"Расследует Эллери Квин" - читать интересную книгу автора (Квин Эллери)

ОТДЕЛ ПОХИЩЕНИЙ ЛЮДЕЙ ДЕФЕКТНОЕ «Т»

Суббота, 23.55.

Энджи не без тревоги свернула на свою улицу.

Это был один из тупиков на восточной стороне центра Манхэттена, состоящий из складов, гаражей, построенных еще в прошлом веке многоквартирных домов и темноты. Последней было в избытке.

Сегодня вечером улица казалась еще более зловещей, чем обычно, что Энджи приписывала фильму, который она только что видела и в котором желто-зеленые монстры постоянно преследовали героиню, обладающую стальными нервами. «И как только девушка может быть такой храброй?» — думала Энджи.

Она вошла в неосвещенный подъезд и тут же вскрикнула, но крик перешел в жалобный стон, потому что чья-то ручища, пахнущая лосьоном после бритья и оружейным маслом, вынырнула из мрака и зажала ей рот. Две другие руки — это означало, что монстров было двое, как автоматически отметил счетоводческий раздел мозга Энджи, — заломили ей руки за спину.

— Не трепыхайся, — предупредил толкающий, от чьего дыхания разило чесноком.

Энджи, превозмогая боль, издавала нечленораздельные звуки, пытаясь предложить кошелек, в котором лежали девять долларов шестьдесят три цента, но нападавшим, похоже, было нужно совсем не это.

— Ты уверен, что это та самая Энджела Лотон? — спросил дышавший чесноком.

Глаза Энджи осветил луч фонаря, и пахнущий лосьоном и оружейным маслом ответил:

— Конечно, уверен. Я видел ее снимки в газетах.

— Тогда пошли! — с удовлетворением произнес первый бандит.

Фонарь погас, оставив Энджи в кромешной тьме и с ужасной мыслью, что это не простое ограбление.

Пара громил поволокла ее к урчащему автомобилю, втолкнула внутрь, завязала глаза тряпкой, напоминающей по запаху бархотку для чистки обуви, швырнула на пол машины лицом вниз, после чего один из них уселся на Энджи, упершись ботинками в стратегические участки ее анатомии, покуда другой поместился за руль, и автомобиль тронулся.

Теперь Энджи понимала, что происходит. Это имело отношение к городской комиссии по выдаче лицензий и к суду над ее председателем, который должен был начаться в понедельник утром.

Энджи молилась о даровании ей нечеловеческой смелости героини фильма, но понимала, что, будучи человеком, она может рассчитывать всего лишь на человеческую ее долю. При этом — ибо таково царство счетоводов — она не переставала считать.

Воскресенье, 9.10.

— Они сильно избили девушку? — спросил Эллери инспектора Квина в ожидании окружного прокурора у дверей больничной палаты.

— Не настолько, чтобы это было заметно, но более чем достаточно, чтобы добиться своего, — проворчал его отец. — Профессиональная работа, Эллери. Теперь она слишком напугана, чтобы давать показания. Может быть, тебе удастся что-то сделать.

По словам инспектора, Энджела Лотон, хорошенькая девушка двадцати трех лет, работающая клерком, машинисткой и счетоводом в бюро выдачи лицензий, на чье свидетельствование в основном полагался город Нью-Йорк в надежде на осуждение коррумпированного председателя комиссии по выдаче лицензий, прошлой ночью была схвачена двумя мужчинами, которые завязали ей глаза, отвезли в какую-то квартиру, избили, угрожая уничтожить ее красоту серной кислотой, если она даст показания в понедельник, и бросили в бессознательном состоянии на пороге ее дома в воскресенье утром, где она была обнаружена патрульной машиной.

Работу явно выполнили громилы по заказу обвиняемого, но девушка ни разу не видела их лиц, так что шансы связать нападение с подсудимым казались равными нулю.

— Поэтому окружной прокурор пытается убедить ее передумать, — закончил инспектор Квин. — Повезло, Херман? — спросил он прокурора, вышедшего из палаты.

Тот покачал головой и уныло поплелся прочь.

— Давай попробуем мы, — сказал Эллери, и они вошли в палату.

Девушка неподвижно лежала на койке.

— Поймите, мисс Лотон, никто вас не упрекает, — заговорил Эллери, взяв ее за руку. — Избиение профессиональными бандитами — слишком серьезный аргумент. Но предположим, мы поймаем этих людей, заставим их говорить и отправим за решетку. Тогда вам нечего будет бояться, и вы сможете давать показания. Правильно?

Холодная маленькая ручка попыталась освободиться, но Эллери мягко удержал ее.

— Предполагать приходится слишком много, мистер Квин. Как вы собираетесь их поймать? Я понятия не имею, куда они меня отвезли, кроме… — Энджи поморщилась.

— Я знаю, что вам больно, — посочувствовал Эллери. — Так кроме чего?

— Кроме того, что на другой стороне улицы была витрина с неоновой вывеской. Один раз повязка соскользнула с глаз, когда они меня били, и прежде чем ее успели поправить, я увидела, как вывеска зажглась и погасла. Но в Нью-Йорке таких великое множество.

— Что верно, то верно, — согласился инспектор Квин, показывая вставные зубы в подобии улыбки. — Что сообщала вывеска, мисс Лотон, и какого она была цвета?

— Розово-красного. Там было одно слово «EAT»[40] заглавными буквами. Как по-вашему, сколько здесь таких вывесок?

— Сотни, тысячи, — сказал Эллери. — Но неоновые вывески часто бывают дефектными, Энджи — не возражаете, если я буду называть вас так? Вы не заметили какого-нибудь несовершенства в буквах?

— Заметила, — отозвалась Энджи, проявляя слабый интерес. — Часть верхней перекладины буквы «Т» — в середине правой половинки — не горела.

— Е-А-Т с дефектом. — Эллери просиял. — Вы сказали, на другой стороне улицы. Скажите, вас привезли туда быстро?

Энджела скривила губы.

— Думаете, они рисковали, чтобы их остановили за нарушение правил? Я обратила на это внимание. Они ни разу не превысили скорость — я чувствовала.

— Не сомневаюсь. Жаль, что вы не можете сообщить нам, сколько продолжалась поездка…

— Почему не могу? — возразила Энджи. — Я точно знаю. Как только машина тронулась, я начала отсчитывать секунды. Я умею это делать — тренировалась с часами для развлечения. И конечно, я переставала считать, когда автомобиль останавливался на светофоре.

Инспектор утратил дар речи от изумления. Эллери прочистил горло.

— И сколько же секунд вы насчитали, Энджи?

— Четыреста семнадцать за всю поездку. Таким образом, делая скидку на возможную ошибку, она заняла около семи минут.

Эллери почтительно поднес к губам кисть Энджи, успевшую согреться в его руке.

— Благослови Бог вашу счетоводческую головку. Это все, Энджи?

Девушка нахмурилась:

— Не совсем. Они привязали мне руки к подлокотникам стула, но я умудрилась нацарапать крест ногтями с обеих сторон. Но что в этом толку, если вы не найдете комнату, где стоит стул?

— Вот это девушка! — воскликнул Эллери в коридоре. — Это все упрощает, папа. Максимальная средняя скорость, скажем, полмили в минуту. Время поездки — семь минут. Следовательно, максимальное расстояние — три с половиной мили…

— В любом направлении, — сухо указал его отец, — включая обратное. Таким образом, твои три с половиной мили могут оказаться соседним кварталом.

— Я говорю о максимумах, папа. Квартира должна находиться в пределах трех с половиной миль от дома Энджи. При наличии в среднем двадцати кварталов в миле это составит радиус в семьдесят кварталов.

— Иными словами, где-то между Ист-Ривер и Гудзоном на восток и запад и между… скажем, Хьюстон-стрит и Харлем-Ривер на юг и север. — В голосе инспектора не слышалось особого энтузиазма. — А если компьютер в голове у твоей маленькой леди дал сбой, это может быть в любом месте на Манхэттене.

— Манхэттен — это уже что-то, папа. Мы также знаем, что напротив квартиры столовая или кафетерий. А если розовое неоновое слово «EAT» было видно из окна, то квартира почти наверняка на первом этаже. Как только мы найдем такую квартиру, ее можно будет идентифицировать с помощью крестов, которые Энджи нацарапала на стуле.

— В твоих устах звучит проще простого, — фыркнул старик. — Ладно, Эллери, я отправлю всех моих людей на поиски похожей столовой или кафетерия. Но думаю, что это несбыточная мечта.

Воскресенье, 6.15.

Инспектор оказался пророком.

— Ни одной столовой или кафетерия на Манхэттене, где на вывеске «EAT» с дефектным «Т», — сказал он, получив последние рапорты. — Что теперь, сынок?

— Время! — пробормотал Эллери, меряя шагами пол в кабинете инспектора. — Процесс начинается менее чем через шестнадцать часов… Неоновая вывеска с дефектной буквой… — Внезапно он застыл.

— В чем дело?

— В том, что я идиот! — воскликнул Эллери. — Я не достоин даже карандаши затачивать этой девушке. Вот что нужно сделать, папа…

Понедельник, 5.02.

Инспектор сделал это, и на рассвете Квины стояли на ничем не примечательной манхэттенской улице, глядя на стеклянную витрину, над которой двадцать четыре часа в сутки мерцала неоновая вывеска «EAT» с дефектом именно в том месте буквы «Т», где его описала Энджела Лотон.

На первом этаже дома напротив подчиненные инспектора Квина обнаружили квартиру, из окна которой была видна вывеска, а в ней спящего мужчину с руками, пахнущими лосьоном после бритья и оружейным маслом. Когда птичке показали стул с двумя нацарапанными на нем крестами и тряпку для чистки обуви, которой завязывали глаза Энджи Лотон, она, после определенных поощрений, начала петь, и в 5.37 того же утра полицейские изловили другую птичку, из клюва которой пахло чесноком.

Сообщив радостные вести Энджи в больницу, Квины отправились в окружную прокуратуру, где обе птички пели дуэтом, и все кончилось хорошо для всех, кроме коррумпированного председателя комиссии и его подручных.

Эллери велел инспектору и его людям прекратить искать столовую или кафетерий и вместо этого… Но пусть он лучше расскажет сам.

— Ни в одной из столовых и закусочных Манхэттена не оказалось неоновой вывески, какую описывала Энджи. Возможно ли, что на вывеске было не «EAT», а какое-то другое слово?

По словам Энджи, на вывеске выделялось дефектное «Т». Предположим, это не единственный дефект. Нередко на неоновых вывесках не горят целые буквы. Так как дело происходило ночью, Энджи могла видеть только горящие буквы. Но что, если одна из них не горела?

Наиболее вероятным местом для пропущенной буквы в слове «ЕАТ» было начало. Переберите весь алфавит, и вы найдете только одну букву, которая при данных обстоятельствах имеет смысл, — это буква «М». Поэтому я предположил искать дефектную вывеску «MEAT»,[41] над витриной мясной лавки, где ее и нашли.