"E-mail: белая@одинокая" - читать интересную книгу автора (Адамс Джессика)Глава двадцать первая— Интервью пойдет в ту часть фильма, которую мы хотим назвать «Любовь и свадьбы», — говорила Джоди. Мы сидели у нее на кухне, потому что это была самая темная комната в доме. Окна завесили старыми Дидиными саронгами. На сидевшую рядом с Хилари Натали шикали с самого начала фильма, так что она уже слегка дергалась. Диди, поджав ноги, уселась на кухонном столе — точь-в-точь ирландский эльф с прозрачными крылышками. На ней были очки в стиле пятидесятых, и теперь она в порядке разнообразия действительно могла что-то видеть. А одна из женщин, у которых Джоди брала интервью, разлеглась прямо на полу перед проектором и жадно вслушивалась в каждое свое слово. Джоди, конечно, отобрала для просмотра очень странную комиссию. Но, с другой стороны, «Влюбленные женщины» — фильм, рассчитанный на странную аудиторию. Джоди взяла на себя всю возню с проектором. Вообще, ею нельзя не восхищаться. Сама написала заявку, отсняла всю пленку, задала все вопросы, а теперь еще и приготовила из сельдерея маленькие лодочки, груженные сыром. — Что для вас значит день вашей свадьбы? — спросила Джоди на экране. — Смерть, — брякнула перепуганная героиня интервью. Я в это время лениво раздумывала, как бы отнесся ко всему этому Пьер Дюбуа. Мы с ним могли бы завести долгий и глупый разговор на тему кино. Если, конечно, позволительно применить слово «разговор» к Интернету. Да, кстати: я ведь так никому об этом и не рассказала. Голос Джоди звучал звонко и торжественно. — Можно ли считать совпадением, — вопрошала она, — что женщина выходит замуж там, где ее наверняка похоронят? Она снимала компанию каких-то нудных распорядителей похорон, забредших в паб во время обеденного перерыва. Все молчали. — Я ЛЮБЛЮ СВАДЬБЫ! — выпалила я громко. Знаете, что сделала Джоди? Выключила проектор, зажгла свет и налетела на меня с камерой, пока Диди нацеливала микрофон. — Итак, Виктория, ты любишь свадьбы. Не расскажешь ли нам, почему? Дала бы мне опомниться. — Они мне нравятся, вот и все. Свадьбы многое значат. — Даже при том, что одна из трех свадеб заканчивается разводом? — Ну и что? — И даже с учетом того, что твои собственные родители разведены? — не отставала Джоди. — Ну, это уже слишком личное. Так оно и продолжалось, пока я на манер голливудской звезды не надула губки со словами: «Ну ладно, хватит». Я же знала, что они все равно используют только одну фразу. Я уже снималась в Джодиных документальных исследованиях. Когда же, прождав целую вечность автобус, я вернулась наконец домой, то первым делом включила модем и проверила почту — прежде чем поставить чайник или проведать автоответчик. И письмо там было! Послание от моего Пьера! Совсем как Рождество. О господи! Видимо, это был его ответ на письмо, которое я послала ему после разговора о Бобби. Я пробежалась вниз по странице и прочла следующее: Дражайшая Техноботаник, я долго думал о брошюре с пенсионными взносами, которую вы пишете (надо же кому-то это делать). Я прекрасно понимаю, почему вы не хотите пугать людей тем, что в старости им придется есть собачьи консервы. Но другая идея гораздо хуже. Можно ли обещать молодым людям бодрые игры в гольф на старости лет, если в двадцать пять они сделают удачные взносы? Да они перепугаются до смерти. Гораздо сильнее, чем от перспективы питаться собачьими консервами. Что страшнее — жевать собачий корм или в клетчатых штанах ковылять по полю для гольфа? P.S. Информация бесплатная. P.P.S. Вы уже пришли в себя после разговора с Татуированной Адвокатихой? Пьер. Я быстро набросала ответ: Дорогой Пьер, спасибо за дельное предложение насчет моей брошюры с пенсионными взносами. Вы правы, картина со стариками в клетчатых штанах только расстроит и напугает молодых, чьи деньги пытаются зацапать. Теперь к главному. Мои переживания из-за Татуированной. И вот тут я остановилась. Пришлось остановиться. Неужели я рассчитываю, что человек, у которого даже нет нормального имени, поймет мои чувства? Конечно, он сам попросил меня написать обо всем, что очень великодушно с его стороны. Но в том настроении, в каком я сейчас пребывала, над письмом понадобилось бы трудиться целый день, потому что коротеньким ответом тут никак не обойтись. Но, с другой стороны, если Пьер Дюбуа сейчас сидит возле своего компьютера, я ведь могу спросить, не возражает ли он против моей словесной атаки. И я приписала: Ничего, если я размахнусь на несколько страниц? Счастливо. Техноботаник. Пьер Дюбуа ответил через одну чашку чая, накрашенные заново глаза и взбитую подушку на диване (по сиднейскому времени}: Дорогая Техноботаник, чувствуйте себя свободно и пишите столько, сколько вам захочется. Ваш друг Пьер. Это же просто смешно. Полное ощущение, будто я пишу Дэну, а не Пьеру. Дорогой Пьер, спасибо за великодушное предложение. Как вам известно, я не могу говорить о Дэне с друзьями по следующим причинам: 1) им все это уже обрыдло, тем более что пришлось слушать еще и о Переходном Мужчине. Я выбилась из хронологической последовательности собственных романов, и мне уже пора прекратить бла-бла-бла на эту тему; 2) в сущности, это произошло так давно, что за это время моя школьная подруга (Хилари) стала лесбиянкой, и поэтому 3) я не могу с ней поговорить о том, как мужчина бросает женщину. И о том, как одна женщина хочет разрушить планы другой, — это же против правил «Женского кружка» (уверена, в Клиши тоже водится что-то подобное: они массируют друг другу ступни; слишком сдержанны, чтобы называть себя «сестрами по духу» — хотя бывает и такое, — и еще рисуют на стенках граффити со всякой женской символикой). Словом, Пьер, для меня настоящий катаклизм — выворачивать душу перед человеком, которого я только-только встретила, да и то не во плоти. Но у меня такое чувство, будто я вас хорошо знаю. Во всяком случае, вы меня понимаете: (Ха! Рожица!) Значит, так. Двадцать причин, по которым я хотела бы, чтобы Татуированную Адвокатиху повесили на дэновском галстуке, и плевать мне, к вашему сведению, на всех сестер по духу. 1) Она напяливает хлопчатобумажные шортики на юридические пикники, когда температура двадцать градусов и все остальные в шерстяных свитерах с оленями. А почему? Потому что у нее потрясающие ноги, и она бесится из-за того, что в суде их приходится закрывать. 2) Она гогочет над каждой дурацкой шуткой, если ее отмочило существо мужского пола — все равно какое, лишь бы с пенисом. Но если рядом оказываются остроумные женщины (к примеру, я; как вы уже заметили, я очень живая и общительная), лицо у нее становится похожим на кирпич. 3) Она звонит со своего мобильника на мобильник Дэна. Раньше он называл это онанизмом. А теперь не называет. 4) Меня ей представляли три (3) раза, и она никогда не удосуживалась ХОТЯ БЫ КИВНУТЬ или запомнить мое имя. 5) В газетах у нее на всех снимках вид примерно одинаковый: смеется, запрокинув голову, трясет огромными браслетами на запястьях и показывает татуировку. А вот чувства свои она не показывает, даже когда смеется. Наверное, потому, что: 6) у нее и нет никаких чувств — она же питается только сырым и здоровым кормом; 7) она обожает съесть за ланчем дольку апельсина; 8) ей никогда не хочется шоколада, и она не понимает, зачем он нужен женщинам в плохом настроении. 9) В общем, она святая. 10) Не то чтобы я придавала этому особое значение, но, надев на пикник свои шортики, она минут на пятнадцать дольше, чем нужно, стоит, задрав задницу кверху, и разыскивает в сумке свою бутылку минералки, которой 11) она, по ее собственному утверждению, выпивает по два литра в день, но только если это 12) «Эвиан» (французская, Пьер), и это несмотря на то, что 13) она часами трезвонит о ядерных испытаниях, в чем 14) она специалист, поскольку 15) выполняет особую работу для Гринписа, о чем 16) как ни странно, весь свет уже, кажется, знает, несмотря на ее 17) «скромность» и «сдержанность» по этому поводу — как выражается Дэниэл Хоукер, который, видимо, считает, что 18) она святая (повторяюсь) и это дает ей право на 19) небритые подмышки, чего 20) я себе никогда не позволяю ни на минуту. Как видите, Пьер, я так и не перешагнула через это. А ведь у меня был план, только он очень напоминал неудачную серию «Династии». В общем, я чувствую себя как Джоан Коллинз. Что мне теперь делать? Рассказать вам, что я воображаю в самом худшем случае? Сценарий такой: Джоди и Диди привозят своих «Влюбленных женщин» на Сиднейский кинофестиваль, и Дэн с Эрикой приходят туда вместе. Она опять в хлопчатобумажных шортах, а я пришла сама по себе; и вот они сидят прямо передо мной, обнявшись, слушают, как я пять минут разглагольствую о свадьбах, и умирают со смеху. Кажется, я еще не рассказывала вам об этой истории со свадьбами. Извините, ПД. Я была на просмотре Джодиного фильма и совершенно по-дурацки брякнула, что мне свадьбы нравятся. В их фильме венчания ассоциируются с гробами, покойниками, кремацией, гниением и смертью. Представляете? В общем, Джоди и Диди заставили меня говорить об этом перед камерой, и меня не покидает ужасное предчувствие, что Джоди использует мои слова. В сущности, она их наверняка использует, потому что я единственная гетеросексуалка, которую она смогла как следует разговорить в своем фильме. Что мне еще вам сказать? Удивляюсь, что вы дочитали до этого места. Но в любом случае спасибо. Надеюсь, еще встретимся. Техноботаник (может, в 2020 году откроем свое инкогнито. Ха). Как только я отключилась от Сети, зазвонил телефон. Какое-то совершенно безумное мгновение мне казалось, что это он, Пьер. Потом до меня дошло, что кто-то целую вечность пытался до меня дозвониться. — Каждый раз, только я набираю номер, — какой-то странный звук! Мама. — Извини, это Сеть. — Это что? — Интернет, — пояснила я. — Ах, Интернет… Я так и знала, что мама немедленно сменит тему, — именно это она и сделала. Я замечала такое за людьми, которые в течение своей жизни получили слишком много информации. В их мозги загрузили столько всего: кубинский кризис, Мерилин Монро, «Битлз», высадка на Луну, противозачаточные таблетки. И для новой информации просто не осталось места. Думаю, мою маму еще в 1977 году добил Джонни Роттен.[14] Он был последней каплей. Последний бит, который поместился в ее голову. Последний пустячок в виде панк-рока, и — щелк — мамин мозг закрылся. Кое-что, разумеется, туда просачивается. Этот чертов Ральф Файнс, например. Но никаких Джанни Версачи, девятидюймовых ногтей и всего тому подобного. Не то чтобы я сама обо всем таком думала, но… — В общем, я по поводу фильма. Фильма твоей подруги, Джоди. — Да? — Она звонила мне, — сообщила мама, — сказала, что им нужен голос сильной женщины в возрасте. — Только голос? — Н-нет. — Я запрещаю! — вырвалось у меня. — Но почему? Джоди просто в отчаянии, Виктория, иначе она бы не стала мне звонить. — Я убью ее. — Что в этом плохого? Джоди сказала, что ты тоже участвуешь. — Мама, поверь мне, — произнесла я раздраженно, — этот фильм не для тебя. — Ну и что же это за фильм в таком случае? — Скажем так: Ширли Маклейн там не снялась бы. — О-о. Конец разговора. Я-то знала, что Ширли Маклейн сработает. — Это совсем другой тип фильмов. Не в твоем вкусе. — А-а. Я почти готова была сказать ей про Хилари и Натали — очень пришлось бы к слову. И тогда можно было не сомневаться, что безумная идея Джоди вовлечь в свой фильм мою мамочку так и не претворится в жизнь. Но я решила все-таки не перегружать маму новостями. Сами понимаете. |
||
|