"Глаз в небе" - читать интересную книгу автора (Дик Филип Кинред)

Глава 5

Когда Гамильтон, пребывая в самом подавленном состоянии духа, уже удалялся от дверей агентства, группа парней, держа руки в карманах, тихо последовала за ним. На их лицах, как маска, застыло доброжелательное выражение. Когда Джек стал доставать ключи от машины, парни, ускоряя шаг, пересекли площадь стоянки и подвалили к нему.

— Привет, — бросил один из них.

Все они были молоды. Белобрысы, коротко подстрижены, в аскетически строгих белых халатах. Молодая гвардия Тиллингфорда, ученая братия агентства.

— Что нужно? — буркнул недовольно Джек.

— Вы уезжаете? — поинтересовался мордастый юнец, явно вожак группы.

— Да, уезжаю.

После небольшой паузы вожак обронил:

— Но вы вернетесь.

— Послушайте.. — начал было Гамильтон, но вожак прервал его.

— Тиллингфорд принял вас на работу, — констатировал он. — Предположительно, вы выходите со следующей недели. Вы прошли тестирование, и сейчас, в лабораториях, совали нос в чужие дела.

— Что ж, я вполне мог пройти тестирование, — заметил Гамильтон, — но это не значит, что я выхожу на работу. По правде говоря…

— Меня зовут Брэди, — перебил его ретивый юнец. — Боб Брэди. Может, вы меня запомнили… Я был рядом с Тиллингфордом, когда вы пришли. — Не сводя с Гамильтона глаз, Брэди договорил:

— Кадровая служба, возможно, вами и довольна, а мы — нет. Кадровики — дилетанты. Это не наши люди, не профессионалы. У них на все случаи жизни есть парочка замшелых истин. Только и всего.

— Но мы-то не дилетанты, — вставил другой парень.

— Послушайте, — проговорил Джек, решив на всякий случай попытать счастья с молодежью. — Может, мы сумеем договориться? Меня удивило, как это вы, образованные люди, смогли согласиться с гаданием наобум по раскрытой книге. Это же не выдерживает никакой критики. У современной науки по этому вопросу…

— Поэтому, — с козлиным упрямством твердил Брэди, — для нас вы по-прежнему остаетесь варваром. Пока, разумеется, не доказано обратное. А варварам в агентстве не место. У нас свои профессиональные критерии.

— Ваша квалификация ничем не подтверждена, — добавил кто-то из группы. — Покажите-ка ваш «шит»![4].

— Да-да, ваш «шит», пожалуйста! — подхватил Брэди, требовательным жестом протягивая руку. — Вам давно снимали нимбограмму?

— Точно не помню, — поколебавшись, проговорил Гамильтон.

— Я так и думал. Нет «шита»!

Брэди достал из кармана небольшую картонную карточку.

— У всех членов моей группы «шит» не ниже, чем четыре и шесть.

Навскидку я вам бы не дал больше двух баллов. Что скажете?

— Вы — варвар! — сурово бросил Гамильтону один из самых молодых. — Какое надо иметь нахальство, чтоб пытаться пролезть к нам.

— По-моему, вам лучше убраться отсюда, — процедил Брэди. — Рулите поскорей куда глаза глядят. И не вздумайте возвращаться!

— У меня столько же здесь прав, как у любого из вас! — воскликнул в отчаянии Джек.

— На Божье усмотрение, — задумчиво произнес Брэди. — Пусть Божий суд решит, раз и навсегда.

— Прекрасно, — довольно усмехнулся Джек. Сняв пальто и бросив его в машину, он заявил:

— Я любого из вас в бараний рог сверну! Но никто из юнцов не отреагировал на вызов. Парни сгрудились в круг и начали переговариваться.

Солнце над головой уже клонилось к закату. По шоссе проносились редкие машины. Корпуса агентства сверкали в предзакатных лучах стерильной белизной.

— Начнем, — чуть помедлив, объявил Брэди.

Размахивая рукой, в которой была зажата зажигалка, он торжественно подошел к Гамильтону:

— Давайте палец!

— Мой палец?!

— Испытание огнем! — пояснил Брэди, щелкая зажигалкой. Выпорхнул и заплясал язычок желтого пламени. — Покажите, что вы собой представляете! Докажите, что вы мужчина.

— Можете насчет этого не сомневаться! — сердито рявкнул Джек. — Но разрази меня гром, если я суну палец в огонь. Для того, чтоб горстка идиотов потешила себя школьным ритуалом? Я-то думал, что вы уже выползли из пеленок. Все парни дружно выставили по большому пальцу. Брэди методично обошел всех, подводя язычок огня по очереди к каждому пальцу. Ни один из них от огня не пострадал.

— Теперь — ваша очередь! — напыщенно произнес Брэди. — Будьте мужчиной, Гамильтон. Вы же не безвольное животное!

— Идите к черту! — огрызнулся разъяренный Джек. — Уберите зажигалку!

— Значит, вы отказываетесь от испытания огнем? — с явным удовольствием выговаривая каждое слово, спросил Брэди. Крайне неохотно Джек выставил палец. Чем черт не шутит, может, в этом мире зажигалки не прожигают кожу? Или, может, сам того не сознавая, он обладает иммунитетом от огня? Или…

— А-а-а-а!.. — завопил Джек, резко отдернув руку.

Молодые светила науки с самым серьезным видом покачивали головами.

— То-то! — Брэди с торжественной улыбкой законченного кретина спрятал зажигалку. — Вот оно как!

В бессильной ярости Джек потрогал ожог. — Садисты! — крикнул он. — Изуверы, фанатики! Ваше время — средневековье! Вы — исламиты!

— Поберегись! — предостерегающе поднял ладонь Брэди. — Ты говоришь с воином Единосущного Бога!

— Может быть, ты и воин Единосущного Бога, — ядовито заметил Гамильтон, — зато я специалист по электронике. И высочайшего класса, кстати. Подумай об этом.

— Думаю, — кивнул Брэди.

— Можешь совать палец хоть в вольтову дугу. Даже в доменную печь нырнуть.

— Именно так, — согласился Брэди. — Я могу.

— Но какое отношение это имеет к электронике? — яростно воскликнул Джек. — Хорошо, умник, я вызываю тебя на состязание. Давай разберемся, много ли ты знаешь!

— Ты… вызываешь воина Единосущного Бога? — словно не веря собственным ушам, переспросил Брэди.

— Да, вызываю.

— Но… — Парень сделал пренебрежительный жест. — Это же нелогично.

Идите-ка лучше домой, Гамильтон. У вас, по-моему, с головой не совсем в порядке…

— А, струсил!.. — поддел его Джек.

— Но ведь ты точно проиграешь! Это аксиома! Воин Единосущного Бога побеждает по определению. Любой другой исход был бы опровержением могущества Божия…

— Кончай тянуть резину, — отрезал Джек. — Можешь задать мне любой вопрос. Каждый получит по три задачи из области прикладной и теоретической физики. Согласен?

— Согласен, — неохотно отозвался Брэди. Остальные юнцы, широко раскрыв глаза, сгрудились вокруг противников, восхищенные неожиданным поворотом дел. — Мне жаль вас. Вы, наверное, так до конца и не поняли суть происходящего. Подобную глупость можно еще ожидать от невежды, но никак не от человека, хоть в какой-то мере причастного к науке…

— Спрашивайте!.. — прорычал Джек.

— Сформулируйте мне закон Ома, — вдохновенно изрек Брэди.

Гамильтону показалось: он ослышался. С таким же успехом можно было попросить сосчитать до десяти.

— Вы не ошиблись с вопросом?

— Сформулируйте закон Ома, — тупо повторил Брэди. И принялся что-то беззвучно шептать.

— В чем дело? — презрительно спросил Джек. — Что вы там еще бормочете?

— Молюсь, — сообщил Брэди. — Прошу Божественной помощи.

— Закон Ома, — начал Гамильтон. — Сопротивление тела электрическому току… И умолк.

— Какие-то проблемы? — с плохо прикрытым злорадством спросил Брэди.

— Вы меня отвлекаете. Помолитесь, пожалуйста, после.


— Нет, именно теперь! Позже это будет ни к чему!

Стараясь не обращать внимания на непрерывно шевелящиеся губы противника, Джек продолжил:

— Сопротивление тела прохождению электрического тока может быть установлено следующим уравнением…


— Давай, давай! — насмешливо подбодрил Брэди.

Странная пустота образовалась в мозгу. Символы, цифры, уравнения, подмигивая, поплыли перед глазами. Слова и фразы порхали, как мотыльки, не желая вставать в мало-мальски осмысленном порядке.

— За абсолютную единицу сопротивления, — почти выкрикнул Гамильтон, — может быть принято сопротивление проводника, который…

— Что-то не похоже на закон Ома, — ухмыльнулся Брэди. И обернулся к своим приспешникам:

— А вам? Те удрученно покачали головами.

— Сдаюсь!.. — так и не поверив до конца в происшедшее, выдохнул Джек.

— Я даже не могу срофульмиро… тьфу! сформулировать закон Ома…

— Хвала Всевышнему! — Брэди пребывал на вершине блаженства.

— Варвару нанесен удар от Господа, — прокомментировал кто-то из юнцов сей прискорбный факт. — Испытание окончено.

— Так нечестно! — слабо запротестовал растерянный Джек. — Я знаю закон Ома не хуже, чем собственное имя!

— Хватит вилять! — осадил его Брэди. — Лучше признай, что ты варвар и на тебя не простирается благодать Божия.

— А как же состязание? Надо бы и вас проверить.

Брэди призадумался.

— Давай, конечно… Все что хочешь.

— Электронный луч, — собравшись с силами, начал Джек, — отклоняется при прохождении между двумя заряженными пластинами, имеющими определенную разность потенциалов. На электроны воздействует силовое поле под прямым углом к направлению их движения. Обозначим длину пластин как L1. Обозначим расстояние от центра пластины…

Джек запнулся, умолк и выпучил глаза, взирая на невероятное зрелище: чуть повыше правого уха Брэди появились крупный губастый рот и пухлая ладонь… Кто-то невидимый стал нашептывать Брэди. К сожалению, Джек не мог расслышать, что именно вещает привидение.

— К-кто это? — придя в себя, прохрипел Джек.

— Вы что-то сказали? — с невинным видом переспросил его Брэди, движением руки отсылая прочь неизвестного помощника.

— Может, у меня галлюцинации? Но только что вам кто-то шептал прямо в ухо.

— Это ангел Господень, — ответил Брэди. — Вполне естественно!

Гамильтон поднял руки, как узник перед расстрелом. — Все! Ваша взяла.

— Что ж замолчали? Продолжайте. — Брэди был издевательски любезен. — Вы ведь хотели, чтоб я объяснил отклонение луча согласно приведенной формуле…

Он несколькими точными, сжатыми фразами обрисовал процесс, придуманный Джеком.

— Правильно?

— Ерунда! — возмутился Гамильтон. — Откровенное жульничество…

Губы ангела над ухом Брэди растянулись в наглой ухмылке, затем произнесли что-то издевательское по адресу Джека. Брэди тоже позволил себе улыбнуться.

— Да, забавно! — согласился он. — Однако же какое упорство!

Губастая пасть ангела стала растворяться в воздухе. Гамильтон торопливо выкрикнул:

— Погоди! Я хочу поговорить с тобой.

Ангел, точнее, его рот помедлил.

— Чего ты хочешь? — спросил он рокочущим, будто шум водопада, голосом.

— Ты и сам должен знать, — ответил Джек. — Не тебе ли достаточно только взгляда?

Губы ангела сложились в презрительную усмешку.

— Если ты читаешь в умах людей, то должен читать и в сердцах, — напомнил Гамильтон.

— В чем дело? — недовольно поморщился Брэди. — Приставай к своему собственному ангелу!

— Где-то было написано, — продолжал Джек, — что помыслить о грехе так же дурно, как и совершить его в действительности?

— О чем ты там бормочешь? — еще сильнее забеспокоился Брэди.

— Насколько я понимаю древние строки, речь идет о психологической мотивации. Мотивация — это решающий моральный момент, а состоявшийся натуральный грех — только внешнее проявление дурного желания. То есть зло и добродетель зависят не от того, что сделал человек, а от того, что он чувствует и чего желает.

Ангел одобрительной гримасой выразил согласие.

— Ты верно говоришь.

— Эти люди, — Джек указал на ученых лоботрясов агентства, — величают себя воинами Единосущного Бога. Они искореняют язычество. Но мотивы их действий порочны, в их основе — греховное желание.

Брэди от возмущения захлебнулся слюной:

— К-куда вы клоните?

— Я хочу сказать, что ваше стремление выгнать меня из агентства по сути своей корыстно. Вы мне завидуете! А зависть, в качестве побуждения к действию, неприемлема. Я привлек к этому ваше внимание как собрат по религии. — Уже мягче Гамильтон добавил:

— Это мой долг.

— Зависть! — воскликнул ангел. — Да, зависть — великий грех. Но она не грех в том смысле, что и сам Бог ревнует человека к любому псевдобожеству. Суть в том, что только Единосущный Бог является Господом. Поклонение кому-нибудь другому есть отрицание Божественной природы и возврат к варварским суевериям.

— Но, — вмешался Брэди, — ревность может еще быть положительной и в том смысле, что настоящий бахаит ревностно исполняет свой долг пред Господом.

— Ревностно именно в том смысле, что он исключает любую другую работу и другие обязанности, — уточнил ангел. — Только в этом положительное значение слова «ревность». Можно говорить еще о ревностной защите своего законного наследства. Этот же язычник утверждает, что ты ревнуешь — иначе говоря, завидуешь, — желая отнять чужое. Тобой движет алчность и корыстолюбие. По сути, ты отказываешься подчиняться закону распределения благодати.

— Но… — попытался возразить Брэди, нелепо взмахнув руками.

— Варвар прав, говоря, что дела, производящие доброе впечатление, но порожденные недобрыми намерениями, суть ложные дела. Ваша ревностность упраздняется вашей завистью. Поэтому, хоть ваши дела внешне и устремлены ко славе Единосущного, души ваши полны скверны.

— Я не понимаю, при чем здесь «скверна»? — стал обороняться Брэди… но было уже поздно. Приговор вынесен. Солнце потускнело над горизонтом, подернулось пеленой — и исчезло во мгле. Колючий суховей закружил над испуганно притихшими юнцами. По земле, словно черные змеи, поползли трещины.

— Можете в установленные сроки подать апелляцию, — из надвигающейся тьмы прогремел ангел. — Канал связи обычный. И канул в небытие.

То, что еще недавно выглядело пышным зеленым пейзажем, окружавшим агентство, теперь стало выжженным участком растрескавшейся земли. Ни травинки, ни цветочка — одни жухлые ошметки. С горе-учеными тоже происходили странные метаморфозы: они на глазах уменьшались в размерах, пока не превратились в уродливых, волосатых карликов, сплошь покрытых язвами и струпьями. Глянув друг на друга и окрест себя, они завопили в слезном отчаянии.

— Мы прокляты-ы! — истерично подвывал Брэди. — Про-о-окляты!

Юных адептов агентства явно лишили благодати. Горбатые, короткопалые уродцы нелепо тыкались в разные стороны. Вместе с пыльным суховеем их окутала тьма. Под ногами по выжженной земле метнулась кобра… Послышался зловещий скрип ползущего скорпиона…

— Сожалею, — ошеломленно пробормотал Гамильтон. — Но пора бы вам знать, что правда неизменно выходит наружу.

Брэди метнул на него испепеляющий взгляд налитых кровью глаз. Грязные лохмы волос падали на его почерневшее, искаженное лицо.

— Ты, язычник!.. — прорычал он, отворачиваясь.

— Добродетель — сама по себе награда! — напомнил ему Гамильтон. — Пути Господни неисповедимы. Преуспеяние никогда не будет чем-то большим, чем успех.

Забравшись в машину, Джек сел за руль и включил зажигание. Завизжал стартер, над лобовым стеклом взметнулось облако пыли. Но и только-то. Мотор не заводился.

Джек долго терзал акселератор, недоумевая, что же могло случиться. Но потом он с ужасом заметил, что сиденья его автомобиля: прежде блиставшие великолепной обивкой, теперь годились разве что на свалку — выцветшие, рваные, засаленные…

Машина, к несчастью, тоже угодила в только что проклятое место. Джек достал из бардачка замусоленный справочник. Но толстый том больше не содержал схем, таблиц и советов технического свойства; теперь в нем воспроизводились общепринятые молитвы.

Молитва в этом странном мире заменяла все физические знания и навыки. Раскрыв книгу перед собой, Джек включил первую скорость, нажал на газ и отпустил сцепление…

— Есть один только Бог, — затянул он, — а Второй Бааб суть…

Двигатель взревел — и машина, громыхая, сдвинулась с места. Подвывая и дребезжа, она выползла на улицу. Позади остались заклейменные проклятием молодые адепты. Они вовсю обсуждали способы подачи апелляций, называя инстанции и сроки. Несомненно, они вернут себе свой прежний статус. Эти крутые ребята смогут.

Джеку потребовался комплект из четырех молитв, чтоб кое-как дотащиться до Белмонта. Проезжая мимо какой-то мастерской, он подумал, не затормозить ли ему для ремонта. Но вывеска заведения заставила поторопиться прочь:

НИКОЛТОН И СЫНОВЬЯ Исцеление автомобилей Пониже вывески, на витрине, была выставлена духовная литература. Лозунг в центре возвещал: «Каждый день, каждый час моя машина становится все лучше и лучше!»

После пятой порции молитв движок как будто заработал исправно. Сиденья обрели вполне пристойный вид. Джек почувствовал, как к нему возвращается некоторая уверенность в собственных поступках и мыслях. Кажется, удалось выкарабкаться из самого неприятного. Любой мир имеет четкие законы. Важно только уяснить их.

Был уже вечер. Мелькали огни несущихся по Эль-Камино машин. Позади переливался разноцветной мозаикой Сан-Матео. Облака, словно непрошеные гости, наползали на ночное небо. С предельной осторожностью Джек вырулил на крайнюю правую полосу.

Слева от дороги виднелись корпуса «Калифорния мэйнтэнанс». Но сей факт отнюдь не вызывал радости. Даже в привычном мире Джек был отщепенцем. Одному Богу известно, чем бы мог сейчас закончиться визит на ракетный завод. Джек всем нутром ощутил, что рисковать не стоит, можно и шею сломать. Человек типа полковника Эдвардса в этом мире наверняка превзойдет самую бредовую фантазию.

Справа от Гамильтона показался небольшой, приветливо подмигивающий светящимися окнами, хорошо знакомый оазис — «Тихая гавань». Здесь Джек не раз с удовольствием проводил вечера… Удобно расположенный через дорогу от завода, бар был любимым местом отдохновения для инженеров, любителей пропустить одну-другую кружку пива в жаркий день. Припарковав машину, Гамильтон выбрался наружу и побрел к бару по асфальтированной дорожке. Моросил мелкий дождь. Водяная крупа успела забраться за ворот, пока Джек, предвкушая покой и отдых, тащился к призывно мигавшей неоном рекламе «Золотистой пены».

В баре было полно народа. Стоял приветливый гул. Гамильтон задержался на пороге, обозревая собравшихся. Слава Богу, здесь, по крайней мере, все осталось по-прежнему. Водители-дальнобойщики, в промасленных комбинезонах, просиживали время над кружками пива в конце стойки. Шумная блондинка, местная достопримечательность, восседала на высоком табурете, прихлебывая содовую воду слегка разбавленную виски. В углу неистово ревел ярко размалеванный музыкальный ящик. Рядом, равнодушные к шуму, сражались в шашки двое рабочих с жидкой шевелюрой.

Протиснувшись сквозь толчею, Гамильтон подошел к табуретам у стойки. В самом центре, как раз перед большим зеркалом, сидел, размахивая кружкой, то и дело разражаясь идиотским хохотом, Макфиф собственной персоной. Странное чувство брезгливой радости наполнило измученную душу Гамильтона.

— Я думал, ты уже помер! — сказал Джек, ткнув охранника под локоть.

— Урод ты этакий!

Макфиф резко обернулся, расплескав пиво.

— О! Да это краснопузый Джек! Разрази меня гром! — Он подал знак бармену:

— Принеси-ка, черт возьми, кружку пива приятелю…

— Поосторожней, — оглядываясь по сторонам, заметил Гамильтон. — Ты что, не в курсе?

— В курсе чего?

— Того, что произошло. — Джек опустился на освободившийся табурет. — Ты даже не видишь разницы?.. Между тем, что было и что есть?

— Замечаю и вижу, — самодовольно произнес Макфиф. Он распахнул пиджак. Изумленному взору Гамильтона предстала странная коллекция из всех мыслимых и немыслимых амулетов, талисманов и прочих колдовских изделий. Они гроздьями свисали на грудь и живот Макфифа — на все случаи жизни. — Я тебя опередил, дружище, на двадцать четыре часа! Что такое Бааб, я понятия не имею, и у каких арабов его откопали, тоже не знаю, но меры принял…

Поглаживая золотой медальон с таинственными знаками, он добавил:

— Так что шутить со мной не советую, а то я целую крысиную стаю могу напустить!

Гамильтону подали пиво, и он жадно припал к кружке. Шум и толчея создавали тот расслабляющий фон, когда можно на минутку позволить себе отключиться от насущных проблем. Если уж Судьба распорядилась подобным образом, серьезного выбора не остается.

— Это твой друг?.. — прижимаясь к Макфифу, спросила блондинку. Личико ее напоминало мордочку какого-то грызуна. — А он в порядке, твой приятель!

— Отвали, — добродушно отмахнулся Макфиф. — Или я превращу тебя в мокрицу.

— Какой умный! — фыркнула девица. — Думаешь, ты один такой?

Подобрав юбку, она показала что-то прилепленное у нее к ляжке.

— Что ты против этого сможешь, ну-ка?..

Макфиф зачарованно уставился на странный предмет.

— Что это?

— Часть голеностопного сустава Магомета.

— Да берегут нас святые мощи! — набожно произнес Макфиф и отхлебнул пивка.

Одернув юбку, девица обратилась к Гамильтону:

— По-моему, я видела тебя здесь раньше. Ты ведь работаешь через дорогу отсюда, верно? Бомбы делаешь?

— Раньше делал, — ответил Гамильтон.

— Он красный! — дружелюбно сообщил Макфиф. — И вдобавок — атеист.

Девица в ужасе отпрянула:

— Ты серьезно?

— Ну да, — кивнул Джек. Сейчас ему было на все глубоко наплевать. — Я тетя Льва Троцкого по материнской линии. Это я родила отца народов Сталина.

В тот же миг сокрушительная боль пронзила солнечное сплетение. Согнувшись пополам, Джек сполз с табурета на пол. Ткнувшись лбом в стойку, он услышал, как его собственные зубы выбивают жуткую чечетку. По спине ящерицей скользнула крупная капля холодного пота.

— Вот что тебе причитается! — Макфиф оскалился ухмылкой садиста.

— По-омоги-и-и… — простонал Гамильтон.

Сочувствуя несчастному, девица присела на корточки рядом с Джеком.

— Как тебе не стыдно? Где твой «Байян»?

— Дома, — прошептал Джек, еле живой от боли. Его живот рвали изнутри стальные когти. — Я умираю… Это аппе…дицит…

— Где твое молельное колесо? В пальто? — Быстрые гибкие пальцы пробежали по его карманам, сделали щелкающий жест — и отстали.

— Отвезите меня к доктору… — еле слышно пролепетал Джек.

Бармен свесился через стойку.

— Вышвырните его вон! Или попробуйте откачать! — отрывисто приказал он девице. — Нельзя ему здесь подыхать!

— У кого-нибудь есть немного святой воды? — пронзительным сопрано бросила клич девица.

Толпа зашевелилась… Вскоре небольшая фляга, пройдя десятки рук, оказалась рядом с Гамильтоном.

— Не расходуйте всю! — предупредил недовольный голос, — Она из святого сосуда в Шайене.

Девица отвинтила пробку и, окропив теплой водой свои наманикюренные пальцы, брызнула чуть-чуть на Джека. Как только влага коснулась его, боль утихла. Благостное облегчение волной растеклось по измученному телу. Вскоре Джек с помощью девицы смог уже сидеть прямо.

— Проклятия больше нет, — деловито констатировала девица, возвращая флягу владельцу. — Спасибо, мистер.

— Ставь этому парню пиво, — сказал не оборачиваясь Макфиф. — Он истинный приверженец Бааба.

Когда увенчанная шапкой пены кружка отправилась вслед за флягой, Гамильтон сумел кое-как взобраться на табурет. На него больше никто не обращал внимания. Девица удалилась вместе с владельцем чудодейственной воды.

— Мир сошел с ума, — процедил сквозь зубы Джек.

— Как бы не так! — возразил Макфиф. — Где ты разглядел безумие, скажи? Я весь день пью пиво и ни разу не заплатил! — Он потряс арсеналом амулетов. — Все, что мне надо делать, — это пользоваться их услугами!

— Объясни мне одну вещь, — попросил Гамильтон. — Этот бар… Почему Бог не сотрет его с лица земли? Если мир подчиняется законам морали…

— Бар необходим для поддержания морального порядка. Бар — клоака греха, рассадник пороков… Думаешь, добродетель может существовать без греха? В этом вы, примитивные атеисты, жестоко заблуждаетесь. До вас не доходит, в чем принципиальная механика зла. Глянь-ка, парень, на изнанку дела — и тогда будешь наслаждаться жизнью. Если ты поверил в Господа, то тебе уже не о чем беспокоиться.

— Трепло!

— Бьемся об заклад на твою драгоценную душу!

— По-твоему, Бог позволяет целоваться с бутылкой и таскаться по девкам, мошенничать и богохульствовать?

— Имею полное право!.. — ничуть не смутился Макфиф.

— Ты не присматривался к тому, что творится. Оглянись по сторонам и хорошенько подумай!

Рядом с зеркалом к стене был прибит плакат со словами: «Что сказал бы Пророк, увидев тебя здесь?»

— Я знаю, что бы он сказал, — хмыкнул Макфиф. — Он сказал бы: «И мне налейте, ребята!» Он ведь нормальный парень. Не то что вы, яйцеголовые! Джек зажмурил глаза, представляя, что сейчас случится с Макфифом за столь явное богохульство. Но ничего не произошло. Дождя из скорпионов или саранчи не последовало. Макфиф, уверенный, самодовольный, потягивал пиво.

— А я, по-видимому, все еще чужак здесь, — переведя дух, заметил Гамильтон. — Скажи я подобное — был бы уже трупом.

— Тогда давай к нам!

— Но как?! — возопил Гамильтон, до глубины души оскорбленный столь откровенной несправедливостью происходящего. Мир, который устраивал Макфифа как нельзя лучше, Гамильтону казался жалкой пародией. Джек улавливал лишь какие-то случайные проблески логики в этом кошмаре, окружавшем его с первых минут аварии на «Мегатроне». Основа ценностей, составлявших смысл его жизни, теперь исчезла. На смену пришла первобытная вражда к чужаку, к изгою. Но откуда?

Сунув нечаянно руку в карман, Джек нащупал листок бумаги и вытащил записку Тиллингфорда. Что там? Имя Пророка и святилище (оно же «усыпальница Второго Бааба») — источник странного, чуждого культа, каким-то образом пробравшегося в их мир, чтобы торжественно его изуродовать. Всегда ли существовал этот Хорейс Клэмп? Буквально пару дней назад не было и в помине ни Бааба Второго, ни Первого, ни пророка в Шайене. Или все-таки они были?.. Макфиф встал рядом, скосив глаза на бумажку в руках у Джека. Лицо его сделалось мрачным, довольная ухмылка пропала, уступив место хмурой гримасе.

— Это что такое? — отрывисто спросил он.

— Судя по всему я должен повидать его, — проговорил Гамильтон.

— Ни в коем случае, — отрезал Макфиф. Неожиданно он вскинул руку и выхватил у Джека записку. — Выбрось подальше!.. — Голос его дрожал. — Не обращай на нее внимания!

Джеку пришлось доказать свое физическое превосходство и отобрать бумажку. Макфиф больно вцепился ему в плечо. Табурет под Джеком покачнулся — и он грохнулся на пол. Массивная туша Макфифа накрыла Джека сверху. Теперь борьба перешла в партер. Соперники ворочались на полу, задыхаясь и обливаясь потом, чтобы окончательно решить вопрос о правах на записку.

— Джихада я не потерплю! — заорал бармен. Он обежал стойку, с намерением положить конец схватке. — Убирайтесь вон. Колотите друг друга сколько влезет на улице! Но не здесь!..

Бормоча проклятия, Макфиф с трудом поднялся на ноги.

— Выбрось это, выбрось!.. — пыхтел он, оправляя одежду. Лицо его светилось неподдельным безумием.

— Что тебе надо? — вновь усаживаясь на табурет, спросил Гамильтон. Он отыскал свою кружку. «Нет, — подумал Джек. — У Чарли явно что-то творится с головой. Но что именно?»

В это время вернулась блондинка, а с ней некто долговязый, печальный, с неверной походкой. Билл Лоуз. Сжимая в руке высокий стакан для виски, он с некоторой опаской поклонился Макфифу и Гамильтону.

— Добрый день! — по-негритянски протяжно произнес он. — Давайте больше не ссориться. Мы же друзья.

— Учитывая обстоятельства, — проворчал, насупившись, Макфиф, — придется, пожалуй, дружить… Яснее высказываться он не стал.