"Чудовы луга" - читать интересную книгу автора (Кузнецова Ярослава, Штайн Анна)

28

— Вот, — Котя удовлетворенно отряхнула руки. — Здесь он сутки простоит, ничего ему не сделается.

Котя знала, что искать, и нашла ее — небольшую пещерку между огромных валунов, составляющих Жабью Горку так же, как и другие болотные гривки. Они вдвоем с Радо (про себя Котя называла рыцаря по имени, не прибавляя даже необходимого «сэна») расчистили вход, срыли часть земляного покрова настолько, чтобы внутрь можно было провести рыцарского коня.

— Какие же моря обкатали эти гальки? — удивлялся Радо, озирая гладкие выпуклые стены, даже лишайником не заросшие по причине пещерной темноты. — Я чувствую себя муравьем на пляже.

— Не знаю, благородный сэн. Они всегда тут были. А моря у нас нет, море ух как далеко, на полночь, найльское море, не наше. И королевское море, что на полдень, тоже далеко…

— Не королевское, а Сладкое, девушка. Я читал, что на заре времен море плескалось повсюду. Может, это камни как раз из него, древнее тверди.

Котя впечатлилась и тоже заворочала головой. Венчик из смолистых стружек на конце еловой палки вспыхнул и стал угасать.

Они вылезли наружу, и Котя заморгала от снежной белизны.

— Отличная нора, — сказал Радо. — Ни снег, ни ветер, ни звери не достанут. Дождется нас как лапочка. Ну что, чертяка, пойдем в конюшню? Тут, конечно, не просторный денник как дома, но лучше чем под кустом в лесу.

Котя обиделась за красавца-вороного.

— Зачем вы его так, благородный сэн, справный же конь!

Радо расхохотался.

— Зовут его так, девушка. Имя у него такое, Чертолом. Чертяка — это ласково. — Рыцарь потрепал жеребца по крутой шее. — Вот ты у нас — Катина, а ласково — Котя.

И точно таким же хозяйским жестом похлопал Котю по спине.

— Снимай, Котя, седло и сумки. И мешок с овсом доставай, повесим его Чертяке на нос.

Пока Радо обустраивал коня в пещерке, Котя нарубила еловых веток, чтобы прикрыть вход. Снег лежал не густо, сам был сырой и липкий. Мхи и сухая трава торчали из-под белого, тут и там темнели влажные бока огромных валунов. Удары котиного топора спугнули парочку белок, на снегу остались лежать чешуйки и хвостики растерзанных шишек.

Сквозь голые ветви виднелись топи — мили бурой равнины в белых рябинах и рыжих проталинах, словно каменный великан из найльских сказок щипал небесного петуха. Горизонт задернут сизой болотной дымкой, сквозь нее проступают зубчатые хребты далеких гривок.

Где-то там Кулачок, один из малых островов.

Котя собрала и отнесла еловые ветки к пещере, а потом верулась и вырубила в орешнике две хорошие слеги.

— Всссх! — ухнул камнемет, скрипнул всем костями, связанной веревками рамой.

Неровный кусок известняка с треском рванул воздух, прочертил дугу и вломился в деревянный борт осадной башни.

Гурьба разбойников, распоряжавшихся переправкой во врага каменных глыб, обрадовано заорала.

Кай, стиснув пальцы на рукояти, наблюдал за маневрами пеших воинов под стеной. С высоты их фигуры казались совсем небольшими, вроде шахматных.

Рыцари в атаку не пошли. Направив своих людей, они спокойно ожидали вдалеке, неподвижно застыв в седлах.

— Струсили.

— Не думаю, — Лайго пожал плечами. — Они ждут, пока разобьют ворота. Боевые кони не полезут по лестницам, сам понимаешь.

— Ладно, мы тоже подождем, — сквозь зубы процедил Кай.

— Вссссххххскрииип! — камнемет вышвырнул следующий снаряд.

Медленно ползущая башня сотряслась.

— Эту завалим, — в спокойном голосе Лайго слышалась уверенность. — Хорошо пристрелялись. Жаль, машина у нас только одна.

— И еще нет десятка рыцарских лошадей, — подначил Кай. — Хотелось бы проскакать по мосту в полном облачении, а?

Лайго Экель, двоюродный брат найгонского герцога Даго Экеля, слабо улыбнулся.

— Сражайся, как можешь, только не теряй чести, — сказал он, не отводя взгляда от статных всадников в высоких седлах. — Если не можешь сломать копье, бери меч и дерись пешим. Но дерись. Так у нас говорят.

— Всссхххх…

Не дожидаясь команды, вступили в бой лучники, надежно укрывшиеся за деревянными стенами навесных галерей и за плетеными щитами. Из под стен донесло сухой стук, звон и матерные проклятия.

Разбойники били точно, часто, хоть и вразнобой. Нападавшие прикрывались щитами, перебежками двигались вперед, волоча длиннющие лестницы и связки веток. Первые раненые уже повалились на сухую траву.

Кая затрясло сильнее. Он закусил губу, прогоняя подступающее безумие. Привкус крови только усилил лихорадочную маету.

— Шлем надень, — Лайго надвинул свой, скрыл лицо под вороненой маской. Застегнул ремешки.

Кай нетерпеливо отмахнулся, вытянул из ножен меч. Сердце тараном колотилось о ребра. Свист стрел, вопли и грохот прокатывающегося по каткам дерева сливались в болезненное, раздражающее многоголосье.

Снова ухнул камнемет, словно бы его собственные жилы и кости вывернулись, посылая тяжеленную каменюку. Одна из башен накренилась и повалилась набок, выставив залитое грязью днище и бесполезные теперь колеса.

Лучники с верхней площадки, выбирались через пробоины и незакрытую заднюю стенку. Заняли позиции, ответили залпом стрел. Рухнувшая махина превратилась в неплохое укрепление.

Вторая башня, въехав в наспех забросанный ветками ров, качнулась, клюнула вперед и проломила крытую галерею. Откинулся мосток, выдвинулась ощетинившаяся клинками стена щитов, над которой виднелись только верхушки шлемов.

За спиной Кай слышал злые выкрики, лязг крючьев приставных лестниц, надсадное хаканье.

Глянул через плечо, одну из плетенок снесло, лестница надежно вгрызлась в известняк. К проему меж зубцами подволокли короб с известью-кипелкой, накренили, посыпалась вниз серая едкая пыль. Короб полетел следом. С той стороны взвыли вразнобой, закашлялись.

В тот же миг одному из его людей стрелой пробило кожанку, раненый посунулся вперед, упал, страшно захрипел, задергал ногами.

Привкус крови во рту сделался непереносимо сладким. Воздух смоляным комом застрял в гортани.

— Шиммель! Шиммель! — доносилось с открытой стены, и с галереи и с обеих башен.

Это я вас веду, не он, — хотел крикнуть Кай, но губы уже свело привычной судорогой.

— Шиммеееееель!

Прямо на него вынесло одного из соледаговых солдат — плотную стену нападающих уже разбили, растащили на отдельные группки.

Сверкнула блестящим боком рыбина клинка, целя в незакрытую голову.

Кай не глядя отмахнулся, пнул ногой в черно-белый щит. Мечника пронесло мимо, разворачивая. и он тут же получил в спину рогатиной.

Жаркое золотисто-алое марево застлало глаза. Злость и ярость сотен его людей сделалась ощутимой, вещественной, как жар из печного жерла.

Грязевой поток, сметающий все на пути. Лавина.

Уносящее разум ощущение бессмертия и неуязвимости.

Не думай. Сражайся. Убивай.

И все будет хорошо.

— Шиммеееель! — дико заорал Кай вместе со всеми и кинулся на галерею, к пролому, в самое пекло. Призрачная кобыла несла его, и чужая, призрачная рука поддерживала меч.

На западный, самый дальний конец косы, они выбрались уже в сумерки. Погода портилась, стемнело раньше обычного, все небо затянуло тучами. Радо ворчал и чертыхался под нос — он рассчитывал дойти до места по светлу. Котя помалкивала, то и дело останавливалась, поворачивалась спиной к ветру и, щурясь, изучала исчерканную угольком тряпицу.

Зарен мог бы рассказать дорогу подробнее. А Радо мог бы аккуратнее рисовать.

Они шли и шли по кочковатой травяной косе. Ни кустов, ни елочек — только седая осока, поломанные куртины камышей, исчерна-зеленые листики брусники, пятна мокрого снега. Ветер трепал плащи, толкал в грудь, заставлял жмуриться. Котя давно уже подоткнула юбку повыше, чтобы та не стесняла шага. Радо, окинув взглядом, мужские порты, заправленные в сапоги, криво усмехнулся, но язвить не стал.

Он шевелился уже не так резво, как в начале пути. Рыцарь, несущий на себе пару квотеров железа, не привык мерять ногами мили колдобин и жидкой грязи. К концу дня Тальен сделался скуп на лишние жесты и лишние слова.

Очередной раз вытащив карту, Котя обнаружила, что не различает больше угольных черточек на замусоленной тряпице, как ни щурься и ни криви рожицу. Сумерки обесцветили все кругом, размыли контуры и тени. Из серой мглы над головой посыпался снег, вызвав у Тальена новый поток проклятий. Котя поспешно спрятала карту за пазуху.

Слипшиеся комками хлопья несло шквалами, как носит ливень: пару мгновений ничего не видать, залепляет глаза и течет за ворот, потом передышка, и ты можешь наблюдать, как стена снега движется в двух шагах от тебя.

Котя, зазевавшись, с размаху ткнулась в широкую спину рыцаря, обтянутую отсыревшим плащом.

— Ни хрена не понимаю, — проворчал Радо. — Мы заблудились?

— Вроде не… Пока идем по косе, по сухому. — Котя потерла ушибленный нос и добавила: — Благородный сэн.

— Боюсь, здесь уже не сухое.

Радо потыкал слегой перед собой. Котя отшагнула в сторону и тоже потыкала. Слой мха и травы был тут заметно толще, а твердь уходила под него, чем дальше, тем глубже. Коса закончилась, они с Тальеном стояли на границе трясин.

— Твой дядька говорил, что Чарусь видно с косы. Мы всю косу прошли, не видно ни шиша.

— Так снег же…

Радо задрал к небу голову, капюшон сполз, волосы раздуло вороньим гнездом. Глазницы тут же залепила холодная каша. Тальен отер лицо рукавом, сплюнул и выругался.

— Паскудство! И чудей этих не видно. Должны тут кишмя кишеть, куда подевались?

— Наверное в Чарусь сползлись все. Они ж как лягухи, холода не терпят, засыпают. Слушьте, добрый сэн. Переждать снегопад-то придется.

— Еще чего! Времени и так в обрез. Куда дальше топать?

— Да кабы я знала…

— Карту давай.

Котя отступила.

— Не дело, добрый сэн, незнамо куда в болото идти. Да еще по ночи. Сгинем, тьфу-тьфу-тьфу. Переждать надо.

— Я сказал, карту давай!

Рыцарь рванулся вперед, но девица оказалась проворней. Отпрыгнула, увернулась от тальеновой слеги. Отбежала на несколько шагов.

— Ишь ты, — сказал Радо, отирая прилипшие ко лбу волосы. — Хорошая реакция.

— Чего хорошее? — насторожилась Котя.

— Шустрая ты коза, говорю.

— Я не коза!

Он оперся на шест, устало прислонился к нему лбом. Их с Котей снова накрыл шквал. Снег повалил так густо, что девушка потеряла фигуру стоящего напротив. На пару мгновений ей показалось, что твердь сократилась до крохотного пятачка под подошвами, а снег идет снизу вверх, словно падаешь сквозь него, а потом вбок, и наискосок, и в другую сторону, и нет больше ни неба, ни земли, а есть падение или полет сквозь полное белого крошева пространство.

— Катина-а!

Она ухватилась за голос, как за протянутую руку.

— Я тут, добрый сэн!

Из крошева выдвинулось темное, громко дыша и позванивая железом, ухватило Котю за плечи.

— Не вздумай бегать! Ищи тебя… потеряться не хватало. Идем.

— Куда, добрый сэн? Переждать надобно…

— Вон туда. — Ее крутнули на месте, лицом в летящий снег. — Видишь?

Серая муть и клубящиеся хлопья. Теперь они валились прямо на Котю, чуть завиваясь посолонь, словно она возносилась в небо.

— Вон она!

За белыми спиралями, за снежной маетой мгла будто чуть истончилась, просвечивала зеленоватым, подводным светом. Не укажи Тальен пальцем, Котя не заметила бы. Да и сейчас не была уверена — мерещится, нет?

— Чарусь, — уверенно заявил рыцарь.

Это мог быть обманный огонек, свободный, или в фонарике у чуди — равно гиблый для доверчивого путника.

— Переждать бы, добрый сэн, опасно вслепую…

Тальен отстранил девицу, сделал шаг вперед и потыкал слегой в снег. Еще пару шагов — опять потыкал. Зачавкало, следы тальеновых сапог наполнились черной жижей. Еще шаг.

Темная, исчерканная снегом фигура пошатнулась, зашарила шестом и вдруг разом ополовинилась, словно кто прихлопнул ее сверху и загнал по пояс в землю.

— Ложись! — заорала Котя. — Ложись на слегу! Радо!

Он копошился в метели, и сумрачно-белая скатерть болота пятналась черным. В глубине утробно булькнуло. До котиных ноздрей донеслась вонь стылой прели, вскрытого болота, смешанная с острым, пустоватым запахом снега.

— Радо, не шевелись! Я щасс…

Попал прямиком на еланок, упрямец.

Ловко орудуя шестом, Котя обогнула опасный участок, утвердилась на кочке и протянула слегу Тальену.

— Держись!

Дернуло, потянуло. Он молча вцепился, стал подтягиваться. Тяжелый, мары его подери, в железе своем, в мокрых тряпках. Котя уперлась ногами в кочку.

Снова булькнуло, вздохнуло. На белом пролегла черная борозда.

Кое-как Радо поднялся, опираясь на шест. Забрызганное грязью лицо, сверкнули зубы — то ли улыбка, то ли оскал.

— Назад не пойду, — опередил он котины увещевания. Похлопал себя по бедру, отер ножны краем промокшего плаща. — Драконы не летают задом наперед.

С одежды у него капало. В спешке Котя тоже черпанула в сапоги. Чертов благородный сэн. И какие еще, к марам, драконы?

Котя слизнула с губы соленый пот. Вытягивая обвешанного железом рыцаря, она взопрела, от дыхания валил пар.

Бледно-зеленое свечение плавало в клубящемся мраке далеко впереди. И стало, вроде бы, поярче. Или просто наступила ночь.

— Да бог с вами, добрый сэн, — сказала Котя. — Пойдемте, что бы там ни было. Только, чур — я впереди иду.