"Победа. Роль тайной стратегии администрации США в распаде Советского Союза и социалистического лагеря" - читать интересную книгу автора (Швейцер Петер)

Глава 17

В августе 1985-го в сердце советской экономики внезапно был загнан нож. Хотя она это не сразу почувствовала. Саудовская Аравия oткрыла шлюзы и залила мировой рынок нефтью. Это непростое и имеющее важное последствие решение Саудовская Аравия приняла после неоднократных заявлений шейха Ямани на встречах стран ОПЕК, что его страна хочет расширить свое участие в мировой торговле нефтью. И через четыре месяца после начала реализации амбициозного проекта "Щит мира" и соответственно через шесть месяцев после упоминания о нем, сделанного президентом, производство нефти в Саудовской Аравии резко возросло. Трудно сказать, какой фактор более всего повлиял на принятие саудовцами такого решения. Каспар Уайнбергер говорит: "Это было внутренним делом Саудовской Аравии — принять решение об увеличении добычи нефти, что повлекло за собой снижение цен на нефтепродукты в 1985 году. Но они знали, что решение это пришлось весьма по душе Соединенным Штатам".

В первые несколько недель после его принятия ежедневная добыча возросла с двух миллионов баррелей до почти шести миллионов. Поздней осенью 1985 года добыча нефти-сырца возросла до 9 миллионов баррелей ежедневно.

Для Соединенных Штатов грядущее снижение цен на нефть и нефтепродукты было манной небесной — американским потребителям дарили десятки миллиардов долларов. Для Кремля любое снижение цен было ударом по экономике. Но в 1985 году это стало просто катастрофой. Советские валютные резервы были исчерпаны. Чтобы поддержать поступление твердой валюты на должном уровне, Советам пришлось в 1985 году удвоить продажу золота. 80 процентов твердой валюты советская экономика получала от продажи энергии и энергоносителей, что подчеркивает исключительное значение такой торговли. Совершенно секретный доклад ЦРУ о состоянии советской экономики, датируемый июлем 1985 года, фиксирует убытки, понесенные Советами в экспортных операциях. Баланс советской торговли с Западом был нарушен. Если в первом квартале 1934 года сальдо от торговли с Западом было положительным и составляло 700 миллионов долларов, то в первом квартале 1985-го оно было отрицательным и дефицит составил 1,4 миллиарда долларов.

Михаил Горбачев рассчитывал на валюту, полученную от продажи энергоресурсов, финансировать приобретение новых технологий и товаров народного потребления, чтобы подвести реальную базу под свои реформы. Этими поступлениями предполагалось расплатиться за импортные западные товары и продукты питания. "Снижение цен на нефть было для нас сокрушительным ударом, просто сокрушительным," вспоминает Евгений Новиков. — Это была катастрофа. Мы потеряли десятки миллиардов."

Вскоре после того, как саудовцы увеличили добычу нефти, мировые цены на нее стремительно покатились вниз. В ноябре 1985 года цена нефти-сырца составляла 30 долларов за баррель а через пять месяцев — лишь 12 долларов. Для Москвы это означало, что 10 миллиардов долларов, то есть почти половина всех валютных поступлений от экспорта, просто-напросто испарились, как иней под жарким солнцем. И дыхание советской экономики, которая и так уже напоминала загнанную клячу, стало еще более затруднительным.

Пока Москва собирала силы, чтобы выстоять в этом финансовом урагане, внимание мировой общественности было приковано к предстоящей встрече в верхах в Женеве. Джордж Буш передал Горбачеву приглашение на саммит во время похорон Константина Черненко. Новый советский лидер с благодарностью принял приглашение. Администрация Рейгана инициировала приглашение в надежде установить более доверительные отношения между свехдержавами. Президент и госсекретарь Джордж Шульц верили, что личная встреча сможет ускорить прогресс в переговорах об ограничении вооружений. Рональда Рейгана трудно назвать голубем мира, но у него были идеалистические устремления уничтожить ядерное оружие. Резкое сокращение ядерных арсеналов обеих сторон, вкупе со сдерживанием мирового коммунизма, было его голубой мечтой.

Если Рейган, приглашая Горбачева на женевский саммит, желал несколько ублаготворить советского руководителя, озабоченного его напористой политикой, то Горбачев ухватился за приглашение, как за возможность найти средство, чтобы хоть как-то облегчить бремя вошедшей в штопор экономики. Американское давление на советскую систему было огромным. Ни в Польше, ни в Афганистане Советы не смогли закрепить свое владычество. Росла оппозиция войне в Афганистане, и Горбачев прекрасно знал, какой разрушительный эффект это оказывает на общество. Подполье в Польше не только выстояло, но и действовало. Моральный дух в правительстве Ярузельского падал с такой же скоростью, с какой агонизировала польская экономика. Помимо финансирования сил в Польше и Афганистане, пытающихся свергнуть советскую гегемонию, рейгановская администрация затягивала петлю на экспорте технологий, делая тем самым модернизацию советского общества невыполнимой, ограничивала экспорт советских энергоносителей и нагнетала гонку вооружений. В частности, программа СОИ приперла Горбачева к стене.

Высшие чины рейгановской администрации трудились над предложениями и инициативами, которые обеспечили бы президенту преимущество на переговорах. Они хотели, чтобы на саммите речь шла не только о контроле над вооружениями, как это не раз бывало на прошлых переговорах. Сотрудник Совета национальной безопасности Дональд Фортье согласно с положениями «NSDD-75» и в русле политики «сдерживания» советской мощи, проводимой администрацией Рейгана, разработал "региональную инициативу". Она фокусировала внимание на горячих точках в пяти регионах, где поддерживаемые Советами режимы сражались с антикоммунистическими повстанцами. Соединенные Штаты должны были предложить враждующим сторонам провести переговоры при поддержке и наблюдении супердержав, которые к тому совместными усилиями должны были обеспечить военное невмешательство третьих стран. Кроме того, этим регионам необходима экономическая помощь. Фортье не питал иллюзий относительно того, что Москва с восторгом примет такое предложение. Но это был хороший превентивный контрудар против намерения Горбачева сфокусировать внимание исключительно на проблеме СОИ и свести к ней весь саммит.

Относительно СОИ Уильям Кейси и директор Агентства по контролю над вооружениями Кеннет Эйдельман выдвинули сходную инициативу, которая ни к каким конкретным результатам не вела, но в то же время была весьма полезной при ведении переговоров. По их замыслу, Рейган должен выступить с предложением "открыть лаборатории", ведущие разработки по тематике "звездных войн". Аналогично предложению Дуайта Эйзенхауэра об "открытом небе", выдвинутому тридцать лет назад, план "открытых лабораторий" открывал каждой из супердержав доступ к разработкам по тематике СОИ, ведущимся в исследовательских учреждениях другой стороны. Москва, конечно же, на это никогда не пойдет, но зато такое предложение ослабит эффект предполагающегося советского удара.

Перед встречей в Женеве президент внимательно изучал все доступные материалы о советской экономике. "Ему просто нравилось читать все это, — вспоминает Дон Риган. — Он забирал на выходные толстую пачку отчетов и читал их все — документ за документом. Он знал о советской экономической и военной ситуации гораздо больше, чем думали об этом непосвященные". Материалы говорили об общем ухудшении ситуации, о хроническом дефиците, о постоянных сбоях в производстве, о кризисе с твердой валютой. Рейган отдавал себе отчет в том, что если и не все козыри у него на руках, то, по крайней мере, самые главные.

В 1985 году сверхдержавы напоминали две сталкивающиеся тектонические плиты, причем подземные толчки порождали противостояние на самых разных уровнях.

Женева, почтенный швейцарский город, сделавший себе имя и капитал на собственной гостеприимности, была избрана местом первой встречи двух лидеров. Рейган и Горбачев должны встретиться один на один, каждый будет пытаться одержать верх и «объегорить» другого. Была запланирована серия дипломатических переговоров с участием госсекретаря Джорджа Шульца и советского министра иностранных дел Эдуарда Шеварднадзе по вопросам, касающимся Афганистана, прав человека, контроля над вооружениями и СОИ.

Горбачев почти сразу же начал разыгрывать карту СОИ. Это приведет к новому витку в гонке вооружений, убеждал он президента. Это приведет к экономическому банкротству обеих стран и к полной дестабилизации. Глядя Рейгану прямо в глаза, Генеральный секретарь предупреждал президента, что сделает все возможное, чтобы противопоставить программе "звездных войн" более мощное наступательное оружие. СОИ является доказательством того, что США пытаются обрести стратегическое превосходство и возможность нанести первый удар, продолжал он. После чего Горбачев высказал слегка завуалированную угрозу: если в течение последующих восемнадцати месяцев не будут приняты соответствующие решения относительно СОИ, то последствия будут самыми непредсказуемыми.

Рейган умело защищался, говорил искренне, опираясь скорее на веру и интуицию, чем на информацию, извлеченную из докладов Госдепартамента. Горбачев реагировал весьма живо, и завязался настоящий словесный поединок. Но как ни старался Горбачев, все его попытки оказались безрезультатными — Рейган упорно не желал отказаться от своего любимого детища СОИ.

После короткой передышки, посвященной другим вопросам, Горбачев вернулся к проблеме СОИ во второй раз. Приняв за исходный пункт то, что президент не собирается отказываться от испытания и разработки СОИ, Горбачев попытался прощупать, нельзя ли заставить его принять более приемлемый для Советов вариант внедрения этой системы.

Генеральный секретарь заверил Рейгана, что отказ от СОИ ни в коем случае не будет означать для администрации и президента "потерю лица". Президент попытался сменить тему переговоров, заявив: вопрос о СОИ обсуждению не подлежит. Горбачев отреагировал возмущением, заявив, что президент его не уважает. Контроль над вооружениями будет невозможен без ликвидации программы СОИ, резко ответил он Рейгану, но последний все обвинения проигнорировал.

Когда в повестке дня саммита дошли до вопросов региональной инициативы, пришла очередь Рейгана обвинять Горбачева в неуважении. Никогда еще президент не говорил так резко с советским Генеральным секретарем. Рейган раз за разом обрушивал на Горбачева обвинительные залпы по поводу Афганистана. Москва проводит там геноцид, заявил Рейган. Дети бедной, никому не угрожающей страны страдают от мин-сюрпризов, разбрасываемых советскими самолетами. Повсюду — в Польше, Никарагуа, Анголе Советы сражаются с людьми, которые борются за свою свободу. "Вы что, все еще пытаетесь покорить весь мир?" — прямо и недвусмысленно спрашивал он явно расстроенного Горбачева.

Саммит не привел ни к каким коренным изменениям в политике и завершился стандартными для таких событий банкетами и приемами. Рейган, не слишком интересовавшийся нюансами дипломатии, удовлетворенный возвращался домой. Горбачев уж очень давил на проблему СОИ, что свидетельствовало о его полном отчаянии. А президент, со своей стороны, очень ясно дал понять, что когда речь заходит о таких вопросах, как Афганистан, он может разговаривать твердо и давить с неменьшей силой.

Не достигнув в Женеве своей цели, Горбачев вернулся в Москву, где его взору предстали самые мрачные перспективы. Александр Бессмертных вспоминает: "Что касается Советского Союза, то мы уже в полной мере ощущали бремя гонки вооружений. Горбачев хотел продолжения реформ, а продолжавшаяся гонка вооружений ставила на пути реформ непреодолимые препятствия".

Вся серьезность советского экономического кризиса была очевидна Горбачеву, понимавшему связь между экономическим обновлением и советской властью. Геополитическая мощь Советов определялась экономической мощью. 23 мая он сказал дипломатам в министерстве иностранных дел, что "без ускорения экономического развития страны и совершенствования социальной сферы невозможно укрепление наших позиций на международной арене". Экономический кризис настолько глубок, международная активность невозможна, по крайней мере, до тех пор, пока не произойдет оздоровление экономики, сказал он им без обиняков.

Советская военная пресса публиковала многочисленные статьи, посвященные изменениям в военном деле, происходящим под влиянием разработки на Западе новых систем вооружения, базирующихся на новых высокоточных технологиях. Экономическое и технологическое совершенство — достижимое, возможно, лишь на путях радикальной реформы — было требованием национальной безопасности. Один военный журнал сообщал: "Только мощный, современный экономический базис способен обеспечить поддержание и совершенствование Вооруженных Сил и их снабжение должным количеством современного оружия, военной технологии и всего прочего."

Перестройка в первую очередь была направлена не на модернизацию советской экономики и устранение дефицита потребительских товаров, который делал существование рядового советского человека невыносимым. Она была направлена на устранение нарушения баланса сил, становившегося все больше и явно не в пользу Советского Союза. Генерал Дмитрий Язов (позднее министр обороны) заявил, что перестройка — это "интенсификация производства, основанная на новейших достижениях науки и технологии". Он поддерживал реформы, понимая их военную необходимость.

У тех лиц в Вашингтоне, которые всерьез принимали реформаторские попытки Горбачева, перестройка вызывала тревогу. Конечно, США были заинтересованы в превращении Советского Союза в менее монолитное, более свободное и открытое, а следовательно, и менее агрессивное государство. Но что если Горбачеву удастся создать империю с передовой технологией и эффективной экономикой, сохранив при этом все марксистско-ленинские догмы последних семидесяти лет? И что если все призывы к реформам на самом деле всего лишь уловка с целью добиться западных кредитов?

И когда Горбачев начал борьбу за придание советской экономике технологического динамизма, попытки администрации Рейгана установить технологическую блокаду в мировом масштабе вокруг всего советского блока уже приносили плоды. С 1981 года в американской системе контроля над экспортом произошло много структурных и правовых изменений. Выполнению этих предписаний и требований уделялось гораздо больше внимания, чем при любом другом правительстве. Операция «Эксодус» ("Исход"), запущенная под фанфары пропагандистской шумихи, набирала обороты. С 70-х по начало 80-х годов в судах было рассмотрено всего лишь два-три дела, касающиеся кражи технологий. А только в январе 1986 года департамент юстиции рассмотрел более сотни таких дел. Перечень запрещенных к вывозу товаров за время правления администрации Рейгана значительно расширился. Между октябрем 1983-го и сентябрем 1987 года в этот список было внесено двадцать шесть позиций.

Но самые существенные перемены произошли в 1985 году, когда усилиями обеих партий и при полной поддержке администрации были внесены поправки в Экспортный устав 1979 года. Эти поправки впервые давали сотрудникам служб контроля за экспортом полномочия вести расследования дел о нелегальном экспорте за пределами Соединенных Штатов. Агенты могли следить за экспортом технологий в таких странах, как Гонконг, Швейцария или Индия. Двусторонние соглашения, подписанные со многими нейтральными странами, обязывали их следить за собственным экспортом. Таможенные чиновники получили множество дополнительных полномочий. Они могли теперь без ордера задерживать и обыскивать подозрительные грузы. Наказание за нелегальный вывоз товаров было усилено: тюремное заключение вместо штрафов.

В 1986 году стратегия технологической блокады работала на полную мощность. Страны КОКОМ усилили контроль за своим экспортом. Каналы нелегального экспорта, идущие через Швецию, Австрию и Швейцарию, были перекрыты. Около 40 процентов экспорта американских товаров допускалось к вывозу только при наличии той или иной лицензии. Таким образом, легальное приобретение какой-нибудь современной американской технологии было для Москвы почти невозможным. За четыре года администрация Рейгана преуспела в создании бюрократического аппарата с единственной целью — контроля за экспортом товаров в советский блок. Используя самые совершенные компьютеры, комитет по технологическому трансферу при ЦРУ занимался беспрецедентным по размаху мониторингом потоков торговли развитыми технологиями в мировом масштабе. Постоянное давление из Вашингтона вынудило многих западных союзников США предпринять аналогичные действия, хотя и в меньших масштабах. В 1984 году британское министерство обороны создало отдел передачи технологий, укомплектованный специалистами, задачей которых было наблюдение за экспортом развитых технологий. Сходные программы были запущены в Париже и Бонне.

Москва крайне нуждалась в западных технологиях, но никак не могла их получить. Строгие ограничения на экспорт подтолкнули Кремль пойти на крайние меры. К 1986 году число агентов КГБ и военной разведки (ГРУ), занятых попытками выкрасть те или иные западные технологии, резко возросло. "В 80-х годах, когда усилились ограничения на экспорт, резко возросла их активность в сфере прмышленного шпионажа", — вспоминает Стеф Галпер. Но шпионаж был плохой альтернативой. Кража технологий — в отличие от легального приобретения — дело малоэффективное. Когда технология крадется, то к ней не прилагаются инструкции, отсутствует подготовка технического персонала и техническое обслуживание.

Предвидя, что Кремль в отчаянии может резко увеличить размах промышленного шпионажа, чтобы получать западные технологии, Кейси и другие высокопоставленные чиновники американского правительства развернули широкую программу технологической дезинформации, чтобы подсыпать песка в шестерни советской экономической машины. Аналитики из Лэнгли разобрали план горбачевской пятилетки по косточкам, определяя те отрасли экономики, которые более всего будут нуждаться в продуктах западной технологии. Сверяя результаты этого анализа с сообщениями невозвращенцев, эксперты создали список технологий, в которых агенты советского блока будут наиболее заинтересованы. После чего специалисты состряпали фальшивую информацию, касающуюся избранных отраслей, которую посредники в Европе или США должны были подбрасывать, передавать или даже продавать ничего не подозревающим советским агентам. Советы особенно интересовались новейшими технологиями добычи газа и нефти. Перед лицом американского эмбарго советские специалисты пытались разработать свои собственные технологии бурения морского дна на шельфе. Любые разработки Запада на эту тему высоко ценились и становились объектом повышенного интереса. С помощью экспертов в области нефтедобычи западные агентства подбросили Советам фальшивую документацию, которая существенно затруднила работу советских нефтяников. Советские инженеры месяцами пристально изучали эту документацию, которая предположительно являла собой полный комплект чертежей установок для подводного бурения, которые работали в Мексиканском заливе. И безуспешно пытались воссоздать по ним нечто подобное. По некоторым оценкам, на эти безнадежные попытки скопировать американские установки потрачены впустую многие миллионы долларов. "Все шло как по маслу", — вспоминает один из специалистов. "В сфере технологий добычи газа и нефти мы их так запутали, что они до сих пор еще, кажется, не пришли в себя".

Одно из подразделений ЦРУ убедило несколько небольших компаний в Силиконовой долине разработать проекты компьютеров и сложных искусственных спутников Земли, которые в своей конструкции содержали бы неустранимый порок. "Для инженеров это была еще та задачка, — вспоминает один чиновник.

— Для них это была мука мученическая — разработывать ту или иную конструкцию и самим же ее портить". Все эти фальшивки были выданы за самые последние достижения американской науки и техники и проданы советским агентам приблизительно за 15.000 долларов. По слухам, некоторые из этих «разработок» все еще внимательно изучались вплоть до 1989 года. Их даже пытались воплотить в металл. "Уж если в исследовательский и конструкторский цикл попадает «грязь», то избавиться от нее очень трудно", — сказал один чиновник.

Рейгановская администрация использовала дезинформацию также и для усиления страха Советов перед программой СОИ. Согласно сообщению Олега Гордиевского, работника КГБ, сбежавшего на Запад в 1985 году, после того, как раскрылись его связи с британской разведкой, среди кремлевских лидеров сложилось убеждение, что система "звездных войн" может быть на самом деле создана, будет работоспособной и сможет представлять серьезную угрозу для советских стратегических арсеналов. Уильям Кейси, Каспар Уайнбергер и Джон Пойндекстер хотели использовать этот страх для получения психологического перевеса. В печати была развернута кампания с целью создать впечатление, что в создании системы стратегической обороны достигнут уже весьма существенный прогресс, чего на самом деле не было. Тень СОИ, и без того уже ставшая головной болью Горбачева, вырастала до пугающе гигантских размеров.

Если технологическая гонка становилась для Советов невыносимым бременем, то геополитическая ситуация угрожала самому существованию советской империи именно в качестве советской. По поручению президента Кейси проводил по всему миру серию тайных операций, целью которых было ослабление советского влияния в разных регионах. Кейси был убежден, что в этой шахматной партии речь не идет лишь о взятии нескольких пешек или даже фигур, он надеялся добиться мата.

Через несколько недель после женевского саммита Кейси пригласил на ленч в свой офис в Лэнгли Алана Фирса из оперативного отдела. Фирс до этого провел немало времени на Аравийском полуострове, а теперь его перевели в Центральную Америку. Они обсуждали положение в Центральной Америке и концепцию Кейси по поддержке антикоммунистических повстанческих движений по всему миру. Директору ЦРУ необходима была хотя бы одна победа. "Если мы победим хоть раз, — говорил Кейси Фирсу, — то распадется весь карточный домик. Цепная реакция прокатится по всей империи". К началу 1986 года шансы на то, чтобы дать отпор Советам, лучше всего выглядели в Афганистане, несмотря на постоянные поражения партизан и непреклонную позицию Советского руководства.

С приходом зимы 1986 года на измученной войной земле Афганистана боевые действия почти прекратились. Так было каждый раз на протяжении последних шести лет. С первым снегом советские и афганские подразделения покидали горы и долины, чтобы перезимовать в городах или укрепленных районах. Блицкриг Советской Армии, начатый годом раньше под руководством генерала Зайцева, провалился. Мощное наступление на востоке страны, в котором участвовало 20.000 человек, не достигло своей главной цели — наглухо закрыть афгано-пакистанскую границу и отрезать моджахедов от своих баз. С другой стороны, значительно возросшая американская помощь силам сопротивления начала приносить свои плоды. Существенно возросли поставки оружия: в 1985 году моджахеды получили 10.000 гранатометов и 200.000 ракетных снарядов, то есть больше, чем за предыдущие пять лет. Ежегодно прибывало по 50.000 тонн вооружения и боеприпасов, тогда как еще два года назад — по 10.000 тонн.

Во время своего визита в Пакистан в начале 1986 года Кейси анализировал обстановку на фронте с генералом Ахтаром и бригадным генералом Юсефом на военной базе близ афганской границы. Они изучали подробные карты Афганистана и фотографии, полученные со спутников, анализировали размещение частей, прикидывали размеры потерь и возможные варианты развития военных действий в следующем году. Было просто поразительно, как эволюционировали силы сопротивления за прошедшие пять лет.

Моджахеды сейчас проводили широкомасштабные, тщательно разработанные операции, становившиеся с каждым месяцем все более эффективными. Моджахеды, еще пять лет назад вооруженные дедовскими кремневыми ружьями и охотившиеся только на живые мишени, теперь использовали самые современные системы оружия и атаковали советские воздушные базы. Они использовали новые радиокоммуникационные средства с эффективным радиусом действия до 600 миль. Были оборудованы местные базы связи афганского движения сопротивления в Парване, Паджмане, Мазари-Шарифе и Кандагаре. Работала сложная система сбора и передачи военной информации. Американские спутники проводили фотографирование всей территории Афганистана, и эта информация передавалась аналитикам в Вашингтоне и офицерам пакистанской разведки на базы близ афганской границы. После обработки данных на региональные базы ISI передавались соответствующие инструкции. Откуда, в свою очередь, инструкции, рекомендации и данные разведки передавались полевым командирам с использованием радиопередатчиков, работающих на непредсказуемо меняющихся частотах с радиусом действия 20–30 миль. Моджахеды, кроме того, действовали все более эффективно, приобретал опыт в обращении с современными видами оружия в многочисленных учебно-тренировочных лагерях, которые начали создаваться с 1985 года. Тысячи бойцов прошли курсы по обращению с противотанковым и зенитным оружием, по минированию и разминированию, ведению боевых действий в городских условиях, совершению диверсий. Каждый год в этих «школах», именуемых остряками "университетами ЦРУ", обучалось до 20.000 моджахедов.

В 1985 году стали явно заметны плоды стремления США к победе, ибо это был год особенно крупных успехов афганского сопротивления. Полевой командир Ахмад Шах Массуд, прозванный Львом Пянджской долины, захватил хорошо защищенный укрепленный пункт Пешгохор, который удерживался засевшим в бункерах батальоном. Было взято в плен более 450 человек. По всей стране моджахеды успешно обстреливали советские аэродромы, уничтожая базирующуюся на них дорогостоящую технику. Ракетный обстрел Кандагарского аэродрома, продолжавшийся все лето 1985-го, привел к тому, что Советы вынуждены были перебазировать большую часть своих самолетов и вертолетов в более удаленные места. Но, возможно, самым тревожным для Москвы была активизация партизан в северных провинциях, в непосредственной близости от советской границы. Британская разведка снабдила партизан небольшими минами, которые можно было прикреплять к борту судна чуть ниже ватерлинии. С помощью этих мин моджахеды начали пускать ко дну советские транспортные баржи, плавающие по Аму-Дарье. Завидев баржу, специально натренированный моджахед бросался в воду, подплывал к кораблю, устанавливал несколько мин и вплавь возвращался в Афганистан.

Но самая серьезная эскалация военных действий была в атаках, запланированных на территории самого Советского Союза. Первоначально идея эта зародилась в Белом доме в 1983 году и Ахтар с Юсефом поддержали ее. Но к концу 1985-го администрация пошла на попятный. То есть она хотела, чтобы такие нападения продолжались, но не желала выдавать своего участия в этом. Кейси решил, что лучше будет, если Вашингтон не станет предоставлять партизанам никаких разведданных, касающихся территории Советского Союза. С такими данными нападение может оказаться чересчур эффективным, что сразу же вызовет подозрение о вовлеченности в это дело Соединенных Штатов. "Если вы проведете слишком уж успешный и точный ракетный обстрел, то Советы сразу же поймут, что здесь использовались данные спутниковой разведки", — объяснил один чиновник. — А такую информацию могли бы предоставить моджахедам только мы. Это слишком бы уж бросалось в глаза. И Советы могли бы ответить чем-нибудь аналогичным". Юсефу при организации нападений на советскую территорию пришлось обходиться без спутниковой информации.

Но США вносили свой вклад в эти атаки иными способами. Специально натренированные группы, действующие на территории СССР, вооружались китайскими гранатометами и самой современной взрывчаткой, поставляемой ЦРУ. Они направлялись для организации диверсий против советских гражданских и военных объектов. Группы должны были поражать промышленные объекты, пускать под откос поезда и обстреливать советские военные установки.

Техническое обучение партизан силами ЦРУ привело также к изменению тактики сил сопротивления. В конце 1985 года моджахеды организовали покушение на Мохаммада Наджибуллу, главу афганской разведки. План был разработан одним полевым командиром при содействии сочувствующего офицера разведки в Кабуле. Он использовал поставленное ЦРУ оборудование и полученную в "школе ЦРУ" подготовку. В августе 1985 года в Кабул были тайно доставлены взрывчатка и часовые механизмы. Сотрудник разведки приобрел подержанный автомобиль под вымышленным именем и нашпиговал его взрывчаткой. Используя информацию о том, что Наджибулла собирается посетить в конце ноября индийское посольство, заговорщики и разработали свой план. Они поставили автомобиль-бомбу перед фасадом посольства. Но, поскольку у них не было механизма дистанционного подрыва, то им пришлось прибегнуть к часовому механизму, поставленному на время посещения. Однако Наджибулла опоздал почти на час, и бомба взорвалась, не принеся никакого вреда.

Проанализировав карты и спутниковые фотографии, обсудив новую тактику и поздравив друг друга с успехами, Ахтар, Юсеф и Кейси перешли к обсуждению будущего развития войны. Генерал Ахтар поднял вопрос о поставке «Стингеров». Эту просьбу он уже высказывал неоднократно, но она терялась где-то в бюрократических лабиринтах, теперь же пакистанский генерал требовал объяснений. "То было единственное оружие, которое могло изменить ход всей войны", — вспоминает Юсеф в связи с просьбами о поставке. Кейси ответил, что он, так же как и другие чиновники, тоже не понимает, почему эта просьба не удовлетворена. Но вскоре ситуация изменилась радикально. Роберт Макфарлейн коснулся этой темы в разговоре с президентом в конце 1985 года и было похоже, что вопрос будет решен положительно. При хорошем раскладе моджахеды получат первые «Стингеры» к лету. Ахтар был удовлетворен. Это оружие раз и навсегда изменит весь ход войны, сказал он Кейси.

Продолжение успешных боевых действий в Афганистане зависело от поддержки Пакистана. Одному американскому дипломату высокого уровня в Москве официальные представители Кремля заявили, что они намерены "преподать Зия-уль-Хаку урок" за его поддержку афганского сопротивления. Кейси заверил Ахтара, что США предпримут все возможное для обеспечения безопасности пакистанского президента. Его и так хорошо охраняли, но бдительность будет удвоена и утроена. Когда три года спустя самолет с президентом Зия-уль-Хаком на борту взорвался в воздухе, некоторые косвенные признаки указали, что КГБ или афганская разведка приложили руку к этому делу.

После совещания Уильям Кейси отправился посмотреть на огневую подготовку моджахедов. Ему продемонстрировали умение повстанцев обращаться со стрелковым оружием, с гранатометами и артиллерией. К началу 1986 года многие из обучающихся на базе будут сражаться против советских войск в Афганистане. По всем признакам выходило, что впереди — удачный год. Моджахеды все чаще перехватывали инициативу на полях сражений, положение Советской Армии выглядело весьма нестабильным, а вскоре начнутся боевые операции на территории самого Советского Союза.