"Ниточка памяти" - читать интересную книгу автора (Ломер Кит)ГЛАВА IVДвухсотфунтовая сеньорита с большой бородавкой на верхней губе поставила рядом с двумя выщербленными чашками кофейник с черным кубинским кофе и кувшинчик подсоленного молока, бросила на меня игривый взгляд, который будь она лет на тридцать моложе, мог бы ещё меня взволновать, и утиной походкой вернулась в кухню. Я налил кофе в чашку, отпил залпом сразу половину, и меня тут же передёрнуло. На улице у кафе гитара жалобно наигрывала “Эстрелиту”. — Ну что ж, Фостер, — произнёс я. — Вот, что я получил. Первая часть дневника исписана какими-то крючками, прочесть её я не смог. А вот средняя часть, та, которая закодирована обычными буквами, — на самом деле зашифрованный английский текст, что-то вроде резюме того, что произошло. Я взял со стола листы бумаги с результатами дешифровки, которую я сделал с помощью ключа, микрогравированного когда-то в искусственной царапине на задней обложке дневника, и принялся читать: Я посмотрел на сидящего напротив меня Фостера: — Далее идут регулярные отчёты о его делах с местными жителями, которых он спешно пытался приобщить к цивилизации. Он считался у них богом. Он научил их строить дороги, обрабатывать камень, познакомил с математикой и так далее. Он создавал все возможные условия, чтобы незнакомец, который должен был прийти после него, знал что к чему и мог продолжить его дело. Глаза Фостера были прикованы к моему лицу: — А что представляет собой Переход, о котором он говорит? — Этого нигде не сказано. Я предполагаю, что он имеет в виду смерть, — ответил я. — И откуда должен появиться этот незнакомец, тоже неизвестно. — Послушайте меня, Лиджен, — произнёс Фостер. В его глазах мелькнуло уже знакомое выражение беспокойства. — Кажется, я догадываюсь, что это за Переход. По-моему, он знал, что все забудет… — У вас же амнезия, дружище, — прервал я его. — …и незнакомец — это… он сам. Человек, лишённый памяти. Нахмурившись я посмотрел на Фостера: — Да, может быть. Продолжайте. — Поэтому он и пишет, что всё, что необходимо знать этому незнакомцу, находится там же, в дневнике. — Но только не в той его части, которую я расшифровал, — заметил я. — Там он описывает, как продвигается строительство дороги, сколько золота намыто из новой шахты, но ни слова о том, кто такие Охотники или что происходило до того, как он впервые с ними столкнулся. — Это должно быть в дневнике, Лиджен. Наверное, в его первой части, которая написана чужими символами. — Может быть, — согласился я. — Но почему он, черт его подери, не оставил нам ключ и к этому тексту? — Я думаю, он предполагал, что незнакомец сам сможет вспомнить старое письмо, — сказал Фостер. — Откуда ему было знать, что оно забудется вместе со всем остальным? — Предположить можно всё, что угодно, — напомнил я. — Но может быть, вы и правы, ведь вы лучше знаете, что такое — потерять память. — И тем не менее, мы кое-что узнали, — возразил Фостер. — Например, о Логове Охотников. Мы имеем указание, где оно находится. — Если “10000 частей к западу от Мелового Плато” можно назвать указанием, — заметил я. — Нам известно больше этого, — ответил Фостер. — Он упоминает равнину, которая, по-видимому, расположена на континенте к востоку от… — Это — если предположить, что он плыл из Европы в Америку, — вставил я. — А если — из Африки в Южную Америку или… — А фраза о мореплавателях с севера? Она наводит на мысль о викингах… — Вы, видно, знакомы с историей, — сказал я. — Оказывается, у вас в голове осталось много разрозненных фактов. — Нам нужны карты, — сказал Фостер. — Тогда мы займёмся поисками равнины, лежащей у моря… — Не обязательно. — …к востоку от которой находится Меловое Плато. — А что это ещё за “средняя линия”? — спросил я. — И десять тысяч частей… — чего? — Не знаю. Нам нужны карты. — Я купил сегодня днём несколько штук, — сообщил я. — И ещё дешёвый глобус. Я подумал, что они нам могут понадобиться. Пойдём отсюда домой. Там мы сможем расположиться со своими картами. Я уверен, что шансов у нас очень мало, но… Я поднялся, бросил на покрытый клеёнкой стол несколько монет и направился к выходу. Блошиная нора, которую мы называли домом, располагалась в середине короткого квартала. Мы старались проводить там как можно меньше времени, выбрав для своих долгих ежедневных совещаний кафе “Новедадес” напротив. Под шуршание тараканов мы поднялись по тёмной лестнице в свою комнату, где было не намного светлее. Я подошёл к комоду и выдвинул ящик. — Глобус… — произнёс Фостер, беря его в руки. — Мне пришла мысль, что, возможно, он имел ввиду одну десятитысячную часть окружности Земли. — Что он мог знать о… — Забудьте о том, что он жил очень давно, — прервал меня Фостер. — Человек, который писал эти строки, знал достаточно много. Итак, нам придётся начать с ряда предположений. Давайте определим наиболее очевидные: мы ищем равнину на западном побережье Европы… — Он придвинул свой стул к грубому столу и, порывшись в исписанных мною листах, вытащил един из них. — …50/10000-ных окружности Земли… Это будет около 125 миль к западу от мелового образования и 3675 миль от средней линии… — Может, — сказал я, — под ней подразумевается экватор? — Конечно. И тогда наша равнина будет лежать на линии… — Он наклонился к маленькому глобусу. — …Варшава — район к югу от Амстердама. — Да, а это скальное обнажение… — сказал я. — Как мы узнаем, есть ли там поблизости видимые меловые образования? — Мы можем почитать литературу по геологии. Должна же здесь быть по соседству библиотека. — Единственные меловые отложения, о которых я когда-либо слышал, это белые скалы Дувра. — Белые скалы… Мы оба одновременно потянулись к глобусу. — 125 миль к западу от меловых скал, — пробормотал Фостер. Он провёл пальцем по глобусу. — Севернее Лондона, но южнее Бирмингема. Это достаточно близко к морю… — Где атлас? — спросил я и сам же принялся рыться в картах. Наконец вытащил дешёвый туристский атлас и полистал страницы. — Вот Англия, — произнёс я. — Теперь ищем равнину… Фостер ткнул пальцем в карту: — Вот. Большая равнина под названием Солсбери. — Да-а, большая, — сказал я. — Нам понадобятся годы, чтобы найти на ней груду камней. Зря мы заводимся. Даже если этот паршивый дневник говорит правду, вы думаете, нам удастся найти среди огромной равнины дыру, — пусть даже обозначенную камнями, — которой не одна сотня лет? В любом случае, это все догадки…, Я взял атлас и перевернул страницу. — Не знаю, что мне хотелось узнать, когда расшифровывал эти страницы, — добавил я, — но надеялся на большее. — Мне кажется, нам следует попытаться, Лиджен, — сказал Фостер. — Мы можем съездить и поискать в том районе. Это будет дорого, но не невозможно. Для начала мы можем попробовать скопить денег… — Минутку, Фостер, — произнёс я, пристально вглядываясь в более крупномасштабную карту южной Англии. И тут моё сердце отчаянно забилось. Я ткнул пальцем в крохотную точку в середине равнины Солсбери. — Раз-два — и в дамках. Вот ваше Логово Охотников! Фостер наклонился и прочёл мелкую надпись: — Стонхендж. Я открыл энциклопедию и зачитал вслух: — Откуда вы знаете? — Потому что… — Фостер нахмурился. — Знаю, и все. — В дневнике говорилось, что камни образуют знак Двух Миров, — вспомнил я. — Вероятно, это — концентрические круги. Тот же рисунок, что вытиснен на обложке дневника. — И на кольце, — добавил Фостер. — Дайте мне дочитать: Фостер взял дневник, сел на подоконник и посмотрел на типичную для Флориды огромную луну над изломанной линией крыш и силуэтами тощих королевских пальм. Эта картина мало походила на виды Майами, которые были на почтовых открытках. Я закурил сигарету и принялся размышлять о человеке, который давным-давно пересёк на ладье Северную Атлантику и стал богом индейцев. Меня интересовало откуда он, чего искал, что толкало его вперёд несмотря на преследующий его кошмар, о котором скудно свидетельствуют строчки дневника. Если, — напомнил я себе, — этот человек вообще когда-либо существовал… Фостер сидел, склонившись над дневником. — Послушайте, — сказал я, — давайте вернёмся на землю. Нам нужно кое-что обмозговать, разработать кое-какие планы. Сказки могут подождать. — Что вы предлагаете? — спросил Фостер. — Чтобы мы забыли то, что вы мне читали? Чтобы мы забросили дневник, а вместе с ним и попытку наконец что-то узнать? — Нет, — ответил я. — Не люблю сдаваться. Конечно, во всем этом есть что-то, чем в один прекрасный день стоит заняться. Но в данный момент мне нужно избавиться от преследования полиции. Я долго думал и решил вот что: я продиктую письмо, а вы его напишете. Ведь ваши адвокаты знают ваш почерк. Вы сообщите им, что были на грани нервного расстройства, — вот почему у вас в доме было полно артиллерии, — и решили, не откладывая, покончить со всем этим. Скажете, что вы не хотите, чтобы вас тревожили, и поэтому путешествуете инкогнито. И что этот бандит с севера, который приехал встретиться с вами, был просто дураком, а никаким не убийцей. По крайней мере, это остудит немного полицию… Фостер выглядел очень задумчивым. — Отличное предложение, — произнёс он. — А затем нам нужно будет как-то добраться до Англии и продолжить наши поиски. — Вы меня не поняли, — сказал я. — Вы уладите все по почте и мы сможем воспользоваться вашими деньгами… — Любая подобная попытка просто навлечёт на нас полицию, — возразил Фостер. — Вы сами говорили, что с моей стороны неразумно пытаться выдать себя… за себя. — Но ведь должен быть выход… — У нас есть только одно направление поисков, — прервал меня Фостер. — И нам не остаётся ничего другого, как следовать ему. Мы поплывём в Англию. — А что мы используем вместо денег и документов? Эта поездка обойдётся не в одну сотню. Если только, — добавил я, — нам не попробовать наняться на какое-нибудь судно. Но и это не пройдёт: нам всё равно понадобятся паспорта плюс профсоюзные карточки и членские билеты моряка. — А ваш друг, — напомнил мне Фостер, — тот, который занимается паспортами. Смог бы он сделать и остальные документы? — Думаю, что да, — ответил я. — Но за это надо платить. — Я уверен, что как-нибудь мы сможем расплатиться, — сказал Фостер. — Сходите к нему, пожалуйста, завтра утром. Я окинул взглядом обшарпанную комнату. Жаркий ночной воздух шевелил на подоконнике увядшую герань в консервной банке. С улицы поднимался запах плохой кухни и ещё худшей канализации. — По крайней мере, — произнёс я, — мы сможем убраться отсюда. |
||
|