"Прощение" - читать интересную книгу автора (Спенсер Лавейл)Глава 4Она смотрела на дверь и вслушивалась в шипение лампы - это был единственный звук в наступившей тишине. В висках стучало, в горле стоял комок, голова готова была разорваться от напряжения. Кожа на руках начинала зудеть - верный признак состояния, близкого к панике. Сколько ей придется пробыть здесь? Заглянет сюда кто-нибудь посмотреть, как она?.. Что за насекомые могут копошиться там, в соломе? Что будет, когда догорит эта лампа? Она задержала взгляд на пламени - единственном признаке жизни в помещении - и придвинулась как можно ближе к его теплу, усевшись на самый край стула. Сложив руки между коленей, она пристально смотрела на огонь, пока не заболели глаза; потом закрыла их и принялась растирать руки. Здесь было холодно, и она была голодна - с утра ничего не ела. Кто о ней подумает? Кто к ней придет? Уж наверняка не Аделаида, да и разве расскажут ей о том, что произошло?.. А что будет с отцовским типографским прессом, брошенным там, под деревом? А с драгоценной газетной бумагой, что выдержала такое длительное путешествие; со шрифтом - с литерами, которые были ей так дороги, потому что верно служили отцу всю его жизнь? У нее не оставалось времени в этой заварушке даже почистить шрифт после работы - это очень плохо... А с чем она столкнется, когда ее наконец выпустят из шахты? Если погонщик быков, не дай бог, умрет, станут ли обвинять в этом ее, хотя она даже не прикасалась к оружию? И что делать, что предпринять, если Кемпбелл не пришлет ей адвоката? Неужели предстать перед их так называемым судьей без защитника? Можно ли назвать нападение людей на шерифа настоящим бунтом, и будет ли это тоже вменено ей в вину? Она по-прежнему видела перед собой его лицо, по которому били кулаками, и вновь испытывала чувство ужаса от того, как скоропалительно вырвались действия толпы из-под контроля, вновь слышала голос, крикнувший, что убили человека. Но я не хотела, чтобы все так получилось! Не хотела!?. Я только отстаивала свои законные права! Снова у нее сжалось горло, сдавило голову, начался зуд в ладонях, руки постепенно немели... Не забывай о первой заповеди журналиста, Capa! Работай! Она решительным движением достала отцовские часы, открыла крышку, положила их на пол возле лампы. Потом поднялась со своего места, взяла валявшееся одеяло, встряхнула его, поднесла к свету - посмотреть, не ползет ли кто-нибудь по нему. Ничего не обнаружив, снова уселась, обернув одеяло вокруг ног, вынула очки из вязаного кошелька, надела их, раскрыла блокнот, приготовила чернильницу. Прошло немало времени, прежде чем она окунула перо в чернила и вывела на бумаге первые слова: "Бунт на улице. В человека попала пуля. Издатель газеты заключен в тюрьму..." Стараясь придерживаться неизменной правды, чему ее учил отец, она принялась за беспристрастное, непредвзятое изложение событий, происшедших два часа назад на Главной улице. Врачебный кабинет доктора Терли помещался в том же доме, где он жил сам, неподалеку от пансиона Лоретты Раундтри, - там, где дома начинали взбираться по крутому откосу ущелья. Дорога к нему вилась по склону и больше напоминала тропу для горных коз, нежели пешеходную. После дождя она стала еще и скользкой, но Кемпбелл одолел ее быстрыми решительными шагами и подошел к двери врача, задыхаясь не от подъема в гору, а от беспокойства. Без стука он вошел прямо в приемную, где стояло несколько простых стульев, никем сейчас не занятых. - Док! - крикнул он, приближаясь к следующей двери. - Заходи, Ноа. Он прошел на голос в кабинет, стены которого были обиты сосновыми досками, что являлось редкостью для Дедвуда. В шкафу со стеклянной дверцей находились всякие устрашающие инструменты, а также пробирки и склянки. В эмалированном тазике, в воде, окрашенной кровью, валялась пуля, рядом - игла и пинцет. На покрытом кожей операционном столе лежал Тру Блевикс безучастный ко всему; доктор готовился бинтовать правое плечо. - Как он, док? - Дал ему хлороформа, чтобы вынуть пулю. Если все пойдет, как я предполагаю, через неделю или около того он снова будет со своими быками. Ноа издал глубокий вздох и почувствовал, как напряжение сразу отпустило его тело, плечи расправились. - Лучшее известие за весь сегодняшний день, - воскликнул он. - Твой приятель - крепкий старый хрыч, - продолжал доктор. - И у него хорошее сердце, что поможет лучше перенести операцию. Подойди сюда и помоги приподнять его, пока я буду закреплять повязку. Но до этого я сделаю ему компресс из квасцов, чтобы остановить кровотечение, Рану на плече Тру стягивали нитки из конского волоса, кончики которых торчали, как кошачьи усы, там, где проходил сам шов. Наклонив голову, Ноа молча наблюдал, как док накладывал повязку на рану и затем бинтовал ее, захватывая все плечо и даже поясницу. - Скоро он придет в себя? - спросил Ноа, осторожно перекатывая Тру на левый бок. - Действие хлороформа недолгое. Самое большее - минут десять-пятнадцать. Так что он вот-вот проснется. Но будет поначалу не совсем в себе. - Док закончил перевязку, плеснул воды в чистую миску, начал мыть руки. - Понадобится его куда-то поместить, пока он совсем не выздоровеет. Ты можешь что-нибудь придумать? - Пускай поживет в моей комнате у миссис Раундтри. - А ты куда денешься? - Могу спать где угодно. На полу в своей конторе, или поставлю палатку на пару недель. Сейчас еще не так холодно. - За ним нужен будет уход. Не думаю, чтобы у Лоретты Раундтри хватило на это времени. А кроме того, мы же хорошо знаем нашего Тру - только придет в себя и поднимется с постели, как сразу захочет помчаться к своим быкам. До того как кровь засохнет в ране. Ноа ненадолго задумался. - Полагаешь, он выдержит дорогу в Спирфиш? - Через несколько дней вполне. - Тогда поместим его пока к Лоретте, и я буду приглядывать за ним несколько деньков. Да и ты, наверно, сможешь. - Смогу, - согласился док. - А когда разрешишь, отправлю в долину. Моя мать будет носить его на руках и подавать ночной горшок. Док рассмеялся. Он вытер руки, повесил полотенце. - В самом деле, - продолжал Ноа, - она устроит мне хорошую взбучку, если узнает, что Тру нужна была помощь, а я не дал ей возможности что-то сделать для него. Старуха не простит вовеки. - Раз уж ты здесь, - сказал док, -дай-ка взгляну на твою физиономию. Ноа подчинился. Исследуя его синяки и ссадины, доктор спросил: - А как насчет индейцев там, в Спирфише? - Будем надеяться на лучшее. Договор о мире подписан, только бы они его не нарушали... Ох, черт! Что ты делаешь с моим лицом? - Проверяю, видишь ли ты этим глазом. - Вижу, вижу! Пусти! Док перестал теребить его веко и перешел к уху. - Боюсь, лопнула барабанная перепонка, - заключил он. - Если кровь идет из уха, то похоже, так оно и есть... Ну-ка закрой другое ухо рукой и скажи мне, как ты слышишь этим... Перепонка в большинстве случаев заживает, Конечно, остается шрам на ней, и слух несколько понижается... Ну как? - Я все слышу. - Хорошо. Как насчет зубов? - Док протянул руку ко рту Кемпбелла, но тот отклонился. - У меня все зубы на месте. Хватит тебе меня ощупывать! - Ты у нас немножко раздражительный, да? - сказал док, Пациент на операционном столе что-то забормотал, глаза у него приоткрылись, затем закрылись снова. Ноа повернулся к столу, замер в ожидании. Через какое-то время Тру снова проговорил что-то и открыл глаза. Они были цвета васильков, но глубоко потонули в морщинах. - Эй, старый предводитель быков! Пора просыпаться! - произнес Ноа. - Чтоб меня усыпить, нужно побольше, чем одна пуля. Вот что я вам скажу... Но то, что говорил сейчас Тру, можно было разобрать не сразу. - Дон уже вытащил ее из тебя. Он сварил из нее суп. Тру изобразил слабую улыбку. - А с тобой что, Ноа? Столкнулся с быком на узенькой дорожке? - Заткнись насчет меня, старая подкова, а то я попрошу дока снова залепить тебе нос хлороформом. - Ноа улыбнулся так широко, как позволили ему это сделать распухшие губы, и потом добавил: - Слушай, Тру, мы поместим тебя в пансион к Лоретте, пока ты немного не окрепнешь, а потом я увезу тебя в долину к моей матери, и пусть она откармливает тебя на убой и чешет спину, если захочешь. Как насчет такого плана? Тру прикрыл глаза и сказал сонным голосом: - Не пойдет. Я должен разгрузить обоз. - Ничего ты не должен! Забудь об этом хоть на какое-то время. Голубые глаза старого Тру раскрылись на этот раз гораздо шире, чтобы получше увидеть молодого приятеля, склонившегося над ним. Он произнес с отчетливым раздражением: - Один сукин сын вытянул у меня три доллара за разрешение разгрузить мой товар, а теперь он хочет, чтобы я вообще ничего не разгружал. Что это за город, парень, в котором командуют такие, как ты? - Насчет разгрузки не беспокойся, старина, - миролюбиво ответил Ноа. Все будет сделано, а ты отдыхай. - Отдыхать... К дьяволу! Тру выругался и сделал попытку подняться. Но тут же откинулся обратно, тяжело дыша. Шериф и врач посмотрели друг на друга. Терли сделал шаг вперед. - Лежи спокойно, Тру, - велел он, - или я буду вынужден привязать тебя к столу. Ты этого хочешь? Тру мотнул головой, глаза у него были закрыты. - Ладно, - снова заговорил врач. - Не шебаршись и старайся побольше спать, если сможешь. Ночью плечо у тебя должно разболеться во всю мочь, знай это. Ноа придет сюда попозже, и мы отправим тебя в пансион миссис Раундтри, а через несколько дней, когда поправишься, он увезет тебя в Спирфиш. Ноа увидел, что Тру снова погрузился в сон, и тихо сказал доктору Терли: - Значит, я вернусь. Сейчас мне нужно убрать с улицы все барахло той женщины. Опять Тру приоткрыл глаза. - Встретил достойного соперника? А, парень? - Пожалуй. Но сейчас она запоет по-другому. Я посадил ее под замок у Фарнума. Тру улыбнулся и тряхнул головой, как бы отвечая собственным мыслям. - Та еще кошка! Смотри, как бы не ходить тебе в царапинах! По дороге от доктора Ноа вспоминал слова, сказанные Тру Блевинсом. Да, точно, Сара Меррит не кто иная, как дикая кошка. И, хотя ярость его сильно уменьшилась после того, как узнал, что Тру будет жить, он не оставил намерения продержать ее в той дыре подольше, пока не поймет как следует, что свобода штука куда более приятная, чем заточение, и что за неподчинение местной власти нужно расплачиваться. Сейчас, небось, разливается в три ручья. Ну и пускай льет слезы! Пускай сообразит, какой урон причинило ее бычье упрямство. Пусть размышляет о том, когда же снова увидит дневной свет, о том, как успеет изголодаться и сколько пройдет времени, прежде чем кто-то о ней вспомнит!.. Ни одной чертовой бабе не будет разрешено нарушать порядок в городе, где Ноа Кемпбелл следит за этим порядком, никогда и никому не позволит он смешивать себя с дерьмом! А теперь еще возись с ее железным хламом! Куда он его денет? Ему сейчас необходимо делать обход города, а вместо этого ломай тут голову, как поступить с этими тысячами фунтов железа и где брать тент, чтобы укрыть его и все остальные ее игрушки, разбросанные прямо посреди улицы... Но что за дьявольщина?! Он уже вышел, обогнув угол, на Главную улицу. Вот она, эта чертова сосна... Только где же печатная машина?! Ни самого станка, ни ящиков, ни тента - ничего! Куда все подевалось?! Остались только глубокие следы, проделанные в грязи и наполовину затертые отпечатками ботинок и подков. Ничего себе история!.. Его пульс учащенно забился. Можно представить, какой эта женщина поднимет тарарам, когда узнает, что кто-то спер ее драгоценное оборудование прямо с середины Главной улицы, из-под самого носа у шерифа, который не почесался даже, чтобы поставить охрану! Но кому удалось спровадить такую махину с улицы да еще сделать это незаметно? И как теперь эту штуковину разыскать, что предпринять? Один только пресс высотой со здоровенного мужчину и весит не меньше полтонны... Будь оно все проклято! Мало ему сегодня забот, в этот милый денек, так еще это!.. Он потратил около часа и не обнаружил ничего. Ни на ближайших улицах, ни на товарной станции, ни возле собственной конторы. Со злостью он плюхнулся на стул и заполнил еще несколько чертовых лицензий - кому они только нужны, будь они трижды прокляты! Он и без них знает всех, кто должен платить и кто заплатил, а кто нет. Не дописав четвертую лицензию, он отбросил перо, выругался в который уже раз, сжал руки в кулаки, приложил ко рту, забыв про опухшие губы, снова изрыгнул проклятия, посмотрел на часы. Было около половины шестого, а в шесть Фарнум закрывал свой склад. Итак, она требует адвоката... Будь его воля, он оставил бы ее там куковать до утра, но это может выглядеть не совсем хорошо - заключение в тюрьму без права встречи с положенным ей по закону защитником. Ведь в разделе втором местного Устава, определяющем состав Общественного Совета города Дедвуда, куда входят, кроме мэра, шесть его сограждан, говорится, что этот Совет не только обладает правом преследования граждан в судебном порядке, но и сам может подвергаться такому же преследованию. Будет не очень-то красиво, если всего через две недели после официального образования Совета начальник городской полиции вовлечет его в судебную тяжбу, в которой тот должен будет выступить в роли ответчика. А в том, что эта газетная сутяга может затеять такое дело, Ноа Кемпбелл ни секунды не сомневался! И потому он все-таки найдет ей этого распроклятого адвоката! В городе их как собак нерезаных - во всяком случае, более чем достаточно - целых семь штук, если считать по выданным только что лицензиям. И все они в нелегком положении - из-за отсутствия апелляционного суда и необходимых юридических книг и кодексов. По привычке Ноа протянул руку к крючку в стене - но его черная шляпа не висела там, она осталась, затоптанной в грязь, на улице. Кляня все на свете, он выскочил из дверей и поспешил в ближайшую адвокатскую контору, которая находилась в палатке и которую представлял бородатый, фыркающий носом мужчина по имени Лоренс Чаплин. Когда Кемпбелл, откинув полог, вошел внутрь, Чаплин был занят прочисткой носа с помощью большого влажного платка. Взглянув на вошедшего, адвокат не мог сдержать вопроса; - Что произошло с вами, дорогой? - Попал в уличную потасовку. Женщина, которая ее затеяла, требует адвоката. Вас интересует это дело? Раньше чем Кемпбелл выговорил все эти слова, шляпа Чаплина оказалась на голове у ее хозяина, и он устремился к выходу из палатки. Когда они подошли к складу Фарнума, там было полно любопытствующих посетителей, узнавших уже, что в дальнем конце склада заперта в темном помещении арестованная женщина. Одни из них молча здоровались с вошедшими, другие спрашивали: - Что ты собираешься с ней делать, Ноа? - Вы пришли защищать ее, Чаплин?.. Не отвечая на вопросы, Кемпбелл и Чаплин прошли по коридору, ведущему в туннель. Кемпбелл открыл дверь. Он ожидал застать свою спутницу в отчаянии и слезах, но вместо этого увидел, что она сидит на стуле, приставленном к бочке, и с деловым видом что-то пишет в блокноте. Она подняла голову, и снова его неприятно поразило, что в глазах у нее не было ни слезинки. Да, про эту женщину никак не скажешь: слабое, слезливое, перепуганное создание. Ничего похожего! Она спокойно сидела, глядя на вошедших сквозь овальные небольшие стекла очков светлыми глазами и была похожа на учительницу, занятую проверкой школьных работ. Ноги у нее были укрыты грубым одеялом, темные волосы тщательно причесаны... С таким видом можно вполне торчать на возвышении, за учительским столом, перед пятью рядами парт. Она не спеша закрыла блокнот, положила ручку в футляр, опустила все это на пол рядом с собой. Куда только девалась ее воинственность - теперь она была сама учтивость и корректность. - Шериф Кемпбелл, - сказала она, снимая очки, - итак, вы пришли... - Я привел адвоката, о котором вы просили. Это Лоренс Чаплин. - Мистер Чаплин. - Она поднялась, сложила одеяло, протянула руку адвокату. После этого вновь обратилась к Кемпбеллу: - Как здоровье вашего друга? - Жив как будто. Она приложила руку к груди. - О, спасибо тебе, Господи! Он будет жить? - Похоже на то. - Какое облегчение! Я была в таком ужасе от мысли, что могла стать причиной смерти невинного человека. А как вы? Ничего серьезного? - Ничего такого. Может быть, повреждена барабанная перепонка. - О Боже! - Губы ее искривились, выражая искреннее сожаление, в то время как она прямо смотрела ему в глаза, один из которых так заплыл, что напоминал горло лягушки, когда в сумерках та принимается за свои лягушачьи песни. После некоторого молчания она добавила: - Я стою перед вами, испытывая угрызения совести, и готова заплатить любой штраф, какой будет наложен. Как ни странно, Кемпбеллу легче было разговаривать с ней раньше, когда она была в ярости, когда оказывала сопротивление. Теперешнее ее поведение и гладкие слова выбивали почву у него из-под ног. Он неловко переступил с одной ноги на другую и предложил: - Лучше поговорите с Чаплином, пока у вас есть такая возможность. Я скоро вернусь. Оставшись наедине с адвокатом, Сара сказала: - Спасибо, что пришли, мистер Чаплин. Что со мной может быть? - Пожалуйста, присядьте, мисс Меррит, - отвечал тот. - Сейчас я разъясню вам основу здешних законов. Думаю, это поможет понять ситуацию. - О, я уже давно сижу, благодарю вас. Если не возражаете, я лучше постою. - Прекрасно. Чаплин прочистил нос своим огромным платном и несколько секунд изучал пол в камере Сары. Ему было лет тридцать пять или около того, костлявый, но с округлыми плечами, с легкими, как у малого ребенка, темными волосами, которые торчали в разные стороны над его теменем, как если бы им не хватало веса для того, чтобы улечься на голову. У него был красноватый нос, слезящиеся глаза, и весь его вид не мог вызвать большого доверия, особенно у человека, благополучие которого находилось под угрозой. Но у него был уверенный голос, что исходил откуда-то из самой глубины существа, напоминая отдаленный грохот падающего дерева и сотрясая песчаные стены пещеры, где они находились. Этим голосом он говорил: - У нас весьма своеобразная история законности здесь, в Дедвуде. Хлынувший поток золотоискателей создал положение, при котором люди проникли сюда раньше и в куда большем масштабе, чем цивилизация. Вы меня понимаете? Они принесли с собой беззаконие - бесчисленные противоречивые претензии и требования, драки в салунах, воровство... Всего не перечислить. - Он вновь высморкался и продолжал: - И вот жители решили создать шахтерский суд и чтобы на каждом его заседании председательствовал один из семи адвокатов города. Другими словами - со сменными судьями. Он сделал несколько шагов по земляному полу темницы. - Вы слышали, может быть, о злополучном убийстве здесь в прошлом месяце Буйного Билла Хикока. - Да, немного, - ответила Сара. - Это стало для всех потрясением. И если существовал на свете город, где все как один жаждали, чтобы свершилось правосудие, то это был наш Дедвуд! Но, однако, судебный процесс превратился в пародию на суд, несмотря на все наши усилия соблюсти юридические нормы... Почему? Большая часть присяжных была заподозрена в принадлежности к той группе, которая наняла Джека Макколла для убийства Буйного Билла. Они и вынесли решение "не виновен", и мы вынуждены были освободить убийцу. Никому это не понравилось, конечно, но что можно было сделать?.. - Голос Чаплина гулко разносился по камере. - Большинству из нас не нравилась такая судебная система, но, раньше чем мы смогли что-то улучшить в ней, произошло еще одно убийство. Три недели назад. Застрелили человека по имени Баум. На этот раз семеро адвокатов города взялись за дело, а мой коллега, мистер Кейтли, действовал в качестве судьи. Наша беда заключалась в том, что у нас совсем не было юридических книг - кодексов, справочников, это создавало большие трудности... И вот тогда решено было основать в Дедвуде юридическую библиотеку, а до того отложить все судебные процессы. Тем временем мы начали превращать наше поселение в настоящий город, в котором кроме библиотеки должен быть апелляционный суд, возглавляемый настоящим федеральным судьей... - Появились у вас уже книги по юриспруденции? - сумела перебить его Сара. - Нет. Пока еще нет. - О, значит, мои шансы совсем плохи. - Не в такой уж степени. Мелкие судебные дела - так захотели сами жители города - могут решаться человеком, которого они избрали недавно своим мэром. То есть Джорджем Фарнумом. Так что изложите мне вашу версию происшедшего, а затем мы подумаем, что делать дальше. - Это не трудно. - Сара подняла с пола блокнот и протянула Чаплину. - Я записала все это только что для следующего номера моей газеты. В течение нескольких минут Чаплин был погружен в записи Сары, которые изучал, придвинувшись почти вплотную к лампе и втянув голову в плечи. Окончив чтение, он вытер нос и поднял голову. - Вы отказывались убрать типографский станок? - Да. - Вы действовали, не имея лицензии на выпуск газеты? - Да. - Вы были поставлены в известность шерифом о необходимости получить лицензию? - Да. - Вы явились причиной беспорядков? - Да. - Вы сделали это намеренно? - Нет. - Вы лично ударили шерифа Кемпбелла? - Нет. - Но подстрекали других делать это? - Нет. Я останавливала их. - Видели вы, как пуля попала в Тру Блевинса? - Да. - Кто выстрелил в него? - Шериф Кемпбелл. - Это было случайно или намеренно? - Совершенно случайно. - Были еще выстрелы? Применение оружия? - Нет. Все произошло почти мгновенно. - Вы сопротивлялись аресту? - Сначала - да, потом - нет. - Вы согласны возместить весь нанесенный ущерб, взять лицензию на издание газеты? Согласны отложить публикацию следующего номера до той поры, когда ваше типографское оборудование будет находиться на принадлежащем вам, а не на общественном земельном участке? - Да... Чаплин некоторое время молча смотрел на Сару, сидя на табурете, расставив колени, положив на них свои костлявые руки. - Вы сможете дословно повторить сказанное вами, если я снова задам вам те же вопросы? - спросил он. - Да. - Есть у вас деньги для уплаты за нанесенный ущерб? - Они со мной. Она похлопала себя по талии с левого бока. - Прекрасно. - Чаплин вскочил на ноги. - Тогда сделаем вот что. Немедленно обратимся к здравому смыслу и чувству справедливости Фарнума и, нисколько не умаляя вашей вины, укажем, что намерения у вас были вполне честными, что вы сожалеете о происшедшем и что трагического исхода, к счастью, не последовало... Ваши сожаления вы уже выразили только что шерифу Кемпбеллу... Когда мы выйдем отсюда, пожалуйста, придерживайтесь такого же виноватого, но не униженного тона. Хорошо? Сара кивнула. - Вот и прекрасно, - заключил он. Одарив ее ободряющей улыбкой, он забарабанил в дверь. Кемпбелл открыл. - Мы хотим побеседовать с Фарнумом, - заявил Чаплин. - Выходите. Он подождал, пока они выйдут, и повел их по коридору, в конце которого брезжил свет. Саре казалось, там находится выход из чистилища, а звуки голосов оттуда были так же приятны, как весенняя капель. Затхлый, несвежий запах лишенной солнца земли сменился для нее живым запахом кофейных зерен, вяленого мяса, уксуса... (который уже не казался таким неприятным, как раньше). Из тьмы - на свет. Из влажного царства - в свежесть. Из молчаливого одиночества - в гул голосов, который смолк, как только она появилась. Фарнум стоял за прилавком, наблюдая, как небольшая процессия направляется к нему через заднюю дверь. Кемпбелл остановился в некотором отдалении, Сара и адвокат приблизились к прилавку. Первым заговорил адвокат, - Мистер Фарнум, - начал он, - в свете того факта, что наши книги, содержащие законы, еще не доставлены и что настоящей тюрьмы пока не имеется, а также учитывая, что жители города дали вам право лично решать мелкие дела, подлежащие судебному рассмотрению, мисс Меррит просит вас разобрать прямо здесь и сейчас ее дело, с тем чтобы ей не возвращаться больше в эту заброшенную шахту, откуда она сюда явилась. - Я не знаю, - ответил Фарнум, помолчав. - Думаю, что шерифу, а не мне следует решать, нужны ли для данного дела книги, содержащие законы, или нет. Как, шериф? Кемпбелл опустил сложенные на груди руки, откашлялся. Но его опередил Чаплин. - Мисс Меррит нисколько не преуменьшает своей вины, - заверил он. - Но она также не считает себя опасным преступником, которого следует держать в заточении, лишая возможности общаться с себе подобными. Возможно, перед тем как прийти к решению, вы прочитаете вот это. Здесь статья, которую обвиняемая написала для своей газеты, и, я надеюсь, ее откровенность и искренность сумеют свидетельствовать сами за себя. Фарнум снял свой белый фартук, положил на прилавок и сделал это с не меньшим достоинством, чем если бы он снимал с себя черную судейскую мантию. Кемпбелл подошел к нему, и оба погрузились в чтение. Когда они закончили, молчание продолжалось. Казалось, каждый из них ждал, чтобы первым заговорил другой. Снова Чаплин заполнил паузу. - Как вы только что увидели, - сказал, он, - мисс Меррит не пытается обелить себя или преуменьшить свою роль в произошедшем неприятном инциденте. Совсем наоборот, она имеет намерение оповестить об этом весь город с помощью своей газеты... Джентльмены, если вы мне позволите, я задам мисс Меррит несколько простых вопросов, после ответа на которые легче будет принять решение. - Ладно, - согласился Фарнум. - Давайте. Не думаю, что будет много вреда от того, что мы послушаем. Чаплин повторил те же вопросы, что уже задавал Саре немного раньше, и закончил тем, что получил от нее заверения возместить весь причиненный ущерб, включая оплату денежных чеков доктору за лечение Тру Блевинса и шерифа Кемпбелла, если таковое, то есть лечение, потребуется. Она также обязалась заплатить любые наложенные на нее законные штрафы, получить лицензию на выпуск газеты и не пытаться издавать ее, пока типографский станок не будет установлен на территории частного владения. В связи с этим Чаплин заметил, что она вынуждена была оставить на улице и без всякого присмотра дорогостоящее имущество, которое требует гарантий своей безопасности, - на что он обращает особое внимание. При упоминании об этом Кемпбелл, который до сих пор так и не обнаружил никаких следов типографского оборудования, почувствовал себя весьма неуютно. Отведя взгляд от Сары, он увидел любопытствующие лица наблюдающих и слушающих и лишний раз осознал, что слухи о том, чти произошло и чем все кончилось (включая исчезновение печатного станка), разлетятся по всему ущелью быстрее, чем эпидемия чумы. И еще он понял, что ни одна душа не одобрит того, что он посчитал нужным запереть женщину в старую темную шахту, в то время как она, по существу, не хотела делать намеренно ничего плохого; и совсем уж никто не одобрит, если он не сделает выводов из ее признания своей вины и готовности заплатить за причиненный ущерб. Главное же, что будет говорить в ее пользу, - то, что она женщина, совсем одна здесь и при этом не проститутка - понятия для Дедвуда почти несовместимые. И вообще, сумеет ли он внятно объяснить двадцати пяти тысячам золотоискателей, зачем нужно держать в тюрьме одну из немногих женщин города?.. Судебный процесс продолжался. Но куда же, будь он трижды неладен, девался ее типографский станок?.. В какое-то мгновение Кемпбелл готов был вновь упрятать Сару в тюрьму только для того, чтобы хотя бы выиграть время на поиски исчезнувшего имущества. - Что скажешь, шериф? - обратился к нему мэр. - Она была причиной многих неприятностей сегодня в городе. Вот что я скажу. - Да, это так, но настоящий суд, думаю, был бы в этом случае более терпимым. Все-таки она женщина, и заброшенная шахта не слишком подходящее место для содержания особы женского пола. - Как и когда она собирается заплатить? - спросил Кемпбелл. - Здесь и сейчас. - Сара скользнула руной в боковую складку юбки, где был карман, и рука вынырнула оттуда с кожаным мешочком с золотым песком. Скажите мне, сколько я должна. Глаза Кемпбелла и Сары встретились. Какая у нее проклятая, раздражающая манера смотреть прямо в глаза!.. Он был уверен: она догадывалась, что он не ожидал ее немедленного предложения за все расплатиться. Он первым отвел взгляд. - Как скажешь, мэр, - проворчал он. - Решай сам. Фарнум постановил: двадцать долларов штрафа за нарушение общественного порядка в городе и еще десять за печатание газеты без лицензии. Что касается оплаты услуг врача, то он полагается в этом на Сару - пускай завтра же она сама переговорит с доктором Терли и все уладит. Тут же золото было взвешено на весах и к сумме штрафа добавлено еще десять долларов за новую лицензию на издание газеты. После чего Сара спрятала мешочек с золотым песком и протянула руку Фарнуму. - Благодарю вас, сэр. Не очень-то хотелось провести ночь в вашей шахте. - Она крепко встряхнула его руку и повернулась к Кемпбеллу. - Шериф! Ему она руки не подала, а снова пронзила его пристальным прямым взглядом. Он не мог не отметить, насколько она отличается от своей младшей сестры - прямолинейна, смела, открыта - словом, не женщина, а настоящий воин. Но лучше уж была бы женщиной... - Возможно, что-то не так в моей натуре, - обратилась она к нему, - но, боюсь, мы снова столкнемся с вами... - Она повернулась к Чаплину, а Кемпбеллу вдруг показалось, что это она, а не они, устроила всю эту встречу, задавала ей тон и вышла победительницей. - Спасибо, мистер Чаплин, - проговорила между тем Сара, - я зайду к вам завтра, и мы решим все вопросы. Она была уже на полпути к выходу, когда Кемпбелл окликнул ее: - Мисс Меррит, подождите. Снова она посмотрела ему в лицо, и он ощутил какую-то неловкость. Она обладала способностью глядеть не мигая, это было и приятно, и тревожно. - Я... э-э... - проговорил Кемпбелл, - хочу вам сказать о другом деле. Только выйдем отсюда. - Хорошо. Поговорим по дороге... Она опять двинулась к выходу, сама открыла дверь, не дожидаясь, пока он сделает это для нее (он, впрочем, и не проявлял такого намерения), ступила на середину улицы, не обращая внимания на грязь (никогда раньше он не видел, чтобы женщина так мало заботилась о своей длинной юбке), и зашагала в сторону величественной сосны, под которой разместилась ее "типография". Левой рукой она прижимала к груди блокнот (есть ли там к чему его прижимать?). В этом отношении она тоже отличалась от сестры - женственности было в ней куда меньше. Они шли по улице, и он заговорил еще до того, как можно было разглядеть даже издали большое дерево. Он сказал прямо и несколько небрежно, как если бы не думал о какой-то своей вине - именно потому, что думал о ней: - Кто-то стащил вашу машину, мисс. - Что?! Она остановилась и резко повернулась к нему. - Она куда-то девалась, пока я навещал Тру Блевинса у дока. - Девалась? Полтонны железа куда-то исчезло? Что вы мне вкручиваете, Кемпбелл? Он понял, что она подозревает именно его - в том, что упрятал этот чертов станок. - Я... я сам не знаю... - промямлил он. - Куда вы его засунули?! - Послушайте, я... - Только не говорите мне, что это не ваших рук дело! - Я же как раз был у дока... - Потому что больше никто в городе... - Спросите его сами!.. Они стояли посреди улицы, почти нос к носу и кричали друг на друга'. Было почти время ужина, на улицах полно проголодавшихся мужчин, спешивших в салуны, но многие останавливались и с любопытством прислушивались к новому скандалу. - ...никакого права отбирать мой пресс! - Я не брал его... Кто-то украл! - Для чего? - Откуда я знаю? - А шрифт, краски, бумага? - Там ничего не осталось, даже брезента. Сжав губы, она пристально посмотрела на него - с явным почти желанием сделать так, чтобы его второй глаз стал похожим на тот, подбитый и опухший. Потом проговорила: - Вы самый отъявленный негодяй в этом городе! Удивляюсь, как вам удалось обвести всех вокруг пальца, чтобы они выбрали вас на такую должность. Сара со злостью отвернулась от него и помчалась вперед, все еще прижимая блокнот одной рукой к груди. Вторая рука сжалась в кулак. Когда он подошел к большой сосне, она уже стояла там, беспомощно озираясь по сторонам. - Лучше для вас, Кемпбелл, если вы найдете все это, и побыстрее! - Потребуется время. - Тогда начинайте сразу! - Обыскать каждый дом в ущелье? - Вы здесь шериф, разве нет? Это ваша работа. Типографская машина - все мое достояние, а шрифт к ней - тот, с которым начинал работать мой покойный отец. Для меня все это больше, чем просто инструменты... Но разве вам понять... - Мисс Меррит... Звонкий молодой голос прервал обличительно-ностальгическую речь Сары. Рядом с ними стоял юноша лет шестнадцати, с курчавыми темными волосами, приятной внешности, с застенчивым выражением лица с едва намечающимися усами и бородой. На нем были огромные куполообразные ботинки, поношенные шерстяные штаны и такая же клетчатая куртка, в карманы которой он засунул руки. - Да? - отозвалась Сара. - Меня послал мистер Брэдиган. Ваш типографский пресс у него, и он сказал, чтобы вы пришли со мной. - Брэдиган?! Сара не верила своим ушам. - Да, - ответил юноша. - Но почему?.. Где? - Он сам расскажет, когда придете. Сара взглянула на Ноа Кемпбелла, тот только пожал плечами. - Я пойду с вами и погляжу, чего этот Брэдиган выдумывает, - предложил юноша. - Как тебя зовут? - спросила Сара, когда они уже шли за ним по улице. - Джош Докинс, - сказал тот, оглянувшись. - Докинс? Так ты сын Эммы? - Да. - Ой, я вспомнила - меня ведь ждут у вас в доме к ужину: Сейчас, наверное, как раз время. - Мать подождет немного. Сначала нужно сделать другое дело. - Сделать что? - Сейчас увидите... Юный Докинс привел их на южный конец Главной улицы, к небольшому каркасному дому. С востока на него падала тень почти отвесной стены каньона. В окне дома горел свет. Когда они вошли внутрь, Сара остановилась как вкопанная, оглядывая помещение сверху донизу, от угла к углу. И что же она увидела? Там были все драгоценные для нее вещи, все ее имущество - отцовская конторка, наборные доски, шрифты, банки с чернилами, корзины с мелким инструментом и, конечно, ее родной типографский пресс. И все это в лучшем виде и готово к работе. Запах краски, смешанный с запахом скипидара, наполнял комнату и оповещал всех и каждого - здесь типография. На деревянном столе у правой стенки сохли разложенные четыре печатные страницы. А возле станка стоял сам Патрик Брэдиган в кожаном фартуке с черными пятнами и чистил литеры тряпкой, намоченной в скипидаре. Он обернулся к ним, когда они вошли, медленно улыбнулся и еще медленней кивнул головой. - Мисс Меррит, - произнес он с сильным ирландским акцентом, - рады приветствовать вас в редакции "Дедвуд кроникл". Она сделала несколько шагов вперед словно завороженная, снова и снова оглядывая все кругом, не веря своим глазам. Потом повернулась к нему и сказала: - Мистер Брэдиган, что это? Что вы сделали? - Нашел помещение, - ответил он спокойно, - и подготовил первый выпуск вашей газеты для продажи. С помощью молодого Докинса, вот этого парня, которого вы видите... Патрик Брэдиган тоже к вашим услугам, мэм... Вместе со своей верстаткой, мэм... Он извлек ее из нагрудного кармана, словно это была сигара. Сара заподозрила, что Брэдиган не совсем трезв. Но все равно она просто не знала, как благодарить его. - Мистер Брэдиган! - воскликнула она наконец. - Мистер Докинс! Хотя это непростительно для журналиста, но я просто не знаю, что сказать вам! Юноша расплылся в улыбке, Брэдиган же едва улыбнулся. - Мы сделали уже триста двадцать пять экземпляров, - сказал он. - Триста двадцать пять! - И вы продадите их все до одного, увидите. Завтра молодой Докинс поможет вам. Сара повернулась к юноше. - Спасибо тебе за то, что уже сделал. Джош объяснил: - Ма послала меня узнать, как и что, когда услышала, что произошло на улице. В булочной сказали, мистер Брэдиган собирается что-то придумать насчет первого выпуска газеты, и Ма сказала, чтобы я помог ему, чем смогу. Я закладывал бумагу, пока он готовил краску. Ох, здорово было! Сара улыбнулась, вспомнив, как отец когда-то разрешал ей делать то же самое и какое это было для нее удовольствие. - Можно будет научить тебя и другой работе, - предложила она, - ты сможешь стать помощником наборщика! Его улыбка стала еще шире и радостней. Она снова, более внимательно, пригляделась к помещению: сырые деревянные стены - но зато их целых четыре, крепких, с надежной крышей над ними; широкое окно, выходящее на восток. Может быть, него проникнут утренние лучи солнца, когда она как раз будет заниматься набором очередного номера... - Это ваше помещение, мистер Брэдиган? - Нет, ваше, - ответил он. - Можете снять его или купить, как захотите. - Но почему... и как? - Считайте это за дружеский жест жителей нашего города. Они хотят, чтобы их первая газета появилась как можно скорее и чтобы выпусков было побольше. А насчет помещения повидайтесь с Элиасом Пинкни. Его банк построил эту штуку на продажу. - Но ведь и другие ждут своей очереди, разве не так? Мне говорили об этом. Брэдиган прочистил горло, почесал затылок и только потом ответил: - Все так, мисс Меррит, но другие ведь мужчины, а не такие распрекрасные молодые леди, как вы. Его прямое, безапелляционное утверждение лишило Сару возможности что-либо ответить. Она подумала о другом. "Опять, - подумала она, - придется иметь дело с самим мистером Пинкни". С человечком жирнее, чем рождественский гусь; с мужчиной в расцвете своих сорока, если не больше, лет, с блестящей розовой лысиной, на которую она недавно взирала с высоты собственного немалого роста. Кроме того, ей было не очень приятно осознавать, что шериф Кемпбелл слышал сейчас мнение Брэдигана о ее особе и что у него есть наверняка свое, совершенно противоположное суждение. Она быстро сменила тему разговора. - Очень удачно для всех нас, - сказала она, - что я уже получила лицензию и оплатила ее... Как, шериф, теперь мы уже можем выпускать газету законно? - Насколько я понимаю, да, - ответил Кемпбелл. - Если у вас нет жалоб на Брэдигана за то, что он действовал без спроса. - Никаких жалоб, что вы! Кемпбелл уже направился к выходу, когда она окликнула его. - Еще одну минуту, шериф. - Она схватила со стула только что отпечатанный экземпляр, сложила его вдвое, - Никаких изменений в тексте, мистер Брэдиган? - спросила она. - Нет. Точно как вы набрали. - Дарственный экземпляр, мистер Кемпбелл. - Она протянула ему газету, где в первой же статье упоминалось его имя в связи с публичными домами, действующими в городе. Сара была уверена, что из-за сегодняшних событий он еще не заглядывал в газету, и почувствовала легкую дрожь злорадного удовлетворения, когда он принял подарок и проговорил: - Что ж... спасибо. Он скользнул взглядом по крупному заголовку, прочитал его, поднял глаза. Они были серые и спокойные, как речные намни. - Получаете удовольствие, стукая других по башке? - спросил он. - Такая у меня работа, шериф. Он молча смотрел на нее, прежде чем протянуть ей газету. - Возьмите ее обратно и отдайте тому, кто больше интересуется, - сказал он и вышел из помещения. |
|
|