикие мысли проносились в голове Бака. Он подумал о том, чтобы обезоружить офицера и уехать с Ционом на патрульной машине. Он понимал, что это безрассудство, но ненавидел бездействие. Кинется ли Цион на офицера? Убьет его? Бак слышал шаги офицера, продвигавшегося в заднюю часть автобуса, затем снова в переднюю. Луч фонарика танцевал внутри автобуса.

Офицер вновь подошел к нему:

— Что вы намеревались делать? Вы думали, что уедете на этой штуке? Думали, я позволю вам пересечь границу с Египтом и избавиться от него? Собирались бросить его где-нибудь в аэропорту, чтобы местные власти улаживали эти проблемы?

Бак был ошеломлен. Теперь-то что волновало этого офицера? Неужели он не заметил в автобусе бен-Иегуду? Может быть, сверхъестественная сила Бога ослепила его?

— Э-э, я, э-э как раз думал об этом. Да, я думал, что многие из местных жителей, которые пытаются подзаработать, поднося багаж и все такое, что они, э-э, с удовольствием взяли бы такой автобус.

— Вы, должно быть, очень богатый американец, сэр. Я понимаю, что этот автобус стоит небольших денег, но это слишком жирный кусок для человека, подносящего вещи, не так ли?

— Считайте, что я ветреный человек, — сказал Бак.

— Спасибо за помощь, мистер Катц.

— Не за что. Спасибо и вам.

Офицер снова сел в свою машину и развернулся, удаляясь на север, в сторону Беер-Шева. Бак, с ватными коленями и трясущимися руками, закрыл капот и влез в автобус.

— Как, скажите на милость, вам это удалось, Цион? Цион! Это я! Теперь вы можете выходить, где бы вы ни были. Вы же не забрались в багажное отделение, Цион?

Бак встал на сиденье и проверил полки. Никого. Он лег на пол и заглянул под сиденья. Никого, кроме его собственной сумки, стопки белья, запасов провизии, воды, масла и бензина. Можно было подумать, что Циона украли.

Что теперь было делать? Пока Бак был занят с офицером, мимо не проезжала ни одна машина. В темноте он побоялся кричать Циону. Когда он успел выбраться из автобуса? Чтобы создать видимость для просажающих мимо, Бак сел в кабину, завел двигатель и проехал несколько метров по обочине. Ярдов через двести он попытался развернуться, но обнаружил, что должен сделать это в три приема. Он проехал по другой обочине, поднимая клубы пыли, включив красные габаритные огни.

«Ну же, Цион! Дай мне знать, что ты не отправился пешком в Египет!» лихорадочно думал он.

Может быть, посигналить? Вместо этого он проехал еще пару сотен ярдов на север и снова развернулся. На этот раз в свете фар он заметил, как его друг едва заметно махал вдалеке из группы деревьев. Забравшись в автобус, Цион бен-Иегуда лег на пол рядом с Баком. Он тяжело дышал.

— Если вы когда-либо задавались вопросом, что значит притча о Боге, творящем удивительные вещи, то вот вам ответ на этот вопрос, — сказал Цион.

— Ради всего святого! Что произошло? — спросил Бак. — Я уже думал, что нам крышка.

— Я тоже так думал! — сказал Цион. — Я дремал и практически не понял, что нужно что-то делать с мотором. Когда вы подняли капот, я понял, что хочу облегчиться, и вышел из автобуса. Вы заливали воду, а я, едва успев отойти на пятнадцать метров от дороги, заметил, как подъехала патрульная машина. Что будете делать вы, я не предполагал, но понимал, что в автобусе находиться не должен. Я направился сюда, обращаясь к Богу с молитвой, чтобы вам удалось как-нибудь от него отделаться.

— Так вы слышали наш разговор?

— Нет. А что он такого сказал?

— Вы не поверите в это, Цион. — И Бак по дороге к границе рассказал ему всю историю.

Пока автобус катился в темноте, мужество Циона заметно росло. Сидя на переднем сиденье, позади Бака, он не прятался и не пригибался к полу, а наклонился вперед и настоятельно говорил что-то Баку прямо в ухо.

— Камерон, — слышал Бак его слабый и дрожащий голос, — я схожу с ума, когда думаю о том, кто позаботится о моей семье.

— Я не знал, как вас об этом спросить, но что обычно происходит в подобных случаях? Я имею в виду ситуации, когда этим занимаются псевдоофициальные группировки.

— Это меня и беспокоит. Никогда не знаешь, что станет с телами. Похоронят их или сожгут? Я не знаю. Но при одной мысли об этом я ощущаю боль и горечь.

— Цион, я не хочу наставлять вас в вопросах духа. Вы — человек слова и глубокой веры. Цион прервал его.

— Не говори глупости, мой юный друг. То, что вы не ученый, вовсе не значит, что вы менее зрелы в вопросах веры. В конце концов, вы стали верующим раньше, чем я.

— И все-таки, сэр, мне трудно понять, как поступать в случае такой личной трагедии. Я не смог бы пройти через то, что выпало на вашу долю, по крайней мере, не смог бы это сделать так, как вы.

— Не забывайте, Камерон, что по большей части мной управляют эмоции. Сейчас я пережил сильнейшее потрясение, но худшие дни еще впереди.

— Честно говоря, я беспокоюсь за вас, Цион. Но вы способны плакать, а слезы — это большое облегчение. Мне страшно за тех, кто проходит через такие муки без слез.

Откинувшись обратно на сиденье, Цион замолчал. Бак про себя за него молился. Наконец Цион наклонился к нему снова.

— Я получил слезы по наследству, — сказал он. — Столетия слез.

— Цион, я хотел бы сделать для вас что-нибудь реальное, — сказал Бак.

— Реальное? Что может быть ощутимее того, что сделали вы, вселив в мою душу оптимизм? Кто бы стал это делать ради практически незнакомого человека?

— Мне кажется, я знал вас всегда.

— Бог дал вам средства, которых нет даже у моих самых близких друзей. — Цион, казалось, глубоко погрузился в мысли. Наконец он вымолвил:

— Камерон, есть одна вещь, которую вы можете сделать, чтобы я чувствовал себя еще комфортнее.

— Все, что угодно.

— Расскажите мне о вашей небольшой группе верующих там, в Америке. Как они называются?

— «Отряд Скорби».

— Да! Мне нравится слушать такие истории. Куда бы я ни приезжал со своими проповедями, чтобы помочь обратить в веру более 144 тысяч евреев, ставших теперь свидетелями, о которых говорится в Писании, везде слышал чудесные истории о тайных собраниях. Расскажи мне все о вашем «Отряде Скорби».

Бак начал с самого начала. Все началось в самолете, где он был обыкновенным пассажиром, Хетти Дерхем — бортпроводницей, а Рейфорд Стил пилотом. Во время рассказа он наблюдал за Ционом через зеркало заднего вида, действительно ли тот слушает или только делает вид. Бак удивлялся, как его собственное сознание работало сразу в двух направлениях. Рассказывая что-то, он успевал думать о другом. Бак живописал о том, как он подслушал рассказ Рейфорда о духовных поисках, о встрече с Хлоей и возвращении вместе с ней в Чикаго из Нью-Йорка в тот самый день, когда она молилась со своим отцом о приближении к Христу, о встрече с Брюсом Барнсом и его духовном наставничестве. Одновременно Бак пытался побороть страх, возникающий при мысли о пересечении границы, и размышлял, стоит ли рассказывать Циону о смерти Брюса Барнса, человека, которого тот никогда не видел, но с которым переписывался, надеясь когда-нибудь послужить вере вместе.

Бак закончил свою историю, не договорив о последних днях, когда «Отряд Скорби» вновь воссоединился в Чикаго, прямо перед войной. Бак чувствовал, как при приближении к границе растет напряжение Циона. Казалось, что он стал больше двигаться, чаще перебивать, быстрее говорить и задавать больше вопросов.

— И пастор Брюс работал в церкви столько лет, не будучи истинным верующим?

— Да. Это печальная история, о которой даже ему самому было тяжело рассказывать.

— Не могу рассчитывать на встречу с ним, — сказал Цион. — Я буду скорбеть о семье и скучать по родине, заменявшей мне родителей. Но помолиться вместе с вашим «Отрядом Скорби», открыть вместе с ними Писание это было бы бальзамом для моих ран, целительной мазью для моих страданий.

Бак затаил дыхание. Он хотел прервать разговор, сосредоточить свое внимание на дороге, на приближающейся границе, но не мог не выразить чрезвычайного почтения к Циону:

— Вы встретитесь с Брюсом Барнсом, когда Он явится в славе Своей, сказал Бак.

Бак бросил взгляд в зеркало. Без сомнения, Цион слышал его слова и понял их, потому что опустил голову.

— Когда это случилось? Бак сказал ему.

— А как он умер?

Бак рассказал ему все, что знал.

— Мы, наверное, никогда уже не узнаем, что его убило: вирус, который он подхватил за океаном, или взрыв в больнице. Рейфорд сказал, что на его теле не было никаких следов.

— Может быть, Господь уберег его от бомбежки и забрал первым.

Бака озарило, что в лице бен-Иегуды Господь дал нового библейского и духовного наставника, но он даже боялся думать об этом всерьез. Беглец, находящийся в розыске во всем мире, не мог стать новым пастором «Церкви новой надежды», особенно если он оказался в поле зрения Николае Карпатиу. Как бы то ни было, Цион счел бы идею Бака сумасшедшей. Разве у Бога не было более простого, чтобы при этом не погибли жена и дети, способа дать Циона в помощь «Отряду Скорби»?

Несмотря на нервозность, страх, отчаяние, возникающие при управлении не выдерживающим никакой критики транспортным средством в незнакомой и опасной местности, Бака внезапно осенило. Это было не видение, а скорее просто осознание возможностей. Внезапно он вспомнил, как впервые пользовался секретным убежищем под церковью. Он представил себе там Циона, снабженного всем необходимым, включая один из тех громадных компьютеров, которыми их обеспечил Донни Мур.

Едва подумав об этом, Бак задрожал от возбуждения. Снабдить раввина любыми необходимыми ему компьютерными программами, достать все версии Библии, на всех языках, все записи, комментарии, словари и энциклопедии, которые могли понадобиться Циону! Он перестанет беспокоиться о том, что лишился своих книг, потому что все они будут в одном месте, на большом жестком диске.

А разрешит ли Донни Циону тайно выходить в Интернет? Может быть, его служение стало бы еще более эффектным и обширным, чем когда-либо? Он мог бы проповедовать учение, рассказывать о Библии по сети, состоящей из миллионов компьютеров и телевизоров по всему миру? Несомненно, существует технология, которая позволит делать это, находясь в безопасности. Если производители сотовых телефонов изобрели микросхемы, позволяющие звонящему за считанные секунды менять около трех дюжин частот, чтобы избежать помех и перехвата сообщений, то, разумеется, существует такой способ отправки сообщений по сети, при котором отправитель остается неизвестен.

В отдалении Бак увидел патрульные машины и грузовики Мирового Сообщества рядом с двумя одноэтажными зданиями по обе стороны дороги. Эти здания были местом выезда из Израиля, а дорога за ними — въездом на полуостров Синай. Сбросив скорость, Бак проверил показания приборов на панели управления. Стрелка температуры опять понемногу ползла вверх, и Бак был убежден, что если будет двигаться с маленькой скоростью и на границе какое-то время даст двигателю работать вхолостую, то у него возникнут проблемы. Горючего и масла он заправил достаточно.

У Бака возникло чувство раздражения. Его голова была занята поисками возможностей служения бен-Иегуды, которые превзойдут все, что он делал до сих пор. Размышления натолкнули его на мысль, что он, в сущности, и сам сможет выходить на связь через Интернет и рассказывать правду о происходящем в мире. Как долго он еще сможет притворяться во всём согласным, если не полностью преданным, подчиненным Николае Карпатиу? Его журналистская деятельность не была объективной. Она стала пропагандой. Джордж Оруэлл в своем знаменитом романе «1984» назвал это «жонглированием новостями».

Баку не хотелось переезжать границу. Предпочтительнее было бы сидеть со своим желтым блокнотом в руках и лелеять идеи. Он хотел, но не мог вдохновить раввина новыми возможностями: предстояло пережить пограничников, внимание которых, однозначно, привлекут его колымага и пассажир в ней. Вокруг не было ни одного автомобиля.

Цион лежал под сиденьями на полу. Бак подъехал к двум одетым в форму и каски пограничникам, стоящим у опущенного шлагбаума. Тот солдат, который находился с его стороны, сделал Баку знак опустить стекло, а затем обратился к нему на иврите.

— Английский, — сказал Бак.

— Передайте, пожалуйста, в окно паспорт, визу, удостоверение личности, документы о регистрации транспортного средства, товары, которые необходимо внести в декларацию, или сообщите нам о том, что в автобусе может представлять для нас интерес, прежде чем мы поднимем шлагбаум.

Бак встал и взял с переднего сиденья все документы на автобус. Он добавил к ним свой подложный паспорт, визу и удостоверение. Потом сел обратно за руль и предоставил все остальное пограничникам.

— Я везу продукты, бензин, масло и воду.

— Что-нибудь еще?

— Что еще? — переспросил Бак.

— Что-нибудь, на что нам нужно взглянуть, сэр! Вас будут допрашивать внутри, пока ваше транспортное средство обыщут. Пограничник указал на строение на правой стороне дороги.

— Да, у меня есть одежда и несколько шерстяных одеял.

— Это все?

— Кроме этих вещей, я ничего не везу.

— Очень хорошо, сэр. Когда поднимут шлагбаум, пожалуйста, остановитесь у правой обочины и подойдите ко мне в здание слева.

Бак медленно въехал под приподнятый шлагбаум, включив первую, самую шумную передачу. Цион перебрался за сиденье Бака и вцепился в его лодыжку. Бак воспринял это как ободрение и благодарность, а в случае необходимости, как прощание.

— Цион, — прошептал он, — ваш единственный шанс забраться как можно дальше в самый конец автобуса. Вы можете ползти в самый конец?

— Я постараюсь.

— Цион, когда мы уезжали, жена Майкла что-то сказала мне. Я не понял ее слов на иврите. Последние два слова звучали как-то вроде так — Y'shua Hama…

— Y'shua Hamashisch означает «Иисус — Мессия», — сказал Цион, его голос дрожал. — Она желала вам благословения Господа в дорогу, во имя Иисуса Мессии.

— Я желаю тебе того же, брат, — сказал Бак.

— Камерон, друг мой, мы скоро встретимся. Если и не в этой жизни, то в вечном Царстве,

Пограничники, видимо удивленные тем, что его что-то задерживает, окликнули Бака. Заглушив двигатель, он открыл дверь, как раз в тот момент, когда к нему обратился молодой пограничник. Бак взял канистру с водой и пошел за ним.

— Небольшие проблемы с радиатором, — объяснил он. — Вы что-нибудь знаете о радиаторах?

Пограничник изумленно поднял брови, но пошел вслед за Баком к капоту автобуса. Бак поднял капот, и они долили туда воды. Пограничник постарше, тот, который разговаривал с Баком у шлагбаума, сказал: «Эй, пора идти!»

«Абсолютно с вами согласен», — ответил Бак, чувствуя каждый нерв в своем теле. Он сильно зашумел, захлопывая капот. Молодой солдат направился к двери, но Бак опередил его, извинился и бросил канистру в кабину. Он подумал о том, что хорошо бы «помочь» ему осмотреть автобус — стоять рядом с ним и вытаскивать одеяла и канистры с бензином, машинным маслом и водой. Но Бак опасался, что и так слишком сократил дистанцию в общении с пограничниками, а это могло вызвать подозрение. Он выбрался из автобуса и оказался лицом к лицу с молодым пограничником:

— Большое спасибо за помощь. Я почти ничего не знаю про двигатели. Бизнес — вот моя игра. Америка, вы же знаете.

Молодой пограничник посмотрел ему в глаза и кивнул. Бак молил Бога о том, чтобы он просто последовал за ним в здание на другой стороне границы. Другой, старший, ждал на той стороне дороги и, не отводя от Бака взгляда, теперь махал ему, давая знак переходить на его сторону. Выбора не было. Он оставлял раввина Циона бен-Иегуду, самого узнаваемого и известного беглеца в Израиле в руках двух пограничников.

В крайне растерянном состоянии Бак поспешил в здание, где производилась обработка данных, но должен был тщательно скрывать свои чувства. Ему страшно хотелось повернуться и посмотреть, не выволакивают ли Циона из автобуса. Здесь Цион уже никак не мог повторить то, что ему удалось на пути к границе. Некуда было идти, негде спрятаться. С обеих сторон тянулся забор из колючей проволоки, а войдя в ворота, можно было идти либо в одну, либо в другую сторону. Обходного пути не было.

Первый пограничник разложил документы Бака прямо перед собой.

— Через какой пункт пересечения границы вы въехали на территорию Израиля?

— Тель-Авив, — ответил Бак. — Они все должны быть там…

— Да, конечно. Просто проверка. Кажется, ваши бумаги в порядке, мистер Катц, — добавил он, поставив штамп в паспорте Бака и на его визу. — Вы представляете…

— Международную ассоциацию жнецов, — ответил Бак.

— И когда вы уезжаете?

— Сегодня вечером. Если мой пилот заберет меня в Аль-Арише.

— А как вы распорядитесь транспортным средством?

— Я надеюсь дешево продать его кому-нибудь в аэропорту.

— Это зависит от того, насколько дешево, тогда проблем не возникнет.

Тут Бак, казалось, прирос к полу. Пограничник посмотрел через его плечо на улицу через дорогу. Но что он там увидел? Бак мог представить себе только арестованного Циона, в наручниках, которого вели через дорогу. Какой он дурак, что не попытался найти какое-нибудь потайное отделение для Циона! Было безумием привезти человека навстречу его смерти. Мысль, что он потерял еще одного члена своей новой семьи во Христе, казалась Баку невыносимой. Пограничник посмотрел в компьютер.

— Тут значится, что вас задерживали сегодня утром недалеко от Беэр-Шева.

— Это не совсем так. Я доливал воду в радиатор и кратко был допрошен офицером миротворческих сил.

— Он сообщил вам, что бывший владелец вашего автобуса арестован по подозрению в укрывательстве Циона бен-Иегуды?

— Да.

— Вас, возможно, заинтересует это. Он повернулся и указал на маленькое средство контроля на телевизоре в углу. Канал новостей Мирового Сообщества передавал, что Майкл Шорош арестован по подозрению в предоставлении убежища беглецу, скрывающемуся от правосудия.

— Судьи Мирового Сообщества говорят, что бен-Иегуда, в прошлом уважаемый ученый и деятель церкви, неожиданно оказался радикальным фанатичным фундаменталистом, и доказательства в пользу этого обвинения он предоставил неделю назад, когда слишком остро реагировал на отрывок из Нового Завета, кроме того, по свидетельству нескольких соседей, убил свою семью.

Бак с ужасом смотрел, как показывали видеозапись выступления Циона на огромном митинге, проходившем на переполненном людьми стадионе в Ларнаке, на острове Кипр.

— Обратите внимание, — продолжал диктор после остановки показа видеозаписи, — человек на платформе за спиной бен-Иегуды идентифицирован как Майкл Шорош. Вчера вскоре после полуночи во время обыска в его доме солдаты миротворческих сил обнаружили удостоверение личности бен-Иегуды и фотографии его семьи, а также документы на имя одного американского журналиста, Камерона Уильямса. Причастен ли Уильяме к этому делу, еще не установлено.

Бак молил Бога, чтобы они не показали его фотографию по телевизору, но, увидев, что пограничник смотрит совсем в другую сторону, на дверь у него за спиной, удивился. Повернувшись, Бак увидел, как вошел молодой охранник и, пристально посмотрев на него, закрыл за собой дверь, облокотился на нее спиной, скрестив руки на груди, и стал вместе со всеми внимательно слушать новости. На экране показывали, как бен-Иегуда читает из Евангелия от Матфея. Бак уже раньше слышал, как Цион проповедовал эту весть. Стихи, конечно, были вырваны из контекста.

Телеведущий торжественно произнес:

— Сказано это было всего лишь за несколько дней до того, как раввин среди бела дня убил свою жену и детей.

— Вот это да, — сказал старший таможенник.

— Да уж, действительно, — ответил Бак, опасаясь, что голос выдаст его.

Таможенник за столом перекладывал бумаги Бака. Он взглянул за спину Баку и посмотрел на своего молодого коллегу:

— Все в порядке с машиной, Анис?

Мысли в голове Бака неслись вихрем. Что будет выглядеть более подозрительным? Не поворачиваться и не смотреть на молодого человека или, наоборот, повернуться и посмотреть? Бак не удержался и повернул голову. Не меняясь в лице, все так же стоя у закрытой двери с руками, скрещенными на груди, юноша кивнул:

— Все в порядке. Одеяла и горюче-смазочные материалы.

Бак не дышал. Человек за столом подвинул ему документы.

— Удачной поездки, — сказал он.

Когда Бак выдохнул, у него на глазах выступили слезы.

Он повернулся к двери, собираясь уже уходить, как услышал слова старшего таможенника, сказанные вслед:

— Спасибо вам за то, что посетили Израиль. Баку хотелось закричать. Он смог только обернуться и кивнуть.

— Э-э, да. Конечно.

Ему нужно было заставить себя идти. Анис не шелохнулся, когда Бак двинулся к двери. Он остановился прямо лицом к лицу с молодым человеком и почувствовал, что старший таможенник наблюдает за ними.

— Простите, — сказал Бак.

— Меня зовут Анис, — сказал таможенник.

— Да, Анис, спасибо. Простите меня, пожалуйста.

Наконец Анис отошел в сторону, и Бак на негнущихся ногах вышел из комнаты. Когда он сворачивал свои документы и засовывал их в карман, его руки дрожали. Он забрался в старый допотопный автобус и завел двигатель. Если Цион где-то нашел место, чтобы укрыться, то как Бак теперь обнаружит его? Исполнив короткую пляску сцепления и газа, развалюха сдвинулась с места. Наконец, набирая скорость, он включил третью передачу, и двигатель заработал несколько плавнее. Бак крикнул:

— Мой друг» если вы все еще здесь, там, где вы есть, и оставайтесь, пока не исчезнут из вида огни таможенной службы. Обо всем расскажете потом.