"Оковы счастья" - читать интересную книгу автора (Мартон Сандра)

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Нью-Йорк

Суббота, 4 мая

Карин Брустер крепко сжала руку своей сестры, удивляясь тому, как человечество еще не вымерло, если каждой женщине, рожающей ребенка, приходится терпеть такие муки.

Она застонала, когда очередная схватка скрутила ее.

– Так, так… – Аманда Брустер аль Рашид помогала, как могла. – Тужься, Карин. Тужься!

– Я… тужусь, – простонала Карин.

– Мама уже в пути. Она скоро будет здесь.

– Отлично. – Карин закусила губу. – Она сможет что-нибудь подсказать мне. Мама должна знать, как… О боже!

– Дорогая! – Аманда склонилась к сестре. – Ты не думаешь, что настало время сказать мне, кто…

– Нет!

– Я не понимаю тебя, Карин. Он же отец твоего ребенка.

– Он… нам… не нужен…

– Но он имеет право знать о ребенке.

– Он… не имеет… никаких… прав.

Лицо Карин исказилось от боли. Какие права могут быть у практически незнакомого мужчины? Никаких. Совсем никаких. В последние месяцы ей пришлось принять немало трудных решений. Оставлять ли ребенка? Обращаться ли за помощью к семье? Но решение не сообщать Рэйфу Альваресу о своей беременности далось ей очень легко. Ему нет до нее никакого дела, так зачем же ему знать тогда о ребенке? Разве мужчина, проведший в ее постели один час и с тех пор ни разу не попытавшийся связаться с ней, обрадуется тому, что станет отцом?

Схватка ослабела, и Карин в изнеможении откинулась на подушку.

– Он для нас – никто. Ребенок только мой. Я буду для него всем… – Карин застонала и выгнулась дугой. – Только я.

– Это безумие. – Аманда промокнула лоб сестры влажной салфеткой. – Пожалуйста, дорогая, назови мне его имя. Разреши мне позвонить ему. Это Фрэнк?

– Нет! – Карин крепче сжала руку сестры. – Это не Фрэнк. И больше я тебе ничего не скажу. Мэнди, ты же говорила, что не будешь настаивать. Ты обещала. Ты говорила…

– Миссис аль Рашид? Извините, но мне нужно поговорить с вашей сестрой.

Карин повернула голову. Пот застилал ее глаза, делая все вокруг расплывчатым и неясным, но все же она смогла увидеть, как Аманда отступила, пропуская доктора Роналда.

Доктор присел на краешек кровати и взял ее за руку.

– Ну, как дела, Карин?

– Мне… – Карин заколебалась. – Отлично. Доктор улыбнулся.

– Ты, конечно, крепкий орешек, но мы думаем, что уже пора.

Карин выдавила слабую улыбку.

– Доктор, скажите это ребенку.

– Именно это я и собираюсь сделать. Мы решили перевезти тебя в родильную палату, и там помочь малышу появиться на свет. Согласна?

– А это не повредит моему…

Очередная схватка скрутила Карин, и доктор сжал ее руку.

– Наоборот, это сохранит силы и твои, и малыша. Сейчас это лучшее, что мы можем сделать.

Доктор поднялся и отошел в сторону, а к кровати Карин подошли два санитара в белых халатах.

– Не волнуйтесь, миссис, – сказал один из них. – Оглянуться не успеете, как уже будете обнимать своего ребеночка.

Я не миссис, едва успела подумать Карин, как все закрутилось с невероятной быстротой. Ее осторожно подняли, переложили на каталку и повезли по длинному коридору. Рядом торопливо шла Аманда. Но единственное, что видела Карин, был бесконечный ряд белых лампочек на потолке. У бесшумно раздвинувшихся дверей Аманда наклонилась и поцеловала сестру во влажный лоб.

– Эй, – прошептала она.

– Эй, – тихо ответила Карин.

– Я люблю тебя, сестренка.

– Я тоже люблю тебя, – сказала Карин и спустя мгновение очутилась в комнате, выложенной белым кафелем, с лампой под потолком, яркой как солнце.

– Теперь расслабьтесь, мисс Брустер, – услышала Карин, и вдруг ее руку словно обожгло, когда игла вошла в вену.

– Начинаем, – произнес доктор Роналд, и она погрузилась в забытье.

Прошли минуты или часы, Карин не знала. Она с трудом заставила себя открыть глаза. Ее ослепил яркий свет. Над ней склонилась медсестра. Карин попыталась заговорить с ней, потому что ей вдруг захотелось рассказать кому-то о том, как все произошло, о том, что у ее ребенка есть отец, которого она не может забыть, как и тот час, который провела в его объятиях…

И вдруг все померкло. Карин очутилась в длинном темном тоннеле, из которого вышла прямо в жаркую августовскую ночь. Она была в «Эспаде», и ее жизнь должна вот-вот измениться навсегда…

Он был высоким и весьма привлекательным, и наблюдал за ней с того момента, как она вошла в комнату.

Наверняка это и есть Рафаэль Альварес, решила Карин.

На все попытки Аманды убедить ее познакомиться с ним, она отшучивалась.

– Он – друг Ника и приехал купить лошадей у Джонаса, – рассказывала Аманда, наблюдая, как сестра расчесывает свои длинные темные волосы. – И, конечно, мама пригласила его остаться на уикенд.

– Прекрати! – Карин обреченно вздохнула. Она должна была догадаться, что мать не откажется от намерения выдать замуж двух оставшихся дочерей. Поскольку Саманта оказалась вне пределов досягаемости, путешествуя где-то по Европе, мать решила сосредоточить все свои усилия на Карин. Она не знала, что та поклялась больше никогда не связываться с мужчинами, впрочем, это вряд ли бы ее остановило.

– Он великолепен, – не унималась Аманда, – богатый и невероятно привлекательный. Не настолько, конечно, как мой Николас, но он действительно нечто особенное.

– Тем лучше для него, – равнодушно заметила Карин.

– Зовут его Рафаэль Альварес. Не правда ли, звучит сексуально?

– Правда, – так же равнодушно согласилась Карин. – Полагаю, он испанец.

Аманда хихикнула.

– Бразилец.

Карин поднесла к губам бокал с вином и сделала несколько глотков. От вина в горле и желудке Карин потеплело, может быть, потому, что это уже был ее второй… или третий бокал. Обычно она не пила красное вино, даже такое изысканное, как это – наверняка принесенное из подвалов «Эспады» и стоившее столько же, сколько она платила за месячную аренду своей первой квартиры в Нью-Йорке шесть лет назад. Но первый официант, попавшийся ей на пути, нес на подносе бокалы именно с красным вином.

– Беднякам не приходится выбирать, – пробормотала Карин себе под нос и схватила один из бокалов.

Не стоит так храбриться, промелькнуло у нее в голове, но в этот день ей только и оставалось, что напиться. Ее мать думает, что она приехала отпраздновать в кругу семьи годовщину свадьбы Кэтлин и Тайлера, и Карин не стала лишать ее иллюзий.

– Я не смогу приехать, мама, – с искренним огорчением сказала она, когда Марта позвонила, чтобы пригласить ее.

Ей действительно было очень жаль. Сбор клана – все Бэроны, Кинсайды и аль Рашиды – всегда было шумным и вместе с тем замечательным событием, где в центре внимания находились многочисленные прелестные малыши – дети ее сводных братьев и сестры.

– Я бы очень хотела, – добавила она, – но в этот уикенд буду на свадьбе.

Кто же знал, что так все обернется? Рафаэль Альварес буквально прожигал ее взглядом.

– Подними волосы наверх, – уговаривала ее Аманда. Карин, к сожалению, послушалась, и теперь чувствовала себя крайне некомфортно. Она уже была готова обернуться и так же пристально посмотреть на него, но потом решила, что это глупо и, что хуже, может быть неправильно понято.

Вместо этого она сделала еще пару глотков вина. Нелюбимое красное вино уже не казалось таким невкусным и даже начинало нравиться. Может быть, именно благодаря красному вину собственного производства их клан так быстро увеличивается?

Эта мысль показалась Карин смешной, и она хихикнула. Стоявшая неподалеку женщина обернулась.

– Ничего, – сказала Карин в ответ на улыбку и вопросительный взгляд. – Я просто кое о чем подумала…

Женщина кивнула и отвернулась, а Карин поспешно сделала еще несколько глотков вина. Все-таки правильно, что она приехала, пусть даже по такой унизительной для нее причине.

Выяснилось, что мужчина, с которым она встречалась почти шесть месяцев, одновременно встречался с ее лучшей подругой. Какая банальная ситуация. Впрочем, в ней было одно существенное отличие – он не просто встречался с Ирис, он с ней обручился. Была назначена дата свадьбы, закончены все приготовления… А Карин отводилась роль одной из подружек невесты.

– Странно, я так и не видела твоего жениха, – заметила однажды Карин в разговоре с подругой. Ирис, не знавшая правды, как и Карин, объяснила это тем, что тому приходится много разъезжать.

Фрэнк действительно много разъезжал, но только между их с Ирис квартирами. Вспоминая, какой наивной – нет, какой глупой – она была, Карин рассмеялась.

Все выяснилось месяц назад. Очевидно, Фрэнк понял, что дальше тянуть некуда – не за горами была репетиция свадебной церемонии и праздничного приема. Однажды вечером он позвонил Карин, голос его звучал нервно. Фрэнк сказал, что должен увидеть ее немедленно и сказать нечто важное.

Карин поспешила в винный магазин на углу улицы, купила бутылку шампанского и положила ее в холодильник. Он собирается сделать предложение, думала она с головокружительным восторгом…

Вместо этого Фрэнк сообщил ей, что сам загнал себя в ловушку и обручился с другой женщиной. И пока она в ужасе молча взирала на него, пытаясь осознать услышанное, он назвал имя своей невесты.

– Ты шутишь, – сказала Карин, обретя способность говорить.

Фрэнк пожал плечами и улыбнулся. Улыбнулся! И в этот момент она потеряла над собой контроль. Перестав задыхаться, как рыба на суше, Карин стала визжать и выкрикивать проклятия. Когда она бросила в него сначала вазу, а потом ведерко со льдом, так и не дождавшееся шампанского, Фрэнк выскочил за дверь и больше не вернулся…

Карин глубоко вздохнула, поднесла к губам стакан и допила вино.

Она выжила и даже смогла убедить себя в том, что Фрэнк – не такая уж большая потеря. Мужчина, не способный хранить верность, не годится в мужья. Во всяком случае, ей. Все, что ей требовалось, это пережить день свадьбы – свадьбы женщины, которая была ее лучшей подругой, и мужчины, который был ее любовником. После этого она сможет жить дальше. Конечно, она не пойдет на свадьбу, но и хандрить больше не станет.

Никакой хандры, решительно сказала себе Карин. Никакой слезливой жалости к себе. Она заказала пиццу, выпила бутылку шампанского и мысленно послала Фрэнка к… Ирис.

Она держалась стойко вплоть до того дня, как по почте получила приглашение на свадьбу с очень вежливой припиской Ирис, в которой та просила вернуть платье подружки невесты, чтобы его могла надеть другая девушка.

Карин изорвала приглашение на мелкие клочки, сложила их в конверт и отправила обратно счастливой парочке. Отдавая себе отчет в том, что не сможет в одиночестве пережить день этой свадьбы – в лучшем случае проплачет, а в худшем… отправится в церковь и в тот момент, когда священник спросит, не знает ли кто-либо из присутствующих причины, по которой этот брак не может состояться, закатит публичный скандал, она позвонила Марте и радостным голосом сообщила, что планы поменялись, и она прилетит на торжество.

– С Фрэнком? – спросила мать, и когда Карин ответила отрицательно, ее «А-а…» было красноречивее всяких слов.

– Мне он никогда не нравился, – сказала Аманда, когда Карин прилетела, и крепко обняла сестру.

Карин тяжело вздохнула. Как выяснилось, Фрэнк никому не нравился. Ни ее секретарше, выразившей готовность убить Фрэнка. Ни Аманде, ни Николасу, никому другому – одной только Карин. Какой же глупой она была…

– Мизз?

Голос был мужским, с сильным акцентом. Тяжело вздохнув и растянув губы в улыбке, Карин обернулась. Она не ошиблась – за спиной стоял ее бразильский красавец.

Вблизи он оказался не таким уж и привлекательным. Безвольный подбородок, слишком длинный нос… И очень походил на Фрэнка.

– Мизз, – произнес он снова и взял Карин за руку. Склонившись, он запечатлел на ней влажный поцелуй. Карин резко отдернула свою руку и еле сдержалась, чтобы не вытереть ее о платье.

– Привет, – сказала она как можно любезнее.

– Привет, – ответил он и улыбнулся так широко, что Карин увидела пломбу в его коренном зубе. – Я спросить, кто есть эта красивая леди с черными волосами и зелеными глазами, и я сказать… мне сказать, что это Карин Брустер. Правильно?

– Правильно, – сказала Карин. – Я имела в виду… спасибо за комплимент.

Она втянулась в бессмысленный и ненужный разговор – Рафаэль Альварес говорил по-английски очень плохо, а она совсем не знала португальский. Кроме того, ей вообще не хотелось разговаривать ни с ним, ни с каким другим мужчиной.

Незнакомец слишком напоминал ей Фрэнка – эту мерзкую крысу, это грязное пресмыкающееся. Этого лжеца. Впрочем, все мужчины лжецы. Она знала это с детских лет. Ее отец лгал ее матери. И ей он тоже лгал каждый раз, когда она взбиралась к нему на колени и умоляла больше не уходить.

– Это в последний раз, ангелочек, – говорил он и лгал.

Вопрос: Когда мужчина лжет?

Ответ: Всякий раз, когда открывает рот.

Фрэнк кормил ее ложью о своей любви, а сейчас он в Нью-Йорке, стоя у алтаря, говорит «да» другой женщине.

Хватит, подумала Карин и, прервав бразильца на полуслове, схватила его за руку, пожала ее и заверила, что ей было очень приятно познакомиться с ним. Затем, стараясь не замечать растерянного и обиженного выражения его лица, развернулась, быстро вышла из гостиной, пересекла холл и направилась в библиотеку.

На пути ей попался официант в белой униформе с подносом, полным напитков, который он мастерски удерживал пальцами одной руки.

– Эй! – окликнула она его в спину.

Конечно, это был не самый вежливый способ привлечения внимания, но он сработал. Официант остановился и повернулся к ней, и Карин поспешно схватила бокал с подноса. На этот раз он был коротким и широким, наполовину заполненным янтарной жидкостью, в которой плавали ломтики фруктов. Карин поднесла бокал к носу, понюхала и фыркнула, но глоток все-таки сделала.

– Фу, – сказала она и сделала еще два больших глотка.

Мимо нее в танце проплыла Аманда.

– Осторожнее, – пропела она негромко, – или опьянеешь.

– Спасибо за сестринскую заботу, – поблагодарила она вдогонку.

Аманда права: если не быть осторожной, можно и опьянеть. Из трех сестер Брустер только Сэм пила ликер не пьянея, но она была сейчас то ли в Ирландии, то ли во Франции, то ли в Англии.

Да, ей действительно надо быть осторожнее. В конце концов, это светское мероприятие, семейное торжество, и ей совсем не хочется испортить праздник Тайлеру Кинсайду и его жене Кэтлин, ее сестре. Ну, не совсем сестре… Кэти была ее сводной сестрой. Впрочем, Тайлер тоже оказался ее сводным братом, но это отдельная история.

Карин допила остатки янтарной жидкости из своего бокала и со стуком поставила его на стол.

Геонс… геоло…генеалогическое дерево Бэронов, Брустеров, Кинсайдов, а теперь еще и аль Рашидов было необычайно ветвистым. Карин икнула, хихикнула и двинулась в сторону библиотеки, чувствуя, что ее ноги стали словно поролоновыми.

– Следи за собой, детка, – пробормотала Карин себе под нос. Если она уже с трудом выговаривает слова, пора перестать пить.

Впрочем, пошли все к черту! Она хочет выпить, и она уже взрослая девочка. Значит, она будет пить, сколько хочет.

Карин снова икнула. Громко. Захихикала, прикрыла рот ладошкой и сказала: «Пардон», ни к кому конкретно не обращаясь.

Послышался смех. Вряд ли смеются именно над ней, ведь на вечеринках принято смеяться. А иначе зачем ходить на вечеринки?

Все, что ей нужно сейчас, это свежий воздух. Прохладный ветерок остудит ее пылающие щеки. Карин направилась к двери, ведущей наружу.

Фрэнк не раз говорил, что не хочет жениться. А Карин говорила, что понимает его и поддерживает. Зачем двум людям жениться и давать обеты, которые они не намерены сдерживать? Карин раздвинула двери и вышла прямо к искусственному водопаду, вдыхая мягкий ночной воздух. Что касается секса, то разве может брак улучшить то, что с самого начала не было таким уж потрясающим. Просто секс, ничего особенного, даже странно, что люди слагают о нем небылицы.

Впрочем, спустя несколько месяцев Карин стала подумывать о том, что брак, наверное, не такая уж и плохая вещь. Когда кто-то ждет тебя дома после долгого дня в офисе на Уолл-Стрит и есть, с кем обсудить воскресную газету за завтраком.

Они встретились с Фрэнком на одном из благотворительных мероприятий, и он выгодно отличался от присутствующих мужчин, половина которых «подкатывались» к ней тем вечером, используя самые банальные приемы – от «Извините, мы раньше не встречались?» до «Я должен сказать вам, что вы самая красивая женщина в этом зале».

Фрэнк же подошел прямо к ней, пожал руку и протянул визитную карточку, а затем сказал, что слышал о ней самые лестные отзывы от одного из своих клиентов.

– Он сказал, что вы один из лучших в Нью-Йорке консультантов по инвестициям.

Карин улыбнулась.

– Не «один из», – заметила она, – а лучший. Так начался их роман. Они часто встречались, но каждый продолжал жить своей жизнью, что устраивало обоих. Раздельное проживание, никакой зависимости друг от друга – они обсуждали все проблемы честно и прагматично. Никакого обмена ключами, никаких зубных щеток в ванных комнатах друг друга.

Интересно, оставлял ли он зубную щетку в ванной комнате Ирис?

– Дьявол, – пробормотала Карин и стукнула сжатыми кулачками по перилам из тикового дерева.

Ей снова захотелось пить. Наверняка снаружи тоже есть бар, ведь Джонас что-то говорил о барбекю у водопада. Карин принюхалась и, уловив запах дыма, направилась в нужном направлении. Ей предстояло спуститься по лестнице, прямой и широкой. У нее никогда не возникало проблем с преодолением нескольких ступеней, но этим вечером ей пришлось буквально повиснуть на перилах, поскольку ноги не хотели ее слушаться.

– Бокал белого совиньона, пожалуйста, – сказала она бармену, добравшись до бара.

Язык, похоже, тоже взбунтовался, То, что она произнесла, походило скорее на «Бо-ал бе-го со-нь-на». Карин захихикала, но, поймав насмешливый взгляд бармена, выпрямилась, вскинула подбородок и подняла брови.

– Я жду.

Наконец, он налил ей вина и пододвинул бокал. По какой-то причине ее рука оказалась нетвердой, и немного золотистой жидкости выплеснулось на стойку бара. Карин нахмурилась, слизнула несколько капель с руки, одним глотком выпила оставшееся вино и отодвинула пустой бокал в сторону.

– Еще, – скомандовала она бармену. Молодой человек отрицательно покачал головой.

– Извините, мэм.

– Тогда красного, если нет белого. – Карин улыбнулась, но бармен не улыбнулся в ответ.

– Прошу прощения, мэм, мне кажется, вам уже достаточно.

Глаза Карин сузились, она резко подалась вперед, едва удержавшись на ногах.

– Что значит, достаточно? Это бар, правильно? И вы здесь бармен, правильно? Вы здесь для того, чтобы наливать людям алкогольные напитки, а не следить, насколько они пьяны или трезвы.

– Позвольте все-таки предложить вам кофе. Бармен говорил вежливо и очень тихо, но при этих его словах все разговоры вокруг смолкли. Карин вспыхнула.

– Вы хотите сказать, что я пьяна?

– Нет, мэм, но…

– Тогда налейте мне выпить!

– Мэм. – Бармен нагнулся к ней. – Давайте лучше кофе?

– Вы знаете, кто я!? – услышала Карин свои слова. Она мысленно поморщилась, но ее язык, казалось, зажил отдельной жизнью. – Вы знаете…

– Он знает. И если вы сейчас же не закроете свой милый ротик, об этом узнают все остальные.

Голос звучал прямо за ее спиной. Он был мужской, низкий, с едва уловимым акцентом. Бразильский соблазнитель, решила Карин и обернулась.

– Если вы думаете, что это ваш шанс… – сказала она, вернее начала говорить, но не закончила предложение.

Это был совсем другой мужчина. Раньше она его не видела. Пьяная или трезвая, такого мужчину она бы не забыла.

Он был высоким и широкоплечим, намного крупнее того парня, который пытался с ней познакомиться. У него были волосы цвета воронова крыла, глаза цвета штормовых облаков, а лицо было красиво не приторной, а настоящей мужской красотой, с тяжелой челюстью и ртом, который, казалось, мог быть и чувственным, и жестоким.

У Карин перехватило дыхание. Трезвая, она никогда не призналась бы себе, но подвыпившая с легкостью признала, что это был герой ее женских грез. Воплощение мужественности…

Но то, что она делает или говорит, не должно его касаться.

– Прошу прощения, – сказала Карин, умудрившись выпрямиться. Впрочем, это было ошибкой. Затраченные усилия и глубокий вдох заставили ее почувствовать, что голова как будто перестала принадлежать остальному телу.

– Я сказал…

– Я слышала, что вы сказали. – Она ткнула пальцем в его грудь. Твердую грудь под мягкой тканью белоснежной рубашки. – А теперь позвольте мне сказать вам кое-что, мистер. Я не нуждаюсь в ответах… приветах… советах. И мне не требуется ваш позор… дозор… надзор. Понятно?

Он посмотрел на нее таким взглядом, что в нормальном состоянии ей наверняка захотелось бы провалиться сквозь землю, но только не в нынешнем.

– Вы пьяны, мисс.

– Я не замужем. Ни за что и никогда!

Он крепко взял ее под локоть. Карин пристально посмотрела ему в глаза, пару раз дернула рукой, но он лишь усилил хватку.

Она сказала себе, что он прав, и ей следует потихоньку уйти отсюда, но, черт побери, сегодня она не намерена подчиняться ничьим приказам, особенно приказам мужчины.

– Отпустите меня и дайте мне пройти.

– Послушайте…

– Дайте. Пройти. – И когда он не подчинился, Карин сильно наступила ему на ногу.

Ему было больно, просто не могло не быть. Она была обута в черные лакированные туфли на трехдюймовых шпильках. На курсах самообороны, которые она однажды посещала, инструктор учил вкладывать в этот прием всю силу и весь свой вес.

Незнакомец не дрогнул и не отступил. Вместо этого он подхватил Карин на руки и под смех и редкие аплодисменты зрителей понес ее в глубь сада, подальше от ярко освещенного дома.

– Ты – ублюдок! – пронзительно закричала Карин, молотя кулаками по его широким плечам. – Что ты о себе возомнил?

– Я Рафаэль Эдуардо Альварес, – холодно ответил он.

– Рэйф? – Глаза Карин широко распахнулись. Она слепо смотрела прямо на яркую лампу над головой. – Рэйф, где ты?

– Мы теряем ее, – услышала она встревоженный голос, а дальше была тишина.