"Чет-нечет" - читать интересную книгу автора (Маслюков Валентин)

ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ. ЗОЛОТОЕ СВЕЧЕНИЕ

Антонида слышала, как Федька ступала по крыльцу и, крадучись, возвращалась обратно. Она слышала скрипучие ступеньки и как упала жердь… и опять слабый стук – выбравшись на улицу, Федька привалила на место калитку. Если бы Федька попыталась вернуться, не сложно было бы ее уличить – достаточно было выглянуть на крыльцо. Но Антонида не сделала этого, она знала, что за стенами наступает новый день и не хотела его видеть. Мысль о том, что после ночи восходит солнце, вызывала раздражительную досаду. Еще одна лишняя, ничего не меняющая перемена света и тьмы. Незачем было выходить во двор, хватало того, что Антонида различала мглистую серую муть в сенях. Слабее горели свечи; побуждая торопиться, подступал день.

Она освободила стол, толкнула его со скрежетом к двери, но бросила затею, не докончив, и прошла в сени. Здесь валялось довольно дровяного мусора, Антонида побросала его через порог и взялась за рассохшую пустую бочку. Перекатила, стукнув на проходе, в горницу. Когда Антонида сбила ореховый обруч, бочка расселась – посыпались клепки. Этого было достаточно. Антонида снова обратилась к столу, опрокинула его и подвинула волоком по полу, пока не закрыла ход. Из бочарных клепок она соорудила костер и еще один костер сложила из мусора под лавкой у закрытого ставнями окна. Действовала она споро, с бездумной сосредоточенностью, и, лишь когда все было готово, остановилась.

Резкие усилия, отозвались слабостью: сбилось дыхание, дрожали руки, на висках испарина. Замешкав посреди комнаты, Антонида глядела, как поверх завала переползает из сеней туман, пробирается в горницу, где желтые огни свечей погрузили закутки в темноту. Казалось, Антонида обладала способностью различать безмолвное существо рассвета: полупрозрачная мгла, как талая хрустальная вода, затекала со двора в сени, переполняясь там, сочилась в щели и застилала проем под притолокой. Был рассвет тщедушен и слаб, но вкрадчивое течение света нельзя было остановить, как нельзя остановить тающий снег. Будет рассвет прибывать, наполняться бледным сиянием – и неизбежно хлынет потоп солнечных лучей.

Видение нехорошо будоражило Антониду, она чувствовала, что дрожит в ней, нудно тревожа душу, неясное марево переживаний.

Она отвернулась от входа и подошла к мужу.

Сальная свеча оплыла на закоченевшие руки, дурно пахло паленым… или гнилью, тухлым запахом могилы, который Антонида, принюхиваясь, различала и в себе. Свеча желтила рубаху покойника, каждым раздельным волоском пламенела задранная вверх борода. Голова пропадала в тени.

Антонида вспомнила, что много страдала в минувшей жизни, и память об этом не исчезла даже Там, откуда стала видна незначительность всякого страдания и всякого чувства. Она вспомнила, что была изнасилованы грубым, скотским мужиком. Не волнуясь подробностями, вспомнила как это было, что тюремный целовальник Варлам сломал и тело ее, и волю. И она принимала его в себя раз за разом и против воли стонала. Варлам водил ее к себе на постель, и это было не самое худшее из того, что засело в памяти. Возможно, не худшее. А Степан умер. Антонида знала, что не от телесной болезни, от тоски. От истощения души.

И Антонида знала, что, изнасилованная, она уже не могла любить мужа. Не могла любить никого.

Почему-то все это мучило ее, волновало, давило ум и сейчас, когда все прошло и осталось в том низменном земном существовании, которое было не чем иным, как безразличным свойством памяти.

Антонида поняла, что спокойствие, то ожесточенное равнодушие, которое питало ее внутреннюю готовность к поступку, начинает ослабевать. Легкий стук почудился во дворе и заставил ее вздрогнуть.

Она подошла к мужу. Она помнила, что любила Степана, любила до сердечного обморока, но сейчас это было не чувство, а непонятное ей уже воспоминание. Она наклонилась к лицу покойника, крепко как жена мужа, но без слезы, поцеловала его в холодные чужие губы. Стараясь не потревожить, высвободила из скрюченных пальцев свечной огарок. Огарок сунула под лавку в мусор, а другую свечу поставила среди клепок у двери. Язычок пламени лизал дерево, оно сразу же зачернилось.

Антонида уселась в ногах мужа и сложила руки.

Шум во дворе не повторялся, но Антонида уже забыла толчок, который побудил ее действовать. Она смотрела, как ярко, с треском занимается огонь, вдыхала дурманящий запах дыма и с болезненным содроганием чувствовала, что в жилах ее растекается истома… Стихала толкотня мысли, блаженное спокойствие снисходило на нее, и со знакомым взмахом воображения воспарила она туда, где нет ни прошлого, ни будущего…

Задыхаясь в жарком дыму, видела она золотое свечение.