"Расследует Эллери Квин" - читать интересную книгу автора (Квин Эллери)

ЧУДЕСА СЛУЧАЮТСЯ

В тот момент, когда Генри чмокнул ее в щеку тем вечером, Клер сразу поняла, что что-то не так. Но она ограничилась вопросом:

— Как сегодня дела в офисе, дорогой?

— Все в порядке, — ответил Генри Уиттер, и Клер поняла, что неприятности не связаны с работой. В свою очередь муж спросил: — А как Джоди провела день?

— Как обычно.

Генри пристраивал в стенной шкаф в прихожей пальто, шляпу и галоши, покуда трое детей обшаривали его карманы в поисках плиток шоколада, которые он всегда приносил домой в дни получки.

— Опять маленькие! — возмущенно прошепелявила крошка Сэл.

— Я хочу большую! — захныкал пятилетний Пит.

Эдди, которому исполнилось десять и который уже разбирался в финансовых трудностях, молча отошел со своей долей добычи.

— Вам не стыдно? — обратилась Клер к Сэл и Питу.

— А почему им должно быть стыдно? — странным тоном отозвался Генри. — Они правы. — И он двинулся в заднюю спальню повидать Джоди, которая пролежала там последние три года своей восьмилетней жизни.

После обеда, состоявшего из консервированной фасоли с еле видными обрезками мяса, которые соскреб в своей лавке мистер Шольте с говяжьих ребер, Клер отправила Сэл и Пита спать, усадила Эдди к телевизору, устроила Джоди на ночь и поспешила назад в кухню. Она помогла Генри помыть посуду, а потом Уиттеры уселись за кухонный стол для еженедельного совещания — Клер с ее записями расходов, а Генри с карандашом, бумагой и выданным на работе чеком.

Клер зачитывала пункт за пунктом, а Генри записывал их бухгалтерским почерком. Арендная плата, газ, электричество, телефон, взнос за телевизор, страхование жизни, медицинская страховка, личные долги, еда, прачечная. «Дополнительные» траты — новые ботинки для Пита, школьная тетрадь для Эдди, ремонт пылесоса. А затем, в кошмарной отдельной колонке, озаглавленной «Джоди»: лекарства, терапевт, очередная выплата гонорара хирургу за последнюю операцию…

Генри добавил еще две колонки.

— Расходы — 89 долларов 61 цент. Зарплата за вычетом налогов — 82 доллара 25 центов. Дебетовый остаток — 7 долларов 36 центов. — У Генри начался нервный тик.

Клер собиралась заговорить, но слова застряли у нее в горле. Все дело было в колонке Джоди. Без нее они могли бы получать хоть какую-то прибыль и покупать детям приличную одежду… Клер выбросила эти мысли из головы.

Генри откашлялся.

— Клер… — начал он.

— Нет! — вскрикнула Клер. — Нет, Генри! Может быть, ты потерял надежду на выздоровление Джоди, но я нет. Я не собираюсь отдавать моего ребенка на попечение государства. Она нуждается в семье — в любви и помощи, которые мы можем давать ей, — и, возможно, когда-нибудь… Лучше мы расстанемся с телефоном или с телевизором. Через несколько месяцев тебе должны повысить жалованье. Мы как-нибудь продержимся.

— Кто говорит о том, чтобы отослать Джоди? — Голос Генри звучал очень странно, и Клер почувствовала озноб. — Речь не об этом, Клер.

— Тогда о чем? Я поняла, что что-то не так с той минуты, как ты пришел.

— Сегодня Талли звонил мне в офис.

— Талли? — Клер сидела неподвижно. В прошлом году, когда Джоди понадобилась вторая операция, а они использовали все, полагающееся им по страховке, Генри пришлось обратиться к ростовщику. — Что ему нужно?

— Не знаю. — Генри потянулся за сигаретами, но вспомнил, что уже выкурил дневную норму, и сунул пачку в карман. — Он только сказал, чтобы я пришел к нему в контору завтра в семь вечера.

— Но ты ведь выплатил ему проценты за прошлый месяц. Или… нет?

— Конечно выплатил!

— Тогда почему…

— Говорю тебе, не знаю!

Господи, подумала Клер, только не теперь! Поднявшись, она подошла к Генри и положила красные потрескавшиеся руки на его худые плечи.

— Не волнуйся, дорогой.

— А кто волнуется? — Но Генри не мог справиться с тиком.

— Садитесь, Уиттер. — Талли указал на единственный свободный стул в темноватом помещении. Он перелистывал досье Генри, лежащее на его столе.

Генри сел. В комнате не было ничего, кроме старого письменного стола, вращающегося кресла, которое занимал Талли, шкафа с документами, большой металлической корзины для мусора и «стула для клиентов», тем не менее она всегда казалась переполненной. Все выглядело старым, дешевым и потертым, как сам Талли. Ростовщик был тощим субъектом с глазами, похожими на ржавые стальные бритвы.

— Отличное досье, — сказал Талли, отодвигая его в сторону.

— Я стараюсь производить выплаты своевременно. — Генри думал о пропущенных ленчах, сигаретных рационах, попытках Клер экономить на всем, залатанной детской одежде и ощутил приступ гнева. — Что вам нужно, мистер Талли?

— Весь долг, — равнодушно ответил Талли.

— Весь… — Генри приподнялся со стула.

Ростовщик откинулся на спинку вращающегося кресла, издавшего неприятный скрип.

— Можно сказать, я переутомился и ухожу на покой. Поэтому собираю долги. Очень сожалею.

— Но когда я брал ссуду, мистер Талли, вы заверили меня…

— Давайте обойдемся без этого. — Талли достал из папки несколько бумаг — его взгляд стал смертоносным. — Здесь условия возврата долга, приятель. Хотите их прочитать?

Генри прекрасно знал эти условия. Но в прошлом году он подписал бы что угодно, так как занял все, что мог, в легальных кредитных учреждениях и Талли был его последней надеждой.

Ростовщик зажег большую сигару.

— У вас есть сорок восемь часов, чтобы вручить мне чек на 490 долларов.

Генри прижал палец к лицу, пытаясь унять тик.

— У меня нет этих денег, мистер Талли.

— Займите их.

— Не могу. Я больше не в состоянии лезть в долги. У меня дочь-инвалид — операции, терапевт, приходящий ежедневно…

Ростовщик взял острый нож для вскрывания писем и начал чистить им ногти.

— У вас свои неприятности, Уиттер, а у меня свои. Приходите сюда с чеком в четверг в девять вечера, или я приму меры.

Генри вышел, шатаясь.

В четверг вечером Эллери смотрел по телевизору «Позднее шоу», когда в дверь позвонили. Он открыл дверь, и женщина в поношенном суконном пальто, накинутом на домашнее платье, буквально упала в его объятия. Ее глаза дико блуждали.

— Мистер Квин? Я Клер Уиттер — миссис Генри Уиттер. Я живу неподалеку — оставила детей с соседкой — и всю дорогу бежала. Говорят, вы помогаете людям, попавшим в беду…

— Отдышитесь, миссис Уиттер, — сказал Эллери, поддерживая ее. — Что у вас за беда?

— Моего мужа только что задержала полиция. Я поняла, что дело ведет инспектор Квин. Мне сказали, что он ваш отец. Но Генри не делал этого, мистер Квин…

— Что именно не делал Генри?

— Не убивал этого ростовщика! Они повезли Генри в контору, где нашли тело Талли. Я не знаю, что делать. — И Клер Уиттер заплакала, как маленькая девочка.

— Ну-ну, — промолвил Эллери. — Я только возьму шляпу.

Инспектор позвал сына с собой, когда в половине одиннадцатого ему сообщили об убийстве, но Эллери сослался на усталость. Поэтому старик удивился, увидев его менее чем через два часа.

— Я представляю миссис Уиттер, — сообщил ему Эллери. — В чем обвиняют ее мужа?

— Его подозревают в убийстве.

— Вот как? — Эллери окинул взглядом переполненную контору. Он оставил Клер Уиттер в коридоре на попечение дежурного. — Это мой клиент?

Бледный мужчина с сутулыми плечами прислонился к стене, закрыв глаза, — массивная туша сержанта Вели отделяла его от возможного искушения в виде открытого окна. Рядом примостились неопрятная пожилая леди, унылого вида женщина в щегольском костюме и похожий на итальянца мужчина с большими седыми усами.

Инспектор кивнул:

— Тот, который рядом с Вели. И не говори мне, что Уиттер не выглядит как убийца.

— Но так оно и есть.

— Тем не менее это его работа.

Люди из морга забирали тело мистера Талли. Эллери посмотрел на спину коричневого пиджака, забрызганного кровью.

— Не вижу оружия. Нож?

— Да, для вскрывания писем, принадлежавший убитому. Мы не смогли проявить отпечатки пальцев, поэтому отправили его в лабораторию.

— Ящики стола и шкафа с документами были найдены открытыми и пустыми, как сейчас?

— Мы ничего отсюда не забирали, кроме орудия убийства. Между прочим, Талли собирались предъявить обвинение в ростовщичестве — должно быть, он почуял неладное и намеревался смыться. Доктор Праути говорит, что его прикончили между половиной девятого и половиной десятого…

Инспектор сделал паузу, когда тело вынесли. Эллери надеялся, что Клер Уиттер будет плакать на плече у дежурного полицейского, когда труп пронесут мимо нее.

— В течение этого часа в контору входили трое, — снова заговорил инспектор. — Мрачную особу рядом с усатым мужчиной зовут миссис Лестер. Усач пришел следующим — это парикмахер по фамилии Доминини. И наконец, Уиттер.

— А старая леди рядом с миссис Лестер?

— Уборщица здания. Она обнаружила тело. — Инспектор повысил голос. — Миссис Боган!

Старуха в бесформенных туфлях зашаркала вперед. На ней все еще был фартук, а седые волосы прикрывала ветхая косынка.

— Повторите вашу историю, миссис Боган.

— Минуты в две одиннадцатого я пришла сюда убирать. — У нее были скверно подогнанные вставные челюсти, поэтому слова вылетали изо рта с шипением и бульканьем, как вода из ржавого крана. — Я увидела, что мистер Талли лежит лицом вниз на столе, а в спине у него торчит нож. Всюду была кровь… — Ее блеклые глаза закатились, хотя сейчас на столе ничего не было.

— Вы к чему-нибудь прикасались, миссис Боган? — спросил Эллери.

— Еще чего! Я выбежала отсюда сломя голову, мистер, и нашла на улице копа. Теперь мне будет сниться этот нож у него в спине!

— Вы ничего не слышали — например, ссору или драку — между половиной девятого и половиной десятого?

— Тогда меня не было на этом этаже. Я убирала двумя этажами ниже.

— Миссис Лестер! — позвал инспектор Квин.

Мрачная женщина в щегольском костюме побледнела под слоем макияжа. Ей было хорошо за сорок, волосы были выкрашены в ярко-рыжий цвет, а фигура выпирала из корсета. Она кусала губы, но Эллери видел на ее лице выражение хронического беспокойства, часто присущее женщинам, не обремененным занятиями.

— Вы тоже были одной из жертв Талли? — спросил он.

— Только не говорите моему мужу, — отозвалась миссис Лестер быстрым фальцетом. — Он вышвырнет меня вон, как пить дать. Мне пришлось тайком занять деньги, потому что… ну, мы с подругами устроили покер-клуб, и я проигралась в пух и прах — задолжала порядочную сумму, в основном миссис Карсон. Если мой муж Фил об этом узнает — он ненавидит азартные игры… А миссис Карсон сказала, что, если я не заплачу, она все расскажет Филу. Вот я и заняла шестьсот долларов у этой акулы Талли.

— И он потребовал с вас долг, миссис Лестер?

Женщина ломала руки в перчатках.

— Он сказал, что я должна уплатить все сегодня к половине девятого вечера. А я тем временем проиграла еще больше — наверняка эти гарпии пользуются краплеными картами! Поэтому я пришла сюда к половине девятого и отдала Талли двести долларов — все, что мне удалось наскрести дома и заложив кольцо: я сказала Филу, что потеряла его. Но Талли заявил, что я должна уплатить остальное. Я умоляла его дать мне время, а эта крыса только вынимала бумаги из ящиков и обращала на меня не больше внимания, чем на грязь!

— Почему он это делал, миссис Лестер?

— Откуда мне знать? Талли забрал у меня деньги и сказал, что либо я принесу ему завтра утром еще четыре сотни, либо он пойдет к моему мужу. Я оставила его все еще рвущим какие-то бумаги.

— И разумеется, живым, — улыбнулся Эллери.

— Шутите? Вы ведь не думаете… — В ее выпученных глазах мелькнул испуг.

— Мистер Доминини! — прервал инспектор Квин.

Возбужденный парикмахер шагнул вперед. Он объяснил, что ему приходится много стричь и брить, дабы содержать десятерых детей сытыми, одетыми и обутыми. У него маленькая парикмахерская, но рядом живут только бедняки, поэтому дела шли хуже и хуже, и в результате ему стала грозить потеря парикмахерской.

— Я пошел в банк, но мне отказали в кредите, — продолжал итальянец, размахивая волосатыми руками. — Что мне оставалось делать? Вот я и обратился к этому кровососу Талли.

В течение года Доминини выплачивал проценты. Но в прошлый вторник ростовщик позвонил ему и потребовал уплатить весь долг в четверг вечером — самое позднее без четверти девять.

— Где мне было взять полторы тысячи долларов? — восклицал усатый парикмахер. — Я принес ему пятьсот шестьдесят пять — все, что смог собрать. Он говорит: «Так не пойдет, Доминини». — «О'кей, мистер Талли, — говорю я ему. — Забирайте мою парикмахерскую, и я буду работать на вас». Тогда он обругал меня, взял деньги и велел мне убираться, пригрозив судом. Часа через два меня задержал полицейский. За что? Жена плачет, bambini[29] прячутся под кроватью… Я не убивал Талли!

— Значит, он был жив, когда вы сегодня вечером уходили из конторы, мистер Доминини? — спросил Эллери.

— Конечно!

— Это очищает от подозрений миссис Лестер, — заметил инспектор.

Эллери нахмурился.

— Что делал Талли, когда вы были здесь? — спросил он парикмахера.

— То, что говорила леди. Доставал документы из шкафа, рвал бумаги и папки.

— Это приводит нас к Генри Уиттеру, — сказал инспектор Квин.

Сержант Вели подтолкнул Генри вперед. Бедняга опустился на стул — его тик работал сверхурочно. Внезапно ноздри Генри дрогнули, и он поднял взгляд. Эллери зажигал сигарету.

— Можно мне одну? — попросил Уиттер. — Мои кончились.

— Конечно. Берите всю пачку.

— Нет-нет…

— У меня есть еще одна, мистер Уиттер.

— Тысяча благодарностей. — Генри жадно затянулся. — Мне следовало давно бросить курить.

— Мистер Уиттер, вы застали Талли живым в девять вечера?

— Да.

— Он был один?

Генри кивнул.

— Это оправдывает Доминини, — заключил инспектор. — Все ясно.

— Даже слишком, — отозвался Эллери. — Расскажите мне, мистер Уиттер, что произошло, когда вы пришли сюда.

Генри зажег новую сигарету от окурка старой, огляделся вокруг и, поколебавшись, выбросил тлеющий окурок в мусорную корзину.

— Я сказал Талли, что не смог достать денег. «Можете делать что хотите, мистер Талли, — подавайте на меня в суд, бейте, убивайте, это ничего вам не даст — из камня кровь не выцедишь». Талли сидел за столом и рвал бумаги, словно не слушая. Но он все слышал. Как только я умолк, он начал осыпать меня ругательствами… — Генри набрал дыма в легкие и закашлялся.

— Да, мистер Уиттер? — поторопил его Эллери.

— Я в жизни не поднимал ни на кого руку. Но Талли говорил мне такое, что ни один человек не сможет вынести. Меня охватил гнев… — Тик Генри все усиливался. — Я думал о том, как мы месяцами отказывали себе во всем, чтобы выплачивать ему его чертовы проценты и одновременно платить за лечение моей маленькой дочурки Джоди в надежде, что когда-нибудь она снова сможет ходить. Думал о чулках, которая моя жена не могла купить, о бейсбольных карточках, которые мой сын Эдди не мог собирать, о жалобах на тараканов, которые мы не могли подать в санитарную инспекцию, потому что хозяин вышвырнул бы нас из квартиры и нам пришлось бы арендовать новое жилье за большую плату… Я думал обо всем этом, а потом наклонился над столом и ударил Талли изо всех сил.

— Ножом для вскрывания писем? — мягко осведомился Эллери.

— Ножом? Нет, вот этим. — Генри Уиттер сжал костлявый кулак и посмотрел на него. — Двинул ему прямо в нос! — Его глаза блеснули при этом приятном воспоминании. — Я и не знал, что могу ударить так сильно. Он сразу отключился.

— Как он упал, мистер Уиттер?

— Лицом на стол. Мне стало легче, и я ушел.

— Оставив Талли без сознания, но живым?

— Конечно. Он дышал как морж.

— Вы заметили кого-нибудь в коридоре или на лестнице?

— Только ночного портье, моющего пол в подъезде.

— Поэтому мы знаем, — сказал сыну инспектор, — что больше никто не входил в дом между уходом Уиттера и временем, когда миссис Боган обнаружила тело. Портье видел, как пришел и ушел Уиттер, а потом он все время работал в подъезде… Да, Вели?

Сержант, которого вызвали в коридор, вернулся и что-то прошептал инспектору на ухо.

— Это решает дело, — заявил старик. — В лаборатории обнаружили три частично смазанных отпечатка на ноже Талли. Один из них принадлежит ему, а два других — вам, Уиттер.

Генри застыл с раскрытым ртом. Вскрикнув, когда сигарета обожгла ему пальцы, он швырнул ее в корзину и закрыл лицо руками. Эллери, опасаясь пожара, подошел к корзине, но увидел, что в ней ничего нет, кроме двух окурков.

— Итак, Уиттер… — начал инспектор Квин.

— Погоди, папа. — Эллери склонился над Генри. — Мистер Уиттер, когда вы сидели за столом напротив Талли, вы, случайно, не трогали нож для писем?

Генри посмотрел на него:

— Должно быть, трогал, раз на нем мои отпечатки. Я не помню. Но я не ударял ножом Талли. Это я бы запомнил наверняка. Вы не верите мне, инспектор?

— Нет, Уиттер, не верю, — ответил инспектор Квин. — Мой вам совет — признайтесь во всем. Может быть, окружной прокурор согласится смягчить обвинение…

— Зато я не соглашусь, — прервал Эллери. — Мой клиент невиновен.

— И как только он это проделывает? — с горечью произнес сержант Вели, ни к кому конкретно не обращаясь.

Инспектор бросил на него сердитый взгляд.

— Почему, Эллери?

— Потому что их здесь нет.

— Чего нет?

— Бумаг.

— Каких бумаг?

— Миссис Лестер, Доминини, Уиттер — все трое заявляют, что Талли освобождал стол и шкаф, вынимая бумаги и папки. Ты сказал мне, папа, что из конторы ничего не забирали, кроме орудия убийства. Тем не менее ящики шкафа и стола пусты, на полу и на столе ничего нет, и в мусорной корзине тоже. В таком случае где эти бумаги и папки?

Инспектор выглядел так, словно его ударила молния. Он повернулся к старой уборщице, притулившейся в углу, но Эллери опередил его.

— Вы пришли в контору раньше, чем заявили, миссис Боган, — сказал он. — Фактически сразу после ухода Уиттера. И застали Талли приходящим в себя после нокаута.

Старуха быстро заморгала.

— Вы тоже были должны Талли деньги, не так ли, миссис Боган? И он потребовал вернуть их сегодня вечером, когда вы убирали его контору. Вы уже опустошили корзину и вынесли содержимое наружу, когда убили его. Между прочим, каким образом вы оказались у него в долгу?

Старуха облизнула желтоватые губы.

— Из-за моего сына Джима. Он вечно попадает в передряги, и если его еще раз отправят за решетку, то пожизненно. Джим залезал в кассу автомастерской, где он работал, и хозяин сказал, что не станет сообщать о нем в полицию, если я верну деньги. Вот я и заняла их у Талли. Я честно выплачивала ему проценты, но сегодня вечером он сказал, что ему нужны все деньги, иначе он отправит меня в тюрьму. О себе я не заботилась, но кто бы тогда присматривал за Джимом?.. На мне были перчатки для уборки… Я увидела нож на столе Талли и, так как стояла позади него… — Ее лицо напряглось, но было трудно сказать, является ли это следствием раскаяния или безразличия. — Кто теперь будет беречь Джимми от неприятностей?

— Возможно, вы сами, мамаша, — проворчал инспектор Квин. — Только расскажите вашу историю присяжным.

Когда старую леди увели, Эллери подтолкнул Генри Уиттера, сидящего разинув рот.

— Вы еще здесь? Разве вы не знаете, что жена ждет вас в коридоре?

— Клер! — Генри поднялся со стула.

— И помните, мистер Уиттер, — строго добавил Эллери, — что чудеса случаются. Я имею в виду вашу дочку.

Генри встряхнулся, как пес, вылезший из грязной лужи.

— Постараюсь, мистер Квин, — ответил он. — Спасибо за напоминание.