"Тест на прочность" - читать интересную книгу автора (Воронин Андрей, Гарин Максим)

Глава 21 ВЫХОДНОЙ У КИЛЛЕРА

Атаман, конечно, жалел, что упустил Гоблина. Все те несколько минут, что враг находился поблизости, Юрий чувствовал какую-то досадную помеху, будто занозу в пятке. Несколько раз возвращался к своим действиям, прежде чем понял — всему виной «ТТ».

Мешал пистолет. С одной стороны, напрашивалось взять худо-бедно различимого в темноте Гоблина на мушку и отстрелить башку. Или прицелиться пониже, если тот в своей каске.

Но непросто было поступить так. Атаман имел свой личный кодекс чести, не совпадавший в точности ни с какими другими — даже с армейским. Казачий кодекс? Может быть. Но казачество, порушенное сперва в гражданскую, потом в годы голода и коллективизации, еще только-только распрямлялось в полный рост, отряхивалось от всякой нечисти, поспешившей записаться в вожди, нацепить побрякушки и брюки с лампасами.

В рукопашной схватке этот кодекс позволял влепить сбитому наземь подонку ногой, обутой в тяжелый ботинок. Чтобы до конца дней усвоил урок. Нападать исподтишка, из засады при большом численном преимуществе противника. Стрелять в человека вооруженного. А Гоблин… Правда, мотоцикл при таком мастерстве и такой злой воле вполне можно счесть смертоносным оружием. Но все-таки это оружие иного рода, чем огнестрельное.

Поблизости от врага Атаман в полной мере не отдавал себе в этом отчета, но «занозу» смутно ощутил. Вообще-то он не для Гоблина прихватил пистолет. В пути всякое могло случиться, разные встречи произойти. Иметь один «ТТ» на троих никто не назвал бы излишеством.

Но при теперешнем шмоне на дорогах «пушка» стала действительно обузой. Без нее гораздо спокойнее. Главное — не дать повода для задержания. А если потом какая-нибудь рвань полезет со стволами, можно и обезоружить самого шустрого, чтобы влепить свинцом по первое число.

Обернув «ТТ» несколькими слоями полиэтилена, Атаман замотал упаковку скотчем, выбрал поблизости место посуше.

— Присыплешь до поры? — осведомился Майк. — Не жалко?

— Жалко было другой, спецназовский. А потом пошло-поехало: у кого-то отбираешь, где-то бросаешь. Этот тоже трофейный.

— Так ты видел Гоблина или только слышал? — не мог успокоиться Штурман.

— В виде черного пятна.

— Как же не подстрелил?

— Поближе решил подобраться.

— Пары секунд, наверное, не хватило. Жалко.

— Все равно не уйдет.

Юрий аккуратно загладил рукой песчаную поверхность. Теперь ничто не могло привлечь внимание случайного прохожего. Вернешься ли сам когда-нибудь за «пушкой» и обоймами? Трудно загадывать.

Подошла очередь Атамана спать. Он мог отрубиться в любое время суток в жару и в холод, под дождем и палящим солнцем. Мог заснуть, если сна не было ни в одном глазу, отдохнуть впрок. Но уши продолжали слышать, глаза сквозь неплотно прикрытые веки видели всякий шевелящийся предмет.

При всем этом он умудрялся видеть сны, образы из прошлого. Сейчас видел пылающий хутор: обугленные туши коров, растрескавшееся от нестерпимого жара, почерневшее вымя. Сбитого мотоциклом чалого коня с поджатыми ногами и шеей, вытянутой в предсмертной судороге. И сияющий на солнце мотоцикл, широкое колесо, жаждущее раздавить, расплющить, растереть в пыль…

Гоблину не уйти, даже бели он прикатит на край света. Есть веревка неоплаченного долга, которая связывает их двоих. Она может укоротиться или удлиниться, но не порвется, пока оба живы.

Водитель «Нивы» отказался ехать дальше с оружием в тайнике. Самир пытался уговорить его по-хорошему. Потом достал винтовку и заставил какое-то время ехать под прицелом. Но долго так продолжаться не могло: дагестанцу стало ясно, что такого, насмерть перепуганного напарника лучше отпустить.

Вместе с тачкой или без? Можно заставить его оформить доверенность. Но вдруг потом заложит — сообщит ментам номер? Пусть лучше катится ко всем чертям.

Самир связался с Махачкалой, сообщил о новой неприятности. Лично с Рагимовым он, конечно, не мог общаться. Но твердо знал, что все указания исходят именно от городского прокурора.

Теперь дали команду переждать в городе, пока не утихнет заваруха из-за взрыва.

Он очутился на окраине со спортивной сумкой на плече и запасом анаши в кармане. Навалилась усталость, которую он все это время гнал от себя, безумно захотелось горячего. Сам плохо помнил, о чем говорил с официанткой. Только очнулся ночью в ее постели. Вскочил как ошпаренный, нащупал выключатель.

Хозяйка — кажется, ее звали Беллой — заворчала, закрываясь ладонью от яркого света. А он отыскал глазами сумку, расстегнул молнию. Слава Аллаху, все на месте.

— Свет собираешься гасить?

Нет, вряд ли она сунула нос. Если б увидела, не улеглась бы так спокойно.

— Мои вещи не трогай, поняла? — предупредил он.

Лучше поздно, чем никогда.

— На черта мне твои вещи? Что там есть, грязное белье?

— Тебя не касается.

Выбравшись на кухню, Самир соорудил мастырку и встал у окна, выпуская дым в форточку.

Скоро по коридору прошлепали босые ноги и заявилась Белла в ночной сорочке.

— Дай покурить. Какие у тебя?

— Самопал.

Тут она разнюхала запах.

— Ты еще и наркоман вдобавок?

— Что значит «вдобавок»? — насторожился Самир.

— Ну… Один в чужом городе, да еще и наркоман.

— Откуда ты знаешь, что у меня здесь никого нет?

— Сам вчера говорил в ресторане. Потому я тебя и приютила.

— Приютила? — оскорбился Самир. — Щенка с улицы приютить можно.

— Тихо, соседей разбудишь.

— А ты думай, когда говоришь.

— Ладно-ладно. Извиняемся.

— Наркоманы колются. А я курю, усталость снимаю. Анаша не наркотик, просто посильней, чем табак.

— Как же, вешай лапшу на уши. Думаешь, я вчера родилась? Дай-ка своего самосаду на пару затяжек.

Самир вытащил мастырку изо рта.

— Сама садик я садила, сама буду поливать, — тихонько пропела Белла. Ото, пробирает. Лучше забери, а то сейчас буянить начну.

Но даже нескольких затяжек ей хватило. Потянула Самира обратно в постель и чуть не задушила в жарких объятьях. Прижав губы к его уху, зашептала:

— Я все знаю. Ты ведь на самом деле приехал кого-то застрелить. Ты ведь киллер, правда? Не бойся, никому не скажу. Обожай) настоящих мужчин.

Самир мысленно чертыхнулся. Этого только не хватало: случайная женщина знает о нем самое главное. Сунула все-таки нос в сумку. Проклятое бабье любопытство. Он тоже хорош, нашел время расслабляться.

— Ты ведь не чеченец, правда?

— Какой я тебе чеченец, дура! — оскорбился Самир. — Я аварец, заруби себе на носу!

Утром предупредил хозяйку:

— Проговоришься кому-нибудь — из-под земли достанем. Не я, так другие.

— Думаешь, я тебя привела, чтобы заложить?

Я еще в кабаке могла это сделать, пока ты дрых с вилкой в руке. И нечего меня пугать, понял?

Хозяйка накрасилась, причесала жесткие курчавые волосы. Полные губы стали еще чувственнее, изменив цвет на интенсивно-лиловый. Самир спустился взглядом вниз — к ее широким бедрам, к ногам, уже упакованным в плотно обтягивающие темные колготки. Не какая-нибудь там кожа и кости, такая заслуживает, чтобы ее называли «вещь».

— Куда собралась?

— Ничего себе заявочки. Ты мне муж или, может быть, любовник? Я на работу. Соберешься уходить — захлопни дверь и проверь, что замок защелкнулся.

Доверяет, не боится, что унесет с собой какие-нибудь ценности. Это польстило Самиру. Оставшись в одиночестве, он обнаружил в холодильнике пиццу, разогрел в микроволновой печи. Пока ему велели переждать, и сделать это лучше всего здесь. Иначе придется болтаться по улицам с сумкой, рискуя на каждом шагу попасться патрулю После взрыва наверняка оживились прежние опасения, наверняка и здесь, в городе, шмонают подряд носатых и смуглых. Расставаться с оружием тоже рискованно…

Белла вернулась только в десять вечера и не одна. Самир валялся босой на диване, смотрел телевизор и резко сел, услышав в прихожей еще один женский голос.

— Фу, задымил всю квартиру, сквозняк надо устроить. Это Самир, а это подруга моя, Катерина.