"Исчезнуть не простившись" - читать интересную книгу автора (Баркли Линвуд)

Глава 7

Я сел за кухонный стол рядом с Синтией, обнял ее и почувствовал, как она дрожит.

– Ладно, – произнес я. – А теперь вспомни, что он сказал, слово в слово.

– Я уже говорила! – огрызнулась она и закусила верхнюю губу. – Он сказал… Хорошо, подожди немного. – Она взяла себя в руки. – Зазвонил телефон, я ответила: «Слушаю». «Это Синтия Бидж?» То, что он назвал меня этим именем, сразу сбило меня с толку, но я подтвердила: «Да». И он… Поверить невозможно, но он сказал: «Твоя семья прощает тебя. – Она помолчала. – За то, что ты сделала». Я не знала, как реагировать. Думаю, только спросила, кто говорит и что он имеет в виду.

– И что?

– Он больше ничего не сказал. Повесил трубку. – Она посмотрела мне в глаза, и одинокая слезинка пробежала по ее лицу. – Почему он так говорил? Что значит – они меня прощают?

– Не знаю, – ответил я. – Наверное, это какой-нибудь псих, который видел шоу.

– Но зачем звонить и говорить такое? Какой смысл?

Я подвинул к себе телефон. Этот единственный аппарат в нашем доме имел небольшой экран с определителем номера.

– Зачем ему говорить, что моя семья меня прощает? Что, по мнению моей семьи, я сделала? Я не понимаю. И если они считают, будто я что-то натворила, то как вообще могут сказать, что прощают меня? Тут ничего не сходится, Терри.

– Знаю. Это безумие. – Я не сводил глаз с телефона. – Ты видела, откуда поступил звонок?

– Я смотрела, но там ничего не появилось, а когда он повесил трубку, попыталась проверить номер.

Я нажал на кнопку, вызывающую на экран номера телефонов, с которых поступили звонки. В последние несколько минут никто не звонил.

– Ничего нет.

Синтия шмыгнула носом, вытерла слезу со щеки и наклонилась над телефоном.

– Скорее всего я… что я делала? Когда стала искать номер входящего звонка, нажала на кнопку, чтобы сохранить его.

– Таким способом ты его уничтожила.

– Что?

– Ты выкинула последний звонок из списка, – пояснил я.

– О черт! – расстроилась Синтия. – Я так перепугалась, плохо соображала, что делаю.

– Конечно, – согласился я. – Какой голос был у этого мужчины?

Синтия не слушала, о чем я спрашиваю. Смотрела куда-то вдаль.

– Не могу поверить, что я это сделала. Уничтожила номер. Но на экране все равно ничего не высветилось. Знаешь, когда номер не определяется.

– Хорошо, давай не будем нервничать. Но этот человек, какой у него голос?

Синтия приподняла руки, демонстрируя беспомощность.

– Просто мужской голос. Довольно низкий, вроде он старался его изменить. Но ничего особенного. – Она помолчала. – Наверное, нам следует позвонить в телефонную компанию. У них может быть запись этого звонка, по крайней мере номер?

– Они не записывают все телефонные звонки подряд, – сказал я. – Что бы многие люди ни думали. Да и что мы им скажем? Это был всего лишь случайный звонок от психа, который, вероятно, видел шоу. Он же не угрожал тебе, даже не употреблял неприличные слова.

Я снова обнял Синтию за плечи.

– Ты… не волнуйся, и все. Слишком многим людям известно о нашем несчастье. Это может сделать тебя мишенью. Знаешь, что нам следует предпринять?

– Что?

– Поставить себе неразглашаемый номер, тогда никакие психи не будут нам звонить.

Синтия отрицательно покачала головой:

– Нет, мы этого делать не станем.

– Не думаю, что такой номер стоит намного дороже и, кроме того…

– Нет, мы этого делать не станем.

– Почему?

Она сглотнула.

– Потому что когда они решат позвонить, когда моя семья наконец захочет связаться со мной, у них должна быть возможность до меня дозвониться.

У меня был свободный урок до ленча, поэтому я улизнул из школы, доехал через весь город до магазина Памелы и вошел туда с четырьмя стаканчиками кофе, которые купил по дороге.

Это не был модный бутик, и Памела Форстер, подружка Синтии еще со средней школы, не пыталась заигрывать с молодой, модной клиентурой. Она продавала довольно консервативную одежду. Как я любил шутить с Синтией, такую предпочитают женщины, носящие туфли на низком каблуке.

– Ну и что, пусть это не «Эберкромби энд Фитч», соглашалась Синтия, – но они не позволят мне работать в те часы, которые меня устраивают, а Пэм разрешает. И я могу забирать Грейс из школы.

Коротко и ясно.

Синтия стояла в глубине магазинчика, рядом с примерочной, и разговаривала через занавеску с покупательницей:

– Не хотите примерить то же самое двенадцатого размера?

Она меня не заметила, но Пэм увидела и улыбнулась, сидя за кассой.

– Привет!

Пэм, высокая, худая, с плоской грудью, неплохо смотрелась на каблуках в три дюйма. Ее бирюзовое платье до колен было достаточно стильным, чтобы намекнуть – оно приобретено не в ее магазине. Она обслуживала клиентуру, не знакомую с моделями из «Вог», но это вовсе не означало, что Пэм от них откажется.

– Ты чересчур добр, – сказана она, глядя на четыре стаканчика кофе. – Но в данный момент здесь только мы с Син, держим круговую оборону, Энн ушла на перерыв.

– Возможно, до ее возвращения кофе еще не остынет.

Пэм сорвала пластиковую крышку и положила в кофе пакетик заменителя сахара.

– Как дела?

– Хорошо.

– Синтия говорит, все еще ничего. С телевидения. Почему люди предпочитают обсуждать только эту тему?

Лорен Уэллс, моя дочь, теперь Памела Форстер?

– Правильно, – подтвердил я.

– Я ей не советовала соглашаться, – покачала головой Памела.

– В самом деле? – Я об этом не знал.

– Давным-давно. Когда они в первый раз позвонили и предложили сделать передачу. Я тогда сказала: «Лапочка, не надо будить спящих собак. Никакого смысла ворошить это дерьмо».

– Да, конечно, – согласился я.

– Я тогда сказала: «Послушай, это произошло двадцать пять лет назад, так? Что бы тогда ни случилось, это случилось, и если ты не можешь жить нормально, хотя столько воды утекло, подумай, что с тобой будет через пять лет или через десять?»

– Она об этом не рассказывала.

Синтия заметила, что мы разговариваем, и махнула рукой, но не покинула свой пост рядом с примерочной кабинкой.

– Дама в кабинке примеряет всякое дерьмо, в которое не влезает, – шепнула мне Пэм. – Она уже пыталась выйти отсюда с неоплаченными вещами, так что мы за ней присматриваем, когда она тут появляется. Персональное обслуживание, так сказать.

– Она ворует в магазинах? – удивился я.

Памела кивнула.

– Если она украла, почему вы ее не сдали в полицию? Зачем снова пускаете в магазин?

– Не можем доказать. У нас одни подозрения. Мы вроде как даем ей понять, что знаем, и никогда не спускаем с нее глаз.

Я попытался представить себе женщину за занавеской. Молодая, грубоватая с виду, вздорная. Именно такую вы выберете из ряда других как воровку. Может быть, татуировка на плече.

Занавеска отодвинулась, и вышла низенькая, грузная дама лет пятидесяти или чуть старше, и протянула несколько вещей Синтии. Я бы решил, что она библиотекарша.

– Я сегодня ничего себе не подобрала, – вежливо сказала она и прошла мимо нас с Памелой к двери.

– Она? – спросил я у Памелы.

– Вылитая женщина-кошка, – кивнула та.

Подошла Синтия и поцеловала меня в щеку:

– Угощаешь кофе? По какому поводу?

– Пустой урок, – пояснил я.

Памела извинилась и удалилась в глубину магазина, забрав с собой свой кофе.

– Из-за утренних событий? – спросила Синтия.

– Тебя очень расстроил этот телефонный звонок. Я хотел посмотреть, как у тебя дела.

– Все хорошо, – заверила она с не слишком большой убежденностью и отпила глоток кофе. – Все нормально.

– Я не знал, что Пэм отговаривала тебя от телевизионного шоу.

– Ты ведь тоже поначалу возражал.

– Простоты ни разу не упомянула, что она была против этой идеи.

– Ты ведь знаешь, Пэм никогда своего мнения не скрывает. Еще она считает, что ты мог бы похудеть фунтов на пять.

Она с ходу поставила меня на место.

– Так эта дама, которая примеряла одежду, в самом деле воровка?

– Ты считаешь, что можешь определить, кто хороший, а кто плохой, но так не всегда получается, – сказала Синтия, снова отпивая кофе.

В этот день мы после работы встречались с доктором Наоми Кинзлер. Синтия договорилась, что завезет Грейс к подруге после школы. Мы посещали доктора Кинзлер раз в две недели последние четыре месяца. Нам ее порекомендовал наш семейный доктор. Он сам безуспешно старался помочь Синтии с ее тревогами и посчитал, что лучше обратиться к психиатру, чем подсаживаться на какое-то лекарство.

С самого начала я скептически относился к вероятности того, что психиатр может как-то помочь, и, побывав у доктора почти десять раз, своего мнения не изменил. У Наоми Кинзлер был офис в медицинском центре на востоке Бриджпорта, с видом на шоссе, если жалюзи не закрыты, как сегодня. Думаю, она заметила, что я поглядываю в окно во время этих драгоценных визитов и отвлекаюсь, подсчитывая число проезжающих трейлеров.

Иногда доктор Кинзлер беседует с нами обоими или же кто-то из нас выходит, чтобы дать ей возможность поговорить один на один.

Я никогда раньше не бывал у психотерапевтов. Все мои познания получены из телесериала «Клан Сопрано», в котором доктор Мелфи помогает Тони разобраться со всякими трудностями. Я все не мог решить, серьезней наши проблемы, чем у него, или нет. Вокруг Тони люди исчезали постоянно, но зачастую именно он об этом и позаботился. У него было явное преимущество: он знал, что с ними случилось.

Наоми Кинзлер мало напоминала доктора Мелфи. Низенькая, толстенькая, седые волосы стянуты в пучок. На мой взгляд, ей было около семидесяти, и занималась она этим делом достаточно долго, чтобы не позволять боли других людей проникнуть ей в душу и там угнездиться.

– Что нового за этот период? – спросила она.

Я не знал, станет ли Синтия говорить о сегодняшнем утреннем звонке психа. Наверное, мне самому не слишком хотелось в это вдаваться, я не пытался придавать звонку такое уж большое значение и полагал, что нам удалось все сгладить утром в магазине. Поэтому, прежде чем Синтия открыла рот, сказал:

– Все хорошо. Все просто прекрасно.

– Как Грейс?

– И Грейс хорошо, – ответил я. – Провожал се сегодня в школу. Мило поговорили.

– О чем? – спросила Синтия.

– Просто поболтали. О пустяках.

– Она все еще проверяет ночное небо? – осведомилась доктор Кинзлер. – Ищет метеоры?

Я небрежно отмахнулся:

– Это ерунда.

– Думаете? – спросила она.

– Конечно. Ее очень интересуют Солнечная система, космос, другие планеты.

– Но вы купили ей телескоп.

– Разумеется.

– Поскольку она тревожится, что астероиды могут разрушить Землю, – напомнила мне доктор Кинзлер.

– Телескоп помогает ей успокоиться, к тому же через него она рассматривает звезды и планеты. И соседей, как я догадываюсь, – улыбнулся я.

– А как насчет общего уровня ее тревоги? На ваш взгляд, он вырос или, наоборот, понизился?

– Понизился, – сказал я.

– Все тот же, – одновременно со мной произнесла Синтия. Брови доктора Кинзлер слегка приподнялись. Я ненавидел, когда она так делала.

– Думаю, Грейс все еще тревожится, – взглянула на меня Синтия. – Порой она очень уязвимая.

Доктор Кинзлер задумчиво кивнула. Потом спросила, глядя на Синтию:

– Как вы считаете, в чем причина?

Синтия дурой не была. Хорошо понимала, куда клонит доктор – проходила все это раньше.

– Вы полагаете, из-за меня?

Плечи Наоми Кинзлер слегка приподнялись.

– А вы как думаете?

– Стараюсь не волноваться в ее присутствии, – сказала Синтия. – Мы не говорим об этом при ней.

Наверное, я издал какой-то звук, фыркнул или хрюкнул, короче, привлек их внимание.

– Да? – повернулась ко мне доктор Кинзлер.

– Она знает, – сказал я. – Грейс знает много больше, чем показывает. Она видела шоу.

– Что? – удивилась Синтия.

– Она видела его в доме у подруги.

– Какой подруги? – возмутилась Синтия. – Я хочу знать имя.

– Не представляю. И не думаю, что стоит выколачивать это имя из Грейс. – Я взглянул на доктора Кинзлер. – Это я просто неудачно выразился.

Доктор кивнула.

Синтия закусила нижнюю губу.

– Она еще не готова. Ей не нужно знать все это обо мне. Не сейчас. Ее надо защитить.

– Это как раз самое трудное, что необходимо понять родителям, – заметила доктор Кинзлер. – Вы не можете защитить своих детей от всего.

Синтия немного подумала, потом сказала:

– Мне позвонили.

Она поведала доктору Кинзлер подробности слово в слово. Та задала несколько вопросов, сходных с моими. Узнала ли она голос? Раньше он не звонил? И так далее. Затем спросила:

– Как вы думаете, что он имел в виду, говоря, будто ваша семья вас прощает?

– Это ничего не значит, – вмешался я. – Позвонил какой-то псих.

Доктор Кинзлер одарила меня взглядом, означающим только одно: «Заткнитесь».

– Я об этом все время думаю, – призналась Синтия. – За что они меня прощают, как он сказал? За то, что не разыскала их? Не постаралась узнать, что с ними произошло?

– Вряд ли можно от вас это требовать, – сказала доктор. – Вы же были ребенком. Четырнадцать все еще детство.

– А потом я подумала: вдруг они считают меня виноватой в том, что это вообще случилось? И уехали из-за меня? Что такого я могла сделать, чтобы заставить их уехать среди ночи?

– Вы все еще отчасти считаете себя ответственной, – заметила доктор Кинзлер.

– Послушайте, – заторопился я, опережая Синтию, – это звонил какой-то урод. Ведь шоу видели самые разные люди. Ничего удивительного, что появилось несколько психопатов.

Доктор Кинзлер тихо вздохнула и посмотрела на меня:

– Терри, возможно, будет лучше, если мы с Синтией немного поговорим один на один.

– Нет, все в порядке, – вмешалась Синтия. – Не надо ему уходить.

– Терри, – произнесла доктор с таким терпением, что я сразу понял, насколько она рассержена. – Разумеется, это мог быть какой-то псих. Но его слова все равно возродили в Синтии определенные чувства, и если мы поймем ее реакцию на эти чувства, то скорее во всем разберемся.

– В чем конкретно нам требуется разобраться? – поинтересовался я. Не собирался спорить, просто действительно хотел знать. – Я не пытаюсь мешать, но, видимо, в какой-то момент потерял ощущение цели.

– Наша задача помочь Синтии справиться с травматическим воздействием на ее жизнь того случая из прошлого, отголоски которого чувствуются по сей день, причем не только ради нее, но и ради ваших взаимоотношений.

– О наших взаимоотношениях не волнуйтесь, – сказал я.

– Он иногда мне не верит, – выпалила Синтия.

– Что?

– Ты иногда мне не веришь, – повторила она. – Я чувствую. Например, когда я рассказала тебе о коричневой машине. Ты решил, будто я все придумала. И сегодня, когда этот тип позвонил, а ты не мог найти следов звонка в аппарате и засомневался, был ли действительно этот звонок.

– Я никогда ничего подобного не говорил. – Я посмотрел на доктора Кинзлер, как будто она была судьей, а я обвиняемым, жаждущим доказать свою невиновность. – Это неправда. Я никогда ничего похожего не говорил.

– Но я знаю, что ты так думал, – В голосе Синтии не было злости. Она протянула руку и коснулась моего плеча. – И если честно, то не очень тебя виню. Я знаю, какой была. Знаю, как трудно со мной жить. И не только эти последние месяцы, но все время нашего брака. Это всегда над нами висело. Я пыталась отодвинуть эти мысли, спрятать в дальний ящик, но то и дело случайно открывала крышку, и все снова на меня наваливалось. Когда мы встретились…

– Синтия, ты не должна…

– Когда мы встретились, я понимала, что, сблизившись с тобой, передам тебе часть боли, которую испытывала, но поступила как эгоистка. Мне так хотелось разделить твою любовь, даже если это означало, что тебе придется разделить мою боль.

– Синтия.

– Но ты был таким терпеливым, правда. И я люблю тебя за это. Ты был самым терпеливым мужчиной в мире. На твоем месте я бы быстро от меня устала. Хватит, сколько можно, так ведь? Все случилось слишком давно. Как Пэм говорит. Хватит уже, твою мать.

– Я никогда ничего такого не скажу.

Доктор Кинзлер наблюдала за нами.

– Ну тогда я сама себе это говорила, – заявила Синтия. – Сотни раз. И мне хотелось бы забыть. Но иногда, и я знаю, что это покажется безумием…

Мы с доктором Кинзлер сидели очень тихо.

– Иногда мне кажется, что я их слышу. Слышу, как они разговаривают, моя мама, брат, папа. Как будто находятся здесь, в одной комнате со мной. Просто разговаривают.

Доктор Кинзлер заговорила первой:

– Вы им отвечаете?

– Наверное, – сказала Синтия.

– Когда это происходит, вы дремлете?

Синтия призадумалась.

– Скорее всего. В смысле – вот сейчас я их не слышу. – Она печально улыбнулась. – Я не слышала их в машине, когда сюда ехала.

Я внутренне с облегчением вздохнул.

– Так что, скорее, это происходит во сне или в дреме. Но мне кажется, будто они вокруг меня и пытаются поговорить со мной.

– И что они хотят сказать? – спросила доктор Кинзлер.

Синтия сложила руки на коленях и переплела пальцы.

– Я не знаю. По-разному. Иногда они просто разговаривают. Ни о чем. Что ели на обед или что показывают по телевизору. Ничего существенного. Но иногда…

Вероятно, я выглядел так, будто собирался вмешаться, потому что доктор Кинзлер снова одарила меня взглядом. Но она ошиблась. Я открыл рот в ожидании того, что Синтия собиралась сказать. Ведь я впервые узнал, будто члены ее семьи говорили с ней.

– Иногда мне кажется, что они зовут меня присоединиться к ним.

– Присоединиться к ним? – переспросила доктор Кинзлер.

– Прийти, чтобы мы снова стали одной семьей.

– И что вы им отвечаете?

– Говорю, что мне бы очень хотелось, но я не могу.

– Почему? – спросил я.

Синтия посмотрела мне в глаза и печально улыбнулась.

– Потому что туда, где они находятся, я, возможно, не смогу взять с собой тебя и Грейс.