"E-mail: белая@одинокая" - читать интересную книгу автора (Адамс Джессика)

Глава двенадцатая

Целую вечность назад, когда я только начинала работать в агентстве и энтузиазм мой бил через край, я поставила дома факс. Пользовалась я им дважды. Один раз заказывала по факсу пиццу — просто чтобы проверить, что из этого получится, — и еще как-то отправила Бобби срочное сообщение, что у меня, кажется, менингит и на работу я не приду, — на самом деле я провела весь день в постели с Дэном.

Я хорошо помнила все увертки, к которым прибегала, чтобы получить отгул. Трудно не набраться опыта, когда столько лет прогуливаешь занятия в школе. Если прошлой зимой я заподозрила у себя менингит, значит, этой зимой надо обзавестись какой-нибудь другой болячкой. И сегодня, в понедельник, то есть самый невыносимый день, требовалось изобрести что-то особенно хитроумное, особенно оригинальное и такое правдоподобное, чтобы не потребовалась медицинская справка.

После того как я целый час смотрела по телевизору Жака Кусто, меня осенило. Отравление морепродуктами! И я сотворила виртуозное письмо — не слишком длинное, не слишком короткое — и отправила его по факсу.

Трудно было совсем не думать о Лайме — и я думала. Я не такая дурочка, чтобы закатывать обычную дамскую истерику «О-о-о, он ублю-у-у-до-о-ок, а я его по-прежнему лю-ю-блю-у-у!» — но полностью выкинуть его из головы не получалось. Тем временем Жак Кусто зажал нос и спрыгнул с борта лодки — и я тут же вспомнила еще и Ублюдочного Нырялу, Энтони Андерсона.

В каком-то смысле Лайм и Энтони не слишком отличались друг от друга. Сугубо плотские создания, которым понятны только такие вещи, как секс, вино и еда. А что дал мне Лайм помимо того, что обещал вполне конкретно? Развратные выходные. Вот, пожалуйста. Он же говорил, что может подождать, и винить его я не должна. Но надо же — именно это я и делаю. И после того как я запустила в Жака Кусто подушкой, мне еще очень хотелось как следует пнуть телевизор — так, чтобы расставить все точки.

Ручка с нарциссами лежала на столе возле блокнота, исчерченного именем «Лайм» в окружении вопросительных знаков и улыбающихся рожиц. Чертова Кара. «Встретишь предназначенного судьбой с помощью компьютера!»

Просто поразительно, как могут цеплять такие вещи. Главная сложность в том, что мне ведь хочется, чтобы они цепляли меня. Вдруг Лайм и есть моя судьба, а развратные выходные обернулись катастрофой именно потому, что в настоящей любви все не может быть абсолютно гладко? Попробуйте не зациклитесь на такой мысли.

Я позвонила Хилари.

— Какой адрес у той штуки с картами Таро, про которую ты мне рассказывала?

— О нет! — вырвалось у Хилари. — У тебя Безумная Неделя! Я так и знала.

— Это была катастрофа, Хил. Все эти выходные.

— Что, в самом деле?

— Ага.

— Даже говорить об этом не хочешь?

— Не-а.

— Только не начинай Безумную Неделю, — сказала Хилари. — Это последнее дело.

— Боюсь, без нее не обойтись.

— Ох… Ну ладно.

И она продиктовала мне адрес. Я записала его — и заодно вырвала исчерканный «Лаймами» листок и отправила его в мусор вместе со старыми чайными пакетиками и мокрыми салфетками. Стало немного легче.

Теперь я понимала, почему Умник Билл проводит столько времени за компьютером. Это как маленькое живое существо из серой пластмассы. Для Билла оно, возможно, действительно живое. Но я — то еще не настолько отчаялась.

Видел бы меня сейчас Лайм. Видел бы Дэн. Видел бы меня психиатр. Но мне было плевать. Я достала адрес сайта, где гадают по картам Таро, и я им воспользуюсь.

Щелк, щелк, щелк… Этим утром почты не было. Какой страшный удар. И вот я влезла на сайт www.tarot.spooky.com. вздохнула поглубже, вырубила Жака Кусто («А между тем на „Каллипсо“…») и ввела свой вопрос.

ПРЕДНАЗНАЧЕН ЛИ МНЕ СУДЬБОЙ ЛАЙМ? СПАСИБО, ВИКТОРИЯ ШЕПУОРТ.

И стала ждать. И вот на экране возникла моя карта, и побежали строка за строкой:

ПАЖ ЧАШИ

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК, МОЖЕТ БЫТЬ ХУДОЖНИК, ХОЛОДЕН С ВИДУ И ПЫЛОК В ДУШЕ. ОН ЦЕНИТ ВЛАСТЬ И МУДРОСТЬ И РВЕТСЯ К ЦЕЛИ, НЕ ВЫБИРАЯ СРЕДСТВ. ЖДИТЕ ПОСЛАНИЯ, ПРИГЛАШЕНИЯ ИЛИ ПРЕДЛОЖЕНИЯ. ЕСТЬ ВОЗМОЖНОСТЬ НАЧАТЬ ВСЕ ЗАНОВО.

Я вспомнила, что говорила Хилари: «Там читаешь то, что хочешь прочитать». Наверное, так оно и было. И все же это показалось мне очень странным. Художник — ну да, художник-график. Под хладнокровной оболочкой скрывается пылкая натура — да, примерно час она скрывалась. Ценит власть и мудрость — мудрость?.. Рвется к цели, не выбирая средств, — я, похоже, еще легко отделалась.

На самой карте был изображен лихого вида подросток в трико, остроконечных башмаках и средневековой шляпе с обвисшими полями. Ждите послания, приглашения или предложения, есть возможность начать все заново.

Это просто замечательно. Вот только нужны ли мне послания, приглашения и предложения от неразборчивого в средствах и властолюбивого художника-графика, который меньше чем за месяц закадрил и меня, и двадцатидвухлетнюю соплячку в короткой юбочке? И нужен ли мне мужчина в трико?

Но что-то подзуживало меня попробовать снова. И я спросила еще раз:

ПРЕДНАЗНАЧЕН ЛИ МНЕ СУДЬБОЙ ЛАЙМ? СПАСИБО, ВИКТОРИЯ ШЕПУОРТ.

Появилась еще одна карта. Теперь это была женщина на фоне весов, что мне ровным счетом ничего не говорило. Толкование оказалось еще менее вразумительным.

ПРАВОСУДИЕ

ЧАШИ ВЕСОВ НАКОНЕЦ ВЫРОВНЯЮТСЯ, ДОБРО ВОЗЬМЕТ ВЕРХ.

Если собрать все воедино, то… Ну, не знаю. Полная неразбериха. Означает ли это, что Лайм предназначен мне или что я играю с тайными силами, постичь которые не могу? Или всем, кто отпрашивается с работы и залезает в Интернет, подсовывают вот эти две карты?

Я бы с удовольствием позвонила Каре, но квартирные деньги таяли с угрожающей скоростью. Так что я сделала другую гениальную вещь. Позвонила Хелене Четтл, единственной из всех моих подруг, кто обзавелся мужем и детьми и при этом был счастлив. Я никогда не относилась к Хелене как к оракулу, но сейчас мне казалось, что позвонить надо именно ей.

Когда бы я ни звонила Хелене, первым трубку обычно брал Мик, ее муж. Хелена в это время, как правило, торчала по локти в стиральной машине, или натягивала специальный лифчик для кормящих, или соскребала с себя детскую отрыжку. С Хеленой мы учились вместе в школе. Понятия не имею, как это мы до сих пор поддерживаем связь — может, благодаря ее рождественским открыткам и моему чувству вины.

Хелена и Мик встретились на той самой вечеринке, где я весь вечер бегала от Тревора Макви.

Начиналось у них все совершенно банально: Хелена сидела у Мика на коленях в темноте. А несколько лет спустя они поженились и даже поставили на приеме после свадьбы ту мелодию с дискотеки.

Я слегка оторопела: звоню — а трубку берет не Мик. Но я тут же вспомнила. Понедельник. Нормальные люди сейчас на работе.

— Привет, Виктория. Как ты?

Я слышала голос маленькой Ольги — ее обычное «Уа-а-а!». Смех. В жизни не слышала, чтобы собака произносила «гав-гав» или кошка выдавала «мяу», но младенцы и в самом деле говорят именно «Уа-а-а-а».

— Вообще-то мне нужен совет.

Хелена явно была в легком шоке. В конце концов, она — жена и мать, и у наших с нею жизней так же много общего, как у мистера Спока и… Даже не знаю, ну, в общем, кого-нибудь ненормального. Хелена ничего не могла понять.

— А в чем дело?

— Ну, я взяла отгул.

Не много же это объяснило.

— А-а.

— Это… Ничего серьезного. В общем, это парень.

— Ага. Не хочешь зайти? — предложила она.

— Не знаю. А ты не занята?

Вопрос, конечно же, дурацкий: я не знаю никого, кто был бы занят больше, чем Хелена Четтл. Когда я заглядывала к ней в последний раз, у нее работала поливальная установка, крутилась барабанная сушилка, из кранов лилась вода, а Ольга выкачивала из нее молоко, как гидравлический насос.

В конце концов Хелена меня уговорила. Хотя особых уговоров и не требовалось. Все Четтлы, вместе взятые, — это совсем не те люди, с кем хочется оказаться по соседству во время долгого авиаперелета, но они из тех, к кому бросаешься во время душевного кризиса. Это семья, которая появится дождливой темной ночью, если у тебя сломалась машина. Именно Хелена нужна, если в один прекрасный вечер ты, закусив виски ЛСД, решаешь, что твои спагетти превратились в змею. Ну, вы знаете таких людей. Хелена Четтл — гордость Мика и детей. Надежная. Серьезная. Благоразумная. Печет пироги.

Двое ее детей — это не считая малютки Ольги — побеждали в соревнованиях по атлетике и получали медали на конкурсах джаз-балета. Мать они обожают, и когда я их видела около года тому назад, они сверкали дырками между зубов и непрерывно спрашивали: «Мам, а можно пойти в „Макдоналдс“?» — на что Хелена неизменно отвечала: «Нет».

Смешно, но жизнь Хелены и в самом деле похожа на рекламный ролик. Вся та мура, которую я пишу про чистящие средства и сухое молоко, — настоящая жизнь моей подруги. Если у нее кончается свое молоко, она тянется за — «Как хорошо, что у меня есть!» — сухой молочной смесью. Никого другого, потребляющего сухое молоко, я не знаю. Не думаю, что одинокие люди вообще в курсе, что это такое.

Сидя у нее на кухне и потягивая чай, невольно берешь кое-что на заметку для грядущих рекламных кампаний. И когда Хелена надевает рукавицы и вытаскивает из духовки поднос с песочными коржиками, мне даже хочется ее сфотографировать: мы же сутками бьемся, чтобы на рекламе получилось вот такое: «А-ах, домашние коржики!»

— Привет, Ольга!

Малышка в своем манеже издавала влажные, чмокающие звуки, сжимая и разжимая пальцы так, что мне сразу вспомнилась медуза из утреннего фильма Жака Кусто. Фотографии Ольгиных братца и сестрицы висели на стене, рядом с гигантским рисунком косоглазых уток.

— На работе очень загружают? — спросила Хелена, разливая чай в одинаковые чашки с желтыми розочками.

— Я тут переспала кое с кем…

— О-o… — Хелена рассмеялась.

Я не обиделась. Наверное, это действительно прозвучало по-дурацки.

— Мы работаем вместе. Поэтому я туда сегодня и не пошла. Вообще, не знаю, смогу ли я когда-нибудь туда пойти.

— Полагаешь, с ним творится то же самое?

— Сомневаюсь, что он такой чувствительный.

Хелена кивнула.

— Да, бывают такие, — промолвила она после паузы.

— У него было еще с одной. На десять лет моложе. С работы. Ну, понимаешь.

— Ага…

Она, похоже, как раз собиралась изречь нечто глубокое и провидческое, но тут Ольга рыгнула и извергла что-то белое.

— Можешь ты мне кое-что сказать? — спросила я, наблюдая как Хелена орудует шваброй, похлопывает по спине ребенка и одновременно выкладывает коржики на поднос.

— Угу-м-м?

— Как ты это делаешь?

Я думала, что Хелена по своей привычке отшутится, или на нее нападет вдруг приступ кашля, или же она просто наплетет мне что попало. Но целую минуту Хелена Четтл смотрела в кухонное окно, держа на плече Ольгу. Финальная сцена «Камиллы».

Наконец она обернулась. И ответила вопросом на вопрос:

— А почему ты сама не попробовала с Тревором Макви?

— Ну-у, здрасьте… Хелена улыбнулась.

— Тревор сейчас живет в Перте. У него две маленькие девочки. А с женой он разошелся.

— Тревор Макви?

Почему-то я никак не могла представить его отцом двух девочек. Еще бы — в последний раз я его видела, когда ему было шестнадцать и он едва не добрался до моих миндалин. А диск-жокей в это время гонял песни «Кью», танцевать под которые было невозможно — даже при том, что мы весь вечер смешивали кока-колу с какими-то безобидными таблетками, трогательно изображая, будто мы под кайфом.

— Он славный парень, — задумчиво произнесла Хелена.

И она все похлопывала Ольгу, поворачивала краны, открывала банки — и, улыбаясь, ждала, что я скажу.

— Я же не могу выйти замуж за Тревора Макви, — пробормотала я наконец.

— Ты ведь сказала, что у тебя абсцесс в зубе, когда он пытался тебя поцеловать?

— Ну да.

— Кажется, он расстроился из-за этого. Он говорил Мику.

— Ох нет! — вырвалось у меня.

— Ой, с этим все в порядке. Знаешь, Тревор в этом смысле мало отличается от Мика. Он парень что надо.

По-прежнему улыбаясь, Хелена поставила Ольгу в манеж и переложила половину коржиков на бумажную тарелку, прикрыв их нарядной оберткой.

— Вот, возьми.

— Ох… Спасибо.

Значит, вот оно как. Оракул сказал свое слово. Хелена Четтл дала мне толкование любви и жизни, из которого следует, что Мик Четтл и Тревор Макви — парни что надо, а если бы я не была лживой коровой и в 1984 году, когда кое-кто лез мне языком в горло, не прикинулась бы, будто у меня абсцесс в зубе, то сегодня была бы счастливейшей женщиной. Но коржики я все равно взяла. Вы бы тоже на моем месте взяли.