"Газета Завтра 216 (55 1998)" - читать интересную книгу автора (Завтра Газета)

Валентин ПРОНИКАЯ К СЕРДЦУ МОЕМУ

Газета ”Завтра”, ее авторы и читатели горячо поздравляют выдающегося русского писателя, стойкого патриота России Петра ПРОСКУРИНА с 70-летием.

От всей души желаем Вам, дорогой Петр Лукич, повестей и романов, крепкого здоровья, мужества и удачи!

Петру Проскурину - выдающемуся русскому писателю - 22 января 1998 г. исполняется 70 лет. Добрый повод поразмышлять о его творчестве, о его романах, написанных в советские годы, и о том, что создавалось в последнее десятилетие, когда Отечество наше переживает лихие времена.Сильного человека не изменяет дорога жизни, а лишь приникает к нему своим ветром тяжелым, крыльями широкими своими и, жестокая и мудрая, растит и утверждает его: к будущим временам готовит его. Дни летят, годы движутся, а время вспыхивает кометой и на бетонных трассах сгорает, светом нас озаряя и пеплом нас овевая…Петр Проскурин - сильный человек и писатель сильный. Вот читаешь его романы и удивляешься слитности натуры героев с натурою природы, с натурою и глубиною мира сущего. Я ведь легко представляю Петра Проскурина молодым. Худой. Стройный. Кудрявый. С глазами умными, по-скифски медлительными и честными. В начале шестидесятых годов над крышей Литературного института и Высших литературных курсов весенним громом прокатилось его слово - роман “Горькие травы”. Петр Проскурин сразу стал знаменитым… Аж в ЦК КПСС мухобои завозились!..Хотя шестидесятые годы известны возвращением писателей к горю расстрелов и тюрем, известны мятежной деятельностью диссидентства, подпольными распространениями самиздатских стихотворений и поэм, рассказов и повестей, романов и легенд… Да, известны этим траурным потопом литературным шестидесятые годы, но роман “Горькие травы” разбудил русских людей, и далеко-далеко перед ними, как над теми трассами, натруженными и могучими, засверкало имя молодого Петра Проскурина.Ничего сверхзапретного и ничего сверхжесткого писатель не открывает нам в книгах своих, но раскаленная русским горем душа его нас ведет и в мире житейском нашем, как та комета во Вселенной, трагически горит впереди нас, мучаясь, и муками собственными пытается заслонить от гибели удел и уют русских. Но как заслонить?..Я не смогу назвать более русского писателя из поколения Проскурина, его судьба, как великая книга Библия, вся подчинена единому замыслу и единому смыслу - построению неуничтожимого храма в человеке, озвученного преклоненной молитвою человека перед Богом, перед вселенскою истиной Христа, омытой слезами страданий, очищенной огнем ран и вещим светом скорби. Петр Проскурин религиозен высшей мукой религиозности: “Зачем, зачем, Господи, я мучаюсь нищетою и ложью мира сего, грехами и кровью подданных твоих?..”За романами Петра Проскурина “Камень сердолик”, “Имя твое”, “Судьба”, за героями писателя народ русский движется - по тропам и трассам, сквозь деревенские сутулые избы и каменные особняки, движется русский народ через собственные обелиски и кресты, через кремлевские икряные отрыжки и голодные колымские пайки, сухарями и свинцом приправленные. Сейчас модно Сталина показывать неоднозначным. Модно за Мавзолеем Ленина высматривать египетскую пирамиду. Модно в казни царской семьи казненную Россию чувствовать. Великой державы нет - уже нет. Великая страна-труженица и защитница рухнула, преданная негодяями, облизывающими украдкой в роскошных западных туалетах поскрипывающие долларовые купюры… К тронам-то их не подпускают… Сантехники!..Но почитайте повнимательнее Петра Проскурина - в сердце его давно перекипела и закаменела “русским сердоликом” боль за Россию: он, как библейский пророк, упрямо, ратоборчески проламывая цензурные крепости и цэковские железоидейные ворота, открыто говорил родному народу о катастрофе, катящейся на нас. Русский уклад и русская суть в произведениях Петра Проскурина всегда оказывались под недреманным оком “цивилизованной Европы”, ее правительственно-планетарных закулис и лож…Валентин СОРОКИН

ПРОРОЧЕСТВО

Вновь цепи времени разорваны,У роковой, седьмой версты,И вновь над Русью стонут вороны,Пластаясь в черные кресты.Дитя во сне о счастьи молится -Да придет царствие твое…А Русь уж за седьмой околицей -Спешит в иное бытие.И безымянный подвиг страждущихВозносит ввысь ее престол, -И вновь в сердцах,прощенья жаждущих,Ее пророческий глагол.

У САМОГО КРАЯ ( путевые заметки )

Первые же встречи и разговоры на земле Беларуси сразу все окончательно и поставили на свои места, все больше охватывало чувство прочности, уверенности, что ты попал в движущееся без комплексов общество, в хорошо сбалансированное социально государство, где у человека начисто отсутствует страх перед будущим, где просвещение и здоровье народа являются одними из главных забот.Небольшой конкретный факт. Именно в это время, в середине декабря, чуть ли не на президентском уровне решается вопрос о последних восьми или десяти беспризорных детях в республике Беларусь. И в это же время российские СМИ, вместо того чтобы проанализировать, хотя бы приблизительно, как обстоит дело с сотнями тысяч, а то и миллионами бездомных и беспризорных детей в России, поставленных на грань одичания и гибели, нагло вмешиваясь во внутренние дела Республики Беларусь, еще гнусавее продолжали бубнить о деле Шеремета; как стервятники, со всех сторон слетелись так называемые “правозащитники” во главе с главным русофобом, тоже неизвестно кем возведенным в чин “правозащитника”, прославившим себя двойной моралью, известным Ковалевым, призывавшим русских солдат сдаваться на милость чеченским головорезам и затем равнодушно, цинично взиравшим, как с этих русских мальчишек заживо сдирали кожу и как их, предназначенных природой и правом рождения на долгую и здоровую жизнь, оскопляют. И так называемые “российские” электронные СМИ и не подумали тогда хотя бы мимолетно сообщить о таких фактах варварства и мракобесия и о таких “невинных шалостях” своего любимого “правозащитника” - чем больше гибло русских, тем радостнее становились лица ведущих на НТВ или ОРТ, а у самого “правозащитника”, Ковалева, по всей видимости, даже пищеварение улучшалось - цвет лица становился предельно жизнерадостным.Что знают сейчас подлинная Россия и широкая российская общественность о Республике Беларусь? Знают ли о том, что хлеб и молоко здесь дешевле в четыре-пять раз, чем в России, а средняя зарплата почти одинакова? Что здесь неукоснительно в срок выплачиваются пенсии и зарплаты? Что здесь остаются бесплатными образование и медицина? Что за счет государства строят и нуждающимся выделяют бесплатно квартиры? Что по Минску фактически можно безопасно ходить в любое время суток? Что здесь не закрываются детские сады и школы, а все нарастающими темпами строятся и вводятся в эксплуатацию все новые и новые, а дети, как и в советские времена, бесплатно отдыхают в лесных лагерях? Что здесь не продано ни одного важного государственного объекта, и во имя национального здоровья и безопасности прекращена деятельность зловещего фонда Сороса, раковой опухолью охватившего и все глубже отравляющего все духовное пространство России? Наконец, что здесь не заброшено ни одной пяди полезной земли, что она не продается и что Беларусь полностью обеспечивает себя продовольствием и даже может позволить себе значительную часть его экспортировать?Можно еще и еще приводить удивительные примеры, но хочется сказать, что именно в данных неопровержимых фактах и делах - подлинная суть, истинное лицо президента Республики Беларусь - Александра Григорьевича Лукашенко, именно народного президента, поставившего себе твердую цель вывести свой народ в третье тысячелетие, способным выстоять в любых предстоящих битвах за свое будущее. Этот человек у любого честно мыслящего и патриотически настроенного гражданина и Беларуси, и России, и у их народов вызывает лишь глубокое уважение, он стал признанным лидером славянской идеи объединения своих сил и возможностей.И естественно, что продажные российские СМИ, давно уже по-песьи вслуживающиеся перед своими истинными хозяевами, ненавидят белорусского президента и делают все возможное, чтобы помешать сближению славянских народов. Так же, как и естественно появление среди белорусской интеллигенции, разумеется, “творческой”, “демократической” оппозиции союзу двух братских единокровных народов в лице тех же, допустим, трех-четырех писателей, возглавляемых Василем Быковым, Героем Социалистического Труда, лауреатом Ленинской премии и прочая, как по мановению волшебной палочки перестроившим свое классовое сознание и ставшим не только либеральным демократом самого крайнего толка, но и бескомпромиссным националистом, ставшим даже не по возрасту остервенело оплевывать идею сближения двух народов и все русское, и саму Россию, и даже козни Москвы, через которую он в свое время вышел на мировую арену. Что ж, бумеранг возвращается всегда, но не всегда приятным сюрпризом. Бог с ними, есть и русская мудрость: собака лает - ветер носит.Но как нам теперь сближаться, самым близким и по крови, и по беде, и по судьбе народам, придется крепко подумать. Достаточно проехать, допустим, из Могилевской области в соседнюю, ближайшую российскую, Смоленскую, чтобы картина происходящего стала еще яснее. На могилевских землях кипит созидательная жизнь, земля ухожена и воздает обильно и щедро, в Могилевском университете имени Аркадия Кулешова высочайшая духовная атмосфера творчества, поиска, патриотизма и надежды, тысячи молодых прекрасных лиц, в которых и в помине нет страха перед будущим, бесперебойно работают первоклассные, европейского значения заводы и комбинаты, их не могут задушить совместными усилиями даже западные и особенно российские “благодетели”, продающие сырье для химической промышленности и энергоносители в Республику Беларусь, в отличие от любезных их сердцу прибалтийских стран, на двадцать-тридцать процентов дороже. И вот белорусские вынуждены покупать нужное им сырье не в самой России, а через страны Прибалтики - дешевле и выгоднее, то есть голодный и обнищавший до предела русский народ платить дань странам Прибалтики, открыто проводящим у себя геноцид в отношении русскоязычного населения. Ранее уже говорилось, что сон разума порождает чудовищ, но такого патологического взлета “фантазии” властной элиты, даже в богатейшей исторической жизни России, еще не наблюдалось, и это, несомненно, еще одно апокалиптическое знаковое явление… В преддверии чего?Едва перешагнув невидимую черту и оказавшись на многострадальной Смоленской земле, сразу начинаешь испытывать глухую тоску. Почти половина пахотной земли уже заброшена и зарастает мелколесьем, а то, что засевается, остается нередко неубранным и уходит под снег. Множество деревень в жалком одичании, сотни совсем заброшены, древние селитьбы, некогда звеневшие детскими голосами, поставлявшие державе пахарей и воинов, омертвели и зияют провалами окон в разоренных избах; оставшийся убогий народ, намеренно спаиваемый чубайсами через “свободный” рынок, для чего весь окружающий мир бросился везти в Россию реки, озера, моря спирта самого сомнительного качества, окончательно вырождается, дичает и вымирает. Кстати, в Республике Беларусь действует строжайшая государственная монополия на производство и продажу алкоголя, но этот самый разумный и необходимый для спасения народа закон действует не в России, хотя и совсем рядом. И приходят горькие и беспощадные мысли, многое вспоминается в этот снежный, морозный день, и мысль мучительно ищет ответа, объяснения происходящему, но ответа нет, и вспоминаются лишь стихи, написанные когда-то под впечатлением памятника Скорбящей Матери, вознесшегося над Смоленской землей, да и над всей Россией, в память павших в последней великой войне. Тоже был снежный, ветреный день, и Скорбящая словно пыталась защитить и согреть продрогшую землю, простирала свои руки и казалась совершенно живой. И перед ней простиралась Великая Русская равнина.Распят пророк и на кресте Россия, И мерзость запустения кругом,И в скорбном озарении святыеПокинули свой оскверненный дом.Безлюдна ныне Русская равнина,И только Мать Скорбящая над ней,Ждет своего беспамятного сына,Презревшего простор родных полей.Шепнул ей чей-то голос: не суди,Не каждый смертный выдержит присягу,Не каждый, оказавшись впереди,Обязан верить дедовскому стягу, -Твоя любовь, бессонная, слепая,Надеется на животворный гром,Века мелькают, суетно блистая,Но стынет все в безмолвиикругом, -Ведь темный путь природы не подвластенМолитвам и тоске людских ночей -Бушуют в нем космические страсти,К их тайнам не подобрано ключей.Перекрестившись в сумерек полейИ прошептав -изыди злая сила! -Скорбящая шагнула в снеговейИ в прежнем ожидании застыла.Опять ей снится Русская равнина -Скрывая муку смертную свою,Она хоронит, вновь хоронит сына,Не блудного, а павшего в бою!Что ж, сон разума когда-нибудь да кончится, так же, как и любая болезнь, он не может длиться вечно. И возвращаясь к происходящему ныне, приходишь в мысли, что Россия и Белоруссия живут сейчас совершенно в разных социальных формациях.

ОГНЕННЫЙ АНГЕЛ ( РАССКАЗ )

В мире что-то случилось - в грязном, давно не мытом окне билась большая, зеленая муха. Скурляев от этого проснулся и стал сочувственно глядеть на нее. Странно, весьма странно, подумал он, окно грязное и муха жирная, отъелась на перестроечных помойках и, очевидно, обрела бессмертие, - он безошибочно знал, что этой мухе уже много лет, и она вовсе не муха, а нечто другое, пока ему неведомое. Пожалуй, муха очень хочет вырваться на свободу, но для этого нужно встать и открыть форточку. А может, она этого и не хочет? - засомневался он. - Сидит себе за стеклом и не понимает, да и никто не понимает, что это и есть подлинная модель устройства человечества, и формула ее проста - открывать форточку или не открывать? Какая разница, если это даже просто муха? Вот так же заперт и человек, и у кого-то ключи от клетки. Кончается второе тысячелетие, расплодилось еще больше президентов, словно вот таких же трупных, жирных мух, стало меньше хлеба и нефти и больше нищих, голодных орд самого разного цвета кожи, а избранные, сумевшие захватить власть теперь уже над миром, стали еще циничнее и развратнее, бедные же - еще беднее и покорнее, и, естественно, грядет апокалипсис.Наслаждаясь и продлевая мгновение тишины и безмятежности, Скурляев сладко потянулся и опять замер - не хотелось прерывать блаженство минуты, когда мозг только-только просыпается и самые невероятные захватывающие идеи зарождаются и оживают в его темной глубине, - Скурляев в свое время, лет десять назад, закончил философский факультет, но давно уже охладел и к Спинозе, и Карлу Марксу, Конфуцию и Будде, Озирису и Мардуку ассирийцев, и к украденному у них древними израильтянами Саваофу. С приближением третьего тысячелетия все эти струпья философской проказы давно осыпались, только никто не хотел в этом признаться. Со временем не поспоришь, пришла пора новой цивилизации, все прежнее должно быть выжжено атомным огнем, и на этом космическом пепле вспыхнет огонек разума совершенно иной природы - скупой и рациональной…. В дверь тихонько поскреблись. Скурляев встал, накинул на плечи что-то вроде халата и стал молиться на темную икону, с едва проступавшими от старости ликами, затем, не поднимаясь с колен, негромко спросил:- Кто там, кто?Дверь приоткрылась, в нее бочком протиснулась маленькая, вся в темном старушка и, тоже торопливо и истово перекрестившись на икону, поклонилась попутно и Скурляеву:- Я тебе, батюшка, оладышек напекла, киселек клюквенный сварила, - сказала она. - Как, сюда дать или к столу пойдешь? Кормилец ты наш, охранитель, - благослови! - Старушка внезапно тюкнулась перед Скурляевым на колени и уронила голову в темном чепчике на грудь.- Ну, что ты, Трифоновна, - тихо посетовал Скурляев, вздергивая клочковатую бороденку. - Не чуди, я тебе не батюшка, не епископ… так, раб Божий… Вставай, вставай, вставай, - встань!- Все одно, родимый, ты человек Божий, всю матушку-Русь окормляешь! Благослови! - заупрямилась старушка, и Скурляев, что-то неразборчивое бормоча, мелко перекрестил ее. Поймав его руку, она ткнулась в запястье ему сухими губами.- Ну и хорошо, Господь благословит, ну и ладно, - сказал Скурляев, помогая маленькой Трифоновне привстать с полу. - Ну, ну, неси оладушки с кисельком, неси, да одеваться пора, к народу пора, неси.- Ох, родимый, там к тебе кто-то припожаловал, не отходит от двери, - вспомнила Трифоновна. - Я его уж совестила, совестила, да как его усовестишь? Бормочет одно: из святого града соловьи прилетели…Скурляев сам вышел к незнакомцу, терпеливо дожидавшемуся в крохотной прихожей, пропахшей кошками и еще какими-то древними запахами. Незнакомец вежливо встал ему навстречу, и Скурляев, перекрестив его, увел к себе, попросив Трофимовну подать оладышек и кисельку минут через десять на двоих, и, оказавшись со своим неожиданным гостем наедине, как-то неуловимо преобразился, усадил посетителя и, остановившись перед ним в смиренной позе - руки на груди, голова слегка набочок, - спросил:- Что понадобилось Божьим странникам от такого муравьишки, как я? Говори, готов с почтением выслушать волю пославшего тебя, я его знаю. И фамилия у тебя славная, русская - Возинов…- Вот и хорошо, - невозмутимо и вежливо согласился гость, с некоторой внутренней озабоченностью вглядываясь во всесильного, загадочного человека, стоящего перед ним, способного качнуть чаши весов в любую из сторон и в то же время совершенно ничем не защищенного - ни запоров, ни стражи вокруг или хотя бы рядом. … Неуверенная улыбка шевельнула губы Возинова, мелькнула мысль о том, что надо собраться и держать ухо востро.- Мне поручено передать, что вы становитесь поистине знаменитым, многие ваши прогнозы, публикуемые в газетах и по телевидению, сбылись или сбываются, - не спеша, стараясь выиграть время, чтобы окончательно успокоиться, сказал Возинов. - Есть основания опасаться ненужных для вас неприятностей в самом скором времени.- Например? - голос Скурляева, казалось, едва прошелестел откуда-то со стороны или сверху, с потолка.- Вас могут держать взаперти, в каком-нибудь тайном месте, - предположил Возинов, и Скурляев, остро глянув, перекрестился.- На все воля Всевышнего, - сказал он смиренно. - Мне уже был тайный знак. Сказано: ни один волос не упадет с головы твоей без воли Отца твоего Небесного. Аминь!- Аминь, - подтвердил и Возинов. - Мне неудобно сидеть, когда вы стоите, у нас еще, отец Тихон, долгий разговор.Лицо Скурляева как-то задрожало, стало двоиться, поплыло, и Возинов, пустивший в ход один из своих козырей, торопливо встал и даже шагнул к хозяину в тревоге, но тот поспешил успокоить своего гостя.- Сиди, сиди, дорогой гость, - быстро сказал он,- лицо его успокаивалось и принимало свои прежние очертания. - Конечно, конечно, я должен был знать, что для Божьих странников нет невозможного. И неведомого тоже. Они всюду - и в земной юдоли, и в небесных сферах, они днем и ночью, а медок сносят в один священный сосуд. Был, был и отцом Тихоном, и покаялся в своих соблазнах и прегрешениях. А у тебя, брат мой, какие полномочия?- Совершенно абсолютные, - быстро ответил Возинов.- А знак?И Возинов, еще больше состредотачиваясь, раздвинул ворот рубашки, и лицо Скурляева как-то вновь стало дробиться и плыть - он увидел на груди у своего гостя идеальный квадрат из тусклого металла, размером с ноготь. Из такого же завораживающего голубоватого сплава была и цепочка.Хозяин и гость церемонно поклонились друг другу, и затем обменялись словами, значение которых, очевидно, понимали только они двое.- Вечен и велик! - провозгласил Возинов, и хозяин, осеняя себя широким крестом, эхом отозвался:- Велик и вечен!В это время старушка в черном принесла блюдо горячих, сдобных оладьев, две кружки клюквенного киселька, и Скурляев со своим гостем с удовольствием позавтракали, притираясь и привыкая друг к другу. Старушка подала самовар, липовый мед в простой деревянной плошке, чашки, и все так же молча, забрав ненужную посуду, она невесомо удалилась, и даже ее плоская худая спина выражала благоговение.Отхлебнув душистого чаю, Возинов поднял глаза на хозяина, и тот кивнул:- Говори, брат мой.- Не мне, отец Тихон, напоминать вам о предельном упадке души человеческой, о силе зла в нашем мире; один из духовных столпов человечества, Россия, повержена, русский народ вымирает… Еще несколько десятилетий - и память о нем останется лишь в преданиях и легендах…- А если это и есть исход, предопределение Божие? - подал голос и Скурляев, и в глазах у него появился лихорадочный блеск, а на щеки пробился неровный болезненный румянец. - Негоже смертному червю вникать в замыслы создателя. Творец - сам видит и ведает, что творит.- И Божий странник вправе выбирать путь воина, лакея или Иуды. Ничего никому не возбраняется…- Ты слишком много говоришь, брат мой, - мягко, но с тем же блеском в глазах заметил Скурляев. - А лучше - прямо. Какое же слово должен не опоздать и сказать я, грешный?- О, отец Тихон! Божьи странники не настолько глупы и самонадеянны, чтобы диктовать такому человеку, как вы! - Возинов позволил себе улыбнуться. - Вы известны всему миру, в своих пророчествах вы никогда, насколько нам известно, не ошибались. Но вот уже три месяца вас не могут разыскать ни газетчики, ни эти вездесущие телерепортеры. Вы молчите, а между тем, близится судный день.- Хватит, брат, хватит, - попросил Скурляев, и лицо его пришло в неописуемое волнение. - Мне страшно за твою бессмертную душу, брат мой. Я взглянул в нее и содрогнулся - она кипит ненавистью. Все силы мира не в состоянии осуществить приговор вашего трибунала - этот темный человек бессмертен, как бессмертен сам сатана! Остановитесь в своем замысле, брат мой, откажитесь от него! Вы все обречены на гибель! Хватит русской крови, брат мой, хватит!Медленно бледнея, Возинов встал. Он ожидал многого, он раньше не верил россказням и невероятным слухам об этом человеке, отце Тихоне, негласном властителе нищих и бомжей, но сейчас оцепенение охватило его… Необходимо выяснить истинную суть отца Тихона до конца, кому он служит. Неужели только себе и своему честолюбию? Некоронованный царь нищих? И только? А не стоит ли трибуналу братства попристальнее взглянуть на эту мрачную фигуру, не ошибается ли служба прогнозирования?И пальцы Возинова неосознанно, инстинктивно уже нащупали на поясе в брючном ремне сигнальную панель и еле заметную выпуклость на ней - дальнейшее личное противоборство уже превращалось в слишком рискованную игру и могло стоить слишком дорого…И тогда сквозь туман, наплывающий на сознание, он уловил в лице отца Тихона тихую блуждающую усмешку - хозяин был явно доволен своим превосходством, он брал верх и не хотел скрывать своей силы. Пожалуй, именно эта туманная мысль, проскользнувшая в сознание, и вызвала спасительный взрыв - пальцы шевельнулись. Тотчас в нем пробился далекий, ясный и тревожный голос:- Что случилось? Два нуля, что случилось, два нуля, отвечай! Включая спецзащиту, приготовиться.И тогда туман, облегчающий сознание, с тихим шорохом стал рваться и клочьями оседать, - Возинов даже видел эти серые лохмотья. А в следующий миг перед ним проступило узкое, бледное лицо отца Тихона с выступившей на лбу испариной.- С кем ты разговариваешь, брат мой? - почти закричал отец Тихон, глядя на своего гостя почти с мистическим ужасом.- Простите, - устало, с трудом раздвинул губы Возинов. - Последнюю неделю я почти не спал… сейчас, кажется, просто на ходу задремал. И вас, пожалуй, напугал, на вас лица нет, садитесь, отец Тихон, садитесь. Сказано: каждому по вере его.Хозяин опустился на свое место, узкой и нервной ладонью, с четко проступившими голубоватыми венами на тыльной стороне, огладил клочковатую бородку. Неожиданно сказал:- Знаешь, брат мой, у меня иногда фантазии опережают здравый смысл. Мой древний недруг - вот и сейчас мне что-то померещилось, а ты сам ничего определенного еще и не сказал.- Не надо лукавить, отец Тихон, - улыбнулся Возинов, окончательно приходя в себя. - И большее не старайтесь меня трясти, ответ будет не очень приятным, а мы вас ценим и бережем. Да, вы угадали, именно этот страшный человек должен умереть, а почему он - вы, отец Тихон, сами знаете.- Что ж, ты прав, брат мой… По его тайному указанию на свалки, приютившие сотни тысяч бездомных и обездоленных, стали вывозить пищевые отходы, сдобренные ядами. Умирают в мучениях тысячи и тысячи… Голодные ведь не слушают никаких разъяснений и уговоров. - Лицо хозяина подернулось печалью. - Известно ли Божьим странникам истинное имя этого посланца тьмы?- Странникам известно все, - ответил Возинов, отмечая про себя неуловимый почти перелом в настроении хозяина, по-прежнему, казалось, чего-то выжидавшего, и, помедлив, обронил:- Казнь состоится вечером, в день русской скорби, четвертого октября до наступления сумерек.- Да, да, - почти прошептал отец Тихон, и взгляд его стал пронизывающим, почти безумным, - он принял решение. - Этот проклятый, черный день России… Только ведь я не могу сам себе задавать вопросы и сам же на них отвечать, брат мой…- Не беспокойтесь, отец Тихон, вас обязательно спросят, и даже не раз…Отец Тихон вздохнул, и скорбь вновь проступила в его лице.- Я еще никогда не ошибался, брат мой, - подумал он вслух и вопросительно, исподлобья глянул. - Как быть? Я уже все понял, только…- О, отец Тихон! - улыбнулся Возинов, вызывая этой своей улыбкой озноб у Скурляева по всему позвоночнику. - Приговор будет исполнен, даже если все силы тьмы станут грудью вокруг черного координатора. Он будет исполнен, если даже вы сейчас побежите к нему и предупредите обо всем…- А ты, брат мой, большой шутник! - укоризненно дернул бороденкой отец Тихон. - Это еще надо подумать, кто есть кто… И еще одно сомненьице - зачем же на весь мир заранее? Вот так кричать? Не лучше ли из российского мрака исподволь? Я за себя не боюсь, мало ли что может нагородить блаженный? Я учту волю странников, только не пойму…- Они вселили дух обреченности и страха в душу целого народа - мы должны отплатить им тем же. И еще раз уверяю вас - ваши слова и предсказания не разойдутся с делом, - все с той же застывшей улыбкой сказал Возинов. - Вы станете по-настоящему знаменитым на весь мир, встречи с вами будут добиваться самые могущественнейшие люди планеты… наш президент - тоже…- Господи помилуй! - перекрестился отец Тихон, скомкал свою бороденку и стал ее немилосердно терзать, - он начинал понимать, и ему стало страшно. Затем они, гость и хозяин, изысканно-церемонно распрощались. И едва нежданный гость вышел, старушка в черном тотчас проникла в приоткрытую дверь и смиренно замерла, ожидая указаний. И тогда Скурляев, совершенно опустошенный, услышал непрерывное, назойливое жужжание большой, зеленой мухи, теперь, правда, больше похожее на зубную боль, стоном отдающуюся в самом мозгу.- Трифоновна, ты знаешь, кто это? - спросил он с какой-то светлой тоской, указывая на муху, бойко ползущую в этот момент по оконному стеклу.Раздумывая, старушка в черном пожевала провалившимся ртом.- Тоже тварь Божья, батюшка, - с благоговением предположила она. - Я ее, проказницу, вторую неделю выгоняю, а она тут как тут. Притаится, и опять тут .. Господи помилуй!- Муха! Муха! - закричал Скурляев, и лицо его задергалось и пошло пятнами. - Какая муха! Князь мира сего, это я тебе говорю, несчастная! - тут он, в сжигающем приступе ненависти, рванулся вперед и, исступленно целясь в ползущее насекомое, изо всей силы ударил ладонью по стеклу, тотчас со звоном рассыпавшемуся. Скурляев поднес к глазам распяленную ладонь и торжествующе вскрикнул: - Попал! Попал!За его спиной в углу отчего-то оборвалась и с шумом свалилась на пол темная и тяжелая старая икона.Старушка, раскрыв рот, охнула, попятилась, хотела вынырнуть вон, но Скурляев уже успокоился, взгляд его просветлел и тяжело установился в одну точку перед собой, - в следующее мгновение глаза его вновь невыносимо тяжко вспыхнули - он увидел, как рушатся вокруг от горизонта и до горизонта самые вечные устои, и понял, что его гость был прав, и он выполнит просьбу Божьих странников. Пришла слава, и ее нельзя было ни обойти, ни отринуть.