"Восход Орды" - читать интересную книгу автора (Голден Кристи)

Глава 5

Если подумать о том, что мне поведал Дрек'тар, то те дни были самыми прекрасными в нашей истории, словно ясный день в начале лета. Мы, орки, имели все, что нам было нужно: гостеприимный мир, предков, которые вели нас, стихии, которые помогали нам, когда считали это целесообразным. Пищи было достаточно, наши враги были сильными, но не неукротимыми, природа была щедра на свои дары. Хотя дренеи не были нашими союзниками, они не были и нашими противниками. Они делились своими знаниями и ресурсами всякий раз, когда их просили; но именно мы, орки, всегда держались от них поодаль. И именно мы, орки, были невольно искривлены и принесли им смерть.

Ненависть сильна. Ненависть может быть вечной. Ненавистью можно управлять.

И ненависть можно посеять.

Кил'джеден жил в нестареющей, бесконечной, непроглядной тьме. Теперь сила лилась и пульсировала в нем даже лучше, чем его кровь, угождала его больше, чем мясо или питье, опьяняющая и умиротворяющая одновременно. Он не был всемогущ, пока, а иначе бы миры падали от его лишь мысли, а не благодаря боям и разрушению, но, в целом, он был доволен своей властью.

Но они все же жили, изгнанники. Кил'джеден мог ощутить их, хотя прошли уже столетия для тех, кого еще все еще беспокоило значение времени. Они хорошо скрывались, Велен и его глупцы. Они слишком трусливы, чтобы показаться перед ним и Архимондом, ставшим его другом и союзником во время... изменений... которые они претерпели, будучи ранее простыми существами.

Он, Архимонд и другие считали себя "Эредар". Велен называл их "ман'ари", но они назвали себя Пылающим Легионом. Армия Саргераса. Избранные.

Он протягивал свою алую руку, длинную, изящную и когтистую, в небытие, которое было всем и чувствовало малейшие колебания его мыслей. Разведчики были росланы моментально, как только сбежал враг, но скауты сообщали только об очередной неудаче.

Архимонд хотел, чтобы они умерли сами по себе в нищете, но Кил'джеден желал иного. Те, что боялись, сбежали, и он хорошо понимал их мотивы. Те, что пренебрегли наградой и покровительством их лорда, могли бы уже жаждать этого. Хотя Кил'джеден был крайне ими разочарован, те, кто подводили его, обычно получали второй шанс. Или третий, если он знал, что они предприняли все, что они могли, а не просто пользовались его снисходительностью.

Архимонд не согласился с этой навязчивой идеей, которая захватила целиком Кил'джедена

"Есть много миров, которые можно завоевать и поглотить, во славу нашего мастера Саргераса", шумел Арчимонд. Тьма пылала вокруг них, когда разносился его голос. "Позволь дураку уйти. Мы ощутили, если бы он использовал какие-либо свои способности, несущие нам угрозу. Позволь ему гнить в каком-нибудь мирке, лишенным всего, что для него имело значение".

Кил'джеден медленно повернул свою гигантскую голову, чтобы внимательнее рассмотреть другого лорда демонов.

"Я не хочу видеть его бессильным", прошипел Кил'джеден. "Хочу уничтожить его и тех глупцов, что последовали за ним. Хочу сокрушить его за его предательство. За его упорство. За то, что он не подумал, что будет лучшим для всех нас".

Большая когтистая рука сжалась в кулак, и острые ногти вонзились в ладонь. Из ран потекла литая магма, но, попав на воздух, она остановилась, оставив толстый рубец, словно шрам. Тело Кил'джедена было все покрыто подобными ранами; он гордился ими. Архимонд был силен, изящен, спокоен и умен. Но у него не было так развито острое желание полного уничтожения, которое ласкало душу Кил'джедена. Он объяснял это Архимонду снова и снова, и теперь просто вздохнул и решил не обсуждать этот вопрос дальше. В течение многих столетий они держались каждый своего мнения; без сомнения, они продолжили бы этот спор еще в течение многих других столетий... если Кил'джеден не уничтожит того, кого когда-то считал своим самым близким другом.

Возможно, Архимонд и прав, внезапно промелькнуло в голове у Кил'джедена. Архимонд никогда не испытывал никаких особых чувств в отношении Велена, считая его просто таким же лидером эредар, как и он сам. Кил'джеден любил Велена как брата, больше чем кого-либо, любил его почти как самого себя.

А затем...

Снова огромная рука сжалась, и снова пролился безобразный огонь вместо крови.

Нет.

Ему было недостаточно просто думать, как Велен живет себе в каком-то болотном мире, погибающий от своей гордости, живя за счет земли в какой-нибудь пещере. Кил'джеден однажды сказал, что он жаждал крови. Но кровь могущественная сама по себе, как это было раньше, уже не удовлетворяла его теперь. Он хотел сущность позора, чрезвычайного и полного унижения. Она была бы куда более сладкой, чем медно-красный вкус жизни, утекающей от Велена и его неразумных последователей.

Архимонд склонил голову, этот жест сразу стал понятен Кил'джедену. Один из его слуг говорил с ним. Архимонд имел свои собственные схемы и махинации, все, как и Кил'джеден, были на службе их темного мастера и его мечте о полнейшем завоевании. Не сказав ни слова, Архимонд поднялся во весь свой внушительный рост и ушел, двигаясь гибко и вкрадчиво, противореча своему размеру.

В этот же самый момент Кил'джеден почувствовал небольшой шум в голове. Он сразу узнал этот шум: то был Талгат, его постоянная правая рука ищет контакта. Вдруг он ощутил осторожную надежду.

Что случилось, мой друг? Говори! скомандовал в мыслях Кил'джеден.

Мой великий лорд, я не хочу давать ложную надежду, но... Похоже, я нашел их.

Едва сдерживаемое восхищение охватило Кил'джедена. Будучи великолепным охотником, Талгат был самым осторожным из его фаворитов. Всего лишь немного ниже по рангу, чем сам Кил'джеден, он доказал свою лояльность за все эти столетия. Он не заявил бы подобное осторожное утверждение без весомой причины.

Где? И что заставило тебя так считать?

Есть маленький мир, примитивный и незначимый. И я ощутил их специфическое клеймо магии, испортившее эту область. Возможно, что они побывали там и ушли. Увы, так случалось и прежде.

Кил'джеден кивнул, хотя Талгат и не мог увидеть его жест. Кое-какие дела из его прошлого слишком давно откладывались, подумал он, слегка улыбаясь и покачиваясь в древней манере, которая означала согласие у почти каждого разумного вида, с которой он сталкивался.

Ты верно говоришь, признал он. Много раз силы Кил'джедена приходили в миры, соблазнившись сладкой сущностью магии эредар, но они всегда оставались ни с чем: Велен и его несчастные последователи сразу предчувствовали приближение бури и сбегали. Но я все же продолжаю надеяться. Я найду их и преображу по своему велению, у меня есть целая вечность, чтобы добиться этого.

И вдруг в его голову пришла мысль. Прежде армия Кил'джедена шла в мир, где, как считалось, находился Велен, что заставляло того удирать. Кил'джеден успокаивал свою ущемленную гордость, разрушая те миры, но убийство примитивных рас хотя и было приятно, но ничуть не утоляло его демоническую жажду полной и абсолютной мести.

На сей раз, он поведет себя по-другому. Он не пошлет Талгата во главе Пылающего Легиона. Велен когда-то был самым сильным из них, самым мудрым, наиболее способным к магии и науке. Кил'джеден не мог даже усомниться, что его старый друг не снизит свою бдительность, нет, не после такого относительно короткого промежутка времени. Велен был постоянно начеку, готовый сбежать перед лицом столь очевидной угрозы.

Но... а если угроза будет менее очевидна?

Талгат... Я хочу, чтобы ты исследовал для меня этот мир.

Мой господин? ментальный голос Талгата был спокоен и уравновешен, но в нем почувствовались нотки озадаченности.

Раньше мы силой врывались в миры, и все было напрасно. На сей раз, пойдет только один. Один единственный, но тот, кому можно полностью доверять.

Кил'джеден ощущал тревожность и гордость, борющихся друг с другом в мыслях Талгата.

Есть много способов уничтожить врага без армии. Иногда эти способы оказываются лучшими.

Вы... Вы желаете, чтобы я нашел этот лучший способ?

Точно. Иди в этот мир. Узнай о нем. Исследуй. Доложи мне, там ли изгнанники, и если да, то каково их положение. Доложи мне, на что они живут, жирны ли они и спокойны, как домашний скот, или худощавы и затравлены, как добыча. Доложи мне, на что походит их мир, какие другие народы там живут, какие существа, какие сезоны. Исследуй, Талгат. И ничего не предпринимай без моего особого распоряжения.

Конечно, мой лорд. Я уже готовлюсь. Все еще озадаченный, но послушный и умный. Талгат хорошо послужил мастеру ман'ари в прошлом. Теперь он снова хорошо послужит.

Лицо Кил'джедена, всего лишь отдаленно напоминающее его бывшее, до того, как он заключил союз с великим лордом Саргерасом, было все еще способно изобразить неподдельную радость.

* * *

Дуротан, как и все орки, начал обучаться владению оружием с шести лет. Тела орков в таком возрасте уже были высоки и сильны, и использование оружия было естественно для его народа. В двенадцать он ходил вместе с охотничьими группами. А теперь, после обряда, который сделал его взрослым, он имел право участвовать в охоте на огров и на их уродливых, злобных хозяев, гроннов.

В этом году на осеннем праздновании Кош'харг, он присоединился к взрослым после того, как детей уложили спать. Но он и Оргрим уже узнали заранее - быть взрослым и сидеть в кругу у костра не было особо интересно.

Однако одна вещь ему действительно пришлась по душе: он мог наблюдать воочию своими карими глазами тех, имена которых он знал с детства, но с кем тогда он никогда не мог поговорить. Мать Кашур, конечно, была из его родного клана. Он знал, что она обладала высоким положением среди шаманов других кланов, и он гордился этим фактом. Он заметил ее, притулившуюся у огня, она была закутана в шелковое одеяло, которое словно было ее следующим слоем после кожи и костей. Он знал, правда не понимая, откуда, что это было ее последним празднованием Кош'харг, и эта мысль очень опечалила его.

Рядом с нею, моложе чем она, но старше, чем родители Дуротана, находился ученик Кашур, Дрек'тар. Дуротан не очень много разговаривал с Дрек'таром, но острый язык и не менее острые глаза старшего орка заставляли уважать его. Карие глаза Дуротана продолжали следить за собравшейся компанией. Завтра шаманы должны были уйти, покинуть их для своей встречи с предками в пещере священной горы. Дуротан содрогнулся, снова вспоминая поездку туда и холодный бриз, который казался обычным сквозняком, но от которого веяло чем-то необычным.

А вот Гром Адский Крик, молодой и немного безумный вождь клана Песни Войны. Всего лишь на несколько лет старше, чем Дуротан и Оргрим, он получил этот титул совсем недавно. Было много слухов о таинственных обстоятельствах, при которых умер бывший вождь, но клан Песни Войны не сомневался в лидерстве Грома. Дуротан подумал, что это неудивительно. Хотя Гром был юн, он выглядел очень устрашающе. А танцующий мерцающий свет от огня заставлял его выглядеть еще более угрожающим. Толстые темные волосы спадали вниз по его спине. Когда он стал вождем, на его челюсть была нанесена татуировка матово-черного цвета. Вокруг его шеи висело ожерелье из костей, исписанных рунами. Дуротан знал предназначение украшения: у Песни Войны была традиция, по которой молодой воин одевал на себя кости своего первого убитого в честной борьбе.

Возле Грома сидел огромный внушительный Чернорукий из клана Чернокамня. Рядом с Черноруким, что-то пережевывая в тишине, был вождь клана Отрубленной Руки, Каргат Режущий Кулак. Вместо одной руки у него была коса, вложенная в запястье, и даже теперь, став взрослым, Дуротан почуствовал себя неудобно, когда лезвие Каргата вспыхнуло в свете от костра. Рядом с ним находился Килрогг Мертвоглазый, вождь клана Кровоточащей Раны. Эта кличка не была семейной, он сам ее взял для себя. Один его глаз осматривал все это сборище; а другой, искореженный и мертвый, просто находился в глазнице. Если Гром был слишком молод для вождя, то Килрогг был слишком стар для него, но Дуротану стало ясно, что, несмотря на все его годы и седые волосы, Килроггу был еще далеко до конца жизни или лидерства.

С тревогой Дуротан обратил внимание на другого орка.

Слева от Дрек'тара был известный Нер'зул из клана Теневой Луны. Сколько Дуротан мог помнить себя, Нер'зул вел шаманов. Однажды Дуротану разрешили посетить охоту, в которой участвовал Нер'зул, и мастерство этого шамана по сравнению с остальными шаманами было поразительным. В то время, как другие с усилием трудились, чтобы связаться со стихиями, управляя ими могуче, но без изящества, Нер'зул оставался спокойным. Земля встряхнулась под его ногами, когда он спросил ее об этом; молния пришла с небес, чтобы ударить туда, куда он указал. Огонь, воздух, вода, земля, и даже неуловимый Дух Природы - все они называли его товарищем и другом. Он, конечно, не видел, как Нер'зул связывался с предками; никто, кроме самих шаманов, не был свидетелем подобных вещей. Но Дуротан знал, что если предки не одобряли действий Нер'зула, они не потерпели бы его лидерства среди шаманов все это время.

Ученика Нер'зула, однако, Дуротан недолюбливал. Оргрим сидел рядом со своим другом детства, и, заметив, на ком остановился пристальный взгляд Дуротана, наклонился и прошептал, "Мне кажется, что Гул'дан куда лучше послужил бы своему народу, если бы он стал приманкой для добычи".

Дуротан отвел взгляд, чтобы никто больше не видел, как он улыбнулся. Он не знал, насколько опытен в шаманизме был Гул'дан; конечно, он должен иметь некие способности, или иначе Нер'зул не выбрал бы его в свои последователи. Но он не был привлекательным орком. Меньше других, слабее большинства, с короткой густой бородой, он не выглядел как воин. Но Дуротан предположил, что не каждый должен был быть героем, чтобы вносить свой вклад.

"Вот, например, она родилась воином".

Дуротан посмотрел в направлении, в которое указал Оргрим, и его глаза распахнулись. Оргрим говорил правду. Она была высокой и прямой, на ее гладкой коричневой коже в свете от огня играли мускулы, когда она нарезала кусок мяса из туши жаренного талбука, эта женщина показалась Дуротану воплощением всех идеалов орков. Она двигалась с изяществом черного волка, а ее клыки были маленькими, но острыми на краю. Ее длинные темные волосы были сплетены в рациональную, но привлекательную косу.

"Кто... кто она?" пробормотал Дуротан с замиранием сердца. Конечно, эта великолепная женщина была членом другого клана. Он заметил бы такую красоту - сильную, гибкую, изящную - в своем клане.

Оргрим заржал и хлопал Дуротана по спине. Звук и жест заставили несколько орков обратить на них внимание, включая, как понял Дуротан, и ту прекрасную деву. Оргрим наклонился и прошептал слова, которые буквально окрылили Дуротана.

"Какая же ты невнимательная собака! Она - Снежный Волк! Я потребовал бы право на нее для себя, если она была из моего клана".

Снежный Волк? Как Дуротан не мог заметить такое сокровище в своем собственном клане? Он повернул свой взгляд от усмехающегося Оргрима, что снова разглядеть ее. И обнаружил, что она пристально смотрела на него. Их взгляды встретились.

"Драка!"

Женщина вздрогнула и отвернулась. Дуротан заморгал, словно он пришел в себя.

"Драка", тихо произнес он. Неудивительно, что он ее не признал. "Нет, Оргрим. Она не была рождена воином. Она стала воином".

Драка родилась болезненным ребенком, ее кожа была бледного цвета оленя, а не здорового коричневого цвета коры дерева, как у большинства орков. С детства Дуротан помнил, как взрослые говорили о ней шепотом, что она уже на пути к встрече к предками. Его собственные родители однажды с сожалением сказали, что они даже не могут предположить, что такого плохого должна была свершить ее семья, что духи прокляли их таким хилым ребенком.

Это было вскоре после того, как понял Дуротан, соединив все части головоломки, как семья Драки переехала на окраину лагерной стоянки. Он больше не видел ее, будучи занят своими обязанностями.

Драка отрезала несколько кусков мяса и отдала их своей семье. Дуротан заметил двух сидящих, еще нестарых орка, которые, по-видимому, были ее родителями. Оба выглядели накормленными и здоровыми, как и Драка. Почувствовав его взгляд, Драка повернулась и спокойно посмотрела на него. Ее ноздри расширились, и она быстро распрямилась, словно смелый Дуротан смотрел на нее с жалостью и состраданием, а не с восхищением и уважением.

Нет, она не нуждалась ни в какой жалости. Он мог увидеть жар в ее карих глазах, как милостью духов, исцелением шаманов и силой воли она преодолела слабость ее детства, чтобы превратиться в это... это видение женского оркского совершенства.

Его дыхание прервалось в кашле, поскольку Оргрим толкнул его. Дуротан свирепо посмотрел на своего друга детства.

"Прекрати зевать, это заставляет меня желать сунуть что-то в твой рот, лишь бы закрыть его", проворчал Оргрим.

Дуротан понял, что он действительно был с открытым ртом, и что это заметили куда больше, чем один Огргим, на него уже бросали несколько усмехающихся взглядов. Он снова занялся банкетом, и больше не глядел на Драку в течение всей оставшейся ночи.

Но он мечтал о ней. А когда он проснулся на следующий день, он уже знал, что она будет его. Он был наследником вождя одного из самых гордых оркских кланов.

Какая женщина могла отказать ему?

* * *

"Нет" сказала Драка.

Дуротан был ошеломлен. Он подошел к Драке следующим утром и пригласил ее пойти на охоту с ним на следующий день. Одним. Они оба знали, что это означало; если мужчина и женщина охотились в паре, то это было ритуалом ухаживания. И она отказала ему.

Это было настолько неожиданно, что он даже не знал, как отреагировать. Она наблюдала за ним почти высокомерно, ее губы вокруг ее прекрасных клыков изогнулись в ухмылке.

"Почему нет?" нашелся Дуротан.

"Я еще не достигла того возраста", ответила она. Причем она сказала это так, что это было больше похоже на оправдание, нежели на причину.

Но Дуротан не решил так легко отступать. "Я хотел, чтобы это было ухаживанием, это верно", заявил он прямо. "Но если ты не достигла того возраста, то я уважаю это. Однако я хотел бы твоей компании. Давай поохотимся как два гордых воина, и ничто больше".

Теперь была ее очередь быть пораженной. Дуротан предположил, что Драка ожидала, что он или будет настаивать на старом варианте или уйдет в гневе.

"Я...".

Она cделала паузу, ее глаза широко раскрылись. Затем она усмехалась. "Я пойду на такую охоту, Дуротан, сын Гарада, вождь клана Снежных Волков".

* * *

Дуротан никогда не был так счастлив. Эта охота кардинально отличалась от других, обычных. Он и Драка придерживались быстрого и стремительного темпа. Все состязания с Оргримом дали Дуротану необходимую стойкость для этого, но на мгновение он заволновался, а не слишком ли быстро он передвигался. Но Драка, рожденная столь хрупкой, теперь стала столь сильной, что не отставала от него ни на шаг. Они почти не разговаривали; было мало чего сказать. Они были на охоте, они найдут добычу, убьют ее и принесут в свой клан. Молчание было легко и удобно.

Он замедлил бег, поскольку они вышли на открытую территорию, и начал просматривать землю. На земле не было никакого снега, из-за чего поиск следов не был простым делом, как в зимние месяцы. Но Дуротан знал, что следует искать: помятая трава, сломанные ветки кустарников, слабые углубления на почве.

"Расколотокопытые", сказал он. Он поднялся и посмотрел на горизонт в том направлении, куда вели их следы. Драка все еще сидела на земле, ее пальцы изящно щупали листву.

"Один ранен", объявила она.

Дуротан повернулся к ней. "Я не видел никакой крови".

Она покачала головой. "Крови нет, но след сказал мне об этом". Она указала на то место, куда в самом начале смотрел Дуротан. Он ничего не заметил, что бы говорило о ране животного, и озадачено посмотрел на нее.

"Нет, нет, не этот след ... следующий. И еще один после него".

Она отошла, аккуратно перемещая свои ноги на свой старый след, и внезапно Дуротан увидел то, что она имела в виду: углубления одного копыта были чуток менее глубокими, чем другие три.

Животное хромало.

Он с восхищением посмотрел на нее, и она немного покраснела. "Это легко прочитать по следам", сказала она. "Ты и сам мог бы заметить это".

"Нет", честно признался он. "Не смог бы. Я видел след, но я поторопился, и не разглядел их тщательно. А ты разглядела. Ты станешь превосходным охотником".

Она выправилась и гордо посмотрела на него. Нечто теплое и одновременно усиливающее и ослабляющее промчалось сквозь него. Он не мог даже надеется, но теперь, когда он смотрел на Драку, стоящую перед ним, он быстро взмолился духам: Позвольте мне понравиться этой девушке.

Они последовали за следом, словно волки на запах. Дуротан перестал вести; эта женщина была ровней ему по выслеживанию. Они хорошо дополняли друг друга. У него были более острые глаза, но она смотрела более глубоко на то, что он нашел. Он задавался вопросом, на что будет походить совместный с ней бой.

Их глаза продолжали смотреть на землю, когда они повернулись у крутого поворота. Он задавался вопросом, на что будет походить...

На том животном, которое они отслеживали, сидел большой черный волк, и вид у него был угрожающий. В течение бесконечного мгновения три хищника оценивали друг друга. Но даже до того, как сильное животное подготовилось к прыжку, Дуротан потянулся за оружием.

Он даже не почувствовал топор в своих руках, когда он поднял и ударил им. Оружие глубоко прошло в тело существа, но Дуротан почувствовал карательный укус от пожелтевших зубов на своей руке. Боль, жар и шок охватили его. Он вырвал свою руку из мертвой хватки. На сей раз, было намного тяжелее замахнуться топором с окровавленной рукой, но он сумел сделать это. Волк сконцентрировал все свое внимание на Дуротане, его желтые глаза вцепились в него, его пасть раскрылась в реве, его горячее дыхание воняло протухшим мясом.

В этот момент, до того, как большие челюсти оказались перед лицом Дуротана, раздался воинственный крик. Краем глаза Дуротан заметил лишь быстрое движение. Драка прыгнула на животное, ее длинное украшенное копье последовало за ней. Голова волка взметнулась назад, поскольку копье пронзило прямо середину монстра. Воспользовавшись моментом, Дуротан поднял топор снова и обрушил его с такой силой, с какой он только мог. Он почувствовал, как оружие прошло через тело животного, вниз, вниз, войдя в саму землю, пройдя еще дальше, настолько глубоко, что он не мог сразу его освободить.

Он отошел назад, задыхаясь. Драка стояла возле него. Он почувствовал ее влечение, ее энергию, ее страсть к охоте, столь же сильные, как у него самого. Вместе они уставились на сильное животное, которое они только что убили. Они оказались настигнуты врасплох хищником, что обычно предполагало неминуемую смерть нескольких опытных орков, и они были все еще живы. Их противник лежал мертвым, в луже крови, и глубокими порезами от двух ударов топора Дуротана, с копьем Драки, высовывающимся из его сердца. Дуротан понял, что они никогда не узнают, кто из них нанес настоящий смертельный удар, и эта мысль сделала его до абсурда счастливым.

Он с трудом сел.

Драка склонилась над ним, она быстро смыла кровь с его разодранной руки, лишь бормоча что-то сквозь свое взволнованное дыхание, поскольку прибывало еще больше крови. Она замазала рану заживающими бальзамами и сильно замотала ее бинтом, достала какие-то измельченные травы, которые добавила в воду и заставила его выпить эту горькую на вкус смесь. Через несколько секунд прошло головокружение.

"Спасибо", сказал он спокойно.

Она кивнула, не смотря на него. Затем в одном уголке ее рта появилась улыбка.

"Что ты видишь в этом забавного? То, что я не в состоянии стоять?"

Его голос был более резок, чем он хотел этого, что сама она была удивлена таким тоном.

"Ничуть. Ты хорошо сражался, Дуротан. Многие уронили бы свой топор после такого удара".

Он чувствовал себя странно радостным от ее комментария, прозвучавшим словно утверждение, а не лесть. "Тогда... что тебе рассмешило?"

Она усмехалась, спокойно встретив его взгляд. "Я знаю кое-что, чего не знаешь ты. Но... после происшедшего... думаю, я скажу тебе".

Он почувствовал, что сам уже стал улыбаться. "Я удостаиваюсь чести".

"Я сказала тебе вчера, что я - не достаточно взрослая для ухаживания".

"Верно".

"Ну ... когда я это говорила, я знала, что скоро достигну своего совершеннолетия".

"Понятно", сказал он, хотя не совсем ее поняв. "Хорошо... тогда когда ты достигнешь совершеннолетия?"

Она расплылась в улыбке. "Сегодня", просто сказала она.

Он смотрел на нее в течение долгого мгновения, а потом, без слов, потянулся к ней и поцеловал.

* * *

Талгат наблюдал за орками в течение некоторого времени. Теперь он покинул их, их дикая натура оскорбляла его. Быть ман'ари было лучше. За исключением тех женских существ с кожистыми крыльями и хвостом, ман'ари утоляли свою жажду насилием, а не совокуплением. Он предпочитал этот путь. На самом деле он предпочитал увидеть ту пару убитыми на месте, но его мастер дал весьма четкие распоряжения насчет вмешательства. Появятся вопросы, если эти двое не вернуться в свой клан, и хотя они были столь же незначительны, как мухи, но и мухи могли бы стать неприятностью. Кил'джеден хотел, чтобы он только наблюдал и затем все ему сообщил, и ничего более.

Так и поступил Талгат.

* * *

Месть, которую хотел Кил'джеден, была самой сладкой, если ей было позволено созреть полностью, словно плод на дереве. Временами он даже начинал сомневаться, что сможет найти предателей-Эредар. А теперь, чем больше Талгат рассказывал ему о них, тем быстрее росла уверенность и восхищение у Кил'джедена.

Талгат снова хорошо ему послужил. Он с презрением наблюдал за так называемыми "городами", которые создали некогда могущественный Велен и его небольшая горстка Эредар. Он наблюдал, как они жили, охотясь, словно те существа, которые назвали себя "орками", выращивая зерно своими собственными руками. Он наблюдал, как они торговали с неповоротливыми, едва научившимися говорить существами, относясь к ним с почтением, что было просто смехотворно. Талгат ощутил часть эха прежнего великолепия в их зданиях и ограниченной технологии, но в целом, Талгат полагал, что Кил'джеден будет рад тому, как низко пал его бывший друг.

"Дренеи", так они называли себя теперь. Изгнанники. И они назвали свой новый мир Дренором.

Талгат был озадачен, когда, вместо того, чтобы сосредоточиться на самом Велене, Кил'джеден хотел знать больше об орках. Как они были организованы? Каковы их традиции? Кто их лидеры, и как их выбирали? Что было важно для них как для общество, для народа?

Но работа Талгата заключалась в добыче информации, а не в ее оценке, и он ответил на вопросы своего мастера как мог лучше. Когда, наконец, Кил'джеден услышал все, что узнал Талгат, вплоть до имен тех двух животных, целовавшихся после охоты, он был удовлетворен - по крайней мере, в настоящий момент.

В конце концов, месть приближалась. Велен и его компаньоны-выскочки будут наказаны. Но не сразу, не армией Эредар, готовых разорвать их на кровавые клочки. Это было бы слишком милосердно. Кил'джеден хотел их смерти, да. Но он хотел перед этим сломать их. Унизить. Сокрушить окончательно и полностью, как насекомое, оказавшееся под его ногой.

И теперь он точно знал, как добиться этого.